Панина Татьяна. Сила магии

   — Это Инсилай, — сообщила она мне, плюхнувшись на ближайший камень. — Теперь я знаю наверняка. Только они с ним что-то сделали: он ничего не слышит.
   — Ты что, пыталась с ним говорить? — испугался я. — Сумасшедшая! А если б застукали, тогда что? Тебя — в Баффало, Инсилая — к воротам, а мне — бегать между вами, пока не сдохну?
   — Что ты раскудахтался, — огрызнулась Мирна, — по-твоему, лучше скакать в неизвестности, гадая на ромашке, он не он?
   — Ну, и как ты выяснила, что он? — обиделся я.
   — По особой примете, — усмехнулась она.
   — Шестой палец на третьей руке?
   — Дурак ты малолетний, — обозлилась Мирна, — и кто только тебя в ученики взял, такого бестолкового? У Илая серьга в левом ухе, я собственными руками ее вдевала.
   — И как ты ее под всей этой грязью рассмотреть ухитрилась?
   — Это и не нужно. Серьгу ему мой отец отдал. Вы на нее в Альвар шли, как на маяк. Я просто сконцентрировалась на сигнале, а потом подошла поближе. Сигнал усилился. Это Инсилай.
   — Серьгу тоже можно украсть. Это даже логичнее, чем воровать старые джинсы.
   — Только вряд ли вор будет носить ее в ухе. А сигнал идет именно оттуда. Но есть еще кое-что, за что я тоже ручаюсь.
   — Что именно?
   — Запах, — Мирна чихнула. — От него пахнет дикой травой. Так же пахло от Инсилая, я это на сто процентов знаю.
   — Ну и нюх у тебя.
   — Не жалуюсь, — она снова чихнула, — но я проверила.
   — Обнюхала что ли? — не понял я.
   — Нет, ты все-таки дурак, — расчихалась она капитально. — Я чихаю не от запаха, а от прикосновения. Я никого не нюхала, только провела рукой по хлысту в том месте, где он касался Инсилая. И видишь, чихаю как пулемет.
   — Ничего не понял.
   — От Илая пахнет полынью. У меня аллергия от прикосновения к этой траве, — сообщила Мирна, почесывая кончик носа. — Я чихаю — это Инсилай. Теперь понял?
   — Понял, — вздохнул я. — Это Инсилай, и у тебя на него аллергия.

* * *

   Перемещение класса люкс стоило своих денег. Когда рано утром Кира появилась на пороге Ликиной квартиры, дверь открылась перед путешественницей, как по мановению волшебной палочки. Наталья, крутившаяся в это время в передней перед зеркалом, просто лишилась дара речи, когда без звонка и стука Кира вошла в квартиру Анжелики.
   — Привет, — чирикнула Кира, аккуратно ставя на пол чемодан. — Вот и я.
   — Привет, — Наталья ошарашенно посмотрела на подругу. — Каким ветром?
   — Попутным, — уклонилась от ответа Кира.
   — Как отдохнула? — Наталья лихорадочно соображала, где разместить новую гостью в густонаселенной в последнее время квартире Лики.
   — Отлично, — ответила Кира, разом вспомнив Кирилла и все связанные с ним страдания и радости.
   — Ну и славно, — подытожила Наталья. — Общество еще спит, пошли на кухню кофе пить. Слушай, а как ты ухитрилась так шикарно появиться?
   — Ничего удивительного, полторы тысячи мерлинов.
   — Ты что, наследство получила, или в казино райском выиграла?
   — Я влюбилась, — сообщила Кира.
   — Не вижу связи, — хмыкнула Наталья. — Если б в тебя влюбились, я бы еще поняла, откуда деньги.
   — Какие деньги, — вздохнула Кира. — Ты что, не поняла, я влюбилась!
   — Поняла-поняла, влюбилась. И кто тот счастливец, что заставил твое сердечко биться в предынфарктном ритме?
   — Маг или Волшебник, — рассеянно ответила Кира, — не знаю. Но он такой, он…
   — Понятно, — проворчала Наталья, — наш Волшебник самый волшебный, Маг — самый магический, а Чародей — самый очаровательный.

* * *

   Мы с Мирной чинно прошествовали по дороге из города и за первым же поворотом свернули в лес. Обратно мы возвращались почти ползком, очень не хотелось попасться на глаза страже. Наблюдательный пункт мы устроили метрах в ста от ворот, спрятавшись за кустами зеленой колючки и какой-то чрезвычайно вонючей гадости, цветущей серо-синими махровыми колокольчиками. Народу по дороге шлялось великое множество. Не удивительно, что они тут почти поголовно нищие, работать надо, а не гулять из города в город без всякой цели с утра до вечера.
   Жители Ваурии честно выполняли свой гражданский долг. Проходя мимо Илая, они добросовестно хлестали его плетью и забрасывали грязью.
   — Нужно помочь ему, — не выдержала Мирна. — Он сделал все, что мог, он убил Таура.
   — Видать, не до смерти убил, если Битва продолжается.
   — Ты называешь ЭТО битвой?! — прошипела Мирна.
   — A la guerre comme a la guerre^[2], — вздохнул я. — Горе побежденным.
   — Илай выиграл битву, — возразила Мирна.
   — В гробу я видал такую победу! — взорвался я. — И такой выигрыш!
   — Ты думаешь, Таур жив?
   — Не знаю, но с победой явно проблемы. В лучшем случае — боевая ничья. Помнишь, когда Магистр уже испарился, небо заявило, что он не прощается.
   — Да, Инсилай тогда уже был без сознания. Выходит, он не знает, что Таур жив, — вздохнула Мирна, — а значит, сильно рискует.
   — Почему? — не понял я.
   — Потому, что считает, что на сегодняшний момент в Альваре может колдовать только он, и не боится чужого волшебства. А раз Магистр жив, значит, все его наговоры и заклятья в силе даже в его отсутствии, и если он поручил кому-то заняться Инсилаем…
   — Кому-то? — переспросил я. — Арси, кому же еще! Своему цепному советнику. Его почерк.
   — Они что-то сделали с Илаем, — повторила Мирна. — Он никак не отреагировал на мой голос, хотя я очень громко говорила со стражниками.
   — Ага, раскатистым басом, — напомнил я.
   — Это его колдовство, он должен был меня узнать. Кроме того, он не пытался закрыться от боли, будто не ждал удара. Посмотри на его спину, энергии для защиты у него уже с избытком.
   — Может, он копит энергию для побега? — предположил я.
   — Может быть, но когда я ударила его, он вздрогнул, и мышцы напряглись. Уверена, он не слышал звук бича, как не слышал моего голоса.
   — Допустим. Что это меняет?
   — Смотри! — Мирна схватила меня за руку. Я взглянул на Инсилая, в этот момент он снова повис на распятых руках. Стражники, вооружившись ведрами, лениво зашагали в направлении стоявших чуть в стороне бочек с водой. На одной была черная полоса, на другой — белая.
   — На нем обезьянье заклятье, — прошептала Мирна. — Как я сразу не догадалась!
   — Что это? — не понял я. — Мы это не проходили.
   — Не вижу, не слышу, не говорю. Видишь, он потерял сознание, боль адская, но при этом — ни звука, ни стона.
   — Может, он хорошо владеет собой.
   — Не возможно, он без сознания. Едва ли за неделю ему удалось достигнуть такого уровня единения духа и тела, чтобы контролировать себя даже в обморочном состоянии. Когда его бросили в клетку на площади после Черной Башни, он стонал, я слышала.
   Стража окатила Инсилая мертвой водой, следы ударов исчезли с его спины, как по мановению волшебной палочки. Потом его заставили выпить воды из другой бочки, поднеся полный ковш к его губам. Остатки стражник выплеснул ему в лицо. Илай оживал прямо на глазах. Не прошло и двух минут, как он поднял голову и выпрямился, насколько позволяла цепь на шее, приковывавшая его к земле. Новый прохожий, новый след плети на спине Инсилая… Не могу я на это смотреть, от каждого удара вздрагиваю так, будто разбивают мою спину.
   — О чем задумался? — спросила Мирна.
   — О последних словах Таура, — признался я. — Он сказал, до скорой встречи. Значит, Магистр вернется, а Илай до этой встречи обязательно доживет. Хотел бы я знать, как.
   — В боли и страдании, — буркнула она. — Воды волшебной — море, стража начеку, умереть не дадут.
   — А Таур? Как он вернется? Мертвые не возвращаются.
   — Мертвые и не прощаются, улетая в небеса, — усмехнулась Мирна. — Ты прав, что-то с Магистром не так. Он, похоже, схитрил и заманил Инсилая в ловушку.
   — Слушай, это никогда не кончится, — покосился я на Инсилая. — Надо что-то делать.
   — Надо, — согласилась Мирна. — Что?
   — Попытаемся освободить его, — предложил я.
   — Драться будем? — деловито уточнила она.
   — Это вряд ли, — вздохнул я, — с моим-то брюхом и без оружия…
   — Массой задавишь, — ехидно посоветовала Мирна.
   — Не пойдет. Может, попытаемся подкупить стражу? Деньги есть, можно рискнуть.
   — Откуда ты знаешь, какую взятку надо дать в Ваурии, чтоб ее взяли, а не швырнули в морду, или просто побоялись взять? Вот не получится из нас взяткодателей, что тогда? — посерьезнев, возразила Мирна. — Сдадут они нас Арси. В лучшем случае — тюрьма в Баффало, в худшем — стоять нам рядом с Илаем.
   — Не желательно, — поежился я. — Мне одного раза хватило. А тебе и пробовать не советую.
   — Понятно. — Она посмотрела на Инсилая, вздрогнувшего от очередного удара. — Господи, как же он все это терпит, мне смотреть на него больно.
   — Мне тоже.
   Мы замолчали.
   — Знаешь, — призналась Мирна, — я подслушала его разговор с Натальей. Когда Илай шел спасать Локи и попросил ее проводить… Мне было любопытно, что он скажет, — она опустила глаза. — Я… ну, в общем, я почему-то подумала, что он про любовь ей будет говорить. Я хотела послушать.
   — И как? — заинтересовался я.
   — Он о другом говорил, — тихо сказала Мирна. — Говорил, что боится новой боли, и просил Наталью избавить его от мучений, если станет ясно, что другого выхода нет.
   — Он не уточнил, каким образом это выяснится?
   — Что? — не поняла Мирна.
   — Ну, что выхода уже нет, — пояснил я.
   — Он сказал… Подожди, сейчас дословно вспомню, — она прикрыла глаза и процитировала: — «Не допускай, чтобы я молил Таура о смерти… Если управишься с первого выстрела — я твой должник».
   — Ни ружья, ни Наташки, ни Таура, — констатировал я. — Не повезло Инсилаю.
   — Но мы-то здесь, — настаивала Мирна. — Таур обрек Илая на пожизненную пытку. В наших силах избавить его от страданий, и мы должны это сделать.
   — Каким образом? — спросил я, хотя уже понял, что скажет Гаара.
   — Он не должен терпеть эту боль. Это несправедливо. Помнишь, Отшельница говорила, что избавлением станет смерть с надеждой на возрождение.
   — Ты перегрелась, борода, кто мы такие, чтоб решать вопросы жизни и смерти? Это слишком серьезно. Я не смогу, Мирна, у меня духа не хватит.
   — Только так мы можем его спасти! — отрезала она. — Илай не человек, он Волшебник.
   — Ты сумасшедшая, — ужаснулся я. — Убийство — страшный грех. А ты говоришь об этом так, будто собираешься зарезать курицу на ужин.
   — Я согрешу во спасение, — ее глаза впились в бочки с водой. — Стоп, я знаю. Нужно дать ему воду смерти.
   — Нет, Мирна. Может, я и трус, но на убийство не способен. У меня рука не поднимется лишить жизни человека, спасшего меня не однажды.
   — Правильно, пусть мучается! Ты хоть на мгновение представляешь, на какие страдания обрек его Таур? Жизнь он, видите ли, отнять не может, да разве это жизнь? Это пытка! И в наших силах Илая от нее избавить.
   — Но нас-то он не просил о помощи! Ты помнишь, что Илай говорил на лесной дороге?
   — Сейчас он не может попросить ни о чем, он нем от заклятия.
   — Мирна, я — против. Мое мнение имеет для тебя хоть какое-то значение?
   Несколько ваурцев приблизились к Инсилаю, и он задергался в цепях под ударами плети, как марионетка в руках неумелого кукловода. Не глядя на меня, Мирна глухо произнесла:
   — Ты очень огорчишься, если я скажу «нет»?

Глава 48

   — Локи, — полный тревоги женский голос зазвучал в голове Мага, — ты должен вернуться! То, что здесь происходит… Это ужасно!
   — Медленно и подробно.
   — Арси четвертые сутки пытает его. Они уже замучили Илая почти до безумия.
   — Ты преувеличиваешь. Пытки в Ваурии вне закона, а Магистр — большой законник.
   — Таура нет, а Арси плевать хотел на законы. Все вышло из-под контроля! Что-то происходит, и это что-то вот-вот убьет Инсилая. Он уже чуть живой, я смотреть на это издевательство не могу!
   — Арси что, его показательно пытает? — удивился Локи.
   — Его показательно избивают второй день кряду!
   — Для Волшебника это не смертельно, — мысленно ответил Маг, — потерпит.
   — Еще пара часов, и я смогу констатировать его смерть!
   — Илка, я понимаю, что все это очень неприятно, но вмешиваться не буду и тебе не советую.
   — Сидеть, сложа руки, и ждать, когда его добьют? Если б не Айка, такого никогда бы не случилось! Ты спокоен, потому, что не видишь этого ужаса!
   — Она заплатит за обман. Корн жаждет встречи со мной. Я приму его завтра.
   — К черту Корна! Ты, что, не понял? Они убьют Инсилая!
   — Кто, Арси?
   — Да нет же, Мирна с мальчишкой! Айка заморочила им голову, наболтав про возрождение через смерть! Их надо остановить любой ценой!
   — Ты уверена, что не преувеличиваешь опасность? — помедлив, уточнил Локи.
   — Говорю тебе, его пытают четвертые сутки! Он уже ничего не соображает и держится только за счет живой воды, которую в него галлонами вливают. Он даже меня не узнал.
   — Ты не имела права подходить к Илаю. Но раз уж была рядом…Он, что, без сознания? На нем заклятье недвижимости, плетун, колдовство могильного камня?
   — Нет, на ногах стоит, а из пут просто цепь и веревки.
   — Значит, вывернется, если захочет.
   — Он уже полумертвый, Локи!
   — Но не мертвый же. Ты все-таки Наблюдатель, Илка, прекрати истерику и делай свою работу. Не уподобляйся дочери Корна.
   — Он мой единственный брат, мое второе «я»… Я не могу хладнокровно смотреть, как его убивают.
   — От твоей паники ему легче не станет.
   — Помоги ему, Локи!
   — Я должен подумать…
   — Умоляю тебя, быстрее!
   Связь прервалась. Маг откинулся на спинку кресла и почувствовал, как ледяной обруч стремительно сдавливает сердце.

* * *

   Новый день не принес облегчения Инсилаю. Сознательные ваурцы, подбадриваемые стражниками, не жалели плетей и грязи. Уж я-то знал, как здешние плети впиваются в тело. Я понимал теперь, почему он не вывернулся из веревок: ни взгляда, ни слова, ни жеста. А мысли все, наверно, только о собственной боли. Ему отрезали все пути к спасению… Но мы-то здесь! Неужели мы убьем его, даже не попытавшись спасти?!
   С каждой минутой росла уверенность, что мы упускаем что-то очень важное. Чем больше я сомневался, тем сильнее мне хотелось вытащить Илая живым. Не знаю, что все-таки убедило Мирну — мое упрямство, или внезапно пересохший родник с мертвой водой, но она согласилась поискать другие пути.
   Придуманный нами план был чистой авантюрой: нагрузить тележку ваурской валютой и брагой, добавить сверху пару банок крепкого пива с сонным зельем для страховки. Ближе к ночи прибыть со всем этим хозяйством к воротам и разыграть добротный водевиль перед стражей. Если все пойдет по-нашему, попытаемся освободить Инсилая живым, если наперекосяк — ну, тогда как получится. Главное — споить стражу, а там разберемся.
   На подготовку операции ушла добрая половина бочки ваурской валюты. Мы приобрели массу полезных предметов: тачку, складной нож, литров двадцать браги в стеклянной таре (бешеные деньги!), пяток бутылок крепкого пива, черный халат, три банки сонного зелья, мел, уголь и, целое разорение, раба-носильщика. С последним приобретением были моральные проблемы, но своими силами нам нашу идею никак не осуществить.
   Парню было лет двадцать, у него были коротко стриженные темные волосы и серо-голубые глаза на скуластом загорелом лице. На вид он был довольно сильным. Не Геракл, конечно, но на Геракла денег не хватило. Цепей на парне не было, только серебряный ошейник и плетун на плече. Торговец, продавший нам его, честь по чести оформил документ, научил нас управлять плетуном и напоследок подарил Мирне красивую плеть с рукоятью красного дерева, хоть и заметил между делом, что товар тихий и крайние меры едва ли понадобятся. Пока братец Муни вживался в образ рабовладельца, я успел выяснить, что зовут парня Краш, он Чародей из Эйра, сперва работал на поле, как мы с Инсилаем, а теперь, когда вышел срок государственной службы, продан нам. То есть мы оказались его первыми хозяевами, и он нас побаивался.
   Целый день я уговаривал Мирну заручиться поддержкой приобретенного нами Краша. Напрасно! Доверяться ему Гаара не собиралась.
   — Видишь ли, Ронни, — проворчала она, — мне наплевать, кто он и откуда. Из Эйра или из Ваурии, Чародей или подмастерье. Просто я не люблю иметь дело с мужиками, а уж тем более, с незнакомыми.
   Я сдался и пошел спать, так как ночка предвиделась бурная.
   Говорила мне Варвара, не спи на закате. Не послушал, и поплатился кошмаром. Мне приснились собственные похороны. Актуально, ничего не скажешь. Ритуал торжественно вершился в Мерлин-Лэнде. Главными организаторами были Варвара и Инсилай. Волшебница занималась гостями и фуршетом, Илай решал технические вопросы. Я лежал на каком-то столе в Варвариной гостиной и слышал, как они обсуждали мои проблемы то между собой, то по телефону. Сначала Инсилай ругался с похоронным бюро по поводу гроба и венков. Не знаю, что предлагали на другом конце провода, но Илай настаивал на полированном мореном дубе и белых лилиях, переплетенных цветущим вуалехвостым папоротником с серебристой сосной. Потом они с Варварой спорили насчет гостей. Инсилай требовал присутствия Локи, Варвара упрямилась, мотивируя это тем, что придется пригласить Велеса, а маги не ладят. К консенсусу они так и не пришли. Инсилай разозлился и хлопнул дверью, а Варвара занялась гостями. Судя по ее телефонным переговорам, все обещались быть. Отказалась придти только вреднющая Мирна. И это после всего, что мы пережили вместе! Варвара не смогла уговорить ее, даже посулив на поминальный десерт шампанское с клубникой. Вот ведь феминистка чокнутая, ну я ей припомню. А Варвара молодец, не экономит на моей светлой памяти, такой банкет наверняка не забудут…
   Проснулся я ближе к ночи с больной головой и безобразным настроением. Мысль о том, почему Мирна проигнорировала мои похороны, не давала мне покоя.
   Пока я спал, трудолюбивый Краш навел порядок в пещере, принес воды из ближайшего родника и соорудил в глубине нашего жилища некое подобие душа. Увидев, что я проснулся, он оторвался от сантехнических работ и предложил мне водные процедуры. С ума сойти, какой сервис. Я поискал глазами Мирну.
   — А где братец-то мой драгоценный?
   — Здесь я, — пробасил Муни, вылезая из самого темного угла. — Выдрыхся наконец?
   — Имею право, — огрызнулся я. Меня так и подмывало спросить, почему она не пришла почтить мою память. С трудом сдержался.
   — Кто бы спорил. Ладно, если хочешь, плещись по-быстрому. Труба зовет.
   — С удовольствием. — Я немедленно начал раздеваться, мысленно возблагодарив судьбу и трудоголика Краша.
   Братец Муни стал ярко-красный в белое пятнышко, как осенний мухомор, и пробкой вылетел из пещеры.
   — Он, что, воды боится? — тихо спросил Краш, заливая в свою оригинальную конструкцию ведро воды. — Чуть меня не убил, когда я ему предложил помыться.
   Я давно так не смеялся. Стыдливая Мирна забыла, что сегодня она работает мужиком, и застеснялась раздеваться при Краше, а уж когда я при ней начал разоблачаться, совсем взбесилась.
   — Нет, — заикаясь от смеха ответил я, наслаждаясь прохладой чистой воды, — просто он… В общем, ему религия запрещает раздеваться при посторонних.
   — Чего только не придумают, чтоб не мыться, — вздохнул Краш и любезно потер мне спину.

* * *

   При всем своем авантюризме, с судьбой Локи предпочитал не конфликтовать. Говоря Илке и Элрою о своей уверенности в силах Инсилая, Маг слегка кривил душой. Не только и не столько верил он в умение своего ученика противостоять трудностям, как наверняка знал, что любое постороннее вмешательство в чужую судьбу очень дорого обходится обеим сторонам. Если поставил Рок Илая на колени у ворот Альвара, значит, есть тому веские причины… Раз льется в Запределье кровь Волшебника, значит, силы, играющие судьбой, на пике своего могущества и вмешаться сейчас в их игру все равно, что дергать за хвост богиню неприятностей. Все так, но и бездействовать в этой ситуации было мучительно сложно. После разговора с Илкой Локи почти физически ощущал боль, ломавшую сейчас в Ваурии его ученика. В висках стояла непроходящая тяжесть, сердце сжимал огненный обруч, а руки сами собой тянулись к волшебному жезлу. Но Маг слишком хорошо знал правила удачи, чтоб лезть в чужую игру. Днем он занимал себя массой неотложных дел, ночью маялся бессонницей, но держался.. Стойко стоял на позиции невмешательства, хотя земля порой качалась у него под ногами.. «Он должен пережить это сам, — как молитву твердил Маг. — Я не имею права на его жизнь. Если я вмешаюсь сейчас — завтра все пойдет наперекосяк, и ему будет еще больнее. Это хорошо известная истина. Сила действия равна силе противодействия. Если силы, разыгравшиеся в Ваурии, почувствуют чужое влияние… Даже подумать страшно, чем все это может кончиться, учитывая, что вмешательство придется на время Великой битвы».
   Его терпения хватило на три дня и две ночи. Вечером третьего дня Локи сдался и, прихватив с собой черного петуха, отправился в мастерскую. Маг больше не мог терпеть неизвестность.
   Тушка обезглавленной птицы еще трепыхалась на жертвенном столе, а над висящей над огнем золотой чашей уже поднимался сине-голубой дымок. Локи поднял руки над треножником и, прочитав длинное заклинание, швырнул в огонь голову петуха. Раздался удар грома, взметнулся столб искр. В воздухе запахло горелой шерстью и серой. Маг отступил на шаг, бросил в бурлящее в чаше варево большой, с крупную горошину, рубин, переждал очередную вспышку искр и склонился над чашей. Под его взглядом кипящее зелье застыло черным зеркалом в золотой оправе. Локи сосредоточился на мерцающей глади, пытаясь разглядеть будущее…
   …Зеркало раскололось пополам. В левой его части отражался свет, в правой — тьма. Голубая молния скользнула в правом отражении, осветив мгновение. Это был миг его, Локи, смерти. Он и какая-то хорошенькая девушка умирали на базарной площади Альвара… А еще там отразился Инсилай и сорвавшаяся с его руки молния. Та самая, что через мгновенье убьет Локи и незнакомку… Маг взглянул туда, где отражался свет, там тоже замерло мгновение: та же площадь, та же молния, но бросал ее Таур, целя в сердце Инсилая….
   Локи отступил на шаг и прикрыл глаза. Холодное отчаяние прокатилось по его сознанию. Он знал, что нельзя тревожить будущее. Судьба в очередной раз напомнила об этом. С этого момента исчезли для него все «быть может», осталось только или-или. Или он промолчит и его бездействие убьет Илая, или он вмешается и умрет от руки спасенного им ученика. Или-или. Третьего не дано. Впрочем, нет, третий вариант тоже существовал: разгневанный Рок мог забрать разом обе жизни. И его, и Инсилая… Или… но на это «или» надежды почти не было. Или была ? Ведь не умер Илай в то, замершее, мгновение. У него еще был шанс отразить молнию, да и Магистр мог промахнуться… Но ставка на это последнее «или» означала только одно. Ожидание. Полное невмешательство в ту, запредельную, игру, что бы ни случилось.
   Локи сжал руками виски. Он понимал, что, ставя на последнее «или», ставит на зеро. Ва-банк. Каменное бездействие ему придется соблюдать даже в том случае, если на его глазах будут убивать Инсилая…
   Маг понял, что не готов принять решение. Впервые за последние сто лет он не был уверен в своих силах..

* * *

   Из города мы выбрались без приключений. Я открыл бутылку браги и, размахивая ей, как флагом, стал агитировать братца Муни на бутылочку пивка для дальнейшего рывка. Рывок я совершил четко по плану: слишком сильно размахнулся и вместе с бутылкой скатился с тележки прямо под ноги стражникам. Живая картина пьяного загула.
   — Эх, бутылка вина, не болит голова! — заорал я во все горло. — А болит у того, кто не пьет ничего! — на этих словах я сломался и захрапел в обнимку с тарой.
   Сперва Мирна заорала на ни в чем ни повинного раба и пару раз хлестнула его плетью, потом, пока Краш испуганно собирал деньги и бутылки, она подошла ко мне и предприняла попытку реанимации. Не открывая глаз, я от души послал ее ко всем матерям и продолжил опустошение бутылки с брагой. Мирна отняла у меня вонючее пойло, выбросила бутылку и велела Крашу взвалить меня на тачку.
   Краем глаза я увидел, что выброшенную Мирной бутылку стража немедленно прибрала. Очень хорошо, пока все по плану. Я завозился в тачке и снова шмякнулся на землю. Краш попытался было поймать меня, не удержал, тачка при этом снова перевернулась. Все наше богатство высыпалось прямо на глазах стражников. Мирна с серьезным видом разоралась по новой. Стража помогала советами. Муни разыграл нерешительность, взял с земли отдельно увязанный узел с тряпьем и обратился к стражникам:
   — Мне нужно до утра вернуться в Баффало. С братцем Гуни я не доберусь туда и через неделю…
   Охранники посочувствовали.
   — Слушайте! — Муни осенило. — Я отволоку его домой и вернусь. Вы ведь здесь до утра будете? Посторожите, я заплачу.
   Стража посмотрела на сумасшедшего купца с восторгом и немедленно согласилась.
   — Я быстро, — пообещала Мирна и легонько шлепнула Краша по затылку. — Что стоишь столбом, помогай давай.
   Вдвоем они бойко откантовали меня в сторонку. Там братец Муни привязал Краша к дереву, чтоб не путался под ногами, а сам по-быстрому переоделся в черный халат и бандитскую шапочку с прорезями для глаз. Краш перепугался и притих. Сдается мне, он решил, что хозяева ему достались сумасшедшие.