Скирюк Дмитрий. Драконовы сны

   — Она нам сможет чем-нибудь помочь?
   — Надеюсь, что сможет. Она очень много знает.
   С этими словами Золтан остановился возле кирпичной ограды, проход в которой закрывала маленькая дверца, и разговор прервался сам собой. Золтан ухватил массивное железное кольцо, с усилием потянул его и дверца со скрипом отворилась. Травник с удивленьем поднял бровь:
   — Она не запирает дверь?
   — Нас ждут.
   Дома на северной окраине Цурбаагена стояли не так плотно, как в центре или около порта. Улицы здесь были шире, иногда попадались деревья. Кабаки и постоялые дворы остались далеко внизу. Здешние жители предпочитали уединение — каждый дом был окружен забором или каменной стеной, кое-где были даже небольшие сады. У Герты тоже был не особняк, но маленький, вполне приличный двухэтажный дом с разбитым подле цветником с дорожками и небольшой беседкой из камней, похожей издали на грот. Взгляд травника с любопытством скользнул по беспорядочной мозаике цветных квадратных плиток под ногами и задержался на крашеной под бронзу скамейке. Рядом возвышалась мраморная тумба солнечных часов с торчащим кверху треугольником гномона. Увядший и присыпанный снежком, цветник выглядел однообразно и уныло, но летом, наверное, был довольно уютен. Телли больше всего заинтересовали часы, Вильям тоже был не прочь их рассмотреть поближе, но Золтан уже стучался в дверь, да и небо было слишком серое, чтоб время узнавать.
   Послышались шаги, звякнула щеколда. Жуга в душе ожидал чего-то необычного — что дверь откроется сама или чего-то в этом роде, но открыла им хозяйка дома. Это была высокая — почти с Золтана ростом, темноволосая женщина лет тридцати, совершенно не походившая на привычных рыночных гадалок из цыган. Одета она была небрежно, можно даже сказать, неряшливо — какая-то накидка с широкими рукавами и теплый платок поверх ночной рубашки. На шее в три петли свивалась нить речного жемчуга. Травник принял бы ее за служанку, не заговори с ней Золтан.
   — Здравствуй, Герта. Впустишь нас?
   Мигая от дневного света, гадалка поежилась от холода и поплотнее закуталась в шаль.
   — А, это ты… — хрипло сказала она. Оглядела остальных. — Что ж вас так много-то?
   — Я же сказал, что приду не один. Так нам войти, или как?
   — Ну заходите, раз пришли… Ноги только вытирайте. И на лестнице не упадите — у меня темно.
   Сказавши так, она повернулась и скрылась в доме. Остальные направились следом за ней.
   — Неважное начало, — шепнул травнику на ухо Вильям. Жуга пожал плечами и ничего не ответил — он давно уже привык не судить о людях с ходу.
   Ступеньки скрипели. Дом был темен и тих, в застоявшемся воздухе витал сладковатый запах жженых благовоний. Вдоль лестницы, на стенах, отражая свет, блестела дюжина тарелок красной меди; на них была чеканка, но рисунки пропадали в мешанине символов и букв. Травнику уже доводилось видеть такое. То был звериный круг — небесный календарь, любимая игрушка колдунов и звездочетов. Он обернулся указать на них Вильяму, но вовремя сообразил, что тот их не увидит — уж слишком здесь было темно.
   Тил вошел последним и теперь неловко топтался на пороге, стряхивая с башмаков налипший снег. Потянулся закрыть дверь. Жуга услышал, как за его спиной зашуршала юбками и тихо вскрикнула Герта, как замедлил шаг, а затем остановился Золтан, а после замерли все остальные. Травник обернулся.
   Гадалка стояла, ухватившись за перила, глядя вниз, куда-то за спину травника. На ее бледном лице с широко раскрытыми глазами медленно проступала улыбка — появлялась и вновь пропадала, как недоверчивый зверек. Рука бездумно теребила ожерелье, как будто ей вдруг стало трудно дышать.
   — Светлый… — тихо выдохнула Герта.
   Нить лопнула и белый дождь жемчужных зерен, сухо щелкая, запрыгал по ступенькам.
 
   — Элен сила люммен омэнтиэльво, мэллон…^*
   Слова срывались с губ гадалки торопливо, но при этом все равно звучали плавно, даже когда она время от времени сбивалась. Это был язык певучий, легкий, с придыханием на гласных, смутно бередящий память своей похожестью на все другие языки. Золтан с интересом наблюдал за происходящим, не пытаясь вмешаться. Наконец Герта умолкла и Тил, все это время неловко переминавшийся у основания лестницы, угрюмо покосился на Жугу:
   — Я что — должен ей что-то ответить? — спросил он.
   Тот пожал плечами. Гадалка растерянно переводила взгляд с Золтана на Телли и обратно.
   — Не понимаю… — она нахмурилась. — Не может быть, чтоб я ошиблась… У меня плохое произношение, Золтан? Или же, он все-таки не ситха? Кто он? Просто альб?
   — Да нет, не альб, — ответил тот. — И произношенье у тебя, наверное, хорошее. Он просто тебя не понимает.
   Герта удивленно заморгала:
   — Совсем-совсем не понимает?
   — То есть — абсолютно. Тил потерял память. Вот потому-то я и просил тебя помочь.
   — Ах, так… Ну, тогда — пройдемте.
   В комнате наверху был круглый стол, накрытый малиновой бархатной скатертью, четыре стула и камин, в котором теплился огонь. С окна свисали легкомысленного бежевого цвета занавески, отделанные по краям голландским кружевом и кисточками, у стены примостился погребец с застекленными дверцами. Больше здесь не было ничего, даже традиционного хрустального шара. Все это совершенно не походило на обычное жилище гадателей, и Жуга слегка растерялся. Гадалка меж тем подошла к буфету, без лишних предисловий нацедила в бокал вина и, осушив его одним глотком, кивнула на стулья:
   — Садитесь, — потерла виски, подняла взгляд на мальчика. — Как твое имя?
   — Тил.
   — О, нет, не Тил, а…
   — Телли, — поправился тот. — Меня зовут Телли.
   — Ты один?
   — У него живет дракон, — вмешался Золтан. — Крылатый, золотой, шести шагов в длину. Зовется Рик.
   — Крылатый?! — обернулась Герта. — Ты сказал: «крылатый»?
   — Да.
   — Шести шагов… — задумалась она. — Маленький, летать еще не может… Странно. Он с вами? — Все четверо дружно помотали головами. — Жаль, жаль. Ну, хорошо, взгляну на него как-нибудь в другой раз.
   Она опять остановилась возле шкафчика и вновь наполнила бокал. Золтан нахмурился.
   — Не пей вина, Гертруда, — с неудовольствием сказал он. — Нам нужно точное предсказание. Если мы не вовремя, то…
   — Замолкни, Хагг! — резко бросила та, не дав ему договорить. — Что ты понимаешь в предсказаниях?! Мне впервые в жизни повстречался настоящий эльф, а память вернуть и людям не всегда удается… Ладно, — она обернулась. — Телли? Садись сюда, поближе к огню.
   — Мне не холодно, — запротестовал тот.
   — Все равно садись. Мне нужен свет.
   Она зажгла и укрепила в поставце тонкую, облепленную крошками лучинку; заструился дым. Тил сжался в ожидании волны табачной вони, но вскоре принюхался и успокоился. Травник же, наоборот, недовольно нахмурил брови, но ничего не сказал. Гертруда между тем взяла с каминной полки медальон — каплю полированного серебра на цепочке и присела перед Телли на колени. Покачала медальоном у него перед лицом.
   — Расслабься. Успокойся. Не закрывай глаза, следи, как движется вот это. И считай.
   — Раз, два, три… — послушно начал Телли. Закончил дюжину и сбился: «Дальше не умею».
   — Не страшно. Начинай с начала каждый раз.
   — Хорошо… Раз, два…
   — Теперь про себя.
   Она возилась с ним минут пятнадцать, после чего встала и потерла пальцами глаза. Встряхнула головой. Нахмурилась.
   — Не получается. Мешает что-то. Ну-ка, выйдите. Да-да, все трое. Вон в ту комнату. Золтан! Покажи им… Ну, ты знаешь.
   В соседней комнате был стол и полки, сплошь уставленные книгами, пергаментными свитками, поделками из серебра и янтаря, и разными морскими диковинами — кораллами, пустыми черепашьими панцирями, морскими звездами, раковинами, мертвыми рыбами и осьминогами в залитых воском банках голубоватого стекла. На подоконнике и полках, в глиняных горшках росли домашние цветы. Везде все было чисто и по-женски аккуратно.
   Вильям при виде такого изобилия книг враз позабыл, зачем они сюда пришли, и осмелел настолько, что решился спросить:
   — А можно, я пока книги посмотрю?
   Герта вопросительно скосила глаз на Золтана:
   — Кто он такой, Хагг?
   — Вильям. Он миннезингер.^*
   — Ладно, пусть смотрит, только проследи, чтобы он ничего не разбил.
   И Герта задернула занавески.
   Стул здесь был только один, и по какому-то молчаливому согласию никто на него не сел. Золтан остановился у окна, Вильям же двинулся вдоль полок, едва касаясь пальцем книжных корешков. Из-за тяжелой драпировки еле слышно доносились голоса.
   — Интересно она тут живет, — заметил Жуга, обращаясь к Золтану. — Давно ты с ней знаком?
   — Порядочно, — рассеянно ответил тот.
   — Она сможет вернуть Телли память?
   Взгляд, брошенный Золтаном на травника, показался Жуге укоризненным.
   — Она пытается, — мягко сказал он. — И лучше, если мы не будем ей мешать.
   — Смотри-ка! — Вилли подхватил за корешок и вытащил какой-то толстый том. — Амирдовлат Амазиаци «Ненужное для неучей»… Жуга! Не хочешь почитать? Тебе должно быть интересно.
   — А что это?
   — Трактат по медицине.
   — Да не умею я. Вот, разве, ты чего вслух прочтешь…
   — Гм! Так… — Вильям раскрыл книгу наугад и начал читать: — «Базилик мелколистный. Лучший вид тот, что похож на чабрец. Природа его горяча и суха во второй степени. А некоторые говорят, что суха и холодна. Она помогает при излишках влаги в мозгу. А с холодной водой обладают вяжущими и смягчающими свойствами. Он открывает закупорку в мозгу и выводит пар. Закрепляет кишечник. Укрепляет грудь и легкие и очищает легкие от густой слизи. Помогает при лисьей болезни, если смазать соком. А если дать съесть с холодной водой или понюхать, то нагонит сок. И говорят, что его вредное действие устраняет кувшинка. Масргуз говорит, что он помогает при ожоге огнем. Но вызывает головную боль и заставляет много спать».
   — Гм, занятно… Только почему все сразу-то? А ну-ка, зачитай еще.
   — «Жир слона. Если человек смажет им тело, то звери не приблизятся к нему.»
   — Не знаю, проверять не доводилось.
   — «Ох горе свербит, полезти мыться…» А, нет — это переписчик, на полях… А, вот еще интересно: «Жир крокодила. Гегианос говорит, что если его салом смазать место его же укуса, тотчас же успокоит боль и исцелит.»
   — Чьим салом? Гегианоса?
   — Да нет, крокодила.
   Травнику припомнилось чучело огромной ящерицы, виденное им когда-то в доме мага Бривеллиуса. Он хмыкнул и с сомнением покачал головой.
   — Может, оно и так, а только вряд ли то поможет, если цапнет крокодил: сдается мне, там мазать будет уже нечего.
   — «Лисий жир. Успокаивает ушную боль. Если растопить с маслом лилии и кусочек жира положить в ухо, то успокоит также и зубную боль. А если смазать им кусочек дерева или щепку и положить в каком-нибудь углу дома, то все блохи соберутся там. Испытано».
   — Однако… — травник выглядел немного ошарашенным. — Знаешь, Вилли, ты там этого… того. Пожалуй, хватит. Как-нибудь в другой раз почитаем.
   — В другой раз, так в другой раз, — согласился бард, захлопнул книгу и продолжил свое путешествие вдоль полок.
   Из-за драпировки вдруг донесся топот ног, негромкий смех и быстрая скороговорка. В разговор двоих вмешался кто-то третий. Жуга встревоженно приблизился к двери и, потихоньку сдвинув занавеску, замер, где стоял. Замахал рукою:
   — Золтан, посмотри.
   Хагг приблизился бесшумным мягким шагом, заглянул в приоткрывшуюся щель и с удивленным лицом повернулся к травнику.
   — Ты уверен, что это он?
   — Он самый.
   — Если бы сам не видел, ни за что бы не поверил! Откуда он взялся?
   От книжных полок донесся радостный возглас Вильяма:
   — Эй, посмотрите-ка, что я нашел!
   Жуга и Золтан в ответ разом зашикали на него, и вновь приникли к дырке в занавеске.
 
   — Телли… Телли, ты меня слышишь?
   — Да, я слышу.
   — Год назад… Ты вспоминаешь, что случилось год назад? Ты можешь рассказать, как ты сюда попал?
   — Вода… Ее там очень много. Дверь… В прошлый раз была непроходима, я думал…
   — Что ты думал? Телли, что ты думал?
   — Не должно… было… быть… Второй бросок через грань… Аи… аи рив'ен таил, таэсс ам'ен эллома… Эсс'аэдрин ам'ен…
   — Ох, Господи, опять… Кьен… кьен… Черт, как это по-ихнему? Кьен аэдрив ам'ен? Тьен Рик?
   — Эсс'а, тьен Рик.
   — Рик — энно деа мэллон эс?
   — Таисс'а неа мэллон… Рик — хиа лор ам'ен эллома. Ювин.
   Герта откинулась на спинку стула перевести дух. Они говорили уже десять минут, то и дело переходя на эльфийский. Порою она просто не понимала, о чем идет речь, но основное ей было ясно. В горле у Гертруды пересохло. Она потянулась за бокалом и испуганно вздрогнула, обнаружив, что в комнате кроме них двоих есть кто-то еще.
   Это был невысокий гибкий паренек, затянутый от шеи и до пят в цветастое трико, рядом с ним лежали два сложенных зонтика — черный и пестрый. Он сидел прямо на столе, качал ногой и с интересом наблюдал за происходящим, а когда обнаружил, что его заметили, захихикал и спрыгнул на пол.
   — Ты откуда здесь взялся? — Герта еле нашла в себе силы, чтоб задать вопрос. — Кто ты такой?
   — Я Олле, — с готовностью раскланялся тот. — Я прихожу, когда спят. Но сейчас ты не спишь, и я пришел не к тебе. Эй, Тил! Ты слышишь меня?
   — Слышу, — отозвался тот, не открывая глаз.
   — Я Олле, ты помнишь меня? Настала твоя очередь. Я пришел, чтоб сказать, что отныне ты больше не будешь забывать свои сны. Эй, ты меня понял?
   — Да. Я понял.
   — Ну, вот и отлично. А теперь — вспоминай.
   И он хлопнул в ладоши.
   А затем пропал.
 
   — Он все еще не проснулся, Герта?
   — Не знаю. Я не думаю, что он проснется сразу — было очень непросто погрузить его в транс. Задал ты мне задачку, Золтан… Но я тебе благодарна. Нечасто узнаешь за раз столько нового.
   — У него глаза закрыты. Тил! Тил, очнись! Ты меня слышишь?
   — Помолчи, Жуга.
   — Этот парень с зонтиками… Олле… Такое впечатление, что он тут взялся ниоткуда: я не видела, как он вошел. Вы его знаете?
   — Я потом тебе расскажу. Тебе что-нибудь удалось узнать?
   — Очень немного. Его память как дуршлаг — он многого не помнит, но дыры постепенно затягиваются фантомными воспоминаниями. Он думает, что потерял память после войны и тогда же нашел яйцо дракона. На самом деле он младший навигатор из клана зеленых эльфов. Очень интересная амнезия… Без заикания и без потери речи. Глубинные пласты побиты здорово, поверхностные почти не затронуты. Так бывает очень редко.
   — А почему он все забыл?
   — Была какая-то сильная травма при переходе сюда. Я не совсем поняла, о чем он говорил — много незнакомых слов…
   — Герта, брось прибедняться! Если кто и знает в этом городе язык Светлых, так это ты, иначе я обратился бы к кому-нибудь другому. Давай, рассказывай.
   — Ладно. Если вкратце, то суть такова: они с Риком отрабатывали обряд перехода, но Врата почему-то оказались активными. Этого не должно было быть: их запечатали очень давно. Произошел пробой. Телли не был к этому готов, они натолкнулись на что-то — я не поняла, на что — и теперь не могут найти обратный путь: Телли повредился в памяти, а Рик еще слишком молод — всего четыре линьки…
   — Ясно… — нахмурился Жуга. — Одного я только не пойму: зачем ему был нужен Рик?
   — Драконы — великие мастера путей, — Гертруда перевела свой взор на травника. — Тил говорит, что переход возможен только в некоторых зонах, их называют Вратами. Чаще всего они находятся в воде и в воздухе; наземные Врата использовать опасно — неоднородная среда. Только Высокие эльфы могут своей волей открывать Врата и проводить сквозь них корабли, остальные так не умеют. А драконы открывают их где угодно и когда захотят. Зеленые эльфы в дружбе с драконами и путешествуют на них…
   — И что?
   — В общем-то, все. Да, чуть не забыла: дракон заляжет в спячку, если станет холодно. Он уже сейчас то и дело убегает и подыскивает себе подходящее убежище. Телли говорит, что Рик недавно полинял. Первое время после линьки шкура мягкая и дракон растет очень быстро. Если он не опробует крылья до зимнего сна, то складки ссохнутся и затвердеют. Тогда он никогда не сможет летать.
   — Никогда? — переспросил Жуга.
   — Во всяком случае — до следующей линьки.
   — Это сколько ждать примерно?
   — Трудно сказать. Я думаю, лет сто или двести.
   — Сколько?! — невольно вырвалось у Вильяма.
   — Я не спрашивала, но, насколько мне известно, промежутки между линьками у дракона раз от разу возрастают. От вылупления до первой линьки проходят дни, от первой до второй — недели, от второй до третьей — месяцы, потом уже в ход идут годы, а после — сотни лет. Молодой дракончик вылупляется фиолетовым, потом цвета сменяются обратной радугой: синий — голубой — зеленый… Ну, и так далее. Вам понятно?
   — Не совсем, — признался травник. — Все эти слова…
   — Сейчас он желтый. В этом возрасте драконы учатся летать. Потом он подыщет себе подругу и снова сменит цвет.
   — Я слыхал, что старые драконы черные как ночь, — вмешался Золтан.
   Герта покачала головой.
   — Черного дракона никто и никогда не видел, — сказала она. — Но спорить с тобой я не стану. Кто знает, сколько лет живут такие существа?
   — О, — послышался чей-то насмешливый голос от стола, — драконы живут долго… Вам и не снилось, как долго они могут жить!
   Все обернулись и с изумлением уставились на Олле, который снова восседал на краешке стола, вертя в руках раскрытый зонт.
   — А, это снова ты, — нахмурился Жуга. — Что на этот раз?
   — Хотел уйти, но вы так интересно говорили… А Тил все еще спит.
   — Что ты с ним сделал?
   — Я? Да, в общем, ничего. Я просто позабыл сказать вам об одной вещи: он не проснется, если не позвать его по имени.
   — Но мы же звали…
   — Ой, — Гертруда наморщила лоб и снова потерла виски. — Верно. Я тоже забыла сказать: его зовут не Телли, просто это имя «всплыло» в первый раз и закрепилось в новой памяти. Тельри — так называется большой род Светлого народа.
   — А его какое имя?
   — Он не говорит. Не хочет говорить.
   — Вообще, — вмешался Олле, — я бы мог вам помочь…
   — Ты знаешь его имя? Откуда?
   — Из снов, — просто ответил Олле. — Из его же собственных снов.
   — Олле, кончай загадывать загадки! — рявкнул Жуга, багровея лицом. — Нам не до этого сейчас. Что весело во сне, то скучно наяву.
   — А, верно, верно! — Олле закивал, прищурил глаз и погрозил травнику пальцем. — Но я-то вам всем снюсь. А может, и вы все кому-нибудь снитесь. Ладно, Лис, я позову его. А тебе, чтоб не скучал, загадаю еще. Слушай:
 
   Часы покажут нос и глаз
   в холодном ноябре.
   Лекарство при тебе сейчас,
   как муха в янтаре.
   Попутчика себе найдешь,
   где скисло молоко.
   Чужой корабль поведешь
   на запад далеко.
   Когда засветится в воде
   осенний солнца луч,
   Конец игры настанет, где
   кипит Драконов Ключ.
 
   — А теперь — прощайте. Оп!
   Он захлопнул свой зонтик и прежде чем Жуга успел сказать хоть слово, пропал без всякого следа.
   — О какой игре он говорил? — нахмурилась Гертруда.
   — Я после расскажу, — угрюмо сказал травник и спросил, не оборачиваясь: — Кто-нибудь запомнил всю эту галиматью?
   — Я записал, — несмело сказал Вильям. — Вот…
   Он протянул ему раскрытый том, который машинально прихватил с собой из соседней комнаты. На титульном листе свинцовой палочкой карандаша, подобранной Вильямом со стола, коряво были выведены строки.
   — Идиот! — Герта выхватила книгу у него из рук. — Кретин! Нашел, где рисовать свои каракули… Золтан, ну кого ты ко мне привел?
   — Прости, Гертруда, — нахмурился Хагг, — но эти «каракули» для нас сейчас важней какой-то книги. Если хочешь, я заплачу за чистку.
   — А, ладно, — гадалка устало махнула рукой. — Свинец все равно не стирается. Кстати, зачем ты ее взял?
   — Я только хотел попросить почитать… Это Артур Брук. Я думал… Я…
   И в это мгновение Тил открыл глаза. Все сразу умолкли.
   — Телли! — травник склонился к нему. — Как ты?
   — Рик… — хрипло сказал тот. Сглотнул слюну и посмотрел на травника. — Где Рик?
   — Наверное, в корчме. Ты что-нибудь помнишь?
   — Не знаю… — Телли медленно встал. — Нет… Не помню. Но у меня такое чувство, что мне срочно нужно найти Рика. Это очень важно. Не знаю, почему.
   — Я знаю, — сказал Жуга. — Пойдем. Я объясню по дороге.
 
   — Все, хватит! Я сейчас с ума сойду…
   Жуга вскочил из-за стола и нервно зашагал по комнате. Попавшаяся ему под ноги табуретка с грохотом улетела в угол.
   Золтан осторожно поставил на стол свою кружку. Нахмурился:
   — Эй, возьми себя в руки! Я не хочу второй раз тратиться на ремонт.
   — Чушь какая, — травник остановился и сжал кулаки. — Чтоб он провалился, этот Олле, со своими шутками!
   — Скажи спасибо, что он сказал хотя бы это.
   — А что толку, Золтан, что толку? «Часы покажут нос и глаз…» — как это понимать? Как часы могут это показать? Ну, нос еще туда-сюда: быть может, это значит, что часы меня обманут, но глаз… Странно. Необычно. Зачем?
   — Не придавай этому такого значения. Такие предсказания всегда звучат туманно и становятся понятны, лишь когда сбываются.
   — Тогда какой мне прок от них?
   — Да никакого, если будешь бегать и орать!
   Жуга покосился на Золтана, опустил глаза. Прошелся пятерней по волосам.
   — Извини. Я просто устал. Ты прав — нет смысла так беситься, я подумаю об этом позже… Ты узнал, где Арнольд?
   — Еще нет. Из города он вряд ли выходил — уж слишком он заметен. Он где-то очень хорошо залег, должно быть, у своих друзей, иначе мои люди давно бы его сыскали.
   — Н-да… Вилли, может, ты чего надумал?
   Вильям, сидевший на другом конце стола, покачал головой:
   — Не знаю… «Чужой корабль» — это может быть корабль Яльмара, если только ты уговоришь его куда-то плыть. «Попутчик», «Молоко»… Не знаю.
   — Драконов ключ… — Золтан сцепил пальцы. — Может, это тот источник возле Лиссбурга?
   Сидевший у камина Телли поднял голову:
   — Это значит — мы должны вернуться?
   — Чушь, — нахмурился Жуга. — Он не кипит, это просто спокойный родник. Тут что-то другое.
   — А лекарство? Может, это что-то из твоих запасов?
   — Да я сто лекарств с собой таскаю! — взорвался травник.
   — Жуга-а, — Золтан предостерегающе поднял палец. — Мы же договорились.
   — А? Да, да, извини, — он снова сел за стол. — Как Рик, Телли?
   Тил отвел свой взгляд. В глазах его блестели слезы.
   — Он засыпает, Жуга. Он засыпает.
   Как бы подтверждая его слова, дракончик широко зевнул и завозился, поудобнее устраивая голову как кошка — на передних лапах. Лежал он в странной позе — задние ноги были вытянуты параллельно длинному хвосту. Сложенные крылья покоились на спине.
   — Видишь…
   Жуга промолчал.
   Они очень спешили, возвращаясь от гадалки, но спешка оказалась ни к чему — дракошка мирно спал под временным присмотром Орге и Агаты, и вовсе не собирался исчезать. Тил толком ничего не помнил из того, что говорил Гертруде. Собственные его слова оказались для него полнейшим откровением. Он молчал почти всю дорогу, и лишь когда увидел Рика на прежнем месте, вздохнул с облегчением.
   Дварагов тоже впечатлила история Телли.
   — Так значит, лаиквэнни, — хмыкнул Орге, скребя в затылке. — Вот видишь, Эльдон, зря ты бушевал — с зелеными вы никогда не воевали.
   — Это уж точно, — согласился тот. — А вше равно не по шебе.
   Браги задумчиво глотнул из кружки.
   — Значит, говоришь, что если Рик не полетит до холодов, — сказал он, — то он вообще не сможет полететь?
   — А может, так оно и лучше? — встрял в разговор Эльдон. — Летучий дракон — одно шплошное бешпокойштво.
   — Думай, чего говоришь! — рявкнул Орге. — Без него мальчишке не вернуться!
   — Што верно, то верно… А может, ему прошто надо шкомандовать: «Лети»? А, Тил?
   Телли помотал головой:
   — Он не обучен такой команде, он еще маленький… Да я ее и не помню.
   — Плохо дело, — Золтан побарабанил пальцами по столу. — Может, все-таки, вы трое вспомните, как научить летать дракона?
   — Иждеваешьща?
   — И в мыслях не было… Н-да… — он повернулся к травнику. — Придется, все-таки, тебе опять сходить к Гертруде. Вам есть, о чем поговорить. И прихвати доску, может, она чего посоветует.
   — А ты что, не пойдешь?
   — У меня дела, — он встал. — Возьми с собой, вон, Вильяма. Заодно и книгу отдадите. Ты ведь уже прочитал ее?
   — Да, — бард кивнул. — А стихи Олле я уже переписал…
   — Черт с ними! — Жуга треснул кулаком по столу. — Я их и так уже навек запомнил.
   — Жуга-а…
   — Ладно, ладно. Все. Молчу.
   — И правильно. Идите-ка лучше разомнитесь, пока не стемнело.
   Сказавши так, он встал и вышел. Тил и травник, переглянувшись, без слов взяли дубинки и последовали за ним на двор, оставив за спиной камин и душную корчму. Дул сильный ветер, луна вышла из-за туч. Небо над городом медленно темнело. Воздух был чист и прозрачен.
   — Холодно, — поежился мальчишка.
   — Сейчас согреемся. Давай. Ты первый.
   Два посоха скрестились раз, другой. Тил принял удар, повернулся вкруг себя, ударил сам, и посох травника, крутясь, взлетел в темнеющее небо. Упал и застучал, катясь по стынущей земле. Тил замер. Отступил назад.