«КНИ­ГА ЭШ­ЛИ ОБ УЗ­ЛАХ»

   Они сра­зу по­ня­ли, в чем за­клю­ча­лось един­ст­вен­ное дос­то­ин­ст­во зе­ле­но­го до­ма. Не­бри­тый Ку­ойл зе­вал в уг­лу кух­ни Би­ти и рас­че­сы­вал спу­тав­шие­ся во­ло­сы Бан­ни. Во­круг них был цар­ст­во тос­тов, ка­као, суе­ты в по­ис­ках про­пав­шей оде­ж­ды и шу­ма до­маш­ней ра­бо­ты. Во­шел Терт Кард и на­лил се­бе ко­фе. Ден­нис уе­хал час на­зад. Кард по­смот­рел на Би­ти, де­мон­ст­ра­тив­но об­ли­зал гу­бы и под­миг­нул ей. Он был по­хож на ин­дю­ка с крас­ны­ми гла­за­ми.
   Он сто­ял пе­ред Ку­ой­лом и Сан­шайн и по­че­сы­вал пах, буд­то его жгло ог­нем.
   — Ку­ойл, я за­шел ска­зать те­бе, что ты дол­жен по­зво­нить Ди­ди Ша­ве­лу. У них там ка­кое-то суд­но го­рит. Те­бе, на­вер­ное, на­до ехать пря­мо ту­да. Я по­ло­жил те­бе в ма­ши­ну фо­то­ап­па­рат, по­про­буй сде­лать па­ру сним­ков. Го­во­рю те­бе, Джек Баг­гит — ум­ней­шая го­ло­ва. На Нью­фа­унд­лен­де ско­рее бу­дут чи­тать про не­до­ум­ков на лод­ках, чем про ав­то­ка­та­ст­ро­фы.
   Он не то­ро­пясь до­пил ко­фе, по­ще­ко­тал Бан­ни под под­бо­род­ком и сно­ва по­че­сал в па­ху пе­ред ухо­дом.
   — Мне он не по­нра­вил­ся. Он про­тив­ный, — ска­за­ла Сан­шайн, по­чув­ст­во­вав злость Ку­ой­ла че­рез рас­чес­ку.
   — Он влюб­лен в се­бя, — ска­за­ла Би­ти. — И все­гда лю­бил толь­ко се­бя од­но­го. В этом у не­го кон­ку­рен­ции не бы­ло.
   — Вот так, — ска­зал Мер­чи Баг­гит, изо­бра­зив без­ос­та­но­воч­ное по­че­сы­ва­ние.
   — Хва­тит, — ска­за­ла Би­ти. — Ты по­хож на пса, за­рос­ше­го бло­ха­ми.
   — Он то­же! — Сан­шайн и Мер­чи виз­жа­ли от хо­хо­та, по­ка Мер­чи не по­да­вил­ся крош­ка­ми от тос­та и Ку­ойл не по­хло­пал его по спи­не.
   Не ус­пел он на­брать но­мер на­чаль­ни­ка пор­та, как за­зво­нил те­ле­фон.
   — Это те­бя, — ска­за­ла Би­ти.
   — Ал­ло? — Он ожи­дал ус­лы­шать го­лос Ди­ди Ша­ве­ла.
   — Ку­ойл, — ска­зал Бил­ли Прит­ти. — Ты за­хо­дил к Эл­ви­ну Яр­ку, что­бы по­го­во­рить о лод­ке?
   — Нет. Че­ст­но ска­зать, я да­же за­был об этом. Я был за­нят, да и, зна­ешь, я как-то не го­рю же­ла­ни­ем сно­ва сесть в лод­ку по­сле то­го, что слу­чи­лось.
   — Вот по­это­му ты и дол­жен это сде­лать. Счи­тай, ты при­нял кре­ще­ние. Зи­ма — луч­шее вре­мя для строи­тель­ст­ва лод­ки. Эл­вин сде­ла­ет для те­бя то, что нуж­но. А ко­гда сой­дет лед, я по­ка­жу те­бе, как с ней об­ра­щать­ся. Раз уж те­бя ни­че­му не учи­ли и ты пред­став­ля­ешь для се­бя опас­ность.
   Ку­ойл знал, что ему сле­ду­ет быть бла­го­дар­ным, но чув­ст­во­вал се­бя пол­ным бол­ва­ном.
   — Ты очень добр, Бил­ли. Я дей­ст­ви­тель­но так и сде­лаю.
   — Ты про­сто ез­жай к Эл­ви­ну. Зна­ешь, где его мас­тер­ская? Пусть Уэй­ви те­бе по­ка­жет. Она его пле­мян­ни­ца. Он стар­ший брат ее бед­ной ма­те­ри, по­кой­ни­цы.
   — Эл­вин Ярк — дя­дя Уэй­ви? — Ему по­ка­за­лось, что он хо­дит кру­га­ми, ко­то­рые с ка­ж­дым ра­зом ста­но­ви­лись все уже.
   — Ну да.
   Ку­ойл ре­шил по­зво­нить Ди­ди Ша­ве­лу. Прав­да ли там по­жар, о ко­то­ром сто­ит на­пи­сать? Бан­ни вы­полз­ла на кух­ню в сви­те­ре, оде­том за­дом на­пе­ред. Ку­ойл по­пы­тал­ся по­ка­зать ей жес­та­ми, что она долж­на пе­ре­одеть сви­тер, но до­бил­ся лишь хму­ро­го взгля­да.
   — Мо­ло­дой че­ло­век, — за­гу­дел го­лос в труб­ке. — По­ка вы там ко­пае­тесь, го­рит «Рим». Гру­зо­вое суд­но, дли­ной сто во­семь­де­сят мет­ров, за­ре­ги­ст­ри­ро­ва­но в Па­на­ме. С пол­ным гру­зом цин­ка и свин­ца. Он сто­ит где-то в два­дца­ти ми­лях от бе­ре­га и го­рит с ча­су дня. Двое по­гиб­ших: ка­пи­тан и не­опо­знан­ное ли­цо. Ос­таль­ных лю­дей вы­вез­ли вер­то­ле­том. Два­дцать один че­ло­век из Мьян­мы. Ты зна­ешь, где на­хо­дит­ся Мьян­ма?
   — Нет.
   — Так вот там, где рань­ше бы­ла Бир­ма. Боль­шую часть эки­па­жа вер­то­ле­том от­пра­ви­ли в гос­пи­таль в за­лив Мис­ки, ле­чить от от­рав­ле­ния ды­мом. Суд­но ве­дут на бук­си­ре в Якор­ную Ла­пу. Боль­ше я ни­че­го не знаю.
   — Не ска­же­те, как мне до не­го до­б­рать­ся?
   — А за­чем? По­до­ж­ди, по­ка его при­ве­дут сю­да. Уже не­дол­го.
   Но в по­ло­ви­не чет­вер­то­го суд­на все еще не бы­ло вид­но в бух­те. Ку­ойл сно­ва по­зво­нил Ди­ди Ша­ве­лу.
   — Они долж­ны быть здесь око­ло пя­ти. Я так по­ни­маю, что у них там что-то не за­ла­ди­лось. По­рвал­ся бук­сир­ный трос, и им при­шлось це­п­лять дру­гой.
***
   Уэй­ви спус­ка­лась, на хо­ду про­со­вы­вая ру­ки в ру­ка­ва курт­ки цве­та гряз­но­го сне­га, ко­то­рую, ско­рее все­го, она сши­ла са­ма. За­стег­ну­лась, взгля­ну­ла на Ку­ой­ла. Ми­мо­лет­ная улыб­ка, и взгляд сно­ва ушел в сто­ро­ну.
   Они мол­ча­ли, но это мол­ча­ние бы­ло при­ят­ным. Ме­ж­ду ни­ми что-то про­ис­хо­ди­ло. Но что? Это не лю­бовь, по­то­му что она не ка­ле­чи­ла. Это не лю­бовь, по­то­му что при­шла во вто­рой раз.
   — Я дол­жен съез­дить в порт, так что мы за­бе­рем де­тей и я при­ве­зу те­бя и млад­ше­го Ге­роль­да до­мой. Я еще не знаю, ос­та­вить ли Бан­ни на час у Би­ти или взять с со­бой. В порт долж­ны при­вес­ти вы­го­рев­ший ко­рабль. Там по­гиб­ло два че­ло­ве­ка, вклю­чая ка­пи­та­на. Ос­таль­ные в боль­ни­це. Так ска­зал Ди­ди Ша­вел.
   — Ме­ня от та­ких вес­тей про­сто в дрожь бро­са­ет. — Она дей­ст­ви­тель­но дро­жа­ла.
   Они подъ­е­ха­ли к шко­ле. Вни­зу, воз­ле сту­пе­ней, стоя­ла Бан­ни с лис­том бу­ма­ги в ру­ках. Ку­ойл при­шел в со­стоя­ние бла­го­го­вей­но­го тре­пе­та от то­го, что она при­нес­ла из шко­лы и про­де­мон­ст­ри­ро­ва­ла с гор­до вы­пя­чен­ной гу­бой: ма­ка­ро­ны, при­кле­ен­ные к кус­ку кар­то­на в фор­ме ли­ца, цве­ты из изо­гну­тых при­спо­соб­ле­ний для чи­ст­ки труб, рас­кра­шен­ные мел­ка­ми до­ма с квад­рат­ны­ми ок­на­ми и ко­рич­не­вые де­ре­вья с кро­ной, на­по­ми­наю­щей ка­пус­ту брок­ко­ли. Та­кая рас­ти­тель­ность на Нью­фа­унд­лен­де ни­где не встре­ча­лась. «Вот она, школь­ная ико­но­гра­фия», — по­ду­мал он.
   — Вот как нас учит де­лать мисс Грэн­ди.
   — Бан­ни, но где ты ви­де­ла ко­рич­не­вое де­ре­во?
   — Мар­ти рас­кра­ши­ва­ет де­ре­вья в ко­рич­не­вый цвет. И я так бу­ду.
   — Бил­ли го­во­рит, что я дол­жен за­ка­зать но­вую лод­ку сей­час, что­бы ее по­строи­ли за зи­му. Он со­ве­ту­ет мне об­ра­тить­ся к Эл­ви­ну Яр­ку, — ска­зал Ку­ойл Уэй­ви.
   Она кив­ну­ла, ус­лы­шав имя дя­ди.
   — Он хо­ро­ший мас­тер, — от­ве­ти­ла она сво­им низ­ким, груд­ным го­ло­сом. — Он сде­ла­ет для те­бя под­хо­дя­щую лод­ку.
   — Я хо­тел съез­дить к не­му в суб­бо­ту, — про­дол­жил Ку­ойл. — По­го­во­рить. Я бы взял де­во­чек с со­бой. Ты не хо­чешь по­ехать с на­ми, вме­сте с Гер­ри? Суб­бо­та удоб­ный для вас день?
   — Са­мый удоб­ный, — от­ве­ти­ла она. — И я на­ко­нец смо­гу от­вез­ти те­те Иви то, что дав­но со­би­ра­лась пе­ре­дать. Мы у них по­ужи­на­ем. Те­тя Иви — знат­ная по­ва­ри­ха.
   По­том Ку­ойл и Бан­ни уе­ха­ли в порт, но «Рим» по при­ка­зу из ком­па­нии су­дов­ла­дель­ца от­бук­си­ро­ва­ли в Сент-Джонс.
   — Обыч­но ме­ня об этом пре­ду­пре­ж­да­ли, — ска­зал Ди­ди Ша­вел. — Рань­ше бы я их за это в ба­ра­ний рог свер­нул. А что сей­час?
***
   В суб­бо­ту ту­ман был та­ким гус­тым, что боль­ше по­хо­дил на ва­ту. С ним при­шел про­ни­зы­ваю­щий до кос­тей хо­лод. Де­ти си­де­ли на зад­нем си­де­нье, как ку­ри­цы на жер­доч­ке. Уэй­ви при­на­ря­ди­лась. Ее чер­ные туф­ли по­бле­ски­ва­ли на чер­ном ав­то­мо­биль­ном ков­ри­ке. У Ку­ой­ла жгло гла­за от уси­лий рас­смот­реть до­ро­гу в ту­ма­не. Вель­ве­то­вые шта­ны бы­ли та­ки­ми уз­ки­ми, что при­чи­ня­ли боль. Он в ты­сяч­ный раз по­клял­ся се­бе сбро­сить вес. До­ма на обо­чи­не за­те­ря­лись в ту­ма­не, мо­ре ста­ло не­ви­ди­мым. Для то­го что­бы про­ехать пят­на­дцать ки­ло­мет­ров до бух­ты Мо­на­ше­ской Су­мы, у них ушел час. Ма­ши­ну тя­ну­ло в сто­ро­ну, про­ти­во­ту­ман­ные фа­ры све­ти­ли еле-еле.
   Бух­та Мо­на­ше­ской Су­мы ока­за­лась не­боль­шим мес­теч­ком, где до­ро­га де­ла­ла пет­лю и вы­во­ди­ла к но­вым до­мам, по­хо­жим на ран­чо. Они с тру­дом уга­ды­ва­ли их очер­та­ния в сы­рой мо­роз­ной мгле.
   — Здесь все сго­ре­ло лет шесть на­зад, — ска­за­ла Уэй­ви. — Был по­жар на весь го­род. По­том все вы­строи­ли но­вые до­ма на день­ги, ко­то­рые им вы­пла­ти­ли по стра­хов­ке. У не­ко­то­рых се­мей, у пя­ти или шес­ти, я уже не пом­ню, стра­хо­вок не бы­ло, так ос­таль­ные с ни­ми по­де­ли­лись. Так что у всех поя­ви­лись но­вые до­ма. Дя­де Элу и те­те Иви не ну­жен был та­кой боль­шой дом, как тот, что сго­рел, по­это­му но­вый они по­строи­ли мень­ше.
   — По­го­ди, — ска­зал Ку­ойл. — У них бы­ло мно­го стра­хо­вых де­нег, но они по­строи­ли ма­лень­кий дом?
   — Э-э, де­ло в том, что у дя­ди бы­ла от­дель­ная стра­хов­ка на мас­тер­скую с лод­ка­ми. Он за­стра­хо­вал ее на та­кую сум­му, ко­то­рая бы по­кры­ва­ла стои­мость и мас­тер­ской, и но­во­го па­луб­но­го суд­на.
   — На­до же, ка­кая пре­ду­смот­ри­тель­ность.
   — Но ведь мог­ло же слу­чить­ся так, что эта лод­ка стоя­ла бы в мас­тер­ской во вре­мя по­жа­ра! Уж луч­ше при­нять ме­ры за­ра­нее, чем ока­зать­ся к это­му не­го­то­вым. Зна­ешь, со сколь­ки­ми людь­ми слу­ча­лись по­доб­ные ве­щи, а их стра­хов­ка по­кры­ва­ла толь­ко стои­мость мас­тер­ской?
   У мис­сис Ярк ока­за­лись тон­кие ру­ки и но­ги, но они вы­гля­де­ли так, буд­то бы­ли вы­ко­ва­ны из же­ле­за. Она уса­ди­ла их за ку­хон­ный стол и на­ли­ла де­тям чаю с мо­ло­ком в кро­хот­ные чаш­ки, ук­ра­шен­ные изо­бра­же­ни­ем жи­вот­ных и с по­зо­ло­чен­ны­ми обод­ка­ми. Сан­шайн по­па­лась гло­стер­ская пят­ни­стая свин­ка, Гер­ри — се­реб­ри­стый пе­тух и ку­роч­ка, а Бан­ни — дор­сет­ская ов­ца. Стол был еще влаж­ным от то­го, что его не­дав­но про­ти­ра­ли.
   — Ко-ко-ко, — ска­зал Гер­ри, по­ка­зав паль­цем на пе­ту­ха.
   — Этим чаш­кам бы­ло мно­го лет, еще ко­гда я бы­ла ма­лень­кой, — ска­за­ла Уэй­ви.
   — Ты уди­вишь­ся, до­ро­гу­ша, ка­кие они на са­мом де­ле ста­рые. Они при­над­ле­жа­ли еще мо­ей ба­буш­ке. Дав­но это бы­ло. Их при­вез­ли из Анг­лии. Ко­гда-то здесь бы­ло две­на­дцать ча­шек, а сей­час ос­та­лось толь­ко че­ты­ре. Ло­ша­ди и ко­ро­вы раз­би­лись, ос­та­лись толь­ко блюд­ца. Еще бы­ли та­кие ма­лень­кие та­ре­лоч­ки с гла­зу­рью, но они то­же раз­би­лись.
   Мис­сис Ярк ис­пек­ла им­бир­ное пе­че­нье в фор­ме ле­тя­щих го­лу­бей с гла­за­ми-изю­мин­ка­ми.
   Бан­ни на­шла на кух­не мно­же­ст­во ин­те­рес­ных ве­щей: скла­ды­ваю­щее­ся при­спо­соб­ле­ние для сня­тия са­пог, жес­тя­ную фор­му для же­ле в ви­де зам­ка с ост­ро­ко­неч­ны­ми баш­ня­ми, ук­ра­шен­ную цве­та­ми чаш­ку для муж­чи­ны с уса­ми, у ко­то­рой над обо­дом был ма­лень­кий ке­ра­ми­че­ский бор­тик, что­бы за­щи­тить усы от вла­ги.
   — Хо­ро­шо еще, что это уда­лось спа­сти от ог­ня, — ска­зал Ку­ойл. И съел еще од­но пе­че­нье.
   — Ах да, — вы­дох­ну­ла мис­сис Ярк, и Ку­ойл по­нял, что ляп­нул глу­пость.
***
   Ку­ойл по­ки­нул об­ще­ст­во жен­щин и по­шел за Эл­ви­ном Яр­ком в мас­тер­скую. Ярк ока­зал­ся ма­лень­ким че­ло­ве­ком с ли­цом, по­хо­жим на смя­тый лист бу­ма­ги, кро­хот­ны­ми уша­ми и гла­за­ми цве­та иво­вых ли­сть­ев. Его рот был поч­ти без­гу­бым: про­сто тре­щи­на ме­ж­ду но­сом и под­бо­род­ком.
   — Так ты хо­чешь лод­ку. Мо­тор­ную?
   — Да, про­стую ма­лень­кую лод­ку. Мне нуж­но что-то, на чем я бы мог пе­ре­плы­вать бух­ту. Что-то не­боль­шое, чем я мог бы управ­лять. У ме­ня это не слиш­ком по­лу­ча­ет­ся.
   Кеп­ка сме­сти­лась на­бок на буг­ри­стой го­ло­ве Яр­ка. На нем был ком­би­не­зон на мол­нии и с дву­мя эти­кет­ка­ми. Од­на кра­со­ва­лась у не­го на про­меж­но­сти, дру­гая — на гру­ди. Из-под ком­би­не­зо­на вы­гля­ды­ва­ла клет­ча­тая ру­баш­ка, а свер­ху — кар­ди­ган с еще од­ной мол­ни­ей.
   — Я ду­маю, те­бе по­дой­дет род­ни с низ­ким бор­том. Где-то на че­ты­ре с по­ло­ви­ной мет­ра. По­ста­вим ту­да мо­тор в семь ло­ша­ди­ных сил. Что-ни­будь в этом ро­де, — ска­зал он и по­ка­зал на креп­кую лод­ку с чет­ки­ми ли­ния­ми, ко­то­рая стоя­ла ря­дом на коз­лах.
   — Да, — со­гла­сил­ся Ку­ойл. Он уже дос­та­точ­но мно­го знал, что­бы по­нять, что пе­ред ним сто­ит хо­ро­шая вещь.
   — Нау­чишь сво­их ма­лы­шек управ­лять ею, ко­гда они ста­нут по­креп­че.
   И они про­шли в по­лу­тем­ную мас­тер­скую.
   — Да, — ска­зал Ярк, — мне тут ос­та­лось за­кон­чить па­роч­ку. — Он по­ка­зал на де­ре­вян­ные ске­ле­ты с на­по­ло­ви­ну на­бран­ны­ми бор­та­ми. — Да еще по­обе­щал по­мочь Най­джу Фер­ну с его лод­кой. Но как толь­ко я вы­бе­русь в лес и най­ду хо­ро­шую дре­ве­си­ну, то де­ло пой­дет бы­ст­ро. Где-ни­будь к вес­не за­кон­чу. Как раз и лед сой­дет. Глав­ное — най­ти пра­виль­ную дре­ве­си­ну. Хвою, там, или что-то в этом ро­де. По­ни­ма­ешь, тут на­до най­ти хо­ро­ший ствол, что­бы в нем бы­ла не­боль­шая по­лость. Старн­пост, под­кос, и, ко­неч­но, су­хо­стой, и бреш­тук. Де­ре­во долж­но быть под­хо­дя­щим. Ну, сам по­ни­ма­ешь. Тут есть мас­те­ра, ко­то­рые па­рят дре­ве­си­ну, так я да­же не ся­ду в лод­ку из па­ре­но­го де­ре­ва.
   — А я ду­мал, что вы за­го­тав­ли­вае­те ма­те­риа­лы, — ска­зал Ку­ойл.
   — Нет, па­рень. Из су­хо­го де­ре­ва я не строю. Ес­ли лод­ка по­строе­на из су­хо­го де­ре­ва, она на­би­ра­ет­ся во­ды и уже с ней не рас­ста­ет­ся. Но ес­ли ты стро­ишь из жи­во­го де­ре­ва, то в не­го во­да ни­ко­гда не по­па­дет. Я ни­ко­гда не строю из су­хо­го де­ре­ва.

30 Солнце за облаками

   Ку­ойл с де­воч­ка­ми дош­ли пеш­ком от до­ма Би­ти и Ден­ни­са к гос­ти­ни­це «Чай­ка», где квар­ти­ро­ва­ла их те­туш­ка. Сан­шайн дер­жа­ла Ку­ой­ла за ру­ку и все вре­мя по­скаль­зы­ва­лась, по­ка он не по­нял, что это та­кая иг­ра, и не ве­лел ей пре­кра­тить.
   До­ро­га сия­ла под лун­ным све­том, как сплош­ная до­рож­ная раз­мет­ка. Мо­роз­ный де­кабрь­ский ту­ман уку­тал мир чер­ным льдом, при­не­ся хо­лод на все се­вер­ное по­бе­ре­жье. Ехать на ма­ши­не бы­ло не­воз­мож­но, хо­тя он рань­ше ез­дил. Он до­би­рал­ся до Ма­ло­го Дес­пон­да и на­зад, ко­гда от­сле­жи­вал про­дол­же­ние неф­тя­ной те­мы. Те­му он за­крыл. Ста­рый мис­тер Ай ле­жал в боль­ни­це с пнев­мо­ни­ей. Вся бух­та бы­ла по­кры­та неф­тя­ной плен­кой.
   Они про­шли че­рез холл, где пах­ло хи­ми­ей, в сто­ло­вую, где их жда­ла те­туш­ка. Они про­шли ми­мо пус­тых сто­ли­ков. Бан­ни сте­пен­но вы­ша­ги­ва­ла, но Сан­шайн бро­си­лась к те­туш­ке, спо­ткну­лась, упа­ла и раз­ры­да­лась. Ужин на­чал­ся со слез. От окон­ных сте­кол вея­ло хо­ло­дом.
   — Бед­няж­ка, — ска­за­ла те­туш­ка, ос­мат­ри­вая крас­ные ко­лен­ки Сан­шайн. По вы­тер­то­му ков­ру к ним по­до­шла офи­ци­ант­ка. У нее при ходь­бе скри­пе­ла од­на туф­ля.
   Ку­ойл вы­пил ста­кан от­да­вав­ше­го же­стью то­мат­но­го со­ка. Те­туш­ка вы­пи­ла вис­ки и па­ру ста­ка­нов им­бир­но­го пи­ва. При­нес­ли суп из ин­дей­ки. В та­рел­ке Ку­ой­ла пла­ва­ла во­лок­ни­стая ве­на из шеи.
   — На­до ска­зать, что по­сле пер­во­го дня ти­ши­ны и по­коя я по­ня­ла, что со­ску­чи­лась без вас. При­чем очень. — Ли­цо те­туш­ки бы­ло крас­нее обыч­но­го. В го­лу­бых гла­зах бле­сте­ли сле­зы.
   Ку­ойл за­сме­ял­ся:
   — И мы со­ску­чи­лись.
   Он спал в под­ва­ле Би­ти и Ден­ни­са. Ему дей­ст­ви­тель­но не хва­та­ло при­ят­ной ком­па­нии те­туш­ки, ее ре­ши­тель­но­го под­хо­да к ре­ше­нию про­блем.
   — Пап, пом­нишь ма­лень­кие крас­ные чаш­ки с кар­тин­ка­ми, ко­то­рые мы ви­де­ли у те­ти Уэй­ви?
   — Да, пом­ню. Слав­ные чаш­ки.
   — Я пи­шу пись­мо Сан­та-Клау­су, что­бы он при­нес нам точ­но та­кие же. В шко­ле мы все пи­шем пись­ма Сан­та-Клау­су. А я еще на­ри­со­ва­ла, как они вы­гля­дят, что­бы он точ­но при­нес та­кие, как нуж­но. И еще го­лу­бые бу­сы. И Мар­ти на­пи­са­ла то же са­мое. Пап, а Мар­ти пи­шет бу­к­ву «с» за­дом на­пе­ред.
   — А я хо­чу лод­ку с па­лоч­кой и ве­ре­воч­кой, — ска­за­ла Сан­шайн. — Что­бы пус­тить лод­ку на во­ду, от­толк­нуть ее па­лоч­кой, и она по­плы­ла! А по­том по­тя­нул за ве­ре­воч­ку, и она при­плы­ла об­рат­но! — И она за­хо­хо­та­ла.
   — По­хо­же, это как раз та­кая лод­ка, как мне нуж­но, — ска­зал Ку­ойл, дое­дая хо­лод­ный ру­лет.
   — А ес­ли мне по­да­рят эти крас­ные ча­шеч­ки, те­туш­ка, то я за­ва­рю те­бе чаю, — ска­за­ла Бан­ни.
   — Да, до­ро­гу­ша, я с удо­воль­ст­ви­ем его вы­пью.
   — Ко­му эс­ка­лоп? — спро­си­ла офи­ци­ант­ка, дер­жа в ру­ках бе­лую та­рел­ку с куч­кой блед­ных об­рез­ков, го­рой ри­са и ку­соч­ком бе­ло­го хле­ба.
   — Это за­ка­зы­ва­ла я, — ска­за­ла те­туш­ка, на­хму­рив­шись при взгля­де на свою блед­ную еду. По­том она за­шеп­та­ла Ку­ой­лу: — На­до бы­ло по­ехать к Шки­пе­ру Уил­лу за бу­лоч­ка­ми с каль­ма­ром!
   — Ко­гда мы едим у Би­ти, она ино­гда го­то­вит ще­ки и огу­зок, — ска­за­ла Бан­ни. — Я их про­сто ОБО­ЖАЮ.
   — А я их тер­петь не мо­гу, — ска­за­ла Сан­шайн и с шу­мом до­пи­ла на­пи­ток из ста­ка­на.
   — А вот и нет. Ты их все­гда дое­да­ла до по­след­не­го ку­соч­ка.
   При­нес­ли фи­ле трес­ки и чип­сы.
   — Гм! — ска­за­ла те­туш­ка. — У ме­ня есть но­вость. Вер­нее так: хо­ро­шая но­вость и но­вость пло­хая. Хо­ро­шая но­вость: я по­лу­чи­ла боль­шой за­каз, поч­ти на всю зи­му. Пло­хая но­вость — мне при­дет­ся пе­ре­ехать в Сент-Джонс. Сей­час все рас­ска­жу. Я тут мно­го ду­ма­ла о том, как об­сто­ят де­ла с пе­ре­тяж­кой ме­бе­ли на ях­тах. Со­гла­си­тесь: здесь не так мно­го вла­дель­цев ши­кар­ных яхт, как в Лонг-Ай­лен­де. Нью­фа­унд­ленд во­об­ще не очень по­пу­ля­рен у яхт­сме­нов. По­это­му я и за­бес­по­кои­лась. За по­след­ние шесть не­дель у ме­ня не бы­ло ни од­но­го за­ка­за. Ес­ли бы не та­ин­ст­вен­ная по­сыл­ка с день­га­ми из Ма­као, ко­то­рая, прав­да, для ме­ня не яв­ля­ет­ся тай­ной, то мне при­шлось бы ту­го. Нет, но вы толь­ко пред­ставь­те се­бе жен­щи­ну, ко­то­рая рас­чле­ня­ет сво­его му­жа, но пред­по­чи­та­ет пла­тить по сче­там! Так вот. я ста­ла ду­мать. Мо­жет быть, я под­ня­ла не тот флаг? Ско­рее все­го. Я ре­ши­ла по­про­бо­вать сме­нить на­зва­ние сво­ей мас­тер­ской. Нель­зя ска­зать, что­бы «Ин­терь­е­ры для яхт от Хамм» при­вле­ка­ли мно­го кли­ен­тов. Вот я и спра­ши­ваю у мис­сис Бэнгз: «А что, ес­ли мы на­зо­вем се­бя „Су­до­вые дра­пи­ров­ки Хамм”?» К нам смо­жет об­ра­тить­ся кто угод­но: вла­дель­цы яхт. тан­ке­ров, все­го, что пла­ва­ет. Она ска­за­ла, что это хо­ро­шая мысль. По­это­му ко­гда я по­зво­ни­ла в ре­монт­ные мас­тер­ские Сент-Джон­са, то на­зва­лась Аг­нис Хамм, хо­зяй­кой «Су­до­вых дра­пи­ро­вок Хамм», и ока­за­лось, что мы им очень да­же нуж­ны. Мы сра­зу же по­лу­чи­ли боль­шой за­каз: гру­зо­вое суд­но, «Рим», ко­то­рое силь­но вы­го­ре­ло. У не­го нет мос­ти­ка, сго­ре­ло все в жи­лых по­ме­ще­ни­ях, ком­на­те от­ды­ха. Все ис­пор­че­но ды­мом и во­дой. Там ра­бо­ты не на один ме­сяц. Так вот, я уво­жу с со­бой До­ун и мис­сис Бэнгс, и мы бу­дем ра­бо­тать в Сент-Джон­се, по­ка не за­кон­чим. Вла­дель­цы за­ка­за­ли ин­терь­ер в соч­ных вин­ных то­нах. И еще тем­но-си­ний цвет, очень хо­ро­ший вы­бор. Ко­жа не всем под­хо­дит. Она мо­жет за­плес­не­веть. До­ун сча­ст­ли­ва, что по­едет в Сент-Джонс. Бан­ни, ес­ли ты со­би­ра­ешь­ся и даль­ше ка­пать на се­бя кет­чу­пом, по­ло­жи на ко­ле­ни сал­фет­ку. Ты та­кая не­ря­ха!
   — Па­па, — ска­за­ла Бан­ни. — А я кое-что умею. Ме­ня Шки­пер Альф­ред нау­чил. На­зы­ва­ет­ся «Солн­це в об­ла­ках».
   — Угу, — ска­зал Ку­ойл, об­ма­ки­вая ку­со­чек трес­ки в сталь­ную чаш­ку с та­тар­ским со­усом. — Но где ты бу­дешь жить? Но­мер в оте­ле в Сент-Джон­се, да еще на па­ру ме­ся­цев, те­бя ра­зо­рит.
   — Смот­ри­те, — ска­за­ла Бан­ни и вы­та­щи­ла ку­сок бе­чев­ки.
   — Так это са­мое при­ят­ное, — ска­за­ла те­туш­ка, жуя эс­ка­лоп. — Мас­тер­ская дер­жит за со­бой две квар­ти­ры как раз на та­кой слу­чай. Мис­тер Молт, ну, тот па­рень, с ко­то­рым мы раз­го­ва­ри­ва­ли, го­во­рит, что им до­воль­но час­то при­хо­дит­ся при­гла­шать мас­те­ров и экс­пер­тов уз­ко­го про­фи­ля. Так что нам пред­ло­жи­ли по­се­лить­ся в од­ной из квар­тир ком­па­нии со­вер­шен­но бес­плат­но. Там две спаль­ни. Это вхо­дит в на­шу сдел­ку. По­том, там хва­та­ет мес­та, что­бы раз­мес­тить пе­ре­нос­ную мас­тер­скую. Брат До­ун по­мо­жет нам все за­гру­зить в мой гру­зо­вик. Ма­те­ри­ал они за­ка­за­ли, ка­жет­ся, из Нью-Джер­си. В об­щем, мы едем в кон­це сле­дую­щей не­де­ли. И все это про­изош­ло из-за то­го, что я сме­ни­ла на­зва­ние!
   — По­хо­же, те­бе пред­сто­ит це­лое при­клю­че­ние.
   — Ну, к вес­не я уже вер­нусь. Мы смо­жем пе­ре­ехать в зе­ле­ный дом, как толь­ко от­та­ют до­ро­ги. Ожи­да­ние сде­ла­ет воз­вра­ще­ние еще бо­лее при­ят­ным. Я хо­чу ска­зать, ес­ли ты еще хо­чешь ту­да вер­нуть­ся. Или ты со­би­ра­ешь­ся уе­хать в Нью-Йорк?
   — Я не по­еду в Нью-Йорк, — ска­за­ла Бан­ни. — Мар­ти Баг­гит — моя луч­шая под­руж­ка на всю жизнь. Вот вы­рас­ту и то­гда по­еду.
   Ку­ойл то­же не со­би­рал­ся воз­вра­щать­ся в Нью-Йорк. Ес­ли жизнь пред­став­ля­ла со­бой све­то­вую ра­ду­гу, на­чи­нав­шую­ся и за­кан­чи­вав­шую­ся в тем­но­те, то пер­вая часть его жиз­ни про­шла в не­вы­ра­зи­тель­ных су­мер­ках. Здесь он буд­то бы на­шел уве­ли­чи­тель­ное стек­ло, ко­то­рое де­ла­ло яр­че и уси­ли­ва­ло кон­тра­ст­ность все­го, что Ку­ойл сквозь не­го ви­дел. Он вспо­ми­нал се­бя в Мо­кин­гбер­де. Глу­по­го и по­кор­но­го, сми­рен­но при­ни­мав­ше­го все, что с ним про­ис­хо­ди­ло. Не уди­ви­тель­но, что лю­бовь рас­тер­за­ла его серд­це, за­ста­вив му­чи­тель­но ис­те­кать кро­вью.
   — Па­па, — ска­за­ла Бан­ни со сле­за­ми в го­ло­се. — Я уже вто­рой раз по­ка­зы­ваю, а ты не смот­ришь. И те­туш­ка то­же.
   — А я смот­ре­ла, — ска­за­ла Сан­шайн. — Толь­ко ни­че­го не уви­де­ла.
   — Мо­жет быть, те­бе по­ра но­сить оч­ки? — ска­за­ла те­туш­ка.
   — Бан­ни, дет­ка, из­ви­ни. По­ка­жи мне еще раз. Я смот­рю при­сталь­но, как яс­т­реб.
   — И я то­же, — ска­за­ла те­туш­ка.
   Де­воч­ка ту­го на­тя­ну­ла в ру­ках ку­сок бе­чев­ки и с по­мо­щью паль­цев сло­жи­ла его в на­кла­ды­ваю­щие­ся друг на дру­га кру­ги и пет­ли. Ука­за­тель­ные и боль­шие паль­цы слу­жи­ли уг­ла­ми по­лу­чив­шей­ся воз­душ­ной фи­гу­ры.
   — А те­перь смот­ри­те на солн­це, — ска­за­ла она. — Солн­це — это ды­роч­ка в са­мой се­ре­ди­не. А все ос­таль­ное — об­ла­ка. Смот­ри­те, что сей­час бу­дет. — Она мед­лен­но на­тя­ги­ва­ла бе­чев­ку, и цен­траль­ное от­вер­стие по­сте­пен­но ста­но­ви­лось все мень­ше до тех пор, по­ка со­всем не ис­чез­ло.
   — Эта иг­ра на­зы­ва­ет­ся «ве­ре­воч­ка», — ска­за­ла Бан­ни. — Я еще од­ну знаю. Шки­пер Альф­ред зна­ет их це­лую сот­ню.
   — Это про­сто за­ме­ча­тель­но, — ска­зал Ку­ойл. — Это Шки­пер Альф­ред дал те­бе эту ве­ре­воч­ку? — Он взял в ру­ки глад­кую бе­че­ву и на­счи­тал на ней семь ту­гих ма­лень­ких узел­ков. Кон­цы бе­че­вы со­еди­нял еще один, боль­шой не­ук­лю­жий узел «кле­вер­ный лист». — Ты са­ма за­вя­за­ла эти уз­лы? — спро­сил он как ни в чем не бы­ва­ло.
   — Я за­вя­за­ла вот этот, — она по­ка­за­ла на «кле­вер­ный лист». — А ве­ре­воч­ку на­шла се­го­дня ут­ром, пап, в ма­ши­не, на спин­ке твое­го си­де­нья.

31 Неизбежные потери

   У мо­ря­ка прак­ти­че­ски нет ни­ка­кой воз­мож­но­сти най­ти или за­ме­нить ве­щи, ко­то­рые вы­па­ли за борт. По­это­му не­об­хо­ди­мо при­вя­зы­вать тро­со­вый тал­реп ко всем пред­ме­там, вы­но­си­мым на па­лу­бу: пи­ки и кли­нья, бан­ки с крас­кой и вед­ра, ка­ран­да­ши, оч­ки, шап­ки, та­ба­кер­ки, склад­ные но­жи, ки­се­ты, труб­ки и клю­чи, аму­ле­ты, боц­ман­ские сви­ст­ки, би­нок­ли — все это не­об­хо­ди­мо при­вя­зы­вать и ве­шать на шею, пле­чо, за за­пя­стье ли­бо к пет­ле, поя­су или под­тяж­кам
«КНИ­ГА ЭШ­ЛИ ОБ УЗ­ЛАХ»

   «Два­дцать пер­во­го но­яб­ря „Га­лак­ти­че­ский бу­ран", трей­лер­ный па­ром-ва­гон с дву­мя па­рал­лель­ны­ми ру­ля­ми и дву­мя вин­та­ми для ста­би­ли­за­ции ки­ле­вой кач­ки, вы­шел из Сент-Джон­са, взяв курс на Мон­ре­аль», — на­пи­сал Ку­ойл. Он еще не ус­пел со­греть­ся по­сле экс­кур­сии на по­стра­дав­ший ко­рабль, где он по­бы­вал на рас­све­те.
   Во­да вдоль бе­ре­га уже по­кры­ва­лась льдом, но день вы­дал­ся яс­ным. Го­лу­бое не­бо и ни­чем не ог­ра­ни­чен­ная ви­ди­мость. Спус­тя час по­сле то­го, как суд­но вы­шло из пор­та Сент-Джон­са, оно столк­ну­лось с кли­фом юж­нее ост­ро­ва Ту­гая Су­ма. За­дре­мав­ший вах­тен­ный про­снул­ся от столк­но­ве­ния. «Бы­ва­ет, — ска­зал он сле­до­ва­те­лям бе­ре­го­вой ох­ра­ны. — Не­из­беж­ные по­те­ри».
   Терт Кард вло­мил­ся в дверь.
   — Сдох­нуть как хо­лод­но, — за­кри­чал он, дуя на свои об­вет­рен­ные ру­ки и при­страи­вая свой объ­е­ми­стый зад по­бли­же к ба­та­рее. — Та­кие хо­ло­да в это вре­мя го­да! Пря­мо за ду­шу бе­рет, что-то ста­нет­ся с эти­ми мес­та­ми? Я тут ут­ром ехал вдоль кли­фов на ма­ши­не. На ули­це снег со льдом, двор­ни­ки при­мерз­ли, и ма­ши­ну все вре­мя сно­сит в сто­ро­ну. Вот я и по­ду­мал: сей­час толь­ко но­ябрь. Как та­кое мо­жет быть? А что тво­рит­ся с ма­ши­на­ми? В про­шлом ян­ва­ре мы на­счи­та­ли сот­ню про­ис­ше­ст­вий на до­ро­гах Нью­фа­унд­лен­да. Смерть, те­лес­ные по­вре­ж­де­ния, по­те­ря соб­ст­вен­но­сти. И это все за один ме­сяц. Вот так, од­ним мо­роз­ным ут­ром, по­ка ты едешь вдоль кли­фа, и по­яв­ля­ет­ся же­ла­ние уе­хать от­сю­да. Сна­ча­ла ты про­сто за­да­ешь се­бе во­прос. По­том на­чи­на­ешь об­су­ж­дать его. А по­том вы­ре­за­ешь ку­по­ны из жур­на­лов с пу­те­ше­ст­вия­ми. По­том при­хо­дят бро­шю­ры. Ты ста­вишь их на при­бор­ную дос­ку, что­бы хо­тя бы смот­реть на паль­мы, по­ка ты тут от­мо­ра­жи­ва­ешь се­бе зад­ни­цу. В фев­ра­ле ты жив толь­ко од­ним: би­ле­та­ми во Фло­ри­ду, ко­то­рые ле­жат у те­бя на сто­ле. А ес­ли ты до­жи­вешь до мая, то по­па­дешь в на­стоя­щий рай зем­ной! Са­дишь­ся на са­мо­лет в бух­те Мис­ки, а у не­го на крыль­ях столь­ко льда, что те­бе уже не ве­рит­ся, что ты ку­да-ни­будь до­ле­тишь. Но ты до­ле­та­ешь, са­дишь­ся, и ко­гда от­кры­ва­ют­ся две­ри, сы­нок… Мне не пе­ре­дать, ка­кой там за­пах жар­ко­го ле­та, ма­сел для за­га­ра и вы­хлоп­ных га­зов! Про­сто сле­зы на­во­ра­чи­ва­ют­ся от удо­воль­ст­вия! Ка­кое там слад­кое мес­теч­ко, и апель­си­но­вые де­ре­вья! — Он тя­же­ло вздох­нул, поч­ти всхлип­нул и вы­дох­нул со­п­ли­вую струю, меч­тая о глад­кой тя­гу­чей во­де, по­хо­жей на жел­тый ли­кер. По­том об­ра­тил­ся к Ку­ой­лу: — Слу­шай, пар­ниш­ка, так ты на­пи­сал что-ни­будь об ава­ри­ях на этой не­де­ле? Лод­ки или ма­ши­ны?