Страница:
* * *
«Это все. — Кира страдала в баре. — Три дня прошли. Больше ждать некого и незачем. Вот и кончилась моя сказка. Сегодня Золушка принцессой не станет, не судьба. Принц смотался. Так как я беру билет в день отлета, денег хватит только на экспресс-класс. Прощай перелет-люкс. Да и куда лететь-то, на Землю или в Эйр? Хоть монетку кидай, орел — Москва, решка — Мерлин-Лэнд. А почему нет?» Кира нашла в кармане монету и подбросила вверх. Серебристый кружок сделал в воздухе десяток оборотов и, ехидно звеня, запрыгал по барной стойке. Судьба подсказок давать не захотела. Монетка подпрыгнула в последний раз и, застряв в какой-то щели, стала на ребро. Кира вздохнула.— Вам просили передать, — бармен с легким поклоном положил перед девушкой узкий голубой конверт.
— Мне? — удивилась она.
— Вы — Кира? — на всякий случай уточнил бармен.
— Да.
— Значит, Вам, — он еще раз поклонился и пошел в другой конец стойки.
— От кого? — крикнула ему вслед Кира.
— Не знаю, кто-то из гарсонов принес.
Похолодевшими руками Кира открыла конверт. Билет на перемещение класса люкс, две пластиковых карточки и записка. Даже не взглянув на билет и карточки, Кира схватилась за письмо.
«Милая моя, дорогая принцесса, — прочитала она первые слова и сразу поняла, что записка от Кирилла, хотя никогда не видела его почерка. — Ты не поверишь, как я сожалею о том, что наша встреча откладывается. Но именно сейчас я не имею возможности примчаться к тебе, хотя больше всего на свете хочу именно этого. Я хочу видеть тебя, говорить с тобой, целовать твои руки… Ты снишься мне каждую ночь, так что я-то с тобой не расстаюсь… Я знаю, что по моей вине тебе пришлось задержаться в “Раю”, это повлечет ненужные расходы. Ты говорила, что собираешься на Землю, кажется, в Москву, и я взял на себя смелость прислать тебе билет. Там мы и встретимся, любимая моя, я обязательно тебя найду. На всякий случай я положил на твое имя кое-какую мелочь в эйрском и московском банках, можешь смело распоряжаться. Если заскучаешь, купи себе какую-нибудь вещицу на свой вкус и считай, что ее тебе подарил я, хорошо?
До встречи, дружок, я очень-очень тебя люблю. Береги себя. Твой Кирилл».
Кира растерянно взглянула на билет и карточки. Перелет класса супер-люкс и карточки почти на полмиллиона мерлинов. Вот это принц. Жемчужина на ее груди снова запульсировала огненными толчками. Кира ласково погладила кулон.
— Не волнуйся, я все получила и сделаю, как ты сказал, — прошептала она и поцеловала жемчужину.
Глава 46
Путешествие по улицам Альвара требовало большой ловкости: полоса препятствий под ногами и полигон на выживание над головой. Того и гляди, пришибет обломком крыши, или завязнешь в вулкане строительного мусора.
Жителям завалы, похоже, не мешали. С резвостью осенних мух альварцы копошились на развалинах, даже не пытаясь восстановить свои дома. Горожане ковырялись в обломках, опасливо посматривали на небо и бормотали себе под нос то ли молитвы, то ли проклятья.
С грехом пополам мы добрались до относительно уцелевшей рыночной площади. Торговля шла еле-еле. Спросом сегодня пользовалось пиво и какая-то сухая лапша, по запаху смахивающая на тухлую морскую капусту. Я покопался в карманах, нашел там увесистый кошелек, благословил предусмотрительность Инсилая и рванул к прилавкам. Нахальный торговец, услышав, что я беру его поросячьи помои, именуемые в Альваре пивом, на вынос, содрал с меня залог за кружки. Жук навозный, оценил свои плохо мытые мутные посудины как золотые кубки времен короля Артура. Я готов был расколотить мерзкие плошки об его голову, но, увы, скандал нам был сегодня противопоказан, пришлось платить.
Я вернулся к пристроившейся на каком-то ящике Мирне с двумя большими кружками пива и малосъедобной вяленой гадостью, завернутой в тонкую лепешку.
— Ты собираешься это есть? — скривилась она. — И пить?!
— Не хочу отрываться от коллектива. — Я поторопился начать трапезу, пока Мирна своей критикой не испортила мне аппетит. Хотя, принимая во внимание мой голод, это было вряд ли возможно.
— Кошмар какой-то, — проворчала она, но тоже принялась за еду.
Хоть я и был голоден, как постящийся аллигатор, одной порции этой дряни мне вполне хватило.
— Ну, — дождавшись, пока Мирна покончит с обедом, спросил я, — что делать будем?
— Искать, — пробасил, поглаживая бороду, наколдованный Илаем братец Муни. — Надо послушать местные сплетни, вдруг что-то прояснится.
— Здесь болтают только о ценах на зерно, крепости пива и величии Таура.
— И ни слова про Битву? — удивилась Мирна. — Полгорода разворочено, неужели не заметили?
— Вроде бы заметили, но не спешат с восстановлением, потому что ждут продолжения банкета.
— То есть?
— Новая битва — новые разрушения. Никакого смысла что-то делать, если завтра-послезавтра все опять переломают. У всей страны бессрочные каникулы.
— Хорошие ребята, трудолюбивые. Ладно, не будем им уподобляться и перейдем к делу, — Мирна встала. — Отнеси кружки, и пойдем.
Я не стал спорить и пошел сдавать пустую тару. Когда я уже получал залог, на площади появились глашатаи.
Трубы взревели, как пожарная сирена. Потом пошло чтение императорского указа. Меня мало интересовала общественная жизнь Ваурии, поэтому я не особо прислушивался к крикам площадных ораторов. Заинтересовался я только тогда, когда закончилось перечисление заслуг Магистра перед родиной, и зачитываемая бумага напрямую коснулась меня и Мирны.
Указом Таура нас объявляли государственными преступниками и сообщали всему городу наши приметы. Я так перепугался, что забыл о своей новой внешности и чуть было не дал стрекача. Слава богу, вовремя сообразил, что не имею ничего общего с описываемыми господами, и стал спокойно слушать вместе со всеми.
Предписывалось притащить нас в ратушу живыми или мертвыми, при этом гарантировалось королевское вознаграждение. Наши скромные персоны были оценены в десяток рабов, две дюжины мер зерна и две бочки пива. Могли бы и побольше пообещать, раз мы им так срочно понадобились. Я лениво поплелся обратно. Здоровенный дядька зачем-то суетливо лез под ближайший прилавок.
— Эй, братец Муни, — окликнул я, — ты что-то потерял?
— Разуй свои уши! — прошипели из-под прилавка. — Нас сцапают через пять минут, если ты будешь здесь маячить. Прячься скорее!
— Разуй свои глаза! — шепотом передразнил я Мирну. — Покажи мне хоть что-то, соответствующее описанию. Да вылезай ты, наконец! В Альваре солидные работорговцы предпенсионного возраста под прилавками на карачках обычно не ползают. Не стоит привлекать к себе излишнее внимание.
Чертыхаясь и отплевываясь, братец Муни вылез из-под прилавка, уставился на меня и расхохотался.
— Кончай ржать, — разозлился я, — или нас арестуют за непочтительное отношение к императорским указам. Собрались искать, давай приступать к поискам.
— Давай, — Мирна мигом посерьезнела, — будем рассуждать логически. Инсилай, с точки зрения Ваурии, государственный преступник. Но его они не ищут, только нас с тобой. Это значит, его уже поймали, и искать его надо или в ратуше, или в тюрьме.
— Не обязательно, что его поймали, может, он сейчас ищет нас.
— Был бы он на свободе, обязательно дал бы о себе знать, — вздохнул братец Муни.
— Нас тоже не так просто найти, — предположил я, — мы-то вот не можем его обнаружить.
— У нас несколько разные возможности, — напомнил работорговец — Мирна. — Илаю достаточно закрыть глаза, чтобы выяснить наше местонахождение, а нам придется пробежать всю Ваурию, чтобы хоть что-то узнать о нем.
— И куда побежим?
— У меня тут есть один знакомый нищий, — предложила Мирна. — Может, он что-то видел? Надо спросить.
— Есть маленькое «но», — возразил я. — Он знакомый побирушки Мирны, а не преуспевающего работорговца Муни. Ты уверена, что он станет с тобой разговаривать?
Мирна задумалась.
— А деньги у нас есть?
— Пока да.
— Пойдем к Карти. Скажу, что Мирна передает ему монетку, которую была должна.
— Ты одалживала деньги у нищего?! — обалдел я.
— Ну и что, я же верну. Пойдем, Карти очень наблюдательный. Если здесь что-то происходило, он обязательно заметил.
Мы пошли к ратуше. Своего приятеля Мирна нашла быстро. Не успела она открыть рот, как вся компания побирушек сорвалась с места и пустилась наутек. Как я и предполагал, господа нищие не жаловали работорговцев. Братец Муни, подобрав полы халата, пустился вдогонку, а я, нащупав в кармане горсть мелочи, бросил монеты на ступени ратуши. Услышав звон денег, побирушки наплевали на опасность и шустро вернулись на рабочие места. Они так торопились, что чуть не сбили с ног не ожидавшего подобного маневра братца Муни.
Пока общество больных и нищих ползало на четвереньках, пожиная посеянный мной финансовый урожай, мы с грехом пополам выловили и оттащили в сторону Карти. Мальчишке было лет двенадцать, он был кругленький и шустрый, как колобок. Как он ухитряется нищенствовать с такой комплекцией? Разве только рассказывает, что все его килограммы хотят есть, а раз их втрое больше, чем у соседа, то и его, Карти, голод втрое сильнее. Муни сунул монету под нос оборванца и сказал:
— Это тебе от Гаары. Получишь от меня столько же, если кое-что расскажешь.
— Я ничего не знаю, — немедленно открестился колобок и заканючил: — Отпустите меня, ни одной же монетки не достанется.
— Гаара передала тебе деньги, — напомнила Мирна.
— Не знаю я никакой Гаары, — мальчишка стойко отвел глаза от предложенной монеты. — Что я вам сделал, дяденьки, отпустите!
— Ах, не знаешь! — прошипела Мирна. — А кто помог тебе смыться, когда торговцы собирались побить тебя за кражу лепешки? Кто спас твою шкуру, когда тебя чуть не арестовали за бродяжничество? А кто приютил тебя в пещере и ползал по лесу, разыскивая лечебные травки, когда ты все-таки попался, и тебя выпороли на площади, как шкодливого щенка? Не знаешь?
— Нет, — стоял на своем Карти, — никого не знаю. Если б знал, заработал бы кучу рабов, зерна и пива.
— Хорошо, — я понял, что мальчишка до смерти боится, и сменил тактику, — хочешь заработать две монеты?
— Конечно, — он немедленно пошел на контакт.
— Ты их получишь, если сможешь узнать, где Посланник.
— Сегодня я не работаю, — вздохнул Карти, с тоской глядя на опустевшие ступени.
— Это что, государственная тайна? — удивился Муни.
— Он не может быть тайной. Его нет.
— Как нет, кого нет? — обалдел я. — Может, еще и не было?
— Все было, ничего нет, будет Великий Магистр, Властелин Запределья, — отрапортовал Карти.
— Ага… — озадачился братец Муни.
— И когда будет? — попытался уточнить я.
— Всегда, — уверенно сообщил розовощекий колобок. — Было и будет.
Хорошо тут у них, однако, пропаганда поставлена. Даже не спрашивают, почему. Таур обещал, значит, будет. По определению, будет и все тут.
— Ах ты, таракан беспородный! — громыхнул глубоким басом мой ненаглядный брат-близнец, держа Карти за шкирку. — Дворняжка неблагодарная! Да я из тебя душу вытряхну, сморчок надутый! Я тебе покажу, что было, что будет!
— Тише, — спохватился я, испугавшись, что она во весь голос будет допрашивать мальчишку об Инсилае. — Мы тут не одни.
— Гаара, — одними губами прошептал Карти. — Значит, правда.
— Что правда? — почему-то тоже шепотом спросила Мирна.
— Что Посланник жив, он заколдовал вас, и теперь вы все втроем будете пакостить жителям Ваурии, так как от волшебников можно ждать только плохого.
— Между прочим, ваш Таур тоже Волшебник, — напомнил я.
— Властелин не волшебник, он — Магистр магии, — сказал Карти, с бешеной скоростью вращая головой.
— А что, есть разница? — хмыкнула Мирна. — По мне, что стрижено, что брито. Ладно, плевать мне на вашего Таура и его мнение о Волшебниках. Лучше скажи, что говорят о Посланнике. Где он?
— Что он жив, — пошел по кругу Карти, — что он принесет большие несчастья Ваурии, что долг каждого гражданина сражаться с ним и его спутниками, подмастерьем какой-то Варвары Ронни и дочерью Локи Мирной. Они пришли со злом, и оно их погубит.
— Это люди говорят или глашатаи Таура? — спросила Гаара, пристально глядя на мальчишку.
— Все боятся, — опустил глаза Карти. — Никто не хочет попасть в тюрьму за сочувствие врагам Ваурии. Я тоже.
— Черт с тобой, — Мирна выпустила мальчишку из рук. — Скажи, где Посланник, и катись отсюда.
— Точно не знаю, в Альваре, — Карти пустился наутек и немедленно смешался со своими друзьями-нищими.
— Педагог, — хмыкнул я, — ну, что дальше?
— Сдаюсь, — буркнула Мирна и, подобрав полы халата, уселась на ступенях ратуши. — Страна напуганных идиотов. Доволен?
— Ужасно.
— Ну и ладушки. Главное, чтоб тебе нравилось.
Убранство зала было аскетично простым, но было ясно, что простота эта стоит огромных денег. Низкий овальный стол с зеркально-фиолетовой столешницей, покоящейся на изящной, почти кружевной основе черного дуба, дюжина обманчиво хрупких на вид старинных кресел, крытых сиреневым муаром, две напольные китайские вазы с воинами и драконами, несколько абстрактных картин на стенах… Вот, собственно, и все убранство. Два маленьких фонтанчика рассыпались журчащими каскадами в углах зала, еще два отражались в зеркале стены. Те, что жили в зазеркалье, были совершенно неподвижны.
На спинке одного из кресел сидел огромный черный ворон, чуть склонив голову и косясь по сторонам маленькими блестящими глазками. Изредка он посматривал в зеркало и мрачно, односложно каркал. Птица была явно не в настроении.
Легкие раздвижные двери мелодично звякнули и пропустили в зал высокую черноволосую молодую женщину в темно-синей тунике, отделанной золотым шитьем. Она быстро прошла через зал и остановилась у кресла с вороном.
— Вас вызывают из комиссии по магической этике, Учитель.
— Ты сказала, что я не отвечаю на вызовы?
— Да. — Черные миндалевидные глаза виновато посмотрели на ворона. — Но он говорит, что это срочно, и, если Вы не ответите ему сейчас, через два часа он вызовет Вас повесткой.
— Элрой всегда умел делать предложения, от которых трудно отказаться, — проворчал ворон. — Соединяй.
— Они арестуют Вас, Учитель? — испуганно спросила женщина.
— Севинч, разве мы сделали что-то незаконное?
— Никогда не знаешь, как истолкует твои действия дознаватель этической комиссии.
— Не бойся, — ворон растекся туманом и превратился в Локи. — Элрой интересуется не нашей работой. Иди, он будет откровеннее, если беседа будет конфиденциальной.
Севинч вздохнула и вышла из зала. Засветилась зеркальная стена. Локи развернулся вместе с креслом и посмотрел в зеркало.
— Рад видеть Вас, достопочтенный Локи, — с дежурной улыбкой поздоровался Элрой. — Как поживаете?
— Спасибо, плохо, — криво усмехнулся Маг.
Элрой поверил ему на слово. Он, знавший Мага до его провала в Запределье, был неприятно удивлен. Всегда подтянутый, даже щеголеватый Маг явно был не в форме. Одетый в какую-то бесформенную хламиду, он полулежал в кресле. Проницательные зеленые глаза его стали сонными и тусклыми, двухдневная щетина недвусмысленно указывала на состояние депрессии. Грязные босые ноги, торчащие из-под непонятного одеяния, наводили на грустные мысли.
— Прошу прощения за беспокойство, — Элрой чувствовал себя мерзким бюрократом, пристающим по пустякам к усталому больному человеку, — я отвлеку Вас не надолго.
— Все нормально, — успокоил Локи. — Спрашивайте.
— Полагаю, Вы знаете, о чем я хотел бы поговорить с Вами, — пробормотал Элрой, впервые за последние десять лет работы испытавший замешательство.
— Неужели о Запределье? — хмыкнул Маг, материализуя из воздуха бокал красного вина.
— Не совсем, хотя и об этом тоже.
Повисла пауза. Локи равнодушно молчал, Элрой колебался, не зная, как приступить к делу.
— Что Вы знаете о Заклятии? — спросил, наконец, дознаватель.
— В смысле техники исполнения, или с точки зрения срока, который за него можно получить посредством Вашей фирмы? — без всякого выражения уточнилЛоки, породив в душе Элроя глубокие сомнения в подлинности плохого самочувствия Мага.
— В смысле Инсилая.
— Он никогда не пойдет на такое преступление, — помедлив, ответил Локи. — Слишком легкомысленный, слишком разгильдяй.
— Этого разгильдяя Вы назвали избранным учеником, — напомнил Элрой, невольно отвлекаясь от темы.
— Избранность не предполагает обязательного нарушения закона. Не так ли?
— Против Вашего ученика совершено магическое преступление, Вы вправе подать иск.
— Я? — удивился Локи. — По доброй воле на растерзание судейских? Нет уж, благодарю покорно.
— Вы уверены, что не хотите защитить интересы пострадавшей стороны? Согласно Хартии Магов, Вы имеете право подать иск от имени Инсилая.
— Если я соберусь восстанавливать справедливость, я справлюсь своими силами, без привлечения общественности. Я, конечно, уже не молод, но до старческого маразма мне еще далеко. Что-нибудь еще?
— Да, господин Локи, разумеется. Во-первых, я хочу предупредить Вас, что в Мерлин-Лэнде самосуд преследуется по закону. Во-вторых, я располагаю информацией о том, что Вам достоверно известно имя человека, согрешившего Заклятием. Я прошу Вас озвучить его, — настойчиво произнес дознаватель.
— Прошу прощения? — Маг, казалось, расслабившийся в кресле, в одно мгновение оградил себя от мира стеной холода. Его усталые глаза снова обрели металлическую твердость и блеск. Элрой понял, что дальнейший разговор бесполезен, но для очистки совести поинтересовался
— Итак, Вы отказываетесь свидетельствовать в пользу своего ученика. Вы отказываетесь подавать иск в защиту его прав. Вы бросаете его на растерзание судьбы, правильно я Вас понял?
— Господин Элрой, — по бледным губам Локи скользнула улыбка, — Инсилай — Наследник Школы Скорпиона. Грош ему цена, если он не в состоянии сам защитить свои интересы. Он рожден воином и должен подтвердить это действием, а не словом. Победит он, или умрет, я твердо уверен в одном: нельзя воспитать воина, ограждая его от битв, нельзя познать победу, не переживпоражения, нельзя стать настоящим Волшебником, не научившись быть просто человеком. Я дал ему все, что мог, больше его будущее от меня не зависит. Только Инсилай, его сила, знания и удача против его же страстей, легкомыслия и ошибок. Что будет, рассудит время.
— Я могу зафиксировать Ваш отказ от содействия по всем пунктам?
— Все, что Вам угодно, — вино полилось в опустевший бокал Локи прямо из воздуха. — Мы привыкли решать свои проблемы сами и сегодняшний случай — не исключение. Благодарю за участие.
— Не стоит благодарности, — проворчал Элрой, — это наша работа.
Жителям завалы, похоже, не мешали. С резвостью осенних мух альварцы копошились на развалинах, даже не пытаясь восстановить свои дома. Горожане ковырялись в обломках, опасливо посматривали на небо и бормотали себе под нос то ли молитвы, то ли проклятья.
С грехом пополам мы добрались до относительно уцелевшей рыночной площади. Торговля шла еле-еле. Спросом сегодня пользовалось пиво и какая-то сухая лапша, по запаху смахивающая на тухлую морскую капусту. Я покопался в карманах, нашел там увесистый кошелек, благословил предусмотрительность Инсилая и рванул к прилавкам. Нахальный торговец, услышав, что я беру его поросячьи помои, именуемые в Альваре пивом, на вынос, содрал с меня залог за кружки. Жук навозный, оценил свои плохо мытые мутные посудины как золотые кубки времен короля Артура. Я готов был расколотить мерзкие плошки об его голову, но, увы, скандал нам был сегодня противопоказан, пришлось платить.
Я вернулся к пристроившейся на каком-то ящике Мирне с двумя большими кружками пива и малосъедобной вяленой гадостью, завернутой в тонкую лепешку.
— Ты собираешься это есть? — скривилась она. — И пить?!
— Не хочу отрываться от коллектива. — Я поторопился начать трапезу, пока Мирна своей критикой не испортила мне аппетит. Хотя, принимая во внимание мой голод, это было вряд ли возможно.
— Кошмар какой-то, — проворчала она, но тоже принялась за еду.
Хоть я и был голоден, как постящийся аллигатор, одной порции этой дряни мне вполне хватило.
— Ну, — дождавшись, пока Мирна покончит с обедом, спросил я, — что делать будем?
— Искать, — пробасил, поглаживая бороду, наколдованный Илаем братец Муни. — Надо послушать местные сплетни, вдруг что-то прояснится.
— Здесь болтают только о ценах на зерно, крепости пива и величии Таура.
— И ни слова про Битву? — удивилась Мирна. — Полгорода разворочено, неужели не заметили?
— Вроде бы заметили, но не спешат с восстановлением, потому что ждут продолжения банкета.
— То есть?
— Новая битва — новые разрушения. Никакого смысла что-то делать, если завтра-послезавтра все опять переломают. У всей страны бессрочные каникулы.
— Хорошие ребята, трудолюбивые. Ладно, не будем им уподобляться и перейдем к делу, — Мирна встала. — Отнеси кружки, и пойдем.
Я не стал спорить и пошел сдавать пустую тару. Когда я уже получал залог, на площади появились глашатаи.
Трубы взревели, как пожарная сирена. Потом пошло чтение императорского указа. Меня мало интересовала общественная жизнь Ваурии, поэтому я не особо прислушивался к крикам площадных ораторов. Заинтересовался я только тогда, когда закончилось перечисление заслуг Магистра перед родиной, и зачитываемая бумага напрямую коснулась меня и Мирны.
Указом Таура нас объявляли государственными преступниками и сообщали всему городу наши приметы. Я так перепугался, что забыл о своей новой внешности и чуть было не дал стрекача. Слава богу, вовремя сообразил, что не имею ничего общего с описываемыми господами, и стал спокойно слушать вместе со всеми.
Предписывалось притащить нас в ратушу живыми или мертвыми, при этом гарантировалось королевское вознаграждение. Наши скромные персоны были оценены в десяток рабов, две дюжины мер зерна и две бочки пива. Могли бы и побольше пообещать, раз мы им так срочно понадобились. Я лениво поплелся обратно. Здоровенный дядька зачем-то суетливо лез под ближайший прилавок.
— Эй, братец Муни, — окликнул я, — ты что-то потерял?
— Разуй свои уши! — прошипели из-под прилавка. — Нас сцапают через пять минут, если ты будешь здесь маячить. Прячься скорее!
— Разуй свои глаза! — шепотом передразнил я Мирну. — Покажи мне хоть что-то, соответствующее описанию. Да вылезай ты, наконец! В Альваре солидные работорговцы предпенсионного возраста под прилавками на карачках обычно не ползают. Не стоит привлекать к себе излишнее внимание.
Чертыхаясь и отплевываясь, братец Муни вылез из-под прилавка, уставился на меня и расхохотался.
— Кончай ржать, — разозлился я, — или нас арестуют за непочтительное отношение к императорским указам. Собрались искать, давай приступать к поискам.
— Давай, — Мирна мигом посерьезнела, — будем рассуждать логически. Инсилай, с точки зрения Ваурии, государственный преступник. Но его они не ищут, только нас с тобой. Это значит, его уже поймали, и искать его надо или в ратуше, или в тюрьме.
— Не обязательно, что его поймали, может, он сейчас ищет нас.
— Был бы он на свободе, обязательно дал бы о себе знать, — вздохнул братец Муни.
— Нас тоже не так просто найти, — предположил я, — мы-то вот не можем его обнаружить.
— У нас несколько разные возможности, — напомнил работорговец — Мирна. — Илаю достаточно закрыть глаза, чтобы выяснить наше местонахождение, а нам придется пробежать всю Ваурию, чтобы хоть что-то узнать о нем.
— И куда побежим?
— У меня тут есть один знакомый нищий, — предложила Мирна. — Может, он что-то видел? Надо спросить.
— Есть маленькое «но», — возразил я. — Он знакомый побирушки Мирны, а не преуспевающего работорговца Муни. Ты уверена, что он станет с тобой разговаривать?
Мирна задумалась.
— А деньги у нас есть?
— Пока да.
— Пойдем к Карти. Скажу, что Мирна передает ему монетку, которую была должна.
— Ты одалживала деньги у нищего?! — обалдел я.
— Ну и что, я же верну. Пойдем, Карти очень наблюдательный. Если здесь что-то происходило, он обязательно заметил.
Мы пошли к ратуше. Своего приятеля Мирна нашла быстро. Не успела она открыть рот, как вся компания побирушек сорвалась с места и пустилась наутек. Как я и предполагал, господа нищие не жаловали работорговцев. Братец Муни, подобрав полы халата, пустился вдогонку, а я, нащупав в кармане горсть мелочи, бросил монеты на ступени ратуши. Услышав звон денег, побирушки наплевали на опасность и шустро вернулись на рабочие места. Они так торопились, что чуть не сбили с ног не ожидавшего подобного маневра братца Муни.
Пока общество больных и нищих ползало на четвереньках, пожиная посеянный мной финансовый урожай, мы с грехом пополам выловили и оттащили в сторону Карти. Мальчишке было лет двенадцать, он был кругленький и шустрый, как колобок. Как он ухитряется нищенствовать с такой комплекцией? Разве только рассказывает, что все его килограммы хотят есть, а раз их втрое больше, чем у соседа, то и его, Карти, голод втрое сильнее. Муни сунул монету под нос оборванца и сказал:
— Это тебе от Гаары. Получишь от меня столько же, если кое-что расскажешь.
— Я ничего не знаю, — немедленно открестился колобок и заканючил: — Отпустите меня, ни одной же монетки не достанется.
— Гаара передала тебе деньги, — напомнила Мирна.
— Не знаю я никакой Гаары, — мальчишка стойко отвел глаза от предложенной монеты. — Что я вам сделал, дяденьки, отпустите!
— Ах, не знаешь! — прошипела Мирна. — А кто помог тебе смыться, когда торговцы собирались побить тебя за кражу лепешки? Кто спас твою шкуру, когда тебя чуть не арестовали за бродяжничество? А кто приютил тебя в пещере и ползал по лесу, разыскивая лечебные травки, когда ты все-таки попался, и тебя выпороли на площади, как шкодливого щенка? Не знаешь?
— Нет, — стоял на своем Карти, — никого не знаю. Если б знал, заработал бы кучу рабов, зерна и пива.
— Хорошо, — я понял, что мальчишка до смерти боится, и сменил тактику, — хочешь заработать две монеты?
— Конечно, — он немедленно пошел на контакт.
— Ты их получишь, если сможешь узнать, где Посланник.
— Сегодня я не работаю, — вздохнул Карти, с тоской глядя на опустевшие ступени.
— Это что, государственная тайна? — удивился Муни.
— Он не может быть тайной. Его нет.
— Как нет, кого нет? — обалдел я. — Может, еще и не было?
— Все было, ничего нет, будет Великий Магистр, Властелин Запределья, — отрапортовал Карти.
— Ага… — озадачился братец Муни.
— И когда будет? — попытался уточнить я.
— Всегда, — уверенно сообщил розовощекий колобок. — Было и будет.
Хорошо тут у них, однако, пропаганда поставлена. Даже не спрашивают, почему. Таур обещал, значит, будет. По определению, будет и все тут.
— Ах ты, таракан беспородный! — громыхнул глубоким басом мой ненаглядный брат-близнец, держа Карти за шкирку. — Дворняжка неблагодарная! Да я из тебя душу вытряхну, сморчок надутый! Я тебе покажу, что было, что будет!
— Тише, — спохватился я, испугавшись, что она во весь голос будет допрашивать мальчишку об Инсилае. — Мы тут не одни.
— Гаара, — одними губами прошептал Карти. — Значит, правда.
— Что правда? — почему-то тоже шепотом спросила Мирна.
— Что Посланник жив, он заколдовал вас, и теперь вы все втроем будете пакостить жителям Ваурии, так как от волшебников можно ждать только плохого.
— Между прочим, ваш Таур тоже Волшебник, — напомнил я.
— Властелин не волшебник, он — Магистр магии, — сказал Карти, с бешеной скоростью вращая головой.
— А что, есть разница? — хмыкнула Мирна. — По мне, что стрижено, что брито. Ладно, плевать мне на вашего Таура и его мнение о Волшебниках. Лучше скажи, что говорят о Посланнике. Где он?
— Что он жив, — пошел по кругу Карти, — что он принесет большие несчастья Ваурии, что долг каждого гражданина сражаться с ним и его спутниками, подмастерьем какой-то Варвары Ронни и дочерью Локи Мирной. Они пришли со злом, и оно их погубит.
— Это люди говорят или глашатаи Таура? — спросила Гаара, пристально глядя на мальчишку.
— Все боятся, — опустил глаза Карти. — Никто не хочет попасть в тюрьму за сочувствие врагам Ваурии. Я тоже.
— Черт с тобой, — Мирна выпустила мальчишку из рук. — Скажи, где Посланник, и катись отсюда.
— Точно не знаю, в Альваре, — Карти пустился наутек и немедленно смешался со своими друзьями-нищими.
— Педагог, — хмыкнул я, — ну, что дальше?
— Сдаюсь, — буркнула Мирна и, подобрав полы халата, уселась на ступенях ратуши. — Страна напуганных идиотов. Доволен?
— Ужасно.
— Ну и ладушки. Главное, чтоб тебе нравилось.
* * *
Огромное зеркало, заменявшее стену, делило зал на две реальности. Одна отражалась в другой, но при этом казалось, что каждая существует совершенно самостоятельно. Зал был большим, светлым и от него веяло снежным холодом. Будто возводили его из ледяных плит, а не из превосходного молочно-голубого с серебристыми прожилками мрамора. Одна из стен полностью отсутствовала, лишь две легких ажурных арки обозначали границу между домом и огромной, утопающей в тропических цветах открытой террасой.Убранство зала было аскетично простым, но было ясно, что простота эта стоит огромных денег. Низкий овальный стол с зеркально-фиолетовой столешницей, покоящейся на изящной, почти кружевной основе черного дуба, дюжина обманчиво хрупких на вид старинных кресел, крытых сиреневым муаром, две напольные китайские вазы с воинами и драконами, несколько абстрактных картин на стенах… Вот, собственно, и все убранство. Два маленьких фонтанчика рассыпались журчащими каскадами в углах зала, еще два отражались в зеркале стены. Те, что жили в зазеркалье, были совершенно неподвижны.
На спинке одного из кресел сидел огромный черный ворон, чуть склонив голову и косясь по сторонам маленькими блестящими глазками. Изредка он посматривал в зеркало и мрачно, односложно каркал. Птица была явно не в настроении.
Легкие раздвижные двери мелодично звякнули и пропустили в зал высокую черноволосую молодую женщину в темно-синей тунике, отделанной золотым шитьем. Она быстро прошла через зал и остановилась у кресла с вороном.
— Вас вызывают из комиссии по магической этике, Учитель.
— Ты сказала, что я не отвечаю на вызовы?
— Да. — Черные миндалевидные глаза виновато посмотрели на ворона. — Но он говорит, что это срочно, и, если Вы не ответите ему сейчас, через два часа он вызовет Вас повесткой.
— Элрой всегда умел делать предложения, от которых трудно отказаться, — проворчал ворон. — Соединяй.
— Они арестуют Вас, Учитель? — испуганно спросила женщина.
— Севинч, разве мы сделали что-то незаконное?
— Никогда не знаешь, как истолкует твои действия дознаватель этической комиссии.
— Не бойся, — ворон растекся туманом и превратился в Локи. — Элрой интересуется не нашей работой. Иди, он будет откровеннее, если беседа будет конфиденциальной.
Севинч вздохнула и вышла из зала. Засветилась зеркальная стена. Локи развернулся вместе с креслом и посмотрел в зеркало.
— Рад видеть Вас, достопочтенный Локи, — с дежурной улыбкой поздоровался Элрой. — Как поживаете?
— Спасибо, плохо, — криво усмехнулся Маг.
Элрой поверил ему на слово. Он, знавший Мага до его провала в Запределье, был неприятно удивлен. Всегда подтянутый, даже щеголеватый Маг явно был не в форме. Одетый в какую-то бесформенную хламиду, он полулежал в кресле. Проницательные зеленые глаза его стали сонными и тусклыми, двухдневная щетина недвусмысленно указывала на состояние депрессии. Грязные босые ноги, торчащие из-под непонятного одеяния, наводили на грустные мысли.
— Прошу прощения за беспокойство, — Элрой чувствовал себя мерзким бюрократом, пристающим по пустякам к усталому больному человеку, — я отвлеку Вас не надолго.
— Все нормально, — успокоил Локи. — Спрашивайте.
— Полагаю, Вы знаете, о чем я хотел бы поговорить с Вами, — пробормотал Элрой, впервые за последние десять лет работы испытавший замешательство.
— Неужели о Запределье? — хмыкнул Маг, материализуя из воздуха бокал красного вина.
— Не совсем, хотя и об этом тоже.
Повисла пауза. Локи равнодушно молчал, Элрой колебался, не зная, как приступить к делу.
— Что Вы знаете о Заклятии? — спросил, наконец, дознаватель.
— В смысле техники исполнения, или с точки зрения срока, который за него можно получить посредством Вашей фирмы? — без всякого выражения уточнилЛоки, породив в душе Элроя глубокие сомнения в подлинности плохого самочувствия Мага.
— В смысле Инсилая.
— Он никогда не пойдет на такое преступление, — помедлив, ответил Локи. — Слишком легкомысленный, слишком разгильдяй.
— Этого разгильдяя Вы назвали избранным учеником, — напомнил Элрой, невольно отвлекаясь от темы.
— Избранность не предполагает обязательного нарушения закона. Не так ли?
— Против Вашего ученика совершено магическое преступление, Вы вправе подать иск.
— Я? — удивился Локи. — По доброй воле на растерзание судейских? Нет уж, благодарю покорно.
— Вы уверены, что не хотите защитить интересы пострадавшей стороны? Согласно Хартии Магов, Вы имеете право подать иск от имени Инсилая.
— Если я соберусь восстанавливать справедливость, я справлюсь своими силами, без привлечения общественности. Я, конечно, уже не молод, но до старческого маразма мне еще далеко. Что-нибудь еще?
— Да, господин Локи, разумеется. Во-первых, я хочу предупредить Вас, что в Мерлин-Лэнде самосуд преследуется по закону. Во-вторых, я располагаю информацией о том, что Вам достоверно известно имя человека, согрешившего Заклятием. Я прошу Вас озвучить его, — настойчиво произнес дознаватель.
— Прошу прощения? — Маг, казалось, расслабившийся в кресле, в одно мгновение оградил себя от мира стеной холода. Его усталые глаза снова обрели металлическую твердость и блеск. Элрой понял, что дальнейший разговор бесполезен, но для очистки совести поинтересовался
— Итак, Вы отказываетесь свидетельствовать в пользу своего ученика. Вы отказываетесь подавать иск в защиту его прав. Вы бросаете его на растерзание судьбы, правильно я Вас понял?
— Господин Элрой, — по бледным губам Локи скользнула улыбка, — Инсилай — Наследник Школы Скорпиона. Грош ему цена, если он не в состоянии сам защитить свои интересы. Он рожден воином и должен подтвердить это действием, а не словом. Победит он, или умрет, я твердо уверен в одном: нельзя воспитать воина, ограждая его от битв, нельзя познать победу, не переживпоражения, нельзя стать настоящим Волшебником, не научившись быть просто человеком. Я дал ему все, что мог, больше его будущее от меня не зависит. Только Инсилай, его сила, знания и удача против его же страстей, легкомыслия и ошибок. Что будет, рассудит время.
— Я могу зафиксировать Ваш отказ от содействия по всем пунктам?
— Все, что Вам угодно, — вино полилось в опустевший бокал Локи прямо из воздуха. — Мы привыкли решать свои проблемы сами и сегодняшний случай — не исключение. Благодарю за участие.
— Не стоит благодарности, — проворчал Элрой, — это наша работа.
Глава 47
Третьи сутки на исходе, а Инсилай как в воду канул. Может, он в кого-то или во что-то превратился, и мы впустую тратим время? Нет, если он сам не объявится, нам его ни в жизнь не найти. Играть в прятки с Волшебником — дело неблагодарное.
Опять заревели глашатаи. На сей раз речь шла о наказании беглого раба. Судя по всему, у товарища было богатое на приключения прошлое: он обвинялся в побеге от хозяина, воровстве и убийстве. Нашел, где развернуться, в Альваре.
Мы с Мирной посовещались и решили отложить поиски до утра. Немного поспорили о месте для ночлега, но потом сошлись на нашей пещере. Заодно там можно было поправить наши финансовые дела, деньги в Альваре таяли, как айсберг в южном море. Спасибо Инсилаю, наколдовал нам целую бочку монет, на ближайшие дни должно хватить, а надолго мы здесь задерживаться не собирались.
Уже смеркалось, когда мы добрались до городских ворот. Тут нас притормозила стража. От страха и усталости я решил, что нас сейчас арестуют, и уже почти пустился в бега, когда Мирна схватила меня за рукав и на весь Альвар забасила:
— Опять нажрался до зеленых человечков! Куда рванул, ночь на дворе!
Я вовремя сориентировался и завел пьяным голосом какую-то песню. Стражники усмехнулись и проинструктировали нас:
— У столбов беглый раб, вор и убийца. Ваш гражданский долг — освежить его спину хорошим ударом. Плеть на камне.
Ленивым шагом мы направились к столбам. Привязанного к ним человека охраняли еще двое стражников. На полпути Мирна остановилась, уронила на землю монету и стала старательно искать ее в траве.
— Что стряслось? — с пьяной бесшабашностью спросил я, быстро входя в образ купца-алкоголика.
— Деньги потерял, — пробасил братец Муни, — посиди, пока найду, не дай бог упадешь.
Нашла место для отдыха — стражи вагон и мы гуляем. Я плюхнулся на траву рядом с Мирной и от нечего делать стал рассматривать человека у столбов. Он стоял на коленях, чуть нагнувшись вперед. Голова высоко поднята, но ни лица, ни волос не рассмотреть, так много на них грязи. Руки прикручены к столбам, ноги завалены булыжниками, на шее толстенная тяжелая цепь, спина исполосована так, что смотреть страшно.
— Это Инсилай, — прошептала Мирна, украдкой взглянув на распятого у ворот преступника.
— С чего ты взяла? — не поверил я.
— Его руки, его фигура, его джинсы, наконец. Что тут узнавать-то, с первого взгляда ясно.
Я присмотрелся к беглому рабу. Глупости, ничего не ясно. Несчастное забитое существо, обреченное на жестокое наказание. Что делать, те, кого он обворовывал и убивал, наверно, страдали ничуть не меньше.
— Это вор и убийца. Он просто ограбил, а может, и убил Илая, вот тебе и джинсы. Илай — Волшебник, дал бы он сотворить с собой такое? Что его держит у этих столбов? Подумаешь, цепь, на него даже плетуна не посадили! Волшебнику из простых веревок вывернуться — плевое дело, это даже я умею. А он стоит, страдает. Да у него еще и клеймо Таура на спине, ты что, не видишь? Его Волшебникам не ставят.
— Это Инсилай, — упрямо повторила Мирна. — Я чувствую, это он. Поверь мне.
— Ты видишь то, что хочешь увидеть, — разозлился я. — Это обыкновенный беглый раб, каких сотни в Ваурии. Опустившееся, забитое существо.
— Все рабы в Ваурии или Волшебники, или Чародеи, — напомнила Мирна. — По-моему, ты погорячился насчет опустившихся и забитых. Но у столбов точно Илай, я тебе гарантирую.
Бедная Мирна настолько устала от поисков, что готова в любом видеть Инсилая. Я бы сам был рад найти его, хоть бы и здесь, у городских ворот, но это не он, увы. Спина преступника была разбита в кровь, умеют здесь расправляться с неугодными. В другое время я, может, и посочувствовал бы несчастному, но сейчас не испытывал и капли жалости. Лучше б она не говорила мне про эти джинсы. Негодяй убил Инсилая из-за каких-то паршивых штанов, человеческая жизнь против старых джинсов. Я вложил в требуемый удар всю свою злость и силу. Ворюга у столбов дернулся и бессильно повис на привязанных руках, плеть рассекла кожу, оставив очередной рубец на его лопатках.
Стражники окатили его парой ведер воды. Раны на его спине затягивались на глазах, синяки пропали. Несколько минут, и следов от ударов не осталось вовсе. Он с видимым усилием выпрямился, поднял голову и замер в неподвижности. Мне показалось, что из-под клейма раба на его лопатке видна татуированная клешня черного скорпиона. Я поднял глаза. Тонкая черная цепочка на сбитом в кровь запястье, пряди светлых волос у шеи, там, где вода смыла грязь. Неужели Мирна права? Но почему же он не пытается освободиться? Ведь даже для Чародея выскользнуть из таких примитивных пут пара пустяков, а он, слава богу, Волшебник. Что же он стоит здесь под бичами? И это жуткое клеймо на спине… Нет, не может этот, у столбов, быть Илаем. Не могли они его за три дня так сломать, чтоб он к Тауру под клеймо добровольно спину подставил. Ничего не понимаю. Он или не он. Проклятая грязь, ничего не видно под ней, не лицо, а какая-то размазанная маска. Почему Мирна так уверена? Ага, вот и она. Подошла к столбам, поболтала со стражниками, для виду махнула плетью, идет ко мне. Здорово Илай ее заколдовал, такой громила получился, любо-дорого. Не знал бы, в век не догадался. Борода, шелковый халат, шаровары полосатые, сапоги с подковками… уважаемый гражданин получился, не то, что я. Халат и тот на локтях протертый.
Опять заревели глашатаи. На сей раз речь шла о наказании беглого раба. Судя по всему, у товарища было богатое на приключения прошлое: он обвинялся в побеге от хозяина, воровстве и убийстве. Нашел, где развернуться, в Альваре.
Мы с Мирной посовещались и решили отложить поиски до утра. Немного поспорили о месте для ночлега, но потом сошлись на нашей пещере. Заодно там можно было поправить наши финансовые дела, деньги в Альваре таяли, как айсберг в южном море. Спасибо Инсилаю, наколдовал нам целую бочку монет, на ближайшие дни должно хватить, а надолго мы здесь задерживаться не собирались.
Уже смеркалось, когда мы добрались до городских ворот. Тут нас притормозила стража. От страха и усталости я решил, что нас сейчас арестуют, и уже почти пустился в бега, когда Мирна схватила меня за рукав и на весь Альвар забасила:
— Опять нажрался до зеленых человечков! Куда рванул, ночь на дворе!
Я вовремя сориентировался и завел пьяным голосом какую-то песню. Стражники усмехнулись и проинструктировали нас:
— У столбов беглый раб, вор и убийца. Ваш гражданский долг — освежить его спину хорошим ударом. Плеть на камне.
Ленивым шагом мы направились к столбам. Привязанного к ним человека охраняли еще двое стражников. На полпути Мирна остановилась, уронила на землю монету и стала старательно искать ее в траве.
— Что стряслось? — с пьяной бесшабашностью спросил я, быстро входя в образ купца-алкоголика.
— Деньги потерял, — пробасил братец Муни, — посиди, пока найду, не дай бог упадешь.
Нашла место для отдыха — стражи вагон и мы гуляем. Я плюхнулся на траву рядом с Мирной и от нечего делать стал рассматривать человека у столбов. Он стоял на коленях, чуть нагнувшись вперед. Голова высоко поднята, но ни лица, ни волос не рассмотреть, так много на них грязи. Руки прикручены к столбам, ноги завалены булыжниками, на шее толстенная тяжелая цепь, спина исполосована так, что смотреть страшно.
— Это Инсилай, — прошептала Мирна, украдкой взглянув на распятого у ворот преступника.
— С чего ты взяла? — не поверил я.
— Его руки, его фигура, его джинсы, наконец. Что тут узнавать-то, с первого взгляда ясно.
Я присмотрелся к беглому рабу. Глупости, ничего не ясно. Несчастное забитое существо, обреченное на жестокое наказание. Что делать, те, кого он обворовывал и убивал, наверно, страдали ничуть не меньше.
— Это вор и убийца. Он просто ограбил, а может, и убил Илая, вот тебе и джинсы. Илай — Волшебник, дал бы он сотворить с собой такое? Что его держит у этих столбов? Подумаешь, цепь, на него даже плетуна не посадили! Волшебнику из простых веревок вывернуться — плевое дело, это даже я умею. А он стоит, страдает. Да у него еще и клеймо Таура на спине, ты что, не видишь? Его Волшебникам не ставят.
— Это Инсилай, — упрямо повторила Мирна. — Я чувствую, это он. Поверь мне.
— Ты видишь то, что хочешь увидеть, — разозлился я. — Это обыкновенный беглый раб, каких сотни в Ваурии. Опустившееся, забитое существо.
— Все рабы в Ваурии или Волшебники, или Чародеи, — напомнила Мирна. — По-моему, ты погорячился насчет опустившихся и забитых. Но у столбов точно Илай, я тебе гарантирую.
Бедная Мирна настолько устала от поисков, что готова в любом видеть Инсилая. Я бы сам был рад найти его, хоть бы и здесь, у городских ворот, но это не он, увы. Спина преступника была разбита в кровь, умеют здесь расправляться с неугодными. В другое время я, может, и посочувствовал бы несчастному, но сейчас не испытывал и капли жалости. Лучше б она не говорила мне про эти джинсы. Негодяй убил Инсилая из-за каких-то паршивых штанов, человеческая жизнь против старых джинсов. Я вложил в требуемый удар всю свою злость и силу. Ворюга у столбов дернулся и бессильно повис на привязанных руках, плеть рассекла кожу, оставив очередной рубец на его лопатках.
Стражники окатили его парой ведер воды. Раны на его спине затягивались на глазах, синяки пропали. Несколько минут, и следов от ударов не осталось вовсе. Он с видимым усилием выпрямился, поднял голову и замер в неподвижности. Мне показалось, что из-под клейма раба на его лопатке видна татуированная клешня черного скорпиона. Я поднял глаза. Тонкая черная цепочка на сбитом в кровь запястье, пряди светлых волос у шеи, там, где вода смыла грязь. Неужели Мирна права? Но почему же он не пытается освободиться? Ведь даже для Чародея выскользнуть из таких примитивных пут пара пустяков, а он, слава богу, Волшебник. Что же он стоит здесь под бичами? И это жуткое клеймо на спине… Нет, не может этот, у столбов, быть Илаем. Не могли они его за три дня так сломать, чтоб он к Тауру под клеймо добровольно спину подставил. Ничего не понимаю. Он или не он. Проклятая грязь, ничего не видно под ней, не лицо, а какая-то размазанная маска. Почему Мирна так уверена? Ага, вот и она. Подошла к столбам, поболтала со стражниками, для виду махнула плетью, идет ко мне. Здорово Илай ее заколдовал, такой громила получился, любо-дорого. Не знал бы, в век не догадался. Борода, шелковый халат, шаровары полосатые, сапоги с подковками… уважаемый гражданин получился, не то, что я. Халат и тот на локтях протертый.