— Да нет. Управ­ля­ет всем имен­но он. А Терт Кард пля­шет под его дуд­ку, — ска­зал Ку­ойл.
   — Ку­шай аб­ри­ко­сы, Бан­ни, — ска­за­ла Би­ти, со­би­рая со сто­ла пус­тые блюд­ца.
   Но Бан­ни по­вер­ну­лась к Ку­ой­лу и за­шеп­та­ла: «Пап, аб­ри­ко­сы по­хо­жи на ма­лень­кие по­пы. По­пы кро­хот­ных фей. Я не хо­чу их есть». И она шмыг­ну­ла но­сом.
   По­ка Ден­нис рас­ска­зы­вал, к две­рям по­до­шел не­вы­со­кий че­ло­век с мор­щи­ни­стым ли­цом и при­сло­нил­ся к ко­ся­ку. Он был по­хож на ку­сок дре­ве­си­ны, ко­то­рый при­би­ло к бе­ре­гу. Его ли­цо бы­ло ро­зо­ва­то-ли­ло­во­го цве­та. На нем бы­ла ру­баш­ка, по­кры­тая изо­бра­же­ния­ми цвет­ка ги­би­ску­са раз­ме­ром с хо­ро­ший блин. Би­ти на­ли­ла ему чаю и от­ре­за­ла ог­ром­ный ло­моть хле­ба, ко­то­рый тот про­гло­тил од­ним ма­хом.
   — Альф­ред! — ска­зал Ден­нис. — Шки­пер Альф­ред, за­хо­ди и са­дись. Это Ку­ойл, ра­бо­та­ет в га­зе­те. Вер­нул­ся вме­сте с Аг­нис Хамм в ста­рый дом на мы­се Ку­ой­лов.
   — Да, — ска­зал ста­рик. — Я пом­ню Ку­ой­лов и то, что с ни­ми слу­чи­лось. Жес­то­кие бы­ли лю­ди. Го­во­рят, ко­гда-то дав­но Ку­ой­лы при­би­ли че­ло­ве­ка к де­ре­ву, за уши, и от­ре­за­ли нос, что­бы кро­во­со­сы да мош­ка­ра по­чуя­ли кровь. Они так и со­жра­ли его за­жи­во. Те­перь они все уш­ли. Ос­тал­ся толь­ко этот стран­ный ста­рик, Но­лан, на Пе­ре­вер­ну­том мы­се. Я ни­ко­гда не ду­мал, что кто-ни­будь из них вер­нет­ся об­рат­но. А те­перь их сра­зу чет­ве­ро, хо­тя од­на из них Хамм, а трое дру­гих ни ра­зу не бы­ли на Нью­фа­унд­лен­де. Од­на­ко я сю­да при­шел, что­бы встре­тить­ся с по­мощ­ни­цей плот­ни­ка.
   Ден­нис по­ка­зал на Бан­ни.
   — Так ты и есть по­мощ­ни­ца, ко­то­рая со­би­ра­лась чи­нить кры­шу сво­им ма­лень­ким мо­лот­ком?
   — Я хо­те­ла по­мочь па­пе, — про­шеп­та­ла Бан­ни.
   — Вот и мо­ло­дец. Сей­час ма­ло кто по­мо­га­ет от­цам. По­это­му я при­нес те­бе по­да­рок. — И он про­тя­нул Бан­ни ма­лень­кий мед­ный квад­рат с по­тер­той мар­ки­ров­кой, ко­то­рая все же бы­ла еще вид­на. — Ты, на­вер­ное, ду­ма­ешь, что это за шту­ко­ви­на? Это про­стой шаб­лон. Он ну­жен для то­го, что­бы чер­тить пря­мые ли­нии и от­ре­зать ров­ные кус­ки де­ре­ва. С этой шту­кой, пи­лой, мо­лот­ком и па­рой гвоз­дей из кус­ка де­ре­ва мож­но сде­лать мно­го раз­лич­ных ве­щей. Мне по­да­ри­ли этот шаб­лон, ко­гда я был в тво­ем воз­рас­те, с его по­мо­щью я сде­лал пер­вый ящик с крыш­кой. Шесть сто­рон и два ку­соч­ка ко­жи вме­сто пе­тель. Зна­ешь, как я то­гда гор­дил­ся?
   — Что на­до ска­зать, Бан­ни? — про­шеп­тал Ку­ойл.
   — Я хо­чу сде­лать ящик с крыш­кой и дву­мя ку­соч­ка­ми пе­тель.
   Все за­смея­лись, кро­ме Ку­ой­ла, ко­то­рый на­блю­дал за тем, как Бан­ни по­крас­не­ла от уни­же­ния.
   — То­гда да­вай ска­жем спа­си­бо Шки­пе­ру Атьф­ре­ду за за­ме­ча­тель­ный квад­рат и по­едем до­мой, что­бы у те­бя ос­та­лось вре­мя по­сле ужи­на за­нять­ся сво­им ящи­ком.
   Слы­ша­ла ли она, что он ска­зал о муж­чи­не, при­би­том к де­ре­ву?
   В ма­ши­не он убе­дил Бан­ни по­ло­жить квад­рат на пол, на слу­чай экс­тре­маль­ной коч­ки на до­ро­ге.

17 Корабельные новости

   Кре­ст­ный ко­раб­ля — са­мая по­пу­ляр­ная лич­ность на бор­ту…
   «МОР­СКОЙ СЛО­ВАРЬ»

   На его сто­ле ле­жа­ли фо­то­гра­фии ях­ты. Тем­ные, но дос­та­точ­но от­чет­ли­вые, что­бы их мож­но бы­ло на­пе­ча­тать. Да­же на них бы­ла вид­на зло­ве­щая мощь суд­на. Ку­ойл вы­брал од­ну из них, по­ло­жил пе­ред со­бой и за­пра­вил в пи­шу­щую ма­шин­ку чис­тый лист. Те­перь он знал, что пи­сать.
    Ях­та-убий­ца в Якор­ной Ла­пе
   На этой не­де­ле в пор­ту Якор­ной Ла­пы поя­ви­лось мощ­ное суд­но, по­стро­ен­ное пять­де­сят лет на­зад для Гит­ле­ра. Сам Гит­лер так и не взо­шел на свою рос­кош­ную ях­ту, «Креп­кую Крош­ку», но все же суд­но, ка­жет­ся, не­сет в се­бе часть его злой си­лы. На­стоя­щие вла­дель­цы суд­на, Силь­вер и Бай­о­нет Мел­вил­лы из Лонг-Ай­лен­да, рас­ска­за­ли о не­дав­нем про­ис­ше­ст­вии, ко­гда «Креп­кая Крош­ка» раз­гро­ми­ла уве­се­ли­тель­ные су­да и элит­ные пляж­ные кот­тед­жи в пор­ту Бе­ло­го Во­ро­на, ко­гда там бу­ше­вал ура­ган «Боб». «Она раз­да­ви­ла сем­на­дцать бор­тов на спич­ки, раз­гро­ми­ла две­на­дцать до­мов и при­ста­ней», — го­во­рят Мел­вил­лы.
   Фра­зы скла­ды­ва­лись так бы­ст­ро, что он ед­ва ус­пе­вал их пе­ча­тать. У не­го бы­ло ощу­ще­ние, что он пи­шет хо­ро­шо. Ста­тья от­ра­жа­ла гор­дость Мел-вил­лов раз­ру­ши­тель­ной си­лой сво­ей ях­ты. В один­на­дцать ча­сов он по­ло­жил за­кон­чен­ную ста­тью на стол Тер­та Кар­да. Кард де­лал ка­кие-то слож­ные под­сче­ты в уме.
   — А вот это на­до по­мес­тить вме­сте с ко­ра­бель­ны­ми но­во­стя­ми. Здесь суд­но, стоя­щее в пор­ту.
   — Джек ни­че­го мне не го­во­рил о фо­то­гра­фии суд­на. Он что, ска­зал те­бе это сде­лать? — В его син­те­ти­че­ских шта­нах про­све­чи­ва­ли су­гу­бо ин­тим­ные час­ти те­ла.
   — Нет, про­сто это очень ин­те­рес­ное суд­но.
   — На­пе­ча­тай это, Терт, — по­дал го­лос из сво­его уг­ла Бил­ли Прит­ти, на­би­рая ста­тью для сво­ей ко­лон­ки спле­тен.
   — А что с не­сча­ст­ным слу­ча­ем? Где эта ста­тья?
   — А ее нет, — ска­зал Ку­ойл. — Там и не­сча­ст­но­го слу­чая-то не бы­ло. Мис­сис Ди­до­лот по­тя­ну­ла за­пя­стье. Вот и все.
   Терт при­сталь­но на не­го по­смот­рел.
   — Ты не на­пи­сал ту ста­тью, ко­то­рую те­бе ве­лел на­пи­сать Джек, и сде­лал то, че­го он не про­сил. Черт возь­ми, ко­неч­но, мы это на­пе­ча­та­ем. А что, так и на­до. Дав­нень­ко я не ви­дал Дже­ка в гне­ве. С тех пор, как его са­пог упал в огонь. Ты вот что, ко­гда прие­дешь зав­тра на ра­бо­ту, не глу­ши мо­тор.
   «Что я на­де­лал», — по­ду­мал Ку­ойл.
   — Ты осо­бен­но не пе­ре­жи­вай из-за Эдит Ди­до­лот. Она сей­час си­дит в за­ку­соч­ной со сво­им за­пя­сть­ем и ехид­но­стью. — Сви­тер Бил­ли рас­пус­кал­ся на ман­же­тах. Го­лу­бые гла­за все еще смот­ре­ли ис­пу­ган­но.
***
   — Черт возь­ми, ты во­вре­мя. Бил­ли сей­час в кли­ни­ке, про­ве­ря­ет свою про­ста­ту, а Джек уже вы­ехал сю­да. Он хо­чет с то­бой по­го­во­рить. — Терт Кард рез­ко рас­крыл све­жую «Бол­туш­ку». Его чер­ные гла­за ме­та­ли мол­нии. На­тбим за сво­им сто­лом за­жег труб­ку. Дым под­ни­мал­ся вверх бе­лы­ми ша­ра­ми. За ок­ном ту­ман и по­ры­ви­стый ве­тер за­тея­ли веч­ную борь­бу.
   — О чем? — не­ре­ши­тель­но спро­сил Ку­ойл. — О ста­тье?
   — Ага. На­вер­ное, хо­чет свер­нуть те­бе шею за ту ста­тей­ку о гит­ле­ров­ской ях­те, — ска­зал Терт Кард. — Он не лю­бит сюр­при­зов. На­до бы­ло те­бе де­лать то, что он ве­лел.
   По­слы­шал­ся гул мо­то­ра и хло­па­нье две­рей. Ку­ойл вспо­тел и на­пряг­ся. «Это все­го лишь Джек Баг­гит, — по­ду­мал он. — Все­го лишь ужас­ный Джек Баг­гит с кну­том и ка­ле­ным же­ле­зом для клей­ма». «Ре­пор­тер из­бит до по­лу­смер­ти».
   Он за­це­пил­ся ру­ка­вом за ко­роб­ку с бу­ма­га­ми на сво­ем сто­ле. Лис­ты раз­ле­те­лись. Труб­ка На­тби­ма про­вер­ну­лась в его зу­бах, вы­бро­сив ко­мок тлею­ще­го та­ба­ка. Он рас­пу­тал те­ле­фон­ный шнур, от­пус­тив труб­ку так, что­бы она сви­са­ла вниз, и дав ей сво­бо­ду вра­щать­ся. На­тбим ста­рал­ся не смот­реть в сто­ро­ну Ку­ой­ла.
   Бы­ст­ры­ми ша­га­ми во­шел Джек Баг­гит. Его ры­же­ва­тые гла­за за­ме­та­лись по ком­на­те, по­ка не на­ткну­лись на Ку­ой­ла. Он рез­ко взмах­нул ру­кой над го­ло­вой, буд­то ло­вил му­ху, и скрыл­ся за ог­ра­ж­де­ни­ем. Ку­ойл по­сле­до­вал за ним.
   — Так, лад­но, — ска­зал Баг­гит. — Я все по­нял. Эта ма­лень­кая ста­тья, ко­то­рую ты на­пи­сал и при­це­пил в кон­це ко­ра­бель­ных но­во­стей…
   — Я хо­тел не­мно­го ожи­вить ко­ра­бель­ные ис­то­рии, мис­тер Баг­гит, — ска­зал Ку­ойл. — В порт при­шла не­обыч­ная лод­ка, и…
   — Джек, — ска­зал Баг­гит.
   — Я боль­ше не бу­ду так де­лать. Я про­сто по­ду­мал… — «Кор­рес­пон­дент ли­жет са­по­ги из­да­те­лю».
   — Ты го­во­ришь так, буд­то ло­вишь ры­бу ды­ря­вой се­тью. Ша­ра­ха­ешь­ся из сто­ро­ны в сто­ро­ну да бор­мо­чешь. — Он ожег взгля­дом Ку­ой­ла, ко­то­рый об­мяк и при­крыл ру­кой под­бо­ро­док.
   — Вче­ра ве­че­ром мне по­зво­ни­ли че­ты­ре че­ло­ве­ка, что­бы по­го­во­рить об этой гит­ле­ров­ской ях­те. Мис­сис Баг­гит то­же по­нра­ви­лась ста­тья. Я по­ехал в порт, что­бы взгля­нуть на нее, и уви­дел на при­ча­ле це­лую тол­пу, ко­то­рая то­же при­шла на нее по­гла­зеть. Ко­неч­но, ты ни­че­го не по­ни­ма­ешь в ко­раб­лях, но это по­пра­ви­мо. Так что да­вай, дер­зай. Та­кой ма­те­ри­ал мне ну­жен. Те­перь я хо­чу, что­бы ты вел соб­ст­вен­ную ко­лон­ку, по­нял? Ко­ра­бель­ные ис­то­рии. Бу­дешь ка­ж­дую не­де­лю рас­ска­зы­вать о но­вом суд­не в пор­ту. Им по­нра­вит­ся. И не толь­ко о тех, что при­хо­дят в Якор­ную Ла­пу. По все­му по­бе­ре­жью. Ко­лон­ка. Най­ди суд­но и на­пи­ши о нем. Не­важ­но, бу­дет это ка­тер или кру­из­ное суд­но. Пи­ши о всех. Мы за­ка­жем те­бе ком­пь­ю­тер. Ска­жи Тер­ту Кар­ду, что я хо­чу с ним пе­ре­го­во­рить.
   Но го­во­рить об этом Тер­ту не бы­ло ни­ка­кой ну­ж­ды, по­то­му что он и так все слы­шал. Ку­ойл вер­нул­ся к сво­ему сто­лу. Ему бы­ло лег­ко и жар­ко. На­тбим сжал ру­ки над го­ло­вой и по­тряс ими. Его труб­ка кри­во сви­са­ла с угол­ка губ. Ку­ойл за­пра­вил чис­тый лист в пи­шу­щую ма­шин­ку, но не стал ни­че­го пе­ча­тать. Ему бы­ло три­дцать шесть лет, и се­го­дня ве­че­ром ему впер­вые ска­за­ли, что он сде­лал что-то пра­виль­но.
   Ту­ман за ок­ном был по­хож на мо­ло­ко.

18 Пирог с омаром

   Узел ба­ке­на для ома­ра… осо­бен­но хо­ро­шо кре­пит­ся на дре­ве­си­не.
«КНИ­ГА ЭШ­ЛИ ОБ УЗ­ЛАХ»

   Маль­чик на зад­нем си­де­нье мно­го го­во­рил, рас­тя­ги­вая глас­ные так, что его мог­ла по­нять толь­ко мать. Хо­тя Ку­ой­лу уда­лось уло­вить об­щее на­строе­ние его ре­чи. Гер­ри с вос­тор­гом рас­ска­зы­вал о при­клю­че­ни­ях и та­ких серь­ез­ных ве­щах, как го­лу­бая нит­ка на ман­же­те его сви­те­ра, брыз­ги до­ж­дя в лу­жах, пе­че­нье, спря­тан­ное в склад­ке плат­ка. В его ми­ре все бы­ло яр­ким и кра­соч­ным. Та­ким, как оран­же­вые ва­реж­ки ры­ба­ка. Он об­ла­дал уди­ви­тель­ной чут­ко­стью к цве­ту.
   — Ва­ки! Ва­ки!
   Или го­лу­бой ирис в са­ду мис­сис Баг­гит.
   — Иис!
   — Ви­дит он пре­вос­ход­но, — ска­зал Ку­ойл.
   Бо­лезнь сы­на ста­ла для Уэй­ви боль­шой не­ожи­дан­но­стью. Син­дром Дау­на. Но она хо­те­ла, что­бы ее маль­чик вел нор­маль­ную жизнь. Он ни в чем не ви­но­ват. Она уз­на­ла, где жи­вут дру­гие та­кие де­ти, на­шла их, встре­ти­лась с ро­ди­те­ля­ми. Ее брат Кен от­вез ее к ним, что­бы она объ­яс­ни­ла, что мож­но сде­лать для их де­тей.
   — Этих де­тей мож­но кое-че­му обу­чить. Они могут учить­ся, — ска­за­ла она.
   Пла­мен­ная речь. Зве­ня­щий го­лос. Это бы­ла Уэй­ви, ох­ва­чен­ная стра­стью. Че­рез ре­гио­наль­ную биб­лио­те­ку она за­про­си­ла ли­те­ра­ту­ру о де­тях с та­ки­ми осо­бен­но­стя­ми. Ор­га­ни­зо­ва­ла встре­чи ро­ди­те­лей. При­гла­си­ла спе­циа­ли­стов из Сент-Джон­са, что­бы они разъ­яс­ни­ли, что мож­но бы­ло сде­лать для этих де­тей. Под­тал­ки­ва­ла де­тей к раз­ви­тию, пи­са­ла про­ше­ния, со­зы­ва­ла со­б­ра­ния, на ко­то­рых со­став­ля­лись от­кры­тые пись­ма с прось­ба­ми ор­га­ни­зо­вать спе­ци­аль­ные об­ра­зо­ва­тель­ные кур­сы. И до­би­лась сво­его. Трех­лет­няя де­воч­ка в Бе­зы­мян­ной бух­те не уме­ла хо­дить, но ее ста­ли учить, и она по­шла. Они спа­са­ли де­тей, учи­ли их це­п­лять­ся за жизнь.
   Уэй­ви сжа­ла ру­ки, по­ка­зы­вая Ку­ой­лу, что лю­бой че­ло­век мо­жет взять жизнь в свои ру­ки, ух­ва­тить­ся за то, что ему дос­туп­но. И он по­ду­мал о том, что еще мо­жет так раз­жечь это серд­це.
   Она по­про­си­ла Ку­ой­ла под­вез­ти ее в пят­ни­цу в биб­лио­те­ку, ко­то­рая бы­ла от­кры­та толь­ко по втор­ни­кам и пят­ни­цам, в пол­день.
   — По­ни­ма­ешь, обыч­но ме­ня во­зит ту­да Кен, ко­гда мо­жет, но сей­час он в мо­ре. А я очень ску­чаю без книг. Я люб­лю чи­тать. И мно­го-мно­го чи­таю Гер­ри. И па­пе при­во­жу кни­ги. Те, ко­то­рые ему нра­вят­ся: о вос­хо­ж­де­нии на вер­ши­ны, о пу­те­ше­ст­ви­ях, об ис­сле­до­ва­нии Лаб­ра­до­ра.
   В пят­ни­цу ут­ром Ку­ойл на­чал при­го­тов­ле­ния. На­дел ру­баш­ку по­лу­чше, на­чис­тил бо­тин­ки. Он ста­рал­ся не вол­но­вать­ся. Он же про­сто ве­зет че­ло­ве­ка в биб­лио­те­ку! Но ни­че­го не мог с со­бой по­де­лать.
***
   Биб­лио­те­ка раз­ме­ща­лась в пе­ре­стро­ен­ном ста­ром до­ме. Квад­рат­ные ком­на­ты с вы­кра­шен­ны­ми в фис­таш­ко­вый цвет обоя­ми. Вдоль стен стоя­ли са­мо­дель­ные книж­ные шка­фы и кра­ше­ные сто­лы.
   — Вот дет­ская ком­на­та, — ска­за­ла Уэй­ви. — Мо­жет быть, твои де­воч­ки за­хо­тят что-ни­будь по­чи­тать. Бан­ни и Сан­шайн. — Она ос­то­рож­но про­из­нес­ла их име­на, слов­но про­буя на вкус. Ее во­ло­сы бы­ли ак­ку­рат­но за­пле­те­ны. Во­рот­ни­чок се­ро­го пла­тья ук­ра­ша­ло кру­же­во. Гер­ри уже был воз­ле по­лок, вы­тас­ки­вая все кни­ги без раз­бо­ра и рас­кры­вая их.
   Ку­ойл ка­зал­ся се­бе ог­ром­ным, не­ук­лю­жим ка­ба­ном. Ку­да бы он ни по­вер­нул­ся, его сви­тер це­п­лял­ся за вы­сту­паю­щий ко­ре­шок кни­ги. Он об­ру­шил сек­цию юмо­ри­сти­че­ских рас­ска­зов, де­тек­ти­вов, фи­ло­соф­ских из­ре­че­ний и про­по­ве­дей. Он ло­вил па­даю­щие кни­ги, но это ему не все­гда уда­ва­лось. Глу­пый Ку­ойл крас­нел в кро­хот­ной биб­лио­те­ке на се­вер­ном по­бе­ре­жье Ат­лан­ти­ки. Пе­рей­дя к сек­ции, где стоя­ли кни­ги о пу­те­ше­ст­ви­ях, он на­шел Эрик­са Нью­бай и Хан­се­на, Ред­мон­да О'Ханлона и Уил­фри­да Це­сай­ге­ра. На­брал пол­ные ру­ки книг.
   Они по­еха­ли об­рат­но че­рез дом Би­ти, что­бы за­брать де­во­чек, ко­то­рые не бы­ли зна­ко­мы с Уэй­ви.
   По­сле­до­ва­ло це­ре­мон­ное пред­став­ле­ние: «А это Гер­ри Про­уз. А это Уэй­ви, ма­ма Гер­ри». Уэй­ви раз­вер­ну­лась и по­жа­ла им ру­ки. И Гер­ри по­жал всем ру­ки, да­же сво­ей ма­те­ри и Ку­ой­лу, да­же по две ру­ки од­но­вре­мен­но. У не­го бы­ли го­ря­чие ла­дош­ки.
   — Здрав­ст­вуй­те, — ска­за­ла Уэй­ви, — ах, здрав­ст­вуй­те, мои до­ро­гие!
   Они подъ­е­ха­ли к до­му Уэй­ви, где им был обе­щан чай с пи­ро­га­ми. Сан­шайн и Бан­ни бо­ро­лись на зад­нем си­де­нье за пра­во пер­вой уви­деть со­сед­ский дво­рик со ска­зоч­ным зве­рин­цем из раз­но­цвет­ных со­бак и пе­ту­хов, се­реб­ря­ных гу­сей и пят­ни­стых ко­шек, с де­ре­вян­ным че­ло­веч­ком в шта­нах в шах­мат­ную клет­ку, дер­жа­щим за ру­ку де­ре­вян­ную жен­щи­ну. Там был да­же флю­гер в фор­ме жел­той лод­ки.
   По­том Бан­ни на­ткну­лась взгля­дом на де­ре­вян­ную со­ба­ку с ошей­ни­ком из бу­ты­лоч­ных про­бок. Из ее от­кры­той пас­ти тор­ча­ли клы­ки. Ка­за­лось, что со­ба­ка при­ню­хи­ва­ет­ся к вет­ру.
   — Па­па, — она вце­пи­лась в ру­кав Ку­ой­ла. — Там бе­лая со­ба­ка. — Ку­ойл слы­шал, как она всхли­пы­ва­ла. — Бе­лая со­ба­ка. — Она про­дол­жа­ла по­вто­рять страш­ные сло­ва на од­ной но­те: «бе­лая со­ба­ка».
   Вдруг он до­га­дал­ся. Бан­ни сти­му­ли­ро­ва­ла свой страх, ра­зо­гре­ва­ла его. «Де­воч­ка бо­ит­ся бе­лой со­ба­ки. Ро­ди­те­ли не на­хо­дят се­бе мес­та».
   — Бан­ни, это все­го лишь де­ре­вян­ная со­ба­ка. Она сде­ла­на из де­ре­ва и по­кра­ше­на крас­кой. Она не­на­стоя­щая.
   Но она не хо­те­ла ус­по­каи­вать­ся. Сту­ча­ла зу­ба­ми и хны­ка­ла.
   — На­вер­ное, мы зай­дем к вам на чай в дру­гой раз, — ска­зал Ку­ойл Уэй­ви и стро­го по­смот­рел на Бан­ни. Да­же поч­ти сер­ди­то.
   — Па­па, а где их отец? — спро­си­ла Сан­шайн. — Ну, па­па Гер­ри и Уэй­ви?
***
   На вы­ход­ных Ку­ойл и те­туш­ка за­ни­ма­лись ре­мон­том и по­кра­ской. Ден­нис на­чал ра­бо­тать на кух­не. Весь дом был по­крыт пы­лью и струж­ка­ми и ус­тав­лен дос­ка­ми. Те­туш­ка шку­ри­ла бу­фет. Ку­ойл тру­дил­ся над соб­ст­вен­ной до­ро­гой к мо­рю. Чи­тал кни­ги. Иг­рал с до­черь­ми. Од­на­ж­ды он на мгно­ве­ние уви­дел в ли­чи­ке Сан­шайн до бо­ли зна­ко­мое ли­цо Пе­тал. Он ду­мал, что боль уже про­шла, но тут она сно­ва об­да­ла его го­ря­чей вол­ной. Ка­за­лось, са­ма эта жен­щи­на поя­ви­лась, по­том ис­чез­ла сно­ва. С дру­гой сто­ро­ны, она все вре­мя бы­ла ря­дом с ним ге­не­ти­че­ски. Он по­звал Сан­шайн, что­бы при­жать­ся к ней ли­цом и про­длить ил­лю­зию, но она не по­шла к не­му. Толь­ко по­ка­ча­ла го­ло­вой и ска­за­ла: «Здрав­ст­вуй­те, ах, здрав­ст­вуй­те, мои до­ро­гие!» Она на­пом­ни­ла ему об Уэй­ви, этой вы­со­кой жен­щи­не. Он за­ста­вил се­бя за­сме­ять­ся вме­сте с де­воч­кой.
***
   В суб­бот­нее ут­ро Ку­ойл от­пра­вил­ся на лод­ке в Бе­зы­мян­ную бух­ту за ома­ра­ми. Ос­та­вил Бан­ни в яро­сти ме­тать­ся по при­ча­лу.
   — Я то­же хо­чу по­ехать!
   — Я по­ка­таю те­бя, ко­гда вер­нусь.
   Тер­пел ост­ро­ты жи­те­лей бух­ты по по­во­ду сво­ей лод­ки. Дур­ная сла­ва этой по­су­ди­ны за­мет­но опе­ре­жа­ла ее са­мое, и все го­во­ри­ли, что она ко­гда-ни­будь уто­пит сво­его хо­зяи­на. На об­рат­ном пу­ти он обо­гнул не­боль­шой айс­берг, дрей­фо­вав­ший по за­ли­ву. Айс­бер­ги не пе­ре­ста­ва­ли изум­лять его: ог­ром­ные глы­бы льда, ис­пещ­рен­ные пе­ще­ра­ми и ар­ка­ми.
   — В этом го­ду к бе­ре­гу при­би­ло уже бо­лее че­ты­рех­сот айс­бер­гов, — ска­зал он те­туш­ке. Айс­бер­ги не да­ва­ли ему по­коя. Ему да­же не сни­лось, что айс­бер­ги мо­гут стать ча­стью его по­все­днев­ной жиз­ни. — Я не знаю, где имен­но их вы­не­сло на бе­рег, но так го­во­рят. Я чи­тал это вче­ра в свод­ках.
   — Ты ома­ров при­вез?
   — Да, ку­пил их у Ла­да Юн­га. Он все вре­мя со­вал мне что-то в сум­ку «на до­рож­ку». Буд­то кон­фе­ты у кас­со­во­го ап­па­ра­та. Я по­пы­тал­ся за­пла­тить ему, но он от­ка­зал­ся.
   — До­воль­но ско­ро се­зон за­кон­чит­ся, по­это­му нам не сто­ит от­ка­зы­вать­ся и есть их, по­ка у нас есть та­кая воз­мож­ность. Я пом­ню Юн­гов, ка­ки­ми они бы­ли в дни мо­ей юно­сти: со сви­саю­щи­ми на гла­за во­ло­са­ми. Зна­ешь, что здесь са­мое луч­шее? — спро­си­ла те­туш­ка. — Ры­ба. По­до­ж­ди, вот пой­дет снеж­ный краб, и ты по­про­бу­ешь са­мое слад­кое в ми­ре мя­со! Ну, и как мы при­го­то­вим этих ома­ров?
   — Сва­рим.
   — Ну да. Дав­нень­ко мы не ели хо­ро­шей по­хлеб­ки из ома­ров. Хо­тя в этом есть и хо­ро­шая сто­ро­на. — Она по­смот­ре­ла в сто­ро­ну ком­на­ты, где сту­ча­ла мо­лот­ком Бан­ни. — Нам дав­но ни­кто не го­во­рил про «крас­ных пау­ков», все про­сто си­де­ли и ели свои су­хие зав­тра­ки. А еще я мо­гу сва­рить ома­ров, вы­нуть мя­со и сде­лать ру­лет. А как на­счет блин­чи­ков с ома­ра­ми и со сме­та­ной?
   Ку­ойл ис­хо­дил слю­ной. Это был из­люб­лен­ный фо­кус те­туш­ки: она опи­сы­ва­ла все­воз­мож­ные блю­да, а за­тем го­то­ви­ла про­стей­шее из воз­мож­ных. Парт­ридж так ни­ко­гда не де­лал.
   — Са­лат из ома­ров то­же хо­ро­шо, толь­ко для ужи­на его бу­дет ма­ло­ва­то. Зна­ешь, есть од­но блю­до, ко­то­рое мы с Уор­рен очень лю­би­ли. Его по­да­ва­ли в Гос­ти­ни­це Хо­ро­шей По­го­ды на Лонг-Ай­лен­де. Мя­со из хво­стов вы­ма­чи­ва­ли в са­ке, по­том го­то­ви­ли с мо­ло­ды­ми по­бе­га­ми бам­бу­ка и вод­ны­ми каш­та­на­ми, по­том сно­ва скла­ды­ва­ли в пан­цирь и за­пе­ка­ли. Там еще по­да­ва­ли та­кой ост­рый со­ус! Здесь я не мо­гу най­ти ни­че­го по­доб­но­го. Ко­неч­но, ес­ли бы у нас бы­ли кре­вет­ки, кра­бо­вое мя­со и гре­беш­ки, я бы мог­ла на­фар­ши­ро­вать хво­сты ома­ров, но для это­го еще нуж­но бе­лое ви­но и пар­ме­зан. Толь­ко ви­но и пар­ме­зан на­до сна­ча­ла най­ти.
   — Я ку­пил сы­ру. Толь­ко не пар­ме­за­на, а про­сто­го. Чед­де­ра.
   — Ну, то­гда мы ос­та­но­вим­ся на пи­ро­ге из ома­ров. У нас нет сме­та­ны, но я мо­гу при­го­то­вить его с мо­ло­ком. Бан­ни съест его без ка­при­зов, а мы от­дох­нем от ва­ре­ных блюд. Я хо­чу при­го­то­вить что-ни­будь осо­бен­ное. Я при­гла­си­ла на ужин До­ун. Она при­дет к шес­ти, так что вре­ме­ни у нас дос­та­точ­но.
   — Кто?
   — Ты слы­шал. Я при­гла­си­ла в гос­ти До­ун. До­ун Бад­жел. Она слав­ная де­вуш­ка. А ты по­ста­рай­ся раз­влечь ее бе­се­дой. — Она ска­за­ла это по­то­му, что ее пле­мян­ник ли­бо про­па­дал на ра­бо­те, ли­бо стра­дал от не­сча­ст­ной люб­ви.
   Из гос­ти­ной до­нес­ся ог­лу­ши­тель­ный гро­хот.
   — Бан­ни, — по­звал Ку­ойл. — Что ты там де­ла­ешь? Еще один ящик?
   — Я де­лаю ПА­ЛАТ­КУ. — В го­ло­се слы­ша­лась ярость.
   — Де­ре­вян­ную па­лат­ку?
   — Да. Толь­ко дверь кри­вая. — Гро­хот.
   — Ты что-то бро­си­ла?
   — Дверь КРИ­ВАЯ. А ты обе­щал по­ка­тать ме­ня на лод­ке. И не по­ка­тал!
   Ку­ойл встал.
   — Я за­был. Так, хо­ро­шо, вы обе бы­ст­ро оде­вай­тесь, и пой­дем.
   Но, вый­дя за по­рог, Бан­ни сра­зу изо­бре­ла но­вую иг­ру, за­ста­вив Ку­ой­ла ждать.
   — Ло­жись на спи­ну. Ви­дишь? Вот так.
   Сан­шайн за­ва­ли­лась на спи­ну и вы­тя­ну­ла ру­ки и но­ги.
   — А те­перь по­смот­ри на вер­хуш­ку зда­ния. Смот­ри, не от­ры­вай­ся. Прав­да, страш­но? Ка­жет­ся, что этот страш­ный дом сей­час упа­дет.
   По­том их взгля­ды пе­ре­мес­ти­лись с об­ши­воч­ных до­сок, по­тре­пан­ных штор­мо­вы­ми вет­ра­ми, на чер­ные края кры­ши. Над верх­ней ча­стью кры­ши об­ла­ка рас­се­ка­ли не­бо по диа­го­на­ли. Ка­за­лось, что об­ла­ка сто­ят на мес­те, а дом не­умо­ли­мо па­да­ет впе­ред. Сте­на до­ма во­об­ра­жае­мо на­вис­ла над Сан­шайн, ко­то­рая вско­чи­ла и от­бе­жа­ла в сто­ро­ну, ис­пы­тав при­ят­ный ис­пуг. Бан­ни вы­дер­жа­ла доль­ше, но ей то­же при­шлось встать и спа­сать­ся бег­ст­вом.
   В лод­ке Ку­ойл за­ста­вил их сесть пле­чом к пле­чу. Они ух­ва­ти­лись за план­ширь, и лод­ка по­нес­лась над во­дой.
   — Бы­ст­рее, пап, — кри­ча­ла Сан­шайн.
   А Бан­ни не мог­ла ото­рвать глаз от пе­ня­щей­ся вол­ны. От­ту­да, из во­до­во­ро­та пу­зырь­ков, на нее смот­ре­ла мор­да со­ба­ки, с бле­стя­щи­ми гла­за­ми и дви­жу­щей­ся па­стью. Вол­на под­ня­лась, и со­ба­ка вме­сте с ней. Бан­ни схва­ти­лась за ска­мей­ку и за­ры­да­ла. Ку­ойл сбро­сил ско­рость.
   — Я ви­де­ла со­ба­ку в во­де, — всхли­пы­ва­ла Бан­ни.
   — В во­де нетсо­бак, — ска­зал Ку­ойл. — Это все пу­зырь­ки воз­ду­ха и во­об­ра­же­ние од­ной ма­лень­кой де­воч­ки. Ты же зна­ешь, Бан­ни, что не су­ще­ст­ву­ет со­бак, ко­то­рые мо­гут жить в во­де.
   — А Ден­нис рас­ска­зы­вал про мор­ских со­бак, — всхли­пы­ва­ла Бан­ни.
   — Он имел в ви­ду со­всем дру­гих со­бак. А на­стоя­щая, жи­вая со­ба­ка, та­кая, как Уор­рен, — нет, Уор­рен мерт­ва, — жи­вая со­ба­ка, ко­то­рая мо­жет пла­вать, за­ле­за­ет в во­ду толь­ко для то­го, что­бы при­нес­ти охот­ни­ку уби­тых уток. — Бо­же мой, не­у­же­ли он мо­жет ду­мать толь­ко о мерт­вом?
   — Ну, это бы­ло очень по­хо­же на со­ба­ку. На бе­лую со­ба­ку, пап. Она злит­ся на ме­ня. Хо­чет ме­ня уку­сить, так, что­бы из ме­ня вы­тек­ла кровь. — Те­перь у нее по ще­кам тек­ли сле­зы.
   — Это не на­стоя­щая со­ба­ка, Бан­ни. Это со­ба­ка из во­об­ра­же­ния, и да­же ес­ли она вы­гля­дит, как на­стоя­щая, она все рав­но не мо­жет при­чи­нить те­бе вре­да. Ес­ли ты сно­ва ее уви­дишь, спро­си се­бя: «Это на­стоя­щая со­ба­ка или во­об­ра­жае­мая?» То­гда ты пой­мешь, что она — со­ба­ка из тво­ей фан­та­зии, и смо­жешь над ней по­сме­ять­ся.
   — Но пап, пред­ставь, что она на­стоя­щая!
   — В во­де? В кам­не? В кус­ке де­ре­ва? Я те­бя умо­ляю. — Так Ку­ойл пы­тал­ся бо­роть­ся с бе­лой со­ба­кой с по­мо­щью ло­ги­ки. Он мед­лен­но от­пра­вил­ся об­рат­но к при­ча­лу, ста­ра­ясь боль­ше не под­ни­мать волн. Бе­лая со­ба­ка на­чи­на­ла ему на­дое­дать.
***
   В пол­день Ку­ойл на­кры­вал на стол, а те­туш­ка рас­ка­ты­ва­ла тес­то.
   — Возь­ми крас­ную ска­терть. Она в ящи­ке под ле­ст­ни­цей. И ру­баш­ку мо­жешь сме­нить. — Те­туш­ка по­ста­ви­ла две бе­лые све­чи в стек­лян­ные под­свеч­ни­ки, хо­тя на ули­це еще бы­ло очень свет­ло. И за­кат ожи­дал­ся толь­ко в де­вять ча­сов.
   Бан­ни и Сан­шайн бы­ли за­тя­ну­ты в бе­лые кол­гот­ки. Сан­шайн мог­ла бы на­деть удоб­ный на­ряд Бан­ни, но та пре­бы­ва­ла в дур­ном на­строе­нии. К то­му же ее соб­ст­вен­ное пла­тье бы­ло ей ма­ло: жа­ло под мыш­ка­ми и бы­ло ко­рот­ко. А еще им бы­ло жар­ко.
   — Вот и она, — ска­за­ла те­туш­ка, ус­лы­шав воз­ле до­ма звук мо­то­ра япон­ской ма­ши­ны, на ко­то­рой ез­ди­ла До­ун. — Де­воч­ки, ве­ди­те се­бя хо­ро­шо.
   До­ун под­ня­лась по ле­ст­ни­це, с тру­дом удер­жи­вая рав­но­ве­сие на вы­со­ких шпиль­ках. Ее бе­лые туф­ли бы­ли та­ко­го раз­ме­ра, что впол­не мог­ли бы по­дой­ти муж­чи­не. Она улы­ба­лась во весь ко­рич­не­вый рот. Син­те­ти­че­ская блуз­ка сия­ла, а по­дол юб­ки низ­ко сви­сал сза­ди. В ру­ках она дер­жа­ла бу­тыл­ку. Ку­ойл по­ду­мал, что это ви­но, но в бу­тыл­ке ока­зал­ся ви­но­град­ный сок. На ней еще был ви­ден цен­ник. Нос­ки ее ту­фель опас­но за­гну­лись вверх.
   Он по­ду­мал о Пе­тал в пла­тье с ба­хро­мой, о том, как ее длин­ные но­ги спус­ка­ют­ся в ши­тые стек­ля­ру­сом туф­ли, как она стре­ми­тель­но дви­га­ет­ся, оку­тан­ная об­ла­ком «Тре­зо­ра», и ло­вит свое от­ра­же­ние в зер­ка­ле, на по­верх­но­сти тос­те­ра, стек­ла, и драз­нит его во­ж­де­ле­ние. Он по­чув­ст­во­вал бо­лез­нен­ную жа­лость к этой блек­лой мо­ли.