Страница:
Прошли лесок. Остановились еще закурить. -- Половинку прошли, -- сказал
довольный Павел и по-хлопал себя руками по бокам. -- Счас там пельмешки
заворачивают!.. Водочка в сенцах стоит, зараза. С морозца-то так оно это
дело пойдет! Люблю празднички, грешная душа.
-- А чего ты без жены в гости поехал? -- спросил Федор, глядя на
снабженца спокойно и презрительно.
Тот нехорошо прищурился, окинул громадного Федора оценивающим взглядом,
сказал резко:
-- А твое-то какое дело? -- Он, видно, стал догадываться, куда клонит
Федор. -- Что тебе до моей жены?
Федор и Павел удивленно посмотрели на своего попутчи-ка: как-то он
очень уж просто и глупо разозлился. Павел кач-нул головой.
-- Не глянется.
-- Мне до твоей жены нету, конечно, дела, -- вяло согла-сился Федор. --
Интересно просто.
Пошли дальше.
Прошли еще километра три-четыре, прошли лог, сверну-ли вправо.
Стало быстро темнеть. И вместе с темнотой неожиданно потеплело. Небо
заволоклось низкими тучами. Подозритель-но тихо сделалось.
-- Чувствуете, товарищи? -- встревоженно сказал снаб-женец.
-- Чувствуем! -- насмешливо откликнулся Павел; они с Федором шли
впереди.
Еще прошли немного.
Федор остановился, выплюнул на снег окурок, спокойно, ни к кому не
обращаясь, сказал:
-- Счас дунет.
-- Твою мать-то, -- заругался снабженец и оглянулся кру-гом -- было
совсем темно. И все та же зловещая давила ти-шина.
-- Успеем, -- сказал Павел. -- Поднажмем малость.
Федор двинулся вперед. За ним -- Павел и снабженец.
-- А если не успеем? -- спросил снабженец. -- А?
-- Отстань, ну тя! -- обозлился Павел. -- Трухнул уже?
Пошел снег. Поначалу сыпал сухой и мелкий, потом по-валил густо,
хлопьями. Все пространство от земли до неба наполнилось тихим шорохом.
Так продолжалось недолго. Стал дергать нехолодный ве-тер, и с каждым
разом порывы его крепчали.
Через десять минут вверху загудело.
-- Так, -- сказал снабженец, останавливаясь. Но оба его спутника молча
продолжали идти вперед. Снабженец догнал их.
Ветер сперва кружил: то в спину толкал, то с боков. По-том наладился
встречный -- в лоб. В ушах засвистело, в лицо полетели тысячи маленьких
холодных пуль.
Дорогу перемело; ноги то и дело вязли в сугробе. Павел раза три отбегал
в сторону, пропадая во тьме. По-являлся и кричал бодро:
-- Верно идем!
А идти становилось все труднее. Ветер ревел, бил людей холодными
мокрыми ладонями, пытался свалить с ног. Ввер-ху нечто безобразно огромное,
сорвавшееся с цепей, бесно-валось, рыдало, выло...
Снабженец путался в длинной дохе, падал. Один раз упал и потерял
рукавицу.
-- Э-э! -- заорал он, ползая в снегу -- Подождите!
К нему подошел Федор. Долго вместе искали рукавицу. Нашли. Федор помог
снабженцу подняться.
Павел топтался на снегу кругами -- хотел понять: на до-роге они или
сбились.
-- Где же пасека-то твоя?! -- не скрывая раздражения, крикнул
снабженец.
-- Будет и пасека! Все будет... -- ответил Павел. -- Терпе-ние! -- Он
надолго пропал в темноте.
Федор и снабженец стояли рядом, спинами к ветру.
-- Трепач он, -- сказал снабженец.
Федор повернул к нему голову.
-- Я говорю, сбился он! -- повторил снабженец.
Федор промолчал. Он знал это.
Неожиданно рядом появился Павел.
-- Так, братики!.. -- Он коротко и невесело хохотнул. -- Маленько
того... заблудились!
-- Как? -- спросил снабженец.
-- Но я направление примерно знаю. Надо идти.
-- Как заблудились?! -- опять спросил снабженец.
-- "Как! Как!" -- озверел Павел. -- Пасека должна быть, а ее нету, вот
как! Заладил, блохастый!
-- Ты что, смеешься, что ли?
-- Пошли! -- скомандовал Павел. -- Главное, идти, не стоять. Я
направление знаю: на ветер надо идти.
Федор послушно двинулся вперед -- на ветер.
-- Да куда идти?! Куда идти?! -- перекрывая вой ветра, за-орал
снабженец. -- Вы что, маленькие, что ли?!
Ему не ответили. Двое удалялись от него. Он догнал их, схватился за
полушубок Федора, быстро заговорил:
-- Надо счас в снег зарыться, переждать!.. Я слышал, так делают. Мы же
пропадем иначе. Выбьемся из сил и пропа-дем! Он же не знает, куда идти!..
Федор, не оборачиваясь, крикнул:
-- Ничо, шагай!
С полчаса медленно, с отчаянным злым упорством шли навстречу ветру,
проваливаясь по колено в снег.
Ветер неистовствовал.
Павел остановился наконец, долго соображал, бессмыс-ленно вглядываясь в
ревущую тьму.
-- Ну?! -- крикнул Федор.
-- Придется выходить на тракт. На деревню можем не по-пасть -- ни черта
не видно! Сворачиваем! -- распорядился он.
-- Сволочь! -- громко сказал снабженец.
Это услышали; Павел повернулся и пошел было к нему, но Федор подтолкнул
его вперед.
-- Дерьмо собачье, -- проворчал Павел.
Опять трое, перегнувшись пополам, медленно побрели по целику. Ветер
теперь бил слева. Еще прошло какое-то время.
-- Я больше не могу! -- заявил снабженец. -- Все!
Остановились.
-- Как это не можешь? -- спросил Павел.
-- Не могу! Ясно?.. -- Снабженец глотнул ветра, закаш-лялся. -- Надо
же... кха-кха-кха!.. Надо ж понимать, идиоты! Никуда нам не выйти! -- Он сел
на снег и согнулся в новом приступе кашля. -- Я зароюсь в снег и пережду.
К нему подошел Павел. Склонился.
-- Идти надо, чего ты слюни-то распустил! Куда заро-ешься, дура
сырая?.. Замерзнешь тут, как кочерыжка, и все. Он на сутки зарядил, не
меньше. Идти надо!
-- - Уйди от меня, трепач! -- взвизгнул снабженец и заматерился.
Павел облапил его, стал поднимать.
-- Пойде-ешь!.. Как Исусик пойдешь у меня, ухажер су-чий. Я те
зароюсь...
Снабженец отчаянно упирался, хрипло, всхлипами ды-шал... Плюнул в лицо
Павлу.
-- Гад! Завел!..
Павел развернулся и навесил снабженцу в челюсть. Тот упал в снег.
Федор, стоявший до этого в сторонке, подошел к ним, оттолкнул Павла. Взяв
снабженца за грудки, поднял.
-- Кому сказано: идти! А то, если я разок вмажу, от тебя одна доха
останется. Шагай!
Снабженец покорно пошел.
-- Погоди, -- сказал Федор. -- Давай твою доху, а сам на-девай мой
полушубок -- легче будет.
Снабженец молча снял доху, надел легкий, удобный в ходьбе полушубок.
Павел вышел вперед... И опять пошли.
Часа в четыре ночи Павел остановился, расстегнул полу-шубок, вытряхнул
из-за пазухи снег, сказал без особой ра-дости:
-- Буланово -- собак слышно. -- Он устал смертельно.
Постучались в крайнюю избу.
Их спросили из-за двери, кто они, откуда... Павел назвал себя, Федора.
Им сказали, что не знают таких. Павел заорал:
-- Вы что, с ума там посходили?! Люди подыхают, а они допрос учинили!
-- Вышибай дверь, -- робко и устало посоветовал снаб-женец.
Их впустили.
В избе выяснилось: это не Буланово, а зверосовхоз "Маяк".
Павел аж присвистнул.
-- Какого кругаля дали!
Снабженец осторожно отряхивался у порога. Федор снял доху, повесил на
стену. Снабженец снял ее, вынес в сенцы и там долго отряхивал с нее снег.
-- Водки теперь, конечно, не достать? -- спросил Павел.
-- Какая водка! -- воскликнул хозяин, зевая и кутаясь в одеяло -- в
избе выстыло. Из-за его спины выглядывала не-довольная заспанная жена. -- Я
б счас сам с удовольствием похмелился.
-- Ну, нет так нет. На нет, говорят, и спроса нет, -- груст-но
согласился Павел.
Снабженец долго устраивал доху на вешалку, потом при-сел на припечье.
-- Давай спать, Федор, -- сказал Павел. -- Небось не простынем.
Они расстелили на полу полушубки, легли, не раздеваясь.
Хозяин дал им укрыться свой тулуп.
Снабженец залез на печку.
Погасили свет.
-- Стретили Новый год, -- вздохнул Павел. -- Язви тя в душу.
Буран колотил по крыше дома. В печной трубе тоскливо завывало. Во
дворе, под окнами, скулила собака. Громко хлопали ворота -- когда входили,
забыли их закрыть.
-- Ворота-то... черти вы такие, -- сказал хозяин. -- Рас-хлещет теперь.
Пришельцы промолчали -- никому не хотелось идти за-крывать ворота.
Минут десять лежали тихо.
-- Слышь, на печке! -- строго сказал Павел. -- У тебя есть водка. В
карманах, в дохе. Я видел вчера. Мы же отдадим тебе...
-- Была, -- откликнулся негромко снабженец. -- Потерял я ее. Выронил.
Павел повернулся на бок и затих.
С печки послышалось ровное посапывание. Павел не-слышно поднялся,
подошел к дохе снабженца и стал шарить по карманам -- искал водку. Водки
действительно не было. В одном кармане он наткнулся на какой-то странный
колю-чий предмет. Павел вытащил его, зажег спичку -- то была маленькая
капроновая елочка, увешанная крошечными иг-рушечками. Елочка была мокрая и
изрядно помятая у осно-вания. У крестовинки прикреплена бумажка, и на ней
напи-сано печатными буковками: "Нюсе, моей голубушке. От Мити".
-- Положь на место, -- сказал вдруг снабженец с печки.
Павел положил елочку в карман дохи, лег.
-- К Нюрке опять пошел? -- спросил он.
-- Не твое дело.
-- "Митя", -- передразнил Павел. -- Какой же ты Митя? Ты уж, слава те
Господи, целый Митька.
-- Огурцов Укроп Помидорыч, -- зачем-то сказал Федор. И хмыкнул.
-- До чего ушлый народ! -- возмутился Павел. -- Залезет вот такой гад в
душу с разными словами -- и все, и полный хозяин там...
-- Пошли вы к черту! -- громко сказал снабженец. -- Че-го вы
злитесь-то, как собаки?
-- Да хватит вам, -- заворчал хозяин. -- Нашли время разговаривать.
Дайте доспать нормально.
Замолчали.
Хозяин через три минуты захрапел.
-- А то злятся все, как собаки, -- сказал снабженец с печ-ки. -- Не
глянется, что лучше вас живу?
Павел и Федор не сразу нашлись, что на это ответить.
-- Закрой варежку, -- сказал наконец Павел. -- Ворюга.
-- Ты меня поймал, чтоб так говорить? -- повысил голос снабженец.
Чувствовалось, что он привстал.
-- Я тебя по походке вижу.
-- Нет, ты поймал меня?
-- Сдался ты мне -- ловить тебя. А от Нюрки тебя, поган-ца, отвадим,
заранее говорю. Придешь седня, мы там погово-рим.
-- Да какое ваше дело?! -- почти закричал снабженец.
Проснулся хозяин.
-- Ну, ребята, -- сердито заговорил он, -- пустил вас как добрых людей,
так вы теперь соснуть не даете. Чего вы орете-то? Что, дня не хватает для
разговоров ваших дурацких?
Замолчали.
Долго лежали так.
-- Как собаки накинутся... -- шепотом сказал снабженец.
-- Гад, -- тоже шепотом сказал Павел. -- "Милой голу-бушке..." Голубчик
нашелся. Я тя седня в деревне приголублю.
Федор хохотнул в рукав.
-- Мужики, у вас совесть есть или нету? -- совсем зло сказала хозяйка.
-- Вы что?!
-- Все, спим, -- серьезно сказал Павел. -- Давай спать, Федор.
Скоро все заснули,
К утру буран улегся.
Павел с Федором проспали; снабженца в избе уже не было.
-- Ушел, -- сказал хозяин.
Выпили с хозяином две бутылки водки и пошли навеселе в Буланово.
Двенадцать километров отшагали незаметно.
В Буланове завернули еще в чайную, еще подкрепились... Совсем хорошо
стало на душе.
-- Пошли к Нюрке зайдем? -- предложил Павел. -- Поглядим на их...
-- Пошли, -- согласился Федор.
-- Мне все же охота поговорить с им, -- не терпелось Павлу -- Доху
надел... Сука! А я полушубок не мог взять: по шестьдесят восемь рублей
привозили, не мог занять ни у кого. А что я, хуже его работаю?! -- Павел
кричал и размахи-вал руками. -- Что я, хуже его?!
Федор молчал.
Нюра ждала гостей... Только не этих. Сидела в прибран-ной избе --
нарядная, хорошая. Стол был застелен камчат-ной скатертью; на нем стоял
начищенный самовар -- и все пока, больше ничего. В избе было празднично.
-- А где он? -- сразу спросил Павел.
-- Кто?
-- Этот гусь... В дохе-то?
Нюра покраснела.
-- Никого здесь нету. Вы чего?
-- Не пошел, -- сказал Федор. -- Он обратно в город уехал.
-- А-а... струсил! -- Павел был доволен. Стал рассказы-вать Нюре: --
Шли ночью с твоим... ухажером. Елочку тебе нес, гад такой. И главное,
написал: "От голубчика Мити". Я говорю: если, говорю, я тебя еще раз увижу у
Нюрки, ноги повыдергаю. Ты, говорю, недостойный ее! Ты же так ез-дишь --
лишь бы время провести, а ей мужа надо. Да не тако-го мозгляка, а хорошего
мужика! -- Не замечал Павел, как меняется в лице Нюра, слушая его. -- А ты
гони его, если он еще придет! Гони метлой поганой! Митя мне, понимаешь...
Федор смотрел на Нюру. Молчал.
-- Спасибо, Павел, -- сказала Нюра.
-- Ты мне скажи, когда он придет...
-- Спасибо тебе. Позаботился. А то сидишь одна -- и ни-кому-то до тебя
нету дела. А ты вот пришел... позаботил-ся... -- Нюра отвернулась к окну,
кашлянула.
-- А чего? -- не понял Павел.
-- Ничего. Спасибо... -- Голос Нюры задрожал. Она вы-терла уголком
платка слезы.
-- Пошли, -- сказал Федор.
-- А ты чего, Нюр? -- все хотел понять Павел.
-- Пошли, -- опять сказал Федор. И подтолкнул Павла к двери. Вышли.
-- А чего она?
-- Зря, -- сказал Федор. -- Не надо было.
-- Чего она, обиделась, что ли?
Федор не ответил.
-- Ей же, понимаешь, делаешь лучше, она -- в слезы. Бабье!
-- Трепесся много, -- сказал Федор. -- Как сорока на колу. У вас все в
роду трепачи были. Балаболки.
-- А ты-то чо? -- Павел приостановился от неожиданности.
Федор как шагал, так продолжал шагать.
-- Федор! -- крикнул Павел. -- Пошли, у меня пара буты-лок дома есть.
Пошли?
Федор свернул в свой переулок -- не оглянулся.
Павел постоял еще немного в раздумье. Плюнул в серд-цах и тоже пошел
домой.
-- Пошли вы все!.. Им же, понимаешь, лучше делаешь, а они... строют из
себя. Я же виноват, понимаешь. Народ!
OCR: 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского
Весной, в начале сева, в Быстрянке появился новый па-рень -- шофер
Пашка Холманский. Сухой, жилистый, лег-кий на ногу. С круглыми
изжелта-серыми смелыми глазами, с прямым тонким носом, рябоватый, с крутой
ломаной бровью, не то очень злой, не то красивый. Смахивал на какую-то
птицу.
Пашка был родом из кержаков, откуда-то с верхних сел по Катуни, но
решительно ничего не усвоил из старомодного неповоротливого кержацкого
уклада.
В Быстрянку он попал так.
Местный председатель колхоза Прохоров Ермолай воз-вращался из города на
колхозном "газике". Посреди дороги у них лопнула рессора. Прохоров, всласть
наругавшись с шо-фером, стал голосовать попутным машинам. Две не
остано-вились, а третья, полуторка, притормозила. Шофер откинул дверцу
-- Куда?
-- До Быстрянки.
-- А Салтон -- это дальше или ближе?
-- Малость ближе. А что?
-- Садись до Салтона. Дорогу покажешь.
-- Поехали.
Шофер сидел, откинувшись на спинку сиденья; правая рука -- на штурвале,
левая -- локтем -- на дверце кабины. Смотрел вперед, на дорогу, задумчиво
щурился.
Полуторка летела на предельной скорости, чудом минуя выбоины. С одной
встречной машиной разминулись так близко, что у председателя дух захватило.
Он посмотрел на шофера: тот сидел как ни в чем не бывало, щурился.
-- Ты еще головы никогда не ломал? -- спросил Прохо-ров.
-- А?.. Ничего. Не трусь, дядя. Главное в авиации что? -- улыбнулся
шофер. Улыбка простецкая, добрая.
-- Главное в авиации -- не трепаться, по-моему.
-- Нет, не то. -- Парень совсем отпустил штурвал и полез в карман за
папиросами. Его, видно, забавляло, что пассажир трусит.
Прохоров стиснул зубы и отвернулся.
В этот момент полуторку основательно подкинуло. Про-хоров инстинктивно
схватился за дверцу. Свирепо посмотрел на шофера.
-- Ты!.. Авиатор!
Парень опять улыбнулся.
-- Уважаю скорость, -- признался он.
Прохоров внимательно посмотрел в глаза парню: парень чем-то нравился
ему.
-- Ты в Салтон зачем едешь?
-- В командировку.
-- На сев, что ли?
-- Да... помочь мужичкам надо.
Хитрый Прохоров некоторое время молчал. Закурил тоже. Он решил
переманить шофера в свой колхоз.
-- В сам Салтон или в район?
-- В район. Деревня Листвянка... Хорошие места тут у вас.
-- Тебя как зовут-то?
-- Меня-то? Павлом. Павел Егорыч.
-- Тезки с тобой, -- сказал Прохоров. -- Я тоже по батьке Егорыч.
Поехали ко мне, Егорыч?
-- То есть как?
-- Так. Я в Листвянке знаю председателя и договорюсь с ним насчет тебя.
Я тоже председатель. Листвянка -- это дыра, я тебе должен сказать. А у нас
деревня...
-- Что-то не понимаю: у меня же в командировке ска-зано...
-- Да какая тебе разница?! Я тебе дам такой же доку-мент... что ты
отработал на посевной -- все честь по чести. А мы с тем председателем
договоримся. За ним как раз дол-жок имеется. А?
-- Клуб есть? -- спросил Пашка.
-- Клуб? Ну как же!
-- Сфотографировано.
-- Что?
-- Согласен, говорю! Пирамидон.
Прохоров заискивающе посмеялся.
-- Шутник ты... (Один лишний шофер да еще с машиной на посевной -- это
пирамидон, да еще какой!) Шутник ты, Егорыч.
-- Стараюсь. Значит, клубишко имеется?
-- Имеется, Паша. Вот такой клуб -- бывшая церковь!
-- Помолимся, -- сказал Пашка.
Оба -- Прохоров и Пашка -- засмеялись.
Так попал Павел Егорыч в Быстрянку.
Жил Пашка у Прохорова. Быстро сдружился с хозяйкой, женой Прохорова,
охотно беседовал с ней вечерами.
-- Жена должна чувствовать! -- утверждал Пашка, с удо-вольствием
уписывая жирную лапшу с гусятиной.
-- Правильно, Егорыч, -- поддакивал Ермолай, согнув-шись пополам,
стаскивая с ноги тесный сапог. -- Что это за жена, которая не чувствует?
-- Если я прихожу домой, -- продолжал Пашка, -- так? -- усталый,
грязный -- то-се, я должен первым делом видеть энергичную жену. Я ей,
например: "Здорово, Маруся!" Она мне весело: "Здорово, Павлик! Ты устал?"
-- А если она сама, бедная, наработается за день, то отку-да же у нее
веселье возьмется? -- замечала хозяйка.
-- Все равно. А если она грустная, кислая, я ей говорю: пирамидон. И
меня потянет к другим. Верно, Егорыч?
-- Абсолютно! -- поддакивал Прохоров.
Хозяйка притворно сердилась и называла всех мужиков охальниками.
В клубе Пашка появился на второй день после своего приезда. Сдержанно
веселый, яркий: в бордовой рубахе с распахнутым ворогом, в хромовых
сапогах-вытяжках, в воен-ной новенькой фуражке, из-под козырька которой
русой хмелиной завивался чуб.
-- Как здесь население... ничего? -- равнодушно спросил он у одного
парня, а сам ненароком обшаривал глазами тан-цующих: хотел знать, какое он
произвел впечатление на "местное население".
-- Ничего, -- ответил парень.
-- А ты, например, чего такой кислый?
-- А ты кто такой, чтобы допрос устраивать? -- обиделся парень.
Пашка миролюбиво оскалился:
-- Я ваш новый прокурор. Порядки приехал наводить.
-- Смотри, как бы тебе самому не навели тут.
-- Ничего. -- Пашка подмигнул парню и продолжал рас-сматривать девушек
и ребят в зале.
Его тоже рассматривали.
Пашка такие моменты любил. Неведомое, незнакомое, недружелюбное
поначалу волновало его. Больше всего, ко-нечно, интересовали девки.
Танец кончился. Пары расходились по местам.
-- Что за дивчина? -- спросил Пашка у того же парня; он увидел Настю
Платонову, местную красавицу.
Парень не захотел с ним разговаривать, отошел.
Заиграли вальс.
Пашка прошел через весь зал к Насте, слегка поклонился ей и громко
сказал:
-- Предлагаю на тур вальса!
Все подивились изысканности Пашки; на него стали смотреть с
нескрываемым веселым интересом.
Настя спокойно поднялась, положила тяжелую руку на сухое Пашкино плечо;
Пашка, не мигая, ласково смотрел на девушку.
Закружились.
Настя была несколько тяжела в движениях, ленива. Зато Пашка с ходу
начал выделывать такого черта, что некоторые даже перестали танцевать --
смотрели на него. Он то приотпускал от себя Настю, то рывком приближал к
себе и кру-жился, кружился... Но окончательно он доконал публику, когда,
отойдя несколько от Насти, но не выпуская ее руки из своей, пошел с
приплясом.
Все так и ахнули. А Пашка смотрел куда-то выше "мест-ного населения" с
таким видом, точно хотел сказать: "Это еще не все. Будет когда-нибудь
настроение -- покажу кое-что. Умел когда-то".
Настя раскраснелась, ходила все так же медленно, плавно.
-- Ну и трепач ты! -- весело сказала она, глядя в глаза Пашке.
Пашка ухом не повел.
-- Откуда ты такой?
-- Из Москвы, -- небрежно бросил Пашка.
-- Все у вас там такие?
-- Какие?
-- Такие... воображалы.
-- Ваша серость меня удивляет, -- сказал Пашка, вонзая
многозначительный ласковый взгляд в колодезную глубину темных загадочных
глаз Насти.
Настя тихо засмеялась.
Пашка был серьезен.
-- Вы мне нравитесь, -- сказал он. -- Я такой идеал давно искал.
-- Быстрый ты. -- Настя в упор посмотрела на Пашку.
-- Я на полном серьезе!
-- Ну и что?
-- Я вас провожаю сегодня до хаты. Если у вас, конечно, нет
какого-нибудь другого хахаля. Договорились?
Настя усмехнулась, качнула отрицательно головой. Паш-ка не обратил на
это никакого внимания.
Вальс кончился.
Пашка проводил девушку до места, опять изящно покло-нился и вышел
покурить с парнями в фойе.
Парни косились на него. Пашка знал, что так бывает всегда.
-- Тут поблизости забегаловки нигде нету? -- спросил он, подходя к
группе курящих.
Парни молчали, смотрели на Пашку насмешливо.
-- Вы что, языки проглотили?
-- Тебе не кажется, что ты здесь слишком бурную дея-тельность развил?
-- спросил тот самый парень, с которым Пашка говорил до танца.
-- Нет, не кажется.
-- А мне кажется.
-- Крестись, если кажется.
Парень нехорошо прищурился.
-- Выйдем на пару минут... потолкуем?
Пашка отрицательно качнул головой.
-- Не могу.
-- Почему?
-- Накостыляете сейчас ни за что... Потом когда-нибудь потолкуем.
Вообще-то чего вы на меня надулись? Я, кажется, никому еще на мозоль не
наступал.
Парни не ожидали такого поворота. Им понравилась Пашкина прямота.
Понемногу разговорились.
Пока разговаривали, заиграло танго, и Настю пригласил другой парень.
Пашка с остервенением растоптал окурок. Тут ему рассказали, что у Насти есть
жених, инженер из Москвы, и что, кажется, у них дело идет к свадьбе. Пашка
внима-тельно следил за Настей и, казалось, не слушал, что ему го-ворят.
Потом сдвинул фуражку на затылок, прищурился.
-- Посмотрим, кто кого сфотографирует, -- сказал он и поправил фуражку.
-- Где он?
-- Кто?
-- Инженеришка.
-- Его нету сегодня.
-- Я интеллигентов одной левой делаю.
Танго кончилось.
Пашка прошел к Насте.
-- Вы мне не ответили на один вопрос.
-- На какой вопрос?
-- Я вас провожаю сегодня до хаты?
-- Я одна дойду. Спасибо.
Пашка сел рядом с девушкой. Круглые кошачьи глаза его опять смотрели
серьезно.
-- Поговорим, как жельтмены.
-- Боже мой, -- вздохнула Настя, поднялась и пошла в другой конец зала.
Пашка смотрел ей вслед. Слышал, как вокруг него сочув-ственно
посмеивались. Он не чувствовал позора. Только ста-ло больно под ложечкой.
Горячо и больно. Он тоже встал и пошел из клуба.
На следующий день к вечеру Пашка нарядился пуще прежнего: попросил у
Прохорова вышитую рубаху, перепо-ясал ее синим шелковым пояском с кистями,
надел свои диа-гоналевые синие галифе, бостоновый пиджак -- и появился в
здешней библиотеке. (Настя работала библиотекарем, о чем Пашка
заблаговременно узнал.)
-- Здравствуйте! -- солидно сказал он, входя в простор-ную избу,
служившую и библиотекой, и избой-читальней одновременно.
В библиотеке была только Настя, и у стола сидел моло-дой человек,
смотрел "Огонек".
Настя поздоровалась с Пашкой и улыбнулась ему, как старому знакомому.
Пашка подошел к ее столу и начал спокойно рассматри-вать книги -- на
Настю ноль внимания. Он сообразил, что парень с "Огоньком" и есть тот самый
инженер, жених Насти.
-- Почитать что-нибудь? -- спросила Настя, несколько удивленная тем,
что Пашка не узнал ее.
-- Да, надо, знаете...
-- Что хотите? -- Настя невольно перешла на "вы".
-- "Капитал" Карла Маркса. Я там одну главу не дочитал.
Парень отложил "Огонек" и посмотрел на Пашку.
Настя хотела засмеяться, но, увидев строгие Пашкины глаза, сдержала
смех.
-- Как ваша фамилия?
-- Холманский Павел Егорыч. Год рождения тысяча де-вятьсот тридцать
пятый, водитель-механик второго класса.
Пока Настя записывала все это, Пашка незаметно искоса разглядывал ее.
Потом оглянулся. Инженер наблюдал за ним. Встретились взглядами. Пашка
растерялся и... подмигнул ему.
-- Кроссвордами занимаемся?
Инженер не сразу нашелся что ответить.
-- Да... А вы, я смотрю, глубже берете.
-- Между прочим, Гена, он тоже из Москвы, -- сказала Настя.
-- Ну?! -- Гена искренне обрадовался. -- Вы давно оттуда? Расскажите
хоть, что там нового.
Пашка излишне долго расписывался в карточке. Молчал.
-- Спасибо, -- сказал он Насте. Подошел к столу швыр-нул толстый том,
протянул Гене руку. -- Павел Егорыч.
-- Гена. Очень рад!
-- Москва-то? -- переспросил Пашка, придвигая к себе несколько
журналов. -- Шумит Москва, шумит... -- И сразу, не давая инженеру
опомниться, затараторил: -- Люблю смешные журналы! Особенно про алкоголиков
-- так разри-суют всегда...
-- Да, смешно бывает. А вы давно из Москвы?
-- Из Москвы-то? -- Пашка перелистнул страничку жур-нала. -- А я там не
бывал сроду. Девушка меня с кем-то спу-тала.
-- Вы же мне вчера в клубе сами говорили! -- изумилась Настя.
Пашка глянул на нее.
-- Что-то не помню.
Настя посмотрела на Гену, Гена -- на Пашку.
Пашка разглядывал картинки.
-- Странно, -- сказала Настя. -- Значит, мне приснилось.
-- Бывает, -- согласился Пашка, продолжая рассматри-вать журнал. -- Вот
пожалуйста -- очковтиратель, -- сказал он, подавая журнал Гене. -- Кошмар!
Гена улыбнулся.
-- Вы на посевную к нам?
-- Так точно. -- Пашка оглянулся на Настю: та с интере-сом разглядывала
его. Пашка отметил это. -- Сыграем в пеш-ки? -- предложил он инженеру
-- В пешки? -- удивился инженер. -- Может, в шахматы?
-- В шахматы скучно, -- сказал Пашка (он не умел в шах-маты). -- Думать
надо. А в пешечки раз, два -- и готово.
-- Можно и в пешки, -- согласился Гена и посмотрел на Настю.
Настя вышла из-за перегородки и подсела к ним.
-- За фук берем? -- спросил Пашка.
-- Как это?
-- За то, что человек прозевает, когда ему надо рубить, берут пешку, --
пояснила Настя.
-- А-а... Можно брать. Берем.
Пашка быстренько расставил шашки на доске. Взял две, спрятал за спиной.
довольный Павел и по-хлопал себя руками по бокам. -- Счас там пельмешки
заворачивают!.. Водочка в сенцах стоит, зараза. С морозца-то так оно это
дело пойдет! Люблю празднички, грешная душа.
-- А чего ты без жены в гости поехал? -- спросил Федор, глядя на
снабженца спокойно и презрительно.
Тот нехорошо прищурился, окинул громадного Федора оценивающим взглядом,
сказал резко:
-- А твое-то какое дело? -- Он, видно, стал догадываться, куда клонит
Федор. -- Что тебе до моей жены?
Федор и Павел удивленно посмотрели на своего попутчи-ка: как-то он
очень уж просто и глупо разозлился. Павел кач-нул головой.
-- Не глянется.
-- Мне до твоей жены нету, конечно, дела, -- вяло согла-сился Федор. --
Интересно просто.
Пошли дальше.
Прошли еще километра три-четыре, прошли лог, сверну-ли вправо.
Стало быстро темнеть. И вместе с темнотой неожиданно потеплело. Небо
заволоклось низкими тучами. Подозритель-но тихо сделалось.
-- Чувствуете, товарищи? -- встревоженно сказал снаб-женец.
-- Чувствуем! -- насмешливо откликнулся Павел; они с Федором шли
впереди.
Еще прошли немного.
Федор остановился, выплюнул на снег окурок, спокойно, ни к кому не
обращаясь, сказал:
-- Счас дунет.
-- Твою мать-то, -- заругался снабженец и оглянулся кру-гом -- было
совсем темно. И все та же зловещая давила ти-шина.
-- Успеем, -- сказал Павел. -- Поднажмем малость.
Федор двинулся вперед. За ним -- Павел и снабженец.
-- А если не успеем? -- спросил снабженец. -- А?
-- Отстань, ну тя! -- обозлился Павел. -- Трухнул уже?
Пошел снег. Поначалу сыпал сухой и мелкий, потом по-валил густо,
хлопьями. Все пространство от земли до неба наполнилось тихим шорохом.
Так продолжалось недолго. Стал дергать нехолодный ве-тер, и с каждым
разом порывы его крепчали.
Через десять минут вверху загудело.
-- Так, -- сказал снабженец, останавливаясь. Но оба его спутника молча
продолжали идти вперед. Снабженец догнал их.
Ветер сперва кружил: то в спину толкал, то с боков. По-том наладился
встречный -- в лоб. В ушах засвистело, в лицо полетели тысячи маленьких
холодных пуль.
Дорогу перемело; ноги то и дело вязли в сугробе. Павел раза три отбегал
в сторону, пропадая во тьме. По-являлся и кричал бодро:
-- Верно идем!
А идти становилось все труднее. Ветер ревел, бил людей холодными
мокрыми ладонями, пытался свалить с ног. Ввер-ху нечто безобразно огромное,
сорвавшееся с цепей, бесно-валось, рыдало, выло...
Снабженец путался в длинной дохе, падал. Один раз упал и потерял
рукавицу.
-- Э-э! -- заорал он, ползая в снегу -- Подождите!
К нему подошел Федор. Долго вместе искали рукавицу. Нашли. Федор помог
снабженцу подняться.
Павел топтался на снегу кругами -- хотел понять: на до-роге они или
сбились.
-- Где же пасека-то твоя?! -- не скрывая раздражения, крикнул
снабженец.
-- Будет и пасека! Все будет... -- ответил Павел. -- Терпе-ние! -- Он
надолго пропал в темноте.
Федор и снабженец стояли рядом, спинами к ветру.
-- Трепач он, -- сказал снабженец.
Федор повернул к нему голову.
-- Я говорю, сбился он! -- повторил снабженец.
Федор промолчал. Он знал это.
Неожиданно рядом появился Павел.
-- Так, братики!.. -- Он коротко и невесело хохотнул. -- Маленько
того... заблудились!
-- Как? -- спросил снабженец.
-- Но я направление примерно знаю. Надо идти.
-- Как заблудились?! -- опять спросил снабженец.
-- "Как! Как!" -- озверел Павел. -- Пасека должна быть, а ее нету, вот
как! Заладил, блохастый!
-- Ты что, смеешься, что ли?
-- Пошли! -- скомандовал Павел. -- Главное, идти, не стоять. Я
направление знаю: на ветер надо идти.
Федор послушно двинулся вперед -- на ветер.
-- Да куда идти?! Куда идти?! -- перекрывая вой ветра, за-орал
снабженец. -- Вы что, маленькие, что ли?!
Ему не ответили. Двое удалялись от него. Он догнал их, схватился за
полушубок Федора, быстро заговорил:
-- Надо счас в снег зарыться, переждать!.. Я слышал, так делают. Мы же
пропадем иначе. Выбьемся из сил и пропа-дем! Он же не знает, куда идти!..
Федор, не оборачиваясь, крикнул:
-- Ничо, шагай!
С полчаса медленно, с отчаянным злым упорством шли навстречу ветру,
проваливаясь по колено в снег.
Ветер неистовствовал.
Павел остановился наконец, долго соображал, бессмыс-ленно вглядываясь в
ревущую тьму.
-- Ну?! -- крикнул Федор.
-- Придется выходить на тракт. На деревню можем не по-пасть -- ни черта
не видно! Сворачиваем! -- распорядился он.
-- Сволочь! -- громко сказал снабженец.
Это услышали; Павел повернулся и пошел было к нему, но Федор подтолкнул
его вперед.
-- Дерьмо собачье, -- проворчал Павел.
Опять трое, перегнувшись пополам, медленно побрели по целику. Ветер
теперь бил слева. Еще прошло какое-то время.
-- Я больше не могу! -- заявил снабженец. -- Все!
Остановились.
-- Как это не можешь? -- спросил Павел.
-- Не могу! Ясно?.. -- Снабженец глотнул ветра, закаш-лялся. -- Надо
же... кха-кха-кха!.. Надо ж понимать, идиоты! Никуда нам не выйти! -- Он сел
на снег и согнулся в новом приступе кашля. -- Я зароюсь в снег и пережду.
К нему подошел Павел. Склонился.
-- Идти надо, чего ты слюни-то распустил! Куда заро-ешься, дура
сырая?.. Замерзнешь тут, как кочерыжка, и все. Он на сутки зарядил, не
меньше. Идти надо!
-- - Уйди от меня, трепач! -- взвизгнул снабженец и заматерился.
Павел облапил его, стал поднимать.
-- Пойде-ешь!.. Как Исусик пойдешь у меня, ухажер су-чий. Я те
зароюсь...
Снабженец отчаянно упирался, хрипло, всхлипами ды-шал... Плюнул в лицо
Павлу.
-- Гад! Завел!..
Павел развернулся и навесил снабженцу в челюсть. Тот упал в снег.
Федор, стоявший до этого в сторонке, подошел к ним, оттолкнул Павла. Взяв
снабженца за грудки, поднял.
-- Кому сказано: идти! А то, если я разок вмажу, от тебя одна доха
останется. Шагай!
Снабженец покорно пошел.
-- Погоди, -- сказал Федор. -- Давай твою доху, а сам на-девай мой
полушубок -- легче будет.
Снабженец молча снял доху, надел легкий, удобный в ходьбе полушубок.
Павел вышел вперед... И опять пошли.
Часа в четыре ночи Павел остановился, расстегнул полу-шубок, вытряхнул
из-за пазухи снег, сказал без особой ра-дости:
-- Буланово -- собак слышно. -- Он устал смертельно.
Постучались в крайнюю избу.
Их спросили из-за двери, кто они, откуда... Павел назвал себя, Федора.
Им сказали, что не знают таких. Павел заорал:
-- Вы что, с ума там посходили?! Люди подыхают, а они допрос учинили!
-- Вышибай дверь, -- робко и устало посоветовал снаб-женец.
Их впустили.
В избе выяснилось: это не Буланово, а зверосовхоз "Маяк".
Павел аж присвистнул.
-- Какого кругаля дали!
Снабженец осторожно отряхивался у порога. Федор снял доху, повесил на
стену. Снабженец снял ее, вынес в сенцы и там долго отряхивал с нее снег.
-- Водки теперь, конечно, не достать? -- спросил Павел.
-- Какая водка! -- воскликнул хозяин, зевая и кутаясь в одеяло -- в
избе выстыло. Из-за его спины выглядывала не-довольная заспанная жена. -- Я
б счас сам с удовольствием похмелился.
-- Ну, нет так нет. На нет, говорят, и спроса нет, -- груст-но
согласился Павел.
Снабженец долго устраивал доху на вешалку, потом при-сел на припечье.
-- Давай спать, Федор, -- сказал Павел. -- Небось не простынем.
Они расстелили на полу полушубки, легли, не раздеваясь.
Хозяин дал им укрыться свой тулуп.
Снабженец залез на печку.
Погасили свет.
-- Стретили Новый год, -- вздохнул Павел. -- Язви тя в душу.
Буран колотил по крыше дома. В печной трубе тоскливо завывало. Во
дворе, под окнами, скулила собака. Громко хлопали ворота -- когда входили,
забыли их закрыть.
-- Ворота-то... черти вы такие, -- сказал хозяин. -- Рас-хлещет теперь.
Пришельцы промолчали -- никому не хотелось идти за-крывать ворота.
Минут десять лежали тихо.
-- Слышь, на печке! -- строго сказал Павел. -- У тебя есть водка. В
карманах, в дохе. Я видел вчера. Мы же отдадим тебе...
-- Была, -- откликнулся негромко снабженец. -- Потерял я ее. Выронил.
Павел повернулся на бок и затих.
С печки послышалось ровное посапывание. Павел не-слышно поднялся,
подошел к дохе снабженца и стал шарить по карманам -- искал водку. Водки
действительно не было. В одном кармане он наткнулся на какой-то странный
колю-чий предмет. Павел вытащил его, зажег спичку -- то была маленькая
капроновая елочка, увешанная крошечными иг-рушечками. Елочка была мокрая и
изрядно помятая у осно-вания. У крестовинки прикреплена бумажка, и на ней
напи-сано печатными буковками: "Нюсе, моей голубушке. От Мити".
-- Положь на место, -- сказал вдруг снабженец с печки.
Павел положил елочку в карман дохи, лег.
-- К Нюрке опять пошел? -- спросил он.
-- Не твое дело.
-- "Митя", -- передразнил Павел. -- Какой же ты Митя? Ты уж, слава те
Господи, целый Митька.
-- Огурцов Укроп Помидорыч, -- зачем-то сказал Федор. И хмыкнул.
-- До чего ушлый народ! -- возмутился Павел. -- Залезет вот такой гад в
душу с разными словами -- и все, и полный хозяин там...
-- Пошли вы к черту! -- громко сказал снабженец. -- Че-го вы
злитесь-то, как собаки?
-- Да хватит вам, -- заворчал хозяин. -- Нашли время разговаривать.
Дайте доспать нормально.
Замолчали.
Хозяин через три минуты захрапел.
-- А то злятся все, как собаки, -- сказал снабженец с печ-ки. -- Не
глянется, что лучше вас живу?
Павел и Федор не сразу нашлись, что на это ответить.
-- Закрой варежку, -- сказал наконец Павел. -- Ворюга.
-- Ты меня поймал, чтоб так говорить? -- повысил голос снабженец.
Чувствовалось, что он привстал.
-- Я тебя по походке вижу.
-- Нет, ты поймал меня?
-- Сдался ты мне -- ловить тебя. А от Нюрки тебя, поган-ца, отвадим,
заранее говорю. Придешь седня, мы там погово-рим.
-- Да какое ваше дело?! -- почти закричал снабженец.
Проснулся хозяин.
-- Ну, ребята, -- сердито заговорил он, -- пустил вас как добрых людей,
так вы теперь соснуть не даете. Чего вы орете-то? Что, дня не хватает для
разговоров ваших дурацких?
Замолчали.
Долго лежали так.
-- Как собаки накинутся... -- шепотом сказал снабженец.
-- Гад, -- тоже шепотом сказал Павел. -- "Милой голу-бушке..." Голубчик
нашелся. Я тя седня в деревне приголублю.
Федор хохотнул в рукав.
-- Мужики, у вас совесть есть или нету? -- совсем зло сказала хозяйка.
-- Вы что?!
-- Все, спим, -- серьезно сказал Павел. -- Давай спать, Федор.
Скоро все заснули,
К утру буран улегся.
Павел с Федором проспали; снабженца в избе уже не было.
-- Ушел, -- сказал хозяин.
Выпили с хозяином две бутылки водки и пошли навеселе в Буланово.
Двенадцать километров отшагали незаметно.
В Буланове завернули еще в чайную, еще подкрепились... Совсем хорошо
стало на душе.
-- Пошли к Нюрке зайдем? -- предложил Павел. -- Поглядим на их...
-- Пошли, -- согласился Федор.
-- Мне все же охота поговорить с им, -- не терпелось Павлу -- Доху
надел... Сука! А я полушубок не мог взять: по шестьдесят восемь рублей
привозили, не мог занять ни у кого. А что я, хуже его работаю?! -- Павел
кричал и размахи-вал руками. -- Что я, хуже его?!
Федор молчал.
Нюра ждала гостей... Только не этих. Сидела в прибран-ной избе --
нарядная, хорошая. Стол был застелен камчат-ной скатертью; на нем стоял
начищенный самовар -- и все пока, больше ничего. В избе было празднично.
-- А где он? -- сразу спросил Павел.
-- Кто?
-- Этот гусь... В дохе-то?
Нюра покраснела.
-- Никого здесь нету. Вы чего?
-- Не пошел, -- сказал Федор. -- Он обратно в город уехал.
-- А-а... струсил! -- Павел был доволен. Стал рассказы-вать Нюре: --
Шли ночью с твоим... ухажером. Елочку тебе нес, гад такой. И главное,
написал: "От голубчика Мити". Я говорю: если, говорю, я тебя еще раз увижу у
Нюрки, ноги повыдергаю. Ты, говорю, недостойный ее! Ты же так ез-дишь --
лишь бы время провести, а ей мужа надо. Да не тако-го мозгляка, а хорошего
мужика! -- Не замечал Павел, как меняется в лице Нюра, слушая его. -- А ты
гони его, если он еще придет! Гони метлой поганой! Митя мне, понимаешь...
Федор смотрел на Нюру. Молчал.
-- Спасибо, Павел, -- сказала Нюра.
-- Ты мне скажи, когда он придет...
-- Спасибо тебе. Позаботился. А то сидишь одна -- и ни-кому-то до тебя
нету дела. А ты вот пришел... позаботил-ся... -- Нюра отвернулась к окну,
кашлянула.
-- А чего? -- не понял Павел.
-- Ничего. Спасибо... -- Голос Нюры задрожал. Она вы-терла уголком
платка слезы.
-- Пошли, -- сказал Федор.
-- А ты чего, Нюр? -- все хотел понять Павел.
-- Пошли, -- опять сказал Федор. И подтолкнул Павла к двери. Вышли.
-- А чего она?
-- Зря, -- сказал Федор. -- Не надо было.
-- Чего она, обиделась, что ли?
Федор не ответил.
-- Ей же, понимаешь, делаешь лучше, она -- в слезы. Бабье!
-- Трепесся много, -- сказал Федор. -- Как сорока на колу. У вас все в
роду трепачи были. Балаболки.
-- А ты-то чо? -- Павел приостановился от неожиданности.
Федор как шагал, так продолжал шагать.
-- Федор! -- крикнул Павел. -- Пошли, у меня пара буты-лок дома есть.
Пошли?
Федор свернул в свой переулок -- не оглянулся.
Павел постоял еще немного в раздумье. Плюнул в серд-цах и тоже пошел
домой.
-- Пошли вы все!.. Им же, понимаешь, лучше делаешь, а они... строют из
себя. Я же виноват, понимаешь. Народ!
OCR: 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского
Весной, в начале сева, в Быстрянке появился новый па-рень -- шофер
Пашка Холманский. Сухой, жилистый, лег-кий на ногу. С круглыми
изжелта-серыми смелыми глазами, с прямым тонким носом, рябоватый, с крутой
ломаной бровью, не то очень злой, не то красивый. Смахивал на какую-то
птицу.
Пашка был родом из кержаков, откуда-то с верхних сел по Катуни, но
решительно ничего не усвоил из старомодного неповоротливого кержацкого
уклада.
В Быстрянку он попал так.
Местный председатель колхоза Прохоров Ермолай воз-вращался из города на
колхозном "газике". Посреди дороги у них лопнула рессора. Прохоров, всласть
наругавшись с шо-фером, стал голосовать попутным машинам. Две не
остано-вились, а третья, полуторка, притормозила. Шофер откинул дверцу
-- Куда?
-- До Быстрянки.
-- А Салтон -- это дальше или ближе?
-- Малость ближе. А что?
-- Садись до Салтона. Дорогу покажешь.
-- Поехали.
Шофер сидел, откинувшись на спинку сиденья; правая рука -- на штурвале,
левая -- локтем -- на дверце кабины. Смотрел вперед, на дорогу, задумчиво
щурился.
Полуторка летела на предельной скорости, чудом минуя выбоины. С одной
встречной машиной разминулись так близко, что у председателя дух захватило.
Он посмотрел на шофера: тот сидел как ни в чем не бывало, щурился.
-- Ты еще головы никогда не ломал? -- спросил Прохо-ров.
-- А?.. Ничего. Не трусь, дядя. Главное в авиации что? -- улыбнулся
шофер. Улыбка простецкая, добрая.
-- Главное в авиации -- не трепаться, по-моему.
-- Нет, не то. -- Парень совсем отпустил штурвал и полез в карман за
папиросами. Его, видно, забавляло, что пассажир трусит.
Прохоров стиснул зубы и отвернулся.
В этот момент полуторку основательно подкинуло. Про-хоров инстинктивно
схватился за дверцу. Свирепо посмотрел на шофера.
-- Ты!.. Авиатор!
Парень опять улыбнулся.
-- Уважаю скорость, -- признался он.
Прохоров внимательно посмотрел в глаза парню: парень чем-то нравился
ему.
-- Ты в Салтон зачем едешь?
-- В командировку.
-- На сев, что ли?
-- Да... помочь мужичкам надо.
Хитрый Прохоров некоторое время молчал. Закурил тоже. Он решил
переманить шофера в свой колхоз.
-- В сам Салтон или в район?
-- В район. Деревня Листвянка... Хорошие места тут у вас.
-- Тебя как зовут-то?
-- Меня-то? Павлом. Павел Егорыч.
-- Тезки с тобой, -- сказал Прохоров. -- Я тоже по батьке Егорыч.
Поехали ко мне, Егорыч?
-- То есть как?
-- Так. Я в Листвянке знаю председателя и договорюсь с ним насчет тебя.
Я тоже председатель. Листвянка -- это дыра, я тебе должен сказать. А у нас
деревня...
-- Что-то не понимаю: у меня же в командировке ска-зано...
-- Да какая тебе разница?! Я тебе дам такой же доку-мент... что ты
отработал на посевной -- все честь по чести. А мы с тем председателем
договоримся. За ним как раз дол-жок имеется. А?
-- Клуб есть? -- спросил Пашка.
-- Клуб? Ну как же!
-- Сфотографировано.
-- Что?
-- Согласен, говорю! Пирамидон.
Прохоров заискивающе посмеялся.
-- Шутник ты... (Один лишний шофер да еще с машиной на посевной -- это
пирамидон, да еще какой!) Шутник ты, Егорыч.
-- Стараюсь. Значит, клубишко имеется?
-- Имеется, Паша. Вот такой клуб -- бывшая церковь!
-- Помолимся, -- сказал Пашка.
Оба -- Прохоров и Пашка -- засмеялись.
Так попал Павел Егорыч в Быстрянку.
Жил Пашка у Прохорова. Быстро сдружился с хозяйкой, женой Прохорова,
охотно беседовал с ней вечерами.
-- Жена должна чувствовать! -- утверждал Пашка, с удо-вольствием
уписывая жирную лапшу с гусятиной.
-- Правильно, Егорыч, -- поддакивал Ермолай, согнув-шись пополам,
стаскивая с ноги тесный сапог. -- Что это за жена, которая не чувствует?
-- Если я прихожу домой, -- продолжал Пашка, -- так? -- усталый,
грязный -- то-се, я должен первым делом видеть энергичную жену. Я ей,
например: "Здорово, Маруся!" Она мне весело: "Здорово, Павлик! Ты устал?"
-- А если она сама, бедная, наработается за день, то отку-да же у нее
веселье возьмется? -- замечала хозяйка.
-- Все равно. А если она грустная, кислая, я ей говорю: пирамидон. И
меня потянет к другим. Верно, Егорыч?
-- Абсолютно! -- поддакивал Прохоров.
Хозяйка притворно сердилась и называла всех мужиков охальниками.
В клубе Пашка появился на второй день после своего приезда. Сдержанно
веселый, яркий: в бордовой рубахе с распахнутым ворогом, в хромовых
сапогах-вытяжках, в воен-ной новенькой фуражке, из-под козырька которой
русой хмелиной завивался чуб.
-- Как здесь население... ничего? -- равнодушно спросил он у одного
парня, а сам ненароком обшаривал глазами тан-цующих: хотел знать, какое он
произвел впечатление на "местное население".
-- Ничего, -- ответил парень.
-- А ты, например, чего такой кислый?
-- А ты кто такой, чтобы допрос устраивать? -- обиделся парень.
Пашка миролюбиво оскалился:
-- Я ваш новый прокурор. Порядки приехал наводить.
-- Смотри, как бы тебе самому не навели тут.
-- Ничего. -- Пашка подмигнул парню и продолжал рас-сматривать девушек
и ребят в зале.
Его тоже рассматривали.
Пашка такие моменты любил. Неведомое, незнакомое, недружелюбное
поначалу волновало его. Больше всего, ко-нечно, интересовали девки.
Танец кончился. Пары расходились по местам.
-- Что за дивчина? -- спросил Пашка у того же парня; он увидел Настю
Платонову, местную красавицу.
Парень не захотел с ним разговаривать, отошел.
Заиграли вальс.
Пашка прошел через весь зал к Насте, слегка поклонился ей и громко
сказал:
-- Предлагаю на тур вальса!
Все подивились изысканности Пашки; на него стали смотреть с
нескрываемым веселым интересом.
Настя спокойно поднялась, положила тяжелую руку на сухое Пашкино плечо;
Пашка, не мигая, ласково смотрел на девушку.
Закружились.
Настя была несколько тяжела в движениях, ленива. Зато Пашка с ходу
начал выделывать такого черта, что некоторые даже перестали танцевать --
смотрели на него. Он то приотпускал от себя Настю, то рывком приближал к
себе и кру-жился, кружился... Но окончательно он доконал публику, когда,
отойдя несколько от Насти, но не выпуская ее руки из своей, пошел с
приплясом.
Все так и ахнули. А Пашка смотрел куда-то выше "мест-ного населения" с
таким видом, точно хотел сказать: "Это еще не все. Будет когда-нибудь
настроение -- покажу кое-что. Умел когда-то".
Настя раскраснелась, ходила все так же медленно, плавно.
-- Ну и трепач ты! -- весело сказала она, глядя в глаза Пашке.
Пашка ухом не повел.
-- Откуда ты такой?
-- Из Москвы, -- небрежно бросил Пашка.
-- Все у вас там такие?
-- Какие?
-- Такие... воображалы.
-- Ваша серость меня удивляет, -- сказал Пашка, вонзая
многозначительный ласковый взгляд в колодезную глубину темных загадочных
глаз Насти.
Настя тихо засмеялась.
Пашка был серьезен.
-- Вы мне нравитесь, -- сказал он. -- Я такой идеал давно искал.
-- Быстрый ты. -- Настя в упор посмотрела на Пашку.
-- Я на полном серьезе!
-- Ну и что?
-- Я вас провожаю сегодня до хаты. Если у вас, конечно, нет
какого-нибудь другого хахаля. Договорились?
Настя усмехнулась, качнула отрицательно головой. Паш-ка не обратил на
это никакого внимания.
Вальс кончился.
Пашка проводил девушку до места, опять изящно покло-нился и вышел
покурить с парнями в фойе.
Парни косились на него. Пашка знал, что так бывает всегда.
-- Тут поблизости забегаловки нигде нету? -- спросил он, подходя к
группе курящих.
Парни молчали, смотрели на Пашку насмешливо.
-- Вы что, языки проглотили?
-- Тебе не кажется, что ты здесь слишком бурную дея-тельность развил?
-- спросил тот самый парень, с которым Пашка говорил до танца.
-- Нет, не кажется.
-- А мне кажется.
-- Крестись, если кажется.
Парень нехорошо прищурился.
-- Выйдем на пару минут... потолкуем?
Пашка отрицательно качнул головой.
-- Не могу.
-- Почему?
-- Накостыляете сейчас ни за что... Потом когда-нибудь потолкуем.
Вообще-то чего вы на меня надулись? Я, кажется, никому еще на мозоль не
наступал.
Парни не ожидали такого поворота. Им понравилась Пашкина прямота.
Понемногу разговорились.
Пока разговаривали, заиграло танго, и Настю пригласил другой парень.
Пашка с остервенением растоптал окурок. Тут ему рассказали, что у Насти есть
жених, инженер из Москвы, и что, кажется, у них дело идет к свадьбе. Пашка
внима-тельно следил за Настей и, казалось, не слушал, что ему го-ворят.
Потом сдвинул фуражку на затылок, прищурился.
-- Посмотрим, кто кого сфотографирует, -- сказал он и поправил фуражку.
-- Где он?
-- Кто?
-- Инженеришка.
-- Его нету сегодня.
-- Я интеллигентов одной левой делаю.
Танго кончилось.
Пашка прошел к Насте.
-- Вы мне не ответили на один вопрос.
-- На какой вопрос?
-- Я вас провожаю сегодня до хаты?
-- Я одна дойду. Спасибо.
Пашка сел рядом с девушкой. Круглые кошачьи глаза его опять смотрели
серьезно.
-- Поговорим, как жельтмены.
-- Боже мой, -- вздохнула Настя, поднялась и пошла в другой конец зала.
Пашка смотрел ей вслед. Слышал, как вокруг него сочув-ственно
посмеивались. Он не чувствовал позора. Только ста-ло больно под ложечкой.
Горячо и больно. Он тоже встал и пошел из клуба.
На следующий день к вечеру Пашка нарядился пуще прежнего: попросил у
Прохорова вышитую рубаху, перепо-ясал ее синим шелковым пояском с кистями,
надел свои диа-гоналевые синие галифе, бостоновый пиджак -- и появился в
здешней библиотеке. (Настя работала библиотекарем, о чем Пашка
заблаговременно узнал.)
-- Здравствуйте! -- солидно сказал он, входя в простор-ную избу,
служившую и библиотекой, и избой-читальней одновременно.
В библиотеке была только Настя, и у стола сидел моло-дой человек,
смотрел "Огонек".
Настя поздоровалась с Пашкой и улыбнулась ему, как старому знакомому.
Пашка подошел к ее столу и начал спокойно рассматри-вать книги -- на
Настю ноль внимания. Он сообразил, что парень с "Огоньком" и есть тот самый
инженер, жених Насти.
-- Почитать что-нибудь? -- спросила Настя, несколько удивленная тем,
что Пашка не узнал ее.
-- Да, надо, знаете...
-- Что хотите? -- Настя невольно перешла на "вы".
-- "Капитал" Карла Маркса. Я там одну главу не дочитал.
Парень отложил "Огонек" и посмотрел на Пашку.
Настя хотела засмеяться, но, увидев строгие Пашкины глаза, сдержала
смех.
-- Как ваша фамилия?
-- Холманский Павел Егорыч. Год рождения тысяча де-вятьсот тридцать
пятый, водитель-механик второго класса.
Пока Настя записывала все это, Пашка незаметно искоса разглядывал ее.
Потом оглянулся. Инженер наблюдал за ним. Встретились взглядами. Пашка
растерялся и... подмигнул ему.
-- Кроссвордами занимаемся?
Инженер не сразу нашелся что ответить.
-- Да... А вы, я смотрю, глубже берете.
-- Между прочим, Гена, он тоже из Москвы, -- сказала Настя.
-- Ну?! -- Гена искренне обрадовался. -- Вы давно оттуда? Расскажите
хоть, что там нового.
Пашка излишне долго расписывался в карточке. Молчал.
-- Спасибо, -- сказал он Насте. Подошел к столу швыр-нул толстый том,
протянул Гене руку. -- Павел Егорыч.
-- Гена. Очень рад!
-- Москва-то? -- переспросил Пашка, придвигая к себе несколько
журналов. -- Шумит Москва, шумит... -- И сразу, не давая инженеру
опомниться, затараторил: -- Люблю смешные журналы! Особенно про алкоголиков
-- так разри-суют всегда...
-- Да, смешно бывает. А вы давно из Москвы?
-- Из Москвы-то? -- Пашка перелистнул страничку жур-нала. -- А я там не
бывал сроду. Девушка меня с кем-то спу-тала.
-- Вы же мне вчера в клубе сами говорили! -- изумилась Настя.
Пашка глянул на нее.
-- Что-то не помню.
Настя посмотрела на Гену, Гена -- на Пашку.
Пашка разглядывал картинки.
-- Странно, -- сказала Настя. -- Значит, мне приснилось.
-- Бывает, -- согласился Пашка, продолжая рассматри-вать журнал. -- Вот
пожалуйста -- очковтиратель, -- сказал он, подавая журнал Гене. -- Кошмар!
Гена улыбнулся.
-- Вы на посевную к нам?
-- Так точно. -- Пашка оглянулся на Настю: та с интере-сом разглядывала
его. Пашка отметил это. -- Сыграем в пеш-ки? -- предложил он инженеру
-- В пешки? -- удивился инженер. -- Может, в шахматы?
-- В шахматы скучно, -- сказал Пашка (он не умел в шах-маты). -- Думать
надо. А в пешечки раз, два -- и готово.
-- Можно и в пешки, -- согласился Гена и посмотрел на Настю.
Настя вышла из-за перегородки и подсела к ним.
-- За фук берем? -- спросил Пашка.
-- Как это?
-- За то, что человек прозевает, когда ему надо рубить, берут пешку, --
пояснила Настя.
-- А-а... Можно брать. Берем.
Пашка быстренько расставил шашки на доске. Взял две, спрятал за спиной.