— С при­яте­ля­ми?
   Ему при­дет­ся все на­звать свои­ми име­на­ми.
   — Пе­тал раз­вле­ка­лась с муж­чи­на­ми. Ей нра­ви­лись муж­чи­ны, — ска­зал Ку­ойл. — Очень. — Ему ка­за­лось, что он не смог объ­яс­нить, что хо­тел, но Уэй­ви его по­ня­ла и вздох­ну­ла, це­дя воз­дух сквозь зу­бы. Как же она рань­ше не по­ня­ла, что здесь что-то не так? Ку­ойл все­гда рас­ска­зы­вал о сво­ей люб­ви, но ни ра­зу не об­мол­вил­ся о са­мой жен­щи­не. Те­перь она мог­ла по­де­лить­ся с ним са­мым глав­ным сво­им сек­ре­том.
   — Зна­ешь, — ска­за­ла она, — а Ге­рольд был баб­ни­ком.
   Она вспом­ни­ла, как он вва­ли­вал­ся в дом на рас­све­те, рас­про­стра­няя за­пах та­ба­ка, ро­ма и чу­жой пло­ти. Ло­жил­ся го­лым на чис­тое бе­лье. Его лоб­ко­вые во­ло­сы бы­ли лип­ки­ми по­сле бур­но про­ве­ден­ной но­чи. «Это все­го лишь су­чий сок, жен­щи­на, — го­во­рил он, — так что за­ткнись».
   Она вздох­ну­ла и сно­ва про­из­нес­ла его имя:
   — Ге­рольд…
   — М-м, — ска­зал Ку­ойл.
   — Он не про­пус­кал ни од­ной юб­ки, — про­дол­жи­ла Уэй­ви. — А со мной об­ра­щал­ся как со сточ­ной ямой. При­хо­дил по­сле гу­ля­нок и вы­ти­рал об ме­ня всю их грязь. Ко­гда он в ме­ня кон­чал, мне ка­за­лось, что его так рвет. Я ни­ко­му об этом не го­во­ри­ла, толь­ко те­бе.
   Дли­тель­ное мол­ча­ние. Ку­ойл от­каш­лял­ся. Хва­тит ли у не­го ду­ху сно­ва по­смот­реть на нее? Поч­ти хва­ти­ло.
   — Зна­ешь, я по­нял кое-что, что мне бы­ло не­по­нят­но год на­зад, — ска­зал Ку­ойл. — Пе­тал бы­ла не­хо­ро­шей жен­щи­ной. И ка­жет­ся, я имен­но за это ее и лю­бил.
   — Да. Так же и я с Ге­роль­дом, — ска­за­ла Уэй­ви. — Как буд­то ты чув­ст­ву­ешь, что не за­слу­жи­ва­ешь луч­ше­го. Чем ху­же ста­но­вит­ся, тем боль­ше ты в это ве­ришь. Что с то­бой долж­но про­ис­хо­дить имен­но это, а ина­че и быть не мо­жет. По­ни­ма­ешь, что я хо­чу ска­зать?
   Ку­ойл кив­нул. И про­дол­жал ки­вать, ды­ша сквозь сжа­тые гу­бы, по­сви­сты­вая, буд­то об­ду­мы­вал что-то важ­ное. В это вре­мя кра­сав­чик Ге­рольд и вос­хи­ти­тель­ная Пе­тал по­сте­пен­но по­ки­да­ли за­ко­ул­ки па­мя­ти. Да, так и бы­ло.
***
   Ку­ойл ни­как не мог при­вык­нуть к зре­ли­щу вя­жу­ще­го Бен­ни Фад­жа. Он од­ним ма­хом про­гла­ты­вал сэн­дви­чи, вы­тас­ки­вал но­сок и на­чи­нал сту­чать спи­ца­ми как за­прав­ская ру­ко­дель­ни­ца. Это мог­ло про­дол­жать­ся око­ло по­лу­ча­са. На этот раз, за­кон­чив с од­ним из­де­ли­ем из го­лу­бой пря­жи, он при­нял­ся за бе­лую шерсть, вы­вя­зы­вая не­что по­хо­жее на коф­ту.
   Ку­ойл по­пы­тал­ся по­шу­тить:
   — Эх, ес­ли бы ты пи­сал с той же лов­ко­стью, как вя­жешь! — Бен­ни под­нял на не­го оби­жен­ные гла­за.
   — У не­го та­лант не толь­ко к вя­за­нию. Бен­ни был луч­шим сре­ди по­чин­щи­ков се­тей. Он зна­ет пе­ре­пле­те­ния се­ти луч­ше, чем свою соб­ст­вен­ную же­ну. Прав­да, Бен­ни? — Бил­ли под­миг­нул Ку­ой­лу.
   — Не со­всем, — от­ве­тил Бен­ни. Чер­ные во­ло­сы упа­ли ему на ли­цо, ко­гда он на­кло­нил­ся над сво­ей ра­бо­той.
   — На са­мом де­ле пи­шет он то­же не­пло­хо. — ска­зал Ку­ойл, же­лая ус­по­ко­ить пар­ня. Бил­ли кив­нул, но бы­ло вид­но, что он все еще ду­ма­ет о вя­за­нии и ис­кус­ст­ве за­ни­мать ру­ки.
   — Джек до сих пор не­мно­го вя­жет, прав­да не так, как рань­ше. Он от­лич­но вя­зал. Но у не­го ни­ко­гда не бы­ло та­кой хват­ки, ко­то­рой у нас сла­вит­ся Бен­ни. Бен­ни в этом смыс­ле как во­ди­тель гру­зо­ви­ка. Ну, пом­нишь, то­го, что пе­ре­во­зил кон­тей­не­ры ме­ж­ду Мон­реа­лем и Сент-Джон­сом?
   Ку­ойл по­ду­мал о Парт­рид­же. Он дол­жен по­зво­нить ста­ро­му дру­гу и обо всем рас­ска­зать. Толь­ко вот о чем? О том, что он уме­ет чис­тить трес­ку во вре­мя со­ве­ща­ния о раз­ме­ще­нии рек­ла­мы и стои­мо­сти пе­ча­ти? О том, что он не мо­жет по­ве­рить в то, что лю­бовь мо­жет быть не чер­но­го цве­та тос­ки и не крас­но­го, цве­та одер­жи­мо­сти?
   — Он гнал на пол­ной ско­ро­сти че­рез Но­ва-Ско­тию и Нью-Брун­су­ик, про­су­нув ру­ки сквозь ру­ле­вое ко­ле­со и ра­бо­тая спи­ца­ми как вя­заль­ная ма­ши­на. К то­му вре­ме­ни, как он подъ­ез­жал к Мон­реа­лю, у не­го уже бы­ва­ли го­то­вы сви­тер или коф­та, ко­то­рые он за хо­ро­шую це­ну про­да­вал в су­ве­нир­ных лав­ках как из­де­лие руч­ной ра­бо­ты.
   — Мо­жет, и мне так де­лать? — ска­зал Бен­ни Фадж. — Не зна­ешь, слу­ча­ем, сколь­ко он вы­ру­чал?
   — Не знаю. Но мо­гу рас­ска­зать про не­го дру­гую ис­то­рию. Го­нит он как-то по транс­ка­над­ской ав­то­трас­се и вя­жет при­мер­но с той же ско­ро­стью, с ко­то­рой не­сет­ся его гру­зо­вик, и тут его за­ме­ча­ет офи­цер до­рож­но­го пат­ру­ля. Бро­са­ет­ся за ним вдо­гон­ку, и ока­зы­ва­ет­ся, что для то­го, что­бы его дог­нать, ему при­хо­дит­ся ид­ти сто со­рок ки­ло­мет­ров в час! Ну, по­рав­нял­ся он с ним. и да­вай сиг­на­лить, чтоб тот ос­та­но­вил­ся. Но па­рень так за­нят вя­за­ни­ем, что ни­че­го не ви­дит и едет даль­ше!
   Это бы­ла од­на из ба­ек Бил­ли. Ку­ойл слег­ка улыб­нул­ся.
   — Офи­цер ми­га­ет фо­на­ря­ми — ни­ка­кой ре­ак­ции. В кон­це кон­цов ему при­хо­дит­ся вы­су­нуть­ся в ок­но и за­кри­чать: «При­ми впра­во! Впра­во при­ми!» Ко­гда па­рень на­ко­нец за­ме­ча­ет его. он за­ду­мы­ва­ет­ся, а по­том го­во­рит: «Ка­кой прой­мы? Я уже поч­ти все до­вя­зал!»
   Бен­ни Фадж да­же не улыб­нул­ся, а до­воль­ный Бил­ли скри­пу­че за­хи­хи­кал.
***
   Ко­гда за­кон­чил­ся се­зон охо­ты на тю­ле­ней, Джек пе­ре­клю­чил­ся на лов­лю сель­ди. У не­го для это­го бы­ли спе­ци­аль­ные ло­вуш­ки.
   Ку­ой­лу это нра­ви­лось боль­ше все­го: си­деть на ка­ме­ни­стом бе­ре­гу, спря­тав­шись от вет­ра за ка­мень, и по­во­ра­чи­вать над уг­ля­ми се­реб­ри­стую сельдь. Эти хо­лод­ные пик­ни­ки воз­ле мо­ря бы­ли вос­хи­ти­тель­ны. Уэй­ви из вы­бро­шен­но­го на бе­рег брев­на и кам­ней де­ла­ла стол. Гер­ри на­хо­дил уп­ру­гие во­до­рос­ли. Солн­це со­гре­ва­ло не­боль­шие, по­рос­шие тра­вой уча­ст­ки скло­на, по ко­то­рым но­си­лись на­пе­ре­гон­ки Бан­ни и Сан­шайн.
   — Уэй­ви, — зве­нел го­лос Сан­шайн. — Уэй­ви, ты взя­ла зе­фир?
   — Да, де­воч­ка. Ма­лень­ки­ми ку­соч­ка­ми.
   «Де­воч­ки на Лу­жай­ке», — по­ду­мал Ку­ойл, гля­дя на до­че­рей. Вне­зап­но все вста­ло на свои мес­та. Сло­ва от­ца Бил­ли чет­ко сов­па­ли с жиз­нью Ку­ой­ла. Лю­бов­ни­ца-Дья­во­ли­ца. Стой­кая Жен­щи­на. Де­воч­ки на Лу­жай­ке. Вы­со­кая и Ти­хая Жен­щи­на.
   Бан­ни бе­жа­ла к ним, дер­жа ру­ки ла­дош­кой. Она как стре­ла, все­гда ле­те­ла к це­ли. Ма­лень­кая не­под­виж­ная пти­ца, со­вер­шен­ная в сво­ей кра­со­те, под­жав лап­ки, ле­жа­ла на дет­ских ла­до­нях.
   — Это мерт­вая пти­ца, — ска­за­ла Уэй­ви. — У бед­няж­ки сло­ма­на шея. — Го­ло­ва пти­цы дей­ст­ви­тель­но без­воль­но бол­та­лась. Она не ска­за­ла ни сло­ва ни о смер­ти, ни о не­бе­сах. Бан­ни по­ло­жи­ла пти­цу на ка­мень и по­сто­ян­но воз­вра­ща­лась к не­му, что­бы сно­ва на нее по­смот­реть.
   Сельдь коп­ти­лась на ды­му, де­ти иг­ра­ли, пры­гая во­круг и спра­ши­вая: «Па­па! Па­па! Ко­гда же они бу­дут го­то­вы?»
   «Па­па!» — ска­зал Гер­ри. И под­нял круг­лое ли­цо вверх, гор­дясь сво­ей со­об­ра­зи­тель­но­стью.
***
   — Гос­по­ди, да ты ху­же чай­ки, — ска­зал Джек, на­блю­дая за тем, как Ку­ойл сгре­бал сельдь в вед­ро.
   — Я мо­гу съесть весь улов.
   — Ес­ли бы у те­бя ни­че­го не по­лу­чи­лось с га­зе­той, те­бе стои­ло бы за­нять­ся ры­бал­кой. Те­бя к это­му тя­нет, я ви­жу. Зна­ешь, что в ней са­мое при­ят­ное? Бе­решь в лод­ку ма­лень­кую печ­ку, ско­во­род­ку и чу­ток за­со­лен­ной сви­ни­ны и го­то­вишь луч­шую еду, ко­то­рую ты ко­гда-ли­бо про­бо­вал. По­это­му ты ни­ко­гда и не ви­дишь, что­бы ры­бак брал с со­бой ко­роб­ки с обе­да­ми. Ес­ли он про­го­ло­да­ет­ся, то най­дет спо­соб се­бя на­кор­мить. Ни­ко­гда при­го­тов­лен­ная на бе­ре­гу еда не срав­нит­ся с тем, что ты толь­ко что вы­та­щил из мо­ря. Схо­дишь со мной как-ни­будь — уз­на­ешь.
   Че­рез две не­де­ли сельдь ис­чез­ла не­объ­яс­ни­мым об­ра­зом, и штат «Бол­туш­ки» вре­мен­но со­кра­тил­ся в раз­ме­рах, по­ка Бил­ли, Ку­ойл и Ден­нис по­мо­га­ли Дже­ку чи­нить ста­рые ло­вуш­ки для ома­ров и пле­сти но­вые. А Бен­ни Фадж уе­хал в бух­ту Мис­ки, что­бы уда­лить все свои зу­бы.
   — Вот уж не знаю, по­лу­чит­ся ли ло­вить этих ома­ров: на се­бя или на всех вас.
   — Хо­тел бы я пой­ти на ома­ра, — ска­зал Бил­ли. — На ома­ре мож­но хо­ро­шо за­ра­бо­тать. Толь­ко вот мне не по­лу­чить ли­цен­зию. Един­ст­вен­ный спо­соб — пой­ти вме­сте с Ден­ни­сом.
   — Я го­тов, — ска­зал Ден­нис.
   — В дру­гой раз, — от­ре­зал Джек. Ко­рот­ко и вес­ко. Он за­ви­до­вал при­ви­ле­ги­ям сы­на и хо­тел удер­жать его на бе­ре­гу. В безо­пас­но­сти. Это был его по­след­ний сын.
   — При­хо­ди как-ни­будь, мы сва­рим боль­шо­го ома­ра, лад­но? — пред­ло­жил Бил­ли. — Да­же ес­ли нам при­дет­ся ку­пить его у ко­го-ни­будь на Бе­зы­мян­ном. Жаль толь­ко, что нам не­че­го вро­де празд­но­вать.
   — По­че­му? — ска­зал Ку­ойл. — В суб­бо­ту воз­вра­ща­ет­ся те­туш­ка, и мы уст­раи­ва­ем в ее честь ве­че­рин­ку в мо­ем до­ме. Толь­ко вот я со­мне­ва­юсь, что там бу­дет омар.
   В са­рае Дже­ка, в уг­лу, ле­жа­ли кам­ни. Яко­ря от ло­ву­шек для ома­ров, по­яс­нил он. Гру­зи­ла.

38 Мечта погонщика собак

   Лям­ка для боль­шой со­ба­ки или ре­мень сы­ро­мят­ной ко­жи. За­узь­те и вы­скоб­ли­те че­ты­ре рем­ня, сло­жи­те пет­лей ко­рот­кий ко­нец са­мо­го длин­но­го из них и об­хва­ти­те ею все рем­ни. Вы­ло­жи­те ЧЕ­ТЫ­РЕХ­ЖИЛЬ­НЫЙ ПЛЕ­ТЕ­НЫЙ ЛИНЬ. За­фик­си­руй­те его боль­шим ВЫ­ПУК­ЛЫМ УЗ­ЛОМ.
   Свер­ху на нем за­вя­жи­те тон­кий КО­ЖА­НЫЙ шнур уз­лом ТУ­РЕЦ­КАЯ ГО­ЛО­ВА.
«КНИ­ГА ЭШ­ЛИ ОБ УЗ­ЛАХ»

   Ко­гда Эл­вин Ярк дос­тал из кар­ма­на ста­рое, по­тер­тое ле­ка­ло, звяк­нул бе­гу­нок на мол­нии его сви­те­ра. По­ра при­ни­мать­ся за ра­бо­ту. За день до это­го он на­пил­ся очи­щаю­ще­го от­ва­ра, ос­во­бо­дил ки­шеч­ник и те­перь был го­тов к под­ви­гам. Он от­ме­тил ка­ран­да­шом мес­та для па­зов на ки­ле. Об­шив­ка все еще не бы­ла вы­стру­га­на из вы­гну­той дре­ве­си­ны, сто­яв­шей вдоль сте­ны. Сквозь ок­но вид­не­лась пус­тая до­ро­га. Мур­лы­кая се­бе под нос или на­пе­вая, он по­до­шел к пол­ке, ко­то­рая тя­ну­лась по вер­ху всей сте­ны, он вы­тя­нул от­ту­да де­ре­вян­ные строи­тель­ные ры­би­ны, вы­ло­жил их по все­му кар­ка­су, от но­са до кор­мы. И по­лу­чи­лась лод­ка.
   «Эх. Ку­ойл про­пус­тил са­мое ин­те­рес­ное. Он не ви­дел, как она поя­ви­лась из ни­че­го».
   Ярк сно­ва по­смот­рел в ок­но. Там бы­ли толь­ко ап­рель­ские во­ды, по­бле­ски­вав­шие на сне­гу, как ис­кри­стые улыб­ки све­та. Буд­то кру­жев­ная ска­терть мед­лен­но са­ма по се­бе раз­во­ра­чи­ва­лась во всю дли­ну. Кло­чья пе­ны по­ка­чи­ва­лись воз­ле свай. За мы­сом вид­не­лись кус­ки айс­бер­гов, ос­кол­ки льдин пла­ва­ли ог­ром­ны­ми си­ни­ми фраг­мен­та­ми в бес­по­кой­ной во­де.
   На­ко­нец по­ка­зал­ся раз­бра­сы­ваю­щий во все сто­ро­ны ко­мья гря­зи «уни­вер­сал» Ку­ой­ла. Ку­ойл ос­та­но­вил­ся в две­рях. Тем­но-крас­ный сви­тер за­це­пил­ся за гвоздь. Нерв­но по­тре­пал вы­тя­нув­шую­ся пет­лю, в то вре­мя как лю­бой дру­гой на его мес­те про­сто дер­нул бы пле­чом, что­бы ос­во­бо­дить­ся. Ска­зал, что не мо­жет за­дер­жать­ся на­дол­го, по­то­му что хо­чет ус­петь к ужи­ну в честь воз­вра­ще­ния те­туш­ки. Они с Уэй­ви все ут­ро ту­ши­ли ры­бу, так что еды хва­ти­ло бы для за­то­п­ле­ния сред­не­го тан­ке­ра. Эл­вин и Иви про­сто обя­за­ны прий­ти по­мочь все это съесть.
   — Я люб­лю ве­се­лить­ся, — ска­зал Ярк. — Те­туш­ка уже прие­ха­ла или толь­ко едет?
   Ку­ойл встре­тил те­туш­ку в пол­день у Олень­е­го Озе­ра. Она хо­ро­шо вы­гля­де­ла. В ней бур­ли­ли энер­гия и но­вые идеи.
   Ку­ойл же меч­тал. Ви­тал мыс­ля­ми да­ле­ко от это­го мес­та. Ко­гда Ярк по­про­сил его по­дать ин­ст­ру­мент, он дал со­вер­шен­но не то, что на­до.
   — Столь­ко все­го про­ис­хо­дит, — про­бор­мо­тал он.
   Его мыс­ли бы­ли за­ня­ты стра­ни­цей «Стиль жиз­ни». Не­ис­ся­кае­мый по­ток пи­сем. Они боль­ше не пуб­ли­ко­ва­ли опи­са­ний птичь­их кор­му­шек, а за­ни­ма­лись по­ис­ка­ми ле­кар­ст­ва от тос­ки по до­му. Ни­кто из по­ки­нув­ших род­ные мес­та не смог най­ти по­коя. «При­дет день, и я обя­за­тель­но вер­нусь!» — пи­са­ли они. Но ни­кто не воз­вра­щал­ся. Про­шлая жизнь бы­ла для них слиш­ком тес­на и боль­ше им не под­хо­ди­ла.
   Ярк на­пе­вал свою бес­ко­неч­ную пе­сен­ку: «Эх, „Гусь-ны­рок”, те­бе во­да не впрок, она хле­щет сквозь ще­ли. Си­деть те­бе на ме­ли, „Гусь”, как си­дит дру­жок твой „Брюс”. На всех мо­ре од­но — и всех ждет его дно». Он пел и пе­ре­но­сил раз­мет­ку на не­оте­сан­ные дос­ки.
   — Мо­жешь за­брать свою лод­ку в сле­дую­щую суб­бо­ту. Она бу­дет го­то­ва.
   «Сла­ва бо­гу! — по­ду­мал Ку­ойл. — Че­ло­век спа­са­ет­ся от пыт­ки бес­ко­неч­ной пес­ней».
   Свет­ло-ко­рич­не­вый па­ук рез­во по­бе­жал по верх­ней кром­ке строи­тель­ной ры­би­ны.
   — По­го­да ме­ня­ет­ся. Вон пау­ки как ска­чут весь день, и ко­ле­ни у ме­ня тре­щат. Лад­но, да­вай ре­зать за­го­тов­ки. «Вот „Брюс” сю­да ло­ся при­вез, и лось тут слав­нень­ко жи­вет».
   Ку­ойл по­смот­рел на свою лод­ку. Она ста­ла на­стоя­щей бла­го­да­ря де­ре­ву, из ко­то­ро­го ее со­бра­ли. Он ошиб­ся, спу­тав свер­шив­ший­ся факт с его пер­во­при­чи­ной. Эта лод­ка су­ще­ст­во­ва­ла в уме Яр­ка вот уже не­сколь­ко ме­ся­цев.
   Ярк от­пи­ли­вал и вы­рав­ни­вал, а Ку­ойл вы­страи­вал час­ти кор­пу­са вдоль сте­ны. Их из­ги­бы на­пом­ни­ли ему о Уэй­ви с ли­ро­об­раз­ны­ми бед­ра­ми, рас­ши­ряю­щи­ми­ся воз­ле та­лии, и уп­ру­ги­ми но­га­ми. Ес­ли они с ней по­же­нят­ся, не­у­же­ли Пе­тал так и бу­дет треть­ей в их по­сте­ли? Или треть­им бу­дет Ге­рольд Про­уз? Он пред­ста­вил се­бе, как де­мо­ни­че­ские лю­бов­ни­ки спле­та­ют­ся в стра­сти, ку­сая друг дру­га и по­ста­ны­вая, а они с Уэй­ви кор­чат­ся воз­ле из­но­жья кро­ва­ти, за­жму­рив гла­за и за­жав ру­ка­ми уши.
   Смер­ка­лось, они тя­же­ло ды­ша­ли, ус­та­нав­ли­вая и за­кре­п­ляя час­ти кор­пу­са.
   — Раз про­ку нет, его не жди, а луч­ше чай по­пить иди! — спел Ярк, ко­гда они вы­шли из су­мра­ка мас­тер­ской на ули­цу.
   Мо­ре и не­бо бы­ли по­хо­жи на два стек­лян­ных по­лот­на, стоя­щих под уг­лом друг к дру­гу Ма­як на мы­се чер­тил го­ри­зонт яр­ки­ми лу­ча­ми. Ок­на до­ма го­ре­ли яр­ко-оран­же­вым цве­том.
   — Слы­шал? — спро­сил Ярк, ос­та­нав­ли­ва­ясь на тро­пин­ке и пре­дос­те­ре­гаю­ще под­няв ру­ки с рас­то­пы­рен­ны­ми паль­ца­ми.
   — Что? — Ку­ойл слы­шал толь­ко ти­хое ды­ха­ние мо­ря где-то вни­зу. Он хо­тел до­мой.
   — Мо­ре. Я слы­шал боль­шую вол­ну. — Они стоя­ли под ян­тар­ным не­бом и слу­ша­ли. Тем­ные спу­тан­ные вет­ви кус­тар­ни­ка, утес, на­по­ми­нав­ший ме­мо­ри­аль­ную сте­лу.
   — Вот! Слы­шал? — Ярк схва­тил Ку­ой­ла за за­пя­стье, вы­тя­нув его ру­ку ту­да, ку­да до это­го по­ка­зы­вал сам, на се­ве­ро-вос­точ­ную часть за­ли­ва.
   В по­бле­ски­ваю­щей во­де све­тил­ся сгу­сток го­лу­бо­го све­та. Луч мая­ка про­ре­зал воз­дух над за­ли­вом, но не встре­тил ни­че­го на сво­ем пу­ти. А за ним в сгу­щаю­щем­ся су­мра­ке ше­ве­ли­лось, мер­ца­ло и пе­ре­ка­ты­ва­лось не­что тем­ное и не­из­вест­ное.
   — Это пред­вест­ник пло­хой по­го­ды. Я час­то та­кие ви­дел. Ско­ро по­го­да из­ме­нит­ся.
   Од­на­ко об­ман­чи­во яс­ное не­бо не пред­ве­ща­ло ни­че­го пло­хо­го.
***
   Пе­ред до­мом Вер­ков вдоль до­ро­ги стоя­ли лег­ко­вые ма­ши­ны и пи­ка­пы. Сквозь ку­хон­ное ок­но Ку­ойл уви­дел на­хо­дя­щих­ся там лю­дей. Он от­крыл дверь и во­шел в му­зы­ку. Уэй­ви иг­ра­ла «Джой Лард» на ак­кор­де­о­не, а Ден­нис по­дыг­ры­вал ей на ги­та­ре. А кто это по­ет? Би­ти вы­ну­ла из ду­хов­ки го­ря­чие про­тив­ни и про­кри­ча­ла ка­кую-то шут­ку. В от­вет раз­дал­ся взрыв сме­ха. Мэ­вис Бэнгз рас­ска­зы­ва­ла те­туш­ке о жен­щи­не в Сент-Джон­се, у ко­то­рой бы­ла ка­кая-то бо­лезнь гру­ди. Кен с дру­гом стоя­ли, при­сло­нив­шись к сте­не и сло­жив ру­ки. Они на­блю­да­ли за ос­таль­ны­ми, по­то­му что впер­вые ока­за­лись не на про­стой ку­хон­ной ве­че­рин­ке, а на зва­ном ужи­не.
   — Пап, — ска­за­ла Бан­ни, дер­гая Ку­ой­ла за на­по­ло­ви­ну сня­тую курт­ку. — Я так дол­го жда­ла, по­ка ты вер­нешь­ся до­мой! Пап, по­шли в мою ком­на­ту, я по­ка­жу те­бе, что нам при­нес­ла Уэй­ви. Пой­дем, пап. Ну пой­дем, по­жа­луй­ста.
   Она бы­ла чем-то воз­бу­ж­де­на. Он очень на­де­ял­ся, что де­ло бы­ло не в ее ри­сун­ках. Он бо­ял­ся уви­деть еще од­но де­ре­во, по­хо­жее на ка­пус­ту брок­ко­ли. Весь хо­ло­диль­ник уже был уве­шан ими.
   Ку­ойл по­зво­лил ей про­та­щить се­бя че­рез всю ком­па­нию, пой­мав на хо­ду взгляд Уэй­ви и ее улыб­ку, пред­на­зна­чен­ную толь­ко для не­го, и во­шел в ком­на­ту Бан­ни. По­ка он шел по сту­пе­ням, ему на ум при­шла мысль: мо­жет быть, лю­бовь бы­ла по­хо­жа на ко­роб­ку с кон­фе­та­ми раз­ных сор­тов, из ко­то­рой че­ло­ве­ку по­зво­ля­лось брать боль­ше, чем один раз? Ка­кие-то кон­фе­ты жгли и жа­ли­ли язык, ка­кие-то пах­ли ду­ха­ми. В не­ко­то­рых на­чин­ка бы­ла горь­кой, в не­ко­то­рых — сме­шан­ный с ме­дом яд. Что-то бы­ст­ро про­гла­ты­ва­лось, а что-то за­стре­ва­ло в гор­ле. И сре­ди обыч­ных мят­ных и сли­воч­ных ка­ра­ме­лек по­па­да­лись по-на­стоя­ще­му ред­кие, не­ко­то­рые бы­ли смер­тель­но опас­ны, а не­ко­то­рые да­ри­ли ти­хое спо­кой­ст­вие и ра­дость. Ка­кую из них вы­би­ра­ет он сей­час?
   Гер­ри и Сан­шайн ле­жа­ли на по­лу. Мар­ти по­до­дви­ну­ла мис­ку с во­дой по­бли­же к щен­ку лай­ки. Бе­лый мех, свер­ну­тый буб­ли­ком хвост. Ще­нок га­ло­пом ки­нул­ся к Бан­ни, схва­тил шну­рок на ее бо­тин­ке и при­нял­ся тя­нуть.
   — Это же бе­лая со­ба­ка, — он с тру­дом про­из­нес эти сло­ва. На­блю­дал за ней кра­еш­ком гла­за.
   — Это ез­до­вая со­ба­ка, пап. Уэй­ви при­вез­ла ее от бра­та, ко­то­рый вы­ра­щи­ва­ет ез­до­вых со­бак.
   — От Ке­на? Кен вы­ра­щи­ва­ет ез­до­вых со­бак? — Он знал, что это не Кен, но ни­как не мог по­нять, что про­ис­хо­дит. «Муж­чи­на край­не удив­лен, уви­дев в ком­на­те до­че­ри бе­лую со­ба­ку».
   — Да нет. Это дру­гой брат, Ос­кар. Тот, у ко­то­ро­го руч­ной тю­лень. Ну пом­нишь, мы ви­де­ли руч­но­го тю­ле­ня? Нас ту­да во­зил Кен. А еще Ос­кар обе­щал нау­чить ме­ня дрес­си­ро­вать ее. ко­гда она под­рас­тет. Пап, мы бу­дем уча­ст­во­вать в гон­ках, ес­ли она за­хо­чет. А еще я по­про­шу Шки­пе­ра Эла по­ка­зать мне, как де­лать ко­ма­тик. Это та­кие сан­ки. Мы ви­де­ли та­кие у Ос­ка­ра. Ко­гда я вы­рас­ту, то ста­ну гон­щи­цей на со­ба­ках.
   — И я, — ска­за­ла Сан­шайн.
   — Это са­мое при­ят­ное, что я слы­шал, де­воч­ки. Мои гон­щи­цы на со­бачь­их уп­ряж­ках. Вы уже при­ду­ма­ли ей имя?
   — Уор­рен, — ска­за­ла Бан­ни. — Уор­рен Вто­рая.
   — Уор­рен Вто­рая, — по­вто­рил Гер­ри.
   Ку­ойл по­нял, что его жизнь мо­жет прой­ти в ок­ру­же­нии ди­на­стии со­бак по име­ни Уор­рен.
   — Па­па, — про­шеп­та­ла Бан­ни. — У Гер­ри то­же бу­дет со­ба­ка. Брат Уор­рен Вто­рой. Ему по­да­рят ее зав­тра. Толь­ко не го­во­ри ему, по­то­му что это сек­рет.
   Ку­ойл спус­тил­ся вниз, что­бы об­нять те­туш­ку и по­том Уэй­ви. Его бли­зость к ней при­да­ла ему сме­ло­сти, и он по­це­ло­вал ее. Силь­ное ис­крен­нее объ­я­тие. За­жа­тый ме­ж­ду ни­ми ак­кор­де­он из­дал стран­ный звук. Этот де­мон­ст­ра­тив­ный лич­ный жест пуб­ли­ка встре­ти­ла кри­ка­ми и ап­ло­дис­мен­та­ми. Это бы­ло уже рав­но­силь­но объ­яв­ле­нию о на­ме­ре­ни­ях. Отец Уэй­ви си­дел за сто­лом. Од­на ру­ка ле­жа­ла на ко­ле­не, вто­рой он стря­хи­вал пе­пел си­га­ре­ты в блюд­це. Он кри­во­ва­то улыб­нул­ся Ку­ой­лу. Под­миг­нул, что­бы вы­ра­зить одоб­ре­ние, но не со­уча­стие. Так вот от ко­го Уэй­ви нау­чи­лась под­ми­ги­вать. Толь­ко Джек сто­ял в тем­ной кла­до­вой и смот­рел в ок­но.
   — Джек, — по­зва­ла его Би­ти. — Что это ты там сто­ишь? Что те­бе не да­ет по­коя?
   Она вы­та­щи­ла вы­со­кий бе­лый торт, по­кры­тый ро­зо­вым кре­мом. Вы­ло­жен­ные кон­фе­та­ми бу­к­вы: «Доб­ро по­жа­ло­вать, Аг­нис!» Ку­ойл съел два кус­ка и уже на­це­лил­ся на тре­тий, но он дос­тал­ся Бил­ли Прит­ти, ко­то­рый прие­хал позд­но. Его го­ло­ва бы­ла по­кры­та сне­гом. Он во­шел и про­сто сто­ял воз­ле пли­ты. Что-то в его по­зе го­во­ри­ло о том, что у не­го бы­ли важ­ные но­во­сти. Все муж­чи­ны в ком­на­те по­смот­ре­ли на не­го, хо­тя он не про­ро­нил ни сло­ва.
   — Мор­ские про­гно­зы ма­ло что го­во­рят, но я вам точ­но ска­жу: там со­би­ра­ет­ся что-то серь­ез­ное. Идет силь­ный снег. А ве­тер ду­ет уз­лов три­дцать, не мень­ше. С вос­то­ка, и ста­но­вит­ся все силь­нее. Я ду­маю, идет вью­га. По­слу­шай­те. — Ко­гда звук ак­кор­де­о­на за­тих и со­всем смолк, все ус­лы­ша­ли вой вет­ра во­круг до­ма. — Долж­но быть, это один из по­ляр­ных низ­ких вет­ров, ко­то­рый на стан­ци­ях не вид­но до тех пор, по­ка он не по­дой­дет со­всем близ­ко. Я, на­вер­ное, по­здо­ро­ва­юсь со все­ми да по­еду до­мой. Не нра­вит­ся мне все это, — ска­зал Бил­ли с на­би­тым ртом. Про­гноз не по­нра­вил­ся и всем ос­таль­ным.
   — Я бу­ду си­деть до­ма, при­ятель, — про­кри­чал Джек Ку­ой­лу. — Я, зна­ешь, чув­ст­во­вал, как она над­ви­га­ет­ся. Ес­ли я не убе­ру лод­ку, она ра­зо­бьет ее в щеп­ки. Мать по­едет с Ден­ни­сом. — Он по­ка­зал на же­ну и на Ден­ни­са. Все бы­ло по­нят­но.
   К де­вя­ти ча­сам обес­по­ко­ен­ные гос­ти разъ­е­ха­лись, ду­мая о за­ме­тен­ных до­ро­гах и раз­ло­ман­ных лод­ках.
   — По­хо­же, ты при­ве­ла ее за со­бой, те­туш­ка.
   Они си­де­ли на кух­не в ок­ру­же­нии та­ре­лок. Те­туш­ка дер­жа­ла в ру­ках свою пор­цию вис­ки. В ра­ко­ви­не ле­жал ске­лет из ви­лок.
   — Ни­ко­гда так не го­во­ри. Ни­ко­гда не го­во­ри че­ло­ве­ку, что он при­нес с со­бой шторм или вью­гу. Это са­мое пло­хое, что ты мо­жешь ему ска­зать. — Но ей бы­ло при­ят­но.
***
   Ча­сы с ма­ят­ни­ком, при­ве­зен­ные с эк­ва­то­ра в Се­вер­ное по­лу­ша­рие, бу­дут спе­шить. Арк­ти­че­ские ре­ки силь­нее раз­мы­ва­ют пра­вые бе­ре­га, а охот­ни­ки, по­те­ряв­шие­ся в се­вер­ных ле­сах, не­воль­но ухо­дят пра­вее вы­бран­но­го ими мар­шру­та из-за вра­ще­ния зем­ли под их но­га­ми. На се­ве­ре са­мые опас­ные за­пад­ные бу­ри час­то на­чи­на­ют­ся с вос­точ­но­го вет­ра. Все это свя­за­но с ко­рио­ли­со­вым эф­фек­том вра­ще­ния Зем­ли, соз­даю­ще­го вет­ры и по­то­ки воз­душ­ных масс, об­рат­ный по­ток и вих­ре­вые бу­ри.
   — Пе­ре­мен­чи­вый ве­тер, мерз­кая по­го­да, — бор­мо­тал Бил­ли Прит­ти, бо­ком съез­жая с хол­ма. Ве­тер те­перь дул под уг­лом в се­вер­ном на­прав­ле­нии.
   Не­сколь­ко дней на­зад он ви­дел пред­вест­ни­ков это­го вет­ра — ром­бо­вид­ные све­тя­щие­ся пят­на на мут­ном не­бе: поч­ти сра­зу уло­вил внут­рен­ним чуть­ем этот ве­тер, его на­прав­ле­ние, рас­чер­чен­ное эти­ми ром­ба­ми как по­мет­ка­ми на ста­рых кар­тах, на­зы­вае­мы­ми «ро­зой вет­ров». Кар­та вет­ров его по­бе­ре­жья по­ка­зы­ва­ла из­ме­не­ние на­прав­ле­ния с се­ве­ро-вос­точ­но­го на юго-за­пад­ное.
   К по­лу­но­чи ве­тер уже дул чет­ко на за­пад, и Бил­ли слы­шал его сто­ны и вой, за­яв­ляю­щие о при­хо­де од­но­го из са­мых страш­ных из­вест­ных че­ло­ве­ку вих­рей. Он был род­ст­вен­ни­ком Го­лу­бо­му Се­вер­но­му и хо­лод­ным Ба­лаа­сту и Лэнд­ла­шу, бра­том шква­лу Бы­чий Глаз, на­чи­нав­ше­му­ся с ма­лень­ко­го об­ла­ка с крас­но­ва­той серд­це­ви­ной, от­чи­мом Виндс-Гни­ру из нор­веж­ских саг, дя­дюш­кой Уил­лиу­оу из Аля­ски и ди­ко­му Дои­ни­он­ну из Ир­лан­дии, свод­ным бра­том Ко­ша­ве. тер­заю­щей юго­слав­ские рав­ни­ны рус­ской вью­гой, Степ­пе­ну­ин­ду и жес­то­ко­му бу­ра­ну от­кры­тых сте­пей Цен­траль­ной Азии, мо­роз­ным вью­гам и пур­ге из Си­би­ри и ме­те­ли из се­вер­ной час­ти Рос­сии, кров­ным бра­том Бли­зар­ду, ка­над­ско­му за­вы­ваю­ще­му вет­ру, ко­то­рый час­то на­зы­ва­ют про­сто Се­вер­ным вет­ром, и Пит­та­ра­ку, за­став­ляю­ще­му ды­мить­ся ле­дя­ные про­сто­ры Грен­лан­дии. Этот бе­зы­мян­ный по­ка ве­тер вгры­зал­ся в ска­лу сво­им не­ви­ди­мым, но твер­дым как сталь те­лом.
   Бил­ли по­мо­лил­ся в по­душ­ку за бед­ные ду­ши, ко­то­рые по­па­ли во власть волн в этот ве­чер. Длин­ные, по­кры­тые пе­ной, они раз­не­сут в щеп­ки трау­ле­ры и тан­ке­ры, ис­поль­зу­ют лю­бой не­дос­та­ток из­но­сив­ше­го­ся кор­пу­са.
   По­том ему при­шлось встать. Элек­три­че­ст­ва не бы­ло. Он про­брал­ся в тем­но­те к фо­на­рю, на­шел его и по­све­тил в ок­но. Там не бы­ло вид­но ни­че­го, кро­ме сне­га, кру­жа­ще­го­ся с та­кой ско­ро­стью, что ка­за­лось, буд­то воз­дух све­тит­ся.
   Бил­ли ос­то­рож­но от­крыл дверь, по­чув­ст­во­вал, как она рва­ну­лась, по­ви­ну­ясь дви­же­нию вет­ра, и с ог­ром­ным уси­ли­ем за­крыл ее сно­ва. На ку­хон­ном по­лу ос­тал­ся снеж­ный ве­ер с от­пе­чат­ком его бо­сой но­ги. В до­ме дре­без­жа­ли все ок­на, а сна­ру­жи стоя­ла ка­ко­фо­ния — гро­хот ве­дер, хло­па­нье ве­рев­ки и бре­зен­та, — вто­ря­щая вою вет­ра. Про­во­да, иду­щие от его до­ма к стол­бу, из­да­ва­ли та­кие прон­зи­тель­ные зву­ки, что у Бил­ли за­ше­ве­ли­лись во­ло­сы на го­ло­ве. Сю­да при­шел хо­лод пря­мо с лед­ни­ков и от­сю­да от­пра­вит­ся даль­ше, к ды­мя­ще­му­ся океа­ну. Он бро­сил по­ле­нья в тлею­щие уг­ли, но огонь ед­ва го­рел. Бил­ли по­нял, что ве­тер дул с та­кой си­лой и ско­ро­стью, что в ды­мо­хо­де об­ра­зо­ва­лась воз­душ­ная проб­ка. Буд­то свер­ху на тру­бу на­де­ли за­глуш­ку. Но это­го же не мо­жет быть!