Подвойская Леонида. Предтечи Зверя. Книга третья. Тьма

   Вертолёт несколько раз менял курс, и действительно, не прошло и часа, как внизу появились силуэты кораблей. Уже наших. Родных. С детства знакомых по всевозможным репортажам. Появление вертолёта – чужака вызвало недоумение. Но не особую тревогу. Рассекая океанские волны неподалёку друг от друга, противники уже насмотрелись чужой техники вдоволь. Да и не боевая вертушка. Чего бы ей здесь болтаться? В общем, дочесали затылки до тех пор, пока вертолёт не сел на вертолётной палубе флагмана. А вот это уже было, конечно, круто!
   – Ребят жаль… Сломал жизнь… Тем более, какие они вояки? Так, пацаны, – повторил Максим, выходя из пилотской кабины. – Ладно! – решил он. – По газам – и на базу. Пассажиры оказались вооружены и заставили вас сделать это. Счастливо!
   Алёна! Бегом выбираемся!
   И пока внимание экипажа переключилось на двух вышедших вояк в форменных комбинезонах, вертолёт взвился вверх и, помахивая хвостом, как нашкодивший щенок, рванулся вы сторону своих. Тормознуть его никто и не пытался. Слишком дико это было. Да и вот эти двое – так уверенно шествуют – может парламентёры какие?
   Командующий выслушал доклад хмуро. Он и вообще в такие дела он вмешиваться не стремился. Занимаются рыцари плаща и кинжала своими заботами – флаг им в руки.
   Если пересеклись дорожки, то, как у врача – главное – не навредить. Ни им, ни тем более – себе. Какая-то шпана малолетняя под руку подвернулась некстати. "Спецоперация!".
   А штатовский вертолёт зачем сюда сажать? А тем более – отпускать? Если бы задержали – куда ни шло. Вроде как спланированная акция. А так – на весь мир опозорили! А посему – "незамедлительно доставить" да ещё "исключить контакты".
   Может, тогда сойдёт? Как содействие этим "спецам"? Нет, взглянуть следует. И шторм был кстати. Кое-что мы всё же узнаем! Даже ограничив контакты!
   Адмиральская каюта не поражала воображения. Ну, штаб да и штаб. Только что плавучий. И адмирал тоже этаким грозным морским волком не казался. Крепко сбитый невысокий мужик с красным лицом и седыми, по возрасту волосами. Погоны и фуражка – да, впечатляли. А сам – не очень.
   – Ну, ребятишки, давайте знакомится – протянул он первым руку и довольно крепко, как-то многозначительно пожал руку Максиму, затем осторожно – Алёне.
   – Меня можете величать Сергей Анатольевич, или "товарищ адмирал", это уж как вам удобнее. А к вам как обращаться?
   – Максим и Алёна, – за обоих ответил юноша.
   – Ну так вот, ребята, отправим прямо в столицу. Поэтому надо вам отдохнуть и подкрепиться. Погода здесь, сами почувствовали, штормовая, пока дальше не полетите. Останетесь здесь, в смысле – на этом корабле. Сейчас вас отведут в кают-компанию, обед уже ждёт, затем определим вас на постой.
   Каюта была спартанская, но светленькая и чистенькая, с белоснежным бельём на койке, небольшим аккуратным шкафчиком и тумбочкой. Ничего лишнего. Да и не надо.
   Максим снял подаренную штатовскую форму и блаженно растянулся на кровати. Шторм всё же раскачал и эту махину. И сейчас подросток, словно на качелях поднимался – опускался, раскачиваясь одновременно и в стороны. Ему то ничего, а как Алёна?
   После очень вкусного обеда их развели по каютам, предложив отдохнуть до вечера.
   А там, мол, посмотрим, чем вас занять. Вроде девушка в вертолёте чувствовала себя ничего. Хотя болтало ощутимо. Но кто его знает? Макс было приподнялся, но посмотрев на одежду, поморщился. Опять одеваться? Да и в конце концов, чем он ей поможет? Он опять лёг, но заснуть не мог. Слишком долго он искал эту девушку, чтобы оставить одну. Да и суматошная она какая-то. Опять во что влезет. Вздохнув, Максим всё-же оделся и вышел в пустынный коридор. Конечно, в такое время все заняты. Тихонько открыл каюту девушки. Та, оказывается, морской болезнью не страдала и уже крепко спала. Юноша долго смотрел на это спокойное сейчас личико и вспоминал всё, что узнал об этой девушке. Наивняк! Такому ещё ребятёнку – и такие испытания. Впрочем, уже не ребятёнку. Да и таланты какие! "Гм, таланты", – вспомнил кое- что из личного опыта общения с ней Максим. Ведь сколько из-за неё перемучился! Надо было бы хоть высказать ей, что по этому поводу думаю. Ай, не буду. Пусть сама прочувствует. А я… я ведь зла на неё не держу, правда? И потом… потом она – единственная из его мира. Того мира. Это как… как… нет, не сравнить. Ни с чем не сравнить! Нет, конечно, ещё отец, ещё Настя, может, ещё кто. Но пока, рядом – она единственная. А ещё – было просто очень жаль эту измученную девчушку. И эта жалость, соединившись с великодушием, пройдя через юное сердце, превратилась… нет, пока что в пронзительную нежность. Захотелось вдруг укутать её в своё поле, взять на руки и просто нести. И даже не по волнам, а просто по зелёному лугу. И чтобы вверху цвенькал жаворонок, и тонко пахли полевые цветы. А она чтобы улыбалась, и в её глазах отражалось бы небо. А он поднимет пух с одуванчиков и будет этим пухом нежно гладить её по этой милой мордашке. Максим рванулся в свою каюту, содрал с койки постель и перетащил её на пол в каюту Алёны. Заснул он улыбаясь, представляя, какие чудеса он придумает для девушки, когда всё это кончится.
   Вымотавшиеся ребята проспали и вечер, и ночь. К утру шторм не утих, но лётчики гидросамолёта пообещали взлететь. На противоположной стороне маршрута погода вообще была приемлемая. Поэтому гостей пришлось-таки будить. Максим, пока Алена не проснулась, кинулся с постелью в свою каюту – могла ведь и неправильно понять!
   Но это оказалось зря. Уже за столом в пустующей кают – компании, Алёна, наслаждаясь ароматным кофе, поинтересовалась, что означает его присутствие в каюте "беззащитной девушки".
   – Просто не хочу тебя больше терять, – не принял шутливого тона Макс. Он уже закончил завтрак и вытирал салфеткой губы. Проследив за этим движением, Алёна потрясла головой, отгоняя несвоевременные мысли. Уго… Фернандо… Нет, у этого не такие большие, но они… они тоже пухлые и… пропорциональнее, что ли. Даже у Дика… Она вновь помотала головой, отгоняя неуместные воспоминания.
   В коридоре, по пути к командной рубке Максим вдруг шёпотом произнёс:
   – Если нас опять… разбросает, давай встречаться в Питере на почтамте. У седьмого окна.
   – Почему…???
   – Потом.
   Командующий встретил нашу парочку очень сдержанно.
   " Что – то всё же разнюхал, старый хитрец", – понял Максим.
   Он не угадал. Ничего никто не разнюхал. Просто майор – особист, направил свою шифровку "кому следует". Оттуда несколько раз уточняли возраст неожиданных визитёров, после чего продублировали приказ срочно доставить гостей "в центр". А командующему – писать рапорт о причинах "вопиющего разгильдяйства". Адмирал, прочитав указание, смачно, по-матросски, выругался.
   – Я ему ничего писать не буду! Не подчинён! Их пацанва, пусть они и докладывают!
   Что узнали?
   – В каютах они ни о чём не говорили. За столиком парень сказал, что не хочет её больше терять, – доложил офицер, принесший донесение.
   – Не из болтливых. Или микрофоны…?
   – Нет. Действительно спали.
   – Свободны!
   Объяснения происшедшему адмирал так и не придумал, поэтому и встретил холодно.
   Более внимательно присмотрелся. Ну, юноша и девушка. Приятные лица.
   Пропорциональные фигуры в этих штатовских комбезах. Переодеть надо бы. А вот в глазах… Адмирал, уже давно существуя возле вершины Олимпа, отвык от таких прямых, светлых, свободных взглядов.
   – Надеюсь, качка не помешала вам хорошо отдохнуть? Подкрепились? Тогда в путь.
   Что, нравится? – перехватил он удивлённый взгляд Макса, осматривающего просторную, если не сказать большего, командную рубку атомохода.
   – Не-а. Неуютно. Как на площади. У американцев тоже. Другое дело в кабине самолёта…
   – Ладно – ладно. У каждого свои слабости.
   – Нет, ну на самом деле. Ужать в два раза, и то…
   – Мы обязательно учтём ваши пожелания при проектировании следующего корабля. А тут, увы… Поздно.
   – Извините, – признал, что зарвался, Максим.
   – Вам выдадут нашу форму. Как-то не совсем в американской-то?
   Теперь с ними летел и сопровождающий – хмурый молчаливый капитан третьего ранга.
   – Как ты думаешь, почему вокруг нас так много именно майоров? Этих, капитанов третьего ранга?
   – Ну, не знаю, как тут у них, а отец говорил, что вообще-то – это предельное звание для исполнителей. Дальше – отцы-командиры. Поэтому майоры – наиболее ответственные исполнители, наверное.
   Ответственный исполнитель сел на самом краю противоположной, вдоль всего борта, скамьи, у задраенного уже люка.
   – Во даёт! Сторожит! Мы что, без парашютов сиганём? – шепнул на ухо девушке Максим. Вскоре взревели моторы, и самолёт запрыгал на довольно солидной волне.
   Разбег был крайне неприятен – от ударов волн ёкали все внутренности.
   – Ничего – ничего. Это недолго, вот на редан станет… – успокаивал Алёну Макс.
   – Ты так много знаешь, что лучше бы помолчал иногда… А то совсем дурочка…
   Думаешь, я поняла? – морщилась от толчков девушка.
   – Ну, это как у глиссеров…
   – А, ну тогда конечно. Так бы сразу и сказал! А то я думала, на что он там станет? А если как у глиссера… А глиссер – что-то среднее между клейстером и кляссером? И миксером?
   – Ну, извини, не обижайся… Вот и всё. Оторвались.
   Некоторое время в иллюминаторе были видны волны, затем всё растворилось в дымке.
   – Полёт как я понял, будет долгий – вон, ребята сухпаем решили поделиться.
   – Спасибо, – приняла девушка немудрёное угощение. – А долго лететь, товарищ эээ капитан?
   – Капитан – лейтенант, – улыбнулся лётчик. – Лететь долго. Как, не укачивает?
   Имейте в виду, на курсе ещё поболтает.
   – Долго, это сколько? – поинтересовался Максим.
   – Долго, это – долго, молодой человек.
   – Ну, для кого как. Для моего отца, например долго, – это двадцать пять часов полёта.
   – Это если только на " Медведе". Лётчик батька, значит? Ну, у нас не такие мерки, но часа три потерпите.
   – Лётчики, они очень порядочные люди. А морские – вообще, – поделился Максим своими убеждениями, когда пилот скрылся в кабине.
   – Почему это "вообще"?
   – Знаешь, ни море, ни небо не терпят всяких сволочей. Да и служба нелёгкая. А военные лётчики – они служат и небу и морю. Поэтому и вообще.
   – Влюблён ты, я вижу, в авиацию.
   – Я вырос, практически, на аэродроме. Это как инстинкт, вы уже проходили? Кого цыплёнок или там гусёнок первым увидит, выбравшись из яйца, того своей мамой и считает. За тем и топчет.
   – Это я и без школы знаю. Дома видела.
   – Ну вот. И я такой… эээ – Цыплёнок? Или гадкий утёнок? Хотя нет. Гадким ты никогда не был, – лукаво посмотрела на юношу Алёна. – Наверное, с первого класса нравился девочкам.
   – Ай, я же про то, что авиацию люблю, – покраснел Максим.
   – А девочек, значит, нет? Ладно, врунишка. Так что там с авиацией?
   – Ай, тебе неинтересно. Лучше вот что. Ты расскажи, пока летим об этом твоём друге, который тебя на меня натравил.
   – Да видела я его так… недолго. Занятой человек. Да и не он натравил. Мы с ним в купе одном ехали…, – начала рассказ девушка. Максим внимательно слушал, временами поглядывая в иллюминатор. Гул двигателей всё же мешал, и девушка неосознанно всё ближе тянулась к уху Максима и скоро начала щёкотать его своим дыханием. Но ни ему ни ей было не до этих внешних раздражителей. Ну, почти не было. Алёна переосмысливала происшедшее, а Максим сопереживал душевным мукам, пережитым девушкой. Она, начав с поезда, не могла сразу перепрыгнуть в воспоминаниях в высокий кабинет. В принципе, это было ещё и оправдание перед Максом.
   – Вот, после этого я и… рванулась. А они – ещё и помогли.
   – Ну правильно, снарядили томагавк ядерной головкой и направили по курсу.
   – Как?
   – Ну, крылатая долбешка такая. У американцев. Её запрограммируют, пустят и она уже прёт, ни о чём не задумываясь.
   – Ну Макс, ну прости, а? Или я всю жизнь оставшуюся буду перед тобой виновата? И потом… ты же жив. И… и ты сам сказал, что "там", ну наверху, я тебя, как бы вылечила… А меня теперь кто? Я не хочу теперь двадцатилетней старушенцией.
   – Ай, нашла о чём! Я о другом толкую. У тебя такая власть над людьми! Разве можно вот так! Да не со мной, а вообще.
   – Если вообще – то можно и нужно! Не убедишь. Конечно! Тебя не убивали, не насиловали, не предавали! И ты добренький! Только лечишь! Исусик!
   – Из всего, что ты сказала, меня только что не насиловали… И убивали, и предавали. И я тоже убивал. Мы просто мало знаем друг о друге. Поэтому не кипятись.
   – Ты тоже мне здесь морали не читай!
   – Давай, лучше, начни с начала и по порядку.
   И Алёна рассказала юноше свою жизнь. Точнее – известный нам отрезок. Под стать этой странной судьбе погода действительно испортилась, иллюминаторы заволокло какой-то мглой и гидросамолёт начало кидать вверх – вниз, как судьба – эту девушку. Но Макс, получивший в наследство от отца прекрасный вестибулярный аппарат и Алёна, захваченная воспоминаниями, переносили это без проблем.
   – Помню ещё, как растворялся ты. Знаешь, просто как…нет не буду. А у самой… не то чтобы без сознания, а словно в какой-то…смоле, что – ли. Звуки какие-то доходят, темно, пошевелиться не могу. Вроде и не дышу, и не думаю. Но и не умерла, точно. Как… наверное, как дерево зимой. А потом – свет, жар, боль, рядом- обгоревший мужик. И твой крест обжигает грудь… Всё. Теперь твой черёд – заявила девушка, наклоняясь к уху Максима.
   – Не понял?
   – Ну, полёт долгий. Давай, выкладывай свою биографию.
   – Это неважно. Лучше обсудим твою. Вот скажи…
   – Шшшас! Давай выкладывай! А потом обсудим.
   – Но…
   – Так, молодой человек! Вы ещё передо мной не оправдались, а пару мелких фокусов – не в счёт! И чтобы у меня не возникло желания вас… эээ… примерно наказать, валяйте оправдательную речь.
   – Хорошо, – сдался Максим.
   Его повествование, с некоторыми купюрами, касающимися… ну вы поняли чего, тоже заняло немало времени.
   – Но куда уж мне до тебя – закончил Максим свой рассказ. – Ни Амазонок тебе, ни пирамид, ни чудовищ разных.
   – Зато ты спас столько людей!
   – Но ты ведь тоже! У этого отшельника ты сколько пробыла?
   – Ну, всю зиму.
   – Наверное, тоже многих вылечила, пока этот Крокодил… ты понимаешь, зачем?
   – Прилетим, спросим, – с угрозой произнесла Алёна.
   – Я думаю… думаю, спрашивать уже ничего не надо. Лишь бы дров не наломать…
   – Ты не по годам мудр! – съязвила Алёна. – А почему, – вспомнила она – а почему рандеву – в Питере, да ещё именно у какого – то седьмого окна?
   – Ну, в столице не стоит болтаться порознь. А до Питера и добраться несложно – чаще транспорт ходит, чем куда. И город большой. Значит, и почтамт солидный.
   Никто внимания не обратит. Кстати, – спохватился он. У тебя есть какое-нибудь сокровенное слово. А то вдруг опять, как со мной. И не узнаем друг друга.
   – Типа пароля? Хорошо… Пусть будет "Дик".
   – Даже так? Тогда у меня – Ирина Сергеевна.
   – Это ещё кто?
   – Учительница.
   – Первая?
   – Ну… в некоторой степени…
   – Да ты ещё тот тихоня!
   – Алёна… Ну, без комментариев, того, что было. Хорошо? – взмолился Максим.
   – Хорошо… Пока. Но придёт время…, – лукаво покосилась девушка на Максима.
   Потом спохватилась, что кокетничает и перешла на деловой тон.
   – Ты уже, наверняка, обдумал, что будем делать?
   – Сначала надо как-то успокоить отца. Найти того, кто действительно наехал на ребят тогда, на тракторе. Очень странное дело. Нет, на это есть Холера. Нам надо…
   – Нам надо кончать с Крокодилом! Это же всё он! Теперь и я понимаю! И даже подлодка эта – его делишки. Чего ждать?
   – Не знаю. Думаю есть кто-то и над ним. Уж слишком откровенно Крокодил твой нарисовывается. Может, Сам? И потом… Есть ещё одно дельце. Не выполнил я одно обещание.
   – А ты думаешь, мой Крокодил нас отпустит?
   – А зачем нам к нему вообще идти?
   – Бедный майор, – поняв намерения Максима, покосилась на сопровождающего девушка.
   – Да нет. Я думаю, он только до суши. А там нас будут сопровождать другие серьёзные дяди.
 

Глава 34

 
   Максим оказался прав. Когда самолёт приводнился, они только на катере успели рассмотреть песчаный берег и ощутить жару прожженной солнцем пустыни. На пристани их ждали "серьёзные дяди" в камуфляже, очках, но без погон. Обменявшись с моряком пакетами, они пожали друг другу руки и расстались. Майор – назад к самолёту, остальные, в том числе и наши подростки – в машину с тонированными стёклами. Автомобиль пронёсся по окаймлённым пальмами улицам и выскочил на аэродром, где уже порёвывал двигателями трудяга Ил – 76. Едва их четвёрка оказалась на борту, люк был захлопнут и тяжёлый лайнер начал рулить по полосе.
   – Да, организация ещё та, – осматриваясь, похвалил Максим проявленную оперативность. – Это не у моряков: "отдохнуть", "подкрепиться".
   – Подкрепиться организуем. А отдыхать – хоть весь полёт. Сюда, пожалуйста, – принял слова Максима за упрёк один из сопровождающих.
   Это было что-то типа отдельного отгороженного от гигантского грузового помещения отсека. Салончик на восемь мест и маленькое купе. Даже койки были устроены одна над другой.
   – До взлёта посидим, а там – милости прошу! Отдыхайте.
   Они устроились в креслах и даже пристегнулись ремнями. Но эта предосторожность оказалась излишней. Полёт прошёл спокойно. Их действительно покормили – и не военным сухпаем, а стандартным лётным набором экономкласса. Нынешние сопровождающие сидели вплотную и разговаривать при них было как-то не о чем. На вопросы Максима типа "Куда летим" или хотя бы "сколько лететь-то", попутчики отмалчивались. Хотя, казалось бы, здесь-то что скрывать? Ведь прилетим, всё равно узнаю? Да ну их! Ребята пошли в купе и устроились на койках – Максим, конечно, на верхней.
   – Как – то страшно спать на лету, – пожаловалась девушка.
   – Не волнуйся, машина надёжная. Да и вообще, – осенило вдруг Макса. – С нами-то что случится? При любом раскладе! В худшем случае – вновь туда.
   – Разве это " худший случай"? – возразила девушка.
   – Я имею в виду – потом возвращаться. Да ещё если как я в позапрошлый раз…
   Тут Максим спохватился и прижал палец к губам. Затем оттопырив ухо, показал, что их подслушивают и понёс какую- то ахинею.
   Приняв его игру, девушка тоже начала трёп. Затем они всё-же вздремнули. А вообще полёт был долгий, Алёне уже надоело и спать и смотреть в иллюминатор на бескрайнее поле облаков.
   – Давай думать, что делаем дальше. Потом поделимся соображениями, – предложил Макс, продолжая валяться на верхней полке.
   К столице подошли ночью. Облачность не позволила полюбоваться мириадами светящихся огней и огоньков, только иногда в разрывах облаков появлялись светящиеся полосы огней вдоль дорог или разлитые лужи огней жилых кварталов.
   Началась самая динамичная часть полёта – посадка, и ребятам пришлось вернуться в салон, в кресла. От неприятного звука удара сопровождающие слегка побледнели.
   – Закрылки выпустил, – успокоил их Максим, прилипший к иллюминатору. – Ниже… ещё ниже…, комментировал он эволюции Ила. Сейчас ещё должно стукнуть. Во!
   Наверняка, шасси. А это – закрылки на всю. Ух ты! В пол- крыла! Не, да ты посмотри! А сейчас мы уже ниже облаков. Да посмотри, посмотри! – тормошил Алёну восхищённый юноша.
   – Ну, пожалуйста, Максим. Ну, как маленький! – простонала девушка.
   – Да ты что? Тебе плохо? Укачало? – спохватился Макс, глядя на побледневшую спутницу.
   – Нет. Просто вспомнилось… Да ладно. Где там твой закрылок?
   – Не, ты уже на землю смотри. Красота какая. И забудь. Всё же хорошо закончилось, а?
   – А две смерти уже не в счёт? У тебя никто не умирал на руках?
   Толчок, и они покатились по полосе. Максим, как примерный пассажир, зааплодировал. Тут его никто не поддержал – видимо, в транспортной авиации к мастерству лётчиков относились иначе. Или по-другому выражали уважение к нему.
   – Но тебе не в чем себя винить, – вернулся к разговору Максим. – И вообще, давай философским размышлениям посвятим какой-нибудь вечер.
   И вновь трап, новые сопровождающие, теперь в гражданке, автомобиль с тонированными стёклами, сумасшедшая езда, железные ворота в высоченной ограде, подъезд, к которому притёрлись почти вплотную, коридор с высокими явно дубовыми дверями, крашенными гадкой зелёной краской стенами. Лестница, переход, ещё один коридор. Лифт. Нате вам, вниз! И что-то типа гостиницы. Или больницы? – решал Максим, рассматривая ковры на полу, холодные, под мрамор стены и новое действующее лицо, сидевшее в одном из трёх кресел, окружающих небольшой круглый стол из тёмного ореха. Он слегка кивнул, и сопровождающие, вновь погрузившись в лифт, исчезли.
   – Добро пожаловать! – улыбнулся хозяин, с трудом поднимаясь. Увидев его комплекцию, Максим оценил этот жест гостеприимства. Килограммов под сто сорок.
   Правда, и высокий. Под два метра. Большое, доброе лицо. Ну, у таких толстяков вроде злых лиц не бывает. Уже совсем седые волосы. Широкая ладонь и тёплое рукопожатие. Очки увеличивают размер маленьких глазок, но прячут их выражение.
   Нет, на знакомого Медведя не похож. Скорее… скорее…
   – Да вы присаживайтесь! – улыбнулся хозяин. Неожиданно мелкая нижняя челюсть оказалась усыпана также мелкими острыми зубками.
   " Кашалот! Да кашалот же!" – улыбнулся найденному сравнению Максим.
   – Как вы поняли по скорости…эээ… доставки, нам крайне не терпелось встретиться с вами, молодые люди, – начал беседу Кашалот.
   – Кому "вам"? – поинтересовалась Алёна.
   – Но как же? – удивился хозяин. – Вы же, по вашим заявлениям, "агенты" самого…
   И выполняли спецзадание. И наш общий шеф, не сомневаясь в ваших словах, озаботившись началом склеротических изменений, решил незамедлительно освежить память. И ждёт с нетерпением. Поэтому, ребятушки, вначале несколько слов, а затем ужин и отдых. А по домам только завтра… Ну, кто начнёт?
   – Вы уж нас простите… Не хотелось там долго сидеть. Домой бы поскорее. Вот и придумали, – попробовал взять жалобный тон Максим.
   – Отлично! Мы так и думали – самозванцы. Конечно, простим. Ещё и посмеёмся над своей наивностью, – улыбался Кашалот. – А что там вообще делали, когда под руку американский флот подвернулся? Купались? И течением занесло?
   – Ну, почти что так…
   – Далековато от средиземноморья. А, Максим? Ты же вроде там пропал? Нехорошо.
   Отец извёлся – и здесь, и на орбите, мы с ног сбились. Какой-то самозванец здесь воду мутил. Ректор один премию получил…
   – Получил – таки? – криво улыбнулся Макс.
   – А что за премия? – заинтересовалась, до этого молча озиравшаяся Алёна.
   – А вы, девушка, не знаете? Да, он скромняга, наш Максим. Кстати, а как вы там же оказались?
   – Я… эээ…
   – Чудненько. Плыли навстречу, спросили, который час, разговорились, познакомились… Так вот, ребята. Пока всё не расскажете, отсюда не выберетесь.
   Не тюрьма, что вы. Скорее, профилакторий. Для выздоравливающих. Ладно, отдыхайте.
   Что здесь и как, вам сейчас покажут. Но знаете… разочаровали вы меня. Особенно Макс. При таком отце…
   – А чем вам мой отец не нравиться? – обиделась Алёна.
   – Всё-всё. До завтра.
   Он вышел, а из дверей напротив появилась улыбающаяся женщина, которая провела подростков в их новое обиталище, показав всё обустройство. Две отдельных комнатки. В каждой кровать, тумбочка, на ней – лампа и какой- то динамик. Шкаф, стол вплотную к стене. Зеркало перед ним. И стул. Трёхрожковая люстра. Стены – в простеньких сереньких обоях. Стул, на нём сейчас – обычные гостиничное бельё – всякие там полотенца, наволочки и так далее. Справа в коридоре душевая, слева – туалет. В общем, что-то, очень смахивающее на блок в общежитии. Даже допотопный линолеум на полу. Только вот окон нет.
   – Питаться будете в отдельном помещении, – всё также улыбалась эта сестра – хозяйка.
   – А если там… попить чего? Что-то ни чайника, ни посуды… – поинтересовался Максим.
   – Вот звонок, – показала та на кнопку. – Что понадобится – звоните. – Спокойной вам ночи.
   Провожая улыбчивую женщину взглядом, Макс обратил вдруг внимание на дверь. И хотя она закрылась с лёгким ненавязчивым щелчком, он успел увидеть и её толщину и металлический блеск между деревянными панелями.
   – Замуровали, – констатировал он. – Что делать будем?
   – Конечно, помоемся, и – спать!
   – Ещё чего! – Максим уже изо всех сил тиснул показанную ему кнопку. На очередную улыбку, показавшуюся в открывшейся двери, юноша заявил, что их начальник то есть, этой очаровательной девушки, сказал "ужин и отдых", а не наоборот. Кроме того, их доставили сюда в одном "этом" – показал он на матросскую форму. И не их вина, что они не успели обзавестись сменой. Как-то не было возможности. Поэтому… ну, как-то нехорошо получается.
   "Очаровательная девушка" обещала доложить о требованиях Макса.
   – Надзирательница. "Доложу о ваших требованиях" – передразнила Алёна. – Встречала таких. Да и покруче встречала.
   Вскоре надзирательница сообщила, что вследствие "неконструктивного" поведения подростков, дополнительных услуг оказано не будет, а ужин отменяется вследствие позднего времени.
   – Пакость какая! Как детками малыми. Ещё бы свет выключили, чтобы попугать.
   – Не, в камерах они свет не выключают.
   – Согласен. Камера. Только с некоторым комфортом. Ничего, скоро закроют в железную. Думаю, нам надо… эээ… подчиниться, помыться и отоспаться. Завтра будет тяжёлый день. Ты как, первая пойдёшь?