Страница:
замечание было доведено до предельной убедительности.
К сожалению, большинство наших рецензентов не владеет искусством острой
и четкой аргументации, которая могла бы воздействовать и на читателя и на
автора.
Если высказанные здесь мысли Вам сколько-нибудь пригодятся, буду рад.
Мне было очень приятно Ваше упоминание о Детском городке, которому я
отдал когда-то много сил и забот [2].
Желаю Вам успехов в работе.
С искренним уважением
С. Маршак
1 С письмом от 18 октября 1956 года Б. М. Сивоволов (Харьков),
преподаватель педагогического института, прислал книгу Б. Котлярова "Самый
смелый", Стихи для детей, Харьков, 1956, и свою критическую рецензию на эту
книгу.
2 Б. М. Сивоволов писал, что он в 1922 году "дневал и ночевал" в
краснодарском Детском городке.
Москва, 22 декабря 1956 г.
Дорогой Александр Лазаревич,
Спасибо за "Корейские шестистишия". К Ваши переводы меня очень
порадовали. Я напишу Вам о них подробнее, когда вчитаюсь в них поглубже, но
уже сейчас - под влиянием первого впечатления - могу сказать, что Вы
почувствовали и передали своеобразную, тонкую и глубокую поэзию корейского
народа. Только местами у меня возникал вопрос: не слишком ли Вы
"европеизировали" корейские стихи? Но - повторяю - для точной, а не
приблизительной оценки мне надо внимательно прочесть, а может быть, и
несколько раз перечесть Ваши переводы. Пока же для меня совершенно ясно
только одно: Вы - талантливый человек, владеющий мастерством поэтического
перевода.
Очень хорошо, что Вы находите время и для научной работы, и для занятий
литературных [2].
От души желаю Вам успеха.
Жму руку.
С. Маршак
1 С письмом от 17 сентября 1956 года А. Л. Жовтис (Алма-Ата),
поэт-переводчик, прислал книгу: "Корейские шестистишия", Алма-Ата, 1956.
2 А. Л. Жовтис писал, что уже восемь лет работает на кафедре русской
литературы в Казахском государственном университете.
Москва, 17 января 1957 г.
Уважаемый товарищ Соловейчик,
Сердечно благодарю Вас за то, что Вы познакомили меня с четверостишием
Джонса *, которое мне до сих пор было неизвестно. Я полагаю, что и сэр
Уильям Джонс, и канадский поэт Уоллес написали свои совпадающие по мысли
стихи, пользуясь одним и тем же источником. На днях я слышал, что этот же
мотив можно найти в персидской поэзии XII века. Однако это ничуть не порочит
ни Джонса, ни Уоллеса. Правда, они оба могли бы указать первоисточник. Но и
в английской, и в немецкой, и в русской классической поэзии Вы найдете
немало примеров использования мотивов, переходящих из страны в страну, без
ссылки на источник. Такие мотивы обычно называют "бродячими".
Вот и все, что я могу сообщить Вам по этому поводу.
А содержание Вашего письма я передам Джо Уоллесу, который в настоящее
время гостит в Советском Союзе.
С искренним приветом.
С. Маршак
Печатается по машинописной копии.
1 И. А. Соловейчик (Ленинград), преподаватель физики в средней школе, в
письме от 10 января 1957 года привел английский текст стихотворения Уильяма
Джонса (1746-1794) "То a Newbora Infant"; спрашивал, не считает ли С. Маршак
стихотворение канадского поэта Джо Уоллеса "Когда вы родились, другие были
рады..." (см. т. 4 наст, изд.) перефразировкой стихотворения У. Джонса.
Москва, 7 февраля 1957 г.
Глубокоуважаемый товарищ Бруно Тутенберг!
Я внимательно прочел присланные Вами переводы моих стихов [1] я нахожу
их отличными. Вам удалось передать и лирический строй таких стихотворений,
как "Ландыш", и юмор детских сказок.
Прошу Вас сообщить мое мнение издательству, которое выпускает эти
переводы.
Буду рад прислать Вам в конце года четырехтомное издание моих избранных
стихов, пьес и статей, выпускаемое ко дню моего семидесятилетия (4 ноября
1957 года).
Может быть, из присланных Вами переводов следовало бы опустить "Freie
Bahn dem Kinde" [2] und "Der Umzug" [3]. Перевод этих стихов сделан очень
хорошо, но самые стихи, на мой взгляд, бледнее других.
От всей души желаю Вам успеха в Ваших поэтических трудах и сердечно
благодарю за то, что познакомили меня с Вашими переводами.
С искренним приветом
С. Маршак
P. S. По Вашей просьбе возвращаю присланные Вами тексты.
1 Б. Тутенберг (ГДР, Магдебург), переводчик, с письмом от 1 января 1957
года прислал свои переводы стихотворений С. Маршака, просил сделать
критические замечания и, в случае одобрения переводов, возвратить их с
авторизующей подписью.
2 Перевод стихотворения С. Маршака "Дорогу юным!", опубликованного в
журнале "Огонек", 1950, Э 28. В сборники не включалось.
3 Перевод стихотворения С. Маршака "Новоселье", опубликованного впервые
в "Литературной газете", 1950, 23 сентября. Включалось в сб. "Сказки, песни,
переводы", т. 1, М. 1952. Позже в сборники не включалось.
Москва, 12 февраля 1957 г.
Я внимательно прочитал, Юрий Алексеевич, три присланные Вами
стихотворения - "К Смирновой Ирине", "Хорошо гулять", "Воспоминания"
(отрывок) [1] - и хочу Вам сказать следующее.
Меня радует, что в Ваших стихах чувствуется искреннее желание навсегда
порвать с преступным миром и зажить жизнью честного, работящего человека.
Вам всего 20 лет.
И я уверен, что у Вас еще может быть хорошее и чистое будущее, если Вы
приложите настоящие усилия.
Все лучшее на свете добывается трудом и терпением. По присланным Вами
стихам трудно судить, есть ли у Вас литературные способности.
Вы пытаетесь выразить в стихах хорошие чувства, но прежде всего Вам не
хватает грамотности.
Человек, который хочет сделаться писателем, раньше всего должен стать
хорошим читателем. Вероятно, Вы прочли немало стихов, когда были в школе, но
теперь настала для Вас пора читать лучшие произведения в стихах и прозе
по-иному - вдумчиво, внимательно, как читают взрослые люди. Бегло и
поверхностно прочитанная книжка ничего человеку не дает. Но если Вы поглубже
вчитаетесь в стихи Пушкина, Лермонтова или в прозу Л. Толстого, Тургенева,
Чехова, Горького, обращая внимание и на содержание и на форму, то каждая
такая книжка будет для Вас университетом.
Я не считаю нужным указывать Вам на отдельные внешние недостатки и
промахи в Ваших стихах, так как такая критика была бы для Вас
преждевременной и бесполезной.
В ученической тетради можно исправить отдельные ошибки, но ведь стихи -
не школьное упражнение. Вам надо серьезно поучиться, многое прочесть и
перечесть заново, чтобы речь Ваша стала чистой, правильной и выразительной и
могла бы с достаточной силой и яркостью передавать Ваши мысли и чувства.
Нельзя сказать, чтобы стихи Ваши были сплошь плохи. Но Вы пишете так,
как играют на музыкальном инструменте люди, подбирающие мелодию по слуху.
Иной раз у Вас случайно получаются строчки, останавливающие на себе
внимание, например:
Учителем ты стала по призванью.
Не помню я тех радостных минут,
Когда впервые ты пришла к большому зданью,
В котором детям грамоту дают.
Но рядом с такими простыми и значительными, толковыми словами у Вас то
и дело попадаются неряшливые, торопливые фразы, лишенные какой бы то ни было
поэтической ценности.
Но задача, которая стоит сейчас перед Вами, заключается не только в
том, чтобы овладеть правильными стихотворными размерами, рифмой и научиться
писать стихи, а в гораздо большем: в том, чтобы стать по-настоящему
развитым, культурным, в полном смысле этого слова, человеком.
От всей души желаю Вам счастья и успехов.
С. Маршак
1 Эти стихотворения прислал тов. А. Панкратов, бывший в то время в
заключении в исправительно-трудовой колонии (Архангельская обл.).
В настоящее время Ю. А. Панкратов - инженер московского завода; он с
благодарностью вспоминает о письме С. Я. Маршака, сыгравшем большую роль в
его жизни.
Санаторий "Барвиха", 30 марта 1957 г.
Дорогой тов. Лукащук,
С удовольствием исполняю Вашу просьбу прислать приветствие и пожелания
Вашему новому журналу "Острогожские родники" [1]. К сожалению, я вынужден
ограничиться коротким стихотворением, посвященным "Острогожским родникам",
так как я болен и нахожусь в санатории, где мне запрещают работать.
Ваше письмо напомнило мне милый Острогожск и тот рукописный журнал
"Первые попытки", который мы, школьники, выпускали 55-56 лет тому назад.
Желаю Вашему новому журналу успеха, который возможен лишь при строгом
отборе литературного материала.
Жму руку.
С. Маршак
Я желаю, чтоб звонко журчали
"Острогожские родники",
Но чтоб не было в этом журнале
Ни одной водянистой строки!
Москва, 30 марта 1957 г.
С. Маршак
1 Л. А. Лукащук (г. Острогожск Воронежской обл.), заместитель редактора
местной газеты "Новая жизнь", в письме от 25 марта 1957 года просил прислать
стихотворение для первого номера журнала. Издание журнала не было
осуществлено.
Санаторий "Барвиха", 14 апреля 1957 г.
Мой дорогой друг - Корней Иванович,
Меня до глубины души тронуло Ваше письмо [1]. Рад возрождению нашей
старой дружбы, которую иной раз омрачали только случайные и не от нас
зависевшие обстоятельства. На склоне лет мы умеем отличать важное и
значительное от мелкого и наносного. Вот почему так светла была наша
последняя встреча в Барвихе.
Как хорошо, что юбилей [2] не слишком утомил Вас, а только дал Вам
возможность еще раз почувствовать, как много людей любит Ваш талант и Вашу
неравнодушную Душу.
Крепко обнимаю Вас.
С. Маршак
1 Ответ на письмо К. И. Чуковского от 31 марта 1957 года" К. И. писал:
"Дорогой друг Самуил Яковлевич. Как весело мне писать это слово. Потому что
- нужно же высказать вслух - между нами долго была какая-то стена, какая-то
недоговоренность, какая-то полулюбовь. Анализировать это чувство - не стоит,
вникать в его причины скучновато; думаю, что это зависело не от нас, а от
обстоятельств и добрых людей. Я, вы знаете, никогда не переставал
восхищаться Вашим литературным подвигом <...>, очень гордился тем, что
когда-то в первый год нашего сближения, - мне посчастливилось угадать Ваш
чудесный талант, созданный для огромной литературной судьбы (вообще то время
вспоминается как поэтическое и самозабвенное единение двух влюбленных в
поэзию энтузиастов). (...) От всей души протягиваю Вам свою 75-летнюю руку и
не нахожу в себе ничего, кроме самого светлого чувства к своему старинному
другу".
2 75-летие со дня рождения К. И. Чуковского.
Москва, 25 апреля 1957 г.
Дорогой Григорий Филиппович,
Я внимательно прочел четвертую часть присланной Вами книги переводов
[1].
Болезнь помешала мне отозваться вовремя.
Посылаю Вам часть книги, чтобы не задержать Вашей работы над ней.
Придется и дальше посылать ее по частям.
Среди переводов есть отличные, свидетельствующие о Вашей талантливости.
Но есть и такие, на которых видны следы спешки. Это, конечно, умаляет
ценность книги и в целом.
Не знаю, когда издательство собирается выпустить книгу и сколько
времени оно предоставило Вам на работу.
Очень хотелось бы, чтобы Вы успели довести все стихи до уровня Ваших
лучших переводов.
У меня создалось впечатление, что наименее удачные переводы помещены в
самом начале книги. В них меньше всего находок, верных интонаций, метких и
запоминающихся рифм. Преобладают глагольные. Чем дальше, тем переводы
становятся все лучше и лучше.
Но, к сожалению, именно в начале книги находятся переводы "Сказки о
глупом мышонке", "Пожара", "Почты", "Багажа", "Рассеянного", то есть стихов,
которые меня особенно сблизили с детьми.
Если можете, постарайтесь подойти к этим стихам как бы заново, чтобы
добиться необходимой остроты, пословичности, естественности интонаций.
В крайнем случае, если у Вас не хватит времени, может быть,
договоритесь с П. Г. Тычиной о включении его перевода "Почты" и с М. Ф.
Рыльским <и> М. А. Пригарой - о помещении некоторых сделанных ими переводов.
Но, повторяю, обратитесь к этим поэтам только в том случае, если у Вас будет
"цейтнот", который может помешать своевременному выпуску книги.
Главное в стихах для маленьких - цельность, законченность, веселая
непринужденность. Это удалось Вам в большей части "Деток в клетке", в "Детях
нашего двора", в "Дремоте и Зевоте", отчасти в "Ваньке-встаньке", в "Мыльных
пузырях". Постарайтесь, чтобы такое же вольное дыхание было и в начале
книги.
Посылаю Вам отдельные мои замечания. Надеюсь, они Вам в какой-то мере
пригодятся. Более конкретные и мелкие - Вы найдете на полях книги.
Уверен в том, что Вы отлично справитесь со своей задачей. У Вас для
этого есть все данные. Поверьте, что к своим стихам - оригинальным и
переводным - я отношусь с не меньшей строгостью, и только это дает мне право
быть требовательным по отношению к другим.
Жму руку.
Ваш С. Маршак
1 С письмом от 11 апреля 1957 года Г. Ф. Бойко (Киев), поэт-переводчик,
прислал рукопись своих переводов на украинский язык стихотворений С. Маршака
для детей. В книгу вошли все стихи из однотомника С. Маршака "Сказки, песни,
загадки" (Дет-гиз, 1955), а также "Мастерская в кармане", "Сад идет",
"Кот-скорняк", "Мартышка Маго" (вариант стихотворения "Мартышка" из изданий
кн. "Детки в клетке"), "Фомка".
Москва, 15 мая 1957 г.
Благодарю, милый Семен Александрович, за Гете [1]. Когда держит в руках
хорошо изданную книгу любитель полиграфии, его объемлет загадочное чувство,
сходное с плотоядным наслаждением. Такого рода чувство охватило и меня,
когда я качал на ладони Гете, трудами Вашими и Ваших помощников появившегося
на свет божий. Стало быть - могу судить хотя бы по моим переживаниям -
книга, в целом, удалась. Хорош обрез, формат, форзац, тон переплета, хороша
идея вкладышей без полей, не возражаю против шрифтов. Книга сделана со
вкусом и, вместе с тем, без роскоши голливудской. Во всяком случае, тот
художественный редактор, который болел этой книгой, заслуживает чести быть
на странице 300 [2]. (Кстати, почему этого нет?)
Теперь позвольте сделать ряд замечаний. Как всякие замечания, они имеют
цену лишь постольку, поскольку их принимают во внимание для будущих
"совершений".
Первое замечание: Рисунки. У Свешникова есть чувство стиля, но у него
нет чувства "размера", а отсюда - ошибки в перспективе. Вот, например,
рисунок к стр. 40. Если поставить на ноги художника (Вертера), сидящего под
деревом, то рост его будет равен 3/4 высоты здания - некий Гулливер в
какой-то неведомой стране. Такая же несуразица и в рис. на стр. 216. Замок
на скале должен быть очень далеко, чтобы Вертер в синем кафтане был ростом
со скалу, а замок-то совсем близко... То же отсутствие перспективы
(правильной) и на рис. к стр. 176. Вся левая сторона горы, на которой стоит
Вертер, лежит на крышах домов, каковые, по-видимому, находятся в долине...
Далее: для того чтобы фигуры на стене были великаньими, надо источник света
поставить на пол слева (чего, конечно, не может быть); да и то сомневаюсь,
чтобы тени были такого размера...
Лица у всех героев Свешникова начисто лишены индивидуальности черт
(размер рисунков, конечно, не играет никакой роли: вспомните хотя бы
миниатюрные "личинки" английских иллюстраторов Диккенса). Свешникову удался
рисунок - фронтиспис и композиция заставок на стр. 146.
Что касается художника Носкова, то явная его ошибка - золотом миниатюра
на переплете. Золото очень коварный материал! Разгадать замысел Носкова нет
возможности. По-видимому, где-то вдали нефтяные вышки, а наверху мост с
перекрытиями. А что намазано золотом посредине - понять решительно нельзя.
Эта миниатюра (с неизвестным сюжетом) не для золотого тиснения...
Как всегда, у нас и на таких любовно сделанных книгах есть
полиграфические пятна. Например, сшивка - уровень двух смежных страниц
84-85. И, как всегда бывает, - просчет в ширине корешка: как я ни хлопаю по
книжке, верхняя крышка приподнимается. Тут вина не "сырых" материалов, а
расчетов... (У меня много-много книг западных, ко ни одна крышка на них не
лезет к звездам. Вот об этом мы должны помнить.)
Супер мог быть острее. Шрифт "страдания" не вяжется с готикой шрифта
"Вертера". Вот, кажется, все! (...)
Еще раз благодарю Вас, Семен Александрович, за доставленное мне
удовольствие. Жму руку.
С. Маршак
1 Письмо к заместителю директора Гослитиздата С. А. Ляндресу по поводу
присланного им экземпляра художественно-иллюстрированного издания: Иоганн
Вольфганг Гете, Страдания юного Вертера, иллюстрации худ. Б. Свешникова,
суперобложка, переплет и титул В. Носкова, Гослитиздат, М. 1957.
2 На этой странице были напечатаны выходные данные книги.
Москва, 21 июня 1957 г.
Мой дорогой Александр Трифонович,
Меня очень обрадовал твой привет [1]. Ведь ты всегда со мной - даже
тогда, когда я подолгу тебя не вижу и не получаю от тебя никаких вестей.
Очень хотелось бы мне выбраться в Коктебель, но не знаю еще, удастся
ли. Много всякого трудного дела, да к тому же я еще связался с одной
областью медицины, которая называется "стоматологией", - проще говоря, лечу
зубы. Если не увидимся в Крыму, буду ждать тебя в Москве. Обо многом
хотелось бы посоветоваться с тобой, - в частности, о моих статьях и
заметках, которые я должен скоро сдать в Гослитиздат [2].
Но, конечно, не только в этом дело. Буду попросту рад увидеть и обнять
тебя.
Если задержишься в Коктебеле, напиши как-нибудь несколько слов о себе.
Передай мой самый теплый привет Марии Илларионовне и Оле [3].
Твой
С. Маршак
1 В письме от 16 июня 1957 года из Коктебеля А. Т. Твардовский
приглашал С. Я. Маршака приехать в Дом творчества Литфонда.
2 Речь идет о четвертом томе Сочинений С. Я. Маршака. Гослитиздат начал
выпускать это собрание сочинений к 70-летию порта.
3 Жена и дочь А. Т. Твардовского.
Москва, 8 июля 1957 г.
Многоуважаемый товарищ Грингауз,
Разъяснять содержание стихов не так-то легко [1]. Ведь стихи - не
трактат, не резолюция, не статья закона. Однако я считаю своим долгом
ответить такому внимательному читателю, как Вы, хоть времени у меня мало, а
работы много.
Вы правы, - в своих стихах я стремлюсь к предельной ясности и простоте.
Полагаю, что и четверостишие, о котором Вы говорите, достаточно ясно и
просто. Если толковать его пространно, то оно означает следующее: о ребенке,
о его благополучии надо помнить не только в условный, символический "День
ребенка"; это - только один день, а ребенку предстоит прожить на свете много
лет, десятки лет, если мы отведем от него угрозу войны. Вот и все, что я
хотел сказать и сказал.
Вы пишете, что десятки лет предстоят не только ребятам, но и всему, что
существует. Нет, это не так. Старикам, например, не предстоят десятки лет
жизни. Речь идет о тех, кто только начинает жить, чья жизнь впереди.
Не знаю, удалось ли мне выразить свои мысли и чувства в строчках,
написанных для газеты ко "Дню ребенка". Не мне об этом судить. Может быть,
первое четверостишие слишком сжато и потому не так доходчиво.
Я очень благодарен Вам за внимательное и критическое отношение к моим
стихам, но боюсь, что, разбирая строчку за строчкой "грамматически и
лексически", Вы несколько перемудрили и потеряли то непосредственное
ощущение, которое необходимо при чтении стихов.
Вспомните, как один из критиков, подвергнув грамматическому разбору
строчки Пушкина:
На красных лапках гусь тяжелый,
Задумав плыть по лону вод...,
упрекнул поэта в том, что у него гусь плывет на красных лапках [2].
(С. Маршак)
Печатается по рукописной копии.
1 В письме от 5 июня 1957 года И. М. Грингауз (Ленинград) критиковал
первую строфу стихотворения "День ребенка", напечатанного в "Литературной
газете", 1957, Э 66, 1 июня.
Сегодня, - только день ребенка,
А предстоят десятки лет
Ребятам, что смеются звонко,
Едва в окне забрезжит свет.
2 Строки из "Евгения Онегина", глава 4, строфа XLII. Критик,
упрекнувший порта, - автор статьи в "Атенее" (1828, Э 4, подпись под статьей
"В"). Сохранился черновик ответа Пушкина (1830) "Лоно не означает глубины,
лоно значит грудь".
Москва, 1 августа 1957 г.
Многоуважаемая Любовь Львовна,
Ваше письмо и рукопись [1] были получены еще весной, когда я находился
в санатории "Барвиха". Всю весну и лето я проболел, и поэтому моим
многочисленным корреспондентам отвечал за меня мой литературный секретарь,
Владимир Иосифович Глоцер.
Он не только прочитал Ваши сказки, но и порекомендовал одну из них
редакции Московского радио. Ему обещали использовать Вашу сказку "Хвастливое
перышко", но, кажется, до сих пор в радиопередачи не включили.
Я все еще болен. Однако, по мере сил, пытаюсь отвечать на письма и
рукописи, которые получаю чуть ли не с каждой почтой.
Постараюсь и Вам ответить по существу, хоть и Вы сами представляете
себе, как трудно давать советы автору, не видя его перед собой, не зная,
доходят ли до него замечания, высказанные в письме.
Мне кажется, что Вы человек способный. Вы владеете словом, не лишены
юмора и той причудливой выдумки, которая нужна автору сказок.
Меня глубоко трогает стойкость, которую Вы проявляете в работе,
преодолевая свои недуги.
Именно поэтому мне не хотелось бы ограничиться в оценке Ваших сказок
общими словами, не приносящими никакой пользы автору.
Но как помочь Вам на расстоянии, как добиться того, чтобы Вы сами
осознали, чего Вам не хватает и как Вам работать в дальнейшем? Буду рад,
если мое письмо хоть в малой степени покажет Вам, в каком направлении надо
идти, чтобы овладеть профессиональным мастерством, а не только "играть по
слуху", как это делают многие начинающие музыканты и молодые
авторы-литераторы.
Сказка - в не меньшей степени, чем рассказ, повесть или роман, -
нуждается в хорошо обдуманном и прочувствованном, крепко слаженном сюжете;
ее герои должны быть достаточно характерными, убедительными, жизненными.
Когда такой правдоподобный, наделенный живыми чертами персонаж - будь это
человек, животное или даже очеловеченный предмет (как, напр(имер),
игрушечный солдатик из андерсеновской сказки) - ив самом деле получается,
автор уже не властен распоряжаться им по своему произволу. Этот персонаж как
бы сам определяет линию своего поведения, не позволяя автору обращаться с
ним слишком легко, как с бумажным человечком.
Такие живые образы автор должен подолгу и с удовольствием вынашивать в
своем воображении, обогащая их и собственной выдумкой, и меткими острыми
наблюдениями, почерпнутыми из реальной жизни.
Так постепенно создается у автора свой особый, дорогой ему сказочный
мир, вырабатывается стиль, характерный, своеобразный, присущий только ему, -
то, что называется "писательским почерком".
Я не хочу запугать Вас сложностью задачи. Работая над собой, над своим
стилем, писатель - особенно автор сказки - должен оставаться простодушным и
непосредственным, как дети.
Читайте лучшие образцы народных сказок - русских и др., - изучайте
внимательно сказки таких тонких и глубоких художников, как Андерсен, Перро,
Топелиус, Лабулле, - и в то же время оставайтесь собой.
Вам удается иной раз неплохо задумать причудливый сказочный персонаж,
вроде Топ-Топыча или Свинтуса, но Вы не даете этим персонажам дозреть,
приобрести достаточно характерные черты, чтобы они - эти действующие лица -
могли по-настоящему жить на страницах сказки. И не только жить, но и
подсказывать автору подходящий для них сюжет.
Сказка может сближать собою самые далекие друг от друга вещи, людей и
животных. Однако и тут есть границы правдоподобия, которые не следует
нарушать.
Какое дело, скажем, Вашей птичке Фьюить до пятерок и четверок в
ученических дневниках? Почему эта птичка так страстно желает, чтобы в
дневниках были только пятерки?
Ведь и сказка требует жизненности и убедительности положений и
характеров. Даже в одной из лучших Ваших сказок "Хвастливое перо" сюжет не
вытекает из характера главного действующего лица. Посадить в тетради кляксу
или сломаться могло ведь и перо, не отличающееся хвастливостью. Не кажется
ли Вам, что оно лучше проявило бы основную черту своего характера -
хвастливость, если бы, например, выводило на бумаге щеголеватые росчерки и
Завитушки, которые только портят ученический почерк и в конце концов
сломалось бы на самой мудреной завитушке. Я отнюдь не навязываю Вам такое
решение, а привожу его только для иллюстрации своей мысли.
Иной раз Вы грешите обилием уменьшительных имен или такими эпитетами,
как "чудесный", "прекрасный", "красивый", а это придает сказке излишнюю
слащавость.
А подчас Вы пользуетесь слишком прозаичными или книжными оборотами
речи, например: "Рябинка... шумела своей листвой в такт птичьему пению".
Всякое настоящее искусство - нелегкое дело и требует от человека,
который хочет им овладеть, большого, упорного и долгого труда. Это знают и
серьезные музыканты, и художники, и балерины.
Многие полагают, что написать сказку проще и легче, чем повесть или
поэму. Но это не так. При всей своей кажущейся простоте сказка - один из
самых тонких литературных жанров.
В ней должно быть на счету каждое слово. Развивайте свой вкус и слух,
К сожалению, большинство наших рецензентов не владеет искусством острой
и четкой аргументации, которая могла бы воздействовать и на читателя и на
автора.
Если высказанные здесь мысли Вам сколько-нибудь пригодятся, буду рад.
Мне было очень приятно Ваше упоминание о Детском городке, которому я
отдал когда-то много сил и забот [2].
Желаю Вам успехов в работе.
С искренним уважением
С. Маршак
1 С письмом от 18 октября 1956 года Б. М. Сивоволов (Харьков),
преподаватель педагогического института, прислал книгу Б. Котлярова "Самый
смелый", Стихи для детей, Харьков, 1956, и свою критическую рецензию на эту
книгу.
2 Б. М. Сивоволов писал, что он в 1922 году "дневал и ночевал" в
краснодарском Детском городке.
Москва, 22 декабря 1956 г.
Дорогой Александр Лазаревич,
Спасибо за "Корейские шестистишия". К Ваши переводы меня очень
порадовали. Я напишу Вам о них подробнее, когда вчитаюсь в них поглубже, но
уже сейчас - под влиянием первого впечатления - могу сказать, что Вы
почувствовали и передали своеобразную, тонкую и глубокую поэзию корейского
народа. Только местами у меня возникал вопрос: не слишком ли Вы
"европеизировали" корейские стихи? Но - повторяю - для точной, а не
приблизительной оценки мне надо внимательно прочесть, а может быть, и
несколько раз перечесть Ваши переводы. Пока же для меня совершенно ясно
только одно: Вы - талантливый человек, владеющий мастерством поэтического
перевода.
Очень хорошо, что Вы находите время и для научной работы, и для занятий
литературных [2].
От души желаю Вам успеха.
Жму руку.
С. Маршак
1 С письмом от 17 сентября 1956 года А. Л. Жовтис (Алма-Ата),
поэт-переводчик, прислал книгу: "Корейские шестистишия", Алма-Ата, 1956.
2 А. Л. Жовтис писал, что уже восемь лет работает на кафедре русской
литературы в Казахском государственном университете.
Москва, 17 января 1957 г.
Уважаемый товарищ Соловейчик,
Сердечно благодарю Вас за то, что Вы познакомили меня с четверостишием
Джонса *, которое мне до сих пор было неизвестно. Я полагаю, что и сэр
Уильям Джонс, и канадский поэт Уоллес написали свои совпадающие по мысли
стихи, пользуясь одним и тем же источником. На днях я слышал, что этот же
мотив можно найти в персидской поэзии XII века. Однако это ничуть не порочит
ни Джонса, ни Уоллеса. Правда, они оба могли бы указать первоисточник. Но и
в английской, и в немецкой, и в русской классической поэзии Вы найдете
немало примеров использования мотивов, переходящих из страны в страну, без
ссылки на источник. Такие мотивы обычно называют "бродячими".
Вот и все, что я могу сообщить Вам по этому поводу.
А содержание Вашего письма я передам Джо Уоллесу, который в настоящее
время гостит в Советском Союзе.
С искренним приветом.
С. Маршак
Печатается по машинописной копии.
1 И. А. Соловейчик (Ленинград), преподаватель физики в средней школе, в
письме от 10 января 1957 года привел английский текст стихотворения Уильяма
Джонса (1746-1794) "То a Newbora Infant"; спрашивал, не считает ли С. Маршак
стихотворение канадского поэта Джо Уоллеса "Когда вы родились, другие были
рады..." (см. т. 4 наст, изд.) перефразировкой стихотворения У. Джонса.
Москва, 7 февраля 1957 г.
Глубокоуважаемый товарищ Бруно Тутенберг!
Я внимательно прочел присланные Вами переводы моих стихов [1] я нахожу
их отличными. Вам удалось передать и лирический строй таких стихотворений,
как "Ландыш", и юмор детских сказок.
Прошу Вас сообщить мое мнение издательству, которое выпускает эти
переводы.
Буду рад прислать Вам в конце года четырехтомное издание моих избранных
стихов, пьес и статей, выпускаемое ко дню моего семидесятилетия (4 ноября
1957 года).
Может быть, из присланных Вами переводов следовало бы опустить "Freie
Bahn dem Kinde" [2] und "Der Umzug" [3]. Перевод этих стихов сделан очень
хорошо, но самые стихи, на мой взгляд, бледнее других.
От всей души желаю Вам успеха в Ваших поэтических трудах и сердечно
благодарю за то, что познакомили меня с Вашими переводами.
С искренним приветом
С. Маршак
P. S. По Вашей просьбе возвращаю присланные Вами тексты.
1 Б. Тутенберг (ГДР, Магдебург), переводчик, с письмом от 1 января 1957
года прислал свои переводы стихотворений С. Маршака, просил сделать
критические замечания и, в случае одобрения переводов, возвратить их с
авторизующей подписью.
2 Перевод стихотворения С. Маршака "Дорогу юным!", опубликованного в
журнале "Огонек", 1950, Э 28. В сборники не включалось.
3 Перевод стихотворения С. Маршака "Новоселье", опубликованного впервые
в "Литературной газете", 1950, 23 сентября. Включалось в сб. "Сказки, песни,
переводы", т. 1, М. 1952. Позже в сборники не включалось.
Москва, 12 февраля 1957 г.
Я внимательно прочитал, Юрий Алексеевич, три присланные Вами
стихотворения - "К Смирновой Ирине", "Хорошо гулять", "Воспоминания"
(отрывок) [1] - и хочу Вам сказать следующее.
Меня радует, что в Ваших стихах чувствуется искреннее желание навсегда
порвать с преступным миром и зажить жизнью честного, работящего человека.
Вам всего 20 лет.
И я уверен, что у Вас еще может быть хорошее и чистое будущее, если Вы
приложите настоящие усилия.
Все лучшее на свете добывается трудом и терпением. По присланным Вами
стихам трудно судить, есть ли у Вас литературные способности.
Вы пытаетесь выразить в стихах хорошие чувства, но прежде всего Вам не
хватает грамотности.
Человек, который хочет сделаться писателем, раньше всего должен стать
хорошим читателем. Вероятно, Вы прочли немало стихов, когда были в школе, но
теперь настала для Вас пора читать лучшие произведения в стихах и прозе
по-иному - вдумчиво, внимательно, как читают взрослые люди. Бегло и
поверхностно прочитанная книжка ничего человеку не дает. Но если Вы поглубже
вчитаетесь в стихи Пушкина, Лермонтова или в прозу Л. Толстого, Тургенева,
Чехова, Горького, обращая внимание и на содержание и на форму, то каждая
такая книжка будет для Вас университетом.
Я не считаю нужным указывать Вам на отдельные внешние недостатки и
промахи в Ваших стихах, так как такая критика была бы для Вас
преждевременной и бесполезной.
В ученической тетради можно исправить отдельные ошибки, но ведь стихи -
не школьное упражнение. Вам надо серьезно поучиться, многое прочесть и
перечесть заново, чтобы речь Ваша стала чистой, правильной и выразительной и
могла бы с достаточной силой и яркостью передавать Ваши мысли и чувства.
Нельзя сказать, чтобы стихи Ваши были сплошь плохи. Но Вы пишете так,
как играют на музыкальном инструменте люди, подбирающие мелодию по слуху.
Иной раз у Вас случайно получаются строчки, останавливающие на себе
внимание, например:
Учителем ты стала по призванью.
Не помню я тех радостных минут,
Когда впервые ты пришла к большому зданью,
В котором детям грамоту дают.
Но рядом с такими простыми и значительными, толковыми словами у Вас то
и дело попадаются неряшливые, торопливые фразы, лишенные какой бы то ни было
поэтической ценности.
Но задача, которая стоит сейчас перед Вами, заключается не только в
том, чтобы овладеть правильными стихотворными размерами, рифмой и научиться
писать стихи, а в гораздо большем: в том, чтобы стать по-настоящему
развитым, культурным, в полном смысле этого слова, человеком.
От всей души желаю Вам счастья и успехов.
С. Маршак
1 Эти стихотворения прислал тов. А. Панкратов, бывший в то время в
заключении в исправительно-трудовой колонии (Архангельская обл.).
В настоящее время Ю. А. Панкратов - инженер московского завода; он с
благодарностью вспоминает о письме С. Я. Маршака, сыгравшем большую роль в
его жизни.
Санаторий "Барвиха", 30 марта 1957 г.
Дорогой тов. Лукащук,
С удовольствием исполняю Вашу просьбу прислать приветствие и пожелания
Вашему новому журналу "Острогожские родники" [1]. К сожалению, я вынужден
ограничиться коротким стихотворением, посвященным "Острогожским родникам",
так как я болен и нахожусь в санатории, где мне запрещают работать.
Ваше письмо напомнило мне милый Острогожск и тот рукописный журнал
"Первые попытки", который мы, школьники, выпускали 55-56 лет тому назад.
Желаю Вашему новому журналу успеха, который возможен лишь при строгом
отборе литературного материала.
Жму руку.
С. Маршак
Я желаю, чтоб звонко журчали
"Острогожские родники",
Но чтоб не было в этом журнале
Ни одной водянистой строки!
Москва, 30 марта 1957 г.
С. Маршак
1 Л. А. Лукащук (г. Острогожск Воронежской обл.), заместитель редактора
местной газеты "Новая жизнь", в письме от 25 марта 1957 года просил прислать
стихотворение для первого номера журнала. Издание журнала не было
осуществлено.
Санаторий "Барвиха", 14 апреля 1957 г.
Мой дорогой друг - Корней Иванович,
Меня до глубины души тронуло Ваше письмо [1]. Рад возрождению нашей
старой дружбы, которую иной раз омрачали только случайные и не от нас
зависевшие обстоятельства. На склоне лет мы умеем отличать важное и
значительное от мелкого и наносного. Вот почему так светла была наша
последняя встреча в Барвихе.
Как хорошо, что юбилей [2] не слишком утомил Вас, а только дал Вам
возможность еще раз почувствовать, как много людей любит Ваш талант и Вашу
неравнодушную Душу.
Крепко обнимаю Вас.
С. Маршак
1 Ответ на письмо К. И. Чуковского от 31 марта 1957 года" К. И. писал:
"Дорогой друг Самуил Яковлевич. Как весело мне писать это слово. Потому что
- нужно же высказать вслух - между нами долго была какая-то стена, какая-то
недоговоренность, какая-то полулюбовь. Анализировать это чувство - не стоит,
вникать в его причины скучновато; думаю, что это зависело не от нас, а от
обстоятельств и добрых людей. Я, вы знаете, никогда не переставал
восхищаться Вашим литературным подвигом <...>, очень гордился тем, что
когда-то в первый год нашего сближения, - мне посчастливилось угадать Ваш
чудесный талант, созданный для огромной литературной судьбы (вообще то время
вспоминается как поэтическое и самозабвенное единение двух влюбленных в
поэзию энтузиастов). (...) От всей души протягиваю Вам свою 75-летнюю руку и
не нахожу в себе ничего, кроме самого светлого чувства к своему старинному
другу".
2 75-летие со дня рождения К. И. Чуковского.
Москва, 25 апреля 1957 г.
Дорогой Григорий Филиппович,
Я внимательно прочел четвертую часть присланной Вами книги переводов
[1].
Болезнь помешала мне отозваться вовремя.
Посылаю Вам часть книги, чтобы не задержать Вашей работы над ней.
Придется и дальше посылать ее по частям.
Среди переводов есть отличные, свидетельствующие о Вашей талантливости.
Но есть и такие, на которых видны следы спешки. Это, конечно, умаляет
ценность книги и в целом.
Не знаю, когда издательство собирается выпустить книгу и сколько
времени оно предоставило Вам на работу.
Очень хотелось бы, чтобы Вы успели довести все стихи до уровня Ваших
лучших переводов.
У меня создалось впечатление, что наименее удачные переводы помещены в
самом начале книги. В них меньше всего находок, верных интонаций, метких и
запоминающихся рифм. Преобладают глагольные. Чем дальше, тем переводы
становятся все лучше и лучше.
Но, к сожалению, именно в начале книги находятся переводы "Сказки о
глупом мышонке", "Пожара", "Почты", "Багажа", "Рассеянного", то есть стихов,
которые меня особенно сблизили с детьми.
Если можете, постарайтесь подойти к этим стихам как бы заново, чтобы
добиться необходимой остроты, пословичности, естественности интонаций.
В крайнем случае, если у Вас не хватит времени, может быть,
договоритесь с П. Г. Тычиной о включении его перевода "Почты" и с М. Ф.
Рыльским <и> М. А. Пригарой - о помещении некоторых сделанных ими переводов.
Но, повторяю, обратитесь к этим поэтам только в том случае, если у Вас будет
"цейтнот", который может помешать своевременному выпуску книги.
Главное в стихах для маленьких - цельность, законченность, веселая
непринужденность. Это удалось Вам в большей части "Деток в клетке", в "Детях
нашего двора", в "Дремоте и Зевоте", отчасти в "Ваньке-встаньке", в "Мыльных
пузырях". Постарайтесь, чтобы такое же вольное дыхание было и в начале
книги.
Посылаю Вам отдельные мои замечания. Надеюсь, они Вам в какой-то мере
пригодятся. Более конкретные и мелкие - Вы найдете на полях книги.
Уверен в том, что Вы отлично справитесь со своей задачей. У Вас для
этого есть все данные. Поверьте, что к своим стихам - оригинальным и
переводным - я отношусь с не меньшей строгостью, и только это дает мне право
быть требовательным по отношению к другим.
Жму руку.
Ваш С. Маршак
1 С письмом от 11 апреля 1957 года Г. Ф. Бойко (Киев), поэт-переводчик,
прислал рукопись своих переводов на украинский язык стихотворений С. Маршака
для детей. В книгу вошли все стихи из однотомника С. Маршака "Сказки, песни,
загадки" (Дет-гиз, 1955), а также "Мастерская в кармане", "Сад идет",
"Кот-скорняк", "Мартышка Маго" (вариант стихотворения "Мартышка" из изданий
кн. "Детки в клетке"), "Фомка".
Москва, 15 мая 1957 г.
Благодарю, милый Семен Александрович, за Гете [1]. Когда держит в руках
хорошо изданную книгу любитель полиграфии, его объемлет загадочное чувство,
сходное с плотоядным наслаждением. Такого рода чувство охватило и меня,
когда я качал на ладони Гете, трудами Вашими и Ваших помощников появившегося
на свет божий. Стало быть - могу судить хотя бы по моим переживаниям -
книга, в целом, удалась. Хорош обрез, формат, форзац, тон переплета, хороша
идея вкладышей без полей, не возражаю против шрифтов. Книга сделана со
вкусом и, вместе с тем, без роскоши голливудской. Во всяком случае, тот
художественный редактор, который болел этой книгой, заслуживает чести быть
на странице 300 [2]. (Кстати, почему этого нет?)
Теперь позвольте сделать ряд замечаний. Как всякие замечания, они имеют
цену лишь постольку, поскольку их принимают во внимание для будущих
"совершений".
Первое замечание: Рисунки. У Свешникова есть чувство стиля, но у него
нет чувства "размера", а отсюда - ошибки в перспективе. Вот, например,
рисунок к стр. 40. Если поставить на ноги художника (Вертера), сидящего под
деревом, то рост его будет равен 3/4 высоты здания - некий Гулливер в
какой-то неведомой стране. Такая же несуразица и в рис. на стр. 216. Замок
на скале должен быть очень далеко, чтобы Вертер в синем кафтане был ростом
со скалу, а замок-то совсем близко... То же отсутствие перспективы
(правильной) и на рис. к стр. 176. Вся левая сторона горы, на которой стоит
Вертер, лежит на крышах домов, каковые, по-видимому, находятся в долине...
Далее: для того чтобы фигуры на стене были великаньими, надо источник света
поставить на пол слева (чего, конечно, не может быть); да и то сомневаюсь,
чтобы тени были такого размера...
Лица у всех героев Свешникова начисто лишены индивидуальности черт
(размер рисунков, конечно, не играет никакой роли: вспомните хотя бы
миниатюрные "личинки" английских иллюстраторов Диккенса). Свешникову удался
рисунок - фронтиспис и композиция заставок на стр. 146.
Что касается художника Носкова, то явная его ошибка - золотом миниатюра
на переплете. Золото очень коварный материал! Разгадать замысел Носкова нет
возможности. По-видимому, где-то вдали нефтяные вышки, а наверху мост с
перекрытиями. А что намазано золотом посредине - понять решительно нельзя.
Эта миниатюра (с неизвестным сюжетом) не для золотого тиснения...
Как всегда, у нас и на таких любовно сделанных книгах есть
полиграфические пятна. Например, сшивка - уровень двух смежных страниц
84-85. И, как всегда бывает, - просчет в ширине корешка: как я ни хлопаю по
книжке, верхняя крышка приподнимается. Тут вина не "сырых" материалов, а
расчетов... (У меня много-много книг западных, ко ни одна крышка на них не
лезет к звездам. Вот об этом мы должны помнить.)
Супер мог быть острее. Шрифт "страдания" не вяжется с готикой шрифта
"Вертера". Вот, кажется, все! (...)
Еще раз благодарю Вас, Семен Александрович, за доставленное мне
удовольствие. Жму руку.
С. Маршак
1 Письмо к заместителю директора Гослитиздата С. А. Ляндресу по поводу
присланного им экземпляра художественно-иллюстрированного издания: Иоганн
Вольфганг Гете, Страдания юного Вертера, иллюстрации худ. Б. Свешникова,
суперобложка, переплет и титул В. Носкова, Гослитиздат, М. 1957.
2 На этой странице были напечатаны выходные данные книги.
Москва, 21 июня 1957 г.
Мой дорогой Александр Трифонович,
Меня очень обрадовал твой привет [1]. Ведь ты всегда со мной - даже
тогда, когда я подолгу тебя не вижу и не получаю от тебя никаких вестей.
Очень хотелось бы мне выбраться в Коктебель, но не знаю еще, удастся
ли. Много всякого трудного дела, да к тому же я еще связался с одной
областью медицины, которая называется "стоматологией", - проще говоря, лечу
зубы. Если не увидимся в Крыму, буду ждать тебя в Москве. Обо многом
хотелось бы посоветоваться с тобой, - в частности, о моих статьях и
заметках, которые я должен скоро сдать в Гослитиздат [2].
Но, конечно, не только в этом дело. Буду попросту рад увидеть и обнять
тебя.
Если задержишься в Коктебеле, напиши как-нибудь несколько слов о себе.
Передай мой самый теплый привет Марии Илларионовне и Оле [3].
Твой
С. Маршак
1 В письме от 16 июня 1957 года из Коктебеля А. Т. Твардовский
приглашал С. Я. Маршака приехать в Дом творчества Литфонда.
2 Речь идет о четвертом томе Сочинений С. Я. Маршака. Гослитиздат начал
выпускать это собрание сочинений к 70-летию порта.
3 Жена и дочь А. Т. Твардовского.
Москва, 8 июля 1957 г.
Многоуважаемый товарищ Грингауз,
Разъяснять содержание стихов не так-то легко [1]. Ведь стихи - не
трактат, не резолюция, не статья закона. Однако я считаю своим долгом
ответить такому внимательному читателю, как Вы, хоть времени у меня мало, а
работы много.
Вы правы, - в своих стихах я стремлюсь к предельной ясности и простоте.
Полагаю, что и четверостишие, о котором Вы говорите, достаточно ясно и
просто. Если толковать его пространно, то оно означает следующее: о ребенке,
о его благополучии надо помнить не только в условный, символический "День
ребенка"; это - только один день, а ребенку предстоит прожить на свете много
лет, десятки лет, если мы отведем от него угрозу войны. Вот и все, что я
хотел сказать и сказал.
Вы пишете, что десятки лет предстоят не только ребятам, но и всему, что
существует. Нет, это не так. Старикам, например, не предстоят десятки лет
жизни. Речь идет о тех, кто только начинает жить, чья жизнь впереди.
Не знаю, удалось ли мне выразить свои мысли и чувства в строчках,
написанных для газеты ко "Дню ребенка". Не мне об этом судить. Может быть,
первое четверостишие слишком сжато и потому не так доходчиво.
Я очень благодарен Вам за внимательное и критическое отношение к моим
стихам, но боюсь, что, разбирая строчку за строчкой "грамматически и
лексически", Вы несколько перемудрили и потеряли то непосредственное
ощущение, которое необходимо при чтении стихов.
Вспомните, как один из критиков, подвергнув грамматическому разбору
строчки Пушкина:
На красных лапках гусь тяжелый,
Задумав плыть по лону вод...,
упрекнул поэта в том, что у него гусь плывет на красных лапках [2].
(С. Маршак)
Печатается по рукописной копии.
1 В письме от 5 июня 1957 года И. М. Грингауз (Ленинград) критиковал
первую строфу стихотворения "День ребенка", напечатанного в "Литературной
газете", 1957, Э 66, 1 июня.
Сегодня, - только день ребенка,
А предстоят десятки лет
Ребятам, что смеются звонко,
Едва в окне забрезжит свет.
2 Строки из "Евгения Онегина", глава 4, строфа XLII. Критик,
упрекнувший порта, - автор статьи в "Атенее" (1828, Э 4, подпись под статьей
"В"). Сохранился черновик ответа Пушкина (1830) "Лоно не означает глубины,
лоно значит грудь".
Москва, 1 августа 1957 г.
Многоуважаемая Любовь Львовна,
Ваше письмо и рукопись [1] были получены еще весной, когда я находился
в санатории "Барвиха". Всю весну и лето я проболел, и поэтому моим
многочисленным корреспондентам отвечал за меня мой литературный секретарь,
Владимир Иосифович Глоцер.
Он не только прочитал Ваши сказки, но и порекомендовал одну из них
редакции Московского радио. Ему обещали использовать Вашу сказку "Хвастливое
перышко", но, кажется, до сих пор в радиопередачи не включили.
Я все еще болен. Однако, по мере сил, пытаюсь отвечать на письма и
рукописи, которые получаю чуть ли не с каждой почтой.
Постараюсь и Вам ответить по существу, хоть и Вы сами представляете
себе, как трудно давать советы автору, не видя его перед собой, не зная,
доходят ли до него замечания, высказанные в письме.
Мне кажется, что Вы человек способный. Вы владеете словом, не лишены
юмора и той причудливой выдумки, которая нужна автору сказок.
Меня глубоко трогает стойкость, которую Вы проявляете в работе,
преодолевая свои недуги.
Именно поэтому мне не хотелось бы ограничиться в оценке Ваших сказок
общими словами, не приносящими никакой пользы автору.
Но как помочь Вам на расстоянии, как добиться того, чтобы Вы сами
осознали, чего Вам не хватает и как Вам работать в дальнейшем? Буду рад,
если мое письмо хоть в малой степени покажет Вам, в каком направлении надо
идти, чтобы овладеть профессиональным мастерством, а не только "играть по
слуху", как это делают многие начинающие музыканты и молодые
авторы-литераторы.
Сказка - в не меньшей степени, чем рассказ, повесть или роман, -
нуждается в хорошо обдуманном и прочувствованном, крепко слаженном сюжете;
ее герои должны быть достаточно характерными, убедительными, жизненными.
Когда такой правдоподобный, наделенный живыми чертами персонаж - будь это
человек, животное или даже очеловеченный предмет (как, напр(имер),
игрушечный солдатик из андерсеновской сказки) - ив самом деле получается,
автор уже не властен распоряжаться им по своему произволу. Этот персонаж как
бы сам определяет линию своего поведения, не позволяя автору обращаться с
ним слишком легко, как с бумажным человечком.
Такие живые образы автор должен подолгу и с удовольствием вынашивать в
своем воображении, обогащая их и собственной выдумкой, и меткими острыми
наблюдениями, почерпнутыми из реальной жизни.
Так постепенно создается у автора свой особый, дорогой ему сказочный
мир, вырабатывается стиль, характерный, своеобразный, присущий только ему, -
то, что называется "писательским почерком".
Я не хочу запугать Вас сложностью задачи. Работая над собой, над своим
стилем, писатель - особенно автор сказки - должен оставаться простодушным и
непосредственным, как дети.
Читайте лучшие образцы народных сказок - русских и др., - изучайте
внимательно сказки таких тонких и глубоких художников, как Андерсен, Перро,
Топелиус, Лабулле, - и в то же время оставайтесь собой.
Вам удается иной раз неплохо задумать причудливый сказочный персонаж,
вроде Топ-Топыча или Свинтуса, но Вы не даете этим персонажам дозреть,
приобрести достаточно характерные черты, чтобы они - эти действующие лица -
могли по-настоящему жить на страницах сказки. И не только жить, но и
подсказывать автору подходящий для них сюжет.
Сказка может сближать собою самые далекие друг от друга вещи, людей и
животных. Однако и тут есть границы правдоподобия, которые не следует
нарушать.
Какое дело, скажем, Вашей птичке Фьюить до пятерок и четверок в
ученических дневниках? Почему эта птичка так страстно желает, чтобы в
дневниках были только пятерки?
Ведь и сказка требует жизненности и убедительности положений и
характеров. Даже в одной из лучших Ваших сказок "Хвастливое перо" сюжет не
вытекает из характера главного действующего лица. Посадить в тетради кляксу
или сломаться могло ведь и перо, не отличающееся хвастливостью. Не кажется
ли Вам, что оно лучше проявило бы основную черту своего характера -
хвастливость, если бы, например, выводило на бумаге щеголеватые росчерки и
Завитушки, которые только портят ученический почерк и в конце концов
сломалось бы на самой мудреной завитушке. Я отнюдь не навязываю Вам такое
решение, а привожу его только для иллюстрации своей мысли.
Иной раз Вы грешите обилием уменьшительных имен или такими эпитетами,
как "чудесный", "прекрасный", "красивый", а это придает сказке излишнюю
слащавость.
А подчас Вы пользуетесь слишком прозаичными или книжными оборотами
речи, например: "Рябинка... шумела своей листвой в такт птичьему пению".
Всякое настоящее искусство - нелегкое дело и требует от человека,
который хочет им овладеть, большого, упорного и долгого труда. Это знают и
серьезные музыканты, и художники, и балерины.
Многие полагают, что написать сказку проще и легче, чем повесть или
поэму. Но это не так. При всей своей кажущейся простоте сказка - один из
самых тонких литературных жанров.
В ней должно быть на счету каждое слово. Развивайте свой вкус и слух,