Бил­ли Прит­ти при­сви­ст­нул и под­нял бро­ви. Бе­лые во­ло­сы муж­чи­ны при­ли­п­ли к го­ло­ве. Ка­п­ли сви­са­ли с кра­ев ша­пок Бил­ли и Ку­ой­ла, как ба­хро­ма из лун­но­го кам­ня. Ку­ойл пы­тал­ся пи­сать в блок­но­те, со­гнув­шись над ним, что­бы за­щи­тить его от до­ж­дя. Без­ре­зуль­тат­но.
   — Об­шив­ка из от­бор­но­го элит­но­го ду­ба, два и три ше­ст­на­дца­тых дюй­ма тол­щи­ной, с двой­ным сло­ем вни­зу. За­чем? За­тем, что там, где она бы­ла по­строе­на, во­ды бы­ли мел­ки­ми, дно пес­ча­ным, с от­ме­ля­ми, пе­ре­но­си­мы­ми те­че­ния­ми с мес­та на ме­сто. Не­ве­ро­ят­но. Это за­лив Зей­дер-Зи, от­вра­ти­тель­ные, не­на­деж­ные во­ды. На мель са­дишь­ся по­сто­ян­но. Па­лу­ба здесь то­же тон­кая. Ве­ри­те или нет, но вы стои­те на ти­ко­вых па­не­лях тол­щи­ной в дюйм и три чет­вер­ти, при­ве­зен­ных из Бир­мы еще до Вто­рой ми­ро­вой! Се­го­дня вы не ку­пи­те та­кое де­ре­во, как на этом суд­не, ни за ка­кие день­ги. Его про­сто боль­ше нет. — Он про­дол­жал свой рас­сказ. Ку­ойл за­ме­тил, как Бил­ли спря­тал ру­ки в кар­ма­ны.
   — Ты, урод не­сча­ст­ный, с кем это ты раз­го­ва­ри­ва­ешь? — раз­дал­ся рез­кий вы­со­кий го­лос. Про­мок­ший до нит­ки муж­чи­на про­дол­жал го­во­рить, буд­то ни­че­го не слы­шал.
   — Так, на лод­ке на­хо­дит­ся эки­паж из че­ты­рех че­ло­век. У нее ост­рый ран­го­ут, три ты­ся­чи две­сти мет­ров квад­рат­ных по­верх­ность па­ру­са. Что­бы упра­вить­ся с ним, нуж­ны три очень силь­ных муж­чи­ны, и они по­сто­ян­но то по­лу­ча­ют пе­ре­ло­мы, то стра­да­ют гры­жей. Они все вре­мя сбе­га­ют с ко­раб­ля. Он ве­сит око­ло по­лу­тон­ны. Я имею в ви­ду па­рус. И суд­но ти­хо­ход­ное. По­то­му что тя­же­лое. Но очень, очень ус­той­чи­вое. — Без вся­кой пау­зы он вдруг за­кри­чал: — Я раз­го­ва­ри­ваю с ме­ст­ной прес­сой о на­шей ях­те! — Нос у не­го по­крыл­ся по­пе­реч­ны­ми склад­ка­ми, как у ры­ча­щей со­ба­ки.
   — Рас­ска­жи им, что слу­чи­лось во вре­мя ура­га­на «Боб»! — эти сло­ва про­ли­лись на них как дождь.
   Ку­ойл от­ло­жил в сто­ро­ну свой на­сквозь про­мок­ший блок­нот и сто­ял, при­крыв ру­кой под­бо­ро­док. Сквозь мок­рый шелк ру­баш­ки муж­чи­ны с бе­лы­ми во­ло­са­ми се­ры­ми пуч­ка­ми про­сту­па­ла рас­ти­тель­ность на его гру­ди. Ка­за­лось, что он не за­ме­чал до­ж­дя. Ку­ойл за­ме­тил крас­ные руб­цы на его ру­ках. В коль­це он но­сил ру­бин раз­ме­ром с не­боль­шой по­ми­дор. От не­го пах­ло ли­ке­ром.
   — Здесь вез­де по­тря­саю­щая резь­ба, по все­му суд­ну. Са­мые луч­шие рез­чи­ки ра­бо­та­ли на ко­раб­ле в те­че­ние де­вя­ти лет. Сре­ди узо­ров все из­вест­ные че­ло­ве­че­ст­ву жи­вот­ные: зеб­ры, ло­си, ди­но­зав­ры, зуб­ры, игуа­ны, вол­ки. Мы при­гла­ша­ли сю­да из­вест­ных все­му ми­ру био­ло­гов, что­бы оп­ре­де­лить изо­бра­жен­ные здесь ви­ды. И пти­цы! Про­сто уди­ви­тель­но! Ях­та бы­ла по­строе­на для Гит­ле­ра, но об этом, я по­ла­гаю, вы знае­те. Но сам он ни ра­зу на ней не поя­вил­ся. Он все вре­мя от­кла­ды­вал свой при­езд. У не­го бы­ла уди­ви­тель­ная не­при­язнь к су­дам. — Сло­ва вы­ле­та­ли вме­сте с брыз­га­ми. Ка­п­ли от­ска­ки­ва­ли от па­лу­бы.
   — Рас­ска­жи им, что слу­чи­лось во вре­мя ура­га­на «Боб».
   — Мне ка­жет­ся, что моя до­ро­гаяже­на пы­та­ет­ся при­влечь на­ше вни­ма­ние, — ска­зал мок­рый че­ло­век. — Зай­ди­те в каю­ту и взгля­ни­те на ин­терь­ер. Вам он по­нра­вит­ся. Он так же при­чуд­лив, как на­руж­ная резь­ба. Тамони дей­ст­ви­тель­но да­ли во­лю фан­та­зии.
   Он рас­крыл дверь и втя­нул в се­бя жи­вот, что­бы они мог­ли прой­ти. Ку­ойл спо­ткнул­ся о пу­ши­стый ко­вер. В кир­пич­ном ка­ми­не го­рел огонь. В каю­те об­шив­ка из ат­лас­но­го де­ре­ва бы­ла ин­кру­сти­ро­ва­на ор­хи­дея­ми из пер­ла­мут­ра, опа­лов и яш­мы. Ку­ойл не мог на­смот­реть­ся на эту кра­со­ту. Мед­ная люс­т­ра бы­ла по­кры­та па­ти­ной. Все здесь вы­гля­де­ло ис­клю­чи­тель­ным и не­по­вто­ри­мым. В кра­со­те этой ком­на­ты бы­ло что-то от­тал­ки­ваю­щее, но он ни­как не мог оп­ре­де­лить, что имен­но. Мо­жет быть, ска­зы­ва­лось тле­твор­ное влия­ние мор­ской сы­ро­сти и со­ли? На ди­ва­не си­де­ла жен­щи­на в гряз­ном бан­ном ха­ла­те и с во­ло­са­ми цве­та пе­ны на сточ­ных во­дах. Ее ру­ки бы­ли все уве­ша­ны коль­ца­ми и брас­ле­та­ми. Она вы­тя­ну­ла но­ги. Ста­ли вид­ны крас­ные отек­шие ло­дыж­ки. Она дер­жа­ла бо­кал с гра­ви­ров­кой «М. Сел­лос» и всхли­пы­ва­ла, до­бав­ляя ат­мо­сфе­ре дра­ма­ти­че­ский от­те­нок. Ку­ойл за­ме­тил на сто­ле че­хол от ла­зер­ных дис­ков. «Зав­трак на ат­лас­ных про­сты­нях». Жен­щи­на по­ста­ви­ла свой бо­кал. Влаж­ные жел­тые гу­бы.
   — Бай­о­нет, рас­ска­жи им, что слу­чи­лось во вре­мя ура­га­на «Боб», — при­ка­за­ла она муж­чи­не, не гля­дя на Ку­ой­ла и Бил­ла.
   — Ши­ри­на ях­ты пять­сот пят­на­дцать сан­ти­мет­ров, — ска­зал бе­ло­во­ло­сый, бе­ря с пол­ки бо­кал с ини­циа­лом «Джей». Ку­би­ки льда в нем поч­ти рас­тая­ли, но он все рав­но стал из не­го пить.
   — Ях­ты бы­ва­ют раз­ных ти­пов, — ска­за­ла жен­щи­на. — И вздор то­же. Ес­ли ты не рас­ска­жешь им, что бы­ло во вре­мя ура­га­на «Боб», я рас­ска­жу са­ма.
   Муж­чи­на до­пил из бо­ка­ла. С его шта­нин ка­па­ло. Бил­ли ре­шил раз­го­во­рить жен­щи­ну, что­бы из­бе­жать кро­во­про­ли­тия.
   — Ну же, до­ро­гая, рас­ска­жи­те нам, что же про­изош­ло во вре­мя ура­га­на. Нам это очень ин­те­рес­но.
   Рот жен­щи­ны от­крыл­ся, но не по­слы­ша­лось ни зву­ка. Она впи­лась взгля­дом в муж­чи­ну, он вздох­нул и с не­охо­той за­го­во­рил.
   — Хо­ро­шо. Лад­но. Со­хра­ним те­п­ло гре­ба­ных се­мей­ных от­но­ше­ний. Мы при­швар­то­ва­лись в пор­ту Бе­ло­го Во­ро­на, к се­ве­ру от пор­та Бар. Это в шта­те Мэн, США. Вы­ше по по­бе­ре­жью от Порт­лен­да. Во­об­ще-то, су­ще­ст­ву­ет два Порт­лен­да, но вто­рой на­хо­дит­ся на За­пад­ном по­бе­ре­жье. В шта­те Оре­гон, под Бри­тан­ской Ко­лум­би­ей. Так вот, у «Креп­кой Крош­ки» в раз­гар штор­ма, по­хо­же, от­вя­за­лись швар­то­вы. Оке­ан со­шел с ума. Вы же ви­де­ли, как по­строе­на «Креп­кая Крош­ка». Очень мас­сив­ная, очень тя­же­лая. Со­вер­шен­ное ору­дие каз­ни. Так вот. Она раз­да­ви­ла сем­на­дцатьбор­тов на спич­ки. Сем­на­дцать!
   Жен­щи­на от­ки­ну­ла го­ло­ву на­зад и из­да­ла кар­каю­щий звук.
   — Но на этом де­ло не за­кон­чи­лось. Вы ви­де­ли, ка­кое у нее плос­кое дни­ще. Она сде­ла­на так, что­бы вы­хо­дить на зем­лю. Ко­гда она за­кон­чи­ла с ис­треб­ле­ни­ем су­до­ход­ной эли­ты Бе­ло­го Во­ро­на, вол­ны ста­ли гнать ее на бе­рег. Она и об­ру­ши­лась на не­го, как ог­ром­ный та­ран. Бах!
   — Бах! — ска­за­ла жен­щи­на. У нее рас­пах­нул­ся ха­лат, и Ку­ойл за­ме­тил си­ня­ки у нее над ко­ле­ня­ми.
   — Она вы­шла на бе­рег и про­шлась по до­мам на пля­же. И это бы­ли не ва­ши до­миш­ки мяс­ни­ков да пе­ка­рей, а од­ни из са­мых кра­си­вых строе­ний на по­бе­ре­жье, спро­ек­ти­ро­ван­ных из­вест­ны­ми все­му ми­ру ар­хи­тек­то­ра­ми.
   — Пра­виль­но! Пра­виль­но! — Она под­бад­ри­ва­ла его, как со­ба­ку, го­то­вя­щую­ся к прыж­ку че­рез го­ря­щий об­руч.
   — Снес­ла две­на­дцать до­мов, при­ча­лы и до­ки. Пре­вра­ти­ла их в тру­ху. Она вы­ско­чи­ла на бе­рег. Бах!
   — Бах!
   — И спус­ти­лась об­рат­но. Из­мель­чи­ла об­лом­ки. Уил­ки Фриц-Чендж то­гда пы­тал­ся ус­нуть в гос­те­вой ком­на­те од­но­го из этих до­мов. Он был по­слом в ка­кой-то ма­лень­кой ев­ро­пей­ской стра­не и те­перь вос­ста­нав­ли­вал­ся по­сле нерв­но­го сры­ва в пляж­ном до­ме Дже­ка и Даф­ны Джер­шом. Так вот, он ед­ва ус­пел уне­сти но­ги. Поз­же он рас­ска­зы­вал, что ему по­ка­за­лось, что по не­му ве­дет­ся при­цель­ный ар­тил­ле­рий­ский огонь. А са­мое уди­ви­тель­ное, что са­ма лод­ка не по­лу­чи­ла ре­ши­тель­но ни­ка­ких по­вре­ж­де­ний. Не­боль­шая тре­щи­на в кор­пу­се. Ни вы­бои­ны, ни ца­ра­пи­ны.
   Жен­щи­на с пол­ным ртом за­кры­ла гла­за и за­ки­ва­ла го­ло­вой. Те­перь ей ста­ло скуч­но. Она ус­та­ла от этих лю­дей.
   Ку­ойл пред­ста­вил се­бе, как тя­же­лое суд­но не­слось на дру­гие ко­раб­ли, кру­ши­ло до­ма и до­ки. Он от­каш­лял­ся.
   — А что при­ве­ло вас в Якор­ную Ла­пу? От­пу­ск­ной во­яж?
   Бе­ло­во­ло­сый с го­тов­но­стью ото­звал­ся.
   — От­пуск? Здесь? На са­мом за­бро­шен­ном и от­вра­ти­тель­ном по­бе­ре­жье ми­ра? Да я бы сю­да ни но­гой. Я бы луч­ше по­плыл в Ти­ер­ру дель Фу­эго на ша­лан­де для пе­ре­воз­ки му­со­ра. Нет, у нас идет ре­кон­ст­рук­ция ин­терь­е­ра. Да, до­ро­гая? — Сар­казм в его го­ло­се ре­зал ост­рее но­жа. — Силь­вер, моя до­ро­гая же­нуш­ка, на­стаи­ва­ет на ус­лу­гах од­но­го кон­крет­но­го мас­те­ра по обив­ке яхт. Из ты­сяч из­вест­ных. Ко­гда-то этот мас­тер жил на Лонг-Ай­лен­де, в ка­ких-ни­будь де­ся­ти ки­ло­мет­рах от на­ше­го лет­не­го до­ма. Те­перь мы долж­ны бы­ли при­быть за ним сю­да, на этот бо­гом за­бы­тый ка­мен­ный бе­рег. Сю­да с Ба­гам, для то­го что­бы пе­ре­тя­нуть обе­ден­ный са­лон. Как здесь во­об­ще мож­но жить? Бо­же мой, да мы бы­ли да­же вы­ну­ж­де­ны вез­ти с со­бой ко­жу.
   Су­дя по то­му, как он про­из­нес ме­тал­ли­че­ское имя жен­щи­ны, Ку­ойл ре­шил, что оно про­изош­ло от бо­лее тя­же­ло­го «Али­сы» или «Бер­нис».
   — Мас­тер по ин­терь­е­рам яхт? Я не знал, что та­кие су­ще­ст­ву­ют.
   — Ра­зу­ме­ет­ся. Вы толь­ко по­ду­май­те. На ях­тах пол­но вся­ких уди­ви­тель­ных, стран­ных угол­ков. Аб­со­лют­но не­обыч­ные и стран­ные ска­мей­ки и тре­уголь­ные сто­лы. Ты­ся­чи и ты­ся­чи дол­ла­ров уй­дут на то, что­бы пе­ре­де­лать ин­терь­ер обе­ден­но­го са­ло­на на та­кой ях­те, как эта. Все де­ла­ет­ся в со­от­вет­ст­вии с же­ла­ния­ми кли­ен­та. И, ра­зу­ме­ет­ся, ка­ж­дое суд­но ин­ди­ви­ду­аль­но. У не­ко­то­рых из­бран­ных ко­жа­ные сте­ны и по­то­лок. Я ви­дел да­же ко­жа­ные по­лы. Пом­нишь, Силь­вер? Ях­та «Иде­аль­ный Би­ск­вит», да? На­поль­ная плит­ка из кор­дов­ской цвет­ной дуб­ле­ной ко­жи. Про­сто не­ве­ро­ят­но. Ко­неч­но, на нее мож­но не бо­ять­ся па­дать.
   — А как его имя? — спро­сил Ку­ойл. — На­шим чи­та­те­лям бу­дет ин­те­рес­но уз­нать, что сре­ди них есть из­вест­ный мас­тер по ин­терь­е­рам яхт.
   — О, это жен­щи­на, — ска­за­ла Силь­вер. — Ее зо­вут Аг­нис. Аг­нис Хамм. «Ин­терь­е­ры яхт и пе­ре­тяж­ка ме­бе­ли на за­каз». Скуч­ная жен­щи­на, но на­стоя­щая бо­ги­ня с иг­лой. — Она за­смея­лась.
   Бил­ли Прит­ти за­ше­ве­лил­ся.
   — Ну, спа­си­бо вам, Бай­о­нет и Силь­вер…
   — Мел­вилл. Как у Гер­ма­на Мел­вил­ла.
   Муж­чи­на на­лил се­бе еще. Он дро­жал. Воз­мож­но, от то­го, что на­сквозь вы­мок. Они по­жа­ли ему ру­ку, Бил­ли Прит­ти за­дер­жал в ру­ке хо­лод­ные паль­цы жен­щи­ны. Они вы­шли из жар­кой каю­ты в дождь. Мок­рый че­мо­дан был бес­по­во­рот­но за­губ­лен.
   Они слы­ша­ли, как в каю­те гром­ко за­зву­ча­ли го­ло­са. «Да­вай, — го­во­ри­ла жен­щи­на, — ка­тись от­сю­да, про­ва­ли­вай на все че­ты­ре сто­ро­ны, мерз­кий уб­лю­док. Стань сно­ва ги­дом. Да­вай. Иди. Да­вай».

14 Уэйви

   В Вай­о­мин­ге де­во­чек на­зы­ва­ют Скайи 3на Нью­фа­унд­лен­де — Уэй­ви 4.

   Суб­бот­ний пол­день. Ку­ойл был весь по­крыт би­рю­зо­вы­ми брыз­га­ми. Он по­кра­сил ком­на­ту де­во­чек и те­перь си­дел за сто­лом за чаш­кой чаю, пе­ред та­рел­кой пон­чи­ков с ва­рень­ем.
   — Ну что, те­туш­ка, — ска­зал он. — Ока­зы­ва­ет­ся, ты за­ни­ма­ешь­ся ин­терь­е­ра­ми яхт.
   — Ты ви­дел мою вы­вес­ку? — Те­туш­ка шку­ри­ла пись­мен­ный стол. Тер­ла де­ре­во ши­пя­щей бу­ма­гой. Плоть на ее пред­пле­чье рас­ка­чи­ва­лась в такт ее дви­же­ни­ям.
   Сан­шайн и Бан­ни под сто­лом иг­ра­ли с ма­шин­ка­ми и кар­тон­ной до­ро­гой, ко­то­рая рас­кла­ды­ва­лась в кру­тые зиг­за­ги. Бан­ни по­ло­жи­ла на до­ро­гу ку­бик.
   — Это лось, — ска­за­ла она. — А вот едет па­па. Р-р-р. Би-би-би! Лось не об­ра­ща­ет вни­ма­ния. — И она сби­ла ку­сок де­ре­ва сво­ей ма­шин­кой.
   — Я то­же хо­чу! — ска­за­ла Сан­шайн, про­тя­ги­вая ру­ку к ку­би­ку и ма­ши­не.
   — Най­ди се­бе дру­гой. Это мое.
   По­слы­ша­лась воз­ня, звук уда­ра го­ло­вой о нож­ку сто­ла и го­ре­ст­ный вой Сан­шайн.
   — Плак­са! — Бан­ни вы­бра­лась из-под сто­ла и бро­си­ла ку­би­ком и ма­ши­ной в Сан­шайн.
   — Ти­хо! — ска­за­ла те­туш­ка.
   — Ус­по­кой­ся, Бан­ни. — Ку­ойл взял Сан­шайн на ру­ки, ос­мот­рел крас­ную от­ме­ти­ну на ее лбу, по­це­ло­вал ее и стал ка­чать. Из дру­го­го кон­ца ком­на­ты Бан­ни жгла всех тро­их прон­зи­тель­ным взгля­дом. Улыб­ка Ку­ой­ла сви­де­тель­ст­во­ва­ла о том, что его не впе­чат­ля­ли ее взгля­ды. Его бес­по­кои­ли их кри­ки и стыч­ки. Ко­гда же они ста­нут до­б­рее?
   — Мас­тер­ская сей­час в раз­гро­ме, но у нас уже вы­став­ле­ны швей­ные ма­ши­ны. Труд­нее все­го най­ти опыт­ных по­мощ­ни­ков, но я обу­чаю двух жен­щин. Мис­сис Мэ­вис Бэнгз и До­ун Бад­жел. Мэ­вис уже по­жи­лая жен­щи­на, вдо­ва, а До­ун все­го два­дцать шесть лет. Учи­лась в уни­вер­си­те­те, по­лу­ча­ла сти­пен­дию, и так да­лее. Но здесь ей со­вер­шен­но не­где ра­бо­тать. Она ра­бо­та­ла на за­во­де по пе­ре­ра­бот­ке ры­бы, ко­гда там бы­ла ра­бо­та, а по­том с тру­дом сво­ди­ла кон­цы с кон­ца­ми на по­со­бие по без­ра­бо­ти­це.
   — Нет, я мас­тер­ской не ви­дел. Я брал ин­тер­вью у двух тво­их кли­ен­тов. Пи­шу об их ях­те. Мел­вил­лы. Это ста­ло для ме­ня сюр­при­зом. Я по­ня­тия не имел, что ты за­ни­ма­ешь­ся ях­та­ми.
   — Ну да. Я жда­ла, по­ка при­бу­дет мое обо­ру­до­ва­ние. От­кры­ла мас­тер­скую око­ло де­ся­ти дней на­зад. Я на­ча­ла за­ни­мать­ся ях­та­ми по­сле смер­ти мо­ей под­ру­ги. В 1979-м. В те дни та­кое пе­чаль­ное со­бы­тие на­зы­ва­ли ут­ра­той «вто­рой по­ло­ви­ны». Ее зва­ли Уор­рен. Это в ее честь я на­зва­ла со­ба­ку. Она ра­бо­та­ла в поч­то­вой служ­бе. Не со­ба­ка, а Уор­рен. — Она за­смея­лась. Ее ли­цо во вре­мя раз­го­во­ра не­уло­ви­мо ме­ня­лось. Она не ста­ла го­во­рить Ку­ой­лу, что Уор­рен на са­мом де­ле зва­ли Ай­рин Уор­рен. И что она бы­ла са­мой за­ме­ча­тель­ной жен­щи­ной в ми­ре. Раз­ве он смо­жет ее по­нять? Нет, не смо­жет.
   — Кля­нусь, до се­го­дняш­не­го дня я и не знал о су­ще­ст­во­ва­нии та­ких ве­щей. Я бы мень­ше уди­вил­ся, уз­нав, что ты фи­зик-ядер­щик. — Он вдруг по­нял, что прак­ти­че­ски ни­че­го не зна­ет о жиз­ни сво­ей те­туш­ки. И не ис­пы­ты­ва­ет от это­го не­удобств.
   — Зна­ешь, для ре­пор­те­ра те­бя слиш­ком лег­ко уди­вить. На са­мом де­ле все про­сто и ло­гич­но. Я вы­рос­ла воз­ле мо­ря и ло­док и ко­раб­лей ви­де­ла боль­ше, чем ма­шин. Хо­тя, прав­да, в то вре­мя не бы­ло яхт. Мо­им пер­вым ме­стом ра­бо­ты ста­ла фаб­ри­ка по по­ши­ву верх­ней оде­ж­ды. Де­сять лет, по­ка мы с Уор­рен бы­ли вме­сте, мы жи­ли в пла­ву­чем до­ме, швар­ту­ясь у раз­ных при­ча­лов по по­бе­ре­жью Лонг-Ай­лен­да. Луч­ше все­го бы­ло у Лон­либ­ру­ка, там мы стоя­ли доль­ше все­го. Ес­ли нам на­дое­да­ли од­ни и те же су­да, то по вос­кре­сень­ям мы пла­ва­ли в дру­гие пор­ты, что­бы по­ужи­нать и по­смот­реть на их ко­раб­ли. Это бы­ло на­шим хоб­би, что-то вро­де на­блю­де­ния за пти­ца­ми. Уор­рен го­во­ри­ла: «Да­вай ку­да-ни­будь съез­дим и по­смот­рим на ко­раб­ли?» Мы меч­та­ли о том, что ко­гда-ни­будь у нас бу­дет свой кеч 5, и мы смо­жем боль­ше пу­те­ше­ст­во­вать, но это так и не сбы­лось. Я все­гда хо­те­ла вер­нуть­ся сю­да, в ста­рый дом, вме­сте с Уор­рен, но мы все вре­мя это от­кла­ды­ва­ли. Так что для ме­ня это воз­вра­ще­ние ста­ло чем-то вро­де да­ни па­мя­ти Уор­рен. — На са­мом де­ле, это зна­чи­ло для нее го­раз­до боль­ше.
   — Я как-то пе­ре­тя­ну­ла ста­рое крес­ло, ко­то­рое стоя­ло у нас в пла­ву­чем до­ме. Оно бы­ло хо­ро­шей фор­мы, толь­ко гор­чич­но­го цве­та и с ис­тре­пав­шим­ся кан­том. Я ку­пи­ла хо­ро­шую ткань, тем­но-си­не­го цве­та с крас­ным ри­сун­ком, сня­ла ста­рую обив­ку и ис­поль­зо­ва­ла ее в ка­че­ст­ве ле­ка­ла. Даль­ше я про­сто ши­ла, при­ме­ря­ла и от­гла­жи­ва­ла. По­лу­чи­лось иде­аль­но. И мне очень по­нра­вил­ся сам про­цесс. Мне все­гда нра­ви­лось шить, что-то мас­те­рить ру­ка­ми. Уор­рен то­же по­нра­ви­лось. Сле­дую­щее крес­ло я оби­ла ко­жей. С ко­жей ока­за­лось ра­бо­тать не так-то про­сто. Она бы­ла тем­но-крас­но­го цве­та, ты бы на­звал его вин­ным. Един­ст­вен­ное, что мне ни­как не уда­ва­лось — это кай­ма. Я под­тя­ги­ва­ла то тут, то там. И мне бы­ло очень тя­же­ло про­сте­ги­вать. Мне пло­хо ста­но­ви­лось от то­го, как на мо­их гла­зах про­па­да­ла рос­кош­ная ко­жа. По­то­му что в мо­ем по­ня­тии ко­жа бы­ла за­губ­ле­на. Уор­рен зна­ла, что мне это нра­ви­лось, и ска­за­ла: «По­че­му бы те­бе на по­учить­ся ра­бо­те с ко­жей? Пой­ти на кур­сы?» Имен­но она за­ме­ти­ла рек­лам­ное объ­яв­ле­ние в «Об­зо­ре дра­пи­ров­щи­ка». По­да­ри­ла мне на Ро­ж­де­ст­во под­пис­ку на этот жур­нал. Она бы­ла на­стоя­щим чи­та­те­лем. Чи­та­ла все, что по­па­да­лась ей на гла­за: тек­сты на упа­ков­ках зуб­ной пас­ты и эти­кет­ки вин. Мы рань­ше по пят­ни­цам по­ку­па­ли к ужи­ну ви­на. А кни­ги! Весь пла­ву­чий дом был за­пол­нен кни­га­ми! Так вот, это рек­лам­ное объ­яв­ле­ние бы­ло по­свя­ще­но лет­не­му кур­су по со­вре­мен­ным тех­но­ло­ги­ям дра­пи­ро­ва­ния, в учи­ли­ще в Се­вер­ной Ка­ро­ли­не. Уор­рен за­ка­за­ла бро­шю­ру. Я ужас­но боя­лась по­бе­ре­жья и не хо­те­ла уез­жать од­на на це­лое ле­то. Курс был рас­счи­тан на во­семь не­дель. Но Уор­рен ска­за­ла: «Аг­нис, жизнь — вещь не­пред­ска­зуе­мая. Та­кой шанс мо­жет вы­пасть толь­ко раз». В ре­зуль­та­те я ре­ши­лась.
   Сан­шайн вы­скольз­ну­ла из рук Ку­ой­ла и взя­ла ку­би­ки. Она по­ло­жи­ла один из них на до­ро­гу и тор­же­ст­вую­ще по­смот­ре­ла на Бан­ни. Та си­де­ла, бол­та­ла но­га­ми и по оче­ре­ди за­кры­ва­ла то один, то вто­рой глаз, за­став­ляя Сан­шайн, тет­ку и Ку­ой­ла пры­гать с мес­та на ме­сто. Это за­ни­ма­ло ее до тех пор, по­ка она не за­ме­ти­ла кра­ем гла­за кое-что еще. Из кус­тов поя­ви­лась ка­кая-то сколь­зя­щая тень. Она бы­ла бе­лой! По­том она ис­чез­ла.
   Те­туш­ка бы­ла ув­ле­че­на сво­ей ис­то­ри­ей. Вер­нее, ее ро­ман­ти­че­ской вер­си­ей.
   — Я учи­лась в кол­лед­же Пам­ли­ко Са­унд. Со мной вме­сте на этих кур­сах учи­лись око­ло пя­ти­де­ся­ти че­ло­век со всех кон­цов стра­ны. Жен­щи­на из Ай­о­ва-Си­ти, ко­то­рая за­ни­ма­лась му­зей­ной рес­тав­ра­ци­ей с ис­поль­зо­ва­ни­ем ста­рин­ной пар­чи и дру­гих ред­ких ви­дов тка­ни. Муж­чи­на, про­из­во­див­ший ку­коль­ную ме­бель. Ди­зай­нер ме­бе­ли, ко­то­рый го­во­рил, что ему не­об­хо­дим опыт и све­жие идеи. Я на­пи­са­ла Уор­рен, рас­ска­за­ла, как ра­да, что вос­поль­зо­ва­лась этой воз­мож­но­стью. Пре­по­да­ва­те­лям я ска­за­ла, что у ме­ня нет уз­кой спе­ци­аль­но­сти, что мне про­сто нра­вит­ся ра­бо­тать с ко­жей и я про­сто хо­чу нау­чить­ся де­лать это хо­ро­шо.
   Она от­ло­жи­ла на­ж­дач­ную бу­ма­гу и ста­ла на­ти­рать сто­леш­ни­цу тря­поч­кой с вос­ком. Длин­ны­ми дви­же­ния­ми она по­сте­пен­но со­бра­ла пыль. Бан­ни про­кра­лась вдоль сте­ны, что­бы стать по­бли­же к Ку­ой­лу. Ей бы­ло важ­но на­хо­дить­ся ря­дом с ним. Она сжа­ла его ру­ку обеи­ми ру­ка­ми.
   — Где-то по­се­ре­ди­не кур­са пре­по­да­ва­тель, ко­то­рый сей­час ра­бо­та­ет с италь­ян­ски­ми ме­бель­ны­ми ди­зай­не­ра­ми, ска­зал: «Аг­нис, у ме­ня есть для те­бя ра­бо­та. Но это бу­дет труд­но». Это бы­ло шес­ти­мет­ро­вое су­де­ныш­ко из стек­ло­во­лок­на, ко­то­рое при­над­ле­жа­ло сто­ро­жу это­го кол­лед­жа. Он толь­ко что ку­пил по­дер­жан­ное суд­но. Мо­ей за­да­чей бы­ло при­вес­ти в по­ря­док ста­рин­ные ди­ван­чи­ки, на ко­то­рых си­де­ли днем и спа­ли но­чью. Еще там был тре­уголь­ный бар, ко­то­рый он хо­тел от­де­лать чер­ной ко­жей с вор­сом, что­бы ворс был вы­ло­жен в фор­ме на­зва­ния суд­на. Ка­жет­ся, это бы­ло «Тор­кве­ма­да». Я убе­ди­ла его в том, что это бу­дет смот­реть­ся ху­же, чем клас­си­че­ский ром­бо­вид­ный ди­зайн дра­пи­ров­ки с на­бив­ным ро­ли­ком в ка­че­ст­ве кан­та. Я ска­за­ла, что он мо­жет вы­тра­вить на­зва­ние суд­на на мед­ной пла­сти­не и по­ве­сить ее за ба­ром. Или сде­лать хо­ро­шую де­ре­вян­ную таб­лич­ку. Он со­гла­сил­ся. Все вы­шло как на­до. Я скруг­ли­ла не­ко­то­рые ли­нии, что-то при­сбо­ри­ла, вы­ло­жи­ла склад­ки. Вы­шло ши­кар­но, как раз то, о чем меч­тал этот па­рень. На са­мом де­ле это на­стоя­щее ис­кус­ст­во, и я на­шла в нем се­бя. — Она за­гля­ну­ла в от­кры­тую ба­ноч­ку. Воск был жел­то­го цве­та. Пах­ло чем-то до­маш­ним и про­мыш­лен­ным од­но­вре­мен­но.
   — Наш пре­по­да­ва­тель ска­зал, что у ме­ня дар к ра­бо­те с лод­ка­ми и что за ди­зай­нер­ские ус­лу­ги на ях­тах хо­ро­шо пла­тят. Ска­зал, что мне по­вез­ло, по­сколь­ку я уви­жу мно­же­ст­во за­ме­ча­тель­ных ко­раб­лей и ин­те­рес­ных лю­дей. — Бы­ло по­нят­но, что те­туш­ка по­зво­ли­ла по­хва­ле не­зна­ком­ца из­ме­нить всю свою жизнь.
   Ку­ойл во­зил­ся на по­лу с до­черь­ми, стро­ил мост над до­ро­гой, го­род, на­вод­нен­ный ма­ши­на­ми из ку­би­ков и ре­вом дви­га­те­лей. Он тер­пе­ли­во пе­ре­страи­вал мос­ты по­сле то­го, как они па­да­ли, не вы­дер­жав тя­же­сти гру­зо­ви­ков.
   — Пап, по­строй за­мок. По­строй за­мок на до­ро­ге! — Он был го­тов сде­лать все, че­го бы они у не­го ни по­про­си­ли.
   — По­ка я еха­ла в ав­то­бу­се до­мой в Лонг-Ай­ленд, я все рас­счи­та­ла. Я по­ня­ла, что мне бу­дет нуж­но для то­го, что­бы ор­га­ни­зо­вать соб­ст­вен­ное ма­лень­кое де­ло. Да­же на­ри­со­ва­ла вы­вес­ку: «Ди­зайн ин­терь­е­ров для яхт от Хамм», а под над­пи­сью — па­рус­ник с пол­ной ос­на­ст­кой. Я со­би­ра­лась арен­до­вать склад ря­дом с пор­том, на­пи­са­ла спи­сок обо­ру­до­ва­ния: про­мыш­лен­ная швей­ная ма­шин­ка, пресс для пу­го­виц, па­ра оби­тых под­мо­ст­ков, ин­ст­ру­мен­ты для сня­тия ста­рой обив­ки: гвоз­до­дер и ста­ме­ска, а так­же на­тяж­ные уст­рой­ст­ва и рас­пял­ки. Я ре­ши­ла на­чать с ма­ло­го, за­ку­пая ко­жу толь­ко для по­сту­пив­ших за­ка­зов, что­бы не вкла­ды­вать в ма­те­риа­лы слиш­ком мно­го де­нег.
   Вы­рос за­мок с ба­шен­ка­ми и под­пор­ка­ми. Од­на из те­туш­ки­ных бу­ла­вок с ку­соч­ком тка­ни ста­ла зна­ме­нем. Ма­ши­ны пре­вра­ти­лись в га­ло­пи­рую­щих ло­ша­дей с раз­ру­ши­тель­ны­ми на­клон­но­стя­ми. Бан­ни с Сан­шайн цо­ка­ли язы­ка­ми, ими­ти­руя стук ко­пыт.
   — Вот воз­вра­ща­юсь я до­мой со свои­ми вос­тор­га­ми, вы­пле­ски­ваю их на Уор­рен, а она си­дит пе­ре­до мной за ку­хон­ным сто­лом и ки­ва­ет го­ло­вой. Тут я за­ме­чаю, как она по­ху­де­ла и что ее ко­жа ста­ла ка­кой-то се­ро­ва­той, как у че­ло­ве­ка, ко­то­ро­го му­ча­ет го­лов­ная боль или серь­ез­ная бо­лезнь. Я спро­си­ла у нее: «Ты пло­хо се­бя чув­ст­ву­ешь?» Уор­рен, бед­ная ду­ша, бы­ла вся на­тя­ну­та как стру­на. По­том про­сто не вы­дер­жа­ла и все мне рас­ска­за­ла. Рак. Ме­та­ста­зы по все­му те­лу. Ей ос­та­ва­лось от че­ты­рех до шес­ти ме­ся­цев. Не хо­те­ла ме­ня бес­по­ко­ить, по­ка я учи­лась на сво­их кур­сах.
   Те­туш­ка вста­ла, скрип­нув сту­лом, и по­шла к две­рям, что­бы глот­нуть све­же­го, без за­па­ха ме­бель­но­го вос­ка, воз­ду­ха.
   — Все за­кон­чи­лось че­рез три ме­ся­ца. Пер­вое, что я сде­ла­ла, ко­гда смог­ла взять се­бя в ру­ки, — это за­ве­ла со­ба­ку и на­зва­ла ее этим име­нем. — Она не ста­ла объ­яс­нять свое же­ла­ние про­из­но­сить часть име­ни Ай­рин Уор­рен пять­де­сят раз в день, что­бы хоть так при­бли­зить­ся к сча­стью, ко­то­рое ко­гда-то бы­ло ря­дом.
   — У нее был спо­кой­ный ха­рак­тер, по­ка она бы­ла ма­лень­кой. Да­же ко­гда вы­рос­ла, она бро­са­лась толь­ко на чу­жих. Спус­тя ка­кое-то вре­мя я арен­до­ва­ла склад­ское по­ме­ще­ние и от­кры­ла свою мас­тер­скую. Уор­рен, моя Уор­рен, ни ра­зу ее не ви­де­ла.
   Ку­ойл ле­жал на спи­не на по­лу. У не­го на гру­ди бы­ли рас­став­ле­ны ку­би­ки. Они под­ни­ма­лись и па­да­ли, ко­гда он де­лал вдох.
   — Это лод­ки, — ска­за­ла Сан­шайн. — Па­па во­да, а это — мои лод­ки. Пап, ты во­да!
   — Имен­но так я се­бя и чув­ст­вую, — ска­зал Ку­ойл. Бан­ни вер­ну­лась к ок­ну. По­ло­жи­ла два ку­би­ка на по­до­кон­ник. Она смот­ре­ла на кус­тар­ник.
   — Так вот, я за­ни­ма­юсь этим по­след­ние три­на­дцать лет. И ко­гда умер­ли твой отец и мать, хо­тя я не бы­ла зна­ко­ма с тво­ей ма­те­рью, я ре­ши­ла, что при­шло вре­мя воз­вра­щать­ся до­мой. Или ос­тать­ся на мес­те и ни­ко­гда боль­ше не уви­деть до­ма. На­вер­ное, я ста­рею, хо­тя са­ма это­го не чув­ст­вую. Не на­до те­бе опус­кать­ся до их уров­ня, — ска­за­ла она, под­ра­зу­ме­вая иг­ру Ку­ой­ла на по­лу. — Они ни­ко­гда не бу­дут те­бя ува­жать.
   — Те­туш­ка, — ска­зал Ку­ойл, ви­тая мыс­ля­ми где-то ме­ж­ду ях­та­ми и мас­тер­ской. — Ты не пом­нишь, что изу­ча­ла твоя по­мощ­ни­ца по мас­тер­ской? — Он все­гда иг­рал со свои­ми деть­ми, с тех пор, как пре­одо­лел свой пер­вый стыд из-за удо­воль­ст­вия, ко­то­рое по­лу­чал от строи­тель­ст­ва из ку­би­ков вме­сте с Бан­ни. Ему бы­ли ин­те­рес­ны да­же пе­соч­ные ку­ли­чи­ки.