Страница:
На голове копьеносца большого размера головной убор — по форме напоминающий тиару папы римского (папством она позаимствована из какого-то более древнего, чем католичество, культа). В «папахе» такого размера не побегаешь и особенно не поохотишься… Опять символ?
То, что каждая деталь этих фигурок символична, следует и из того, что фигура человека как бы конденсируется из солнечного света: дальняя от зрителя правая нога копьеносца наполовину не видна.
Смысл символа мне не совсем ясен — во всяком случае, на сегодняшний день. Почему именно львица? Почему не, скажем, лев? Булгаковский кот Бегемот, глава бесов, способных принимать звериный облик, — кот, а не кошка. Каноническое изображение? Забытое? Ведь в более поздних символах копьеносцы обычно поражают дракона. А тут женское начало… Великая Мать? Царица?.. Императрица?..
И ещё: почему двакопья? Почему зверь не поражён одним — ведь тиароносец тогда предстаёт более умелым охотником? Почему два уже пущены в дело, а третье осталось в руке и даже не изготовлено к удару — ведь даже смертельно раненая львица опасна? (А может, он истратил оба охотничьихкопья, а положенное по сану не имел права пустить в ход, несмотря ни на что? Он — соединение в одном лице воина-гоплита и жреца-Копьеносца? Тот же «размышляющий легионер»??)
Р. (теперь ей уже не двенадцать лет, как в «КАТАРСИСе-1», а недавно исполнилось девятнадцать, студентка педвуза, ни на йоту не отличается от сложившегося там стандарта) предположила, что когда я позировал для «Жреца», «КАТАРСИС-1» был практически завершён, «КАТАРСИС-2» задуман, то есть как бы уже существовал, а вот «КАТАРСИС-3» не существовал даже в планах.
А В. предположила, что три копья указывают на три темы, которые я подымаю в трёх томах «КАТАРСИСа» (повторюсь, это её понимание на тот момент):
— очищение воззрений на взаимоотношения с «противоположным» полом;
— очищение воззрений на взаимоотношения внутри своего пола;
— очищение воззрений на взаимоотношения с Богом.
Я было заикнулся о Триглаве, дескать, потому и «три», но был обшикан.
Вот такой таинственный холст, натянутый на раму из обломков старого гардероба. Художника, который художникам не свой. Жаль только, что о его масштабе в лучшем случае догадаются заговорить, как это водится, лишь после его смерти.
Почему, обратившись к теме сомнения при приготовлении к принятию таланта, я описал все эти образы?
Кроме того что «жреческая» тема проходит по всему «писательскому периоду» моей жизни, она обнаруживается — что интересно и полезно для размышления всем интересующимся проблемой таланта —прежде, чем я попытался проникнуть на тот уровень познания, который открывается единственно через личность и судьбуПонтия Пилата. (А «споткнулся» я о Пилата при первом же осмысленном прочтении Евангелия, в 29 лет — сразу было ощущение, что церковники к Пилату по меньшей мере несправедливы). Матримониальная агрессия внучки главраввина, брак с которой позволил мне заглянуть в святая святых «иудо-внутреннической» иерархии, случилась прежде начала «эпопеи» с Понтием Пилатом. Массированные преследования с требованием исповедать тоже — даже прежде появления интереса к психологии.
Бог знает всякого человека лучше, чем тот знает себя сам, к тому же, Он знает совокупность всех будущих событий и возможные совмещения каждого человека с этими событиями. С того времени как я, внутренне согласившись с этой очевидной истиной, преклонил колена с вопросом о таланте, прошло чуть больше десяти лет.
Жалею ли я, что, получив ответ, ему последовал?
Признаюсь честно, иной раз — да. Хотя сомнения и объясняю жилищной неустроенностью — как и многие москвичи, испорчен квартирным вопросом, чтоб его! — но дело не во внешних обстоятельствах. Всё необходимое для работы у меня есть или я чудесным образом получаю (вроде подложенной под дверь книги). И ободрения тоже — вроде поклона Цыганского Барона.
Но б`ольшую часть времени сомнений не замечаю. Да и умом, размышляя над «жреческой» линией в своей жизни и над тем, что она проявлялась ещё прежде формального уверования, понимаю, что отрицанием себя было бы избрание карьеры, вообще любого иного пути, кроме таланта.
Сомнения же были уподоблением напивающемуся до частичной парализации отцу умирающего от наркотиков А.
Но, в сущности, и в мирском смысле у меня всё нормально. Для москвича доходы, может, и средние, и даже порой низкие, но сравнительно с обычным россиянином вполне нормальные.
Только за последний месяц получил просьбы разрешить перевод «КАТАРСИСа» на три языка — болгарский, словенский и английский — глядишь, на крышу над головой и хватит.
А вообще-то я уже привык.
…Ибо я научился быть довольным тем, чт`о у меня есть:
Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии; научился всему и во всём, насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии и в недостатке;
Всё могу в укрепляющем меня Иисусе Христе.
Фил. 4:11–13
Это Павел сказал. Если бы он следовал заученным с детства текстам и полученным внушениям, то его назначениембыло бы дурить соплеменников талмудическим иудаизмом. По положению он был жрецом — но не настоящим. Но Павел переступил через назначение, долюи участь —его выгнала жена, били соплеменники, гнали считающие себя христианами, в итоге ему отрубили голову. Но ныне он — цитируемый писатель, переведён и на болгарский, и на словенский, и на английский языки.
Наверно, потому, что стал закройщиком палаток.
А среди закройщиков встречаются люди, которые очень хорошо знают, о чём говорят.
глава сороковая
глава сорок первая
То, что каждая деталь этих фигурок символична, следует и из того, что фигура человека как бы конденсируется из солнечного света: дальняя от зрителя правая нога копьеносца наполовину не видна.
Смысл символа мне не совсем ясен — во всяком случае, на сегодняшний день. Почему именно львица? Почему не, скажем, лев? Булгаковский кот Бегемот, глава бесов, способных принимать звериный облик, — кот, а не кошка. Каноническое изображение? Забытое? Ведь в более поздних символах копьеносцы обычно поражают дракона. А тут женское начало… Великая Мать? Царица?.. Императрица?..
И ещё: почему двакопья? Почему зверь не поражён одним — ведь тиароносец тогда предстаёт более умелым охотником? Почему два уже пущены в дело, а третье осталось в руке и даже не изготовлено к удару — ведь даже смертельно раненая львица опасна? (А может, он истратил оба охотничьихкопья, а положенное по сану не имел права пустить в ход, несмотря ни на что? Он — соединение в одном лице воина-гоплита и жреца-Копьеносца? Тот же «размышляющий легионер»??)
Р. (теперь ей уже не двенадцать лет, как в «КАТАРСИСе-1», а недавно исполнилось девятнадцать, студентка педвуза, ни на йоту не отличается от сложившегося там стандарта) предположила, что когда я позировал для «Жреца», «КАТАРСИС-1» был практически завершён, «КАТАРСИС-2» задуман, то есть как бы уже существовал, а вот «КАТАРСИС-3» не существовал даже в планах.
А В. предположила, что три копья указывают на три темы, которые я подымаю в трёх томах «КАТАРСИСа» (повторюсь, это её понимание на тот момент):
— очищение воззрений на взаимоотношения с «противоположным» полом;
— очищение воззрений на взаимоотношения внутри своего пола;
— очищение воззрений на взаимоотношения с Богом.
Я было заикнулся о Триглаве, дескать, потому и «три», но был обшикан.
Вот такой таинственный холст, натянутый на раму из обломков старого гардероба. Художника, который художникам не свой. Жаль только, что о его масштабе в лучшем случае догадаются заговорить, как это водится, лишь после его смерти.
Почему, обратившись к теме сомнения при приготовлении к принятию таланта, я описал все эти образы?
Кроме того что «жреческая» тема проходит по всему «писательскому периоду» моей жизни, она обнаруживается — что интересно и полезно для размышления всем интересующимся проблемой таланта —прежде, чем я попытался проникнуть на тот уровень познания, который открывается единственно через личность и судьбуПонтия Пилата. (А «споткнулся» я о Пилата при первом же осмысленном прочтении Евангелия, в 29 лет — сразу было ощущение, что церковники к Пилату по меньшей мере несправедливы). Матримониальная агрессия внучки главраввина, брак с которой позволил мне заглянуть в святая святых «иудо-внутреннической» иерархии, случилась прежде начала «эпопеи» с Понтием Пилатом. Массированные преследования с требованием исповедать тоже — даже прежде появления интереса к психологии.
Бог знает всякого человека лучше, чем тот знает себя сам, к тому же, Он знает совокупность всех будущих событий и возможные совмещения каждого человека с этими событиями. С того времени как я, внутренне согласившись с этой очевидной истиной, преклонил колена с вопросом о таланте, прошло чуть больше десяти лет.
Жалею ли я, что, получив ответ, ему последовал?
Признаюсь честно, иной раз — да. Хотя сомнения и объясняю жилищной неустроенностью — как и многие москвичи, испорчен квартирным вопросом, чтоб его! — но дело не во внешних обстоятельствах. Всё необходимое для работы у меня есть или я чудесным образом получаю (вроде подложенной под дверь книги). И ободрения тоже — вроде поклона Цыганского Барона.
Но б`ольшую часть времени сомнений не замечаю. Да и умом, размышляя над «жреческой» линией в своей жизни и над тем, что она проявлялась ещё прежде формального уверования, понимаю, что отрицанием себя было бы избрание карьеры, вообще любого иного пути, кроме таланта.
Сомнения же были уподоблением напивающемуся до частичной парализации отцу умирающего от наркотиков А.
Но, в сущности, и в мирском смысле у меня всё нормально. Для москвича доходы, может, и средние, и даже порой низкие, но сравнительно с обычным россиянином вполне нормальные.
Только за последний месяц получил просьбы разрешить перевод «КАТАРСИСа» на три языка — болгарский, словенский и английский — глядишь, на крышу над головой и хватит.
А вообще-то я уже привык.
…Ибо я научился быть довольным тем, чт`о у меня есть:
Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии; научился всему и во всём, насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии и в недостатке;
Всё могу в укрепляющем меня Иисусе Христе.
Фил. 4:11–13
Это Павел сказал. Если бы он следовал заученным с детства текстам и полученным внушениям, то его назначениембыло бы дурить соплеменников талмудическим иудаизмом. По положению он был жрецом — но не настоящим. Но Павел переступил через назначение, долюи участь —его выгнала жена, били соплеменники, гнали считающие себя христианами, в итоге ему отрубили голову. Но ныне он — цитируемый писатель, переведён и на болгарский, и на словенский, и на английский языки.
Наверно, потому, что стал закройщиком палаток.
А среди закройщиков встречаются люди, которые очень хорошо знают, о чём говорят.
глава сороковая
Нетривиальное следствие
Принимающий в дар
судьбупринимает и
талан; выявив его, начинает, сообразовываясь с ним, жить, наслаждаясь своим
предназначениеми его осмысливая. Появившийся смысл Жизни закономерно ведёт к гармонизации внутреннего эмоционального строя. Это — фундамент здоровья. Он обеспечивает улучшение качества жизни, одно из следствий которого — увеличение её продолжительности.
Тонкие механизмы этого логоса (главы) будем исследовать, выражаясь языком математиков, от противного.
От алкоголиков.
В самом деле, а почему, собственно, они пьют? Некрофилия, копрофилия — понятно: это и проявление, и удовольствие, и причина.
Но некоторые бросают — внутренне ничуть не изменившись.
С алкашами (обычными исполнителями) всё понятно: строго сказали «пить!» — пьют; а строго сказали «не пить!» — перестают. Толпа это перезомбирование исцелением называет.
Но не так просто нанять достаточно «сильного» кодировщика (на выпивку они, «авторитеты», кодируют бесплатно, а за перекодирование требуют денег).
У недогипнотизированного стадного отсутствие хозяина или слабая с ним связь вызывает тоску. Можно выразиться и так: недогипнотизированного мучает ощущение покинутости, одиночества, непонятости, абсолютной скверности окружающего. Как бы он хотел ощутить себя счастливым (при хозяине)! Или лучше — самим хозяином!
Ещё в те времена, когда я работал над «КАТАРСИСом-2», я задумывался: а что — в рамках теории стаи —несёт выпивающему очередной стакан водки?
От любого наркотика разрушаются клетки мозга — многие необратимо, остальные перестают нормально функционировать лишь временно, но и этого достаточно, чтобы разрушились защитные слои интеллекта. Как следствие, после стакана водки поток некрополя проникает и в прежде недоступные внутренние сферы индивида. Иными словами, торчок, засосав стакан, к вождю как бы приблизился. Или даже его обнял. А то и вовсе с ним слился. Ка-айф!
А если изъясняться в терминах более мягких, то у выпившего появляется субъективное ощущение, что он поднялся на несколько ступеней карьеры вверх. Поближе к господину. Потому многие алкоголики карьеру в общепринятом смысле слова и не делают. А зачем? Засосал — и ты уже там,в «поднебесье». Воспарил. Блаженствуешь.
В таком случае, отучение алкоголика от спиртного — если он не способен на рождение свыше — должно свестись к созданию им карьеры. Не буквальной, это не всегда возможно, а психоэнергетической. Например, вовлечь «страждущего» в секту.
Адепты кришнаитизма — бритые наголо, в сари, беспрестанно повторяющие мантру «Хари, Кришна!..» — кичатся тем, что они большинство своих членов освободили от алкогольной зависимости. Дескать, чудо! Но иначе и быть не может. Повторил хотя бы часть дневной нормы в 30000 мантр — вот мозги и отключились. Вот ты уже и услаждаешься проникшим в тебя некрополем, то есть, как говорят адепты кришнаитизма, — блаженствуешь. На верхних ступенях иерархии. Превращаешься в полное ничто, или, что то же самое, сливаешься с верховным вождём.
Чтобы до конца понять этот «алкогольный» аспект теории стаи, стоит обсудить следующий психологический феномен.
Есть такое общество—«Анонимных алкоголиков». Нижестоящий в иерархии даже на заваривание чая должен получить разрешение вышестоящего, а для того, чтобы его получить, он должен заслужить у «наставника» доверие. То есть понравиться. Эта иерархия из людей с разрушенным мозгом — психоэнергетически настолько жёсткая, что её элементы вполне обходятся без униформы и погон (что естественно: отмершие клетки мозга даже после прекращения запоев не восстанавливаются, и для построения иерархии из алкоголиков не требуются изощрённые системы «знаков могущества»).
Одно из назначений любой иерархии — вовлечение новых членов, которые будут восхвалять спасительное мессианство вышестоящих.
Разумеется, на словах цель Общества Анонимных алкоголиков—«спасение бедствующих от алкогольной зависимости, помощь страждущему», а чай не дают заваривать якобы только потому, что-де новый адепт может «сорваться» — заварить его до крепости чифиря — и опять за старое. Вот когда новообращённый-де возрастёт в «обновлённой» жизни настолько, что даже приведёт очередного адепта, тогда он уже сам будет определять для новичка, будет тот заваривать чай сам или это сделает он, теперь тоже наставник, хотя пока и младший. Дескать, карьера вовсе не в новых членах, не в росте пирамиды вверх на одну ступень, не в ощущении мессианства, а в «освобождении от пагубной привычки себя и других».
Да только наблюдается следующий феномен: как только Общество Анонимных алкоголиков вовлекает в свою иерархию всю пьющую часть населения своего городка — как уже было сказано, из них проще простого построить иерархию, — иными словами, как только не осталось ни одного алкоголика и прекратилась карьера(остановилось расширение иерархии), «Общество» начинает опять пить.
Всё.
Поголовно.
Разом.
Итак, бросали эти совместимые с иерархией толпари пить явно не из любви к Истине — она не умаляется после «обращения последнего алкоголика». Любовь к Истине подразумевает скорейшее Её постижение, а для этого ясная голова просто необходима. Следовательно, для толпаря заменитель алкоголя — приток нижестоящих?
В разнообразных сектах, где на словах Истину «любят» не менее сильно, чем в Обществе Анонимных алкоголиков (попробуйте с ними порассуждать — натолкнётесь на тупой взгляд «верующего», ждущего повода ввернуть вам внушённую ему догму), к бутылке не возвращаются, хотя к группе «верующих», бывает, десятилетиями не примыкает ни один новый адепт (опыт времён советского периода).
Любая секта отличается от «Анонимных алкоголиков» тем, что сектанту всегда есть кому и что проповедовать: система догм обширна, если не сказать бескрайня, догмы всех сект никто знать не может просто физически. А вот «анонимному алкоголику», если все в его городке пить бросили, осчастливливать «страждущих» уже нечем. Догма-то всего одна: надо бросить пить, пить надо бросить, надо бросить пить…
Иными словами, за любым сектантом мессианская роль закреплена как бы навечно, а вот «анонимный алкоголик» находится в шатком положении. Так что недоработка вышла у основателя Общества. Напрасно его портрет висит в их помещениях-казармах наподобие иконы. Впрочем, что возьмёшь с алкоголика — хоть и бывшего.
Себя он, однако, защитил — ездит по разным городам мира, «необлаговествованных» городов много, феномен «поголовного исцеления алкоголиков» ему не грозит…
Итак, чтобы исполнителя (карьериста) вывести из-под зависимости от как бы возвышающего в иерархии алкоголя, необходимо:
— или пробуждение у него любви к Истине (редко, но бывает);
— или оказаться в месте, где вождю на конвейер по производству особо качественной продукции дополнительно требуются исполнители с не трясущимися руками, и тогда вождь наряду с «пей! а то думать начнёшь» приказывает «не пей!» или, чаще, «пей, но в меру»;
— или необходимо создать ему ощущение карьеры, «духовного роста» (лучше всего вовлечь его в растущую иерархию (или в секту)).
Любой вариант подразумевает появление ощущения мессианства!
Чтобы недогипнотизированному стадному не пить, ему это ощущение необходимо. Толпа, не познавшая, что есть связь с Богом и в Нём жизнь, именно эмоционально-приподнятое состояние мессианства и называет религией.
Вспомним опыт, дарованный человечеству сталинскими лагерями. Выживали верующие — адепты любых религий, даже отрицающих друг друга, а первыми гибли верующие-атеисты (заметьте, в атеистической стране; в сектантской или госрелигиозной стране атеизм становится признаком элитарности, своеобразного мессианства — в такой стране атеисты выживали бы с сектантами наравне — тому, верно, есть примеры в истории).
Биологическое выживание верующих вовсе не означает их спасения в глазах Бога. В конечном счёте, активисты, требовавшие у Лифостротона распятия Христа, жили дольше современников — обыкновенных госверующих, ибо эти тупые фанатики чувствовали, что защищают «истинную веру» (иудаизм, уже тогда ставший, по сути, талмудическим), которой надлежит осчастливить всё население планеты.
Ложная вера в ложного бога — пусть и суррогат истинной веры в Истинного Бога, но, тем не менее, даёт некий краткосрочный положительный результат; если можно считать положительным результатом выживание само по себе.
Так же и ощущение мессианства. Даже ложное, безосновательное ощущение ведёт к «положительному» результату.
Из всего вышесказанного в рамках теории стаиесть следствие: на завершающих этапах формирования всепланетной стаи, ещё до воплощения того, кто предречён антихристом-«мессией», продолжительность жизни мерзавцев в стране — центре всепланетной стаи будет выше, чем на периферии стаи. И переносчики бытового суверенитизма будут считать Центром зла метанацию.
Возникнет своеобразный обман зрения: в стране-некрофиле жить в среднем будут дольше, чем в метанации (стране-биофиле).
Парадокс между тем легко разрешим. Главные гады планеты будут ощущать себя мессианским народом, всяческими подлостями устанавливая на Земле то, что в Библии предречено как «мир и порядок», и с удовольствием слушать поэтов-прихвостней, воспевающих их благодеяния. В то же время в стране-биофиле (абсолютное большинство населения которой будет состоять всё-таки из «жухлых») многие незащищённые теорией жизни( теория стаи —её составная часть), оказавшись жертвой внушений о зловредности метанации, будут считать себя неудачниками, неполноценными, недоцивилизованными, отсталыми, ущербными, несчастными. Иными словами, у них будет отнят один из важнейших факторов здоровья, качества жизни и её продолжительности — ощущение мессианства.
Это — плата за нераскаянность. Плата за неосознание глобальных процессов. Плата за разъединённость с Истиной.
Это — предвестник вечной гибели. К тому же ещё приближающий ужасающий некрофилов момент смерти.
Важно понимать, что некрофилы боятся не смерти, к которой они непроизвольно тянутся, а моментасмерти, ибо смерть для некоторых — это возможность жизни.
Этот вопрос, похоже, в «КАТАРСИСе-1» был освещён недостаточно. Некоторые из читателей возражали: как же некрофилы могут составлять большинство населения? Да, есть некоторые индивиды, которые признаются, что хотели бы уйти в вечное небытие, но таковых немного. Большинство смерти боятся просто панически!
Нет, боятся они не смерти, а момента смерти — разница огромна.
В момент смерти для человека наступает не одна только смерть первая (её принято называть биологической). Для умирающего момент смерти — это ещё и момент предстания пред Истиной.
Здесь для незнакомых с этим аспектом Писания требуется пояснение.
Кроме смерти первой есть и смерть вторая, после которой наступает вечное небытие (включающее исчезновение о грешниках даже памяти; см. Откр. 21:8; кроме того: Откр. 20:14; 20:6; 2:11). Желанная для некрофилов смерть вторая настигнет нераскаянных в Третье Пришествие Христа — его от Второго Пришествия отделяет, как написано в «Апокалипсисе», тысяча лет. Смертью первой нераскаявшийся умирает или «естественным» образом, или в момент Второго Пришествия Христа. Затем проходит тысяча лет (в данном случае не важно: буквальных или символических), во время которых вся Вселенная окончательно убеждается, что не воскресшие во Второе Пришествие вечной погибели достойны, а Бог, вопреки утверждениям сатаны и дураков, последовавших за ним, есть Справедливость.
Между Вторым и Третьим Пришествиями не воскресшие не чувствуют ничего (Еккл. 9:5 и др.) — для нихвремя остановилось. Оно начинается вновь только в момент Третьего Пришествия.
Иными словами, воскресение в любое из Пришествий (для покаявшихся — во Второе, для отказавшихся от покаяния — в Третье) — означает лицезрение торжества Истины, жизнь во много большей её полноте, чем мы то сейчас чувствуем. Кому великая радость, а для нераскаянных — более чем мучительно. Всю жизнь торчок изничтожал в себе Истину, веровал в несуразные концепции и просто в глупости — всё это для того только, чтобы, деструктурировав себе защищающее сознание, предоставить некрополю стаи, через внутренние свои сферы, руководить собой. Торчок всю жизнь усердно расслаблялся у лживого телевизора, прохихикивался в курилке, да и вообще стремился «улететь» с помощью разнообразных манипуляций и химикатов — а тут никуда от Истины не деться! Это мучительно — но к покаянию не ведёт.
Иными словами, приближение Истины означает не только вечную погибель, но и невероятное, ни с чем не сравнимое страдание извращённой натуры.
На подсознательном уровне с евангельской картиной мира знаком каждый, даже самый от мира «отключившийся» — хотя бы потому, что с ней знакомы были наши прародители, начиная с Адама и Евы. Поэтому ужас от приближения момента предстания пред Истиной означает ужас перед моментом первой смерти: ведь грешник открывает глаза фактически (с точки зрения его самого) в тот же момент, когда он их закрывает в момент биологической смерти.
Так что ужас некрофила перед неизбежным воскресением (временным) воспринимается как страх смерти (как проявление якобы биофилии) только для не избавившегося ещё от зомбирования на веру в суверенитизм.
Некрофилогенная культура, разумеется, не ограничилась извращением смысла и причин этих двух сторон нашей жизни — продолжительности биологической жизни и страха перед моментом смерти первой.
То же самое касается и феномена «благосостояния». Конвейерное разделение труда приводит не только к оскотиниванию человека, но и к обременению предметами, для жизни не просто ненужными, но даже и вредными. Толпа «благосостояние» принимает за изобилие, достаток — за Божье благословение, а страна-некрофил объявляется созидателем.
Что ж, каждому — своё.
Ощущение мессианства, даже ложного, как уже было сказано, — важный фактор удовлетворённости жизнью, увеличивающий её продолжительность.
Население СССР ощущало себя мессианским народом: первая страна победившего социализма, пример которой осчастливит все народы мира.
Потом к власти пришли «иудо-внутренники» (Брежнев, Горбачёв, Ельцин) и тому подобные «правоборцы», и оказалось, что мы — как недоцивилизованные — должны подражать Америке. Подражающий же исходно поставлен в положение убогого…
К чему привело лишение нашего народа ощущения мессианства?
Известно: наши люди стали умирать — не от голода и не от недостатка особенных лекарств (медицинские ухищрения могут продлить жизнь в среднем не более чем на два года). Продолжительность жизни уменьшилась чуть ли не на 17 лет и более. В особенности у мужчин. И это понятно: они чаще женщин задумываются (или хотя бы бессознательно сосредотачиваются) о глобальных процессах и смыслах.
Как только это сокращение жизни ни объясняли! Но всегда или лживо, или откровенно смехотворно. Истинную же причину нигде в СМИ до сих пор так и не назвали. С какой стати? Ведь, назови истинную причину, получится, что владеющие прессой и телевидением «правоборцы» — такие подонки, по сравнению с которыми Гитлер простой шалунишка.
В самом деле, что такого плохого сделал Гитлер?
Люди вокруг него гибли? 27 миллионов одних наших?
Ну и что? Они так и так бы умерли — смерть приходит за каждым.
Мерзость Гитлера не в том, что люди умирали, а в том, что прежде возможного срока.
Так и жертвы «правоборцев» — они умирают раньше времени в таком количестве (население СССР—250 миллионов), что Гитлер, по сравнению с Ельциным и прочими прихвостнями вождей «иудо-внутреннической» стаи, — просто сама невинность.
Захватившие имущество народа «правоборцы» не сделали главного, что во все века делало жречество для народов, за счёт которых оно кормилось. Национальные жрецы всегда пропагандировали, пусть ложно (за ложь они ответят), что именно их народ — единственно по-настоящему мессианский. (Это можно объяснить тем, что жрецы всех народов генетически — но не духовно! — происходят от Протожреца, вернее, от его первого отступившего от Истины потомка, который хотя и повторял слова отца, обращённые к неугодниками в той ситуации верные, но сам уже лгал. Тем нанося психотравму не только себе, но и своим потомкам.) И как бы глупо избранничество того или иного народа ни обосновывалось, сколь бы бездоказательно это мессианство ни утверждалось — народы верили, ибо хотели верить. Иными словами, ощущение мессианства устраивает всех: и любящих Истину, и противоположную им толпу, поскольку это чувство, укрепляя организм, отдаляет момент смерти.
Вот в конце XX века и оказалось, что все народы ощущают себя «мессианскими» за исключением одного — русского. Того единственного, который истинно таков.
Получается: тот россиянин, который прочёл «КАТАРСИС-2» — и понял, —существенно продлил себе жизнь.
Ещё больше продлили её себе те, которые эту книгу кому-либо порекомендовали.
Действительно, чтобы похвалить, надо сформулировать, почему система идей, изложенных в книге, особенная. Приходится делать умственное усилие. Приходится искать аргументы на возражения недопонявших. Приходится ещё больше вникать в теорию жизни(частью которой является теория стаи). Это — удостоверение в своём мессианстве.
Такая вот лечебная книга.
Предоставленное нетривиальное следствие — всего лишь небольшой дополнительный штрих к теории жизни.
Теория жизни, вся полностью — вокруг нас. Изучать её можно начинать с любой открывшейся странности.
А на уровне литературного образа, если ограничиваться лишь современным языком, она вполне умещается в описании судьбыбывшего всадника Понтийского, бывшего мужа чуждой ему жены, бывшего префекта и прокуратора, бывшего исполнителя, обретшего в России Дом для своих потомков, — Копьеносца— Пилата.
Тонкие механизмы этого логоса (главы) будем исследовать, выражаясь языком математиков, от противного.
От алкоголиков.
В самом деле, а почему, собственно, они пьют? Некрофилия, копрофилия — понятно: это и проявление, и удовольствие, и причина.
Но некоторые бросают — внутренне ничуть не изменившись.
С алкашами (обычными исполнителями) всё понятно: строго сказали «пить!» — пьют; а строго сказали «не пить!» — перестают. Толпа это перезомбирование исцелением называет.
Но не так просто нанять достаточно «сильного» кодировщика (на выпивку они, «авторитеты», кодируют бесплатно, а за перекодирование требуют денег).
У недогипнотизированного стадного отсутствие хозяина или слабая с ним связь вызывает тоску. Можно выразиться и так: недогипнотизированного мучает ощущение покинутости, одиночества, непонятости, абсолютной скверности окружающего. Как бы он хотел ощутить себя счастливым (при хозяине)! Или лучше — самим хозяином!
Ещё в те времена, когда я работал над «КАТАРСИСом-2», я задумывался: а что — в рамках теории стаи —несёт выпивающему очередной стакан водки?
От любого наркотика разрушаются клетки мозга — многие необратимо, остальные перестают нормально функционировать лишь временно, но и этого достаточно, чтобы разрушились защитные слои интеллекта. Как следствие, после стакана водки поток некрополя проникает и в прежде недоступные внутренние сферы индивида. Иными словами, торчок, засосав стакан, к вождю как бы приблизился. Или даже его обнял. А то и вовсе с ним слился. Ка-айф!
А если изъясняться в терминах более мягких, то у выпившего появляется субъективное ощущение, что он поднялся на несколько ступеней карьеры вверх. Поближе к господину. Потому многие алкоголики карьеру в общепринятом смысле слова и не делают. А зачем? Засосал — и ты уже там,в «поднебесье». Воспарил. Блаженствуешь.
В таком случае, отучение алкоголика от спиртного — если он не способен на рождение свыше — должно свестись к созданию им карьеры. Не буквальной, это не всегда возможно, а психоэнергетической. Например, вовлечь «страждущего» в секту.
Адепты кришнаитизма — бритые наголо, в сари, беспрестанно повторяющие мантру «Хари, Кришна!..» — кичатся тем, что они большинство своих членов освободили от алкогольной зависимости. Дескать, чудо! Но иначе и быть не может. Повторил хотя бы часть дневной нормы в 30000 мантр — вот мозги и отключились. Вот ты уже и услаждаешься проникшим в тебя некрополем, то есть, как говорят адепты кришнаитизма, — блаженствуешь. На верхних ступенях иерархии. Превращаешься в полное ничто, или, что то же самое, сливаешься с верховным вождём.
Чтобы до конца понять этот «алкогольный» аспект теории стаи, стоит обсудить следующий психологический феномен.
Есть такое общество—«Анонимных алкоголиков». Нижестоящий в иерархии даже на заваривание чая должен получить разрешение вышестоящего, а для того, чтобы его получить, он должен заслужить у «наставника» доверие. То есть понравиться. Эта иерархия из людей с разрушенным мозгом — психоэнергетически настолько жёсткая, что её элементы вполне обходятся без униформы и погон (что естественно: отмершие клетки мозга даже после прекращения запоев не восстанавливаются, и для построения иерархии из алкоголиков не требуются изощрённые системы «знаков могущества»).
Одно из назначений любой иерархии — вовлечение новых членов, которые будут восхвалять спасительное мессианство вышестоящих.
Разумеется, на словах цель Общества Анонимных алкоголиков—«спасение бедствующих от алкогольной зависимости, помощь страждущему», а чай не дают заваривать якобы только потому, что-де новый адепт может «сорваться» — заварить его до крепости чифиря — и опять за старое. Вот когда новообращённый-де возрастёт в «обновлённой» жизни настолько, что даже приведёт очередного адепта, тогда он уже сам будет определять для новичка, будет тот заваривать чай сам или это сделает он, теперь тоже наставник, хотя пока и младший. Дескать, карьера вовсе не в новых членах, не в росте пирамиды вверх на одну ступень, не в ощущении мессианства, а в «освобождении от пагубной привычки себя и других».
Да только наблюдается следующий феномен: как только Общество Анонимных алкоголиков вовлекает в свою иерархию всю пьющую часть населения своего городка — как уже было сказано, из них проще простого построить иерархию, — иными словами, как только не осталось ни одного алкоголика и прекратилась карьера(остановилось расширение иерархии), «Общество» начинает опять пить.
Всё.
Поголовно.
Разом.
Итак, бросали эти совместимые с иерархией толпари пить явно не из любви к Истине — она не умаляется после «обращения последнего алкоголика». Любовь к Истине подразумевает скорейшее Её постижение, а для этого ясная голова просто необходима. Следовательно, для толпаря заменитель алкоголя — приток нижестоящих?
В разнообразных сектах, где на словах Истину «любят» не менее сильно, чем в Обществе Анонимных алкоголиков (попробуйте с ними порассуждать — натолкнётесь на тупой взгляд «верующего», ждущего повода ввернуть вам внушённую ему догму), к бутылке не возвращаются, хотя к группе «верующих», бывает, десятилетиями не примыкает ни один новый адепт (опыт времён советского периода).
Любая секта отличается от «Анонимных алкоголиков» тем, что сектанту всегда есть кому и что проповедовать: система догм обширна, если не сказать бескрайня, догмы всех сект никто знать не может просто физически. А вот «анонимному алкоголику», если все в его городке пить бросили, осчастливливать «страждущих» уже нечем. Догма-то всего одна: надо бросить пить, пить надо бросить, надо бросить пить…
Иными словами, за любым сектантом мессианская роль закреплена как бы навечно, а вот «анонимный алкоголик» находится в шатком положении. Так что недоработка вышла у основателя Общества. Напрасно его портрет висит в их помещениях-казармах наподобие иконы. Впрочем, что возьмёшь с алкоголика — хоть и бывшего.
Себя он, однако, защитил — ездит по разным городам мира, «необлаговествованных» городов много, феномен «поголовного исцеления алкоголиков» ему не грозит…
Итак, чтобы исполнителя (карьериста) вывести из-под зависимости от как бы возвышающего в иерархии алкоголя, необходимо:
— или пробуждение у него любви к Истине (редко, но бывает);
— или оказаться в месте, где вождю на конвейер по производству особо качественной продукции дополнительно требуются исполнители с не трясущимися руками, и тогда вождь наряду с «пей! а то думать начнёшь» приказывает «не пей!» или, чаще, «пей, но в меру»;
— или необходимо создать ему ощущение карьеры, «духовного роста» (лучше всего вовлечь его в растущую иерархию (или в секту)).
Любой вариант подразумевает появление ощущения мессианства!
Чтобы недогипнотизированному стадному не пить, ему это ощущение необходимо. Толпа, не познавшая, что есть связь с Богом и в Нём жизнь, именно эмоционально-приподнятое состояние мессианства и называет религией.
Вспомним опыт, дарованный человечеству сталинскими лагерями. Выживали верующие — адепты любых религий, даже отрицающих друг друга, а первыми гибли верующие-атеисты (заметьте, в атеистической стране; в сектантской или госрелигиозной стране атеизм становится признаком элитарности, своеобразного мессианства — в такой стране атеисты выживали бы с сектантами наравне — тому, верно, есть примеры в истории).
Биологическое выживание верующих вовсе не означает их спасения в глазах Бога. В конечном счёте, активисты, требовавшие у Лифостротона распятия Христа, жили дольше современников — обыкновенных госверующих, ибо эти тупые фанатики чувствовали, что защищают «истинную веру» (иудаизм, уже тогда ставший, по сути, талмудическим), которой надлежит осчастливить всё население планеты.
Ложная вера в ложного бога — пусть и суррогат истинной веры в Истинного Бога, но, тем не менее, даёт некий краткосрочный положительный результат; если можно считать положительным результатом выживание само по себе.
Так же и ощущение мессианства. Даже ложное, безосновательное ощущение ведёт к «положительному» результату.
Из всего вышесказанного в рамках теории стаиесть следствие: на завершающих этапах формирования всепланетной стаи, ещё до воплощения того, кто предречён антихристом-«мессией», продолжительность жизни мерзавцев в стране — центре всепланетной стаи будет выше, чем на периферии стаи. И переносчики бытового суверенитизма будут считать Центром зла метанацию.
Возникнет своеобразный обман зрения: в стране-некрофиле жить в среднем будут дольше, чем в метанации (стране-биофиле).
Парадокс между тем легко разрешим. Главные гады планеты будут ощущать себя мессианским народом, всяческими подлостями устанавливая на Земле то, что в Библии предречено как «мир и порядок», и с удовольствием слушать поэтов-прихвостней, воспевающих их благодеяния. В то же время в стране-биофиле (абсолютное большинство населения которой будет состоять всё-таки из «жухлых») многие незащищённые теорией жизни( теория стаи —её составная часть), оказавшись жертвой внушений о зловредности метанации, будут считать себя неудачниками, неполноценными, недоцивилизованными, отсталыми, ущербными, несчастными. Иными словами, у них будет отнят один из важнейших факторов здоровья, качества жизни и её продолжительности — ощущение мессианства.
Это — плата за нераскаянность. Плата за неосознание глобальных процессов. Плата за разъединённость с Истиной.
Это — предвестник вечной гибели. К тому же ещё приближающий ужасающий некрофилов момент смерти.
Важно понимать, что некрофилы боятся не смерти, к которой они непроизвольно тянутся, а моментасмерти, ибо смерть для некоторых — это возможность жизни.
Этот вопрос, похоже, в «КАТАРСИСе-1» был освещён недостаточно. Некоторые из читателей возражали: как же некрофилы могут составлять большинство населения? Да, есть некоторые индивиды, которые признаются, что хотели бы уйти в вечное небытие, но таковых немного. Большинство смерти боятся просто панически!
Нет, боятся они не смерти, а момента смерти — разница огромна.
В момент смерти для человека наступает не одна только смерть первая (её принято называть биологической). Для умирающего момент смерти — это ещё и момент предстания пред Истиной.
Здесь для незнакомых с этим аспектом Писания требуется пояснение.
Кроме смерти первой есть и смерть вторая, после которой наступает вечное небытие (включающее исчезновение о грешниках даже памяти; см. Откр. 21:8; кроме того: Откр. 20:14; 20:6; 2:11). Желанная для некрофилов смерть вторая настигнет нераскаянных в Третье Пришествие Христа — его от Второго Пришествия отделяет, как написано в «Апокалипсисе», тысяча лет. Смертью первой нераскаявшийся умирает или «естественным» образом, или в момент Второго Пришествия Христа. Затем проходит тысяча лет (в данном случае не важно: буквальных или символических), во время которых вся Вселенная окончательно убеждается, что не воскресшие во Второе Пришествие вечной погибели достойны, а Бог, вопреки утверждениям сатаны и дураков, последовавших за ним, есть Справедливость.
Между Вторым и Третьим Пришествиями не воскресшие не чувствуют ничего (Еккл. 9:5 и др.) — для нихвремя остановилось. Оно начинается вновь только в момент Третьего Пришествия.
Иными словами, воскресение в любое из Пришествий (для покаявшихся — во Второе, для отказавшихся от покаяния — в Третье) — означает лицезрение торжества Истины, жизнь во много большей её полноте, чем мы то сейчас чувствуем. Кому великая радость, а для нераскаянных — более чем мучительно. Всю жизнь торчок изничтожал в себе Истину, веровал в несуразные концепции и просто в глупости — всё это для того только, чтобы, деструктурировав себе защищающее сознание, предоставить некрополю стаи, через внутренние свои сферы, руководить собой. Торчок всю жизнь усердно расслаблялся у лживого телевизора, прохихикивался в курилке, да и вообще стремился «улететь» с помощью разнообразных манипуляций и химикатов — а тут никуда от Истины не деться! Это мучительно — но к покаянию не ведёт.
Иными словами, приближение Истины означает не только вечную погибель, но и невероятное, ни с чем не сравнимое страдание извращённой натуры.
На подсознательном уровне с евангельской картиной мира знаком каждый, даже самый от мира «отключившийся» — хотя бы потому, что с ней знакомы были наши прародители, начиная с Адама и Евы. Поэтому ужас от приближения момента предстания пред Истиной означает ужас перед моментом первой смерти: ведь грешник открывает глаза фактически (с точки зрения его самого) в тот же момент, когда он их закрывает в момент биологической смерти.
Так что ужас некрофила перед неизбежным воскресением (временным) воспринимается как страх смерти (как проявление якобы биофилии) только для не избавившегося ещё от зомбирования на веру в суверенитизм.
Некрофилогенная культура, разумеется, не ограничилась извращением смысла и причин этих двух сторон нашей жизни — продолжительности биологической жизни и страха перед моментом смерти первой.
То же самое касается и феномена «благосостояния». Конвейерное разделение труда приводит не только к оскотиниванию человека, но и к обременению предметами, для жизни не просто ненужными, но даже и вредными. Толпа «благосостояние» принимает за изобилие, достаток — за Божье благословение, а страна-некрофил объявляется созидателем.
Что ж, каждому — своё.
Ощущение мессианства, даже ложного, как уже было сказано, — важный фактор удовлетворённости жизнью, увеличивающий её продолжительность.
Население СССР ощущало себя мессианским народом: первая страна победившего социализма, пример которой осчастливит все народы мира.
Потом к власти пришли «иудо-внутренники» (Брежнев, Горбачёв, Ельцин) и тому подобные «правоборцы», и оказалось, что мы — как недоцивилизованные — должны подражать Америке. Подражающий же исходно поставлен в положение убогого…
К чему привело лишение нашего народа ощущения мессианства?
Известно: наши люди стали умирать — не от голода и не от недостатка особенных лекарств (медицинские ухищрения могут продлить жизнь в среднем не более чем на два года). Продолжительность жизни уменьшилась чуть ли не на 17 лет и более. В особенности у мужчин. И это понятно: они чаще женщин задумываются (или хотя бы бессознательно сосредотачиваются) о глобальных процессах и смыслах.
Как только это сокращение жизни ни объясняли! Но всегда или лживо, или откровенно смехотворно. Истинную же причину нигде в СМИ до сих пор так и не назвали. С какой стати? Ведь, назови истинную причину, получится, что владеющие прессой и телевидением «правоборцы» — такие подонки, по сравнению с которыми Гитлер простой шалунишка.
В самом деле, что такого плохого сделал Гитлер?
Люди вокруг него гибли? 27 миллионов одних наших?
Ну и что? Они так и так бы умерли — смерть приходит за каждым.
Мерзость Гитлера не в том, что люди умирали, а в том, что прежде возможного срока.
Так и жертвы «правоборцев» — они умирают раньше времени в таком количестве (население СССР—250 миллионов), что Гитлер, по сравнению с Ельциным и прочими прихвостнями вождей «иудо-внутреннической» стаи, — просто сама невинность.
Захватившие имущество народа «правоборцы» не сделали главного, что во все века делало жречество для народов, за счёт которых оно кормилось. Национальные жрецы всегда пропагандировали, пусть ложно (за ложь они ответят), что именно их народ — единственно по-настоящему мессианский. (Это можно объяснить тем, что жрецы всех народов генетически — но не духовно! — происходят от Протожреца, вернее, от его первого отступившего от Истины потомка, который хотя и повторял слова отца, обращённые к неугодниками в той ситуации верные, но сам уже лгал. Тем нанося психотравму не только себе, но и своим потомкам.) И как бы глупо избранничество того или иного народа ни обосновывалось, сколь бы бездоказательно это мессианство ни утверждалось — народы верили, ибо хотели верить. Иными словами, ощущение мессианства устраивает всех: и любящих Истину, и противоположную им толпу, поскольку это чувство, укрепляя организм, отдаляет момент смерти.
Вот в конце XX века и оказалось, что все народы ощущают себя «мессианскими» за исключением одного — русского. Того единственного, который истинно таков.
Получается: тот россиянин, который прочёл «КАТАРСИС-2» — и понял, —существенно продлил себе жизнь.
Ещё больше продлили её себе те, которые эту книгу кому-либо порекомендовали.
Действительно, чтобы похвалить, надо сформулировать, почему система идей, изложенных в книге, особенная. Приходится делать умственное усилие. Приходится искать аргументы на возражения недопонявших. Приходится ещё больше вникать в теорию жизни(частью которой является теория стаи). Это — удостоверение в своём мессианстве.
Такая вот лечебная книга.
Предоставленное нетривиальное следствие — всего лишь небольшой дополнительный штрих к теории жизни.
Теория жизни, вся полностью — вокруг нас. Изучать её можно начинать с любой открывшейся странности.
А на уровне литературного образа, если ограничиваться лишь современным языком, она вполне умещается в описании судьбыбывшего всадника Понтийского, бывшего мужа чуждой ему жены, бывшего префекта и прокуратора, бывшего исполнителя, обретшего в России Дом для своих потомков, — Копьеносца— Пилата.
глава сорок первая
Вторая заповедь
Рассуждал так: по инструкции, грузовичок надо обкатывать, обкатка должна проходить без груза, по жизни порожняком мне ездить некуда; чем абстрактно колесить по Подмосковью, почему бы не съездить, скажем, в Заокскую академию (адвентистов)? Тем более, к одному из тамошних преподавателей была парочка вопросов, которые крутились в голове настолько настойчиво, что порой отвлекали от работы над заключительным томом.
«Тамошний преподаватель» был тем самым единственным среди считающих себя христианами человеком, слова которого косвенно помогли мне при изучении проблемы таланта.
В начале теперь уже более чем десятилетнего знакомства я его разве что не боготворил: он казался мне умнейшим во всей адвентистской церкви человеком — и, действительно, не в пример остальному адвентистскому начальству, он был не только начитанным, но, главное, способным на движение мысли человеком. К тому же он, вопреки обычному поведению сектантов, не навязывался, держался, в общем-то, скромно, как принято говорить, в тени. Во всяком случае, такое у меня создалось впечатление.
Но чем больше я погружался в изучение проблемы таланта, в особенности с тех пор как начал работу над третьим томом «КАТАРСИСа», тем настойчивее беспокоила мысль: а такой ли уж Р.Н., мой Учитель, духовный великан, каким я описал его в первой из своих повестей «Чужие»?
«Тамошний преподаватель» был тем самым единственным среди считающих себя христианами человеком, слова которого косвенно помогли мне при изучении проблемы таланта.
В начале теперь уже более чем десятилетнего знакомства я его разве что не боготворил: он казался мне умнейшим во всей адвентистской церкви человеком — и, действительно, не в пример остальному адвентистскому начальству, он был не только начитанным, но, главное, способным на движение мысли человеком. К тому же он, вопреки обычному поведению сектантов, не навязывался, держался, в общем-то, скромно, как принято говорить, в тени. Во всяком случае, такое у меня создалось впечатление.
Но чем больше я погружался в изучение проблемы таланта, в особенности с тех пор как начал работу над третьим томом «КАТАРСИСа», тем настойчивее беспокоила мысль: а такой ли уж Р.Н., мой Учитель, духовный великан, каким я описал его в первой из своих повестей «Чужие»?