Страница:
«Чт`
о есть истина?» —слова не наместника, но его жены. Этот ответ Пилата был наработан женой-начальницей заранее — в процессе уничтожения в муже
Копьеносца. (Скорее всего, она мужа
Пилатомникогда и не называла, а как-нибудь вроде
мой котикили
мой козлик. Или просто:
эй, ты!Что, в сущности, одно и то же.)
Но как следует из его попыток защитить Иисуса, Пилат, оказываясь на удалении от жены, всё-таки восстанавливал порядочность — то есть полностью, как Пилат,уничтожен не был.
Копьеносецне мог не сказать: «Я — это я! Я — Пилат».
Думать иначе он просто не мог.
А раз Пилат считал себя Пилатом— Истиной, то Сын Божий Иисус этих сокровенных мыслей префекта не мог не знать.
Приведённый в преторию Христос обращался, разумеется, не к мундиру (тоге), а как всегда, к самому сокровенному собеседника, его «я», пусть потаённому. Именно так Иисус всегда и поступал. Апостол Иоанн с указания на такой уровень общения Мессии со всякимсобеседником и начинает своё Евангелие.
Иисус, увидев идущего к Нему Нафанаила, говорит о нём: вот, подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства.
Нафанаил говорит Ему: почему Ты знаешь меня? Иисус сказал ему в ответ: прежде нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницею, Я видел тебя.
Нафанаил отвечал Ему: Равв`и! Ты — Сын Божий, Ты — Царь Израилев.
Иоан. 1:47–49
«Лукавство» — ключевое слово Христа, слово-пароль. Оно совпало с мыслями Нафанаила, и именно по его упоминанию молившийся (размышлявший) под смоковницей Нафанаил сразу понял, что Иисус знает о нём всю подноготную правду. Нафанаил размышлял о лукавстве, возможно, о лукавстве того рода, которое единственно и обеспечивает карьеру в Храме (см. главу «Тайна храмовой сокровищницы…»), водим же лукавством только человек лукавый… бесовский… Следовательно, если Истина есть, то она не в Храме… Зато у него, Нафанаила, есть способность размышлять… в том числе и сейчас, под смоковницей. Это в глазах быдла он, Нафанаил, неудачник, на самом же деле он состоялся как личность— «подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства».
Видимо, интонация размышления Нафанаила была минорная, раз Христос добавил:
…ты веришь, потому что Я тебе сказал: «Я видел тебя под смоковницею»; увидишь больше сего.
Иоан. 1:50
Нафанаил сразу оценил глубину предлагаемого общения.
Так же смог оценить это и Никодим, …один из начальников Иудейских.
Он пришёл к Иисусу ночью и сказал Ему: Равв`и! мы знаем, что Ты — Учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог.
Иисус сказал ему в ответ: истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия.
Иоан. 3:1–3
При анализе одного лишь логического смысла слов получается: в огороде бузина, а в Киеве — дядька. Но смысл есть. Он обнаруживается, если понимать, что Иисус в личной беседе всегда обращался к самому сокровенному в человеке. Никодим Ему — лукавую, располагающую дураков лесть (так и сейчас советуют поступать популярные пособия по карьеризму, ведь все власть предержащие страдают комплексом неполноценности и ценят угождение), а Тот ему в ответ отповедь: свыше родись сначала, парень, тогда и разговаривать научишься полноценно. Никодим, хоть и начал было придуриваться, дескать: «как может человек родиться, будучи стар?»(Иоан. 3:4), — но такой уровень беседы понять был способен, что следует из того, что христианином он со временем стал (Иоан. 19:39).
Пилат среди собеседников Христа не исключение: понять «дядьку из Киева» после «бузины в огороде» он был способен. И понял.
Да, Иисус-созидатель вступал в беседу только с теми, в ком посеянное семя могло прорасти. Иными словами, Иисус не общался с теми многими, которые пониматьбыли не способны. Так Он поступал именно из человеколюбия — общения с Ним жаждали также и те, которые вообще хотели бы общаться с Ним всю вечность.
Итак, поскольку Пилат чем дольше жил, тем отчётливее ощущал себя причастным Истине, то его разговор с Иисусом заключает в себе много б`ольшую глубину, чем за этими строками принято различать.
В таком случае становится понятен — или понятен хотя бы отчасти — трижды странный разговор Иисуса с Пилатом в претории. Помните, у Иоанна:
Пилат сказал Ему: итак, Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь; Я на то родился и на то пришёл в мир, чтобы свидетельствовать об истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего.
Пилат сказал Ему: чт`о есть истина?..
Иоан. 18:37, 38
Всё то же: в огороде — бузина, а в Киеве — дядька. Тот ему: Ты — Царь?А Этот: кто от истины, слушает гласа Моего.
Но всё становится на свои места, если учитывать, что Христос созидал в вечность всегда, но, созидая, отвечал не на слова, пусть даже и связанные формальной логикой, а на движения сердца, привычно скрываемые. Пилат считал себя Истиной. Христос не отрицал и обратился к действительно живущему в Пилате брату.
А ещё Он указывал на разное расстояние, пройдённое каждым из них на Пути. В этом проникновении в доселе неведомое заключена помощь: ведь Путь-то внове для каждого!
Несколькими смыслами обладает не только имя «Пилат», но и слово «царь». Даже при кратком богословском взгляде видно, что в слово «Царь» и Нафанаил, и Иисус, и Пилат в общении между собой вкладывали один смысл — но совсем иной, чем современные иерархобогословы различных деноминаций или иудейские первосвященники.
В устах будущих первохристиан «Царь» вовсе не высший администратор, а — Истина (подробно об этом в главе «Загадка „Царя Иудейского”»: двойной смысл слова «царь» не только в арамейском языке, но и в русском). Только при таком понимании слова и может быть понят смысл разговора Иисуса с Пилатом (Ты — Истина? — Да, и кто от истины, тот слушает гласа Моего. Ты, вопреки нападкам на тебя типичных иерарховерующих, Меня слышал, а Я слышал тебя. Я прошёл по Пути Истины дальше; результат — свобода от уз всякой должности. — Ого! Да на Тебе не может быть той вины, которую пытаются взвалить эти врали-священники!)и с Нафанаилом (Ты поступил по истине, что отказался от лукавства — «почему Ты знаешь меня?» — Иисус сказал ему в ответ: «прежде нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницею, Я видел тебя». Я прошёл дальше тебя, и, размышляя, ты советовался со Мной. А знаешь, Кто мог посоветовать тебе отказаться от одержимости лукавством? — Нафанаил отвечал Ему: Равви! Ты!.. Ты — Сын Божий! Ты — Царь Израилев(истинный Победитель: смысл слова «Израиль»—«победитель») ! Ты — Истина! Царь!).
Краткий с Царём разговор Копьеносец-Истина забыть не мог — спросите любого, пережившего встречу с Богом: забывается ли такое?
Забыть не мог ещё и потому, что Христос продолжил с наместником разговор и во время казни (во время наивысшего эмоционального напряжения Пилата).
Во время казни Христа была ниспослана природная аномалия, весьма значимая именно и только для Пилата!
Исполнилось предречённое пророком Амосом за сотни лет до воплощения Христа:
И будет в тот день, говорит Господь Бог: произведу закат солнца в полдень и омрачу землю среди светлого дня.
Ам. 8:9
Так и случилось:
Было же около шестого часа дня, и сделалась тьма по всей земле до часа девятого:
И померкло солнце…
Лук. 23:44, 45
Пилат наверняка в часы казни был по-особенному задумчив, проклинал себя, что он повёлся женой, проклинал, что, заботясь о своём реноме, он не отстоял своего мнения; словом, внутренний взор Пилата (а не префекта) был обращён к происходящему на вершине холма Голгофы. И когда солнце (!) «померкло», чувства его, Копьеносца, бессознательного жреца Солнца, были такой силы, что вполне могли изменить весь строй его души.
Иерархобогословы старательно не замечают того, что случившаяся аномалия с солнцем могла повлиять не на иудеев, приученных более веровать в цитату из Писания, вернее, в толкование её авторитетом, чем в действительность, а только на язычника, но не на всякого, а лишь на того, кто был жрецом того самого исчезнувшего солнца и кто мог быть собеседником Иисуса…
Понимал ли Пилат, что исчезновение солнца — это для него лично?! Только чувствовал или ещё и понимал?
Уже от одних только подобных осознаний или просыпаться начнёшь только после наступления темноты… или свершится рождение свыше.
Впоследствии ежедневное появление Солнца не могло не напоминать «жрецу» Пилату о необычной беседе в претории накануне Великой Пасхи.
Разумеется, невозможно из евангельского текста выявить, в который из проулков следовало свернуть человеку, выскользнувшему из Иродова дворца и направлявшемуся в квартал «красных светильников». Как невозможно вычислить и то, который по счёту «возлюбленный» Уны был зарезан в проулках Иерусалима. Так невозможно выяснить и день недели, в который это заклание было совершено.
Но меняется ли от подобных мелочей духовно-психологическая достоверность борьбы, происходящей вокруг каждого, способного к пониманию?
глава четвёртая
глава пятая
Но как следует из его попыток защитить Иисуса, Пилат, оказываясь на удалении от жены, всё-таки восстанавливал порядочность — то есть полностью, как Пилат,уничтожен не был.
Копьеносецне мог не сказать: «Я — это я! Я — Пилат».
Думать иначе он просто не мог.
А раз Пилат считал себя Пилатом— Истиной, то Сын Божий Иисус этих сокровенных мыслей префекта не мог не знать.
Приведённый в преторию Христос обращался, разумеется, не к мундиру (тоге), а как всегда, к самому сокровенному собеседника, его «я», пусть потаённому. Именно так Иисус всегда и поступал. Апостол Иоанн с указания на такой уровень общения Мессии со всякимсобеседником и начинает своё Евангелие.
Иисус, увидев идущего к Нему Нафанаила, говорит о нём: вот, подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства.
Нафанаил говорит Ему: почему Ты знаешь меня? Иисус сказал ему в ответ: прежде нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницею, Я видел тебя.
Нафанаил отвечал Ему: Равв`и! Ты — Сын Божий, Ты — Царь Израилев.
Иоан. 1:47–49
«Лукавство» — ключевое слово Христа, слово-пароль. Оно совпало с мыслями Нафанаила, и именно по его упоминанию молившийся (размышлявший) под смоковницей Нафанаил сразу понял, что Иисус знает о нём всю подноготную правду. Нафанаил размышлял о лукавстве, возможно, о лукавстве того рода, которое единственно и обеспечивает карьеру в Храме (см. главу «Тайна храмовой сокровищницы…»), водим же лукавством только человек лукавый… бесовский… Следовательно, если Истина есть, то она не в Храме… Зато у него, Нафанаила, есть способность размышлять… в том числе и сейчас, под смоковницей. Это в глазах быдла он, Нафанаил, неудачник, на самом же деле он состоялся как личность— «подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства».
Видимо, интонация размышления Нафанаила была минорная, раз Христос добавил:
…ты веришь, потому что Я тебе сказал: «Я видел тебя под смоковницею»; увидишь больше сего.
Иоан. 1:50
Нафанаил сразу оценил глубину предлагаемого общения.
Так же смог оценить это и Никодим, …один из начальников Иудейских.
Он пришёл к Иисусу ночью и сказал Ему: Равв`и! мы знаем, что Ты — Учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог.
Иисус сказал ему в ответ: истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия.
Иоан. 3:1–3
При анализе одного лишь логического смысла слов получается: в огороде бузина, а в Киеве — дядька. Но смысл есть. Он обнаруживается, если понимать, что Иисус в личной беседе всегда обращался к самому сокровенному в человеке. Никодим Ему — лукавую, располагающую дураков лесть (так и сейчас советуют поступать популярные пособия по карьеризму, ведь все власть предержащие страдают комплексом неполноценности и ценят угождение), а Тот ему в ответ отповедь: свыше родись сначала, парень, тогда и разговаривать научишься полноценно. Никодим, хоть и начал было придуриваться, дескать: «как может человек родиться, будучи стар?»(Иоан. 3:4), — но такой уровень беседы понять был способен, что следует из того, что христианином он со временем стал (Иоан. 19:39).
Пилат среди собеседников Христа не исключение: понять «дядьку из Киева» после «бузины в огороде» он был способен. И понял.
Да, Иисус-созидатель вступал в беседу только с теми, в ком посеянное семя могло прорасти. Иными словами, Иисус не общался с теми многими, которые пониматьбыли не способны. Так Он поступал именно из человеколюбия — общения с Ним жаждали также и те, которые вообще хотели бы общаться с Ним всю вечность.
Итак, поскольку Пилат чем дольше жил, тем отчётливее ощущал себя причастным Истине, то его разговор с Иисусом заключает в себе много б`ольшую глубину, чем за этими строками принято различать.
В таком случае становится понятен — или понятен хотя бы отчасти — трижды странный разговор Иисуса с Пилатом в претории. Помните, у Иоанна:
Пилат сказал Ему: итак, Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь; Я на то родился и на то пришёл в мир, чтобы свидетельствовать об истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего.
Пилат сказал Ему: чт`о есть истина?..
Иоан. 18:37, 38
Всё то же: в огороде — бузина, а в Киеве — дядька. Тот ему: Ты — Царь?А Этот: кто от истины, слушает гласа Моего.
Но всё становится на свои места, если учитывать, что Христос созидал в вечность всегда, но, созидая, отвечал не на слова, пусть даже и связанные формальной логикой, а на движения сердца, привычно скрываемые. Пилат считал себя Истиной. Христос не отрицал и обратился к действительно живущему в Пилате брату.
А ещё Он указывал на разное расстояние, пройдённое каждым из них на Пути. В этом проникновении в доселе неведомое заключена помощь: ведь Путь-то внове для каждого!
Несколькими смыслами обладает не только имя «Пилат», но и слово «царь». Даже при кратком богословском взгляде видно, что в слово «Царь» и Нафанаил, и Иисус, и Пилат в общении между собой вкладывали один смысл — но совсем иной, чем современные иерархобогословы различных деноминаций или иудейские первосвященники.
В устах будущих первохристиан «Царь» вовсе не высший администратор, а — Истина (подробно об этом в главе «Загадка „Царя Иудейского”»: двойной смысл слова «царь» не только в арамейском языке, но и в русском). Только при таком понимании слова и может быть понят смысл разговора Иисуса с Пилатом (Ты — Истина? — Да, и кто от истины, тот слушает гласа Моего. Ты, вопреки нападкам на тебя типичных иерарховерующих, Меня слышал, а Я слышал тебя. Я прошёл по Пути Истины дальше; результат — свобода от уз всякой должности. — Ого! Да на Тебе не может быть той вины, которую пытаются взвалить эти врали-священники!)и с Нафанаилом (Ты поступил по истине, что отказался от лукавства — «почему Ты знаешь меня?» — Иисус сказал ему в ответ: «прежде нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницею, Я видел тебя». Я прошёл дальше тебя, и, размышляя, ты советовался со Мной. А знаешь, Кто мог посоветовать тебе отказаться от одержимости лукавством? — Нафанаил отвечал Ему: Равви! Ты!.. Ты — Сын Божий! Ты — Царь Израилев(истинный Победитель: смысл слова «Израиль»—«победитель») ! Ты — Истина! Царь!).
Краткий с Царём разговор Копьеносец-Истина забыть не мог — спросите любого, пережившего встречу с Богом: забывается ли такое?
Забыть не мог ещё и потому, что Христос продолжил с наместником разговор и во время казни (во время наивысшего эмоционального напряжения Пилата).
Во время казни Христа была ниспослана природная аномалия, весьма значимая именно и только для Пилата!
Исполнилось предречённое пророком Амосом за сотни лет до воплощения Христа:
И будет в тот день, говорит Господь Бог: произведу закат солнца в полдень и омрачу землю среди светлого дня.
Ам. 8:9
Так и случилось:
Было же около шестого часа дня, и сделалась тьма по всей земле до часа девятого:
И померкло солнце…
Лук. 23:44, 45
Пилат наверняка в часы казни был по-особенному задумчив, проклинал себя, что он повёлся женой, проклинал, что, заботясь о своём реноме, он не отстоял своего мнения; словом, внутренний взор Пилата (а не префекта) был обращён к происходящему на вершине холма Голгофы. И когда солнце (!) «померкло», чувства его, Копьеносца, бессознательного жреца Солнца, были такой силы, что вполне могли изменить весь строй его души.
Иерархобогословы старательно не замечают того, что случившаяся аномалия с солнцем могла повлиять не на иудеев, приученных более веровать в цитату из Писания, вернее, в толкование её авторитетом, чем в действительность, а только на язычника, но не на всякого, а лишь на того, кто был жрецом того самого исчезнувшего солнца и кто мог быть собеседником Иисуса…
Понимал ли Пилат, что исчезновение солнца — это для него лично?! Только чувствовал или ещё и понимал?
Уже от одних только подобных осознаний или просыпаться начнёшь только после наступления темноты… или свершится рождение свыше.
Впоследствии ежедневное появление Солнца не могло не напоминать «жрецу» Пилату о необычной беседе в претории накануне Великой Пасхи.
Разумеется, невозможно из евангельского текста выявить, в который из проулков следовало свернуть человеку, выскользнувшему из Иродова дворца и направлявшемуся в квартал «красных светильников». Как невозможно вычислить и то, который по счёту «возлюбленный» Уны был зарезан в проулках Иерусалима. Так невозможно выяснить и день недели, в который это заклание было совершено.
Но меняется ли от подобных мелочей духовно-психологическая достоверность борьбы, происходящей вокруг каждого, способного к пониманию?
глава четвёртая
Апостол Пётр как Пилат, или Пилат как апостол Пётр
Всячески превозносимого пилатоненавистниками апостола Петра принято подавать как хрестоматийный пример первоначальной самонадеянности с последующим покаянием. Правда, это покаяние почему-то привело Петра к лидерству в громадной иерархии.
И в самом деле, если подумать, то явно что-то чему-то не соответствует: то ли Евангелие — действительности, то ли вера толп, называющих себя христианами, — Благой вести.
Тогда говорит им Иисус: все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: «поражу пастыря, и рассеются овцы стада»;
По воскресении же Моём предварю вас в Галилее.
Пётр сказал Ему в ответ: если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь.
Иисус сказал ему: истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоёт петух, трижды отречёшься от Меня.
Говорит Ему Пётр: хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя. Подобное говорили и все ученики.
Матф. 26:31–35
Пётр сопроводил связанного Иисуса до дверей синедриона и остался во дворе, где от Христа трижды и отрёкся, остальные апостолы поступили примерно так же, один Иоанн нашёл в себе силы остаться, а затем, когда собрался синедрион, пройти дальше, в сам зал заседаний. Иными словами: остальные спутники Иисуса, хотя им ничего не угрожало, оказались даже трусливей Петра.
Часто ещё и словесное отречение именно Петра объясняют так: просто он везде со своим мнением лез первым. И накануне Распятия он первым поклялся: я никогда не соблазнюсь. За длинный язык и поплатился. А помучавшись, покаялся и стал во главе громадной иерархии.
Обоснованно предположить, что в таком давно сложившемся коллективе, как внутренний круг учеников, первым должен был заговорить наиболее среди учеников уважаемый. А таковым был Иуда (об этом говорится, что интересно, лишь в тексте Иоанна — он вообще себя остальным апостолам противопоставляет). И в этом коллективе тоже «работает» следствие из теории стаи: в иерархии наиболее уважаем главный предатель (см. «КАТАРСИС-2»).
Если Пётр высказался прежде Иуды, что, вообще говоря, возможно, то это может означать, что Пётр был ещё более некрофиличен, чем Иуда. Что обладателя критического мышления не может не насторожить.
А ещё пилатоненавистники порой говорят так: Пётр не был трусом, подобным Пилату (дескать, боявшемуся толпы), Пётр был бригадиром у рыбаков (разве не бытует вера, что начальниками над мужчинами становятся самые мужественные и благородные?) — но обстоятельства!.. Обстоятельства-де победили будущего апостола. Особые. А Пилата — его внутренняя гнилость. Словом, Пётр — хороший, а Пилат — плохой.
Вот такая система мировоззрения, порочащая и женщину, якобы взятую в прелюбодеянии, и вытесняющая из пространства ключевых евангельских образов Симона Киринеянина, и оправдывающая клевету на Пилата, — всё это ставит барьер на пути восприятия истинного богатства Евангелия и подчиняет исполнителя страстям церковных иерархов.
«Горе тому, кто заставляет переучиваться», — известное древнее выражение. Точнее: гнев толпы обрушится на того, кто попытается соображениями разума противостать внушениям иерархов.
А ещё известно другое выражение, уже современное, из среды исследователей в области точных (естественных) наук: идея недостаточно безумна, чтобы быть верной.
А если представить, что ахинея вокруг Петра действительно всего лишь подпорка лжи, навороченной вокруг единственного защищавшего Иисуса человека — Копьеносца? Ведь не случайно столько вокруг Пилата эмоций — значит, здравый на него взгляд важен для нашего освобождения. И наоборот: для нашего порабощения образ Копьеносца важно извратить.
Итак, вопрос: кем был Пётр на дворе синедриона — лишь трусом и предателем или ещё и… убийцей?
Вопрос о том, был ли Пётр убийцей Иисуса, насколько мне известно, вообще никем, во всяком случае, в литературе нового времени, не поднимался. А напрасно. В ответе заложен большой смысл, открывающий важный для повседневной жизни логос(основополагающую жизненную закономерность).
Члены синедриона и стоящие во главе его первосвященники были политиками (повсюду и во все времена первосвященники — политики). И «справедливые» решения этих священников всегда зависят от того, которому из вождей в данный момент психоэнергетически подчинены массы, — подчинены им, первосвященникам, или кому-то другому.
Настроение толпы (как целого) определяется по внешним проявлениям, а именно — по поведению отдельных её выразителей, наиболее несдержанных толпарей. Иными словами, если бы за Иисуса вступился хор голосов, то члены синедриона, остатками разума придя к выводу, что Иисус или те, кто стоит за Его спиной, владеют (психоэнергетически) толпой, никогда бы не решились требовать Его смерти. Неважно, как бы первосвященники это рационализировали — интересами собственной безопасности, благом нации, гармонией со Вселенной или ещё чем. Не решились бы, и всё! Как не решались в веках их предшественники, преемники и коллеги из других народов.
Но во время ареста в Гефсимании, когда ученики разбежались, и чуть позднее, в синедрионе, вдруг выяснилось, что Иисуса не защищает вообще никто. Ни один голос не раздался в Его защиту. Политикам несложно было догадаться, что недавнее внимание толпы к Иисусу было свидетельством ненависти, интереса к новому аттракциону, соучастием в провокации — свидетельством чего угодно, но не внутренней преданности Иисусу.
Естественно, первосвященники поняли (почувствовали): с Иисусом они могут сделать всё что угодно. И они сделали — именно то, что было угодно им. Вернее, властвующему над ними духу.
Таким образом, и разбежавшиеся ученики, и отрёкшийся апостол Пётр, и даже молчавший до глубокой старости апостол Иоанн были косвенными убийцами своего Учителя.
Да не соблазнит это слово—«косвенные». Дело в том, что вообще все убийцы Христа в день накануне Великой Пасхи были убийцами лишь косвенными. В самом деле, ничья рука не нанесла Христу раны, от которой необратимо нарушились бы функции жизненно важных органов. Даже тот, кто вогнал гвозди Ему в ладони, не был прямым Его убийцей — от таких незначительных ран никто не умирает.
Не Сам ли, получается, умер Христос?
Нет, убийцы были.
Если бы не активность одних:
— первосвященников («внутренников»: дипломатическое давление на Пилата, подкуп Иуды, «освящение» Ареста, и т. п.), — ночных толп приезжих евреев-торговцев («внутренников»: «моральная» поддержка, усиление некрополя), — утренних толп иерусалимлян («внешников»: оглашение воли сатаны), — префектессы («внешницы»: провокация, приказ об отсылке когорты), — Вараввы («внешник»: психоэнергетическое воздействие, возбуждающее кровопускание), — Иуды Искариота, — Петра (о нём в главе «Тайное Знание, открываемое через спиру »; здесь достаточно того, что Пётр Христа не защищал), — глумившихся членов личной охраны наместника (Матф. 27:27) (читай: «марионеток» префектессы, наследственной императрицы);
и непротивление, а то и безразличие весьма значительного числа людей:
— Ирода, — легионеров неэлитных центурий, — неизвестного, который вбивал гвозди в ладони, — Иоанна и других апостолов, — Симона Киринеянина, — Пилата, — то Христос не был бы убит.
Христа рукой не убил никто, но всеприсутствовавшие были Его убийцами.
Иными словами, если рассуждать (а рассудительность — один из плодов Святого Духа), то в деле Убийства Пётр — соучастник Пилата.
Вернее, Пётр даже «круче» Пилата: префект поднимал свой голос в защиту Царя Иудейского — причём многократно, а вот Пётр — нет. К тому же Пётр был близко знаком с Иисусом, а Пилату такой возможности предоставлено не было. Они разошлись весьма закономерно — Пилат, дошедший до всего своим умом, и Пётр, который был, как увидим ниже, лишь школяром, уничтожителем Протоевангелия.
Итак, Пётр — убийца. Не просто трус, не просто предатель — трусость в столь ответственный момент — это, как минимум, предательство, — но и откровенный убийца. Пусть не такой активный, как супруга Пилата или первосвященники.
Вообще, согласно принципам теории стаи,участвовавших в Распятии по убыванию степени их виновности можно расположить следующим образом:
— первосвященники и префектесса (высшие вожди, с той лишь разницей, что они—«внутренники», [2]а она—«внешница»);
— храмовая стража (группа захвата в Гефсимании) и преторианцы (участвовавшие в оцеплении в Гефсимании и/или у Голгофы);
— Иуда (энтузиаст-наводчик), Пётр (см. главу «Тайное Знание, открываемое через спиру »);
— толпа (скандировала), легионеры (молчали);
— апостолы (разбежались);
— Симон Киринеянин (нёс крест и его не бросил);
— Пилат (защищал Иисуса; приговор был профессионально спровоцирован с использованием элементов гипноза).
Пилат виновен — но менее всех.
По иерархическому же мышлению, всегда самооправдывающемуся, Пилат, напротив, вдруг оказывается виновнее остальных. Закономерно, что самой хорошей из всех оказалась жена Пилата — в списке виновных первая (коллег, иудейских первосвященников, современным иерархобогословам не обелить: уж слишком отчётливо оценены их поступки в Евангелиях).
Скажем больше: жена Пилата греческой церковью причислена к лику святых — в святцах её день 27 октября.
«Хорошая» в устах иерархов в данном случае означает: самая своя(по духу). Хотя одно только поведение её верных псов — элитных охранников, — водрузивших на голову Христа терновый венец и бивших Его по щекам (см. Лук. 19:3), то есть людей, не могших быть водимыми волей евреев-первосвященников, действовавших за спиной Пилата, но на самостоятельные чувства не способных, разоблачает префектессу-«внешницу» как инициатора казни Царя (наравне с первосвященниками-«внутренниками»).
Кроме убийц, получающих от умерщвления Иисуса бессознательное удовольствие, есть Его убийцы с совершенно противоположными чувствами и духом.
Здесь важный для жизни (и теории жизни) парадокс: мы все являемся убийцами Христа — согласны мы с тем на логическом уровне или нет. Убийцы — все.
Правда, делимся мы на группы численно неравные:
— одни, как легионеры оцепления вокруг Голгофы, к Иисусу мертвенно равнодушны, они — жухлые некрофилы, наиболее распространённый тип исполнителей, эмоции которых зависят исключительно от чувств вождей;
— другие, подобно первосвященникам, Иуде, префектессе, начальнику охраны претории (если преторианцы — её люди, то их начальники — тем более), высшим иерархам церквей, — яркие некрофилы, в разрушении Истины более активны;
— третьи, которые, подобно Пилату и апостолам, в Убийство были втянуты по плоти, в противоположность своему духу и рассудку.
Спасённый — всегда убийца Спасителя.
Дело в том, что для того, чтобы наследовать жизнь вечную, надо стать убийцей Христа — непременно. Таков смысл библейского учения о заместительной жертве Создателя, чувствующего ответственность даже за отступивших от Него созданий. Грех (неврозы, последствие преступлений) наследуется и подкрепляется повторением уже совершённых предками преступлений, а порой даже новых.
Всякий грех, в конечном счёте, — это убийство; воздаяние должно быть адекватно, а это — смертный приговор; выжить же грешнику возможно лишь через покаяние. «Покаяние» — это не только осознание греховности на уровне интеллекта, не только желание-эмоция оставить грех отныне и навсегда, но и следование по пути, позволяющему очиститься от власти прошлых грехов (психокатарсис).
Грех существует не сам по себе, а только как паразит на бионосителе — стряхнуть в никуда его невозможно. Устройство Вселенной таково, что грех может перетечь на другой носитель, в конечном счёте, на безгрешный. А это только Творец. Понятно, что именно из-за особого способа существования греха (паразитизм на пока ещё живом), вместе с грехом неизбежно уничтожается Творец — но Один за всех. Это великое Тайное Знание. Тайное в том смысле, что понять до конца его может только испытавший Катарсис.
Итак, спасаемый соучастник Распятия отличается от погибающего соучастника.
Соучастие в убийстве Спасителя хотя и является событием на пути человека чрезвычайным, но оно отнюдь не безусловная причина его смерти для Вечности.
Да, конечно, Пилат — убийца Христа, но которого типа, можно узнать только по тому, встал ли он на Путь или нет.
Первая на Пути ступень — принятие таланта.
Это непременно приносит плоды.
Побочный эффект: ненависть со стороны нравственных уродов.
То, что инквизиторы и толпы ненавидят Пилата, на него клевещут и тешатся сказками о его множественных успешных самоубийствах, попутно перевирая и роль «святой сновидицы» и многих других, — знак верный.
Однако подобные знаки принято признавать лишь косвенными доказательствами.
Обратимся к Евангелию, там прямых доказательств — море.
И в самом деле, если подумать, то явно что-то чему-то не соответствует: то ли Евангелие — действительности, то ли вера толп, называющих себя христианами, — Благой вести.
Тогда говорит им Иисус: все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: «поражу пастыря, и рассеются овцы стада»;
По воскресении же Моём предварю вас в Галилее.
Пётр сказал Ему в ответ: если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь.
Иисус сказал ему: истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоёт петух, трижды отречёшься от Меня.
Говорит Ему Пётр: хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя. Подобное говорили и все ученики.
Матф. 26:31–35
Пётр сопроводил связанного Иисуса до дверей синедриона и остался во дворе, где от Христа трижды и отрёкся, остальные апостолы поступили примерно так же, один Иоанн нашёл в себе силы остаться, а затем, когда собрался синедрион, пройти дальше, в сам зал заседаний. Иными словами: остальные спутники Иисуса, хотя им ничего не угрожало, оказались даже трусливей Петра.
Часто ещё и словесное отречение именно Петра объясняют так: просто он везде со своим мнением лез первым. И накануне Распятия он первым поклялся: я никогда не соблазнюсь. За длинный язык и поплатился. А помучавшись, покаялся и стал во главе громадной иерархии.
Обоснованно предположить, что в таком давно сложившемся коллективе, как внутренний круг учеников, первым должен был заговорить наиболее среди учеников уважаемый. А таковым был Иуда (об этом говорится, что интересно, лишь в тексте Иоанна — он вообще себя остальным апостолам противопоставляет). И в этом коллективе тоже «работает» следствие из теории стаи: в иерархии наиболее уважаем главный предатель (см. «КАТАРСИС-2»).
Если Пётр высказался прежде Иуды, что, вообще говоря, возможно, то это может означать, что Пётр был ещё более некрофиличен, чем Иуда. Что обладателя критического мышления не может не насторожить.
А ещё пилатоненавистники порой говорят так: Пётр не был трусом, подобным Пилату (дескать, боявшемуся толпы), Пётр был бригадиром у рыбаков (разве не бытует вера, что начальниками над мужчинами становятся самые мужественные и благородные?) — но обстоятельства!.. Обстоятельства-де победили будущего апостола. Особые. А Пилата — его внутренняя гнилость. Словом, Пётр — хороший, а Пилат — плохой.
Вот такая система мировоззрения, порочащая и женщину, якобы взятую в прелюбодеянии, и вытесняющая из пространства ключевых евангельских образов Симона Киринеянина, и оправдывающая клевету на Пилата, — всё это ставит барьер на пути восприятия истинного богатства Евангелия и подчиняет исполнителя страстям церковных иерархов.
«Горе тому, кто заставляет переучиваться», — известное древнее выражение. Точнее: гнев толпы обрушится на того, кто попытается соображениями разума противостать внушениям иерархов.
А ещё известно другое выражение, уже современное, из среды исследователей в области точных (естественных) наук: идея недостаточно безумна, чтобы быть верной.
А если представить, что ахинея вокруг Петра действительно всего лишь подпорка лжи, навороченной вокруг единственного защищавшего Иисуса человека — Копьеносца? Ведь не случайно столько вокруг Пилата эмоций — значит, здравый на него взгляд важен для нашего освобождения. И наоборот: для нашего порабощения образ Копьеносца важно извратить.
Итак, вопрос: кем был Пётр на дворе синедриона — лишь трусом и предателем или ещё и… убийцей?
Вопрос о том, был ли Пётр убийцей Иисуса, насколько мне известно, вообще никем, во всяком случае, в литературе нового времени, не поднимался. А напрасно. В ответе заложен большой смысл, открывающий важный для повседневной жизни логос(основополагающую жизненную закономерность).
Члены синедриона и стоящие во главе его первосвященники были политиками (повсюду и во все времена первосвященники — политики). И «справедливые» решения этих священников всегда зависят от того, которому из вождей в данный момент психоэнергетически подчинены массы, — подчинены им, первосвященникам, или кому-то другому.
Настроение толпы (как целого) определяется по внешним проявлениям, а именно — по поведению отдельных её выразителей, наиболее несдержанных толпарей. Иными словами, если бы за Иисуса вступился хор голосов, то члены синедриона, остатками разума придя к выводу, что Иисус или те, кто стоит за Его спиной, владеют (психоэнергетически) толпой, никогда бы не решились требовать Его смерти. Неважно, как бы первосвященники это рационализировали — интересами собственной безопасности, благом нации, гармонией со Вселенной или ещё чем. Не решились бы, и всё! Как не решались в веках их предшественники, преемники и коллеги из других народов.
Но во время ареста в Гефсимании, когда ученики разбежались, и чуть позднее, в синедрионе, вдруг выяснилось, что Иисуса не защищает вообще никто. Ни один голос не раздался в Его защиту. Политикам несложно было догадаться, что недавнее внимание толпы к Иисусу было свидетельством ненависти, интереса к новому аттракциону, соучастием в провокации — свидетельством чего угодно, но не внутренней преданности Иисусу.
Естественно, первосвященники поняли (почувствовали): с Иисусом они могут сделать всё что угодно. И они сделали — именно то, что было угодно им. Вернее, властвующему над ними духу.
Таким образом, и разбежавшиеся ученики, и отрёкшийся апостол Пётр, и даже молчавший до глубокой старости апостол Иоанн были косвенными убийцами своего Учителя.
Да не соблазнит это слово—«косвенные». Дело в том, что вообще все убийцы Христа в день накануне Великой Пасхи были убийцами лишь косвенными. В самом деле, ничья рука не нанесла Христу раны, от которой необратимо нарушились бы функции жизненно важных органов. Даже тот, кто вогнал гвозди Ему в ладони, не был прямым Его убийцей — от таких незначительных ран никто не умирает.
Не Сам ли, получается, умер Христос?
Нет, убийцы были.
Если бы не активность одних:
— первосвященников («внутренников»: дипломатическое давление на Пилата, подкуп Иуды, «освящение» Ареста, и т. п.), — ночных толп приезжих евреев-торговцев («внутренников»: «моральная» поддержка, усиление некрополя), — утренних толп иерусалимлян («внешников»: оглашение воли сатаны), — префектессы («внешницы»: провокация, приказ об отсылке когорты), — Вараввы («внешник»: психоэнергетическое воздействие, возбуждающее кровопускание), — Иуды Искариота, — Петра (о нём в главе «Тайное Знание, открываемое через спиру »; здесь достаточно того, что Пётр Христа не защищал), — глумившихся членов личной охраны наместника (Матф. 27:27) (читай: «марионеток» префектессы, наследственной императрицы);
и непротивление, а то и безразличие весьма значительного числа людей:
— Ирода, — легионеров неэлитных центурий, — неизвестного, который вбивал гвозди в ладони, — Иоанна и других апостолов, — Симона Киринеянина, — Пилата, — то Христос не был бы убит.
Христа рукой не убил никто, но всеприсутствовавшие были Его убийцами.
Иными словами, если рассуждать (а рассудительность — один из плодов Святого Духа), то в деле Убийства Пётр — соучастник Пилата.
Вернее, Пётр даже «круче» Пилата: префект поднимал свой голос в защиту Царя Иудейского — причём многократно, а вот Пётр — нет. К тому же Пётр был близко знаком с Иисусом, а Пилату такой возможности предоставлено не было. Они разошлись весьма закономерно — Пилат, дошедший до всего своим умом, и Пётр, который был, как увидим ниже, лишь школяром, уничтожителем Протоевангелия.
Итак, Пётр — убийца. Не просто трус, не просто предатель — трусость в столь ответственный момент — это, как минимум, предательство, — но и откровенный убийца. Пусть не такой активный, как супруга Пилата или первосвященники.
Вообще, согласно принципам теории стаи,участвовавших в Распятии по убыванию степени их виновности можно расположить следующим образом:
— первосвященники и префектесса (высшие вожди, с той лишь разницей, что они—«внутренники», [2]а она—«внешница»);
— храмовая стража (группа захвата в Гефсимании) и преторианцы (участвовавшие в оцеплении в Гефсимании и/или у Голгофы);
— Иуда (энтузиаст-наводчик), Пётр (см. главу «Тайное Знание, открываемое через спиру »);
— толпа (скандировала), легионеры (молчали);
— апостолы (разбежались);
— Симон Киринеянин (нёс крест и его не бросил);
— Пилат (защищал Иисуса; приговор был профессионально спровоцирован с использованием элементов гипноза).
Пилат виновен — но менее всех.
По иерархическому же мышлению, всегда самооправдывающемуся, Пилат, напротив, вдруг оказывается виновнее остальных. Закономерно, что самой хорошей из всех оказалась жена Пилата — в списке виновных первая (коллег, иудейских первосвященников, современным иерархобогословам не обелить: уж слишком отчётливо оценены их поступки в Евангелиях).
Скажем больше: жена Пилата греческой церковью причислена к лику святых — в святцах её день 27 октября.
«Хорошая» в устах иерархов в данном случае означает: самая своя(по духу). Хотя одно только поведение её верных псов — элитных охранников, — водрузивших на голову Христа терновый венец и бивших Его по щекам (см. Лук. 19:3), то есть людей, не могших быть водимыми волей евреев-первосвященников, действовавших за спиной Пилата, но на самостоятельные чувства не способных, разоблачает префектессу-«внешницу» как инициатора казни Царя (наравне с первосвященниками-«внутренниками»).
Кроме убийц, получающих от умерщвления Иисуса бессознательное удовольствие, есть Его убийцы с совершенно противоположными чувствами и духом.
Здесь важный для жизни (и теории жизни) парадокс: мы все являемся убийцами Христа — согласны мы с тем на логическом уровне или нет. Убийцы — все.
Правда, делимся мы на группы численно неравные:
— одни, как легионеры оцепления вокруг Голгофы, к Иисусу мертвенно равнодушны, они — жухлые некрофилы, наиболее распространённый тип исполнителей, эмоции которых зависят исключительно от чувств вождей;
— другие, подобно первосвященникам, Иуде, префектессе, начальнику охраны претории (если преторианцы — её люди, то их начальники — тем более), высшим иерархам церквей, — яркие некрофилы, в разрушении Истины более активны;
— третьи, которые, подобно Пилату и апостолам, в Убийство были втянуты по плоти, в противоположность своему духу и рассудку.
Спасённый — всегда убийца Спасителя.
Дело в том, что для того, чтобы наследовать жизнь вечную, надо стать убийцей Христа — непременно. Таков смысл библейского учения о заместительной жертве Создателя, чувствующего ответственность даже за отступивших от Него созданий. Грех (неврозы, последствие преступлений) наследуется и подкрепляется повторением уже совершённых предками преступлений, а порой даже новых.
Всякий грех, в конечном счёте, — это убийство; воздаяние должно быть адекватно, а это — смертный приговор; выжить же грешнику возможно лишь через покаяние. «Покаяние» — это не только осознание греховности на уровне интеллекта, не только желание-эмоция оставить грех отныне и навсегда, но и следование по пути, позволяющему очиститься от власти прошлых грехов (психокатарсис).
Грех существует не сам по себе, а только как паразит на бионосителе — стряхнуть в никуда его невозможно. Устройство Вселенной таково, что грех может перетечь на другой носитель, в конечном счёте, на безгрешный. А это только Творец. Понятно, что именно из-за особого способа существования греха (паразитизм на пока ещё живом), вместе с грехом неизбежно уничтожается Творец — но Один за всех. Это великое Тайное Знание. Тайное в том смысле, что понять до конца его может только испытавший Катарсис.
Итак, спасаемый соучастник Распятия отличается от погибающего соучастника.
Соучастие в убийстве Спасителя хотя и является событием на пути человека чрезвычайным, но оно отнюдь не безусловная причина его смерти для Вечности.
Да, конечно, Пилат — убийца Христа, но которого типа, можно узнать только по тому, встал ли он на Путь или нет.
Первая на Пути ступень — принятие таланта.
Это непременно приносит плоды.
Побочный эффект: ненависть со стороны нравственных уродов.
То, что инквизиторы и толпы ненавидят Пилата, на него клевещут и тешатся сказками о его множественных успешных самоубийствах, попутно перевирая и роль «святой сновидицы» и многих других, — знак верный.
Однако подобные знаки принято признавать лишь косвенными доказательствами.
Обратимся к Евангелию, там прямых доказательств — море.
глава пятая
Загадка «Царя Иудейского»
Обнаруживается замечательная
странностьи ещё в одном стёртом проповедями месте Священного Писания. Перечитаем его заново.
И народ начал кричать и просить Пилата о том, чт`о он всегда делал для них.
Он сказал им в ответ: хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского?
Ибо знал, что первосвященники предали Его из зависти.
Но первосвященники возбудили народ просить, чтобы отпустил им лучше Варавву.
Марк 15:8 —11
По поводу этого отрывка возникает множество вопросов.
Например, почему, зная, что Иисус предан из «зависти», Пилат называет Христа «Царём Иудейским»? Как зависть связана со странным титулом? Каков истинный смысл каждого из этих слов?
От пилатоненавистников часто приходится слышать, что повод для зависти у священников тот, что Христос-де собирал на свои проповеди великое множество народа, что народ Ему был якобы предан (послушен), а потому власть священников из-за оттока людей умалялась, — вот раввины Ему и завидовали.
Этих пилатоненавистников (в частности, стадионных проповедников) и совместимое с ними стадо не смущает, что на Лифостротоне в день распятия было всё наоборот: толпа была лояльна Варавве и, верно, скандировала бы «Распни Его!» даже без указки священников. Толпа если и меняется, то лишь в незначительном, поверхностном, вроде фасона причёсок, а в главном — в неприятии Бога-Истины — не меняется никогда. И та толпа Христу предана не была ни минуты.(О том смысле, который скрывал в себе поклон толпы в сторонуИисуса при въезде Его в Иерусалим — в главе «Цыганский Барон, главный раввин и православный священник»).
Зависти же к тому, чего нет (переходу толпы под власть Иисуса), быть не может.
Тогда почему такое противоестественное толкование этого текста древними и современными верующими?
Ответ прост. Объясняя мотивы поведения других, чаще всего озвучивают своё сокрытое. Это их, стадионных проповедников, гложет зависть — зависть к тем, к кому ходят ещё большие толпы умилённых жертвователей!
Так чему же завидовали иудеи и их первосвященники? Почему эту зависть Пилат связывал с титулом «Царь Иудейский»?
Вопрос более корректен в следующей форме: чему священники моглизавидовать?
Чего священникам не доставало такого, что было у Иисуса в избытке, а они всей душой страстно жаждали?
Что для Христа и Его палачей было общей ценностью?
Ответ на этот вопрос очевиден. Как ни ломай голову, всё равно того, чего у Иисуса было больше и что бы моглиценить стайные вожди толпы, не найти. Это два разных мира. Две различные системы ценностей.
Где же ответ на загадку библейского текста?
Всё просто. У древнегреческого слова, которое переведено как «зависть», согласно древнегреческо-русскому словарю Вейсмана, значений два.
Первое, да, «зависть».
А вот второе—«нерасположение к кому-либо».
По-нашему, по-русски — несовместимость.
Если принять это всё во внимание, то всё сразу становится на свои места! Пилат, способный постигать скрытую сущность происходящего, понял, что Иисус преступник не уголовный и не государственный, но неподконтролен первосвященникам духовно или душевно. Это и записано в Евангелии чёрным по белому:
И народ начал кричать и просить Пилата о том, чт`о он всегда делал для них.
Он сказал им в ответ: хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского?
Ибо знал, что первосвященники предали Его из зависти.
Но первосвященники возбудили народ просить, чтобы отпустил им лучше Варавву.
Марк 15:8 —11
По поводу этого отрывка возникает множество вопросов.
Например, почему, зная, что Иисус предан из «зависти», Пилат называет Христа «Царём Иудейским»? Как зависть связана со странным титулом? Каков истинный смысл каждого из этих слов?
От пилатоненавистников часто приходится слышать, что повод для зависти у священников тот, что Христос-де собирал на свои проповеди великое множество народа, что народ Ему был якобы предан (послушен), а потому власть священников из-за оттока людей умалялась, — вот раввины Ему и завидовали.
Этих пилатоненавистников (в частности, стадионных проповедников) и совместимое с ними стадо не смущает, что на Лифостротоне в день распятия было всё наоборот: толпа была лояльна Варавве и, верно, скандировала бы «Распни Его!» даже без указки священников. Толпа если и меняется, то лишь в незначительном, поверхностном, вроде фасона причёсок, а в главном — в неприятии Бога-Истины — не меняется никогда. И та толпа Христу предана не была ни минуты.(О том смысле, который скрывал в себе поклон толпы в сторонуИисуса при въезде Его в Иерусалим — в главе «Цыганский Барон, главный раввин и православный священник»).
Зависти же к тому, чего нет (переходу толпы под власть Иисуса), быть не может.
Тогда почему такое противоестественное толкование этого текста древними и современными верующими?
Ответ прост. Объясняя мотивы поведения других, чаще всего озвучивают своё сокрытое. Это их, стадионных проповедников, гложет зависть — зависть к тем, к кому ходят ещё большие толпы умилённых жертвователей!
Так чему же завидовали иудеи и их первосвященники? Почему эту зависть Пилат связывал с титулом «Царь Иудейский»?
Вопрос более корректен в следующей форме: чему священники моглизавидовать?
Чего священникам не доставало такого, что было у Иисуса в избытке, а они всей душой страстно жаждали?
Что для Христа и Его палачей было общей ценностью?
Ответ на этот вопрос очевиден. Как ни ломай голову, всё равно того, чего у Иисуса было больше и что бы моглиценить стайные вожди толпы, не найти. Это два разных мира. Две различные системы ценностей.
Где же ответ на загадку библейского текста?
Всё просто. У древнегреческого слова, которое переведено как «зависть», согласно древнегреческо-русскому словарю Вейсмана, значений два.
Первое, да, «зависть».
А вот второе—«нерасположение к кому-либо».
По-нашему, по-русски — несовместимость.
Если принять это всё во внимание, то всё сразу становится на свои места! Пилат, способный постигать скрытую сущность происходящего, понял, что Иисус преступник не уголовный и не государственный, но неподконтролен первосвященникам духовно или душевно. Это и записано в Евангелии чёрным по белому: