Подвойская Леонида. Предтечи Зверя. Книга третья. Тьма

   – Но…
   – Всё. И так много сказал, – заявил конвойный. – Вон, напарник мой вишь, надувается. Ничего, Коль, такой инструктаж ему не повредит.
   Максима ввели в тёмный каменный мешок и быстро захлопнули двери.
   О таком он уже читал – камера с хлоркой. Ладно. Говорит – пол- часа? Значит, минут через сорок сами проверят, как я здесь. Мало времени. Совсем мало. Судя по всему, там, на воле, ночь. Вся эта полоса препятствий, наверняка, освещается. И потом, после всего, по городу – голым… Хлорка пока никак на него не действовала. Но задумываться было некогда.
   " Я же прохожу сквозь стены и сквозь воду проходил. А если…" Приложив небольшое усилие, Максим погрузил одну ногу в бетонный пол, затем другую. Затем ввинтился в землю по пояс. Набрав воздуха для смелости, окунулся в землю, как в воду – с головой. И тотчас заработало другое зрение. В каком-то красном свете, похожим на тот, который освещал их ванную, когда отец по-старинке делал фотографии, Максим увидел слой бетонного пола, затем – бетон фундамента, потом шла земля,почти безжизненная здесь – лишь изредка в своих ходах извивались черви разной величины.
   "Значит, куда-то в ту сторону, – сориентировался Максим. Вскоре, по количеству сплетающихся в паутины корней он понял – здание кончилось. Сейчас эта полоса.
   Здесь подземное царство изобиловало копошащейся живностью. Бахромой свисали разной длины и толщины корешки и корни. Прорывались куда-то по своим делам пара кротов. Вон там обустраивала свою норку какая-то мышь. И черви, черви, черви.
   Засмотревшись, юноша ахнул, вдруг вывалившись наружу. Инстинктивно он отпрянул назад. Вроде, тихо. Осторожно выглянул. Оказалось, что изолятор, словно средневековый замок, стоял на довольно высоком холме. И похож он был на замок, окружённый высокой стеной. Но всё это осталось позади, а впереди – голый пустырь и только метрах в пятистах начинались какие-то здания. "Ещё одна страховка.
   Наверняка – круговой обзор с камерами слежения" – догадался Максим. " Ладно.
   Посмотрим ещё на жизнь кротиную. И почему я раньше не додумался?". Он опустился ещё ниже и продолжил подземное путешествие. Полюбовался на могучие корни деревьев. Пересёк канализационную систему. Снующие по ней крысы чужака не испугались. Но рассекать нечистоты даже в таком, полупризрачном состоянии было неприятно и Максим, завидев новые трубы, опустился ещё ниже. Он с удивлением понял, что подземное царство на многие метры вниз захвачено людьми. Трубы, трубы и трубы. Кабели, провода, и снова трубы. Засыпанные когда-то кирпичи и другой строительный мусор. А вон там… Максим остановился возле здоровенной железной болванки. Бомба. Да ещё какая! Но… по-моему, этот город не бомбили. Не долетали сюда фашисты. Что, свои что – ли? Может, тогдашний "стратег" потерял.
   Какой-нибудь участник бомбёжки Берлина. Нет, отсюда они не летали. Имитационная болванка? Макс напряг своё внутреннее зрение. Какая там "болванка"! Бомба излучала злобную ярость, с нетерпением ожидавшую своего часа. Судя по ржавлению предохранителей, этот час скоро должен был наступить. И Макс начал рассматривать механизм взрывателя. Что там рассказывал отец? Всё это – так. Само по себе – безвредно. Опасен детонатор. Взрыватель. Вот это? Значит… Значит надо… Вот так… Своим полем он осторожно пережёг провода электрического взрывателя, потом растворил пружину механического.
   – Теперь отдыхай, пенсионерка! Но что наверху, интересно?
   Как теперь подняться наверх, Максим пока не представлял, но затем вообразил, что поднимает ноги по ступенькам – всё выше и выше. Получилось. Вскоре он пронизал фундаментный слой и оказался в каком- то подвальном помещении. Прошёл сквозь запертую дверь в цокольный этаж. Это было какое- то служебное здание. Типа НИИ.
   Ну точно – НИИ, со вздохом констатировал он, бродя по пустынным кабинетам. Эх, ему бы в магазин какой. Одеться. Ага, одеться! – вспомнил он незадачливого Невидимку из Уэльсовского романа. Оделся, а потом от охраны чуть отбился. Нет.
   Придётся шерстить здесь. Должна же быть хоть какая- нибудь рабочая роба.
   Он в конце концов нашёл спецодежду – не то дворника, не то уборщицы. Рваные штаны, старую рубаху и резиновые сапоги. Ну, хоть не голый. В кабинете директора прямо в рабочем столе оказались деньги. Идеалист! Верил всему коллективу! От зама до уборщицы.
   "Простите, но мне очень нужны деньги. В ближайшее время верну". – написал Максим в открытом ежедневнике неизвестного ему шефа. Подумав, дополнил: " В пяти метрах от фундамента здания в земле лежит неразорвавшаяся бомба. Безвредная. Сообщите, куда следует".
   Затем юноша, убедившись, что охраны нет, а на сигнализации окна только первых трёх этажей, выбросил замотанную в тюк одежду из окна четвёртого, а сам вышел через стену первого. Можно было, наверное, сигануть вслед за одеждой. Но… чёрт его знает. Хватит пока экспериментов.
   " Интересно, а почему в изоляторе тихо? До сих пор не спохватились?" – удивился Максим, одеваясь в нищенскую одежду и удаляясь от греха подальше.
 

Глава 5

 
   Хватились! Ещё как хватились. Первым – действительно через сорок минут сердобольный вертухай.
   – Разрешите доложить, товарищ майор? – вошёл он в дежурку.
   – Ну, давай, – оторвался дежурный от какого – то чтива.
   – В " газовке" тишина.
   – Ну?
   – Уже сорок пять минут прошло. Как бы…
   – Гордый! Ничего. Помнишь зечару в законе… как его… Свирида? Тоже не пикнул.
   Пока с катушек не свалился. Зато потом шёлковый стал. Только намекнуть… Ладно.
   Минут через пятнадцать открой, посмотри. Доложишь.
   Надзиратель открыл камеру через десять минут. Он ожидал увидеть всё, что угодно.
   Но не это.
   – Ты видишь? – обратился он к напарнику.
   – Ага…
   Старший со всех ног бросился к дежурному.
   – Разрешите… Там… Там…
   – Ну, ну, ну – вставая потянулся майор. – Обморок? Скоропостижная смерть? Ну, докладывай, твою мать!
   – Ис… ис… чезновение.
   – Чего? – оторопел дежурный. Какое ещё ис…чезновение?
   – Нету его.
   – Ччччто? Побег? Ты что же мне… скотина… – бросился он к выходу. Метнулся назад – объявить тревогу. "Бред. Недоразумение. Как?" – остановил он руку возле тревожной кнопки. Схватился за микрофон.
   – Всем постам – повышенное внимание! Офицеры – в дежурную часть!- скомандовал он, после чего загремел сапогами к злополучной камере.
   У открытой двери с автоматом наперевес стоял второй вертухай.
   – Где он? Здесь? – спросил задыхающийся от непривычного бега майор.
   – Никак нет!
   – Так что ты здесь сторожишь, идиот? Убери пушку!
   – По уставу охраняю место происшествия, товарищ майор! – ответил надзиратель, но автомат всё-же убрал.
   – Да как же он отсюда… – растерянно пробормотал дежурный, рассматривая уже освещённую камеру. Тут же…
   Действительно, ни окон, ни дверей. Точнее, одни двери. И вся одежда – на полу.
   Тааак. Страшное подозрение зародилось в мозгах майора.
   – Камеру запереть. Оба – со мной, шагом марш! Сдать смену и сдать оружие! С вами, наверняка, захочет побеседовать начальник.
   Он проконтролировал замену наряда, а затем приказал запереть обоих. Но порознь.
   – Ну, и кто это такой, ваш беглец? – наливаясь яростью, поинтересовался начальник изолятора, выдернутый среди ночи из тёплой постели.
   – Вот – протянул майор протокол задержания.
   – Т-а-а-а-к. Важняк. УВД. Немедленно связаться. Что наблюдение?
   – Ничего. В смысле – никого. Я думаю…
   – Раньше надо было думать, майор! Позорище! Двести лет, понимаешь ты, двести, ещё при царях из этого изолятора никто не срывался. А у тебя, из каменного мешка…
   Но как?
   – Товарищ полковник. Он оставил свою одежду.
   – Зачем? Голый рванул? Менее в глаза бросается, чем арестанстская роба?
   – Его не успели переодеть в наше.
   – Тем более. Подожди… Ты полагаешь?
   – Да, без наряда не обошлось. Они его переодели в форму, и он вышел.
   – А жетон?
   – Но это же детали!
   – Я должен сообщить Министру. Полетим с должностей! А мне до пенсии всего-ничего, понимаешь, майор! Хоть бы знать, кто. Ну, где этот важняк?
   Тот оказался лёгок на помине. Сел напротив начальника изолятора, приготовился слушать.
   – Встать! – рявкнул начальник. – Полковник не позволял тебе сесть.
   Отвыкший от такого тона следователь подскочил и вытянулся.
   – Это что? – ткнул полковник под нос важняку его же протокол. – Почему сразу к нам? Вот "Задержан в 22.30". Направлен и ИВС в "22.35." А? Даже допрашивать лень?
   А предварительная консультация адвоката? А статья! Статья! Додуматься! От балды?
   – Виноват… Я… перепутал… Недосмотрел… – начал оправдываться мент.
   – А ты куда смотрел, товарищ майор! Ну, на чистоту! Что за фрукт?
   – Это… неизвестный. Указание из центра. Расколоть любыми способами и как можно быстрее.
   – Письменное?
   – Нет, конечно. И ещё… эта… журналистка… ну, которая недавно федералов раскрутила. Тоже просила…
   – И вы с моим майором расстарались? Идиоты. Ну, что сказал?
   – Выдавал себя за какого-то Белого. А журналистка сказала – не он.
   – Где взяли?
   – Возле ресторана ошивался.
   – Это, где Медведя банкет?
   – Ну да. Кстати, этот, журналистки напарник говорил, что ему, этому Белому, деньги Вершаловский передавал.
   – И тот, наверняка, на банкете? Если Медведь узнает, что ты с прямо с банкета уволок его гостя… – дальше начальник изолятора не продолжил, позволяя смертельно побледневшему "важняку" додумывать самому.
   – Надо немедленно… И извиниться… – прошептал он серыми губами.
   – Хорошо бы. Но у нас его нет. Понимаешь? Нет!
   – Ннне понимаю.
   – Ну, не дождался он твоих извинений и… ушёл.
   – Если накапает Медведю…
   – Улажу, – решил открывать карты полковник. – Но здесь он не был. Понял? – Начальник схватил и порвал протокол задержания.
   – Где ещё отражено его пребывание здесь?
   – Ну, мы и не собирались его здесь держать… официально, – признался его подчинённый. Разве только Гуренко. И наряд. Один, правда рехнулся, когда эту образину увидел. Палить начал. А эти двое…
   – Погодь, что за образину? Куда палить? Что здесь вообще без меня творится? – подхватился полковник.
   – Виноват! Полагал возможным доложить завтра по окончании дежурства. Не решился беспокоить.
   – Ладно, разберёмся. Так что за образину он видел?
   – Ну, этого. Белого или как его.
   – Он что, такой страшный? – поинтересовался начальник.
   – Ничуть не бывало, – возразил следователь. Я с ним беседовал. Ну, только что в усах и бороде. Правда, в очках при мне был. Может…
   – Ну? – обратился полковник к своему подчинённому.
   – Эээ… Когда первый раз его увидел… там… Да. Вроде, заросший. А потом, когда на стрельбу прибежал, он вроде как… И обожженный. Не знаю. Этот… надзиратель орал: "Крюгер, Крюгер". Может, и ассоциация.
   – Хороши, дежурные. Морды арестованного различить не могут! Ладно. Итак, майор.
   Здесь его не было. Кому там надо – докладывайте что хотите. Но вмешаете моё учреждение – имейте в виду! Ещё и Медведя натравлю. Будем держаться так – полковник показал зажатый кулак, этот ваш Крюгер ничего никому не докажет.
   На том страсти ко всеобщему удовлетворению несколько улеглись, а шероховатости решили нивелировать по мере их появления.
   Разговор полковника с подчинённым майором предстоял предельно жёсткий. И его решили отложить на утро.
   – Выбьешь у этих недоносков, как выпустили, прощу. Нет – пиши рапорт.
   Несчастных вертухаев ждала тяжёлая ночь. А наученный некоторым опытом Максим переночевал на скамейке в залинейном скверике, из тех, которые по извечной традиции являются местом обитания всевозможных бомжей. Утром – на рынок за какой – либо одеждой, а там… Там видно будет. Вообще надо искать эту… с прядкой. К Вершаловскому и Медведю обращаться не хотел. Обиделся. Не вытащили. А ведь наверняка же спохватился Медведь о нём. И эта… Галина видела, как увозили.
   Плевать им на мелкую сошку. Ладно. Обойдёмся. Да и эта… сладкая парочка… Я им… им… а они… " любыми методами" – вспомнил он слова Синички, сказанные при нём же. В общем, Максим был подавлен и разобижен.
   И конечно, он был неправ. Ни в отношении спонсора, ни в отношении Медведя.
   Последний, конечно, хватился этого нового таланта. Но ошибшаяся Галина чистосердечно поведала, что какой-то знакомый увёз музыканта на следующий банкет.
   – Это что? Я ему бы не заплатил? Да я… Я…- не находил слов юбиляр. – Володь, иди сюда. Слыхал, твой протеже что учудил? Ещё к кому-то на банкет укатил. Кто?
   У кого ещё? – заревел Медведь, рвя на себе галстук.
   – Да ладно тебе, Дим, – попробовала успокоить его жена. – Может, молодой человек не так понял. Ты же никогда цену не называешь. Просто недоразумение.
   – Таак. Давай ребят по всем банкетам, юбилеям, свадьбам. Найти и сюда. Только вежливо. Аккуратно. Я сам в этом "недоразумении" разберусь, – скомандовал он возникшему рядом мордовороту.
   Результаты поисков были неутешительны. Но размякший к утру юбиляр уже почти равнодушно махнул своей лапищей.
   – Ладно. Объявится. Не может такой талантище не объявиться. Вот тогда я узнаю, кто со мной такую шутку… – и маленькие глазки злобно сверкнули на казалось бы добродушной сейчас медвежьей морде.
   Безусловно, бывший на юбилее начальник УВД на всякий случай уточнил, не задерживались и не доставлялись ли похожие личности ночью в отделы. А приближённому составу рассказал и некоторые детали. Поэтому облившийся в очередной раз холодным потом следователь возблагодарил Бога, что не оставил никаких следов.
 

Глава 6

 
   В переходе к рынку внимание Макса привлекла цыганка со слепым малышом. Точнее, сам малыш. На лице симпатичной обезьянки застыло такое чувство ужаса и горя, что было ясно – не притворяется. Вспомнив своих пациентов из дома-интерната, Макс понял ещё, что слепота парнишки – не врождённая. Тем ужаснее для ребёнка было осознание потери света. Максим присел возле несчастного заглянул в неподвижные зрачки, положил руки на его виски.
   – Ты что делаешь? Шутки шутишь? Не хочешь помочь – проходи! – попыталась вмешаться цыганка, глядя на уродливого оборванца.
   – Ай, да не мешайте, пожалуйста! – отшил её Максим, сосредотачиваясь. С глубоким вздохом облегчения он убедился, что его внутренний взор не только проявился вновь, но и обострился. Юноша увидел, что движению сигнала от зрачка к мозгу мешают какие – то мелкие точки. Толи микробы, толи вирусы – Макс не был в этом силён, но что какая-то мерзкая живность – это точно.
   – Потерпишь немного, хорошо? – предупредил он слепого.
   – Ты что с ребёнком делать хочешь, а? – вновь встряла молодая цыганка.
   Максим, не отвечая, сконцентрировал на своих ладонях импульс – волну-убийцу для мелкоты, болезненную, но безвредную для ребёнка. И ударил. Но как эта мерзость, погибая ответила! От ответной волны боли Макс, сидевший до того на корточках, повалился на колени, а потом – как-то неловко улёгся на бок. Также от боли пронзительно заверещал ребёнок, кинувшийся к своей заступнице. Та, прижав мальчугана к своим пышным юбкам, начала кричать что-то по-цыгански. И, конечно же, вокруг начали собираться любопытные. Но набрав воздуха для обличительной речи, молодая женщина, взглянув на всё ёщё визгливо жалующего ребёнка, замерла, потом медленно выдохнула. Резко замахнулась на мальчишку и тот испуганно отшатнулся. Теперь она присела и обняв мальчика за плечи, начала взволнованно что-то спрашивать, а тот, неуверенно улыбаясь, отвечал, озираясь по сторонам.
   – Ну, что за базар? – прервал их разговор угрюмый здоровяк в берете, нахлобученном на маленькую голову.
   – Нет-нет, ничего, красавец ты наш, – быстро подхватилась цыганка.
   – Как "ничего"? Вон народу сколько собрала. Ну?
   – Ребёнку было плохо стало. Теперь уже нормально.
   – Если нормально, то убирайся отсюда.
   – Да-да, конечно, ухожу, золотой.
   – А с тобой что? Нажрался?- хмуро кивнул страж на медленно, вдоль стены поднимающегося Максима.
   – Я трезв. Просто… стало… плохо…
   – Сердце? Может, "Скорую"? – помягчел берет, видя, что изуродованный ожогом человек действительно трезв.
   – Нет-нет. Спасибо. Я пойду, вон там на скамейке посижу и пройдёт. Уже почти прошло.
   – Я вам помогу. А вы давайте, расходитесь, граждане. Уже всё.
   Проведя Максима до скамейки в унылом скверике, страж порядка ещё раз уточнил, не нужна ли медицинская помощь, после чего удалился по своим служебным делам, предупредив, однако, что на его участке и "своих таких" хватает. Макс же, приходя в себя, удручённо качал головой. "Да что же это такое? Или боль становится острее, или просто переносимость стала хуже? Надо же! Чуть в обморок не свалился. И это от какой-то гадости. А если бы вновь пришлось взяться за раковую паутину? может, это намёк, что хватит? Что о себе и только о себе думать пора. Как – то это уродство исцелять? Но как, как?" Мысли витали в каких-то дебрях памяти, выхватывая ненужные сейчас образы одноклассников, учителей и, конечно, учительниц, а затем – отца.
   – Но я не могу сейчас в таком виде, па. Не поверишь, а поверишь, не поможешь…, – стал он вновь оправдываться перед Белым – старшим.
   Начало темнеть, когда на дороге рядом со сквером остановилась довольно приличная "Вольво". Погружённый в свои мысли Максим обратил на это внимание только потому, что вышедшие из автомашины цыгане подошли именно к нему.
   – Поехали, пожалуйста, – попросил один из них, блеснув золотыми зубами.
   – Это куда и зачем? – возвращаясь в реальность поинтересовался Макс.
   – Поехали с нами, золотой мой, – поддержала просьбу уже знакомая Максиму цыганка.
   – В гости поехали. Сам барон приглашает. Благодарить будем.
   – Да ладно вам.
   – Нет, нам неладно, если без благодарности. На колени станем, руки целовать будем, а не согласишься так – силой в гости повезём! – продолжала убеждать молодая женщина.
   " А ведь могут попробовать и силой. Не стоит связываться", – решил Максим, поднимаясь.
   – Вот и лады, вот и спасибо! А мы тебя сейчас мигом, – приговаривала цыганка, когда они устраивались в машине. Макса посадили на заднее сидение, рядом устроились цыган с золотыми зубами и Максимова знакомка. Та, устраиваясь, конечно же, совершенно случайно, прикоснулась к нему несколько раз своим упругим телом, и юноше осталось только вздыхать по своим утратам.
   Ехали довольно долго – на окраину. Точнее, в примыкающий к городу посёлок.
   Этакая Рублёвка местного значения. Дом цыганского барона отличался от других колоннадой с кариатидами и балконом с двумя львиными мордами по краям. Нескромно, но красиво. С точки зрения хозяина, конечно. Барон – худощавый, крючконосый, сравнительно пожилой (около пятидесяти лет), с явной сединой во вьющихся волосах встретил Макса в оранжерее с цветами, пальмами и попугаями. Юноше он не понравился сразу. Может потому, что встретил его в халате. Пышном, наверняка очень дорогом, но халате. А ведь Макс в гости не напрашивался. И на пронзительный взгляд чёрных глаз барона он ответил своим взглядом таких же теперь чёрных глаз. И ещё кое-чего добавил, так что барон невольно зажмурился.
   – Садись, – указал цыган на шикарное кожаное кресло и сам сел напротив.
   – Это ты эээ вылечил нашего рома от слепоты? Зачем?
   – А что, не надо было?
   – Нет, я о другом – для тебя зачем?
   – Просто стало жаль. Попал пацан в беду. Вот и попробовал. Получилось.
   – Просто… А… других… сможешь?
   – Ну… – замялся Макс. Он вспомнил, какой болью отозвалось последнее целительство. Да и не нравился ему барон. Хотя, не его же.
   – И не за "просто". Отблагодарим. Хорошо отблагодарим. Слово барона, – заторопился с убеждениями хозяин.
   – Кого и сколько? – поинтересовался таки Макс.
   – Мои дочь и сын. А сколько – как скажешь. Мне за них ничего не жаль.
   – Я имел в виду, сколько у вас таких… слепых, – уточнил вопрос Максим покраснев от мысли барона о том, что он спросил цену.
   – Всего у нас таких семеро. Нет, уже шестеро. Но те четверо… так. Потом.
   Вначале – мои дети.
   – Да, дети, конечно…, – согласился Макс с тем, что детям надо уделять особое внимание.
   – Ну вот и договорились. Ты когда сможешь начать?
   – Что не сегодня, это точно.
   – Тогда завтра. Никуда тебя не отпущу. Ты мой гость. Отдохнёшь как следует, а с утра – за лечение. Договорились? – взял быка за рога барон.
   – Договорились – сдался Максим. В конце концов люди ведь. Да и не сам барон. А тот уже давал распоряжения тому самому, золотозубому на своём языке.
   – Для почётных гостей у меня отдельный дом. Тебе будет отдых со всем, чего пожелаешь.
   – Спасибо, – улыбнулся Макс, вспомнив ненавязчивую роскошь дома для почётных гостей у шейха. Неужели всё повторяется, только на местном уровне?
   Но поначалу его пригласили в баню и он впервые выпарил своё новое тело с заскорузлой от ожогов кожей. Старый цыган, видимо, специализировался на банном деле, поэтому отходил Макса веничком смачно, со знанием дела. А потом две молоденькие цыганочки делали массаж. Вначале робко, боясь прикасаться к такой коже. Но затем ничего, приноровились. А затем он одел новую одежду. Правда верхняя оказалась традиционной цыганской – шаровары и красная рубаха с короткими сапогами. И конечно же затем его ждал накрытый стол. И песни двух цыганок с гитаристом.
   – А давай я тебе погадаю, золотой – вынырнула откуда- то старая цыганка.
   – На, – ухмыльнулся Максим, протягивая ей свою – чужую руку.
   – Спасибо за сына, – тихонько сказала гадалка, рассматривая сплошной ожёг на ладони.
   – Как? Я думал…
   – То была его сестра. Моя старшая. А младшенькая – вон, поёт. Да… много я могу тебе нагадать, только здесь не скажу. Выходи ночью, встретимся, – совсем уж шёпотом предложила цыганка.
   – Я вообще-то в эти гадания… – пожал плечами Макс. Перспектива тянуться после бани в холодную осеннюю ночь за весьма сомнительными приключениями его не радовала.
   – Другое расскажу. Не по руке. Выходи. Надо. Тебе и мне надо.
   – Ну, хорошо. Во сколько?
   – Свет в доме барона погаснет – после этого, когда хочешь. Хоть всю ночь ждать будем…
   С быстротой фокусника она разложила на столе невесть откуда появившиеся карты.
   – Вот, смотри, ждёт тебя дальняя дорога. А вот любовь к тебе красавицы, а вот – ещё одной. И ещё? – как бы удивилась она.
   – Да какая там любовь, – усмехнулся Макс. Если только в прошлом. Куда теперь с такой-то рожей?
   – Да ты совсем юноша! Женщина не лицо любит, женщина душу любит. Сердце. А на сердце у тебя… Нет у тебя зазнобы. Одна тоска. Но будет, любовь. И удача. И…
   Но ты выходи, – вновь шёпотом повторила цыганка. – Может, твоей беде помогу. А ты – нашей.
   Тут принесли горячее – здоровенные, прожаренные на скаре куски мяса. К удивлению Макса, они оказались сочными, восхитительно ароматными и не сырыми внутри.
   – Как вы такую вкуснятину делаете? – обратился Макс к прислуживающей за столом девушке.
   – У нашего повара свои секреты есть, – улыбнулась она. – Он как- то по – особенному мясо замачивает.
   – А можно его позвать и сказать спасибо. Всё очень вкусно.
   – Ему сюда выходить нельзя.
   – Тогда… Тогда передайте ему моё спасибо и… и вот это – взял он со стола непочатую бутылку коньяка. – Я всё равно не выпью.
   – Но так нельзя… Потом скажут – украли со стола.
   – Хорошо. Тогда давайте так – Макс открыл бутылку и налил внушительный фужер коньяку. – Отнесите вашему повару. А я подожду. Как будто я выпил. Или угостил.
   И вы – что там сидите? Идёмте сюда! – позвал Максим ублажающих его слух артистов.
   Видимо, это не было запрещено и певцы подсели к столу.
   – Давайте, кушайте. Выпейте. Куда это всё одному? А гитару вашу можно? – попросил он цыганский инструмент. Это была семиструнка. Максим пробовал учиться играть на такой. Вот именно – "пробовал учиться". Но на рояле он вообще и не пробовал. А ведь получалось. Он закрыл глаза, придавил струны. Новыми пальцами это было проще – подушечки были не столь чувствительны. И гитара зазвучала.
   Запела. Застонала. Заплакала.
   Когда Максим закончил и, смущенно улыбаясь, протянул гитару владельцу, он вдруг поймал взгляд девушки, которую гадалка называла "младшенькой". Когда он видел такой взгляд раньше? Наверное только тогда, у Татьяны, когда она предлагала себя со своей компанией в ученики? Нет… похоже, но не то. Лариски, когда он пел ей в ресторане? Похоже. Только глаза чёрные. В мать. Но взгляд, взгляд! Разве можно так смотреть на урода? Ещё подумает чего, – спохватился Макс, скрипнув от досады зубами.
   – Ты где так научился? – прервал паузу цыган – гитарист.
   – Вообще-то, самоучка.
   – Тогда гений. За тебя! – налил себе и девушкам водки цыган. – А ты что же? – потянулся он к пустой рюмке.
   – Да не надо мне. Нельзя. Вредно, – отпирался Максим.
   – Нет, ты просто должен с нами выпить. Когда-нибудь буду показывать на твои афиши или на тебя в ящике и хвалиться, что пил с таким великим музыкантом!
   – Да ладно вам…!
   – Выпей с нами, ну пожалуйста, ну рюмочку, – попросила и "младшенькая", забирая бутылку у гитариста. И что у неё за голос! Нет, он, конечно оценил и раньше, когда они пели. Вторая подпевала и рядом не стояла. Но когда она попросила…
   Ах, как сладко сжалось сердце. Конечно, колдунья. Ну и чёрт его бери! – решился Максим, хватанув рюмку.