Прул Эн­Ни. Корабельные новости

   На сце­ну вы­шла ди­рек­тор шко­лы, на­ря­жен­ная в ко­рич­не­вый кос­тюм. Про­жек­тор скольз­нул лу­чом по ее но­гам, за­пел дет­ский хор. Зву­ки звон­ких, чис­тых го­ло­сов хлы­ну­ли на ау­ди­то­рию.
   Это бы­ло со­всем не то, че­го он ожи­дал. Да, де­ти, ше­пе­ля­вя, чи­та­ли ко­ми­че­ские или ре­ли­ги­оз­ные сти­хи, вы­зы­вая гром ап­ло­дис­мен­тов. Но вы­сту­па­ли не толь­ко де­ти. На сце­ну вы­хо­ди­ли жи­те­ли го­ро­да и близ­ле­жа­щих се­ле­ний. Бен­ни Фадж, чер­но­во­ло­сый смуть­ян, ко­то­рый вел тол­пу гро­мить лод­ку бед­но­го На­тби­ма — то­го те­перь ина­че как «бед­ный На­тбим» и не на­зы­ва­ли, — вы­шел и спел «Лун­ный свет». У не­го ока­зал­ся соч­ный те­нор. Он за­кон­чил вы­сту­п­ле­ние рит­мич­ным щел­кань­ем паль­цев и по­сту­ки­ва­ни­ем каб­лу­ков.
   — Ко­гда я был ма­лень­ким, они при­хо­ди­ли но­чью и пе­ли под две­рью, — про­шеп­тал Ден­нис. — Ста­рик Спар­ки Фадж, дед Бен­ни, был зна­ме­нит сво­им го­ло­сом. Про­пал, бед­ня­га, в мо­ре.
   По­том вы­шли Бан­ни и Мар­ти и вста­ли на краю сце­ны. Боль­ше там ни­ко­го не бы­ло.
   — При­вет, Бан­ни! — за­кри­ча­ла Сан­шайн. — При­вет, Мар­ти! — По за­лу про­нес­лась вол­на сме­ха.
   — Ти­хо, — про­шеп­тал ей Ку­ойл. Ре­бе­нок был как на игол­ках.
   На Бан­ни и Мар­ти бы­ли оди­на­ко­вые крас­ные ком­би­не­зо­ны. Би­ти по­зво­ли­ла им сесть за швей­ную ма­шин­ку и про­стро­чить пря­мые бо­ко­вые швы. Ку­ойл ви­дел, как у Бан­ни дро­жат ко­ле­ни. Она стис­ну­ла ру­ки. Де­воч­ки за­пе­ли, и Ку­ойл вспом­нил, как эта ме­ло­дия про­са­чи­ва­лась из-за две­рей. Неж­ная ме­ло­дия, не­зна­ко­мые ино­стран­ные сло­ва, ко­то­рые ему по­ка­за­лись од­ним из аф­ри­кан­ских на­ре­чий. Как они его за­пом­ни­ли? Они с Ден­ни­сом тер­ли в удив­ле­нии гла­за и стыд­ли­во со­пе­ли.
   — Не­пло­хо, — карк­нул Ку­ойл.
   — Ну да, — ото­звал­ся Ден­нис го­ло­сом пред­во­ди­те­ля во­ров.
   Ку­ойл вдруг вспом­нил плен­ку На­тби­ма. Мо­жет быть, де­ти за­пом­ни­ли ка­кую-то язы­че­скую пес­ню со слу­ха? Он на­де­ял­ся, что так оно и бы­ло.
   На сце­ну, улы­ба­ясь, вы­шла жен­щи­на, се­дые во­ло­сы ко­то­рой на­по­ми­на­ли све­тя­щий­ся шар над ее лбом. Пух­лые ще­ки над улыб­кой, как два хол­ма над до­ли­ной. Гла­за за стек­ла­ми оч­ков. При­бе­жал ре­бе­нок и по­ло­жил на пол пря­мо за ней фут­боль­ный мяч.
   — О! Это здо­ро­во, — ска­зал Ден­нис, толк­нув лок­тем Ку­ой­ла. — Те­туш­ка Со­фи сей­час по­ка­жет ку­ри­цу.
   Не­сколь­ко се­кунд она стоя­ла не­под­виж­но, за­ло­жив длин­ные ру­ки в кар­ма­ны коф­ты из джер­си. Тви­до­вая юб­ка до­хо­ди­ла ей до ко­лен. Жел­тые чул­ки и крас­ные та­поч­ки на но­гах. Не­ожи­дан­но она за­скреб­ла но­гой сце­ну, ру­ки пре­вра­ти­лись в кры­лья, и, за­ку­дах­тав, те­туш­ка Со­фи пре­вра­ти­лась в на­стоя­щую ку­ри­цу-на­сед­ку над яй­цом.
   Ку­ойл сме­ял­ся, по­ка у не­го не за­бо­ле­ло гор­ло. До. это­го он не счи­тал ку­ри­цу за­нят­ной пти­цей.
   По­том поя­ви­лись Уэй­ви и Гер­ри. На маль­чи­ке был кос­тюм мо­ря­ка, на обу­ви на­бой­ки для сте­па, ко­то­ры­ми он цо­кал по сце­не, по­ка не вы­шел на ее се­ре­ди­ну. Уэй­ви в се­ром, сши­том ею са­мой пла­тье се­ла на стул и при­ло­жи­ла к гру­ди ак­кор­де­он. Па­ра фаль­ши­вых нот. По­том Уэй­ви ска­за­ла Гер­ри что-то, что мог слы­шать толь­ко он. На­пря­жен­ная ти­ши­на. По­том: «Раз, два, три» — и Уэй­ви на­ча­ла иг­рать. В за­ле раз­да­лись зву­ки во­лын­ки и сот­ни каб­лу­ков од­но­вре­мен­но ста­ли от­би­вать ритм, по­ка маль­чик от­би­вал че­чет­ку на сце­не. Ку­ойл хло­пал в ла­до­ши, они все ап­ло­ди­ро­ва­ли и кри­ча­ли, по­ка Гер­ри не вы­бе­жал впе­ред и не по­кло­нил­ся в по­яс, как нау­чи­ла его мать. Он ши­ро­ко улы­бал­ся.
   Гвоз­дем про­грам­мы бы­ла Би­ти.
   Сна­ча­ла из-за за­на­ве­са по­ка­за­лась чер­ная трость, и ау­ди­то­рия за­гу­де­ла. По­том са­ма Би­ти вы­порх­ну­ла на сце­ну. На ней бы­ли уз­кое три­ко для тан­цев и ту­ни­ка, рас­ши­тая бле­ст­ка­ми и стек­ля­ру­сом, бу­си­на­ми, ат­ла­сом и стра­за­ми, перь­я­ми и пу­го­ви­ца­ми, жем­чу­жи­на­ми и ви­тым кан­том, пер­ла­мут­ром и елоч­ным до­ж­дем. Стои­ло ей сде­лать вдох, как ее на­ряд на­чи­нал рас­сы­пать кру­гом мер­цаю­щие бли­ки. На ней бы­ла шля­па, от­ра­жаю­щая свет, как бле­стя­щие бу­ме­ран­ги. Она опер­лась на трость, за­кру­ти­ла шля­пу на паль­це, под­ки­ну­ла ее в воз­дух, что­бы она сде­ла­ла двой­ной пе­ре­во­рот, и пой­ма­ла ее, на­дев пря­мо на го­ло­ву
   — Мы все зна­ем, ка­кой хит­рец Бил­ли Прит­ти, — ска­за­ла она звон­ким иг­ри­вым го­ло­сом.
   Та­ко­го то­на Ку­ойл ни­ко­гда от нее не слы­шал. Он взгля­нул на Ден­ни­са, ко­то­рый по­дал­ся впе­ред с по­лу­от­кры­тым ртом. Он, как и все ос­таль­ные, ло­вил ка­ж­дое ее сло­во.
   — Ко­пей­ка рубль бе­ре­жет, да, Бил­ли?
   Смею­щая­ся пуб­ли­ка раз­вер­ну­лась на сво­их стуль­ях, что­бы по­смот­реть на Бил­ли, ко­то­рый си­дел у даль­ней сте­ны, с тру­дом сдер­жи­ва­ясь. Трость за­тан­це­ва­ла в ру­ках Би­ти.
   — Да, мы зна­ем его хит­ро­сти. Но кто из вас зна­ет, как про­шлой зи­мой, ка­жет­ся, в фев­ра­ле, то­гда еще бы­ла от­те­пель, Бил­ли ре­шил от­ре­мон­ти­ро­вать ста­рые де­дов­ские ча­сы, сто­яв­шие на кух­не? Де­ло бы­ло так. — Трость по­шла по кру­гу. — Бил­ли зво­нит Ле­ан­д­ру Ме­ше­ру. — Зри­те­ли сно­ва ста­ли обо­ра­чи­вать­ся, что­бы по­смот­реть на ба­ка­лей­щи­ка. Всем бы­ло из­вест­но, что на до­су­ге он чи­нит ан­тик­вар­ные ча­сы. — Все зна­ют, что Ле­андр мо­жет по­чи­нить лю­бые ча­сы у се­бя на ку­хон­ном сто­ле. Ста­рые ча­сы, ко­то­рых мно­гие из вас да­же не пом­нят. В ста­ри­ну их на­до бы­ло за­во­дить ка­ж­дый день. Прав­да? По­мо­гай­те, так оно и бы­ло! Жизнь во­об­ще в ста­ри­ну бы­ла тя­же­лой. Так вот, зво­нит он Ле­ан­д­ру. Зво­нок ме­ст­ный, по­это­му пла­ты за не­го не бе­рут. — Вне­зап­но она пре­вра­ща­ет­ся в Бил­ли Прит­ти, го­во­ря­ще­го по те­ле­фо­ну. — «Ле­андр, — го­во­рит Бил­ли, — сколь­ко ты возь­мешь за то, что­бы по­чи­нить ча­сы мое­го де­да? Они уже сто лет сто­ят у ме­ня на кух­не. Я за­во­жу их клю­чом, толь­ко они со­всем не ра­бо­та­ют». «Ну, — го­во­рит Ле­андр, — дол­ла­ров сто де­сять. Са­мое до­ро­гое — это дос­та­вить их ко мне. Ма­ши­на до твое­го до­ма, по­том до мое­го обой­дет­ся мне в пять­де­сят дол­ла­ров в один ко­нец. При­дет­ся на­ни­мать силь­ных пар­ней, пла­тить за бен­зин и мас­ло для гру­зо­ви­ка. По­том стра­хов­ка, под­кач­ка ко­лес». «Под­кач­ку де­ла­ют бес­плат­но», — го­во­рит Бил­ли. — «Ты что, с лу­ны сва­лил­ся? А что та­кое ин­фля­ция, ты зна­ешь?» За­ду­мал­ся Бил­ли. Его дом сто­ит на хол­ме, а дом Ле­ан­д­ра — у под­но­жия хол­ма. Ме­ж­ду ни­ми дю­жи­на улиц. И Бил­ли кое-что при­ду­мал. Он сам от­не­сет ча­сы к Ле­ан­д­ру! Сэ­ко­но­мит пять­де­сят дол­ла­ров. А Ле­андр, ко­гда по­чи­нит, сам при­не­сет их хо­зяи­ну. На­верх, на вер­ши­ну хол­ма. Ни­че­го, не та­кие уж они и тя­же­лые. Там один ко­роб для ма­ят­ни­ка, и все. Не­удоб­но не­сти, а так ни­че­го. — Она по­ка­за­ла раз­мер де­дов­ских ча­сов, кос­нув­шись тро­стью де­ре­вян­но­го го­лу­бя, ко­то­рый, как всем бы­ло из­вест­но, ук­ра­шал вер­хуш­ку ча­сов Бил­ли. По­том она рас­ши­ри­ла ру­ки, изо­бра­жая, что стря­хи­ва­ет пыль с рез­но­го фа­са­да.
   Ку­ойл ог­ля­нул­ся и уви­дел, что Бил­ли хо­хо­чет от удо­воль­ст­вия, со­зер­цая свои соб­ст­вен­ные ча­сы на сце­не. Кто-то в за­ле ска­зал «тик-так».
   — Бе­рет он длин­ную ве­рев­ку и креп­ко так об­вя­зы­ва­ет ею свои ча­сы, что­бы удоб­нее бы­ло брать­ся ру­ка­ми. По­том взва­ли­ва­ет на спи­ну — и впе­ред! К до­му Ле­ан­д­ра. — Те­перь она изо­бра­жа­ла, как Бил­ли се­ме­нит вниз по сту­пе­ням, по­скаль­зы­ва­ясь на об­ле­де­нев­шем скло­не хол­ма. — «Ужас как скольз­ко ид­ти по этим сту­пе­ням», — го­во­рит наш Бил­ли. А там, у под­но­жия хол­ма, жи­вет те­туш­ка Фи­зард, де­вя­но­ста лет от ро­ду. Прав­да, до­ро­гая?
   Все вы­тя­ну­ли шеи, что­бы уви­деть пре­ста­ре­лую ле­ди в пер­вом ря­ду, ко­то­рая под­ня­ла в воз­дух обе свои тол­стен­ные пал­ки в дро­жа­щем при­вет­ст­вии, вы­звав одоб­ри­тель­ные воз­гла­сы и ап­ло­дис­мен­ты пуб­ли­ки.
   — Так вот, ей де­вя­но­сто лет, и она как раз на­де­ла свои слав­ные га­ло­ши с ме­хо­вой опуш­кой, на ко­то­рые ей на­би­ли гвоз­ди в каб­лу­ки, что­бы не сколь­зи­ли. По­том на­де­ла чер­ное зим­нее паль­то, по­том вя­за­ную ша­поч­ку, взя­ла в ка­ж­дую ру­ку по пал­ке с ре­зи­но­вы­ми на­ко­неч­ни­ка­ми, что­бы не упасть, ес­ли кто ее толк­нет. — Те­перь Би­ти пре­вра­ти­лась в те­туш­ку Фи­зард, мел­ки­ми шаж­ка­ми про­дви­гаю­щую­ся впе­ред и бро­саю­щую по сто­ро­нам прон­зи­тель­ные взгля­ды. А ну как кто ре­шит толк­нуть ста­руш­ку!
   — А на хол­ме… — за­ре­ве­ла пуб­ли­ка.
   — А на хол­ме вы­шла не­при­ят­ность. Сна­ча­ла Бил­ли спус­ка­ет­ся по ма­лень­ким сту­пень­кам, что ве­дут на­пра­во, по­скаль­зы­ва­ет­ся, съез­жа­ет на­ле­во, по­том пря­мо, а даль­ше склон хол­ма идет кру­то вниз. А лед бле­стит как во­да, и вот он ле­тит на сво­их ча­сах, раз­го­ня­ясь, слов­но на сан­ках. Толь­ко ру­лить не мо­жет. Бед­ная те­туш­ка Фи­зард слы­шит по­доз­ри­тель­ный шур­ша­щий звук, смот­рит на­верх, но… слиш­ком позд­но. Ча­сы под­хва­ты­ва­ют ее и од­ним ма­хом вми­на­ют в ог­ром­ный суг­роб. На­сту­па­ет зло­ве­щая ти­ши­на. По­том Бил­ли вста­ет и на­чи­на­ет вы­ни­мать свои дра­го­цен­ные ча­сы из сне­га, что­бы сно­ва взва­лить на спи­ну. Он же еще не до­шел до до­ма Ле­ан­д­ра! По­том смот­рит — а из сне­га тор­чат га­ло­ши те­туш­ки Фи­зард. Вот они за­дви­га­лись, и вся те­туш­ка Фи­зард по­ка­зы­ва­ет­ся из-под сне­га. Шап­ка сби­лась, од­на пал­ка ос­та­лась под сне­гом до при­хо­да вес­ны, а чер­ное паль­то так из­ва­ля­лось в сне­гу, что ста­ло бе­лым. «Ты! Ах ты. Бил­ли Прит­ти! — кри­чит она ему, раз­ма­хи­вая пал­кой. — Ты что, — длин­ная пау­за, — ты что, не мо­жешь но­сить на­руч­ные ча­сы, как все нор­маль­ные лю­ди?»
   Пуб­ли­ка взре­ве­ла. Мо­ло­дежь ста­ла под­бра­сы­вать свои ча­сы в воз­дух.
   — Ну мо­лод­чи­на, ну да­ет, — Ден­нис хло­пал Ку­ой­ла по спи­не, тя­нул­ся впе­ред, что­бы кос­нуть­ся пле­ча ста­рой мис­сис Фи­зард.
   — Ну ни сло­ва прав­ды, — про­кри­ча­ла она, рас­крас­нев­шись от сме­ха, — а как по­хо­же! Ох и мо­лод­чи­на она!

***

   Спус­тя не­сколь­ко дней Ку­ойл по­да­рил Уэй­ви чай­ник из про­зрач­но­го стек­ла и шел­ко­вый шарф с узо­ром из ягод чер­ни­ки. Он за­ка­зал их по поч­то­во­му ка­та­ло­гу из Шта­тов. Она по­да­ри­ла ему тем­но-крас­ный сви­тер, ко­то­рый свя­за­ла са­ма дол­ги­ми ве­че­ра­ми. Он был ему впо­ру. Их ли­ца бы­ли так близ­ко, что сме­ши­ва­лось ды­ха­ние. Ку­ой­ла пре­сле­до­ва­ло вос­по­ми­на­ние о един­ст­вен­ном по­дар­ке, ко­то­рый ему сде­ла­ла Пе­тал. Она при­ня­ла от не­го дю­жи­ну по­дар­ков: би­рю­зо­вый брас­лет, ак­ва­ри­ум с тро­пи­че­ски­ми рыб­ка­ми, жи­лет с вы­ши­тым би­се­ром изо­бра­же­ни­ем Эл­ви­са Пре­сли. Яр­ко-жел­тые гла­за, гу­бы с бле­ст­ка­ми. Пе­тал от­кры­ла по­след­нюю ко­роб­ку и взгля­ну­ла на не­го. Он си­дел сло­жив ру­ки и смот­рел на нее.
   — По­до­ж­ди ми­нут­ку, — ска­за­ла она и вы­бе­жа­ла на кух­ню. Он ус­лы­шал хло­пок двер­цы хо­ло­диль­ни­ка. Она вер­ну­лась, дер­жа ру­ки за спи­ной. — У ме­ня не бы­ло воз­мож­но­сти ку­пить те­бе по­да­рок, — ска­за­ла она и вы­тя­ну­ла пе­ред со­бой обе ру­ки со сжа­ты­ми паль­ца­ми. По­том она их раз­жа­ла. В ка­ж­дой ру­ке она дер­жа­ла по ко­рич­не­во­му яй­цу. Он взял их у нее. Они бы­ли хо­лод­ны­ми на ощупь. То­гда этот по­да­рок по­ка­зал­ся ему ми­лым, за­бот­ли­вым жес­том. Она сде­ла­ла ему по­да­рок. Пусть яй­ца, это уже бы­ло не важ­но. Глав­ное, что они бы­ли пе­ре­да­ны ему из ее рук. По­да­рок для не­го. Его не сму­ща­ло, что он сам ку­пил их за день до это­го. Он те­шил се­бя фан­та­зи­ей, что она по­ня­ла его, что для то­го, что­бы по­нять, что ва­жен не сам по­да­рок, а про­тя­ну­тые впе­ред ру­ки, сам факт да­ре­ния, на­до лю­бить че­ло­ве­ка, ко­то­ро­го ода­ри­ва­ешь.
   На Ро­ж­де­ст­во в не­бе поя­ви­лись тя­же­лые об­ла­ка. Те­туш­ка ос­та­лась в Сент-Джон­се, и они бы­ли при­гла­ше­ны на ро­ж­де­ст­вен­ский ужин к Баг­ги­там, вме­сте с Ден­ни­сом и Би­ти. Лю­ди при­хо­ди­ли на кух­ню и ухо­ди­ли, жар­ко го­рел огонь, зву­ча­ли рас­ска­зы о преж­них вре­ме­нах, шут­ки и ве­се­лые ис­то­рии. Джек ти­хо хо­дил ме­ж­ду гос­тя­ми, под­ли­вая ро­мо­вый пунш. Из­да­ле­ка до них до­но­си­лись еди­нич­ные вы­стре­лы. Са­лют.

***

   Усы Ден­ни­са по­бе­ле­ли от мо­ро­за. В суб­бо­ту, на сле­дую­щее ут­ро по­сле Ро­ж­де­ст­ва, они с Ку­ой­лом по­шли в ело­вый лес на бе­рег за­ли­ва ру­бить дро­ва на вто­рую по­ло­ви­ну зи­мы. У Ку­ой­ла бы­ла бен­зо­пи­ла, с ко­то­рой он ни­как не мог рас­стать­ся, а Ден­нис нес то­пор, об­ру­бать су­чья. Си­ний шарф, ко­то­рый ему свя­за­ла Сан­шайн, ед­ва при­кры­вал шею Ку­ой­ла. В пол­день они уже стоя­ли воз­ле ко­ст­ра, по­пи­вая го­ря­чий чай.
   — Би­ти го­во­рит, что нам на­до про­ве­дать ста­ри­ка Но­ла­на. Здесь не­да­ле­ко, в бух­те Оп­ро­ки­ну­той. Мы тут по­рань­ше за­кон­чим и съез­дим к не­му. Отец или кто-ни­будь дру­гой обыч­но хо­дит к не­му в на­ча­ле зи­мы, убе­дить­ся, что у не­го хва­та­ет дров и пи­щи. В этом го­ду мы что-то при­позд­ни­лись. Би­ти ис­пек­ла ему пи­рог и хле­ба. Я ут­ром ви­дел дым из его из­буш­ки.
   — Я о нем да­же не ду­мал, — ска­зал Ку­ойл. Ему бы­ло стыд­но.
   Они сде­ла­ли боль­шой круг и по­шли вдоль за­ли­ва. Ден­нис гром­ко рас­ска­зы­вал ис­то­рии о пья­ных во­ди­те­лях сне­го­хо­дов, ко­то­рые на­все­гда скры­лись по­до льдом по­то­му, что не зна­ли мар­шру­та.
   — Как хо­лод­но, черт возь­ми, — за­кри­чал он, со­щу­рив­шись и раз­гля­ды­вая вы­ем­ку на по­бе­ре­жье. Пус­тые до­ма вы­гля­де­ли как на­бро­сок уг­лем на гру­бой бу­ма­ге. Они по­вер­ну­ли и дол­го еха­ли к бе­ре­гу.
   Из ме­тал­ли­че­ской тру­бы ста­ро­го до­миш­ки шел дым. Визг мо­то­ра сне­го­хо­да пе­ре­шел в ро­кот хо­ло­сто­го хо­да.
   — Ос­та­вим вклю­чен­ным, — ска­зал Ден­нис.
   Внут­ри бы­ло ху­же, чем про­шлый раз. Вонь бы­ла та­кая, что вы­зы­ва­ла рво­ту. Ста­рик ли­бо ос­лаб, ли­бо был бо­лен, по­то­му что не вы­хо­дил в туа­лет. Пе­ред ни­ми пред­стал дро­жа­щий ске­лет. Со­ба­ка за­мер­ла воз­ле печ­ки и не дви­га­лась. Но она бы­ла жи­ва. Ку­ойл был не в си­лах вы­не­сти это зре­ли­ще. Он с тру­дом по­да­вил рвот­ный реф­лекс и рва­нул­ся к две­рям. Во дво­ре в ого­ро­жен­ном пя­тач­ке уга­ды­ва­лись три хол­ми­ка, по­кры­тых сне­гом. За­мерз­шие ов­цы.
   — Дя­дюш­ка Но­лан, — ус­лы­шал Ку­ойл. — Я Ден­нис Баг­гит, сын Дже­ка Баг­ги­та, с той сто­ро­ны за­ли­ва. Моя же­на при­сла­ла для вас хле­ба. — С эти­ми сло­ва­ми он вы­та­щил из сум­ки хлеб. Раз­нес­ся аро­мат до­ма и ую­та. Ске­лет на­бро­сил­ся на не­го, за­пи­хав сра­зу поч­ти всю бу­хан­ку в рот и по­ста­ны­вая.
   Ден­нис вы­шел на ули­цу и плю­нул. От­каш­лял­ся и сно­ва плю­нул.
   — Ка­кая га­дость. Бед­ный ста­рик уми­ра­ет с го­ло­ду. Бо­же ты мой, ка­кая же там грязь. На­до его от­прав­лять в дом пре­ста­ре­лых, а ты что ска­жешь? Он точ­но не в сво­ем уме. Ви­дел, он сжи­га­ет соб­ст­вен­ные сте­ны? Он твоя род­ня, так что те­бе ре­шать, что с ним бу­дет даль­ше. Ко­гда его уве­зут, я прие­ду сю­да и уто­п­лю ста­ро­го пса. Он и так уже еле жи­вой.
   — Я по­ня­тия не имею, что для не­го мож­но сде­лать.
   — Би­та зна­ет, к ко­му нуж­но об­ра­тить­ся. Она кое-что де­ла­ет для «Спа­саю­щей Бла­го­да­ти», ну, это где по­мо­га­ют жен­щи­нам и под­ро­ст­кам-ма­те­рям. Она всех зна­ет. Она и еще Уэй­ви.
   — Би­ти и Уэй­ви? — Ли­цо Ку­ой­ла пы­ла­ло от чув­ст­ва ви­ны. Он дол­жен был взять на се­бя за­бо­ту о по­ло­ум­ном ку­зе­не с са­мой пер­вой встре­чи. Но ему это не при­хо­ди­ло в го­ло­ву.
   — Да, Би­ти и Уэй­ви ор­га­ни­зо­ва­ли эту «Спа­саю­щую Бла­го­дать», па­ру лет на­зад. Тут ря­дом с на­ми жил один из важ­ных, член му­ни­ци­паль­но­го со­ве­та, так он бил свою же­ну и как-то зи­мой вы­гнал ее на снег в чем мать ро­ди­ла. Она при­шла к Би­ти. Си­няя от хо­ло­да, поч­ти глу­хая, с ок­ро­вав­лен­ны­ми уша­ми. На сле­дую­щий день Би­ти по­зво­ни­ла Уэй­ви. Та зна­ет, как ор­га­ни­зо­вы­вать груп­пы, на­чи­нать вся­кие важ­ные де­ла. В об­щем, как при­влечь к се­бе вни­ма­ние вла­стей.
   — Бы­ва­ют же жен­щи­ны, — ска­зал Ку­ойл. А сам по­ду­мал: «Ты бы ви­дел Пе­тал! Ви­дел бы ты мою кра­са­ви­цу». Что за не­ле­пая мысль. Пе­тал в Якор­ной Ла­пе. Нет, это да­же не смеш­но. Она бы за­кри­ча­ла и се­ла на пер­вый же са­мо­лет, ле­тя­щий в лю­бом на­прав­ле­нии. И боль­ше ни­ко­гда бы здесь не поя­ви­лась.
   — Э, па­рень, — ска­зал Ден­нис. — Счи­тай, что ты еще ни­че­го не ви­дел. — И по­гнал сне­го­ход по про­ду­вае­мо­му вет­ром за­ли­ву.

35 Повседневные заботы

   По­все­днев­ные за­бо­ты сво­дят­ся как ми­ни­мум к про­ве­де­нию точ­ных рас­че­тов от по­луд­ня до по­луд­ня, где ут­рен­ние и днев­ные за­ме­ры по­мо­га­ют оп­ре­де­лить дол­го­ту, а вы­со­та зе­ни­та — ши­ро­ту.

«МОР­СКОЙ СЛО­ВАРЬ»

   — Нам на­до по­го­во­рить, Ку­ойл, — кри­чал Джек из труб­ки. — За­еду за то­бой зав­тра ут­ром, что­бы они зна­ли, с кем ты по­ехал в бух­ту Мис­ки. — За­каш­лял­ся и по­ве­сил труб­ку до то­го, как Ку­ойл ус­пел от­ве­тить. Ему бы­ло не­че­го ска­зать в от­вет.
   В ян­ва­ре зи­ма во­шла в свои пра­ва. Так бы­ло все­гда. Не­бо не­по­сти­жи­мым об­ра­зом сли­ва­лось цве­том с за­ко­ван­ным в ле­до­вый пан­цирь океа­ном. Воз­ле бе­ре­га он был сплош­ным мо­но­ли­том, а в пя­ти­де­ся­ти ми­лях от бе­ре­га пре­вра­щал­ся в рва­ную ли­нию пла­ву­чих льдин, но­ро­вя­щих на­крыть друг дру­га. Снег шел ка­ж­дый день, ко­гда ва­лил хлопь­я­ми, ко­гда па­дал ред­ки­ми сне­жин­ка­ми, буд­то по­лу­чив дол­го­ждан­ный от­дых ме­ж­ду бу­ря­ми. Его ста­но­ви­лось все боль­ше: пол­то­ра мет­ра, два с по­ло­ви­ной, три с чет­вер­тью. До­ро­ги пре­вра­ти­лись в тон­не­ли без кры­ши. Зву­ки ме­тал­ла и де­ре­ва за­глу­ша­лись бе­лым одея­лом. Ку­ойл под­счи­тал, что ка­ж­дые де­сять дней при­хо­ди­ла но­вая бу­ря.
   Печ­ка в пи­ка­пе Дже­ка ра­бо­та­ла на всю мощь, но от их ды­ха­ния все рав­но поя­ви­лась из­мо­розь на бо­ко­вых ок­нах. Ку­ойл стал от­скре­бать ее ног­тя­ми, что­бы по­смот­реть на тю­ле­ней, ко­то­рые ста­ли по­яв­лять­ся на да­ле­ких льди­нах. Они бы­ли по­хо­жи на за­пя­тые и двое­то­чия на бе­лом лис­те бу­ма­ги. Он поч­ти не слу­шал Дже­ка. Он ду­мал о тю­ле­нях. Стар­ший брат Уэй­ви, Ос­кар, при­ру­чил од­но­го тю­ле­ня. Лю­би­те­ля ме­ст­ных гре­беш­ков. Джек был по­лон идей и го­во­рил со ско­ро­стью пу­ле­ме­та. На­чал­ся но­вый се­зон рыб­ной лов­ли, а кво­ты и ог­ра­ни­че­ния зна­чи­тель­но ос­лож­ня­ли ра­бо­ту ры­ба­ков.
   — Да­же Эйн­штейн не смог бы в этом ра­зо­брать­ся. Они, эти ум­ни­ки из От­та­вы, так все за­пу­та­ли, что те­перь тут черт но­гу сло­мит. Да эти сво­ло­чи ры­бу от сво­ей зад­ни­цы не от­ли­чат. — Джек гне­вал­ся по сред­не­му бал­лу. — Что же это та­кое? — Он про­вел ру­кой по во­ло­сам так, что они вста­ли ды­бом. — Черт возь­ми, сто­ит толь­ко на­чать хо­ро­шее де­ло, кто-ни­будь тут же его за­гу­бит. Все од­но к од­но­му.
   Ку­ойл за­ко­пал­ся по­глуб­же в свою ог­ром­ную крас­но-ко­рич­не­вую курт­ку с ка­пю­шо­ном. Он вспом­нил, как зва­ли тю­ле­ня Ос­ка­ра. Пас­сел. Так ме­ст­ные на­зы­ва­ли гре­беш­ки.
   — Лад­но, Ку­ойл. Бил­ли не хо­чет рас­ста­вать­ся со сво­ей до­маш­ней стра­ни­цей, так что ты те­перь но­вый глав­ный ре­дак­тор. Бу­дешь вы­пол­нять ра­бо­ту Тер­та Кар­да: под­би­рать ма­те­ри­ал, от­ве­чать на те­ле­фон, за­ни­мать­ся за­да­ния­ми для кор­рес­пон­ден­тов, сче­та­ми, рек­ла­мо­да­те­ля­ми и пе­чат­ни­ком. Ты смот­ри, вни­ма­тель­нее с этим су­ки­ным сы­ном, ти­по­гра­фом. Я за этим те­бя и ве­зу, что­бы ты на не­го по­смот­рел. Ес­ли где-то мож­но сде­лать ошиб­ку, он ее обя­за­тель­но сде­ла­ет. Так, что еще. Я хо­чу, что­бы ты и даль­ше пи­сал свои ко­ра­бель­ные ис­то­рии.
   Ку­ойл за­мер, не до­не­ся ру­ку до под­бо­род­ка.
   — По­про­бу­ем Бен­ни Фад­жа на ре­пор­та­жах из за­ла су­да, ав­то­ка­та­ст­ро­фах и сек­су­аль­ном на­си­лии. Бог с ни­ми, с рей­тин­гом рес­то­ра­нов и ме­ж­ду­на­род­ны­ми но­во­стя­ми. Все и так зна­ют, как где кор­мят, и ни­ко­му нет де­ла до то­го, что про­ис­хо­дит за гра­ни­цей. Это мож­но по­смот­реть по те­ле­ви­зо­ру.
   Ма­ши­на за­би­ра­лась на вер­ши­ну хол­ма, и они по­па­ли в зо­ну по­сто­ян­но­го сне­го­па­да.
   — Как ду­ма­ешь, мо­жет, нам пе­ре­смот­реть до­маш­нюю стра­ни­цу? Мо­жем на­звать ее «Стиль жиз­ни». По­ни­ма­ешь, мы с Бил­ли ма­ем­ся с этим уже го­да два. Сей­час здесь мож­но жить дву­мя раз­ны­ми спо­со­ба­ми: по-ста­ро­му и по-но­во­му. По-ста­ро­му — это зна­чит за­бо­тить­ся о се­мье, уми­рать там, где ро­дил­ся, ло­вить ры­бу, ва­лить лес, уха­жи­вать за са­дом и быть до­воль­ным тем, что у те­бя есть. А по-но­во­му — зна­чит хо­дить в тре­на­жер­ные за­лы, на ра­бо­ту, де­лать то, что те­бе го­во­рят, ид­ти на ком­про­мисс. Твой брат в Юж­ной Аф­ри­ке, мать в Ред­жай­не, а ты по­ку­па­ешь вся­кую япон­скую дрянь. Бро­са­ешь дом, уез­жа­ешь на за­ра­бот­ки. Есть лю­ди, ко­му это не по ду­ше. Ку­ойл, мы все зна­ем, что «Бол­туш­ку» лю­бят за опи­са­ния птичь­их кор­му­шек и хо­ро­шие ре­цеп­ты, но это­го не­дос­та­точ­но. Сей­час нам при­хо­дит­ся иметь де­ло с рей­тин­га­ми, ас­фаль­то­вы­ми до­ро­га­ми, ло­те­рея­ми, ли­цен­зия­ми на про­да­жу жа­ре­ной ку­ри­цы, элит­ным ко­фе в гас­тро­но­мах и то­му по­доб­ны­ми ве­ща­ми. Со­ве­ту­ем, как пра­виль­но се­бя вес­ти в да­ле­ких го­ро­дах. Бил­ли го­во­рит, что сей­час ма­те­риа­ла дос­та­точ­но, что­бы уве­ли­чить до­маш­нюю стра­ни­цу до раз­во­ро­та. Он рас­ска­жет те­бе, что при­ду­мал. Вме­сте вы все ре­ши­те.
   — Мы мо­жем по­про­сить ко­го-ни­будь из тех, кто уе­хал в дру­гую стра­ну, вре­мя от вре­ме­ни пи­сать для гос­те­вой ко­лон­ки. Так, в фор­ме пись­ма, вре­мя от вре­ме­ни. Пись­мо из Ав­ст­ра­лии, из Сад­бе­ри о том, как там жи­вет­ся, — ска­зал Ку­ойл.
   — На­вер­ное, я бы за­хо­тел это про­чи­тать, ес­ли бы мне был два­дцать один и я го­то­вил­ся к даль­ней до­ро­ге. Да, по­хо­же, га­зе­та из­ме­нит­ся. Во мно­гом.
   — У На­тби­ма очень хо­ро­шо шли ще­кот­ли­вые те­мы. Не знаю, спра­вит­ся ли Бен­ни с ни­ми так, как он.
   — Ну, да­вай по­до­ж­дем и по­смот­рим, что у не­го по­лу­чит­ся. Не бу­дем его сра­зу то­пить. Ну как, возь­мешь­ся, Ку­ойл? — Они вли­ва­лись в дви­же­ние бух­ты Мис­ки по двум бе­зы­мян­ным ули­цам и кру­той до­ро­ге на вер­ши­ну хол­ма, по ко­то­рой бы­ло од­но­сто­рон­нее дви­же­ние, ос­лож­нен­ное снеж­ны­ми суг­ро­ба­ми.
   Он кив­нул. По­клял­ся се­бе все­ми свя­ты­ми, что ни за что не про­пус­тит опе­чат­ку.
   — При­хо­ди се­го­дня ве­че­ром к при­ча­лу, я рас­ска­жу те­бе все ос­таль­ное. Так, смот­ри, вот здесь де­ла­ешь по­во­рот, сре­за­ешь за по­жар­ной стан­ци­ей. Так бу­дет ко­ро­че.

***

   — Так, — ска­зал Ку­ойл, си­дя на том мес­те, где рань­ше си­дел Терт Кард. Он все уб­рал со сто­ла и со­рвал со сте­ны фо­то­гра­фию неф­те­на­лив­но­го тан­ке­ра. — Что у нас с но­во­стя­ми на эту не­де­лю? Бен­ни, как у те­бя де­ла с сек­су­аль­ным на­си­ли­ем и су­деб­ны­ми ис­то­рия­ми? — Он ста­рал­ся го­во­рить низ­ким го­ло­сом.
   Бен­ни Фадж си­дел, ак­ку­рат­но сло­жив ру­ки на чис­том сто­ле, буд­то при­сут­ст­во­вал на уро­ке ариф­ме­ти­ки. Его пу­ши­стые во­ло­сы на­во­ди­ли Ку­ой­ла на мыс­ли о па­рик­махер­ской.
   — Сей­час рас­ска­жу. Я про­чи­тал око­ло пя­ти­де­ся­ти ста­тей На­тби­ма, что­бы по­нять, как он по­да­вал слу­чаи с на­си­ли­ем, но у ме­ня не по­лу­ча­ет­ся на­ни­зы­вать их од­ну на дру­гую, как это де­лал он. Я ста­рал­ся, по­то­му что чув­ст­во­вал се­бя обя­зан­ным На­тби­му. По­сле слу­чая с лод­кой. Толь­ко у ме­ня не по­лу­чи­лось еди­но­го це­ло­го. Вот что мне уда­лось сде­лать.

   Об­ви­не­ния в ин­це­сте про­тив шес­ти­де­ся­ти­се­ми­лет­не­го жи­те­ля бух­ты Мис­ки во втор­ник бы­ли сня­ты по­сле то­го, как его че­тыр­на­дца­ти­лет­няя дочь от­ка­за­лась да­вать по­ка­за­ния.
   Док­тор Син­го­ло Бу­ти, се­ми­де­ся­ти од­но­го го­да от ро­ду, был аре­сто­ван с по­сле­дую­щим предъ­яв­ле­ни­ем ему об­ви­не­ний в один­на­дца­ти слу­ча­ях сек­су­аль­но­го до­мо­га­тель­ст­ва по от­но­ше­нию к се­ми па­ци­ент­кам, про­изо­шед­ших в пе­ри­од с мая 1978 по июль 1991 го­да. Суд со­сто­ит­ся три­дцать пер­во­го ян­ва­ря.

   Он ждал, ку­сая но­готь боль­шо­го паль­ца.