Страница:
приехали -- она не пускает. Я опять вышел... Она там зло орет на них. Я тоже
зло стал говорить, что -- есть же пропуск!.. Вот тут-то мы все трое
получили..."
В вестибюле в то время было еще двое служителей -- ОНА, видно, давала
им урок "обращения", они с интересом смотрели. Это было, наверно, зрелище. Я
хотел рвать на се-бе больничную пижаму, но почему-то не рвал, а только
ис-терично и как-то неубедительно выкрикивал, показывая ку-да-то рукой: "Да
есть же пропуск!.. Пропуск же!.." ОНА, подбоченившись, с удовольствием,
гордо, презрительно -- и все же лица не помню, а помню, что презрительно и
гор-до -- тоже кричала: "Пропуск здесь -- я!" Вот уж мы беси-лись-то!.. И
ведь мы, все трое, -- немолодые люди, повида-ли всякое, но как же мы
суетились, господи! А она кричала: "А то -- побежа-али!.. К дежурному
вра-чу-у!.. -- это ОНА мне. -- Я побегаю! Побегаю тут!.. Марш на место! --
это опять мне. -- А то завтра же вылетишь отсудова!" Эх, тут мы снова, все
трое, -- возмущаться, показывать, что мы тоже за-коны знаем! "Как это --
"вылетишь"?! Как это! Он боль-ной!.." -- "А вы -- марш на улицу! Вон
отсудова!.."
Так мы там упражнялись в пустом гулком вестибюле.
"Словом, женщина-вахтер не впустила моих товарищей ко мне, не дала и
там поговорить и стала их выгонять. Я попро-сил, чтобы они нашли такси..."
Тут наступает особый момент в наших с НЕЙ отношени-ях. Когда товарищи
мои ушли ловить такси, мы замолчали... И стали смотреть друг на друга: кто
кого пересмотрит. И еще раз хочу сказать -- боюсь, надоел уж с этим -- не
помню ЕЕ лица, хоть убей. Но отлично помню -- до сих пор это чувст-вую, -- с
какой враждебностью, как презрительно ОНА не верила, что я вот так вот
возьму и уеду. Может, у НЕЙ дра-ма какая была в жизни, может, ЕЙ много раз
заявляли вот так же: возьму и сделаю!.. А не делали, она обиделась на ве-ки
вечные, не знаю, только ОНА прямо смеялась и особо как-то ненавидела меня за
это трепаческое заявление -- что я уеду. Мы еще некоторое время смотрели
друг на друга... И я пошел к выходу. Тут было отделился от стенки какой-то
мужчина и сказал: "Э-э, куда это?" Но я нес в груди огром-ную силу и
удовлетворенность. "Прочь с дороги!" -- сказал я, как Тарас Булъба. И вышел
на улицу.
Был морозец, я в тапочках, без шапки... Хорошо, что больничный костюм
был темный, а без шапок многие хо-дят... Я боялся, что таксист, обнаружив на
мне больничное, не повезет. Но было уже и темновато. Я беспечно, не
торо-пясь, стараясь не скользить в тапочках, чтобы тот же таксист не
подумал, что я пьяный, пошагал вдоль тротуара, огля-дываясь назад, как это
делают люди, которые хотят взять такси. Я шел и думал: "У меня же ведь еще
хроническая пневмония... Я же прямо горстями нагребаю в грудь воспа-ление".
Но и тут же с необъяснимым упорством и злым удовлетворением думал: "И
пусть".
А друзья мои в другом месте тоже ловили такси. На мое счастье я скоро
увидел зеленый огонек...
Все это я и рассказал в "Объяснительной записке". И ко-гда кончил
писать, подумал: "Кляуза, вообще-то..." Но тут же сам себе с дрожью в голосе
сказал:
-- Ну, не-ет!
И послал свой ДОКУМЕНТ в больницу.
Мне этого показалось мало: я попросил моих вологод-ских друзей тоже
написать ДОКУМЕНТ и направить туда же. Они написали, прислали мне, так как
точного адреса больницы не знали. Я этот их ДОКУМЕНТ в больницу не послал --
я и про свою-то "Объяснительную записку" сожа-лею теперь, -- а подумал: "А
напишу-ка я документальный рассказ! Попробую, по крайней мере. И приложу оба
ДО-КУМЕНТА".
Вот -- прикладываю и их ДОКУМЕНТ.
г. Москва, ул. Погодинская,
клиника пропедевтики, Главному врачу
Настоящим письмом обращаем Ваше внимание на следую-щий возмутительный
случай, происшедший в клинике 2 декаб-ря в период с 18 до 19 часов. Приехав
из другого города по делам, связанным с писательской организацией, мы
обратились к дежурной с просьбой разрешить свидание с находившимся в клинике
Шукшиным В. М. Вначале дежурная разрешила свида-ние и порекомендовала
позвонить на этаж. Но, узнав фамилию больного, вдруг переменила решение и
заявила: "К нему я вас не пущу". На вопрос "почему?" -- она не ответила и
вновь надмен-но и грубо заявила, что "может сделать, но не сделает", что
"другим сделает, а нам не сделает". Такие действия для нас были совершенно
непонятны, тем более что во время наших объяснений входили и выходили
посетители, которым дежур-ная демонстративно разрешала свидания. Один из них
благо-дарил дежурную весьма своеобразно, он сказал, уходя: "Завтра с меня
шоколадка" (мы не предполагали, что в столичной кли-нике может существовать
такая форма благодарности, и шо-коладом не запаслись).
В.М. Шукшин, которому сообщили о нашем приходе другие больные,
спустился с этажа и спросил дежурную, почему она не разрешает свидание, хотя
у нас выписан пропуск. Она ответила грубым криком и оскорблением. Она не
разрешила нам даже поговорить с В.М. Шукшиным и выгнала из вестибюля. На
вопрос, каковы ее имя и фамилия, она не ответила и дема-гогически заявила,
что мы пьяны. Разумеется, это была заве-домая ложь и ничем не прикрытое
оскорбление.
Считаем, что подобные люди из числа младшего медицин-ского персонала
позорят советскую медицину, и требуем при-нять административные и
общественные меры в отношении медработника, находившегося на дежурстве во
второй полови-не дня 2 декабря с. г.
Ответственный секретарь Вологодской
писательской организации В. Коротаев.
Писатель В. Белов.
И -- число и подписи.
...Прочитал сейчас все это... И думаю: "Что с нами про-исходит?"
OCR: 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского
В самый разгар уборочной в колхозе "Заря коммунизма" вышли из строя две
автомашины -- полетели коленчатые ва-лы. Шоферы второпях недосмотрели,
залили в картеры гряз-ное масло -- шатунные вкладыши поплавились. Остальное
доделали головки шатунов.
Запасных коленчатых валов в РТС не было, а ехать в об-ластной
сельхозснаб -- потерять верных три дня.
Колхозный механик Сеня Громов, сухой маленький че-ловек, налетел на
шоферов соколом.
-- До-д-д-доигрались?! -- Сеня заикался. -- До-д-допры-гались?!
Шоферы молчали. Один, сидя на крыле своей машины, курил с серьезным
видом, второй -- тоже с серьезным ви-дом -- протирал тряпкой побитые шейки
коленчатых валов.
-- По п-п-п-пятьдесят восьмой пойдете! Обои!.. -- кри-чал Сеня.
-- Сеня! -- сказал председатель колхоза. -- Ну что ты с этими
лоботрясами разговариваешь?! Надо доставать валы.
-- Гэ-г-где? -- Сеня подбоченился и склонил голову на-бок. -- Г-где?
-- Это уж я не знаю. Тебе виднее.
-- Великолепно. Тэ-т-т-тогда я вам рожу их. Дэ-д-двой-няшку!
Шофер, который протирал тряпочкой израненный вал, хмыкнул и
сочувственно заметил:
-- Трудно тебе придется.
-- Чего трудно? -- повернулся к нему Сеня.
-- Рожать-то. Они же гнутые, вон какие...
Сеня нехорошо прищурился и пошел к шоферу.
Тот поспешно встал и заговорил:
-- Ты вот кричишь, Сеня, а чья обязанность, скажи, по-жалуйста, масло
проверить? Не твоя? Откуда я знаю, чего в этом масле?! Стоит масло -- я
заливаю.
Сеня достал из кармана грязный платок, вытер потное лицо.
Помолчали все четверо.
-- Ты думаешь, у Каменного человека нет валов? -- спро-сил председатель
Сеню.
Каменный человек -- это председатель соседнего колхоза Антипов Макар,
великий молчун и скряга.
-- Я с ним н-н-не хочу иметь ничего общего, -- сказал Сеня.
-- Хочешь не хочешь, а надо выходить из положения.
-- Вэ-в-выйдешь тут...
-- Надо, Семен.
Сеня повернулся и, ничего не сказав, пошел к стану тракторной бригады
-- там стоял его мотоцикл.
Через пятнадцать минут он подлетел к правлению сосед-него колхоза.
Прислонил мотоцикл к заборчику, молодцева-то взбежал на крыльцо... и
встретил в дверях Антипова. Тот собрался куда-то уезжать.
-- Привет! -- воскликнул Сеня. -- А я к тебе... З-з-здорово!
Антипов молча подал руку и подозрительно посмотрел на Сеню.
-- Кэ-к-как делишки? Жнем помаленьку? -- затараторил Сеня.
-- Жнем, -- сказал Антипов.
-- Мы тоже, понимаешь... фу-у! Дни-то!.. Золотые де-де-денечки стоят!
-- Ты насчет чего? -- спросил Антипов.
-- Насчет валов. Пэ-п-п-подкинь пару.
-- Нету. -- Антипов легонько отстранил Сеню и пошел с крыльца.
-- Слушай, мэ-м-монумент!.. -- Сеня пошел следом за Антиповым. -- Мы же
к коммунизму п-подходим!.. Я же на общее дело... Дай два вала!!!
-- Не ори, -- спокойно сказал Антипов.
-- Дай пару валов. Я же отдам... Макар!
-- Нету.
-- Кэ-к-кулак! -- сказал Сеня, останавливаясь. -- Кэ-к-когда будем
переходить в коммунизм, я первый проголосую, чтобы тебя не брать.
-- Осторожней, -- посоветовал Антипов, залезая в "По-беду". -- Насчет
кулаков -- поосторожней.
-- А кто же ты?
-- Поехали, -- сказал Антипов шоферу.
"Победа" плавно тронулась с места и, переваливаясь на кочках, как
гусыня, поплыла по улице.
Сеня завел мотоцикл, догнал "Победу", крикнул Антипову:
-- Поехал в райком!.. Жаловаться на тебя! Приготовь валы, штук пять!
Мне, пэ-п-правда, только два надо, но по-прошу пять -- охота н-н-наказать
тебя!
-- Передавай привет в райкоме! -- сказал Антипов.
Сеня дал газку и обогнал "Победу".
В приемной райкома партии было людно. Сидели на но-веньких стульях с
высокими спинками, ждали приема. Курили.
Высокая дверь, обитая черной клеенкой, то и дело от-крывалась --
выходили одни и тотчас, гася на ходу окурки, входили другие.
Сеня сердито посмотрел на всех и сел на стул.
-- Слишком много болтаете! -- строго заметил он.
Мягко хлопала дверь. Выходили из кабинета то радост-ные, то мрачные.
Сеня закурил.
С ним рядом сидел какой-то незнакомый мужчина го-родского вида, лысый,
с большим желтым портфелем.
-- Вы кэ-к-райний? -- спросил его Сеня.
-- Э... кажется, да, -- как-то угодливо ответил мужчина.
Сеня тотчас обнаглел.
-- Я впереди вас п-п-пойду.
-- Почему?
-- У меня машины стоят. Вот почему.
-- Пожалуйста.
К Сене подсел цыгановатый мужик с буйной шевелюрой, хлопнул его по
колену.
-- Здорово, Сеня!
Сеня поморщился, потер колено.
-- Что за д-д-дурацкая привычка, слушай, руки распус-кать!
Курчавый хохотнул, встал, поправил ремень гимнастер-ки. Посмотрел на
дверь кабинета.
-- Судьба решается, Сеня.
-- Все насчет тех т-т-тракторов?
-- Все насчет тех... Я сейчас скажу там несколько слов. -- Курчавый
заметно волновался. -- Не было такого указания, чтобы закупку ограничивать.
-- А куда вы столько нахватали? Стоят же они у вас.
-- Нынче стоят, а завтра пойдут -- расширим пашню...
-- Н-н-ненормальные вы, -- сказал Сеня. -- Когда рас-ширите, тогда и
покупайте. Что их, солить, что ли!
-- Тактика нужна, Сеня, -- поучительно сказал курча-вый. -- Тактика.
Из кабинета вышли.
Курчавый кашлянул в ладонь, еще раз поправил гимнас-терку, вошел в
кабинет. И тотчас вышел обратно. Достал из кармана блокнот, вырвал из него
лист и, склонившись, стал вытирать грязные сапоги.
Сеня хихикнул.
-- Ну что?.. Сказал н-н-несколько слов? Или н-н-не успел?
-- Ковров понастелили, -- проворчал курчавый. Брезгли-во взял двумя
пальцами черный комочек и бросил в урну.
Лысый гражданин пошевелился на стуле.
-- Что, не в духе сегодня? -- спросил он курчавого (он имел в виду
секретаря райкома).
Курчавый ничего не сказал, вошел снова в кабинет.
-- Не в духе, -- сказал лысый, обращаясь к Сене. -- Точно!
-- Я сам не в духе, -- ответил Сеня.
Чтобы не быть в кабинете многословным, Сеня заранее заготовил фразу:
"Здравствуйте, Иван Васильевич. У нас про-рыв: стали две машины. Нет валов.
Валы есть у Антонова. Но Антипов не дает".
Секретарь сидел, склонившись над столом, смотрел на людей немигающими
усталыми глазами, слушал, кивал голо-вой, говорил прокуренным, густым
голосом. Говорил не-громко, коротко. Он измотался за уборочную,
изнервничал-ся. Скуластое, грубоватой работы лицо его осунулось, приоб-рело
излишнюю жесткость.
-- Здравствуйте, Иван Васильевич!
-- Здорово. Садись. Что?
-- П-п-прорыв... Два наших охламона залили в машины грязное масло... И,
главное, у-у-убеждают, что это не их дело -- масло п-п-проверить! -- Сеня
даже руками развел. -- А чье же, м-м-милые вы мои? Мое, что ли? У меня их на
шее пя-п-пятнадцать...
-- Ну а что случилось-то?
-- Валы полетели. Стоят две машины. А з-за... это... за-пасных валов
нету.
-- У меня тоже нету
-- У Антипова есть. Но он не дает. А в сельхозснаб сейчас ехать -- вы ж
понимаете...
-- Так что ты хочешь-то?
-- Позвоните Антипову, пусть он...
-- Антипов меня пошлет к черту и будет прав.
-- Не пошлет, -- серьезно сказал Сеня. -- Что вы!
-- Ну так я сам не хочу звонить. Что вам Антипов -- снаб-женец? Как
можно докатиться до того, чтобы ни одного вала в запасе не было? А? Чем же
вы занимаетесь там?
Сеня молчал.
-- Вот. -- Секретарь положил огромную ладонь на стекло стола. -- Где
хотите, там и доставайте валы. Вечером мне до-ложите. Если машины будут
стоять...
-- Понятно. По-по-понял. До свиданья.
-- До свиданья.
Сеня быстро вышел из кабинета. В приемной оглянулся на дверь и сердито
воскликнул:
-- Очень хо-хо-хорошо! -- И потер ладони. -- П-просто великолепно!
В приемной остался один лысый гражданин. Он сидел, не решаясь входить в
кабинет.
-- Пятый угол искали? -- спросил он Сеню и улыбнулся; во рту его жарко
вспыхнуло золото вставленных зубов.
Сеня грозно глянул на золотозубого. И вдруг его осенило: городской вид
лысого, его гладкое бабье лицо, золотые зубы, а главное, желтый портфель --
все это непонятным образом вызвало в воображении Сени чарующую картину
заводского склада... Темные низкие стеллажи, а на них, тускло поблес-кивая
маслом, рядами лежат валы -- огромное количество коленчатых валов. В складе
тишина, покой, как в церкви. Прохладно и остро пахнет свежим маслом. Раза
три за свою жизнь Сеня доставал запчасти помимо сельхозснаба. И вся-кий раз
содействовал этому какой-нибудь вот такой тип -- с брюшком и с портфелем.
Сеня подошел к золотозубому, хлопнул его грязной рукой по плечу.
-- С-с-слушай, друг!.. -- Сеня изобразил на лице небреж-ность и
снисходительность. -- У тебя на авторемонтном в го-городе никого знакомого
нету? Пару валов вот так надо! -- Сеня чиркнул себя по горлу ребром
маленькой темной ладо-ни. -- Литр ставлю.
Лысый снял с плеча Сенину руку.
-- Я такими вещами не занимаюсь, товарищ, -- строго сказал он. Потом
деловито спросил: -- Он сильно злой?
-- Кто?
-- Секретарь-то.
Сеня посмотрел в серые мутновато-наглые глаза лысого и опять увидел
стройные ряды коленчатых валов на стеллажах.
-- Н-н-не очень. Бывает хуже. Иди, я тебя по-по... это... подожду
здесь. Иди, не робей.
Лысый медленно поднялся, поправил галстук. Прошелся около двери,
подумал. Быстренько снял галстук и сунул его в карман.
-- Тактика нужна, тактика, -- пояснил он Сене. -- Пра-вильно давеча
твой друг говорил. -- Откашлялся в ладонь, мелко постучал в дверь.
Дверь неожиданно распахнулась -- на пороге стоял сек-ретарь.
-- Здравствуйте, товарищ первый секретарь, -- негромко и торопливо
сказал лысый. -- Я по поводу алиментов.
Секретарь не разобрал, по какому вопросу пришел лы-сый.
-- Что?
-- Насчет алиментов.
-- Каких алиментов?..
Лысый снисходительно поморщился.
-- Ну, с меня удерживают... Я считаю, несправедливо. Я вот здесь
подробно, в письменной форме... -- Он стал вы-нимать из желтого портфеля
листы бумага.
-- Вот тут на улице, за углом, прокуратура, -- показал секретарь, --
туда.
Лысый стал вежливо объяснять:
-- Не в этом дело, товарищ секретарь. Они не поймут... Я уже был там.
Здесь нужен партийный подход... Я считаю, что так как у нас теперь установка
на справедливость...
Секретарь устало прислонился спиной к дверному косяку.
-- Идите к черту, слушайте!.. Или еще куда! Справедли-вость! Вот по
справедливости и будете платить.
Лысый помолчал и дрожащим от обиды голосом сказал:
-- Между прочим, Ленин так не разговаривал с наро-дом. -- Повернулся и
пошел на выход совсем в другую сторо-ну. -- Все начисто забыли!
-- Не туда, -- сказал секретарь. -- Вон выход-то!
Лысый вернулся. Проходя мимо секретаря, горько про-шептал, ни к кому не
обращаясь:
-- А кричим: "Коммунизм! Коммунизм!"
Секретарь проводил его взглядом, потом повернулся к Сене.
-- Кто это, не знаешь?
Сеня пожал плечами.
-- По-моему, это по-по-п-полезный человек.
-- А ты чего сидишь тут?
-- Я уже пошел, все. -- Сеня встал и пошел за лысым.
Лысый шагал серединой улицы -- большой, солидный. Круглая большая
голова его сияла на солнце. Сеня догнал его.
-- Разволновался? -- спросил он.
-- А заелся ваш секретарь-то! -- сказал лысый, глядя пря-мо перед
собой. -- Ох, заелся!
-- Он за-за-за... это... зашился, а не заелся. Мы же го-го-горим со
страшной силой! Нам весной еще т-т-три тыщи гек-тар подвалили... попробуй
тут! Трудно же!
-- Всем трудно, -- сказал лысый. -- У вас чайная далеко?
-- Вот, рядом.
-- Заелся, заелся ваш секретарь, -- еще раз сказал лы-сый. -- Трудно,
конечно: такая власть в руках...
-- У тебя на авторемонтном в го-го-го... -- начал Сеня.
-- У меня там приятель работает, -- сказал лысый. -- Завскладом. -- И
посмотрел сверху на Сеню.
Сеня даже остановился.
-- Ми-ми-милый ты мой, ка-к-к... это... кровинушка ты моя! -- Он
ласково взял лысого за рукав. -- Как тебя зовут, я все забываю?
Лысый подал ему руку.
-- Евгений Иванович.
-- Ев-в-ге-ге... Это... Женя, друг, выручи! Пару валов -- хоть плачь!..
А? -- Сеня улыбнулся. Глаза его засветились не-ожиданно мягким, добрым
светом. -- Д-д-две бутылки став-лю. -- Сеня показал два черных пальца.
Лысый важно нахмурился.
-- Тебе коленчатых, значит?
-- Ко-ко-ко... Ага.
-- Пару?
-- Парочку, Женя!
-- Можно будет.
Сеня зажмурился...
-- В-в-в-великолепно! Махнем прямо сейчас? У меня мо-тоцикл. За час
слетаем.
-- Нет, сперва надо подкрепиться. -- Женя погладил свой живот.
-- Ла-ла-лады! -- согласился Сеня. -- Вот и чайнуха. Пять минут, эх,
пять мину-ут!.. -- пропел он, торопливо се-меня рядом с огромным Женей.
Потом спросил: -- Ты сам, значит, городской?
-- Был городской. Теперь в вашем районе ошиваюсь, в Соусканихе.
-- Сразу видно, что го-го-го-городской, -- тонко заметил Сеня.
-- Почему видно?
-- Очень ка-ка-к-красивый. На сцене, наверно, выступа-ешь? -- Сеня
погрозил ему пальцем и пощекотал в бок. -- Ох, Женька!..
Женя густо хохотнул, потянулся рукой к груди: хотел по-править галстук,
но вспомнил, что он в кармане, нахмурился.
-- Бюрократ ваш секретарь, -- сказал он. -- Выступишь с такими...
-- А ты где сам работаешь, Женя?
-- По торговой.
-- Хорошее дело, -- похвалил Сеня.
Сели за угловой столик, за фикус.
Сеня обвел повеселевшими глазами пустой зал.
-- Ну кто там!.. Мы торопимся! По борщишку ударим? -- спросил он Женю.
Женя выразительно посмотрел на него.
-- Я лично устроил бы небольшой забег в ширину... С горя.
Сеня потрогал в раздумье лоб.
-- Здесь?
-- А где же еще?
-- Это... вообще-то тут нельзя...
-- Везде нельзя! -- громко и обиженно заметил лысый. -- Знаешь, есть
анекдот...
-- Ну ладно, я поговорю пойду.
Сеня встал и пошел к буфету. Долго что-то объяснял бу-фетчице, махал
руками, но говорил вполголоса. Вернулся к лысому, достал из-под полы пиджака
бутылку водки.
-- "Ка-ка-калгановая" какая-то. Другой нету.
Женя быстренько налил полный стакан, хряпнул, пере-косился...
-- Не пошла, сволочь!
Он налил еще полстакана и еще выпил.
-- Ого! -- сказал Сеня. -- Ничего себе!
-- От так. -- На глазах у лысого выступили светлые сле-зы. -- Выпьешь?
-- Нет, мне нельзя.
-- Правильно, -- одобрил лысый.
Им принесли борщ и котлеты.
Начали есть.
-- Борщ как помои, -- сказал лысый.
Сеня с аппетитом хлебал борщ.
-- Ничего борщишко, чего ты!
-- До чего же мы кричать любим! -- продолжал лысый, помешивая ложкой в
тарелке. -- Это ж медом нас не корми, дай только покричать.
-- Насчет чего кричать? -- спросил Сеня.
-- Насчет всего. Кричим, требуем, а все без толку.
Лысый хлебнул еще две ложки, откинулся на спинку сту-ла. Его как-то
сразу развезло.
-- Вот ты, например, -- начал он издалека, -- так назы-ваемый Сеня: ну
на кой тебе сдались эти валы? Они тебе нужны?
Сеня, не прожевав кусок, воскликнул:
-- Я ему битый час т-т-толкую, а он!..
-- Я говорю: тебе! Лично тебе!
-- Нужны, Женя.
Лысый поморщился, оглянулся кругом, повалился гру-дью на стол и
заговорил негромко:
-- Жизни-то никакой нету!.. Никаких условий! Законов понаписали -- во!
-- Лысый показал рукой высоко над по-лом. -- А все ж без толку. Пшик.
-- Как это п-п-пшик? -- Сеня отложил ложку. -- Какие законы?
-- А всякие. Скажем, про алименты... -- Лысый полез под стол за
бутылкой, но Сеня перехватил ее раньше.
-- Хватит, а то ты за-запьянеешь. Мы же за ва-валами по-едем.
-- Валы!.. -- Лысого неудержимо вело. -- Они небось на "Победах"
разъезжают, командывают, а мы вкалываем, валы достаем. Алименты вычитать --
это у них есть законы!.. Ра-венство!.. -- Лысый говорил уже во весь голос.
Сеня внимательно слушал.
-- Ешь! -- зло сказал он. -- Чего ты развякался-то?
-- Не хочу есть, -- капризно сказал лысый. -- И в ника-кой коммунизм
вообще я не верю. Понял?
-- По-по-почему?
-- Потому. -- Лысый посмотрел на Сеню, пододвинул к себе тарелку и стал
есть. -- Тебе валы-то какие нужны? Ко-ленчатые?
Сеня менялся на глазах -- темнел.
-- Почему, интересно, в коммунизм не веришь? -- пере-спросил он.
-- Ты только не ори, -- сказал лысый. -- Понял? От... А валы мы
достанем.
-- Вы-вы-вы... -- Сеня показал рукой на дверь. -- Выйди отсюда.
Слышишь?!
-- Чудак, -- миролюбиво сказал лысый. -- Чего ты разо-шелся?
Сеня грохнул кулаком по столу; один стакан подпрыгнул, упал на пол и
раскололся.
Из кухни вышли повар и официантки.
... Сеня и лысый стояли друг против друга; лысый был на две головы выше
Сени; Сеня смотрел на него снизу гневно, в упор.
-- Ты не очень тут... понял? -- Лысый трусливо посмот-рел на
официанток, усмехнулся. -- От дает!..
Сеня толкнул его в мягкий живот.
-- Кому сказано: выйди вон!
-- Ты не толкайся! Ты не толкайся! А то я... Смотри у меня! -- Лысый
пошел к двери. Сеня -- за ним. -- Смотри у меня!
-- Я тебя насквозь вижу, паразит!
-- Дурак ты!
-- Я т-т-те по-по-кажу...
Около двери лысый обернулся, ощерился и небольно ткнул пухлым кулаком
Сеню в грудь. Прошипел:
-- Прислужник несчастный! Обормот!
Сеня отступил на шаг и ринулся головой на жирную гро-маду.
Дверь с треском распахнулась. Лысый вылетел на крыль-цо и стал быстро
спускаться по ступенькам. Сеня успел до-гнать его и пнул в толстый зад.
-- Де-де-деятель вшивый!
-- Вот тебе, а не валы! -- крикнул снизу лысый. -- Дурак неотесанный!
Лысый пустился тяжелой рысью по улице, оглянулся на бегу, показал Сене
фигу.
Сеня крикнул ему вслед:
-- Я на тебя в "Крокодил" на-на-напишу, зараза! Пе-пе-пережиток! Гад
подколодный!
Лысый больше не оглядывался.
Сеня вернулся в чайную, расплатился с официанткой, спросил ее на всякий
случай:
-- У тебя на авторемонтном в го-го-городе никакого зна-комого нету?
-- Нет. Чего с лысым-то не поделили? -- спросила офи-циантка.
-- Я на него в "Крокодил" на-н-напишу, -- сказал Сеня, еще не остывший
после бурной сцены. -- Он в Соусканихе работает... Я его найду, гада!
На короткое мгновение в глазах Сени опять встала ска-зочная картина
заводского склада с холодным мерцанием ко-ленчатых валов на стеллажах -- и
пропала.
-- А ни у кого тут из ваших в го-го-городе на авторемонт-ном нету
знакомых?
-- Откуда?!
Сеня завел мотоцикл и поехал к Макару Антипову. Ма-ленькая цепкая
фигурка на мотоцикле выражала собой одно несокрушимое стремление -- добиться
своего.
Антипова он нашел в полеводческой бригаде, в вагончи-ке.
Макар сидел на самодельном, на скорую руку сколочен-ном стуле, пил чай
из термоса.
-- Макар!.. -- с ходу начал Сеня. -- Я здесь по-по-погиб-ну, но без
валов не уйду. Ты что, хочешь, чтобы я на тебя в "Крокодил" написал? Ты
что...
-- Спокойно, -- сказал Макар. -- Сбавь. В "Крокодил" -- это вас надо, а
не меня. -- Он достал из кармана засаленный блокнот, нашел чистый лист,
вырвал его и написал крупно:
Антипов".
Сеня оторопел.
-- С-с-пасибо, Макарушка!..
-- Только жаловаться умеете, -- сердито сказал Анти-пов. -- Хозяева
мне!.. Горе луковое!
-- А-а! -- Сеня сообразил, чья могучая рука вырвала у Макара валы. --
Вот так, М-м-макар! А то ломался, по-по-понимаешь...
Макар продолжал пить чай из термоса.
Через час Сеня подлетел к двум своим машинам, начал отвязывать от
багажника валы.
Оба шофера засуетились около него.
-- Сеня!.. Милая ты моя душа! Достал?
-- Вечером умоешься -- я тебя поцелую...
-- Ло-ло-лоботрясы, -- сердито сказал Сеня, -- в "Кро-кодил" вот
катануть на вас!.. -- Вытер запыленное лицо фу-ражкой, сел на стерню,
закурил. -- Да-да-да... это... давайте живее!
OCR: 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского
Вечером, в субботу, в клубе села Нового собрались об-суждать только что
полученную пьесу. Собралось человек двенадцать -- участники художественной
самодеятель-ности.
Речь держит Ваня Татусь, невысокий крепыш, често-любивый, обидчивый и
вредный. Он в этом году окончил областную культпросветшколу и неумеренно
форсит. Он -- руководитель художественной самодеятельности.
-- Я собрал вас, чтобы сообщить важную новость...
-- К нам едет ревизор? -- это Володька Маров. Володька дружит с
медсестрой Верой, которая нравится Ване Татусю, но Ваня это скрывает,
надеется, что Вера сама заметит гордого Ваню и покинет дубинистого Володьку.
Если же она останется с шофером Володькой, то пусть пеняет на себя.
Основания для того, чтоб она потом страдала и раскаива-лась, -- будут. А
Володька знает -- почувствовал, что ли, -- тайные помыслы Вани и ест его
поедом. Для того и в само-деятельность записался. Медсестра Вера сидит здесь
зло стал говорить, что -- есть же пропуск!.. Вот тут-то мы все трое
получили..."
В вестибюле в то время было еще двое служителей -- ОНА, видно, давала
им урок "обращения", они с интересом смотрели. Это было, наверно, зрелище. Я
хотел рвать на се-бе больничную пижаму, но почему-то не рвал, а только
ис-терично и как-то неубедительно выкрикивал, показывая ку-да-то рукой: "Да
есть же пропуск!.. Пропуск же!.." ОНА, подбоченившись, с удовольствием,
гордо, презрительно -- и все же лица не помню, а помню, что презрительно и
гор-до -- тоже кричала: "Пропуск здесь -- я!" Вот уж мы беси-лись-то!.. И
ведь мы, все трое, -- немолодые люди, повида-ли всякое, но как же мы
суетились, господи! А она кричала: "А то -- побежа-али!.. К дежурному
вра-чу-у!.. -- это ОНА мне. -- Я побегаю! Побегаю тут!.. Марш на место! --
это опять мне. -- А то завтра же вылетишь отсудова!" Эх, тут мы снова, все
трое, -- возмущаться, показывать, что мы тоже за-коны знаем! "Как это --
"вылетишь"?! Как это! Он боль-ной!.." -- "А вы -- марш на улицу! Вон
отсудова!.."
Так мы там упражнялись в пустом гулком вестибюле.
"Словом, женщина-вахтер не впустила моих товарищей ко мне, не дала и
там поговорить и стала их выгонять. Я попро-сил, чтобы они нашли такси..."
Тут наступает особый момент в наших с НЕЙ отношени-ях. Когда товарищи
мои ушли ловить такси, мы замолчали... И стали смотреть друг на друга: кто
кого пересмотрит. И еще раз хочу сказать -- боюсь, надоел уж с этим -- не
помню ЕЕ лица, хоть убей. Но отлично помню -- до сих пор это чувст-вую, -- с
какой враждебностью, как презрительно ОНА не верила, что я вот так вот
возьму и уеду. Может, у НЕЙ дра-ма какая была в жизни, может, ЕЙ много раз
заявляли вот так же: возьму и сделаю!.. А не делали, она обиделась на ве-ки
вечные, не знаю, только ОНА прямо смеялась и особо как-то ненавидела меня за
это трепаческое заявление -- что я уеду. Мы еще некоторое время смотрели
друг на друга... И я пошел к выходу. Тут было отделился от стенки какой-то
мужчина и сказал: "Э-э, куда это?" Но я нес в груди огром-ную силу и
удовлетворенность. "Прочь с дороги!" -- сказал я, как Тарас Булъба. И вышел
на улицу.
Был морозец, я в тапочках, без шапки... Хорошо, что больничный костюм
был темный, а без шапок многие хо-дят... Я боялся, что таксист, обнаружив на
мне больничное, не повезет. Но было уже и темновато. Я беспечно, не
торо-пясь, стараясь не скользить в тапочках, чтобы тот же таксист не
подумал, что я пьяный, пошагал вдоль тротуара, огля-дываясь назад, как это
делают люди, которые хотят взять такси. Я шел и думал: "У меня же ведь еще
хроническая пневмония... Я же прямо горстями нагребаю в грудь воспа-ление".
Но и тут же с необъяснимым упорством и злым удовлетворением думал: "И
пусть".
А друзья мои в другом месте тоже ловили такси. На мое счастье я скоро
увидел зеленый огонек...
Все это я и рассказал в "Объяснительной записке". И ко-гда кончил
писать, подумал: "Кляуза, вообще-то..." Но тут же сам себе с дрожью в голосе
сказал:
-- Ну, не-ет!
И послал свой ДОКУМЕНТ в больницу.
Мне этого показалось мало: я попросил моих вологод-ских друзей тоже
написать ДОКУМЕНТ и направить туда же. Они написали, прислали мне, так как
точного адреса больницы не знали. Я этот их ДОКУМЕНТ в больницу не послал --
я и про свою-то "Объяснительную записку" сожа-лею теперь, -- а подумал: "А
напишу-ка я документальный рассказ! Попробую, по крайней мере. И приложу оба
ДО-КУМЕНТА".
Вот -- прикладываю и их ДОКУМЕНТ.
г. Москва, ул. Погодинская,
клиника пропедевтики, Главному врачу
Настоящим письмом обращаем Ваше внимание на следую-щий возмутительный
случай, происшедший в клинике 2 декаб-ря в период с 18 до 19 часов. Приехав
из другого города по делам, связанным с писательской организацией, мы
обратились к дежурной с просьбой разрешить свидание с находившимся в клинике
Шукшиным В. М. Вначале дежурная разрешила свида-ние и порекомендовала
позвонить на этаж. Но, узнав фамилию больного, вдруг переменила решение и
заявила: "К нему я вас не пущу". На вопрос "почему?" -- она не ответила и
вновь надмен-но и грубо заявила, что "может сделать, но не сделает", что
"другим сделает, а нам не сделает". Такие действия для нас были совершенно
непонятны, тем более что во время наших объяснений входили и выходили
посетители, которым дежур-ная демонстративно разрешала свидания. Один из них
благо-дарил дежурную весьма своеобразно, он сказал, уходя: "Завтра с меня
шоколадка" (мы не предполагали, что в столичной кли-нике может существовать
такая форма благодарности, и шо-коладом не запаслись).
В.М. Шукшин, которому сообщили о нашем приходе другие больные,
спустился с этажа и спросил дежурную, почему она не разрешает свидание, хотя
у нас выписан пропуск. Она ответила грубым криком и оскорблением. Она не
разрешила нам даже поговорить с В.М. Шукшиным и выгнала из вестибюля. На
вопрос, каковы ее имя и фамилия, она не ответила и дема-гогически заявила,
что мы пьяны. Разумеется, это была заве-домая ложь и ничем не прикрытое
оскорбление.
Считаем, что подобные люди из числа младшего медицин-ского персонала
позорят советскую медицину, и требуем при-нять административные и
общественные меры в отношении медработника, находившегося на дежурстве во
второй полови-не дня 2 декабря с. г.
Ответственный секретарь Вологодской
писательской организации В. Коротаев.
Писатель В. Белов.
И -- число и подписи.
...Прочитал сейчас все это... И думаю: "Что с нами про-исходит?"
OCR: 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского
В самый разгар уборочной в колхозе "Заря коммунизма" вышли из строя две
автомашины -- полетели коленчатые ва-лы. Шоферы второпях недосмотрели,
залили в картеры гряз-ное масло -- шатунные вкладыши поплавились. Остальное
доделали головки шатунов.
Запасных коленчатых валов в РТС не было, а ехать в об-ластной
сельхозснаб -- потерять верных три дня.
Колхозный механик Сеня Громов, сухой маленький че-ловек, налетел на
шоферов соколом.
-- До-д-д-доигрались?! -- Сеня заикался. -- До-д-допры-гались?!
Шоферы молчали. Один, сидя на крыле своей машины, курил с серьезным
видом, второй -- тоже с серьезным ви-дом -- протирал тряпкой побитые шейки
коленчатых валов.
-- По п-п-п-пятьдесят восьмой пойдете! Обои!.. -- кри-чал Сеня.
-- Сеня! -- сказал председатель колхоза. -- Ну что ты с этими
лоботрясами разговариваешь?! Надо доставать валы.
-- Гэ-г-где? -- Сеня подбоченился и склонил голову на-бок. -- Г-где?
-- Это уж я не знаю. Тебе виднее.
-- Великолепно. Тэ-т-т-тогда я вам рожу их. Дэ-д-двой-няшку!
Шофер, который протирал тряпочкой израненный вал, хмыкнул и
сочувственно заметил:
-- Трудно тебе придется.
-- Чего трудно? -- повернулся к нему Сеня.
-- Рожать-то. Они же гнутые, вон какие...
Сеня нехорошо прищурился и пошел к шоферу.
Тот поспешно встал и заговорил:
-- Ты вот кричишь, Сеня, а чья обязанность, скажи, по-жалуйста, масло
проверить? Не твоя? Откуда я знаю, чего в этом масле?! Стоит масло -- я
заливаю.
Сеня достал из кармана грязный платок, вытер потное лицо.
Помолчали все четверо.
-- Ты думаешь, у Каменного человека нет валов? -- спро-сил председатель
Сеню.
Каменный человек -- это председатель соседнего колхоза Антипов Макар,
великий молчун и скряга.
-- Я с ним н-н-не хочу иметь ничего общего, -- сказал Сеня.
-- Хочешь не хочешь, а надо выходить из положения.
-- Вэ-в-выйдешь тут...
-- Надо, Семен.
Сеня повернулся и, ничего не сказав, пошел к стану тракторной бригады
-- там стоял его мотоцикл.
Через пятнадцать минут он подлетел к правлению сосед-него колхоза.
Прислонил мотоцикл к заборчику, молодцева-то взбежал на крыльцо... и
встретил в дверях Антипова. Тот собрался куда-то уезжать.
-- Привет! -- воскликнул Сеня. -- А я к тебе... З-з-здорово!
Антипов молча подал руку и подозрительно посмотрел на Сеню.
-- Кэ-к-как делишки? Жнем помаленьку? -- затараторил Сеня.
-- Жнем, -- сказал Антипов.
-- Мы тоже, понимаешь... фу-у! Дни-то!.. Золотые де-де-денечки стоят!
-- Ты насчет чего? -- спросил Антипов.
-- Насчет валов. Пэ-п-п-подкинь пару.
-- Нету. -- Антипов легонько отстранил Сеню и пошел с крыльца.
-- Слушай, мэ-м-монумент!.. -- Сеня пошел следом за Антиповым. -- Мы же
к коммунизму п-подходим!.. Я же на общее дело... Дай два вала!!!
-- Не ори, -- спокойно сказал Антипов.
-- Дай пару валов. Я же отдам... Макар!
-- Нету.
-- Кэ-к-кулак! -- сказал Сеня, останавливаясь. -- Кэ-к-когда будем
переходить в коммунизм, я первый проголосую, чтобы тебя не брать.
-- Осторожней, -- посоветовал Антипов, залезая в "По-беду". -- Насчет
кулаков -- поосторожней.
-- А кто же ты?
-- Поехали, -- сказал Антипов шоферу.
"Победа" плавно тронулась с места и, переваливаясь на кочках, как
гусыня, поплыла по улице.
Сеня завел мотоцикл, догнал "Победу", крикнул Антипову:
-- Поехал в райком!.. Жаловаться на тебя! Приготовь валы, штук пять!
Мне, пэ-п-правда, только два надо, но по-прошу пять -- охота н-н-наказать
тебя!
-- Передавай привет в райкоме! -- сказал Антипов.
Сеня дал газку и обогнал "Победу".
В приемной райкома партии было людно. Сидели на но-веньких стульях с
высокими спинками, ждали приема. Курили.
Высокая дверь, обитая черной клеенкой, то и дело от-крывалась --
выходили одни и тотчас, гася на ходу окурки, входили другие.
Сеня сердито посмотрел на всех и сел на стул.
-- Слишком много болтаете! -- строго заметил он.
Мягко хлопала дверь. Выходили из кабинета то радост-ные, то мрачные.
Сеня закурил.
С ним рядом сидел какой-то незнакомый мужчина го-родского вида, лысый,
с большим желтым портфелем.
-- Вы кэ-к-райний? -- спросил его Сеня.
-- Э... кажется, да, -- как-то угодливо ответил мужчина.
Сеня тотчас обнаглел.
-- Я впереди вас п-п-пойду.
-- Почему?
-- У меня машины стоят. Вот почему.
-- Пожалуйста.
К Сене подсел цыгановатый мужик с буйной шевелюрой, хлопнул его по
колену.
-- Здорово, Сеня!
Сеня поморщился, потер колено.
-- Что за д-д-дурацкая привычка, слушай, руки распус-кать!
Курчавый хохотнул, встал, поправил ремень гимнастер-ки. Посмотрел на
дверь кабинета.
-- Судьба решается, Сеня.
-- Все насчет тех т-т-тракторов?
-- Все насчет тех... Я сейчас скажу там несколько слов. -- Курчавый
заметно волновался. -- Не было такого указания, чтобы закупку ограничивать.
-- А куда вы столько нахватали? Стоят же они у вас.
-- Нынче стоят, а завтра пойдут -- расширим пашню...
-- Н-н-ненормальные вы, -- сказал Сеня. -- Когда рас-ширите, тогда и
покупайте. Что их, солить, что ли!
-- Тактика нужна, Сеня, -- поучительно сказал курча-вый. -- Тактика.
Из кабинета вышли.
Курчавый кашлянул в ладонь, еще раз поправил гимнас-терку, вошел в
кабинет. И тотчас вышел обратно. Достал из кармана блокнот, вырвал из него
лист и, склонившись, стал вытирать грязные сапоги.
Сеня хихикнул.
-- Ну что?.. Сказал н-н-несколько слов? Или н-н-не успел?
-- Ковров понастелили, -- проворчал курчавый. Брезгли-во взял двумя
пальцами черный комочек и бросил в урну.
Лысый гражданин пошевелился на стуле.
-- Что, не в духе сегодня? -- спросил он курчавого (он имел в виду
секретаря райкома).
Курчавый ничего не сказал, вошел снова в кабинет.
-- Не в духе, -- сказал лысый, обращаясь к Сене. -- Точно!
-- Я сам не в духе, -- ответил Сеня.
Чтобы не быть в кабинете многословным, Сеня заранее заготовил фразу:
"Здравствуйте, Иван Васильевич. У нас про-рыв: стали две машины. Нет валов.
Валы есть у Антонова. Но Антипов не дает".
Секретарь сидел, склонившись над столом, смотрел на людей немигающими
усталыми глазами, слушал, кивал голо-вой, говорил прокуренным, густым
голосом. Говорил не-громко, коротко. Он измотался за уборочную,
изнервничал-ся. Скуластое, грубоватой работы лицо его осунулось, приоб-рело
излишнюю жесткость.
-- Здравствуйте, Иван Васильевич!
-- Здорово. Садись. Что?
-- П-п-прорыв... Два наших охламона залили в машины грязное масло... И,
главное, у-у-убеждают, что это не их дело -- масло п-п-проверить! -- Сеня
даже руками развел. -- А чье же, м-м-милые вы мои? Мое, что ли? У меня их на
шее пя-п-пятнадцать...
-- Ну а что случилось-то?
-- Валы полетели. Стоят две машины. А з-за... это... за-пасных валов
нету.
-- У меня тоже нету
-- У Антипова есть. Но он не дает. А в сельхозснаб сейчас ехать -- вы ж
понимаете...
-- Так что ты хочешь-то?
-- Позвоните Антипову, пусть он...
-- Антипов меня пошлет к черту и будет прав.
-- Не пошлет, -- серьезно сказал Сеня. -- Что вы!
-- Ну так я сам не хочу звонить. Что вам Антипов -- снаб-женец? Как
можно докатиться до того, чтобы ни одного вала в запасе не было? А? Чем же
вы занимаетесь там?
Сеня молчал.
-- Вот. -- Секретарь положил огромную ладонь на стекло стола. -- Где
хотите, там и доставайте валы. Вечером мне до-ложите. Если машины будут
стоять...
-- Понятно. По-по-понял. До свиданья.
-- До свиданья.
Сеня быстро вышел из кабинета. В приемной оглянулся на дверь и сердито
воскликнул:
-- Очень хо-хо-хорошо! -- И потер ладони. -- П-просто великолепно!
В приемной остался один лысый гражданин. Он сидел, не решаясь входить в
кабинет.
-- Пятый угол искали? -- спросил он Сеню и улыбнулся; во рту его жарко
вспыхнуло золото вставленных зубов.
Сеня грозно глянул на золотозубого. И вдруг его осенило: городской вид
лысого, его гладкое бабье лицо, золотые зубы, а главное, желтый портфель --
все это непонятным образом вызвало в воображении Сени чарующую картину
заводского склада... Темные низкие стеллажи, а на них, тускло поблес-кивая
маслом, рядами лежат валы -- огромное количество коленчатых валов. В складе
тишина, покой, как в церкви. Прохладно и остро пахнет свежим маслом. Раза
три за свою жизнь Сеня доставал запчасти помимо сельхозснаба. И вся-кий раз
содействовал этому какой-нибудь вот такой тип -- с брюшком и с портфелем.
Сеня подошел к золотозубому, хлопнул его грязной рукой по плечу.
-- С-с-слушай, друг!.. -- Сеня изобразил на лице небреж-ность и
снисходительность. -- У тебя на авторемонтном в го-городе никого знакомого
нету? Пару валов вот так надо! -- Сеня чиркнул себя по горлу ребром
маленькой темной ладо-ни. -- Литр ставлю.
Лысый снял с плеча Сенину руку.
-- Я такими вещами не занимаюсь, товарищ, -- строго сказал он. Потом
деловито спросил: -- Он сильно злой?
-- Кто?
-- Секретарь-то.
Сеня посмотрел в серые мутновато-наглые глаза лысого и опять увидел
стройные ряды коленчатых валов на стеллажах.
-- Н-н-не очень. Бывает хуже. Иди, я тебя по-по... это... подожду
здесь. Иди, не робей.
Лысый медленно поднялся, поправил галстук. Прошелся около двери,
подумал. Быстренько снял галстук и сунул его в карман.
-- Тактика нужна, тактика, -- пояснил он Сене. -- Пра-вильно давеча
твой друг говорил. -- Откашлялся в ладонь, мелко постучал в дверь.
Дверь неожиданно распахнулась -- на пороге стоял сек-ретарь.
-- Здравствуйте, товарищ первый секретарь, -- негромко и торопливо
сказал лысый. -- Я по поводу алиментов.
Секретарь не разобрал, по какому вопросу пришел лы-сый.
-- Что?
-- Насчет алиментов.
-- Каких алиментов?..
Лысый снисходительно поморщился.
-- Ну, с меня удерживают... Я считаю, несправедливо. Я вот здесь
подробно, в письменной форме... -- Он стал вы-нимать из желтого портфеля
листы бумага.
-- Вот тут на улице, за углом, прокуратура, -- показал секретарь, --
туда.
Лысый стал вежливо объяснять:
-- Не в этом дело, товарищ секретарь. Они не поймут... Я уже был там.
Здесь нужен партийный подход... Я считаю, что так как у нас теперь установка
на справедливость...
Секретарь устало прислонился спиной к дверному косяку.
-- Идите к черту, слушайте!.. Или еще куда! Справедли-вость! Вот по
справедливости и будете платить.
Лысый помолчал и дрожащим от обиды голосом сказал:
-- Между прочим, Ленин так не разговаривал с наро-дом. -- Повернулся и
пошел на выход совсем в другую сторо-ну. -- Все начисто забыли!
-- Не туда, -- сказал секретарь. -- Вон выход-то!
Лысый вернулся. Проходя мимо секретаря, горько про-шептал, ни к кому не
обращаясь:
-- А кричим: "Коммунизм! Коммунизм!"
Секретарь проводил его взглядом, потом повернулся к Сене.
-- Кто это, не знаешь?
Сеня пожал плечами.
-- По-моему, это по-по-п-полезный человек.
-- А ты чего сидишь тут?
-- Я уже пошел, все. -- Сеня встал и пошел за лысым.
Лысый шагал серединой улицы -- большой, солидный. Круглая большая
голова его сияла на солнце. Сеня догнал его.
-- Разволновался? -- спросил он.
-- А заелся ваш секретарь-то! -- сказал лысый, глядя пря-мо перед
собой. -- Ох, заелся!
-- Он за-за-за... это... зашился, а не заелся. Мы же го-го-горим со
страшной силой! Нам весной еще т-т-три тыщи гек-тар подвалили... попробуй
тут! Трудно же!
-- Всем трудно, -- сказал лысый. -- У вас чайная далеко?
-- Вот, рядом.
-- Заелся, заелся ваш секретарь, -- еще раз сказал лы-сый. -- Трудно,
конечно: такая власть в руках...
-- У тебя на авторемонтном в го-го-го... -- начал Сеня.
-- У меня там приятель работает, -- сказал лысый. -- Завскладом. -- И
посмотрел сверху на Сеню.
Сеня даже остановился.
-- Ми-ми-милый ты мой, ка-к-к... это... кровинушка ты моя! -- Он
ласково взял лысого за рукав. -- Как тебя зовут, я все забываю?
Лысый подал ему руку.
-- Евгений Иванович.
-- Ев-в-ге-ге... Это... Женя, друг, выручи! Пару валов -- хоть плачь!..
А? -- Сеня улыбнулся. Глаза его засветились не-ожиданно мягким, добрым
светом. -- Д-д-две бутылки став-лю. -- Сеня показал два черных пальца.
Лысый важно нахмурился.
-- Тебе коленчатых, значит?
-- Ко-ко-ко... Ага.
-- Пару?
-- Парочку, Женя!
-- Можно будет.
Сеня зажмурился...
-- В-в-в-великолепно! Махнем прямо сейчас? У меня мо-тоцикл. За час
слетаем.
-- Нет, сперва надо подкрепиться. -- Женя погладил свой живот.
-- Ла-ла-лады! -- согласился Сеня. -- Вот и чайнуха. Пять минут, эх,
пять мину-ут!.. -- пропел он, торопливо се-меня рядом с огромным Женей.
Потом спросил: -- Ты сам, значит, городской?
-- Был городской. Теперь в вашем районе ошиваюсь, в Соусканихе.
-- Сразу видно, что го-го-го-городской, -- тонко заметил Сеня.
-- Почему видно?
-- Очень ка-ка-к-красивый. На сцене, наверно, выступа-ешь? -- Сеня
погрозил ему пальцем и пощекотал в бок. -- Ох, Женька!..
Женя густо хохотнул, потянулся рукой к груди: хотел по-править галстук,
но вспомнил, что он в кармане, нахмурился.
-- Бюрократ ваш секретарь, -- сказал он. -- Выступишь с такими...
-- А ты где сам работаешь, Женя?
-- По торговой.
-- Хорошее дело, -- похвалил Сеня.
Сели за угловой столик, за фикус.
Сеня обвел повеселевшими глазами пустой зал.
-- Ну кто там!.. Мы торопимся! По борщишку ударим? -- спросил он Женю.
Женя выразительно посмотрел на него.
-- Я лично устроил бы небольшой забег в ширину... С горя.
Сеня потрогал в раздумье лоб.
-- Здесь?
-- А где же еще?
-- Это... вообще-то тут нельзя...
-- Везде нельзя! -- громко и обиженно заметил лысый. -- Знаешь, есть
анекдот...
-- Ну ладно, я поговорю пойду.
Сеня встал и пошел к буфету. Долго что-то объяснял бу-фетчице, махал
руками, но говорил вполголоса. Вернулся к лысому, достал из-под полы пиджака
бутылку водки.
-- "Ка-ка-калгановая" какая-то. Другой нету.
Женя быстренько налил полный стакан, хряпнул, пере-косился...
-- Не пошла, сволочь!
Он налил еще полстакана и еще выпил.
-- Ого! -- сказал Сеня. -- Ничего себе!
-- От так. -- На глазах у лысого выступили светлые сле-зы. -- Выпьешь?
-- Нет, мне нельзя.
-- Правильно, -- одобрил лысый.
Им принесли борщ и котлеты.
Начали есть.
-- Борщ как помои, -- сказал лысый.
Сеня с аппетитом хлебал борщ.
-- Ничего борщишко, чего ты!
-- До чего же мы кричать любим! -- продолжал лысый, помешивая ложкой в
тарелке. -- Это ж медом нас не корми, дай только покричать.
-- Насчет чего кричать? -- спросил Сеня.
-- Насчет всего. Кричим, требуем, а все без толку.
Лысый хлебнул еще две ложки, откинулся на спинку сту-ла. Его как-то
сразу развезло.
-- Вот ты, например, -- начал он издалека, -- так назы-ваемый Сеня: ну
на кой тебе сдались эти валы? Они тебе нужны?
Сеня, не прожевав кусок, воскликнул:
-- Я ему битый час т-т-толкую, а он!..
-- Я говорю: тебе! Лично тебе!
-- Нужны, Женя.
Лысый поморщился, оглянулся кругом, повалился гру-дью на стол и
заговорил негромко:
-- Жизни-то никакой нету!.. Никаких условий! Законов понаписали -- во!
-- Лысый показал рукой высоко над по-лом. -- А все ж без толку. Пшик.
-- Как это п-п-пшик? -- Сеня отложил ложку. -- Какие законы?
-- А всякие. Скажем, про алименты... -- Лысый полез под стол за
бутылкой, но Сеня перехватил ее раньше.
-- Хватит, а то ты за-запьянеешь. Мы же за ва-валами по-едем.
-- Валы!.. -- Лысого неудержимо вело. -- Они небось на "Победах"
разъезжают, командывают, а мы вкалываем, валы достаем. Алименты вычитать --
это у них есть законы!.. Ра-венство!.. -- Лысый говорил уже во весь голос.
Сеня внимательно слушал.
-- Ешь! -- зло сказал он. -- Чего ты развякался-то?
-- Не хочу есть, -- капризно сказал лысый. -- И в ника-кой коммунизм
вообще я не верю. Понял?
-- По-по-почему?
-- Потому. -- Лысый посмотрел на Сеню, пододвинул к себе тарелку и стал
есть. -- Тебе валы-то какие нужны? Ко-ленчатые?
Сеня менялся на глазах -- темнел.
-- Почему, интересно, в коммунизм не веришь? -- пере-спросил он.
-- Ты только не ори, -- сказал лысый. -- Понял? От... А валы мы
достанем.
-- Вы-вы-вы... -- Сеня показал рукой на дверь. -- Выйди отсюда.
Слышишь?!
-- Чудак, -- миролюбиво сказал лысый. -- Чего ты разо-шелся?
Сеня грохнул кулаком по столу; один стакан подпрыгнул, упал на пол и
раскололся.
Из кухни вышли повар и официантки.
... Сеня и лысый стояли друг против друга; лысый был на две головы выше
Сени; Сеня смотрел на него снизу гневно, в упор.
-- Ты не очень тут... понял? -- Лысый трусливо посмот-рел на
официанток, усмехнулся. -- От дает!..
Сеня толкнул его в мягкий живот.
-- Кому сказано: выйди вон!
-- Ты не толкайся! Ты не толкайся! А то я... Смотри у меня! -- Лысый
пошел к двери. Сеня -- за ним. -- Смотри у меня!
-- Я тебя насквозь вижу, паразит!
-- Дурак ты!
-- Я т-т-те по-по-кажу...
Около двери лысый обернулся, ощерился и небольно ткнул пухлым кулаком
Сеню в грудь. Прошипел:
-- Прислужник несчастный! Обормот!
Сеня отступил на шаг и ринулся головой на жирную гро-маду.
Дверь с треском распахнулась. Лысый вылетел на крыль-цо и стал быстро
спускаться по ступенькам. Сеня успел до-гнать его и пнул в толстый зад.
-- Де-де-деятель вшивый!
-- Вот тебе, а не валы! -- крикнул снизу лысый. -- Дурак неотесанный!
Лысый пустился тяжелой рысью по улице, оглянулся на бегу, показал Сене
фигу.
Сеня крикнул ему вслед:
-- Я на тебя в "Крокодил" на-на-напишу, зараза! Пе-пе-пережиток! Гад
подколодный!
Лысый больше не оглядывался.
Сеня вернулся в чайную, расплатился с официанткой, спросил ее на всякий
случай:
-- У тебя на авторемонтном в го-го-городе никакого зна-комого нету?
-- Нет. Чего с лысым-то не поделили? -- спросила офи-циантка.
-- Я на него в "Крокодил" на-н-напишу, -- сказал Сеня, еще не остывший
после бурной сцены. -- Он в Соусканихе работает... Я его найду, гада!
На короткое мгновение в глазах Сени опять встала ска-зочная картина
заводского склада с холодным мерцанием ко-ленчатых валов на стеллажах -- и
пропала.
-- А ни у кого тут из ваших в го-го-городе на авторемонт-ном нету
знакомых?
-- Откуда?!
Сеня завел мотоцикл и поехал к Макару Антипову. Ма-ленькая цепкая
фигурка на мотоцикле выражала собой одно несокрушимое стремление -- добиться
своего.
Антипова он нашел в полеводческой бригаде, в вагончи-ке.
Макар сидел на самодельном, на скорую руку сколочен-ном стуле, пил чай
из термоса.
-- Макар!.. -- с ходу начал Сеня. -- Я здесь по-по-погиб-ну, но без
валов не уйду. Ты что, хочешь, чтобы я на тебя в "Крокодил" написал? Ты
что...
-- Спокойно, -- сказал Макар. -- Сбавь. В "Крокодил" -- это вас надо, а
не меня. -- Он достал из кармана засаленный блокнот, нашел чистый лист,
вырвал его и написал крупно:
Антипов".
Сеня оторопел.
-- С-с-пасибо, Макарушка!..
-- Только жаловаться умеете, -- сердито сказал Анти-пов. -- Хозяева
мне!.. Горе луковое!
-- А-а! -- Сеня сообразил, чья могучая рука вырвала у Макара валы. --
Вот так, М-м-макар! А то ломался, по-по-понимаешь...
Макар продолжал пить чай из термоса.
Через час Сеня подлетел к двум своим машинам, начал отвязывать от
багажника валы.
Оба шофера засуетились около него.
-- Сеня!.. Милая ты моя душа! Достал?
-- Вечером умоешься -- я тебя поцелую...
-- Ло-ло-лоботрясы, -- сердито сказал Сеня, -- в "Кро-кодил" вот
катануть на вас!.. -- Вытер запыленное лицо фу-ражкой, сел на стерню,
закурил. -- Да-да-да... это... давайте живее!
OCR: 2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского
Вечером, в субботу, в клубе села Нового собрались об-суждать только что
полученную пьесу. Собралось человек двенадцать -- участники художественной
самодеятель-ности.
Речь держит Ваня Татусь, невысокий крепыш, често-любивый, обидчивый и
вредный. Он в этом году окончил областную культпросветшколу и неумеренно
форсит. Он -- руководитель художественной самодеятельности.
-- Я собрал вас, чтобы сообщить важную новость...
-- К нам едет ревизор? -- это Володька Маров. Володька дружит с
медсестрой Верой, которая нравится Ване Татусю, но Ваня это скрывает,
надеется, что Вера сама заметит гордого Ваню и покинет дубинистого Володьку.
Если же она останется с шофером Володькой, то пусть пеняет на себя.
Основания для того, чтоб она потом страдала и раскаива-лась, -- будут. А
Володька знает -- почувствовал, что ли, -- тайные помыслы Вани и ест его
поедом. Для того и в само-деятельность записался. Медсестра Вера сидит здесь