Скирюк Дмитрий. Драконовы сны

   — Это все равно, что нигде, — Вильям остановился, заставив травника поневоле замедлить шаг. — Ист-Энд — это вся восточная сторона Лондона, от собора Святого Павла до Катлер-стрит, Лондонской стены на севере и доков у реки… Мы не можем обшарить весь Чипсайд. Так мы ее никогда не найдем.
   — Все равно нам надо на ту сторону. Не отставай.
   Вильям поспешно догнал его. В молчании они прошли по Порк-Чоп-лейн по направлению к Суррею, не встретив никого, миновали Саутварк-сайд и повернули к узкому проезду Лондонского моста, на Фиш-стрит, уступами спускавшуюся к реке. Впереди засеребрилась вода. В тумане проступали силуэты старых причалов, похожие в темноте на дохлых сороконожек, немногочисленные лодки устричных торговцев, ошвартованных возле Темз-стрит на Биллингсгет, и громада Лондонского дока. Совсем уж далеко на западе едва виднелись арки нового, Блэкфрайерского моста. Посыпал редкий легкий снег. От быстрой ходьбы травник помаленьку согрелся. Расшнуровал куртку.
   — Может, он еще чего-нибудь сказал? — нарушил молчание Вильям. — Ты вспомни! Ну?
   Жуга нахмурился.
   — Квадрат, — сказал он. — Он упоминал какой-то квадрат…
   — Квадрат?
   — Ну, да. Квадрат и что-то там про ягоды.
   — А! — просиял Вильям, — Блумсбери-сквер! Это уже лучше. Тогда нам туда.
   — Это далеко?
   — Не близко. Но это нам на руку. Пошли быстрее, может быть, еще успеем их нагнать, если пройдем через Уайтчепель. Хотя там может быть опасно. Черт… Я не взял ножа.
   — Я взял.
   Травник не сказал ничего особенного, но Вильям почему-то вздрогнул.
   Они пересекли мост и запетляли в узких переулках восточной окраины. Шли быстро. Травник морщился и стискивал зубы, когда приходилось наступать на левую ногу. Вильям едва поспевал за ним, с досадой обнаружив, что разодранный башмак медленно, но верно наполняется водой.
   — Жуга.
   — Чего тебе?
   — Ты… Я хочу извиниться. Я не знал, что вы с Гертрудой… Я думал… Я не знал, что она с тобой.
   Взгляд, который травник бросил на Вильяма через плечо, был странен.
   — Ты ничего не понимаешь, — глухо сказал он. В его голосе была печаль. — Ничего. Ты… Она не будет с тобой или со мной. Она ни с кем не хочет быть. Не трогай ее. Не надо.
   Некоторое время они шли молча, лишь эхо шагов глухо отражалось от высоких стен окрестных домов. Пахло дымом, отбросами и отсыревшей штукатуркой. Здесь было еще темнее — неверный свет луны освещал только верхние этажи, островерхие крыши да переплетенье балок, не позволявших старым домам рухнуть друг на друга. Улицы здесь в большинстве своем у крыш были значительно уже, чем у мостовой, дома теснились, лезли друг на дружку — в четыре, в пять этажей. Фундаменты были древнее самих зданий, принадлежа десятому или даже девятому веку. Свинцовые рамы оконных переплетов поблескивали маленькими стеклами, казалось, будто город смотрит им вослед десятками прищуренных блестящих глазок. Откуда-то доносился еле различимый смех и звуки музыки. Холодный, северный и мокрый Лондон совершенно не походил на все, что раньше доводилось видеть травнику. Жуга не спрашивал у Вильяма, сколько лет этому городу, но чувствовал, что в нем до сих пор оставалось слишком много от того военного укрепления Лондиниум, камни которого укладывали еще римские легионеры. Еще глубже, подобные левиафанам в глубинах океана, сквозь холодную патоку времени проступали очертания еще более древних мегалитов, уложенных на место при помощи магии друидами кельтов, а под ногами, в самой глубине травник ощущал холодное и мертвое дыханье неизмеримо древних катакомб.
   Откуда-то отсюда прибыл на большую землю Лонд-охотник, преследовавший Аннабель-Линору с год тому назад. Сейчас, всматриваясь в прошлое, Жуга отказывался верить, что это было всего лишь год назад. Лонд… Травник так и не узнал, как его звали по-настоящему. Теперь Жуга никак не мог отделаться от мысли, что на этих глухих улицах обитают монстры. У Британии была своя тайна, которую люди уже не замечали, потому что привыкли к ней. Хаос поднимался из глубин, крался в темноте и заползал в дома, он был уже там, когда их только начинали строить. Это было странно и страшно — думать так, но травник чувствовал, что в чем-то прав. Он вздрогнул и помотал головой, заставляя себя думать о другом.
   — Ты говорил, что написал стихи для Герты, — сказал он Вильяму.
   — Стихи? — встрепенулся тот. — А, да. Сонет. А что?
   — Прочти, если не трудно.
   — Прямо сейчас? — травник кивнул. — Ну, хорошо…
   Вильям откашлялся, прочищая горло, и начал читать:
 
   Лик женщины, но строже, совершенней
   Природы изваяло мастерство,
   По-женски ты красив, но чужд измене,
   Царь и царица сердца моего.
 
   Твой нежный взор лишен игры лукавой,
   Но золотит сияньем все вокруг.
   Он мужествен и властью величавой
   Друзей пленяет и разит подруг.
 
   Тебя природа женщиною милой
   Задумала, но, страстью пленена,
   Она меня с тобою разлучила,
   А прочих осчастливила она.
 
   Пусть будет так. Но вот мое условье:
   Люби меня, а их дари любовью.
 
   Жуга остановился так внезапно, что Вильям не успел отреагировать и со всего разбега налетел на него, с трудом удержав равновесие. Травник не двигался. Молчал, глядя Вильяму в глаза. Вильям не выдержал и отвел взгляд, но затем вдруг устыдился своего малодушия, выпрямился, расправил плечи и с вызовом посмотрел на него.
   — Это ты сам написал? — отрывисто спросил тот.
   — Да.
   Жуга помедлил, повернулся и зашагал дальше. Он казался каким-то взволнованным, взбудораженным. Все время проводил рукой по волосам.
   — Яд и пламя, кто бы мог подумать! — пробормотал он, сжимая и разжимая кулаки, — чертов рифмоплет, откуда… Вильям, я беру свои слова назад — ты понимаешь много больше, почти все! Но как…
   И он вновь умолк, оставив барда в недоумении и растерянности. Спросить же травника напрямую, в чем дело, тот не решился.
   Птичий базар остался позади, теперь с обоих сторон тянулись слабо освещенные фонарями кварталы маленьких квартир на Гудмэн-филдс. Улицы здесь были чуть пошире и гораздо чище. Вильям остановился. Остановился и Жуга.
   — Блумсбери-сквер вон там, — бард указал рукой. — Куда теперь пойдем?
   — А что ты думаешь об этом?
   — Я?
   — Ты. Где мы можем их найти?
   Вильям задумался.
   — Они не походили на порядочных людей, — сказал он наконец. — Отребье. Навряд ли их нора на Гудмен-филдс или Сент-Мартин-Лейн — там дешевые мебелирашки. Уайтчепель им тоже не подходит. Скорее всего они где-нибудь в трущобах Клэр-маркет или Сент-Джайлс, а может…
   — Думай быстрее.
   — Не торопи меня, я же не был здесь почти два года!
   — Короче, — сказал травник, — они могут быть в дюжине разных мест. Так?
   — Ну, в общем, так, — согласился бард.
   — Черт… — травник закусил губу. — Этого я и опасался.
   Он быстро огляделся по сторонам. Повернулся к Вильяму.
   — Ты прикасался к ней?
   — К Гертруде? Н-нет… То есть, погоди-ка… — он зашарил по карманам и что-то протянул травнику. — Вот, она дала мне это.
   В руке его была цепочка Герты с медальоном.
   Травник со свистом втянул воздух.
   — Вильям!..
   — Я только сейчас вспомнил! — заоправдывался тот. — Я попросил у нее что-нибудь на память, я думал, что это тоже забрали… Что ты делаешь?
   Жуга уже не слушал его, шептал какие-то слова, зачем-то лизнул серебряную каплю медальона, начертил в воздухе какой-то знак, замер и сосредоточился, полузакрыв глаза. Цепочка натянулась, медальон заметно отклонился влево и вперед.
   — О боже… — выдохнул Вильям. — Она там? Там, да? Тогда это Сент-Джайлс. Нам надо торопиться. Эта штука… долго она будет так?
   Травник поднял взгляд.
   — Показывай дорогу.
   … Спустя примерно четверть часа, Жуга остановился возле узкого четырехэтажного строения в каком-то переулке, медленно смотал цепочку и сунул медальон в карман.
   — Здесь, — сказал он, отступил на два шага и принялся разглядывать обшарпанный фасад.
   Вильям посмотрел наверх. Толкнул дверь. Та была заперта.
   — Ты уверен?
   — Да. Хорошо, что медальон лежал в тепле, иначе было бы сложнее.
   — Стучаться будем?
   — Нет. Они нас все равно не пустят. Не отходи так далеко — они тебя увидят в окна.
   Травник так внимательно рассматривал стену, как будто хотел пробуравить ее взглядом. Барду сделалось не по себе.
   — Что ты хочешь делать? — спросил он. — Опять колдовать?
   — Колдовать? — Травник издал короткий смешок. — Вильям, я три дня греб на веслах, потом еще лечил раненых и управлялся с бурей. Как ни гони загнанную лошадь, быстрей она не побежит. Сейчас я могу рассчитывать только на свои руки и ноги… да и то не во всем.
   — Я пойду с тобой. Дай мне какой-нибудь нож…
   — Не дам, — отрывисто сказал тот, скидывая куртку на руки Вильяму. — Мы и без того по уши в дерьме, чтоб еще давать тебе оружие… Жди здесь, а если кто-нибудь появится, прячься в тень — они наверняка тебя запомнили. Если не вернусь, иди за Яльмаром. Быть может, вы еще успеете.
   — Но как ты войдешь?
   — Элементарно, Вильям.
   Ученое словечко, подхваченное травником у Герты, вылетело само собой, заставив физиономию барда удивленно вытянуться. Жуга перехватил зубами кинжал Ашедука и принялся карабкаться по стене, цепляясь за малейшие неровности и выступы каменной кладки. Вильям напряженно следил за тем, как горец лезет вверх и вскоре понял, что целью его был чердак.
   — Черт побери, — с оттенком восхищения пробормотал негромко бард, — карабкается что твой паук… Пожалуй, мне и в самом деле лучше будет подождать здесь.
   В считанные минуты Жуга достиг крыши, бесшумно и ловко пробрался через нагромождение колпаков, дымовых труб и вентиляционных шахт, изогнулся и исчез в полукруглом провале слухового окна.
   Вильям остался один.
   А еще через минуту входная дверь чуть слышно заскрипела и начала открываться.
 
   Чердак под низко нависшей крышей был захламлен донельзя. Темнота здесь была такая, что даже травник с трудом различал очертания сваленных в беспорядке предметов; единственным источником света был полукруг лунного света от окна. Осторожно, стараясь ничего не опрокинуть, Жуга нашарил дверь и так же осторожно ее приоткрыл. Послышался скрип, с петель посыпалась ржавчина, Жуга с трудом удержался, чтобы не чихнуть. Дверью на чердак давно не пользовались.
   Ступени деревянной лестницы колодцем уходили в темноту. Жуга помедлил и двинулся вниз, стараясь держаться ближе к стене, чтобы ненароком не скрипнула доска.
   Должно быть, некогда хозяева дома были весьма состоятельными людьми: на стенах еще оставались деревянные панели, под потолком — остатки фигурной лепнины. Источенные жучком перила были дорогого дерева. Но сейчас в углах таилась сырость, пахло плесенью и пылью. На первый взгляд дом выглядел заброшенным, но травник слышал под собой шаги. На третьем этаже вдруг ощутимо потянуло запахом сосисок и кипящего кофе. Из-под двери пробивалась полоска света, слышались голоса. На втором и первом этажах царила тишина. Постепенно Жуга добрался до входной двери. Пальцы его нащупали щеколду, ощутили липкий жир; щеколду недавно смазали. Травник медленно отворил дверь, выглянул наружу и тотчас же увидел очертания фигуры Вильяма, тщетно пытающегося казаться незаметным на фоне серой стены. Махнул рукой.
   — Иди сюда, — позвал он. — Не бойся, это я.
   Вильям не без опаски приблизился. Взглянул наверх.
   — Там кто-то есть?
   — Конечно есть, что за глупый вопрос, — буркнул Жуга, задвигая за бардом засов. — И говори тише.
   — Черт, где тут лестница… Я ничего не вижу.
   — Видеть пока не обязательно. Твое дело — слушать и переводить. Пошли. Держись за мою руку.
   Судорожно цепляясь за протянутую руку травника, Вильям поднялся вслед за ним на третий этаж и прислушался к доносящемуся из комнаты негромкому бурчанью голосов. Говорили двое или трое, неразборчиво, к тому же с сильным акцентом; Вильям различал слово через два. Неожиданно один из говоривших зашелся в судорожном кашле, по которому можно было безошибочно распознать застарелый силикоз Кардиффского углекопа.
   — Их двое или трое, — нервным шепотом переводил Вильям травнику, — голоса очень похожи. Один или два местных и один нездешний, из Уэльса, скорее всего шахтер. Он нам не опасен — легкие ни к черту… О Герте ни словечка, но вообще-то про какую-то забаву говорят…
   В этот миг, как бы подтверждая слова барда, за дверью раздался взрыв хохота, словно кто-то отпустил сальную непристойность. Вильям замешкался и после паузы продолжил.
   — Одного зовут Лайэм, другого Ноэль. Третьего… Нет, третьего не называли. Говорят еще о ком-то… Ох, черт! — Вильям вдруг выпрямился. — Они кого-то ждут с минуты на минуту. Только что ругались, мол, где они там ползают.
   — «Они»? — переспросил травник и нахмурился. — Плохо. Значит, говоришь, двое или трое… Ну что же, оставайся здесь. Пусть лучше думают, что я один.
   Он сунул нож за пояс, толкнул без стука дверь и вошел. Вильям увидел квадратную комнату, неярко освещенную масляной лампой и отблесками каминного огня. Справа виднелся еще один распахнутый дверной проем с полосками прогнившего войлока на косяке — должно быть, вход в соседнюю комнату или кладовку. У камина сидели два очень похожих меж собою парня лет двадцати. Еще один был у стола и что-то ел из чашки. Почти сразу Вильям разглядел и привязанную к стулу фигуру Герты — рот замотан тряпкой, взгляд полон ярости и злобы. При появлении травника глаза ее изумленно расширились.
   — Ты кто такой? — сидящий у камина парень, тот, что был постарше, быстро встал и двинулся навстречу вошедшему. — Чего тебе здесь надо?
   — Где Дик Чендлер? — бросил травник, почти исчерпав этим свой словарный запас.
   — А тебе какое дело?
   Жуга не ответил. Вместо этого коротким ударом в плечо заставил парня потерять равновесие и, прежде чем тот успел упасть, нанес ему оглушающий удар в ухо. Тот вскрикнул и повалился на пол, опрокидывая стул. Из рукава его рубашки выпал нож, травник тут же отбросил его пинком под стол. Второй парень было тоже сунул руку за пазуху, но углядел в руках у травника синеватый отблеск стали и не двинулся. Сидящий за столом же вдруг сорвался с места и кинулся к двери, но на пути был перехвачен Вильямом. Послышался удар, затем звук падения и — как и следовало ожидать — приступ кашля.
   Жуга склонился над упавшим.
   — Где остальные? — спросил он. — Когда придут?
   Тот демонстративно отвернулся. Младший тоже промолчал. Все трое были очень похожи и травник окончательно уверился в том, что перед ним три брата.
   Углекоп наконец справился с душившим его кашлем.
   — Говорил же я, — выдавил он, — что нельзя этому вашему Чендлеру доверять… Говорил, что хвоста приведет… А все ты, Ноэль!
   — Заткнись, Пол, — бросил лежащий и сплюнул. Он все еще держался за ухо и тряс головой. — Все равно им не уйти.
   Вильям втолкнул шахтера обратно в комнату, после чего вооружился брошенным ножом и теперь торопливо распутывал Гертруду.
   — Эти тут сидели, а тех четверо их было, — ответила за них Герта. Она уже сорвала повязку, с отвращением вытолкнула изо рта тряпку, отплевалась и теперь разминала затекшие запястья. — Приволокли меня сюда, потом двое отправились куда-то на Грейвсенд, другие двое — на Биржу старьевщиков.
   — Зачем?
   — За дружками, наверное, — она пощупала затылок и скривилась от боли. — Черт, здорово же они меня приложили…
   Лицо ее исказилось, она зашептала. Жуга почувствовал, как в комнате сгущается холодный сумрак заклинания. У основания шеи защипало.
   — Герта, прекрати! — отрывисто бросил он, связывая одного за другим всех троих кусками веревки.
   — Ты не понимаешь! — злобно огрызнулась та. — Они же м-меня… я… Да ты хоть знаешь, что они хотели сделать?!
   — Хотели, да не сделали. И ты не убивай. Раньше думать было надо.
   — Раньше я не могла. Уж очень неожиданно напали.
   — Ты слишком надеешься на себя. Я тебя предупреждал, что когда-нибудь случится так, что ты не сможешь бросить заклинание.
   Герта нахмурилась и предпочла сменить тему.
   — Нам надо спешить.
   — Я знаю.
   Травник лихорадочно обдумывал возможные пути возвращения. Его самого мог видеть только пресловутый Дик Чендлер. Вильяма тоже вряд ли успели хорошенько разглядеть. А вот Гертруда… Он оглядел ее с ног до головы. Платье Герты было в полном беспорядке, волосы растрепались, юбка была выпачкана грязью и разодрана до самых бедер. Нижняя же юбка была всего одна («Ну да, — раздраженно подумал про себя Жуга, — а на кой ему их несколько?»).
   Похоже было, что Гертруда здорово сопротивлялась, когда ее тащили.
   С каждой минутой риск встретить Дика и его дружков увеличивался.
   Жуга смерил взглядом Ноэля, с неудовольствием поморщился, затем повернулся к младшему из братьев, который все еще сидел на скамье. Нож у него отобрали, но связывать пока не стали.
   — Раздевайся.
   Тот недоуменно поднял голову.
   — Что-о?
   — Я сказал: раздевайся! — рявкнул травник, теряя терпение. Взгляд его упал на камин. — Быстрей, а то поджарю!
   «Яд и пламя, — подумалось ему, — ну что за идиотский сегодня день!»
   Вода в котелке постепенно выкипела, сосиски опустились на дно, в комнате завоняло горелым мясом. Не выпуская из рук ножа, Жуга с отвращением снял котелок с огня и поставил его на стол. Лайэм встал и беспомощно огляделся. Отвернулся, покраснел и медленно принялся расстегивать штаны. Лежащий на полу Ноэль задергался, пытаясь лягнуть травника связанными ногами.
   — Ну конечно! — зашипел он сквозь зубы. — Вшивые педики, вонючие датские свиньи! Чего от вас еще ждать? Ну, погодите, мы до вас еще доберемся…
   — Убери куда-нибудь этих двоих, — кивнул Жуга Вильяму.
   Рубашка, свитер, пара башмаков и куртка Лайэма присоединились к брюкам. Парень теперь стоял посреди комнаты совершенно голый и дрожал от холода, а может быть, от страха. Жуга скрутил ему запястья за спиной и затолкал в чулан, куда Вильям уже успел загнать пинками двух других. Поворотился к Герте.
   — Надеюсь, ты не против? — спросил он.
   — Не против чего? — ядовито осведомилась та.
   — Переодеться.
   Мгновение царила тишина.
   — Вот в это?! — взвизгнула Гертруда. — Ты с ума сошел! Уж не хочешь ли ты…
   — Хватит! — оборвал ее Жуга. — Хватит, Герта. Одевайся, время уходит. Если мы встретим их сейчас, они тебя узнают. И потом, в таком виде ты будешь не так заметна, как в этих своих… лохмотьях. Ты посмотри на себя. Ты вообще когда последний раз в зеркало смотрела?
   — Но я… — она сглотнула. Опустила взгляд. — Жуга, я не могу. Я…
   — Глупости! Ты сама прекрасно понимаешь, что так будет лучше. Ты уже носил все это много лет назад. Хельг, Вильям, Чендлер… Кто следующий? Хватит неприятностей. Герта должна исчезнуть. Хотя бы до тех пор, пока мы не вернемся обратно в Цурбааген.
   Гертруда беспомощно оглянулась на барда.
   — Но как же…
   Жуга перехватил ее взгляд.
   — Так тоже будет лучше. Иначе это все не доведет до добра. Все равно Вильям с нами не плывет.
   Герта поколебалась, затем потянула за шнуровку платья.
   — Хорошо. Вильям…
   — Не надо, — глухо сказал тот. Бард был красен, как клюква и казалось не знал, куда девать свои руки. — Не надо объяснять… Я уже все понял. В театре часто мальчики играют женские роли.
   — Тогда молчи, — сказал Жуга.
 
   На корабле варягов Тил сосредоточенно смотрел на доску АэнАрды. В последний час Яльмар переполошил весь экипаж известием, что травник запропал неведомо куда, разбил людей на тройки и послал их прочесывать окрестности. На корабле, экипированном и полностью готовом выйти в море, остались только Рэйо, Ларс, дракончик Рик и Телли. Тил сам не знал, что подтолкнуло его вынуть доску из мешка; возможно, он просто почувствовал, что вновь идет игра, и теперь смотрел, как два лиса — черный и белый отплясывают на доске свой сложный танец перепутанных ходов. Они кружили, уходили друг от друга, но всякий раз оказывались рядом, и из-за этого не в силах были причинить друг другу вред. Рик дремал. Тил распрямил затекшую спину, откинулся назад и почесал дракошке за глазами. Тот выгнулся, лег поудобнее, но так и не проснулся.
   — И все-таки, что же ты задумал, а, Рик? — пробормотал негромко Тил.
   И в этот миг черный лис замер.
   А охотник ночи двинулся вперед.
 
   — В плечах слишком узко.
   — Ничего, потерпишь.
   — И ноги чешутся… И между ног натирает. Как вы в этом ходите?
   — Обычно ходим. И перестань ворчать, не так уж это и страшно. Скоро привыкнешь и перестанешь замечать.
   — Надеюсь…
   Три человека быстро шли по улице, направляясь к Лондонскому мосту. Жуга сознательно старался избегать темных закоулков, не без оснований полагая, что Дик и его дружки могут встретить их именно там. Пока что им никто не встретился, за исключением двух-трех редких прохожих, да и те при виде их спешили свернуть в тень.
   Глазомер Жугу не подвел — штаны и башмаки пришлись Гертруде впору, остальное было не так важно. Свитер растягивался, куртка была мала, но Жуга надеялся подобрать на корабле другую. Герта держалась слишком прямо, талия теперь наоборот казалась тонковатой, но общая мешковатость одежды сглаживала очертания фигуры. Волосы пришлось обрезать, и здесь особенно кстати пришелся гномий нож. С ушами было проще — уши не были проколоты, сережек Герта не носила. Без волос Гертруда сразу стала (или стал?) выглядеть моложе. У него оказалось открытое, с красивыми чертами лицо, широко посаженные глаза. «Черт бы побрал эту Белую ведьму, — выругался Жуга про себя. — Такого парня с толку сбить… Да и я теперь совсем запутался. Может, все еще образуется?»
   — Не размахивай руками, — посоветовал он. — Сунь их в карманы, что ли… И шагай пошире.
   — Я стараюсь, — руки Герты машинально поискали подол юбки. Ничего не найдя, он одернул на себе куртку таким жестом, словно хотел прикрыть колени. — Думаешь, так просто сразу привыкнуть быть… другим?
   — Не дрейфь, держись свободней, — поддержал Жугу Вильям. — И говори грубее.
   — Хм, грубее… Так сойдет? — спросила Герта, добавляя в голос хрипотцы.
   — Сойдет.
   Вильям, вдохновленный примером травника, тоже содрал с Ноэля ботинки взамен своих прохудившихся, после чего сразу же заметно повеселел и даже принялся что-то насвистывать, пока Жуга его не осадил. Тревога оказалась не напрасной — не прошли они и трех кварталов, как им пришлось разминуться с подвыпившей компанией, вывалившейся из какого-то переулка. Было их пятеро. Жуга как бы невзначай пошатнулся и схватился за стену, походка его стала нетрезвой, руки зашарили по сторонам. Вильям сообразил и с ходу подхватил игру: поглубже нахлобучил трофейную шляпу, ухватил травника под руку и принялся с пьяной серьезностью ему что-то втолковывать. На Герту никто не обратил внимания.
   — Они? — спросил Жуга, когда пятерка скрылась за углом. Герта кивнула. — Похоже мы и в самом деле вовремя убрались. Ходу, Вильям, ходу! Ч-черт… — он неожиданно нахмурился и покосился на Гертруду из-под сдвинутых бровей. — Тебе ведь теперь имя понадобится. Не звать же тебя в самом деле Гертой.
   К удивлению травника тот откликнулся нервным смешком.
   — Зови меня… ну, скажем, Кай, — сказал он. — В конце концов, это тоже мое имя. Только вот, боюсь, что я его давно уже забыла… забыл, — тут же поправился он. — Что ты скажешь Яльмару?
   — Скажу… Скажу ему… — Жуга замешкался. Взмахнул руками. — Яд и пламя, я не знаю, что скажу! Но что-нибудь скажу. Скажу, что Герта захотела остаться с Вильямом, а тебя я встретил в кабаке, и ты захотел плыть со мной… Нет, черт возьми, не получится — не похож ты на моряка.
   Он задумался и молчал, пока они пересекали мост, потом вдруг просиял.
   — А, есть! Придумал. Я скажу, что взял тебя в ученики. Заодно сможем продолжать учебу. Как считаешь, годится так?
   — В ученики? — тот поднял бровь. — Ну, ты хитер… Что ж, может, Яльмар и поверит. Берегись!
   Гертруда, а вернее — уже Кай, толкнул Жугу в сторону и сам упал ничком. В тот же миг короткая стрела ударила в стену между ними, лязгнула о камень и упала на брусчатку мостовой. Вильям остановился и растерянно завертел головой. Попятился. Жуга перекатился на живот, успев увидеть, как лунный свет блеснул на лысине стрелявшего, а в следующее мгновение неизвестный арбалетчик уже скрылся за углом. Послышался топот башмаков и наступила тишина.
   — Черт, — Жуга вытер рукавом грязь с лица. — Быстро же они догадались…
   — Это не они, — Кай с побледневшим лицом повертел в руках стрелу. Поднял взгляд на травника.
   — Что ты хочешь сказать?
   — Это кто-то из наших, — сдавленно ответил тот. — Это… моя стрела.
   — Что? Ты это серьезно?
   — Я сама ее оперяла.
   — Оперял, — машинально поправил его травник. Взял у него стрелу и рассмотрел ее внимательней. Ошибки не было — он хорошо помнил, как Гертруда после боя собирала и чинила трофейные стрелы. Прошелся пятерней по волосам. Нахмурился. — Яд и пламя, неужели? Нет, не может быть… Ты думаешь, они ошиблись?
   — Вряд ли. Никто из них еще не знает, что я переоделась… переоделся. Он стрелял в тебя. Кто-то на корабле играет против нас.
   — Он без волос был, — счел нужным вставить Вильям.
   — Я тоже видел лысую башку. Значит это Винцент.
   Кай поднял голову.
   — Винцент, — холодно сказал он. И, помедлив, добавил: — Или Хельг.