Прул Эн­Ни. Корабельные новости

   — Я не по­ни­маю, — ска­зал Ку­ойл. Во рту у не­го был хо­лод­ный хот-дог. — Она за­бра­ла де­тей? Она ни­ко­гда бы их не взя­ла.
   «Мать, ра­нее ук­ло­няв­шая­ся от сво­их обя­зан­но­стей, по­хи­ща­ет де­тей».
   — Ну, ве­ри­те вы это­му или нет, мис­тер Ку­ойл, она их за­бра­ла. Я мо­гу оши­бать­ся, но, по-мо­ему, она об­мол­ви­лась, что со­би­ра­ет­ся ос­та­вить де­во­чек с кем-то в Кон­нек­ти­ку­те. Де­ти бы­ли сча­ст­ли­вы про­ка­тить­ся на этой ма­лень­кой крас­ной ма­ши­не. Вы же знае­те, они прак­ти­че­ски ни­ку­да не вы­ез­жа­ют. Им не­об­хо­ди­мы по­ло­жи­тель­ные эмо­ции. Но она очень чет­ко ска­за­ла о че­ке. О мо­ем че­ке. — Ко­лос­саль­ные ру­ки ис­чез­ли в ру­ка­вах ее паль­то, в сти­ле до­ло­ма­на. Твид с вкра­п­ле­ния­ми пур­пу­ра и зо­ло­та.
   — Мис­сис Му­сап, на мо­ем бан­ков­ском сче­те не боль­ше две­на­дца­ти дол­ла­ров. Час на­зад ме­ня уво­ли­ли. Зар­пла­ту вам долж­на бы­ла пла­тить Пе­тал. Ес­ли вы серь­ез­ны в сво­их на­ме­ре­ни­ях по­лу­чить три ты­ся­чи во­семь­де­сят дол­ла­ров, то мне при­дет­ся про­дать на­ши ла­зер­ные дис­ки, что­бы вам за­пла­тить. — Он про­дол­жал же­вать смор­щив­ший­ся хот-дог. Что даль­ше?
   — Вот так она все­гда и го­во­ри­ла, — горь­ко ото­зва­лась мис­сис Му­сап. — Вот по­это­му мне все это не нра­вит­ся. Пло­хо ра­бо­тать, ко­гда те­бе за это не пла­тят.
   Ку­ойл кив­нул. По­том, ко­гда она уш­ла, он по­зво­нил в по­ли­цей­ский уча­сток.
   — Моя же­на. Я хо­чу вер­нуть мо­их де­тей, — го­во­рил Ку­ойл в те­ле­фон, от­ве­чая ме­ха­ни­че­ско­му го­ло­су. — Мои до­че­ри, Бан­ни и Сан­шайн Ку­ойл. Бан­ни шесть, а Сан­шайн че­ты­ре с по­ло­ви­ной. — Они бы­ли его деть­ми. Ры­же­ва­тые во­ло­сы, вес­нуш­ки, как мел­ко на­руб­лен­ная тра­ва на мок­рой шер­сти со­ба­ки. Тон­кая кра­со­та Сан­шайн в ее ту­гих оран­же­вых куд­ряш­ках. Не­взрач­ная, но очень ум­ная Бан­ни. У нее бы­ли бес­цвет­ные гла­за Ку­ой­ла и ры­жие бро­ви. Од­ну из них пе­ре­се­кал шрам, в па­мять о том, как она вы­па­ла из те­леж­ки в су­пер­мар­ке­те. Ее кур­ча­вые во­ло­сы бы­ли ко­рот­ко под­стри­же­ны. Де­ти бы­ли ши­ро­ки в кос­ти.
   — Они обе по­хо­жи на кор­пус­ную ме­бель, ко­то­рую стро­ят из та­ры, — ост­ри­ла Пе­тал.
   Ди­рек­тор дет­ско­го са­да уви­дел в них не под­ле­жа­щих при­ру­че­нию на­ру­ши­те­лей спо­кой­ст­вия и ис­клю­чил сна­ча­ла Бан­ни, а по­том и Сан­шайн. За щип­ки, тол­кот­ню, кри­ки и тре­бо­ва­тель­ность. Мис­сис Му­сап счи­та­ла их пло­хо вос­пи­тан­ны­ми деть­ми, ко­то­рые по­сто­ян­но ны­ли, что хо­тят есть и не да­ва­ли ей смот­реть лю­би­мые пе­ре­да­чи.
   Но ко­гда Пе­тал за­яв­ля­ла, что бе­ре­мен­на, ме­та­ла сум­ку на пол, как кин­жал, и за­го­ва­ри­ва­ла об абор­те, Ку­ойл уже са­мо­заб­вен­но лю­бил сна­ча­ла Бан­ни, по­том Сан­шайн. Лю­бил, бо­ясь, что, поя­вив­шись в этом ми­ре, они про­ве­дут с ним лишь крат­кое, взя­тое взай­мы вре­мя, и ко­гда-ни­будь на­ста­нет страш­ный день, ко­гда им при­дет­ся рас­стать­ся. Он ни­ко­гда бы не по­ду­мал, что это про­изой­дет из-за Пе­тал. Ему ка­за­лось, что она не мо­жет при­чи­нить ему боль­шей бо­ли, чем уже при­чи­ни­ла.

***

   Те­туш­ка, в чер­но-бе­лом, ша­шеч­кой, брюч­ном кос­тю­ме, си­де­ла на ди­ва­не и слу­ша­ла, как Ку­ойл пы­та­ет­ся по­да­вить всхлип. За­ва­ри­ла чай в чай­ни­ке, ко­то­рым ни­кто ни­ко­гда не поль­зо­вал­ся. Креп­кая, пря­мо дер­жав­шая­ся жен­щи­на с ры­же­ва­ты­ми во­ло­са­ми, по­дер­ну­ты­ми се­ди­ной. Она вы­гля­де­ла как си­лу­эт на ми­ше­ни в ти­ре. Тем­ное ро­ди­мое пят­но на шее. По­ка­ча­ла чай­ник, на­ли­ла чай в чаш­ки, до­ба­ви­ла мо­ло­ка. Ее паль­то, на­бро­шен­ное на под­ло­кот­ник ди­ва­на, бы­ло по­хо­же на со­ме­лье, по­ка­зы­ваю­ще­го эти­кет­ку на бу­тыл­ке.
   — Вы­пей. Чай — хо­ро­ший на­пи­ток, он при­даст те­бе сил. Это прав­да. — В ее го­ло­се бы­ла ка­кая-то гар­мо­нич­ная сви­стя­щая нот­ка, как под­свист из при­от­кры­то­го ок­на ско­ро­ст­ной ма­ши­ны. Те­ло со­стоя­ло из час­тей, буд­то ма­не­кен для оде­ж­ды.
   — Я ни­ко­гда по-на­стоя­ще­му не знал ее, — го­во­рил он. — За ис­клю­че­ни­ем то­го, что ею дви­га­ли ужас­ные си­лы. Она долж­на бы­ла жить так, как хо­те­ла. Она все вре­мя го­во­ри­ла об этом.
   Не­оп­рят­ная ком­на­та бы­ла пол­на от­ра­жаю­щи­ми свет по­верх­но­стя­ми, ко­то­рые осу­ж­да­ли его: чай­ник, фо­то­гра­фии, его об­ру­чаль­ное коль­цо, об­лож­ки жур­на­лов, лож­ка, те­ле­ви­зи­он­ный эк­ран.
   — Вы­пей чаю.
   — Не­ко­то­рые лю­ди, на­вер­ное, счи­та­ли ее пло­хой жен­щи­ной, но я ду­маю, что ей не хва­та­ло люб­ви. По-мо­ему, она про­сто ни­как не мог­ла на­сы­тить­ся лю­бо­вью. По­это­му она бы­ла та­кой. Глу­бо­ко в серд­це она бы­ла о се­бе не очень хо­ро­ше­го мне­ния. То, что она де­ла­ла, на ка­кое-то вре­мя ее уте­ша­ло. Ей бы­ло ма­ло ме­ня од­но­го.
   «Не­у­же­ли он ве­рит в это?» — ду­ма­ла те­туш­ка. Она ре­ши­ла, что Ку­ойл вы­ду­мал эту ис­то­рию о жа­ж­ду­щей люб­ви жен­щи­не по име­ни Пе­тал. Ей хва­ти­ло од­но­го взгля­да в арк­ти­че­ски хо­лод­ные гла­за стоя­щей в от­кро­вен­но со­блаз­няю­щей по­зе жен­щи­ны на фо­то­гра­фии и на глу­пую ро­зу в ста­ка­не с во­дой, ко­то­рую Ку­ойл по­ста­вил ря­дом с ней, что­бы по­нять, что Пе­тал — на­стоя­щая су­ка в бо­тах.

***

   Ку­ойл су­до­рож­но втя­нул в се­бя воз­дух, при­жи­мая к уху те­ле­фон. Ощу­ще­ние ут­ра­ты ри­ну­лось в не­го, как мо­ре в про­бои­ну в об­шив­ке суд­на. Ему ска­за­ли, что «гео» вы­ле­тел с шос­се, ска­тил­ся по на­сы­пи, за­са­жен­ной ди­ки­ми цве­та­ми, и за­го­рел­ся. Из гру­ди тор­гов­ца не­дви­жи­мо­стью ва­лил дым, во­ло­сы Пе­тал сго­ре­ли. У нее бы­ла сло­ма­на шея.
   Из ма­ши­ны вы­ле­те­ли га­зет­ные вы­рез­ки и рас­сы­па­лись по все­му шос­се: ре­пор­та­жи о чу­до­вищ­ных яй­цах в Те­ха­се, гриб, по­хо­жий на Яшу Хей­фе­ца, ре­па раз­ме­ром с ты­к­ву, ты­к­ва раз­ме­ром с ре­ди­ску.
   По­ли­ция, про­смот­рев об­го­рев­шие ас­т­ро­ло­ги­че­ские жур­на­лы и пред­ме­ты оде­ж­ды, на­шла су­моч­ку Пе­тал, на­би­тую на­лич­ны­ми на сум­му боль­ше де­вя­ти ты­сяч дол­ла­ров, ее еже­днев­ник с по­мет­кой о встре­че с Брю­сом Кад­дом ут­ром пе­ред ава­ри­ей. В Бей­кон Фолс, штат Кон­нек­ти­кут. Там так­же бы­ла рас­пис­ка о по­лу­че­нии се­ми ты­сяч дол­ла­ров в об­мен на «ус­лу­ги лич­но­го ха­рак­те­ра». По­ли­ция ска­за­ла, что все вы­гля­дит так, буд­то она про­да­ла де­тей Брю­су Кад­ду.
   Ку­ойл си­дел в гос­ти­ной и пла­кал, за­крыв ли­цо крас­ны­ми паль­ца­ми, го­во­ря, что го­тов все про­стить Пе­тал, глав­ное, что­бы с деть­ми бы­ло все в по­ряд­ке.
   «По­че­му мы пла­чем от го­ря?» — ду­ма­ла те­туш­ка. Со­ба­ки, оле­ни, пти­цы — все стра­да­ют в пол­ном мол­ча­нии и с су­хи­ми гла­за­ми. Но это стра­да­ния жи­вот­ных. На­вер­ное, мы про­сто по-раз­но­му вы­жи­ва­ем.
   — У те­бя доб­рое серд­це, — ска­за­ла она. — Не­ко­то­рые лю­ди бы­ли бы го­то­вы про­кли­нать ее ис­ка­ле­чен­ное те­ло за то, что она про­да­ла ма­лень­ких-де­во­чек. — Мо­ло­ко бы­ло на гра­ни ски­са­ния. В са­хар­ни­це тем­не­ли кру­пин­ки от мок­рых ко­фей­ных ло­жек.
   — Я ни­ко­гда не по­ве­рю, что она про­да­ла де­тей. Ни­ко­гда, — пла­кал Ку­ойл. Он уда­рил­ся но­гой о стол. За­скри­пел ди­ван.
   — Мо­жет, она их не про­да­ва­ла. Кто зна­ет? — уте­ша­ла его те­туш­ка. — Да, у те­бя доб­рое серд­це. Ты унас­ле­до­вал его от Шо­на Ку­ой­ла. Твое­го бед­но­го де­душ­ки. Я ни­ко­гда его не ви­де­ла. Он умер до мое­го ро­ж­де­ния. Но я час­то ви­де­ла его фо­то­гра­фии. У не­го на шее ви­сел зуб мерт­ве­ца на ве­ре­воч­ке, что­бы от­пу­ги­вать зуб­ную боль. Они в это ве­ри­ли. Мне рас­ска­зы­ва­ли, что у не­го был очень хо­ро­ший ха­рак­тер. Он сме­ял­ся и пел. Над ним мог под­шу­тить кто угод­но.
   — Су­дя по твое­му рас­ска­зу, он был глу­по­ват, — всхлип­нул Ку­ойл в свою чаш­ку.
   — Ну, ес­ли и был, то я пер­вый раз об этом слы­шу. Го­во­рят, ко­гда он опус­тил­ся под лед, то крик­нул: «Уви­дим­ся на не­бе­сах!»
   — Я слы­шал эту ис­то­рию, — ска­зал Ку­ойл. Его рот был по­лон со­ле­ной слю­ны, нос рас­пух. — Он был со­всем маль­чиш­кой.
   — Да, две­на­дцать лет. Охо­тил­ся на тю­ле­ней. Он ло­вил столь­ко же бель­ков, сколь­ко иные взрос­лые муж­чи­ны. По­том у не­го слу­чил­ся при­ступ, и он упал под лед. В 1927-м.
   — Отец ино­гда нам об этом рас­ска­зы­вал. Толь­ко ему не мог­ло быть две­на­дцать лет. Я ни­ко­гда не слы­шал о том, что он умер в две­на­дцать лет. Ес­ли он уто­нул, ко­гда ему бы­ло две­на­дцать лет, он не мог быть мо­им де­дом.
   — Ой, ты не зна­ешь жи­те­лей Нью­фа­унд­лен­да. Да­же в воз­рас­те две­на­дца­ти лет он мог стать от­цом твое­го от­ца, но не мо­им от­цом. Моя мать, твоя ба­буш­ка, се­ст­ра Шо­на, Эд­ди, по­сле смер­ти мо­ло­до­го Шо­на со­шлась со вто­рым бра­том, Тур­ви. А ко­гда и он уто­нул, она вы­шла за­муж за Ко­ки Хам­ма, ко­то­рый и стал мо­им от­цом. Про­жи­ла в до­ме на мы­се Ку­ой­лов мно­го лет. Там ро­ди­лась я, по­том мы пе­ре­еха­ли в Ко­ша­чью Ла­пу. В 1946 го­ду мы уе­ха­ли, ко­гда мое­го от­ца уби­ли…
   — Он то­же уто­нул, — ото­звал­ся Ку­ойл. Он слу­шал во­пре­ки са­мо­му се­бе. Вы­смор­кал­ся в бу­маж­ную сал­фет­ку и по­ло­жил ее на край сво­его блюд­ца.
   — Нет. Мы по­еха­ли на чер­тов за­лив Ко­ша­чья Ла­па, где эта тол­па об­ра­ща­лась с на­ми как с гря­зью. Там бы­ла ужас­ная де­вуш­ка с яр­ко-крас­ной эк­зе­мой на бро­ви. Она ки­да­лась кам­ня­ми. По­том мы пе­ре­еха­ли в Шта­ты. — Те­туш­ка за­пе­ла: — «Скор­бит Тер­ра Но­ва по по­ки­даю­щим ее серд­цам». Это един­ст­вен­ные сло­ва из пес­ни, ко­то­рые я пом­ню.
   Ку­ой­ла воз­му­ща­ла са­ма мысль о том, что уча­ст­ник ин­це­ста, под­вер­жен­ный при­пад­кам ма­ло­лет­ний убий­ца тю­ле­ней мог быть его де­душ­кой, но у не­го не ос­та­ва­лось вы­бо­ра. Се­мей­ные тай­ны.

***

   Ко­гда во­рва­лась по­ли­ция, фо­то­граф в гряз­ных жо­кей­ских шта­нах что-то ла­ял в те­ле­фон. Го­лые до­че­ри Ку­ой­ла раз­ли­ли по ку­хон­но­му по­лу сред­ст­во для мы­тья по­су­ды и ве­се­ло по не­му ка­та­лись.
   — Оче­вид­ных сле­дов сек­су­аль­но­го на­си­лия не об­на­ру­же­но, мис­тер Ку­ойл, — ска­зал го­лос в те­ле­фо­не. Ку­ойл не по­нял, был ли го­во­ря­щий муж­чи­ной или жен­щи­ной. — Там бы­ла ви­део­ка­ме­ра. По всей квар­ти­ре бы­ли раз­бро­са­ны пус­тые кас­се­ты, но ка­ме­ра, на­вер­ное, бы­ла сло­ма­на, или что-то в этом ро­де. Ко­гда по­ли­цей­ские во­рва­лись в квар­ти­ру, он го­во­рил по те­ле­фо­ну с ма­га­зи­ном, в ко­то­ром ку­пил эту ка­ме­ру. Ру­гал­ся со слу­жа­щим. Де­тей ос­мот­ре­ла пе­ди­атр, спе­циа­лист по дет­ской трав­ма­то­ло­гии. Она го­во­рит, что нет ни­ка­ких сви­де­тельств о том, что он сде­лал с ни­ми что-ли­бо фи­зи­че­ски, за ис­клю­че­ни­ем то­го, что раз­дел и об­стриг ног­ти на ру­ках и но­гах. Но у не­го яв­но бы­ли оп­ре­де­лен­ные на­ме­ре­ния. Ку­ойл не мог про­из­не­сти ни сло­ва.
   — Де­ти на­хо­дят­ся с мис­сис Бей­ли в офи­се со­ци­аль­ной служ­бы, — го­во­рил го­лос не­оп­ре­де­ли­мой по­ло­вой при­над­леж­но­сти. — Вы знае­те, где он на­хо­дит­ся?
   Сан­шайн бы­ла вся из­ма­за­на шо­ко­ла­дом и во­зи­лась со слож­ным уст­рой­ст­вом, ак­ти­ви­зи­ро­вав­шим це­лую це­поч­ку пла­ст­мас­со­вых ме­ха­низ­мов. Бан­ни спа­ла в крес­ле. Ее зрач­ки дви­га­лись под фи­ал­ко­вы­ми ве­ка­ми. Он вы­нес их на ули­цу и по­са­дил в ма­ши­ну, сжи­мая в боль­ших го­ря­чих ру­ках и шеп­ча, что лю­бит их.

***

   — Де­воч­ки очень по­хо­жи на Фин­ни и Фан­ни в дет­ст­ве, на мо­их млад­ших сес­тер, — ска­за­ла те­туш­ка, ки­вая го­ло­вой. — Вы­ли­тые. Фин­ни сей­час в Но­вой Зе­лан­дии. Она мор­ской био­лог, об аку­лах зна­ет все. Этой вес­ной сло­ма­ла бед­ро. Фан­ни жи­вет в Сау­дов­ской Ара­вии. Она за­му­жем за со­ко­ли­ным охот­ни­ком и долж­на но­сить на ли­це чер­ную тряп­ку. Иди­те-ка сю­да, ма­лыш­ки, и об­ни­ми­те свою те­туш­ку, — ска­за­ла она.
   Но де­ти бро­си­лись к Ку­ой­лу и ух­ва­ти­лись за не­го, как па­даю­щий че­ло­век це­п­ля­ет­ся за окон­ный вы­ступ. Как по­ток элек­три­че­ских час­тиц за­мы­ка­ет цепь. Они пах­ли сред­ст­вом для мы­тья по­су­ды «Си­ер­ра Фри», ка­лен­ду­лой и мя­той. У те­туш­ки бы­ло не­по­нят­ное вы­ра­же­ние ли­ца, ко­гда она на­блю­да­ла за ни­ми. Мо­жет быть, это бы­ла жа­ж­да?
   В эту тя­же­лую ми­ну­ту Ку­ойл уви­дел силь­ную и стой­кую не­мо­ло­дую жен­щи­ну. Его един­ст­вен­ную род­ст­вен­ни­цу.
   — Ос­тань­ся с на­ми, — ска­зал он. — Я не знаю, что мне де­лать. — Он ждал, что его те­туш­ка по­ка­ча­ет го­ло­вой и от­ве­тит, что нет, она долж­на воз­вра­щать­ся до­мой и мо­жет за­дер­жать­ся все­го лишь на ми­нут­ку.
   Она кив­ну­ла.
   — На не­сколь­ко дней. По­мо­гу вам на­ла­дить жизнь. — Она по­тер­ла ла­до­ни так, буд­то офи­ци­ант толь­ко что по­ста­вил пе­ред ней блю­до с де­ли­ка­те­сом. — На это мож­но по­смот­реть и с дру­гой сто­ро­ны, — ска­за­ла она. — У те­бя поя­вил­ся шанс на­чать все сна­ча­ла. В но­вом мес­те, с но­вы­ми людь­ми и но­вы­ми пер­спек­ти­ва­ми. С чис­той стра­ни­цы. По­ни­ма­ешь, ко­гда ты на­чи­на­ешь жизнь сна­ча­ла, то мо­жешь стать кем угод­но. В не­ко­то­ром смыс­ле я де­лаю то же са­мое.
   Она на ми­ну­ту за­ду­ма­лась.
   — Хо­ти­те по­зна­ко­мить­ся с Уор­рен? — спро­си­ла она. — Уор­рен си­дит в ма­ши­не и ви­дит сны о днях бы­лой сла­вы.
   Ку­ойл пред­ста­вил се­бе дрях­ло­го му­жа те­туш­ки, но Уор­рен ока­за­лась со­ба­кой с чер­ны­ми рес­ни­ца­ми и об­вис­шей мор­дой. Ко­гда те­туш­ка от­кры­ла зад­нюю дверь, со­ба­ка за­ры­ча­ла.
   — Не бой­тесь, — ска­за­ла те­туш­ка. — Уор­рен боль­ше ни­ко­гда ни­ко­го не уку­сит. Два го­да на­зад ей уда­ли­ли все зу­бы.

4 Изгнанный

   Из­гнан­ный — мат­рос, член ко­ман­ды, вы­ну­ж­ден­ный из-за чрез­вы­чай­но­го про­ис­ше­ст­вия по­ки­нуть ко­рабль.

«МОР­СКОЙ СЛО­ВАРЬ»

   Цвет ли­ца Ку­ой­ла на­по­ми­нал плохую жем­чу­жи­ну. Он вжи­мал­ся в свое си­де­нье на па­ро­ме, ко­то­рый на­прав­лял­ся к Нью­фа­унд­лен­ду. Вет­ров­ка бы­ла сло­же­на под его ще­кой, и ло­коть был мок­рым там, где он его за­лил слю­ной.
   До не­го до­но­сил­ся за­пах мор­ской во­ды, крас­ки и све­же­сва­рен­но­го ко­фе. Ко­гда бе­гут от злой судь­бы, то обыч­но это не со­про­во­ж­да­ет­ся пуб­лич­ны­ми вы­сту­п­ле­ния­ми ора­то­ров или ору­жей­ны­ми зал­па­ми в ки­но­те­ат­рах. Ни­кто не об­ра­щал на них вни­ма­ния. Пас­са­жи­ры пе­ли «Еще один дол­лар для ме­ня», рас­ка­чи­ва­ясь над сво­им вис­ки.
   Бан­ни и Сан­шайн стоя­ли на си­день­ях на­про­тив Ку­ой­ла и не от­ры­ва­ясь смот­ре­ли че­рез стек­лян­ное ок­но в ком­на­ту игр. Сте­ны, по­кры­тые ма­ли­но­вой плен­кой, по­то­лок, от­ра­жаю­щий го­ло­вы и пле­чи, как раз­роз­нен­ные час­ти те­ла, как ри­сун­ки на ста­рин­ных от­крыт­ках с по­здрав­ле­ния­ми с Днем свя­то­го Ва­лен­ти­на. Де­ти рва­лись к му­зы­ке воз­душ­ных пу­зы­рей.
   Ря­дом с Ку­ой­лом ле­жал ко­мок те­туш­ки­но­го вя­за­нья. Спи­цы ко­ло­ли его но­гу, но он не об­ра­щал на это вни­ма­ния. Его тош­ни­ло. Па­ром дви­гал­ся на­встре­чу Нью­фа­унд­лен­ду и его шан­сам на­чать но­вую жизнь.

***

   Те­туш­ка при­ве­ла вес­кие до­во­ды. Что его дер­жа­ло в Мо­кин­гбер­де? Без­ра­бот­ный, вдо­вец, ро­ди­те­ли умер­ли. К то­му же у не­го поя­ви­лись день­ги, вы­пла­чен­ные по стра­хов­ке за смерть Пе­тал — в ре­зуль­та­те не­сча­ст­но­го слу­чая, — по­влек­шую за со­бой изу­ро­до­ва­ние те­ла. Три­дцать ты­сяч суп­ру­гу и по де­сять ты­сяч на ка­ж­до­го ре­бен­ка, ро­ж­ден­но­го в бра­ке. Он не ду­мал о стра­хов­ке, но те­туш­ка сра­зу же о ней вспом­ни­ла. Де­ти спа­ли, Ку­ойл и те­туш­ка си­де­ли за ку­хон­ным сто­лом. На те­туш­ке бы­ло длин­ное фио­ле­то­вое пла­тье, а в ее чай бы­ла до­бав­ле­на ка­п­ля вис­ки. Пе­ред Ку­ой­лом стоя­ла чаш­ка с ован­ти­ном. Это по­мо­жет ему ус­нуть, так ска­за­ла те­туш­ка. Го­лу­бые таб­лет­ки сно­твор­но­го. Ему бы­ло стыд­но, но он их про­гло­тил. Ног­ти бы­ли об­ку­са­ны до ко­жи.
   — Бы­ло бы ра­зум­но, — ска­за­ла она, — на­чать но­вую жизнь на но­вом мес­те. Ра­ди де­тей, да и ра­ди те­бя са­мо­го. Это по­мо­жет те­бе пе­ре­жить то, что слу­чи­лось. Зна­ешь, для то­го что­бы пре­одо­леть боль от по­те­ри близ­ко­го че­ло­ве­ка, нуж­но пе­ре­вер­нуть все ли­ст­ки ка­лен­да­ря, про­жить це­лый год. Это дей­ст­ви­тель­но так. И ес­ли ты про­жи­вешь его в но­вом мес­те, те­бе бу­дет лег­че. А что мо­жет быть бо­лее под­хо­дя­щим, чем зем­ля, где ро­ди­лись твои пред­ки? Мо­жет быть, те­бе сто­ит по­спра­ши­вать об этом сво­их дру­зей из га­зе­ты, по­смот­реть спра­воч­ни­ки? Ты мо­жешь най­ти там ра­бо­ту. Для де­во­чек уже од­но пу­те­ше­ст­вие бу­дет при­клю­че­ни­ем. Они уви­дят дру­гую стра­ну, дру­гую часть ми­ра. И, ска­жу те­бе че­ст­но, — она по­тре­па­ла его по пле­чу сво­ей стар­че­ской ру­кой в вес­нуш­ках, — ты бы мне очень по­мог, ес­ли бы по­ехал со мной. Из нас по­лу­чит­ся хо­ро­шая ко­ман­да.
   Те­туш­ка опер­лась на ло­коть, опус­тив под­бо­ро­док на ру­ку.
   — Ко­гда че­ло­век ста­ре­ет, то чув­ст­ву­ет, что мес­та, где на­чи­на­лась его жизнь, тя­нут к се­бе все силь­нее и силь­нее. Ко­гда я бы­ла мо­ло­да, то счи­та­ла, что ни­ко­гда боль­ше не вер­нусь на Нью­фа­унд­ленд. Но по­след­ние не­сколь­ко лет же­ла­ние вер­нуть­ся ста­ло поч­ти бо­лез­нен­ным. Так что и я, оп­ре­де­лен­ным об­ра­зом, на­чи­наю все сна­ча­ла. Пе­ре­ве­зу ту­да свой ма­лень­кий биз­нес. И те­бе то­же бу­дет по­лез­но по­ис­кать ра­бо­ту.
   Он по­ду­мы­вал о том, что­бы по­зво­нить Парт­рид­жу и рас­ска­зать ему обо всем. По не­му сно­ва про­ка­ти­лась вол­на го­ря. Он не мог. Не сей­час.
   Он про­снул­ся в пол­ночь, вы­плыв из чер­но­го с бак­ла­жа­но­вым от­ли­вом кош­ма­ра. Пе­тал са­дит­ся в гру­зо­вик. Во­ди­тель был круп­ным, лы­сым, с те­ку­щим но­сом, с вы­ма­зан­ны­ми не­по­нят­но чем ру­ка­ми. Ку­ойл ви­дит обе сто­ро­ны гру­зо­ви­ка од­но­вре­мен­но. Ви­дит, как ру­ки за­би­ра­ют­ся под пла­тье Пе­тал, ли­цо опус­ка­ет­ся в ее во­ло­сы цве­та ду­бо­вой ко­ры и все это вре­мя гру­зо­вик, на­кре­нив­шись, дви­жет­ся по шос­се, све­ши­ва­ет­ся с мос­та, на ко­то­ром нет ог­ра­ды. Ку­ойл ле­тит ря­дом с ни­ми, дви­жи­мый бес­по­кой­ст­вом. Свет от фар ста­но­вит­ся все бли­же. Он тя­нет­ся к ру­ке Пе­тал, что­бы вы­та­щить ее из это­го гру­зо­ви­ка, зная о том, что долж­но слу­чить­ся даль­ше, и же­лая та­ко­го кон­ца во­ди­те­лю, ко­то­рый вдруг пре­вра­тил­ся в его от­ца. Но он не мо­жет до­тя­нуть­ся до нее, му­ча­ет­ся от аго­ни­зи­рую­щей бо­ли и все рав­но про­дол­жа­ет тя­нуть­ся. Свет фар ста­но­вит­ся еще бли­же. Он кри­чит, что­бы пре­ду­пре­дить ее о не­ми­нуе­мой смер­ти, но его го­лос без­зву­чен. Он про­снул­ся, вце­пив­шись в про­сты­ню.
   Весь ос­та­ток но­чи он про­си­дел в гос­ти­ной с кни­гой на ко­ле­нях. Его гла­за дви­га­лись вдоль стро­чек. Он чи­тал, но не по­ни­мал ни сло­ва. Те­туш­ка пра­ва. Он дол­жен уе­хать от­сю­да.

***

   Для то­го что­бы раз­до­быть но­мер те­ле­фо­на Парт­рид­жа, по­тре­бо­ва­лось пол­ча­са.
   — Черт возь­ми! Я вот толь­ко на днях ду­мал о те­бе, — го­лос Парт­рид­жа све­жо за­зву­чал в те­ле­фо­не. — Ду­мал, что там про­ис­хо­дит со ста­рым Ку­ой­лом? Ты ко­гда со­би­ра­ешь­ся прие­хать? Ты зна­ешь, что я бро­сил ра­бо­ту в га­зе­те, да? Все, я с этим за­вя­зал.
   Он ска­зал, что мысль о том, что Мер­ка­лия где-то од­на едет по до­ро­ге, за­ста­ви­ла его са­мо­го пой­ти в шко­лу во­ди­те­лей-даль­но­бой­щи­ков.
   — Те­перь мы — во­ди­тель­ская ко­ман­да. Два го­да на­зад ку­пи­ли дом. Пла­ни­ру­ем в ско­ром вре­ме­ни ку­пить соб­ст­вен­ный гру­зо­вик. Бу­дем ра­бо­тать не­за­ви­си­мо, по кон­трак­там. Эти гру­зо­ви­ки пре­лесть что та­кое: дву­спаль­ная кро­вать, ма­лень­кая ку­хонь­ка, кон­ди­цио­нер. Мы там си­дим, над всем дви­же­ни­ем, и смот­рим вниз на ма­ши­ны. За­ра­ба­ты­ва­ем в три раза боль­ше, чем я за­ра­ба­ты­вал рань­ше. По га­зе­те не ску­чаю со­всем. А у те­бя что но­во­го? Все еще ра­бо­та­ешь у Пан­ча?
   На то, что­бы рас­ска­зать Парт­рид­жу все, от не­раз­де­лен­ной люб­ви до ноч­ных кош­ма­ров, и о со­вме­ст­ном с те­туш­кой изу­че­нии карт на ку­хон­ном сто­ле, уш­ло все­го де­сять ми­нут.
   — Черт возь­ми, Ку­ойл. Да, те­бя жизнь хо­ро­шо по­тре­па­ла. Хлеб­нул ты ли­ха. Хо­ро­шо, что у те­бя хо­тя бы ос­та­лись де­ти. Да, вот что я те­бе ска­жу. Я ушел из га­зе­ты, но у ме­ня по-преж­не­му ос­та­лись кое-ка­кие свя­зи. По­смот­рим, чем я смо­гу те­бе по­мочь. Ну-ка, как ты ска­зал, на­зы­ва­ют­ся бли­жай­шие к то­му мес­ту го­ро­да?
   Там был толь­ко один го­род, с лю­бо­пыт­ным на­зва­ни­ем «Якор­ная Ла­па».

***

   Парт­ридж пе­ре­зво­нил спус­тя два дня. Ему бы­ло при­ят­но сно­ва по­уча­ст­во­вать в уст­рой­ст­ве жиз­ни дру­га. Ку­ойл на­по­ми­нал ему ог­ром­ную ка­туш­ку с бу­ма­гой для га­зет, при­ве­зен­ную с цел­лю­лоз­но­го за­во­да. Без­ли­кую и ис­пещ­рен­ную со­рин­ка­ми. Но за этой раз­мы­то­стью он ви­дел что-то, от­да­лен­но на­по­ми­наю­щее от­блеск све­та, мер­ца­ние, ука­зы­ваю­щее на то, что в жиз­ни Ку­ой­ла бы­ло ме­сто для та­лан­та. Или, мо­жет, для сча­стья? Удач­ли­во­сти? Из­вест­нос­ти и ус­пе­ха? «Кто зна­ет?» — по­ду­мал Парт­ридж. Он так лю­бил яр­кий, терп­кий вкус жиз­ни, что же­лал Ку­ой­лу ис­пы­тать его хо­тя бы раз. Или два.
   — Уди­ви­тель­но, как креп­ки ста­рые свя­зи. Да, там то­же есть га­зе­та. Вы­хо­дит раз в не­де­лю. Им нуж­ны ра­бот­ни­ки. Ес­ли те­бе это ин­те­рес­но, мо­гу про­дик­то­вать имя че­ло­ве­ка, ко­то­ро­го я на­шел. Им ну­жен ре­пор­тер для ко­ра­бель­ных ис­то­рий. На­вер­ное, го­род сто­ит пря­мо на по­бе­ре­жье. Ку­ойл, ты зна­ком с мо­ре­ход­ст­вом?
   — Мой дед был охот­ни­ком на тю­ле­ней.
   — Бо­же. Ты не пе­ре­ста­ешь ме­ня удив­лять. В об­щем, все долж­но по­лу­чить­ся, те­бе вы­да­дут раз­ре­ше­ние на ра­бо­ту, до­ку­мен­ты об им­ми­гра­ции и все та­кое. По­ра­бо­тай с эти­ми ре­бя­та­ми. Имя глав­но­го ре­дак­то­ра Тер­ти­ус Кард. Есть чем за­пи­сать? Дик­тую но­мер.
   Ку­ойл за­пи­сал.
   — Ну что ж, же­лаю уда­чи. Рас­ска­жешь по­том, как все уст­ро­ит­ся. И, слу­шай, ес­ли ты за­хо­чешь прие­хать сю­да и по­жить со мной и Мер­ка­ли­ей, при­ез­жай в лю­бое вре­мя. Здесь очень хо­ро­шо за­ра­ба­ты­вать день­ги.
   Но им уже за­вла­де­ла мысль о се­ве­ре. Ему нуж­на бы­ла точ­ка опо­ры.
   Че­рез ме­сяц по­сле это­го раз­го­во­ра они уе­ха­ли в его «уни­вер­са­ле». Он бро­сил про­щаль­ный взгляд в зер­ка­ло на дом, ко­то­рый он сни­мал, уви­дел пус­тое крыль­цо, раз­рос­шие­ся кус­ты и ров­но ко­лы­шу­щие­ся яр­кие по­бе­ги со­сед­ско­го са­да.

***

   Итак, Ку­ойл и те­туш­ка си­де­ли на пе­ред­них мес­тах, де­ти — на зад­них, а ста­руш­ка Уор­рен ино­гда юти­лась с че­мо­да­на­ми в ба­гаж­ном от­де­ле­нии, а ино­гда не­ук­лю­же пе­ре­ле­за­ла впе­ред, что­бы усе­сть­ся ме­ж­ду Бан­ни и Сан­шайн. Они де­ла­ли ей шап­ки из бу­маж­ных сал­фе­ток, за­вя­зы­ва­ли те­туш­кин шарф во­круг ее мох­на­той шеи и кор­ми­ли кар­то­фе­лем фри, ко­гда те­туш­ка от­во­ра­чи­ва­лась в дру­гую сто­ро­ну.
   Они про­еха­ли две с по­ло­ви­ной ты­ся­чи ки­ло­мет­ров по шта­там Нью-Йорк и Вер­монт, сде­лав по­во­рот в ле­сах Мэ­на, изу­ве­чен­ных вы­руб­кой. Ко­гда они ми­но­ва­ли Нью-Брун­су­ик и Но­ва Ско­тию, на трех­ряд­ном шос­се у них в цен­траль­ном ря­ду слу­чи­лась по­лом­ка, за­ста­вив­шая те­туш­ку сжать ку­ла­ки. В Се­вер­ном Сид­нее на ужин они ели жир­ную ры­бу, ко­то­рая ни­ко­му не по­нра­ви­лась, а сы­рым про­мозг­лым ут­ром се­ли на па­ром, иду­щий в Порт-О-Баск. На­ко­нец-то.

***

   Ку­ойл стра­дал в трю­ме, те­туш­ка ме­ри­ла ша­га­ми па­лу­бу, вре­мя от вре­ме­ни ос­та­нав­ли­ва­ясь, что­бы об­ло­ко­тить­ся на пе­ри­ла над бу­шую­щей во­дой. Или стоя­ла, ши­ро­ко рас­ста­вив но­ги, сце­пив ру­ки за спи­ной и под­став­ляя ли­цо вет­ру. Ее во­ло­сы бы­ли стя­ну­ты ко­сын­кой, а ли­цо ка­за­лось бы ка­мен­ным, ес­ли бы не ма­лень­кие ум­ные гла­за.
   Она раз­го­ва­ри­ва­ла о по­го­де с муж­чи­ной в шап­ке ка­ра­уль­но­го. Они не­мно­го по­го­во­ри­ли. Кто-то еще вы­шел на па­лу­бу не­ров­ны­ми ша­га­ми и ска­зал: «Хо­лод­но­ва­то се­го­дня, да?» Те­туш­ка бес­по­кои­лась об Уор­рен, ко­то­рая не мог­ла уст­ро­ить­ся и все во­зи­лась в ма­ши­не. Со­ба­ка не по­ни­ма­ла, что с ней про­ис­хо­дит, по­то­му что ни­ко­гда рань­ше не бы­ва­ла на мо­ре. На­вер­ное, ду­ма­ла, что на­стал ко­нец све­та, а она си­дит од­на в стран­ной ма­ши­не. Че­ло­век в шап­ке ка­ра­уль­но­го ска­зал: «Не вол­нуй­тесь, со­ба­ка про­спит всю до­ро­гу. Они все­гда так де­ла­ют».
   Те­туш­ка ос­мот­ре­лась, уви­де­ла впе­ре­ди го­лу­бо­ва­тую зем­лю. Пер­вый взгляд на ост­ро­ва за по­след­ние пять­де­сят лет. Не смог­ла сдер­жать сле­зы.
   — Воз­вра­ще­ние до­мой, да? — спро­сил че­ло­век в шап­ке ка­ра­уль­но­го. — Да, это все­гда так бы­ва­ет.
   «Вот это ме­сто, — ду­ма­ла она. — Этот ка­мень, в де­вя­ти с по­ло­ви­ной ки­ло­мет­рах, уку­тан­ный вет­ром в ту­ман. Мор­щин­ки на по­верх­но­сти во­ды, лод­ки, ед­ва не ка­саю­щие­ся по­кры­тых льдом скал. Тун­д­ра и бес­плод­ные рав­ни­ны, низ­ко­рос­лые ели, ко­то­рые лю­ди сре­за­ют и уво­зят с со­бой».