Страница:
может не считаться с его строением, то тем более должен знать и учитывать
свойства, склонности и возможности своего воспитанника воспитатель. Из
ребенка никогда не получится вполне то, на что рассчитывали его родители. К
этому надо быть готовым. Но какое-то влияние они могут на него оказать - и,
главным образом, личным примером.
Мой отец часто читал мне наставления. Но теперь я вижу, что гораздо
сильнее воздействовал он на меня всем строем своей жизни, своим отношением к
окружающим, своей порядочностью, которая заставляла меня прощать ему многие
слабости и недостатки. Я всегда видел, как он строг, силен и принципиален в
главном. Но при своей строгости он умел оставаться нашим другом, заботливо
беречь дружбу с нами, детьми.
Боюсь, как бы мои слова не показались Вам общим местом, рассуждениями,
не имеющими прямого отношения к данному случаю.
Но, может быть, Вы что-нибудь извлечете из этих рассуждений.
Желаю Вам, Сереже и Алеше [2] всего самого лучшего.
В ближайшее время я уезжаю лечиться на юг, куда врачи посылают меня
после нескольких месяцев, проведенных мною в больнице.
Если понадобится, пишите мне по московскому адресу - письма мне будут
пересылать.
Жму Вашу руку.
С. Маршак
1 В письме от 5 мая 1962 года Н. А. Лещинская писала о трудностях в
воспитании ее старшего сына - восьмиклассника, о противоречии между
идеалами, правилами, которые она хотела бы внушить ему, и его наклонностями,
привычками.
2 Сыновья Н. А. Лещинской.
Москва, 16 мая 1962 г.
Дорогие друзья,
Мне сообщил директор Музея Горького, Мстислав Борисович Козьмин, что
Вы, юные историки, заняты изучением биографии Алексея Максимовича, в
частности, того периода его жизни, который связан с Москвой.
Я очень рад этому и хотел бы сказать Вам несколько слов о том, какие
требования предъявлял Горький к людям Вашего возраста и чего он ждал от них.
Всю свою жизнь - еще с молодых лет - Алексей Максимович принимал близко
к сердцу судьбы детей, писал в газетах горячие статьи о ребятах, которым был
закрыт доступ в школы, о подростках, изувеченных машиной на заводе. Он
устраивал для детей рабочих окраин елку, заботился о том, чтобы у них были
коньки, посылал в деревни альбомы, которые знакомили крестьянских ребят с
нашей и другими странами, с видами городов, с жизнью людей во всем мире.
Мне лично довелось быть в числе тех юношей, в судьбе которых Горький
принял деятельное участие. Я жил и учился в то время в Петербурге - в
нынешнем Ленинграде. Климат мне был вреден, я много болел, и врачи
советовали отправить меня на юг, в Крым. Алексей Максимович, которого я
встретил летом 1904 года у художественного критика В. В. Стасова, добился
моего перевода в Ялтинскую гимназию, поселил меня в своей семье, живейшим
образом интересовался моими первыми литературными опытами и школьными
занятиями.
Спустя много лет я снова встретился с ним. Было это в конце двадцатых
годов. Еще находясь в Италии, в Сорренто, он пристально и внимательно следил
за деятельностью редакции, которой я руководил. Это была редакция детской и
юношеской литературы.
В письме ко мне Горький говорил о книгах, только что выпущенных нашей
редакцией, о таких писателях и художниках, как Борис Житков, Виталий Бианки,
художник В. В. Лебедев. Писал он и о моих книгах [1].
С тех пор (с 1928 года) мое дружеское общение с ним не прерывалось до
самых его последних дней. Меня связывало с ним не только давнее знакомство,
но и многие общие интересы и начинания.
Литературе для детей и юношества Горький придавал первостепенное
значение.
В 1930 году он поместил в "Правде" несколько статей [2], защищая нашу -
тогда еще молодую - детскую литературу от педантов, старавшихся ее засушить,
вытравить в ней поэтическую фантазию и юмор. Перед писателями он развернул в
этих статьях целую программу, предложил им множество увлекательных тем для
новых книг.
В своем письме, напечатанном в той же газете [3], он обратился к
ребятам всего Советского Союза с вопросом, какие книги они читают и какие
хотели бы почитать. В ответ посыпались письма со всех концов страны. Когда
их накопилось множество, Горький попросил меня ответить за него в "Правде" и
предпослал моему ответу [4], занявшему чуть ли не целую газетную полосу,
несколько теплых и добрых слов. Он писал ребятам, что новое издательство
детской литературы (Детгиз) знает теперь, чего хотят ребята, и постарается
осуществить их пожелания.
Много раз во время наших бесед Алексей Максимович перебирал в памяти
книжки, которые следовало бы переиздать для детей и подростков, с увлечением
придумывал новые темы для целых серий книг, которые воспитывали бы
строителей новой жизни.
Горький считал, что прежде всего мы должны развивать в детях и юношах
чувство ответственности за свои поступки. Он верил в их силы и предъявлял к
ним строгие требования. Помню, какую гневную отповедь дал он пензенскому
школьнику, приславшему ему восторженное письмо, полное чудовищных
грамматических ошибок.
Всячески поощрял Алексей Максимович желание своих юных корреспондентов
взяться за какую-нибудь ответственную задачу - например, написать историю
родного города.
Как рад он был, когда такое намерение высказали в письме к нему
школьники Игарки, которые были старше своего города и своими глазами видели,
как этот город рос и развивался.
Горький ответил ребятам без малейшего промедления [6]. Он горячо
поддержал их замысел и, желая ободрить юных авторов, рассказал им, какие
замечательные края нашей страны откроются перед ними, когда они вырастут и
вступят в жизнь.
В заключенье Алексей Максимович обещал школьникам Заполярья
проредактировать вместе со мною их книгу, когда она будет готова [7].
Я представляю себе, как приветливо, как сердечно встретил бы он Вас,
юные историки, собравшиеся в этом доме.
Не случайно Вы находитесь сегодня в Музее Горького. Алексей Максимович
как бы незримо присутствует здесь, среди Вас.
От души желаю Вам успеха в работе!
Ваш С. Маршак
1 Письмо А. М. Горького к С. Я. Маршаку от 21 марта 1927 года (см. в
кн.: М. Горький, О детской литературе, 3-е изд., "Детская литература", М.
1968, стр. 177).
2 Статьи А. М. Горького "Человек, уши которого заткнуты ватой. К
дискуссии о детской книге" ("Правда", 1930, Э 19, 19 января) и "О
безответственных людях и о детской книге наших дней" ("Правда", 1930, Э 68,
10 марта).
3 М. Горький, Обращение к пионерам СССР. - "Правда", 1933, Э 192, 14
июля (см. в кн.: М. Горький, О детской литературе, М. 1968, стр. 229).
4 С. Маршак, Дети отвечают Горькому. - "Правда", 1934, Э 135, 18 мая
(см. т. 7 наст. изд.).
5 М. Горький, Пионерам. - "Правда", 1934, Э 135, 18 мая (см. в кн.: М.
Горький, О детской литературе, М. 1968, стр. 230).
6 М. Горький, Двум тысячам пионерам заполярного города Игарки. -
"Комсомольская правда", 1936, Э 16, 20 января (см. в кн.: М. Горький,
Собрание сочинений в 30-ти томах, Гослитиздат, т. 30, М. 1955, стр.422).
7 Книга была написана по плану, предложенному А. М. Горьким, и издана
после его смерти под названием "Мы из Игарки" (Детиздат, М. - Л. 1938). В
редактировании книги принял участие С. Я. Маршак.
Москва, 5 июня 1962 г.
Многоуважаемая София Борисовна,
Простите, что отвечаю Вам так поздно [1]. Второй год я почти непрерывно
болею, а во время коротких интервалов между болезнями на меня обрушивается
целый поток писем и рукописей, давно ожидающих ответа.
После моего недавнего выхода из больницы, где я пролежал около четырех
месяцев, я вынужден был, еще не вполне окрепнув, написать несколько статей
по разным неотложным поводам, и этого было довольно, чтобы мои
корреспонденты вообразили, что я уже вполне здоров и могу им всем ответить.
Теперь - по существу Вашего письма, по поводу переводов и стихов,
присланных Вами.
Позвольте мне быть совершенно откровенным.
Вы хорошо и тонко чувствуете французский текст и в переводе стараетесь
не отдаляться от оригинала.
Но если Вы внимательно прочли мою статью [2], которую упоминаете в
своем письме, Вы вспомните мое главное и основное требование к стихотворным
переводам. Стихи, переведенные с другого языка, прежде всего должны стать
русскими стихами, сохраняя вместе с тем национальный колорит оригинала.
Что значит - должны стать русскими?
Это значит, что переводные стихи не должны нуждаться в какой бы то ни
было скидке, в пониженных требованиях. Это значит, что в них должны быть
естественные, живые интонации, какие мы находим в хороших оригинальных
стихах. Только тогда они могут дойти до сердца читателя и занять свое место
в русской поэзии.
Я не знаю Вашего возраста и переводческого (или вообще литературного)
стажа, но не могу не указать Вам на присущее Вашему переводу несовершенство,
а иной раз и на явную небрежность формы, на неуклюжесть некоторых
допускаемых Вами оборотов.
У Вас сказано:
Моей щедростью дан был великий тот пир.
В этом стихотворном размере поневоле приходится читать не "моей", а
"моей" (смещается ударение), а слова "тот пир" сливаются в одно слово
"тотпир". Надо осторожно обращаться с короткими словами ("тот", "пир"),
чтобы они не слипались, чего никогда не бывает в стихах поэтов-мастеров.
Вместо того, чтобы сказать - "Мы подарим на праздник горы бутонов" - Вы
говорите: "Подарим на праздник мы горы бутонов".
Вместо "Чтоб скука не хмурила лоб полубога" - Вы пишете: "Полубога чтоб
скука не хмурила лоб".
А что означает выражение "питать своей плотью гроб"? Или "неумолчный
стол"?
Слипаются слова "Казалось, с небес слал".
Нельзя рифмовать слова "во тьме" и "везде".
Скомканы, раздавлены слова в строчке: "За каждый цветок смерть здесь
ищет отмщенья",
Вместо естественной фразы -
"Так гибель Помпее Везувий принес" -
Вы говорите:
"Помпее Везувий так гибель принес".
Случайная и плохая внутренняя рифма получается у Вас в строчке:
"Напрасны мгновения в жизнь возвращения".
Вероятно, это получилось нечаянно, но это то и плохо!
Но довольно примеров.
Во многих стихотворных переводах (особенно старых) мы можем найти
недостатки и промахи похуже Ваших. Но это не может быть оправданием.
Понемногу наша переводная поэзия старается навсегда освободиться от
переводческой неуклюжести и неблагозвучия, пытается достичь уровня
оригинальной поэзии (конечно, лучшей).
Чем дальше, тем менее допустимой становится ремесленно-переводческая
небрежность.
Надеюсь, что Вас не обидит моя откровенность. Я проявил бы неуважение к
Вам, если бы не указал Вам на явные недостатки Вашего перевода.
Что посоветовать Вам? И нуждаетесь ли Вы в моих советах?
Я порекомендовал бы Вам самое простое: читайте побольше и
повнимательнее хороших русских поэтов - даже тех, кого Вы давно знаете, - а
в своей работе избегайте малейшей небрежности, проверяйте на слух звучание
каждой строчки.
Ваши оригинальные стихи не лишены поэтического чувства, но судить о
Ваших возможностях по двум-трем стихотворениям очень трудно.
От души желаю Вам успеха.
С искренним уважением
С. Маршак
Р. И. Вилтцин немедленно перешлет Вам Ваши материалы. Еще раз прошу
простить меня за столь запоздалый - хоть и не по моей вине - ответ.
1 В письме от 29 сентября 1961 года С. Б. Хволес (Ленинград) писала,
что она по профессии не литератор, но хотела бы "попробовать свои силы в
качестве переводчика прозы и стихов" с немецкого и французского; прислала
несколько своих переводов, а также оригинальные стихотворения.
2 По-видимому, имеется в виду статья С. Я. Маршака "Портрет или копия?
Искусство перевода" (см. т. 7 нас г. изд.).
Москва, 10 июня 1962 г.
Моя дорогая Ашхен Ивановна,
Только сейчас мне удалось написать несколько строк о Вашем отце - моем
любимом поэте Ованесе Туманяне. Я написал бы больше, если бы у меня хватило
сил. Но после трехмесячного пребывания в больнице на меня нахлынуло
множество неотложных дел и хлопот, не оставляющих ни минуты свободного
времени.
Шлю Вам теплый, дружеский привет и самые лучшие пожелания.
Крепко жму руку.
Ваш С. Маршак
Армения - страна прекрасной поэзии и замечательных поэтов. Но, пожалуй,
ни одному из певцов конца XIX и первых десятилетий XX века так не подходит
звание народного порта, как Оваиесу Туманяну. У него есть все, чем богат
народ: тонкое чувство природы, глубокая мудрость, а главное - великая любовь
к жизни и к человеку. И народ платит Туманяну искренней, не ослабевающей с
годами любовью.
Как настоящий народный поэт, он понятен и дорог и другим народам нашей
страны, широко известен и за ее рубежами.
Я рад, что мне удалось внести свою - правда, небольшую - долю в
ответственное дело перевода чудесной поэзии Ованеса Туманяна на русский
язык. Я перевел всего только две его стихотворных сказки, а также отдельные
стихи [2] и могу сказать, что при всей трудности, с которой связана передача
этих своеобразных, крепко связанных с национальной почвой стихов, работа над
переводами была для меня истинной радостью. В каждой строчке я чувствовал
ясную, добрую, по-детски чистую душу великого армянского поэта.
Как живому, я шлю ему свой низкий, почтительный поклон.
С. Маршак
1 В письме от 12 феврале 1962 года А. И. Туманян (Ереван) просила
прислать несколько строк об ее отце для музея поэта (в отдел "Советские
писатели о Туманяне").
2 Переводы С. Я. Маршака сказок "Кот-скорняк" и "Капля меда" и
стихотворения "Прялка" - см. в т. 4 наст. изд.
Крым, Ялта, Санаторий Форос-Тессели, 2 июля 1962 г.
Мой дорогой Май,
Я был очень рад получить от Вас несколько строчек [1]. А рисунок на
обороте - просто прелесть. И девочка и мальчик - именно те, о ком говорится
в той песенке. Удивительная точность, легкость и лаконичность. От души
благодарю Вас, мой милый друг, и очень хочу, чтобы когда-нибудь Вы сделали
какой-нибудь мой сборник целиком.
Для какого календаря сделан этот рисунок?
Жаль, что Вы не можете приехать в Крым. Я пробуду здесь, вероятно, до
поздней осени.
Едете ли Вы в Туву и когда вернетесь?
Уж, во всяком случае, осенью надеюсь увидеть Вас.
Что делаете и как себя чувствуете Вы, Эра и дочка?
Передайте им мой привет. Как обстоят дела с Вашей мастерской?
Непременно напишите мне хоть несколько слов, не откладывая.
Крепко обнимаю Вас.
Ваш С. Маршак
Живу я здесь в очень пустынном месте. Вижу больше чаек, чем людей.
Солнца много, но часто бушуют очень сильные ветры. Вот-вот снесут крышу.
Я еще не совсем окреп. Но дышу легче, чем в Москве, и понемногу
работаю.
А как у Вас - холодно, мокро? Неужели так и не будет лета?
1 Письмо М. П. Митурича, иллюстратора детской книги, не сохранилось.
Санаторий Форос-Тессели, 10 июля 1962 г.
Дорогой Марк Исаакович,
Ваше письмо [1], полученное после моего отъезда из Москвы, переслали
мне сюда. Поэтому отвечаю Вам с некоторым опозданием.
Стихи Розы мне очень понравились. Они заметно отличаются от множества
банальных и подражательных детских стихов, которые мне присылают и родители,
и сами ребята.
В стихах Вашей дочки есть детская свежесть, непосредственность,
своеобразие. Хорошо, что ее вкус не испорчен плохими детскими книжками,
которых, к сожалению, еще очень много.
Особенно хороши стихи про шарик ("Ах ты, шарик мой надувательный").
Изящно и полно искреннего чувства стихотворение "Весна". Лучше всего в нем
последнее четверостишие:
И вот однажды утром - и т. д.
Остры и забавны стихи "Про Вову" -
Мы песенку про Вову
Споем без лишних слов,
Чтоб не было на свете
Других подобных Вов.
Пусть Вас не огорчает, что в последнее время она, как Вы пишете,
"сочиняет стихи с меньшей охотой и легкостью". Обычно дети любят стихи и
сами их сочиняют в раннем возрасте. Потом наступает увлечение прозой. Если
они и продолжают писать стихи, то в большинстве случаев менее искренние и
своеобразные. Позже - в юности - может вновь проявиться любовь к поэзии.
Побуждать детей писать стихи не следует. Если у них есть настоящее
призвание и дарование, они сами найдут свою дорогу. А вот заботиться о том,
чтобы дети с первых лет научились ценить поэзию - в стихах и в прозе - надо.
Пусть с детства будут перед ними лучшие образцы - стихи Пушкина,
Лермонтова, Тютчева, Фета, Некрасова, пушкинская проза, басни Крылова. Позже
- стихи тех же поэтов да еще Жуковского, Баратынского, проза Лермонтова,
Гоголя, "Записки охотника" Тургенева, "Детство и отрочество" Толстого и т.
д.; еще позже - Толстой, Тургенев, Достоевский, Гончаров, Чехов, Короленко,
Бунин, Куприн, стихи Александра Блока, Маяковского, Твардовского.
И всегда - Пушкин.
Вы, конечно, и сами вспомнили бы этих прозаиков и поэтов. Если я
перечисляю их, то только для того, чтобы наметить приблизительную
последовательность.
От души желаю Вашей девочке счастья и успехов. Может быть, то зерно
поэзии, которое ощущается в ее ранних стихах, даст со временем ростки, а
может быть, она просто вырастет талантливой читательницей, тонкой
ценительницей поэзии. И это не плохо.
Примите мой сердечный привет.
Ваш С. Маршак
1 Письмо М. И. Вайнберга (ст. Удельная Московской обл.) от 25 июня 1962
года.
Санаторий Форос-Тессели, 10 июля 1962 г.
Дорогая Роза,
Я внимательно прочел стихи, присланные твоим отцом [1]. В них много
хорошего, искреннего и свежего. Отец расскажет тебе, какие из них мне больше
понравились.
Пиши, когда тебе по-настоящему хочется писать, и читай стихи хороших
поэтов, стараясь понять или, вернее, почувствовать, что именно в них тебе
особенно нравится. Вот и все, что я могу тебе пока посоветовать.
Целую тебя и желаю тебе здоровья и счастья.
Твой С. Маршак
1 М. И. Вайнбергом. См. письмо Э 349.
Санаторий Форос-Тессели, 11 июля 1962 г.
Дорогая Галина Ильинична,
Простите, что так поздно собрался написать Вам [1]. Последние недели в
Москве так утомили меня, что по приезде сюда я впал в какое-то полудремотное
состояние, из которого начинаю понемногу выходить только в последние дни. И
все-таки кое-что - верно, по привычке - делаю. Еще в вагоне я перевел
изящные и затейливые стихи классика английской детской поэзии Александра
Мильна (помните его "Королевский бутерброд" в моем 3-м томе?). Это последний
(он умер шесть лет тому назад) прямой наследник традиций Эдварда Лира. Одно
из переведенных мною стихотворений называется "Непослушная мама". В таких
стихах меня пленяет радостное ощущение жизни, которого мне иной раз очень не
хватает.
Живу я здесь в полной тишине как раз на середине пути между Ялтой и
Севастополем. Здесь когда-то (в марте-апреле 1936 года) я гостил у Горького
в старинном доме, существующем еще с пушкинских времен. Но живу я сейчас не
в этом большом, сером, одноэтажном доме с новыми пристройками, а в недавно
построенном двухэтажном коттедже, в первом этаже. Перед моим балконом во всю
ширь расстилается море. Но у самого моря я еще ни разу не был - слишком крут
для меня спуск, а еще круче подъем. Ходить я еще не научился и не знаю,
научусь ли.
В Ялте я был за это время всего один раз. Ехать туда надо часа два с
лишним по очень извилистой дороге. В доме Литфонда встретился я с Виктором
Некрасовым. Оба мы помянули Вас добрым словом. Оба считаем, что Вам уже пора
побольше печататься и даже без титула "закройщица", хоть этот титул очень
почетен и звучит громко. Галанов в письме ко мне очень хвалит Вашу статью
[2]. Пишет, что Сарнов (Бенедикт Михайлович) обещал предложить ее журналу
"Вопросы литературы" и - отрывок - "Литературной газете". Хорошо бы, если бы
он показал ее Лакшину (хотя бы для того, чтобы тот имел представление о Вас.
Это очень талантливый человек) (...) Сарнову напишите. Очень жаль, что тема
статьи не дает мне возможности помочь ее устройству.
Что Вы сейчас делаете? Постарайтесь в дальнейшем писать более сжато, не
лишая статей живости и непосредственности. И чем сложнее и тоньше мысли, тем
конкретнее должна быть основа статьи, тем убедительнее и доказательнее
должно быть содержание ее для читателя. Писать надо горячо, а потом
переписывать, выжимая воду, находя более меткое выражение мыслей и заботясь
о законченности каждой части статьи.
Не знаю, пригодятся ли Вам мои советы. Но мне хотелось бы, чтобы Вы,
оставаясь до конца читательницей, приобрели больше профессионального
мастерства, твердости, уверенности. И читайте больше хорошей прозы -
классической и современной. Лежа в больнице, я зачитывался "Былым и думами"
Герцена, статьями Белинского, прозой, статьями, заметками и письмами
Пушкина, прозой Гоголя, Лермонтова, Чехова. А ведь все это я читал на своем
веку много раз.
Помаленьку начинаю работать. Перевел очень трудные философские стихи
Вильяма Блейка. Написал еще несколько своих четверостиший. Почему-то в
последнее время я пристрастился к отдельным четверостишиям. То ли это
свойственное возрасту стремление к наибольшей лаконичности, то ли
четверостишия мои - последние капли пересыхающего потока. Будущее покажет.
Пробуду я здесь месяц-другой, а может быть, и дольше.
Завтра сюда приезжает моя сестра Леля. Когда ее срок кончится, -
вероятно, приедет сын, который сейчас занят своей диссертацией.
Буду рад вестям от Вас. Пишите мне по адресу, указанному в начале
письма.
Крепко жму руку.
Ваш С. Маршак
1 Ответ на письмо от 25 июня 1962 года Г. И. (Киев), несколько лет
переписывавшейся с С. Я. Маршаком. Г. И. Зинченко работала закройщицей в
ателье.
2 Речь идет о статье. Г. И. Зинченко "Читая Маршака" (была опубликована
в сб. "Детская литература", М. 1963),
Санаторий Форос-Тессели, 22 июля 1962 г.
Моя дорогая Шурочка-Александриночка,
Простите, что до сих пор не удосужился Вам написать. По приезде сюда я
впал в какое-то сонное оцепенение, из которого только теперь с трудом
выхожу. "Тессели" значит "тишина" (только не знаю, на каком языке). И в
самом деле, здесь так тихо, что поневоле засыпаешь за книжкой или с пером в
руке. Человеческих голосов почти совсем не слышно. Только изредка заговорит
внятно и буднично чуть видимый в море пароход или катер, - это говорит
радио, нарушающее всю прелесть морского пейзажа. А в такие дни, как сегодня,
вовсю завывает ветер, которому вторит море. Живу я в небольшом двухэтажном
коттедже неподалеку от старинного большого одноэтажного дома, в котором 26
лет тому назад (а кажется, совсем недавно) я гостил у Алексея Максимовича
Горького. Перед моим балконом - море. В комнате напротив моей сначала жила
Нина Матвеевна [1], моя докторша, очень заботливая, приветливая и обладающая
редкой способностью находиться с тобой рядом, не нарушая твоего одиночества.
11-го июля она уехала в Москву на работу, а на смену ей приехала Лелечка,
которая самоотверженно ухаживает за мною в ущерб собственному здоровью и
отдыху. 4-го августа ее сменит Элик, а кто после него, - еще не знаю. В
коттедже живет еще несколько человек, но с ним(и) я почти не встречаюсь.
Изредка ко мне приезжает из Ялты Валя Берестов [2], но скоро он отправится в
экспедицию - в Среднюю Азию. В Ялте я побывал дважды, но поездка туда
довольно утомительна - 50 километров. Столько же от нас до Севастополя.
Чтобы как-нибудь втянуться в работу, я стал переводить - на первых
порах устно, не присаживаясь к столу. Так я перевел забавные стихи Мильна
(Вы помните его "Королевский бутерброд"?), а потом - очень трудное, почти
непереводимое стихотворение Бернса "Смерть и доктор Горнбук". Это
остроумная, проникнутая чисто народным юмором, сатира на докторов (вполне
подходящая для меня тема).
Начинается она так:
Иные книги лгут нам сплошь.
А есть неписаная ложь.
Ты и священников найдешь,
Что правду божью,
Впадая от восторга в дрожь,
Мешают с ложью.
Перевести тридцать таких шестистрочных строф, не превращая их в
переводческую абракадабру, мог только такой трудолюбивый лентяй, как я.
Сделал это я для нового издания Бернса, которое выйдет в будущем году в двух
томиках.
Написал (вернее, устно сочинил) и несколько своих четверостиший. В
последнее время я почему-то пишу только отдельные четверостишия -
по-видимому, последние капли пересыхающего потока.
Ну вот, я разболтался о себе и о своих делах, совершенно не зная, в
каком состоянии и настроении Вы будете читать эти строки. Лида [3] писала
мне, что по возвращения в Ленинград Вы были бодрой и даже веселой, а потом
опять почувствовали себя хуже. Как сейчас? Непременно напишите мне - и
поскорей.
Началось ли наконец в Ваших краях лето? Даже в Крыму июльская жара то и
дело сменяется пасмурной погодой и сильными ветрами.
Только вчера получил я Ваш подарок - превосходную книгу "Вороны
Ут-Реста" [4]. От души поздравляю Вас. Я успел прочесть первые четыре
сказки, но уже вижу, как чисто, строго и вместе с тем свободно удалось Вам
пересказать эти чудесные норвежские сказки. Уверен, что теперь читатели
полюбят и оценят старого Асбьернсена, которого у нас до сих пор так мало
знали.
Как хорошо, что в этой книге присутствует - благодаря Вашему посвящению
- Тамара Григорьевна.
Лида писала мне, что издательство "Искусство" предложило Вам договор на
свойства, склонности и возможности своего воспитанника воспитатель. Из
ребенка никогда не получится вполне то, на что рассчитывали его родители. К
этому надо быть готовым. Но какое-то влияние они могут на него оказать - и,
главным образом, личным примером.
Мой отец часто читал мне наставления. Но теперь я вижу, что гораздо
сильнее воздействовал он на меня всем строем своей жизни, своим отношением к
окружающим, своей порядочностью, которая заставляла меня прощать ему многие
слабости и недостатки. Я всегда видел, как он строг, силен и принципиален в
главном. Но при своей строгости он умел оставаться нашим другом, заботливо
беречь дружбу с нами, детьми.
Боюсь, как бы мои слова не показались Вам общим местом, рассуждениями,
не имеющими прямого отношения к данному случаю.
Но, может быть, Вы что-нибудь извлечете из этих рассуждений.
Желаю Вам, Сереже и Алеше [2] всего самого лучшего.
В ближайшее время я уезжаю лечиться на юг, куда врачи посылают меня
после нескольких месяцев, проведенных мною в больнице.
Если понадобится, пишите мне по московскому адресу - письма мне будут
пересылать.
Жму Вашу руку.
С. Маршак
1 В письме от 5 мая 1962 года Н. А. Лещинская писала о трудностях в
воспитании ее старшего сына - восьмиклассника, о противоречии между
идеалами, правилами, которые она хотела бы внушить ему, и его наклонностями,
привычками.
2 Сыновья Н. А. Лещинской.
Москва, 16 мая 1962 г.
Дорогие друзья,
Мне сообщил директор Музея Горького, Мстислав Борисович Козьмин, что
Вы, юные историки, заняты изучением биографии Алексея Максимовича, в
частности, того периода его жизни, который связан с Москвой.
Я очень рад этому и хотел бы сказать Вам несколько слов о том, какие
требования предъявлял Горький к людям Вашего возраста и чего он ждал от них.
Всю свою жизнь - еще с молодых лет - Алексей Максимович принимал близко
к сердцу судьбы детей, писал в газетах горячие статьи о ребятах, которым был
закрыт доступ в школы, о подростках, изувеченных машиной на заводе. Он
устраивал для детей рабочих окраин елку, заботился о том, чтобы у них были
коньки, посылал в деревни альбомы, которые знакомили крестьянских ребят с
нашей и другими странами, с видами городов, с жизнью людей во всем мире.
Мне лично довелось быть в числе тех юношей, в судьбе которых Горький
принял деятельное участие. Я жил и учился в то время в Петербурге - в
нынешнем Ленинграде. Климат мне был вреден, я много болел, и врачи
советовали отправить меня на юг, в Крым. Алексей Максимович, которого я
встретил летом 1904 года у художественного критика В. В. Стасова, добился
моего перевода в Ялтинскую гимназию, поселил меня в своей семье, живейшим
образом интересовался моими первыми литературными опытами и школьными
занятиями.
Спустя много лет я снова встретился с ним. Было это в конце двадцатых
годов. Еще находясь в Италии, в Сорренто, он пристально и внимательно следил
за деятельностью редакции, которой я руководил. Это была редакция детской и
юношеской литературы.
В письме ко мне Горький говорил о книгах, только что выпущенных нашей
редакцией, о таких писателях и художниках, как Борис Житков, Виталий Бианки,
художник В. В. Лебедев. Писал он и о моих книгах [1].
С тех пор (с 1928 года) мое дружеское общение с ним не прерывалось до
самых его последних дней. Меня связывало с ним не только давнее знакомство,
но и многие общие интересы и начинания.
Литературе для детей и юношества Горький придавал первостепенное
значение.
В 1930 году он поместил в "Правде" несколько статей [2], защищая нашу -
тогда еще молодую - детскую литературу от педантов, старавшихся ее засушить,
вытравить в ней поэтическую фантазию и юмор. Перед писателями он развернул в
этих статьях целую программу, предложил им множество увлекательных тем для
новых книг.
В своем письме, напечатанном в той же газете [3], он обратился к
ребятам всего Советского Союза с вопросом, какие книги они читают и какие
хотели бы почитать. В ответ посыпались письма со всех концов страны. Когда
их накопилось множество, Горький попросил меня ответить за него в "Правде" и
предпослал моему ответу [4], занявшему чуть ли не целую газетную полосу,
несколько теплых и добрых слов. Он писал ребятам, что новое издательство
детской литературы (Детгиз) знает теперь, чего хотят ребята, и постарается
осуществить их пожелания.
Много раз во время наших бесед Алексей Максимович перебирал в памяти
книжки, которые следовало бы переиздать для детей и подростков, с увлечением
придумывал новые темы для целых серий книг, которые воспитывали бы
строителей новой жизни.
Горький считал, что прежде всего мы должны развивать в детях и юношах
чувство ответственности за свои поступки. Он верил в их силы и предъявлял к
ним строгие требования. Помню, какую гневную отповедь дал он пензенскому
школьнику, приславшему ему восторженное письмо, полное чудовищных
грамматических ошибок.
Всячески поощрял Алексей Максимович желание своих юных корреспондентов
взяться за какую-нибудь ответственную задачу - например, написать историю
родного города.
Как рад он был, когда такое намерение высказали в письме к нему
школьники Игарки, которые были старше своего города и своими глазами видели,
как этот город рос и развивался.
Горький ответил ребятам без малейшего промедления [6]. Он горячо
поддержал их замысел и, желая ободрить юных авторов, рассказал им, какие
замечательные края нашей страны откроются перед ними, когда они вырастут и
вступят в жизнь.
В заключенье Алексей Максимович обещал школьникам Заполярья
проредактировать вместе со мною их книгу, когда она будет готова [7].
Я представляю себе, как приветливо, как сердечно встретил бы он Вас,
юные историки, собравшиеся в этом доме.
Не случайно Вы находитесь сегодня в Музее Горького. Алексей Максимович
как бы незримо присутствует здесь, среди Вас.
От души желаю Вам успеха в работе!
Ваш С. Маршак
1 Письмо А. М. Горького к С. Я. Маршаку от 21 марта 1927 года (см. в
кн.: М. Горький, О детской литературе, 3-е изд., "Детская литература", М.
1968, стр. 177).
2 Статьи А. М. Горького "Человек, уши которого заткнуты ватой. К
дискуссии о детской книге" ("Правда", 1930, Э 19, 19 января) и "О
безответственных людях и о детской книге наших дней" ("Правда", 1930, Э 68,
10 марта).
3 М. Горький, Обращение к пионерам СССР. - "Правда", 1933, Э 192, 14
июля (см. в кн.: М. Горький, О детской литературе, М. 1968, стр. 229).
4 С. Маршак, Дети отвечают Горькому. - "Правда", 1934, Э 135, 18 мая
(см. т. 7 наст. изд.).
5 М. Горький, Пионерам. - "Правда", 1934, Э 135, 18 мая (см. в кн.: М.
Горький, О детской литературе, М. 1968, стр. 230).
6 М. Горький, Двум тысячам пионерам заполярного города Игарки. -
"Комсомольская правда", 1936, Э 16, 20 января (см. в кн.: М. Горький,
Собрание сочинений в 30-ти томах, Гослитиздат, т. 30, М. 1955, стр.422).
7 Книга была написана по плану, предложенному А. М. Горьким, и издана
после его смерти под названием "Мы из Игарки" (Детиздат, М. - Л. 1938). В
редактировании книги принял участие С. Я. Маршак.
Москва, 5 июня 1962 г.
Многоуважаемая София Борисовна,
Простите, что отвечаю Вам так поздно [1]. Второй год я почти непрерывно
болею, а во время коротких интервалов между болезнями на меня обрушивается
целый поток писем и рукописей, давно ожидающих ответа.
После моего недавнего выхода из больницы, где я пролежал около четырех
месяцев, я вынужден был, еще не вполне окрепнув, написать несколько статей
по разным неотложным поводам, и этого было довольно, чтобы мои
корреспонденты вообразили, что я уже вполне здоров и могу им всем ответить.
Теперь - по существу Вашего письма, по поводу переводов и стихов,
присланных Вами.
Позвольте мне быть совершенно откровенным.
Вы хорошо и тонко чувствуете французский текст и в переводе стараетесь
не отдаляться от оригинала.
Но если Вы внимательно прочли мою статью [2], которую упоминаете в
своем письме, Вы вспомните мое главное и основное требование к стихотворным
переводам. Стихи, переведенные с другого языка, прежде всего должны стать
русскими стихами, сохраняя вместе с тем национальный колорит оригинала.
Что значит - должны стать русскими?
Это значит, что переводные стихи не должны нуждаться в какой бы то ни
было скидке, в пониженных требованиях. Это значит, что в них должны быть
естественные, живые интонации, какие мы находим в хороших оригинальных
стихах. Только тогда они могут дойти до сердца читателя и занять свое место
в русской поэзии.
Я не знаю Вашего возраста и переводческого (или вообще литературного)
стажа, но не могу не указать Вам на присущее Вашему переводу несовершенство,
а иной раз и на явную небрежность формы, на неуклюжесть некоторых
допускаемых Вами оборотов.
У Вас сказано:
Моей щедростью дан был великий тот пир.
В этом стихотворном размере поневоле приходится читать не "моей", а
"моей" (смещается ударение), а слова "тот пир" сливаются в одно слово
"тотпир". Надо осторожно обращаться с короткими словами ("тот", "пир"),
чтобы они не слипались, чего никогда не бывает в стихах поэтов-мастеров.
Вместо того, чтобы сказать - "Мы подарим на праздник горы бутонов" - Вы
говорите: "Подарим на праздник мы горы бутонов".
Вместо "Чтоб скука не хмурила лоб полубога" - Вы пишете: "Полубога чтоб
скука не хмурила лоб".
А что означает выражение "питать своей плотью гроб"? Или "неумолчный
стол"?
Слипаются слова "Казалось, с небес слал".
Нельзя рифмовать слова "во тьме" и "везде".
Скомканы, раздавлены слова в строчке: "За каждый цветок смерть здесь
ищет отмщенья",
Вместо естественной фразы -
"Так гибель Помпее Везувий принес" -
Вы говорите:
"Помпее Везувий так гибель принес".
Случайная и плохая внутренняя рифма получается у Вас в строчке:
"Напрасны мгновения в жизнь возвращения".
Вероятно, это получилось нечаянно, но это то и плохо!
Но довольно примеров.
Во многих стихотворных переводах (особенно старых) мы можем найти
недостатки и промахи похуже Ваших. Но это не может быть оправданием.
Понемногу наша переводная поэзия старается навсегда освободиться от
переводческой неуклюжести и неблагозвучия, пытается достичь уровня
оригинальной поэзии (конечно, лучшей).
Чем дальше, тем менее допустимой становится ремесленно-переводческая
небрежность.
Надеюсь, что Вас не обидит моя откровенность. Я проявил бы неуважение к
Вам, если бы не указал Вам на явные недостатки Вашего перевода.
Что посоветовать Вам? И нуждаетесь ли Вы в моих советах?
Я порекомендовал бы Вам самое простое: читайте побольше и
повнимательнее хороших русских поэтов - даже тех, кого Вы давно знаете, - а
в своей работе избегайте малейшей небрежности, проверяйте на слух звучание
каждой строчки.
Ваши оригинальные стихи не лишены поэтического чувства, но судить о
Ваших возможностях по двум-трем стихотворениям очень трудно.
От души желаю Вам успеха.
С искренним уважением
С. Маршак
Р. И. Вилтцин немедленно перешлет Вам Ваши материалы. Еще раз прошу
простить меня за столь запоздалый - хоть и не по моей вине - ответ.
1 В письме от 29 сентября 1961 года С. Б. Хволес (Ленинград) писала,
что она по профессии не литератор, но хотела бы "попробовать свои силы в
качестве переводчика прозы и стихов" с немецкого и французского; прислала
несколько своих переводов, а также оригинальные стихотворения.
2 По-видимому, имеется в виду статья С. Я. Маршака "Портрет или копия?
Искусство перевода" (см. т. 7 нас г. изд.).
Москва, 10 июня 1962 г.
Моя дорогая Ашхен Ивановна,
Только сейчас мне удалось написать несколько строк о Вашем отце - моем
любимом поэте Ованесе Туманяне. Я написал бы больше, если бы у меня хватило
сил. Но после трехмесячного пребывания в больнице на меня нахлынуло
множество неотложных дел и хлопот, не оставляющих ни минуты свободного
времени.
Шлю Вам теплый, дружеский привет и самые лучшие пожелания.
Крепко жму руку.
Ваш С. Маршак
Армения - страна прекрасной поэзии и замечательных поэтов. Но, пожалуй,
ни одному из певцов конца XIX и первых десятилетий XX века так не подходит
звание народного порта, как Оваиесу Туманяну. У него есть все, чем богат
народ: тонкое чувство природы, глубокая мудрость, а главное - великая любовь
к жизни и к человеку. И народ платит Туманяну искренней, не ослабевающей с
годами любовью.
Как настоящий народный поэт, он понятен и дорог и другим народам нашей
страны, широко известен и за ее рубежами.
Я рад, что мне удалось внести свою - правда, небольшую - долю в
ответственное дело перевода чудесной поэзии Ованеса Туманяна на русский
язык. Я перевел всего только две его стихотворных сказки, а также отдельные
стихи [2] и могу сказать, что при всей трудности, с которой связана передача
этих своеобразных, крепко связанных с национальной почвой стихов, работа над
переводами была для меня истинной радостью. В каждой строчке я чувствовал
ясную, добрую, по-детски чистую душу великого армянского поэта.
Как живому, я шлю ему свой низкий, почтительный поклон.
С. Маршак
1 В письме от 12 феврале 1962 года А. И. Туманян (Ереван) просила
прислать несколько строк об ее отце для музея поэта (в отдел "Советские
писатели о Туманяне").
2 Переводы С. Я. Маршака сказок "Кот-скорняк" и "Капля меда" и
стихотворения "Прялка" - см. в т. 4 наст. изд.
Крым, Ялта, Санаторий Форос-Тессели, 2 июля 1962 г.
Мой дорогой Май,
Я был очень рад получить от Вас несколько строчек [1]. А рисунок на
обороте - просто прелесть. И девочка и мальчик - именно те, о ком говорится
в той песенке. Удивительная точность, легкость и лаконичность. От души
благодарю Вас, мой милый друг, и очень хочу, чтобы когда-нибудь Вы сделали
какой-нибудь мой сборник целиком.
Для какого календаря сделан этот рисунок?
Жаль, что Вы не можете приехать в Крым. Я пробуду здесь, вероятно, до
поздней осени.
Едете ли Вы в Туву и когда вернетесь?
Уж, во всяком случае, осенью надеюсь увидеть Вас.
Что делаете и как себя чувствуете Вы, Эра и дочка?
Передайте им мой привет. Как обстоят дела с Вашей мастерской?
Непременно напишите мне хоть несколько слов, не откладывая.
Крепко обнимаю Вас.
Ваш С. Маршак
Живу я здесь в очень пустынном месте. Вижу больше чаек, чем людей.
Солнца много, но часто бушуют очень сильные ветры. Вот-вот снесут крышу.
Я еще не совсем окреп. Но дышу легче, чем в Москве, и понемногу
работаю.
А как у Вас - холодно, мокро? Неужели так и не будет лета?
1 Письмо М. П. Митурича, иллюстратора детской книги, не сохранилось.
Санаторий Форос-Тессели, 10 июля 1962 г.
Дорогой Марк Исаакович,
Ваше письмо [1], полученное после моего отъезда из Москвы, переслали
мне сюда. Поэтому отвечаю Вам с некоторым опозданием.
Стихи Розы мне очень понравились. Они заметно отличаются от множества
банальных и подражательных детских стихов, которые мне присылают и родители,
и сами ребята.
В стихах Вашей дочки есть детская свежесть, непосредственность,
своеобразие. Хорошо, что ее вкус не испорчен плохими детскими книжками,
которых, к сожалению, еще очень много.
Особенно хороши стихи про шарик ("Ах ты, шарик мой надувательный").
Изящно и полно искреннего чувства стихотворение "Весна". Лучше всего в нем
последнее четверостишие:
И вот однажды утром - и т. д.
Остры и забавны стихи "Про Вову" -
Мы песенку про Вову
Споем без лишних слов,
Чтоб не было на свете
Других подобных Вов.
Пусть Вас не огорчает, что в последнее время она, как Вы пишете,
"сочиняет стихи с меньшей охотой и легкостью". Обычно дети любят стихи и
сами их сочиняют в раннем возрасте. Потом наступает увлечение прозой. Если
они и продолжают писать стихи, то в большинстве случаев менее искренние и
своеобразные. Позже - в юности - может вновь проявиться любовь к поэзии.
Побуждать детей писать стихи не следует. Если у них есть настоящее
призвание и дарование, они сами найдут свою дорогу. А вот заботиться о том,
чтобы дети с первых лет научились ценить поэзию - в стихах и в прозе - надо.
Пусть с детства будут перед ними лучшие образцы - стихи Пушкина,
Лермонтова, Тютчева, Фета, Некрасова, пушкинская проза, басни Крылова. Позже
- стихи тех же поэтов да еще Жуковского, Баратынского, проза Лермонтова,
Гоголя, "Записки охотника" Тургенева, "Детство и отрочество" Толстого и т.
д.; еще позже - Толстой, Тургенев, Достоевский, Гончаров, Чехов, Короленко,
Бунин, Куприн, стихи Александра Блока, Маяковского, Твардовского.
И всегда - Пушкин.
Вы, конечно, и сами вспомнили бы этих прозаиков и поэтов. Если я
перечисляю их, то только для того, чтобы наметить приблизительную
последовательность.
От души желаю Вашей девочке счастья и успехов. Может быть, то зерно
поэзии, которое ощущается в ее ранних стихах, даст со временем ростки, а
может быть, она просто вырастет талантливой читательницей, тонкой
ценительницей поэзии. И это не плохо.
Примите мой сердечный привет.
Ваш С. Маршак
1 Письмо М. И. Вайнберга (ст. Удельная Московской обл.) от 25 июня 1962
года.
Санаторий Форос-Тессели, 10 июля 1962 г.
Дорогая Роза,
Я внимательно прочел стихи, присланные твоим отцом [1]. В них много
хорошего, искреннего и свежего. Отец расскажет тебе, какие из них мне больше
понравились.
Пиши, когда тебе по-настоящему хочется писать, и читай стихи хороших
поэтов, стараясь понять или, вернее, почувствовать, что именно в них тебе
особенно нравится. Вот и все, что я могу тебе пока посоветовать.
Целую тебя и желаю тебе здоровья и счастья.
Твой С. Маршак
1 М. И. Вайнбергом. См. письмо Э 349.
Санаторий Форос-Тессели, 11 июля 1962 г.
Дорогая Галина Ильинична,
Простите, что так поздно собрался написать Вам [1]. Последние недели в
Москве так утомили меня, что по приезде сюда я впал в какое-то полудремотное
состояние, из которого начинаю понемногу выходить только в последние дни. И
все-таки кое-что - верно, по привычке - делаю. Еще в вагоне я перевел
изящные и затейливые стихи классика английской детской поэзии Александра
Мильна (помните его "Королевский бутерброд" в моем 3-м томе?). Это последний
(он умер шесть лет тому назад) прямой наследник традиций Эдварда Лира. Одно
из переведенных мною стихотворений называется "Непослушная мама". В таких
стихах меня пленяет радостное ощущение жизни, которого мне иной раз очень не
хватает.
Живу я здесь в полной тишине как раз на середине пути между Ялтой и
Севастополем. Здесь когда-то (в марте-апреле 1936 года) я гостил у Горького
в старинном доме, существующем еще с пушкинских времен. Но живу я сейчас не
в этом большом, сером, одноэтажном доме с новыми пристройками, а в недавно
построенном двухэтажном коттедже, в первом этаже. Перед моим балконом во всю
ширь расстилается море. Но у самого моря я еще ни разу не был - слишком крут
для меня спуск, а еще круче подъем. Ходить я еще не научился и не знаю,
научусь ли.
В Ялте я был за это время всего один раз. Ехать туда надо часа два с
лишним по очень извилистой дороге. В доме Литфонда встретился я с Виктором
Некрасовым. Оба мы помянули Вас добрым словом. Оба считаем, что Вам уже пора
побольше печататься и даже без титула "закройщица", хоть этот титул очень
почетен и звучит громко. Галанов в письме ко мне очень хвалит Вашу статью
[2]. Пишет, что Сарнов (Бенедикт Михайлович) обещал предложить ее журналу
"Вопросы литературы" и - отрывок - "Литературной газете". Хорошо бы, если бы
он показал ее Лакшину (хотя бы для того, чтобы тот имел представление о Вас.
Это очень талантливый человек) (...) Сарнову напишите. Очень жаль, что тема
статьи не дает мне возможности помочь ее устройству.
Что Вы сейчас делаете? Постарайтесь в дальнейшем писать более сжато, не
лишая статей живости и непосредственности. И чем сложнее и тоньше мысли, тем
конкретнее должна быть основа статьи, тем убедительнее и доказательнее
должно быть содержание ее для читателя. Писать надо горячо, а потом
переписывать, выжимая воду, находя более меткое выражение мыслей и заботясь
о законченности каждой части статьи.
Не знаю, пригодятся ли Вам мои советы. Но мне хотелось бы, чтобы Вы,
оставаясь до конца читательницей, приобрели больше профессионального
мастерства, твердости, уверенности. И читайте больше хорошей прозы -
классической и современной. Лежа в больнице, я зачитывался "Былым и думами"
Герцена, статьями Белинского, прозой, статьями, заметками и письмами
Пушкина, прозой Гоголя, Лермонтова, Чехова. А ведь все это я читал на своем
веку много раз.
Помаленьку начинаю работать. Перевел очень трудные философские стихи
Вильяма Блейка. Написал еще несколько своих четверостиший. Почему-то в
последнее время я пристрастился к отдельным четверостишиям. То ли это
свойственное возрасту стремление к наибольшей лаконичности, то ли
четверостишия мои - последние капли пересыхающего потока. Будущее покажет.
Пробуду я здесь месяц-другой, а может быть, и дольше.
Завтра сюда приезжает моя сестра Леля. Когда ее срок кончится, -
вероятно, приедет сын, который сейчас занят своей диссертацией.
Буду рад вестям от Вас. Пишите мне по адресу, указанному в начале
письма.
Крепко жму руку.
Ваш С. Маршак
1 Ответ на письмо от 25 июня 1962 года Г. И. (Киев), несколько лет
переписывавшейся с С. Я. Маршаком. Г. И. Зинченко работала закройщицей в
ателье.
2 Речь идет о статье. Г. И. Зинченко "Читая Маршака" (была опубликована
в сб. "Детская литература", М. 1963),
Санаторий Форос-Тессели, 22 июля 1962 г.
Моя дорогая Шурочка-Александриночка,
Простите, что до сих пор не удосужился Вам написать. По приезде сюда я
впал в какое-то сонное оцепенение, из которого только теперь с трудом
выхожу. "Тессели" значит "тишина" (только не знаю, на каком языке). И в
самом деле, здесь так тихо, что поневоле засыпаешь за книжкой или с пером в
руке. Человеческих голосов почти совсем не слышно. Только изредка заговорит
внятно и буднично чуть видимый в море пароход или катер, - это говорит
радио, нарушающее всю прелесть морского пейзажа. А в такие дни, как сегодня,
вовсю завывает ветер, которому вторит море. Живу я в небольшом двухэтажном
коттедже неподалеку от старинного большого одноэтажного дома, в котором 26
лет тому назад (а кажется, совсем недавно) я гостил у Алексея Максимовича
Горького. Перед моим балконом - море. В комнате напротив моей сначала жила
Нина Матвеевна [1], моя докторша, очень заботливая, приветливая и обладающая
редкой способностью находиться с тобой рядом, не нарушая твоего одиночества.
11-го июля она уехала в Москву на работу, а на смену ей приехала Лелечка,
которая самоотверженно ухаживает за мною в ущерб собственному здоровью и
отдыху. 4-го августа ее сменит Элик, а кто после него, - еще не знаю. В
коттедже живет еще несколько человек, но с ним(и) я почти не встречаюсь.
Изредка ко мне приезжает из Ялты Валя Берестов [2], но скоро он отправится в
экспедицию - в Среднюю Азию. В Ялте я побывал дважды, но поездка туда
довольно утомительна - 50 километров. Столько же от нас до Севастополя.
Чтобы как-нибудь втянуться в работу, я стал переводить - на первых
порах устно, не присаживаясь к столу. Так я перевел забавные стихи Мильна
(Вы помните его "Королевский бутерброд"?), а потом - очень трудное, почти
непереводимое стихотворение Бернса "Смерть и доктор Горнбук". Это
остроумная, проникнутая чисто народным юмором, сатира на докторов (вполне
подходящая для меня тема).
Начинается она так:
Иные книги лгут нам сплошь.
А есть неписаная ложь.
Ты и священников найдешь,
Что правду божью,
Впадая от восторга в дрожь,
Мешают с ложью.
Перевести тридцать таких шестистрочных строф, не превращая их в
переводческую абракадабру, мог только такой трудолюбивый лентяй, как я.
Сделал это я для нового издания Бернса, которое выйдет в будущем году в двух
томиках.
Написал (вернее, устно сочинил) и несколько своих четверостиший. В
последнее время я почему-то пишу только отдельные четверостишия -
по-видимому, последние капли пересыхающего потока.
Ну вот, я разболтался о себе и о своих делах, совершенно не зная, в
каком состоянии и настроении Вы будете читать эти строки. Лида [3] писала
мне, что по возвращения в Ленинград Вы были бодрой и даже веселой, а потом
опять почувствовали себя хуже. Как сейчас? Непременно напишите мне - и
поскорей.
Началось ли наконец в Ваших краях лето? Даже в Крыму июльская жара то и
дело сменяется пасмурной погодой и сильными ветрами.
Только вчера получил я Ваш подарок - превосходную книгу "Вороны
Ут-Реста" [4]. От души поздравляю Вас. Я успел прочесть первые четыре
сказки, но уже вижу, как чисто, строго и вместе с тем свободно удалось Вам
пересказать эти чудесные норвежские сказки. Уверен, что теперь читатели
полюбят и оценят старого Асбьернсена, которого у нас до сих пор так мало
знали.
Как хорошо, что в этой книге присутствует - благодаря Вашему посвящению
- Тамара Григорьевна.
Лида писала мне, что издательство "Искусство" предложило Вам договор на