Страница:
На носу драккара возникла высокая фигура в шлеме, в длинном кожаном плаще и с топором в руках. Человек помахал рукой и сложил ладони рупором.
— Хэй, Яльмар! — прокричал он. — Ты ли это? Я уж думал, что не свидимся! Куда ты так спешишь?
Лицо Яльмара вытянулось в изумлении, потом налилось кровью.
— Хальгрим! — он потряс топором. — Я так и знал, что это ты! Какого черта тебе надо от меня?
Хальгрим расхохотался.
— Не притворяйся дураком, Яльмар! Думаешь, я мог проплыть спокойно мимо такой жирной добычи? Долго же я ждал, когда ты вылезешь из своей городской норы. Ты помнишь, я ведь обещал, что еще вернусь?
Говорили по-норвежски. Жуга понимал через слово. Неожиданно Сигурд Ислефссон встал во весь рост и тоже поднял свой топор.
— А меня ты помнишь, ты, Хальгрим, собака? — прокричал он. — Помнишь, как ты зарубил моих братьев и обесчестил сестру? В прошлый раз тебе удалось убежать, но сейчас ты сам пришел ко мне!
— А, и ты здесь! — удовлетворенно кивнул тот. — Ну что же, это даже лучше. Убирайте весла, или, клянусь моей секирой, Тор сегодня получит славную жертву!
— До середины зимы еще далеко, чтобы приносить жертвы Тору, — прокричал ему в ответ Яльмар, — а на твою секиру мне плевать! Оставь мой корабль в покое, или я сам убью тебя!
— Я думаю, что будет по-другому, — снова рассмеялся тот. Обернулся к своим. — Орм, держи ровнее! Амунд, Кетиль, навались, ребята! Навались!
«Э-хой! Э-хой!» — слышалось с обоих кораблей. Тяжелое дыхание гребцов сливалось с плеском весел. Меньше трех корпусов теперь разделяло корабли.
— Ну что ж, — сказал Яльмар, обращаясь к Жуге, который стоял рядом, обнажив свой меч. — Не раз бывало, что храбрость одерживала верх над числом…
Глупец надеется
жить без конца,
битв избегая.
Но старость настигнет —
пощады не даст,
хоть копья щадили.
Он повернулся к травнику.
— Надеюсь, ты по-прежнему хорошо владеешь мечом?
— Кто это такой? — спросил тот вместо ответа.
— Хальгрим Эриксон.
— Это плохо? Я его не знаю.
— Хуже некуда. У нас с ним давняя вражда. Проклятие, я думал, с ним покончено! Я же самолично сжег его ладью у островов в Каттегате! Держись, Жуга, бой будет жарким. Герта, сможешь снять стрелой кого-нибудь из них?
— Попробую.
Гертруда приникла к ложу арбалета, долго целилась. Тетива отрывисто хлопнула, кто-то на драккаре с криком повалился на палубу. Экипажи обоих кораблей отозвались яростным ревом.
— Отлично! — вскричал Яльмар. — Первая кровь у них! Хо! — он повернулся к своим людям. — Все готовы? Ну что, смешаем кровь?
Викинги отозвались нестройным гулом одобрения.
— Тогда нечего попусту тратить силы, они нас все равно догонят. К бою!
Кнорр замедлил ход. Над бортом драккара закрутились пращи. Стрелы и камни наполнили воздух, застучали по щитам. Прицел был тороплив, корабли качало и большинство снарядов упали в воду. Две или три стрелы застряли в досках надстройки, одна попала Хаконару в руку. Тот вскрикнул, выругался, зашипел от боли. Герта выстрелила в ответ. Обернулась к Вильяму, перезаряжая арбалет, мотнула головой на Хаконара.
— Помоги ему!
Корабли сблизились едва ли не вплотную. Датские разбойники потрясали оружием, плевались и выкрикивали проклятия. Многие были без доспехов.
— Всякого отребья понабрал, — брезгливо поморщился Яльмар, поудобней перехватывая секиру и небрежно уклоняясь от очередного камня. — Держись, Жуга, сейчас начнется.
— Палубные крысы! — бесновался Хальгрим. — Вы у меня досыта хлебнете соленой водички, христианские собаки! Будь ты воином, Яльмар, я бы сразился с тобой, но ты стал торгашом и теперь возишь баб! Ха, да у тебя и ладья без головы! Где твой дракон, Яльмар, крапивное семя? Где твой дракон?
— Здесь! — неожиданно и звонко вдруг выкрикнул Тил. — Он здесь!
В тот же миг Рик вскинулся, топорща чешую, и зашипел оскаленной пастью, золотой, неистовый, зубастый. Воздух содрогнулся от криков, на краткий миг противником овладело замешательство, весла зарылись в воду. Испуг, вызванный появленьем Рика, дал экипажу кнорра некоторое преимущество, но вскоре враги опомнились и в несколько гребков догнали убегающий корабль.
— Моя добыча будет больше, чем я думал! — прокричал Хальгрим. — А с твоего дракона я спущу шкуру и сошью себе новую куртку и сапоги!
— Сшей лучше штаны! — прокричал Тил, — они тебе скоро понадобятся!
Несмотря на близость битвы, моряки на кнорре разразились хохотом и улюлюканьем. Кто-то показал локоть, кто-то спустил штаны. Гертруда посылала в толпу стрелу за стрелой, в основном, безрезультатно, но вскоре ухитрилась задеть еще одного гребца. Через минуту после этого ладьи столкнулись с грохотом, ломая весла, и сцепились намертво баграми и крюками на канатах. Первым на палубу кнорра спрыгнул рослый темноволосый викинг с обнаженным торсом, коротко отбил направленное на него копье, и, зарычав, ударил топором. Удар отсек край щита и заставил воина упасть с раной в ноге. Это был Иенсен. Стоявший рядом Сигурд тотчас же прикрыл его своим щитом и замахнулся сам, но в этот миг стрела из арбалета Герты ударила нападавшего в грудь и тот с криком повалился за борт. Сигурд даже не замедлил движения — его секира нашла другую цель. Через секунду травник потерял их из виду.
Викинги посыпались на палубу. Все смешалось в отчаянной схватке. Кровь хлынула на доски. Отступать было некуда: в толпе не было места даже для того, чтобы как следует размахнуться. На травника насели сразу двое — кривоногий бородач в меховой безрукавке, с копьем в руках, и совсем еще молодой светловолосый парень с топором, несмотря на молодость, уже успевший где-то заработать страшный шрам через лицо. Этот был без доспеха, зато в круглом кожаном шлеме, укрепленном крест-накрест железными полосками. Бородач с копьем ударил первым. Жуга увернулся, чуть не упал на шаткой палубе, но удержал равновесие. Схватился за канат, отбил удар топора. Почти тотчас же понял, что светловолосый явно взял оружие не по руке — топор был для него тяжел. Отбив очередной удар копья, травник ударил меченого по ногам, и, когда тот подпрыгнул, вскинул меч вверх, разрубив нападавшему бедро. Тут же ударил его обратным замахом поперек груди. Парень харкнул кровью, захрипел, попятился и повалился через борт. Плюхнула вода. Бородач с криком бросился вперед, Жуга успел лишь вскинуть меч, услышал короткое «цвик!» и потерял его из виду. Ударил еще раз, не глядя, и почувствовал, что попал. Отскочил, обернулся и сразу оказался лицом к лицу с двумя новыми бойцами. Закружился, заплясал, отбивая беспорядочные удары, забыв про палубу под ногами. Что-то другое сейчас управляло им. Меч его засвистел. Лис скалился с клейма.
Гномы спина к спине рубились на носу, сдерживая сразу троих или даже четверых. Травник видел лишь мельканье топоров — двойные лезвия крутили смертоносную мельницу. Правее Арвидас орудовал копьем — в его огромных руках оно казалось игрушечным. На середине палубы схватка стала совершенно жуткой и неуправляемой — волна нападавших теснила людей Яльмара, звенело железо, грохотали щиты. Было видно, как свалился Бранд, почти сразу за ним — Хаконар. Посреди толпы вздымалась и падала секира Яльмара, вся в крови от лезвия до рукояти. Слышались крики и проклятия. Отбиваясь от двух своих противников, Жуга с изумлением увидел, как в самой гуще нападавших мечется и вертится Тил. Кинжал в его руках мелькал быстрее молнии и жалил, жалил, жалил! Дракончик на корме корабля тоже бился, рвал, кусал, пуская в дело хвост и когти, но из угла, образованного бортом и надстройкой, не выходил. В его золотистой шкуре уже застряли две стрелы и зияло несколько мелких ран. «Только бы не стал огнем плеваться, — с тревогой подумал Жуга, — только бы не плюнул… Погорим к чертям…»
Хуфнагель ударил кого-то копьем, едва не попав при этом в травника. Жуга обернулся, погрозил ему кулаком. Тот развел руками, дескать, извини. Сражение то угасало, то вскипало с новой силой. Шла волна, сцепившиеся корабли качало вразнобой. Палуба под ногами тяжело подрагивала. Количество бойцов уменьшилось, наверное, на треть. Еще один датчанин — высокий, сильный парень с красивым, искаженным яростью лицом набросился на Яльмара. Яльмар увернулся, принял удар на щит, одним ударом отрубил нападавшему руку, перепрыгнул на вражеский корабль («Где он? Убью!»), и теперь, рыча, пробивался сквозь толпу к Хальгриму. Шлем с него слетел. Следом, не раздумывая, прыгнули Веревка и Сигурд, возникшую в рядах защитников брешь заполнил Хельг. Какой-то малый в рогатом шлеме рванулся к Гертруде, нацелив копье ей в живот. Травник вскрикнул предостерегающе, но в этот миг из гущи схватки на мгновение вынырнул Грюммер; в каждой руке его был меч. «Рогоносец» пошатнулся и с рассеченным животом рухнул за борт, расплескав по палубе дымящиеся потроха. Откуда-то вдруг выскочил Вильям с совершенно безумными глазами, запоздало замахал мечом. Отбил чей-то удар, поскользнулся в луже крови и повалился на палубу, нелепо дрыгая ногами. Травник наконец расправился с одним противником, удачно ранил другого и бросился на помощь остальным. Кровь из раны на лбу заливала глаза, он едва держался на ногах. В порыве схватки вдруг увидел глубоко засунутый под лавку мешок Тила. Мешок едва заметно шевельнулся — проклятая игра продолжалась даже здесь, фигурки двигались. «Дерьмо, — подумал травник, с остервенением работая мечом, — вот же дерьмо…»
Заметив его усилия, гномы двинулись на выручку, прошлись среди врагов как плуг по целине и вскоре оказались рядом с ним.
— Цел?
— Цел…
— Наша берет! — ухмыльнулся из-под забрала Орге. Сплюнул, вытер разбитые губы тыльной стороной перчатки и огляделся. — Где Тил?
— У дракона.
— Прикрывай мне спину!
Втроем они пробились к Вильяму, который порывался встать и каждый раз валился заново. Меч его был сломан, голова — в крови.
— Иди на корму! — Жуга приподнял барда за воротник и подтолкнул в нужном направлении. — На корму иди!
Тот на четвереньках пополз к корме, нащупывая путь руками. Стрела ударила Ашедука в грудь, и переломилась о кольчугу. Жуга обернулся и успел увидеть, как датского лучника настигла секира Сигурда — дрались уже и на вражьем корабле. Яльмар по-прежнему рвался к Хальгриму.
— Пропустите меня! Пропустите! Он мой!!!
Свои расступались, враги падали замертво. Еще кто-то рухнул с раздробленным черепом и противники оказались стоящими лицом к лицу, топор на топор. Посреди схватки на вражеском корабле вдруг образовалось свободное пространство. Яльмар и Хальгрим закружили, обменялись ударами. Щит Яльмара треснул. Норвег был сильнее, датчанин — легче и проворней. Трудно было сказать, кому повезет, один другого стоил. Людская волна прокатилась по палубе драккара, обрушилась на Ларса с Сигурдом. Магнус вскрикнул и бросился на помощь брату. Чье-то тело с шумом рухнуло в воду и Жуга опять потерял их из виду.
Еще один противник травника упал. Дракона и мальчишку наконец оставили в покое, травник облегченно перевел дух — оба были живы. Драка разбилась на отдельные схватки. Кому повезло, теперь бились один на один. Вскоре гномы и Жуга не без помощи Грюммера загнали четверых оставшихся на палубе датчан на нос и ухитрились ранить одного. «Бросай оружие! Бросай!» — кричал им Орге, с каждым взмахом топора выдувая из ноздрей кровавые пузыри. Оставшиеся еще некоторое время продолжали отбиваться, но в этот миг с драккара послышались крики, и битва стала угасать.
Яльмар, весь в крови, поднялся с палубы, на которой, раскинув руки, остался лежать бездыханный враг.
— Все кончено, Хальгрим, — сказал он, пошатнулся и ухватился за мачту. Обвел взглядом стоявших рядом товарищей и плюнул за борт кровавой слюной. Махнул рукой, не выпуская из нее окровавленной секиры:
— Рубите канаты.
Драккар горел. В сгущающихся сумерках пламя казалось особенно ярким, отражалось в воде. Налетел ветер, подхватил и раздул огонь. Драккар с рыжей гривой и длинным хвостом черного дыма медленно удалялся в ночь.
— Кто-нибудь знает христианские молитвы? — спросил Яльмар. — Прочитайте. Пусть они и погибли в битве, это им не повредит.
Жуга стоял, в молчании глядя на горящий корабль. Как раз в этот момент пламя добралось до драконьей головы. Перевел взгляд на лежащие на палубе кнорра тела.
Они потеряли Хаконара, Бранда, Иенсена и Лея. С разрубленной ногой и раной в груди лежал Рэйо. Ларс Ольсен тоже был без чувств, лежал головой у брата на коленях — у него была сломана челюсть, рука и несколько ребер, на бедре была глубокая рана от копья, в груди засела стрела. Гертруда только что закончила их перевязывать и занялась остальными. Ран было много, у одного только Яльмара их набралось едва ли не дюжина, но тем не менее варяг держался на ногах. Немногим легче дела обстояли у Винцента и Герхарда. У Жуги ударом меча был рассечен под волосами лоб и ранена рука, Вильям тоже крепко схлопотал по голове. Даже у закованных в доспехи гномов были множество кровоподтеков и мелких ран, а у Орге сломан нос. Тилу тоже изрядно досталось, но от перевязки он отказался: «Само заживет». Кровь из его ран уже перестала идти. Невредимыми из боя вышли только Герта и Хуфнагель.
Шестерых пленников — всех, кто уцелел после сраженья из датчан и мог грести — посадили на весла, предложив на выбор либо плыть до Англии, либо пойти на корм рыбам. Все шестеро выбрали первое. Корабль разграбили, тела убитых врагов побросали за борт. На палубе кнорра тут и там неровными пятнами темнела засохшая кровь.
— Печальным будет наше плаванье, Жуга, — сказал Яльмар задумчиво. — Кому-то удалось заманить нас на опасный путь. Ты говорил, что можешь вызвать ветер? Вызывай. К утру мы должны доплыть до английских берегов. Похороним их на земле.
— Ветер и так скоро окрепнет, — сказала Герта. — Рэйо вызвал его еще днем.
— Раз так, тогда садимся и гребем. Поставим парус, когда засвежеет. С ранеными что-то можно сделать, Герта?
Та покачала головой.
— Я устала, — сказала она. — У меня не достанет сил на заклинания. Жуга?
— Я попробую.
В висках его как будто били барабаны. С ранениями финна он еще кое-как управился, но перед Ларсом пришлось отступить — слишком тяжелы были нанесенные в бою увечья. Удалось лишь остановить кровь и выдернуть стрелу.
— Если не помогают заклинания, — сказал вдруг подошедший Тил, — попробуйте руны.
— Что? — травник поднял голову.
— Руны! — Герта хлопнула себя по лбу. — Жуга, он гений. Я совсем про них забыла. Заклинания ведь можно не только произнести, но и написать! Это действует медленнее, но лучше так, чем никак.
Жуга встал и со стоном распрямил спину. Потянулся за своим мешком.
— Я в этом не силен, — сказал он устало. — Если знаете, то делайте. Я пока пойду приготовлю отвар для остальных.
Он ушел на корму корабля, где в железной жаровне был разведен огонь, и принялся перебирать травы. Гертруда тем временем вооружилась ножом, нарезала деревянных табличек из обломков затонувшего драккара, и принялась на них что-то вырезать.
К Жуге подошел Тил. Следом за ним ковылял дракошка. Выглядел он неважно, но держался бодро, несмотря на множество мелких ран и перевязанную лапу. Крылья были целы.
— Я хочу с тобой поговорить, — сказал Тил.
— О чем?
— О нас. Я смотрел на доску, — мальчишка уселся рядом на скамью. — Это была ладья.
— Ладья? — травник вскинул голову. — А, черная. Понятно. Ну и что?
— Ладья — тяжелая фигура. Мы отбились не за просто так. Было несколько ходов.
Воцарилось молчание. Жуга лишь молча кивал, с хрустом кроша ножом свои травы.
— Это хорошо, — сказал он наконец. — Это хорошо.
— Жуга, — Тил поднял взгляд, — я должен сказать тебе еще одну вещь.
— Говори.
— АэнАрда. Сегодня в битве был не один лис.
Жуга отвел взор от кипящего котла и повернул голову к нему.
— Что ты хочешь сказать?
— Был еще один — черный. И еще раньше… я тебе не говорил. Я сомневался, но теперь уверен — это Герта. И еще. Золтан… Он тоже…
Жуга изумленно вскинул голову.
— Что ты плетешь! — воскликнул он.
— Тише, — Телли поднял руку, — говори тише. Говорю тебе, что это так.
Тот отложил свой нож. Прошелся пятерней по волосам.
— Не может быть, — сказал он. — Этого не может быть. Они мне помогали, а Золтан мой друг. Как это могло случиться?
— Линора тоже была твоим другом, — возразил на это Телли. Травник вздрогнул. Промолчал. Глаза дракона желтоватым отблеском мерцали в темноте как две маленькие лампы. — Даже больше, чем другом.
— Я не верю.
— Понимаешь, Жуга, — Телли сплел пальцы в замок и хрустнул суставами, — ей безразлично, веришь ты этому или не веришь. Я тоже только пешка на доске. Но мой дракон ведет игру, и я должен думать о победе. И я об этом думаю. Может быть, даже слишком часто думаю. Ты мой друг, быть может, самый лучший и надежный в этом мире. Но если б ты не знал об игре, ты поступал бы так же, как и раньше, ничего бы не изменилось. Так и Золтан с Гертрудой. Они все время удерживали тебя от неразумных поступков, помогали, учили, желая тебе помочь. Именно тебе! Но ты — всего лишь легкая фигура. Лис. Разведчик. Я же должен думать по-другому, несмотря на то, что я сам — пешка. Цель всей игры важней одной фигуры.
Жуга почувствовал, как холодеет у него в груди.
— Я не понимаю, к чему ты клонишь, — сказал он. — Договаривай. Не надо говорить намеками.
— Размен, — сказал Телли, глядя травнику в глаза, — мог бы пройти и по-другому: лис за воина, ты — за Линору. Арнольд тогда остался бы в живых. У белых был бы воин, а у черных — нет. Это неминуемо привело бы Рика к выигрышу. Любым путем черные должны были добиться равноценного размена. Они его добились. Взгляни правде в глаза, Жуга. Гертруда — это лис. И Золтан тоже лис. Гертруда и Золтан — это два лиса.
Воцарилась тишина. Поскрипывали весла в уключинах. Пленники гребли размеренно, но без охоты, вынужденные покориться. Ветер крепчал. Кипящая вода из котелка то и дело выплескивалась на качающуюся палубу. Герта заканчивала возиться с ранеными, кладя дощечки с вычерченными на них рунами им на раны и в рот, под язык. Травник перевел взгляд на мальчишку. В темноте узкое лицо Тила с его тонкими белыми волосами и глубоким взглядом черных глаз казалось странным и не по-человечески отрешенным. В волосах мальчишки запеклась кровь.
— Я должен разобраться во всем этом, — проговорил наконец Жуга. — Проследить, как шла игра. Выяснить, кто есть кто. Иначе мы подохнем, перепутаем друзей и врагов.
— Не ты, а мы, — поправил его Тил. — Мы вместе должны разобраться. Только учти, что не всякий, кто играет против тебя, твой враг.
— Знаю, — покивал тот, — знаю… Как там твой дракон?
— Ранен. Но не сильно.
— Я слыхал, что шкуру дракона почти невозможно пробить. Что она выдерживает даже огонь. Что же его так все время ранят?
Тил погладил драконью морду. Рик негромко пискнул и благодарно ткнулся носом ему в ладонь.
— У Рика можно пробить. Она еще мягкая.
— Плохо, — нахмурился Жуга.
— Нет, — Тил усмехнулся. — Похоже, даже ты не понимаешь, как это хорошо.
Жуга не сразу сообразил, что он имеет в виду, а когда до него дошло, в чем дело, Телли и Рик уже удалились спать на корму.
— Яд и пламя, — пробормотал он, глядя им вослед. — Я, должно быть, никогда их не пойму.
К ночи ветер разыгрался не на шутку. Видимо, Рэйо ошибся в своих заклятиях гораздо сильнее, чем думала Герта. Из-за боя время было упущено и теперь шторм сносил корабль к юго-западу, все глубже в пролив. Шли под парусом. Заночевать решили прямо в море, перекусив колбасой и сухарями. Неожиданно пригодилась тархоня — воспользовавшись недолгим затишьем, Жуга наварил ее целый котел. Яльмар поворчал, но в целом блюдо одобрил, хоть и нашел его несколько склизким и пресноватым. Было сыро и очень холодно. Завернувшись в куртки и плащи, мореходы лежали прямо на палубе, привязавшись для надежности веревками к скамьям и такелажу. Гальберт встал у руля, Хельг и Магнус взялись охранять пленников.
Жуга сидел на корме и осматривал раненых. Распростертые на палубе тела слегка светились желтоватым матовым сиянием. Руны действовали медленно. Если финн постепенно выздоравливал, то у Ларса дела обстояли хуже. Дыханье было медленным, прерывистым, начался жар. Жуга приподнял его руку, пощупал пульс и нахмурился. Укрыл его вторым плащом и подоткнул края. После сражения победители раздели убитых врагов, наиболее изодранные вещи выбросили за борт, остальное свалили в трюм. Жуга выбрал себе из этой кучи длинную меховую безрукавку, всю провонявшую потом и кровью, зато теплую. На запахи внимания он уже не обращал — не время было привередничать.
Яльмар закончил свои дела, застегнул штаны и отошел от борта. Хватаясь за веревки, перебрался на корму. Посмотрел на Жугу, затем на Ларса.
— Как он?
— Плохо, — травник встал. — Очень плохо. Если так пойдет и дальше, он вряд ли доживет до завтрашнего вечера. Сгорит как свечка.
— Но руны… Герта говорила…
— У него горячка. Он умрет еще до того, как всерьез подействует магия.
— Хорошо, что Магнус этого не слышит… Ты можешь чем-нибудь ему помочь?
— Не сейчас, — травник выпрямил спину, — я слишком устал. Это убьет и его, и меня. Чуть позже… может быть. — Он встряхнул мокрыми слипшимися волосами и заново перевязал их в конский хвост. — Герта спит?
— Спит.
— Может, хоть она сумеет отдохнуть. Посидишь с ними? Мне надо хоть немного выспаться.
— Только если не долго. Потом за ними Магнус присмотрит.
— Хорошо. Если что, будите меня. Только сразу будите, понятно?
Травник медленно проваливался в сон. Лоб болел. Ломило раненую руку. Корабль качало, широкий полосатый парус то и дело хлопал, заставляя Жугу вздрагивать и открывать глаза. Но все было спокойно. Все так же спали викинги, лежали раненые и бодрствовали вахтенные. Корабль плыл. Травник поплотней укутывался в плащ и снова начинал клевать носом, когда во время одного из таких пробуждений вдруг с удивлением обнаружил, что парус кнорра из квадратного стал круглым и вертится.
— Что за черт… — пробормотал он. Провел ладонью по лицу. Прищурился. Длинноногую фигуру человека, стоявшего возле мачты, от пояса и выше скрывало парусное полотно. — Что там у вас творится? Это ты, Хельг?
— Нет, не я, — донесся сквозь шум ветра чей-то голос. Обтянутые клетчатым трико ноги пришли в движение, фигура гибко проскользнула на корму корабля и схлопнула зонтик, который держала в руках. Именно его Жуга спросонья и принял за парус.
Зонтик был черным.
— Олле! — выдохнул Жуга.
— Вот теперь угадал, — канатоходец был сегодня необычайно серьезен. Посмотрел на небо. — Далеко же вы, однако, забрались.
— Зачем ты пришел?
— Посмотреть. Проведать. Предупредить, — циркач забросил зонтик на плечо и отставил ногу. — Не могу же я бросить вас на произвол судьбы, после всего, что вы перенесли.
— Предупредить? — Жуга нахмурился. — О чем? Если это опять твои глупые загадки, то лучше бы ты нас и в самом деле бросил.
— Ну, не такие уж они и глупые, — возразил тот. — Разве ты не из-за них решился плыть?
Жуга помолчал.
— Послушай, Олле, — сказал он наконец, — для чего ты все это делаешь? Кому ты служишь? Богу, черту? Или, как все мы, подчиняешься игре?
— Ну почему я обязательно кому-то должен подчиняться! — фыркнул тот. — Не бойся, я не черт. Да и потом, что мне игра? Хотя ты прав, игре я подчиняюсь. Но то игра совсем другая, не та, что у тебя в мешке. Она большая, имя ей — весь мир, и не только он один.
— Чем попусту болтать, скажи мне лучше вот что… — здесь Жуга замялся. — Гертруда это лис? Она — лис?
— Он лис, — поправил его Олле и махнул рукой. — Хотя какая разница!
С лисой из капкана
И дочкой поганой
Кончай, не смущаясь.
Да жаль не достану
Петли и аркана
И сам убираюсь.
С этими словами Олле встал и, кажется, и в самом деле собрался уйти.
— Эй, эй! погоди, погоди… — Жуга поднял руку. — А как же обещанный совет?
— Разве тебе мало? — Олле поднял бровь. — А впрочем, ладно, мне не жалко, вот: ищи то место, где гнездятся копья.
— Гнездятся… копья? — с недоуменьем повторил Жуга. — Ты с ума сошел! — он стукнул в борт обеими руками. — Неужели ты не можешь хоть раз помочь мне нормально, по-человечески?
В этот миг сквозь посвист ветра и грохот волн до травника донесся отдаленный звон. Жуга напряг слух.
— Что это?
— Колокол, — ответил тот спокойно, как ни в чем не бывало.
— Что? — травник вскинулся, нахмурил брови. — Какой колокол? Откуда здесь колокол? Мы близко к берегу? Зачем он звонит?
В его голосе проскальзывали нотки истерики. Олле взглянул на травника как-то странно и пожал плечами.
— Никогда, — сказал он, — не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе. А потому — просыпайся, Лис. Игра продолжается.
И Олле исчез.
Жуга открыл глаза и сел, растерянно оглядываясь. Размял затекшую ногу, поморщился. Было темно. Корабль мчался в ночь. Сквозь дымчатые перья облаков проглядывали звезды и луна. Злой ветер и не думал утихать, нес брызги, снежную крупу и дыбил волны. Хлопья пены залетали на палубу. На возвышении у кормы светил фонарь, заправленный китовым маслом. За кормовым веслом стоял Хуфнагель и тревожно вслушивался в грохотанье бури. В зубах его теплилась трубка.
— Гальберт! Ты слышал что-нибудь? — окликнул его травник.
— Хэй, Яльмар! — прокричал он. — Ты ли это? Я уж думал, что не свидимся! Куда ты так спешишь?
Лицо Яльмара вытянулось в изумлении, потом налилось кровью.
— Хальгрим! — он потряс топором. — Я так и знал, что это ты! Какого черта тебе надо от меня?
Хальгрим расхохотался.
— Не притворяйся дураком, Яльмар! Думаешь, я мог проплыть спокойно мимо такой жирной добычи? Долго же я ждал, когда ты вылезешь из своей городской норы. Ты помнишь, я ведь обещал, что еще вернусь?
Говорили по-норвежски. Жуга понимал через слово. Неожиданно Сигурд Ислефссон встал во весь рост и тоже поднял свой топор.
— А меня ты помнишь, ты, Хальгрим, собака? — прокричал он. — Помнишь, как ты зарубил моих братьев и обесчестил сестру? В прошлый раз тебе удалось убежать, но сейчас ты сам пришел ко мне!
— А, и ты здесь! — удовлетворенно кивнул тот. — Ну что же, это даже лучше. Убирайте весла, или, клянусь моей секирой, Тор сегодня получит славную жертву!
— До середины зимы еще далеко, чтобы приносить жертвы Тору, — прокричал ему в ответ Яльмар, — а на твою секиру мне плевать! Оставь мой корабль в покое, или я сам убью тебя!
— Я думаю, что будет по-другому, — снова рассмеялся тот. Обернулся к своим. — Орм, держи ровнее! Амунд, Кетиль, навались, ребята! Навались!
«Э-хой! Э-хой!» — слышалось с обоих кораблей. Тяжелое дыхание гребцов сливалось с плеском весел. Меньше трех корпусов теперь разделяло корабли.
— Ну что ж, — сказал Яльмар, обращаясь к Жуге, который стоял рядом, обнажив свой меч. — Не раз бывало, что храбрость одерживала верх над числом…
Глупец надеется
жить без конца,
битв избегая.
Но старость настигнет —
пощады не даст,
хоть копья щадили.
Он повернулся к травнику.
— Надеюсь, ты по-прежнему хорошо владеешь мечом?
— Кто это такой? — спросил тот вместо ответа.
— Хальгрим Эриксон.
— Это плохо? Я его не знаю.
— Хуже некуда. У нас с ним давняя вражда. Проклятие, я думал, с ним покончено! Я же самолично сжег его ладью у островов в Каттегате! Держись, Жуга, бой будет жарким. Герта, сможешь снять стрелой кого-нибудь из них?
— Попробую.
Гертруда приникла к ложу арбалета, долго целилась. Тетива отрывисто хлопнула, кто-то на драккаре с криком повалился на палубу. Экипажи обоих кораблей отозвались яростным ревом.
— Отлично! — вскричал Яльмар. — Первая кровь у них! Хо! — он повернулся к своим людям. — Все готовы? Ну что, смешаем кровь?
Викинги отозвались нестройным гулом одобрения.
— Тогда нечего попусту тратить силы, они нас все равно догонят. К бою!
Кнорр замедлил ход. Над бортом драккара закрутились пращи. Стрелы и камни наполнили воздух, застучали по щитам. Прицел был тороплив, корабли качало и большинство снарядов упали в воду. Две или три стрелы застряли в досках надстройки, одна попала Хаконару в руку. Тот вскрикнул, выругался, зашипел от боли. Герта выстрелила в ответ. Обернулась к Вильяму, перезаряжая арбалет, мотнула головой на Хаконара.
— Помоги ему!
Корабли сблизились едва ли не вплотную. Датские разбойники потрясали оружием, плевались и выкрикивали проклятия. Многие были без доспехов.
— Всякого отребья понабрал, — брезгливо поморщился Яльмар, поудобней перехватывая секиру и небрежно уклоняясь от очередного камня. — Держись, Жуга, сейчас начнется.
— Палубные крысы! — бесновался Хальгрим. — Вы у меня досыта хлебнете соленой водички, христианские собаки! Будь ты воином, Яльмар, я бы сразился с тобой, но ты стал торгашом и теперь возишь баб! Ха, да у тебя и ладья без головы! Где твой дракон, Яльмар, крапивное семя? Где твой дракон?
— Здесь! — неожиданно и звонко вдруг выкрикнул Тил. — Он здесь!
В тот же миг Рик вскинулся, топорща чешую, и зашипел оскаленной пастью, золотой, неистовый, зубастый. Воздух содрогнулся от криков, на краткий миг противником овладело замешательство, весла зарылись в воду. Испуг, вызванный появленьем Рика, дал экипажу кнорра некоторое преимущество, но вскоре враги опомнились и в несколько гребков догнали убегающий корабль.
— Моя добыча будет больше, чем я думал! — прокричал Хальгрим. — А с твоего дракона я спущу шкуру и сошью себе новую куртку и сапоги!
— Сшей лучше штаны! — прокричал Тил, — они тебе скоро понадобятся!
Несмотря на близость битвы, моряки на кнорре разразились хохотом и улюлюканьем. Кто-то показал локоть, кто-то спустил штаны. Гертруда посылала в толпу стрелу за стрелой, в основном, безрезультатно, но вскоре ухитрилась задеть еще одного гребца. Через минуту после этого ладьи столкнулись с грохотом, ломая весла, и сцепились намертво баграми и крюками на канатах. Первым на палубу кнорра спрыгнул рослый темноволосый викинг с обнаженным торсом, коротко отбил направленное на него копье, и, зарычав, ударил топором. Удар отсек край щита и заставил воина упасть с раной в ноге. Это был Иенсен. Стоявший рядом Сигурд тотчас же прикрыл его своим щитом и замахнулся сам, но в этот миг стрела из арбалета Герты ударила нападавшего в грудь и тот с криком повалился за борт. Сигурд даже не замедлил движения — его секира нашла другую цель. Через секунду травник потерял их из виду.
Викинги посыпались на палубу. Все смешалось в отчаянной схватке. Кровь хлынула на доски. Отступать было некуда: в толпе не было места даже для того, чтобы как следует размахнуться. На травника насели сразу двое — кривоногий бородач в меховой безрукавке, с копьем в руках, и совсем еще молодой светловолосый парень с топором, несмотря на молодость, уже успевший где-то заработать страшный шрам через лицо. Этот был без доспеха, зато в круглом кожаном шлеме, укрепленном крест-накрест железными полосками. Бородач с копьем ударил первым. Жуга увернулся, чуть не упал на шаткой палубе, но удержал равновесие. Схватился за канат, отбил удар топора. Почти тотчас же понял, что светловолосый явно взял оружие не по руке — топор был для него тяжел. Отбив очередной удар копья, травник ударил меченого по ногам, и, когда тот подпрыгнул, вскинул меч вверх, разрубив нападавшему бедро. Тут же ударил его обратным замахом поперек груди. Парень харкнул кровью, захрипел, попятился и повалился через борт. Плюхнула вода. Бородач с криком бросился вперед, Жуга успел лишь вскинуть меч, услышал короткое «цвик!» и потерял его из виду. Ударил еще раз, не глядя, и почувствовал, что попал. Отскочил, обернулся и сразу оказался лицом к лицу с двумя новыми бойцами. Закружился, заплясал, отбивая беспорядочные удары, забыв про палубу под ногами. Что-то другое сейчас управляло им. Меч его засвистел. Лис скалился с клейма.
Гномы спина к спине рубились на носу, сдерживая сразу троих или даже четверых. Травник видел лишь мельканье топоров — двойные лезвия крутили смертоносную мельницу. Правее Арвидас орудовал копьем — в его огромных руках оно казалось игрушечным. На середине палубы схватка стала совершенно жуткой и неуправляемой — волна нападавших теснила людей Яльмара, звенело железо, грохотали щиты. Было видно, как свалился Бранд, почти сразу за ним — Хаконар. Посреди толпы вздымалась и падала секира Яльмара, вся в крови от лезвия до рукояти. Слышались крики и проклятия. Отбиваясь от двух своих противников, Жуга с изумлением увидел, как в самой гуще нападавших мечется и вертится Тил. Кинжал в его руках мелькал быстрее молнии и жалил, жалил, жалил! Дракончик на корме корабля тоже бился, рвал, кусал, пуская в дело хвост и когти, но из угла, образованного бортом и надстройкой, не выходил. В его золотистой шкуре уже застряли две стрелы и зияло несколько мелких ран. «Только бы не стал огнем плеваться, — с тревогой подумал Жуга, — только бы не плюнул… Погорим к чертям…»
Хуфнагель ударил кого-то копьем, едва не попав при этом в травника. Жуга обернулся, погрозил ему кулаком. Тот развел руками, дескать, извини. Сражение то угасало, то вскипало с новой силой. Шла волна, сцепившиеся корабли качало вразнобой. Палуба под ногами тяжело подрагивала. Количество бойцов уменьшилось, наверное, на треть. Еще один датчанин — высокий, сильный парень с красивым, искаженным яростью лицом набросился на Яльмара. Яльмар увернулся, принял удар на щит, одним ударом отрубил нападавшему руку, перепрыгнул на вражеский корабль («Где он? Убью!»), и теперь, рыча, пробивался сквозь толпу к Хальгриму. Шлем с него слетел. Следом, не раздумывая, прыгнули Веревка и Сигурд, возникшую в рядах защитников брешь заполнил Хельг. Какой-то малый в рогатом шлеме рванулся к Гертруде, нацелив копье ей в живот. Травник вскрикнул предостерегающе, но в этот миг из гущи схватки на мгновение вынырнул Грюммер; в каждой руке его был меч. «Рогоносец» пошатнулся и с рассеченным животом рухнул за борт, расплескав по палубе дымящиеся потроха. Откуда-то вдруг выскочил Вильям с совершенно безумными глазами, запоздало замахал мечом. Отбил чей-то удар, поскользнулся в луже крови и повалился на палубу, нелепо дрыгая ногами. Травник наконец расправился с одним противником, удачно ранил другого и бросился на помощь остальным. Кровь из раны на лбу заливала глаза, он едва держался на ногах. В порыве схватки вдруг увидел глубоко засунутый под лавку мешок Тила. Мешок едва заметно шевельнулся — проклятая игра продолжалась даже здесь, фигурки двигались. «Дерьмо, — подумал травник, с остервенением работая мечом, — вот же дерьмо…»
Заметив его усилия, гномы двинулись на выручку, прошлись среди врагов как плуг по целине и вскоре оказались рядом с ним.
— Цел?
— Цел…
— Наша берет! — ухмыльнулся из-под забрала Орге. Сплюнул, вытер разбитые губы тыльной стороной перчатки и огляделся. — Где Тил?
— У дракона.
— Прикрывай мне спину!
Втроем они пробились к Вильяму, который порывался встать и каждый раз валился заново. Меч его был сломан, голова — в крови.
— Иди на корму! — Жуга приподнял барда за воротник и подтолкнул в нужном направлении. — На корму иди!
Тот на четвереньках пополз к корме, нащупывая путь руками. Стрела ударила Ашедука в грудь, и переломилась о кольчугу. Жуга обернулся и успел увидеть, как датского лучника настигла секира Сигурда — дрались уже и на вражьем корабле. Яльмар по-прежнему рвался к Хальгриму.
— Пропустите меня! Пропустите! Он мой!!!
Свои расступались, враги падали замертво. Еще кто-то рухнул с раздробленным черепом и противники оказались стоящими лицом к лицу, топор на топор. Посреди схватки на вражеском корабле вдруг образовалось свободное пространство. Яльмар и Хальгрим закружили, обменялись ударами. Щит Яльмара треснул. Норвег был сильнее, датчанин — легче и проворней. Трудно было сказать, кому повезет, один другого стоил. Людская волна прокатилась по палубе драккара, обрушилась на Ларса с Сигурдом. Магнус вскрикнул и бросился на помощь брату. Чье-то тело с шумом рухнуло в воду и Жуга опять потерял их из виду.
Еще один противник травника упал. Дракона и мальчишку наконец оставили в покое, травник облегченно перевел дух — оба были живы. Драка разбилась на отдельные схватки. Кому повезло, теперь бились один на один. Вскоре гномы и Жуга не без помощи Грюммера загнали четверых оставшихся на палубе датчан на нос и ухитрились ранить одного. «Бросай оружие! Бросай!» — кричал им Орге, с каждым взмахом топора выдувая из ноздрей кровавые пузыри. Оставшиеся еще некоторое время продолжали отбиваться, но в этот миг с драккара послышались крики, и битва стала угасать.
Яльмар, весь в крови, поднялся с палубы, на которой, раскинув руки, остался лежать бездыханный враг.
— Все кончено, Хальгрим, — сказал он, пошатнулся и ухватился за мачту. Обвел взглядом стоявших рядом товарищей и плюнул за борт кровавой слюной. Махнул рукой, не выпуская из нее окровавленной секиры:
— Рубите канаты.
Драккар горел. В сгущающихся сумерках пламя казалось особенно ярким, отражалось в воде. Налетел ветер, подхватил и раздул огонь. Драккар с рыжей гривой и длинным хвостом черного дыма медленно удалялся в ночь.
— Кто-нибудь знает христианские молитвы? — спросил Яльмар. — Прочитайте. Пусть они и погибли в битве, это им не повредит.
Жуга стоял, в молчании глядя на горящий корабль. Как раз в этот момент пламя добралось до драконьей головы. Перевел взгляд на лежащие на палубе кнорра тела.
Они потеряли Хаконара, Бранда, Иенсена и Лея. С разрубленной ногой и раной в груди лежал Рэйо. Ларс Ольсен тоже был без чувств, лежал головой у брата на коленях — у него была сломана челюсть, рука и несколько ребер, на бедре была глубокая рана от копья, в груди засела стрела. Гертруда только что закончила их перевязывать и занялась остальными. Ран было много, у одного только Яльмара их набралось едва ли не дюжина, но тем не менее варяг держался на ногах. Немногим легче дела обстояли у Винцента и Герхарда. У Жуги ударом меча был рассечен под волосами лоб и ранена рука, Вильям тоже крепко схлопотал по голове. Даже у закованных в доспехи гномов были множество кровоподтеков и мелких ран, а у Орге сломан нос. Тилу тоже изрядно досталось, но от перевязки он отказался: «Само заживет». Кровь из его ран уже перестала идти. Невредимыми из боя вышли только Герта и Хуфнагель.
Шестерых пленников — всех, кто уцелел после сраженья из датчан и мог грести — посадили на весла, предложив на выбор либо плыть до Англии, либо пойти на корм рыбам. Все шестеро выбрали первое. Корабль разграбили, тела убитых врагов побросали за борт. На палубе кнорра тут и там неровными пятнами темнела засохшая кровь.
— Печальным будет наше плаванье, Жуга, — сказал Яльмар задумчиво. — Кому-то удалось заманить нас на опасный путь. Ты говорил, что можешь вызвать ветер? Вызывай. К утру мы должны доплыть до английских берегов. Похороним их на земле.
— Ветер и так скоро окрепнет, — сказала Герта. — Рэйо вызвал его еще днем.
— Раз так, тогда садимся и гребем. Поставим парус, когда засвежеет. С ранеными что-то можно сделать, Герта?
Та покачала головой.
— Я устала, — сказала она. — У меня не достанет сил на заклинания. Жуга?
— Я попробую.
В висках его как будто били барабаны. С ранениями финна он еще кое-как управился, но перед Ларсом пришлось отступить — слишком тяжелы были нанесенные в бою увечья. Удалось лишь остановить кровь и выдернуть стрелу.
— Если не помогают заклинания, — сказал вдруг подошедший Тил, — попробуйте руны.
— Что? — травник поднял голову.
— Руны! — Герта хлопнула себя по лбу. — Жуга, он гений. Я совсем про них забыла. Заклинания ведь можно не только произнести, но и написать! Это действует медленнее, но лучше так, чем никак.
Жуга встал и со стоном распрямил спину. Потянулся за своим мешком.
— Я в этом не силен, — сказал он устало. — Если знаете, то делайте. Я пока пойду приготовлю отвар для остальных.
Он ушел на корму корабля, где в железной жаровне был разведен огонь, и принялся перебирать травы. Гертруда тем временем вооружилась ножом, нарезала деревянных табличек из обломков затонувшего драккара, и принялась на них что-то вырезать.
К Жуге подошел Тил. Следом за ним ковылял дракошка. Выглядел он неважно, но держался бодро, несмотря на множество мелких ран и перевязанную лапу. Крылья были целы.
— Я хочу с тобой поговорить, — сказал Тил.
— О чем?
— О нас. Я смотрел на доску, — мальчишка уселся рядом на скамью. — Это была ладья.
— Ладья? — травник вскинул голову. — А, черная. Понятно. Ну и что?
— Ладья — тяжелая фигура. Мы отбились не за просто так. Было несколько ходов.
Воцарилось молчание. Жуга лишь молча кивал, с хрустом кроша ножом свои травы.
— Это хорошо, — сказал он наконец. — Это хорошо.
— Жуга, — Тил поднял взгляд, — я должен сказать тебе еще одну вещь.
— Говори.
— АэнАрда. Сегодня в битве был не один лис.
Жуга отвел взор от кипящего котла и повернул голову к нему.
— Что ты хочешь сказать?
— Был еще один — черный. И еще раньше… я тебе не говорил. Я сомневался, но теперь уверен — это Герта. И еще. Золтан… Он тоже…
Жуга изумленно вскинул голову.
— Что ты плетешь! — воскликнул он.
— Тише, — Телли поднял руку, — говори тише. Говорю тебе, что это так.
Тот отложил свой нож. Прошелся пятерней по волосам.
— Не может быть, — сказал он. — Этого не может быть. Они мне помогали, а Золтан мой друг. Как это могло случиться?
— Линора тоже была твоим другом, — возразил на это Телли. Травник вздрогнул. Промолчал. Глаза дракона желтоватым отблеском мерцали в темноте как две маленькие лампы. — Даже больше, чем другом.
— Я не верю.
— Понимаешь, Жуга, — Телли сплел пальцы в замок и хрустнул суставами, — ей безразлично, веришь ты этому или не веришь. Я тоже только пешка на доске. Но мой дракон ведет игру, и я должен думать о победе. И я об этом думаю. Может быть, даже слишком часто думаю. Ты мой друг, быть может, самый лучший и надежный в этом мире. Но если б ты не знал об игре, ты поступал бы так же, как и раньше, ничего бы не изменилось. Так и Золтан с Гертрудой. Они все время удерживали тебя от неразумных поступков, помогали, учили, желая тебе помочь. Именно тебе! Но ты — всего лишь легкая фигура. Лис. Разведчик. Я же должен думать по-другому, несмотря на то, что я сам — пешка. Цель всей игры важней одной фигуры.
Жуга почувствовал, как холодеет у него в груди.
— Я не понимаю, к чему ты клонишь, — сказал он. — Договаривай. Не надо говорить намеками.
— Размен, — сказал Телли, глядя травнику в глаза, — мог бы пройти и по-другому: лис за воина, ты — за Линору. Арнольд тогда остался бы в живых. У белых был бы воин, а у черных — нет. Это неминуемо привело бы Рика к выигрышу. Любым путем черные должны были добиться равноценного размена. Они его добились. Взгляни правде в глаза, Жуга. Гертруда — это лис. И Золтан тоже лис. Гертруда и Золтан — это два лиса.
Воцарилась тишина. Поскрипывали весла в уключинах. Пленники гребли размеренно, но без охоты, вынужденные покориться. Ветер крепчал. Кипящая вода из котелка то и дело выплескивалась на качающуюся палубу. Герта заканчивала возиться с ранеными, кладя дощечки с вычерченными на них рунами им на раны и в рот, под язык. Травник перевел взгляд на мальчишку. В темноте узкое лицо Тила с его тонкими белыми волосами и глубоким взглядом черных глаз казалось странным и не по-человечески отрешенным. В волосах мальчишки запеклась кровь.
— Я должен разобраться во всем этом, — проговорил наконец Жуга. — Проследить, как шла игра. Выяснить, кто есть кто. Иначе мы подохнем, перепутаем друзей и врагов.
— Не ты, а мы, — поправил его Тил. — Мы вместе должны разобраться. Только учти, что не всякий, кто играет против тебя, твой враг.
— Знаю, — покивал тот, — знаю… Как там твой дракон?
— Ранен. Но не сильно.
— Я слыхал, что шкуру дракона почти невозможно пробить. Что она выдерживает даже огонь. Что же его так все время ранят?
Тил погладил драконью морду. Рик негромко пискнул и благодарно ткнулся носом ему в ладонь.
— У Рика можно пробить. Она еще мягкая.
— Плохо, — нахмурился Жуга.
— Нет, — Тил усмехнулся. — Похоже, даже ты не понимаешь, как это хорошо.
Жуга не сразу сообразил, что он имеет в виду, а когда до него дошло, в чем дело, Телли и Рик уже удалились спать на корму.
— Яд и пламя, — пробормотал он, глядя им вослед. — Я, должно быть, никогда их не пойму.
К ночи ветер разыгрался не на шутку. Видимо, Рэйо ошибся в своих заклятиях гораздо сильнее, чем думала Герта. Из-за боя время было упущено и теперь шторм сносил корабль к юго-западу, все глубже в пролив. Шли под парусом. Заночевать решили прямо в море, перекусив колбасой и сухарями. Неожиданно пригодилась тархоня — воспользовавшись недолгим затишьем, Жуга наварил ее целый котел. Яльмар поворчал, но в целом блюдо одобрил, хоть и нашел его несколько склизким и пресноватым. Было сыро и очень холодно. Завернувшись в куртки и плащи, мореходы лежали прямо на палубе, привязавшись для надежности веревками к скамьям и такелажу. Гальберт встал у руля, Хельг и Магнус взялись охранять пленников.
Жуга сидел на корме и осматривал раненых. Распростертые на палубе тела слегка светились желтоватым матовым сиянием. Руны действовали медленно. Если финн постепенно выздоравливал, то у Ларса дела обстояли хуже. Дыханье было медленным, прерывистым, начался жар. Жуга приподнял его руку, пощупал пульс и нахмурился. Укрыл его вторым плащом и подоткнул края. После сражения победители раздели убитых врагов, наиболее изодранные вещи выбросили за борт, остальное свалили в трюм. Жуга выбрал себе из этой кучи длинную меховую безрукавку, всю провонявшую потом и кровью, зато теплую. На запахи внимания он уже не обращал — не время было привередничать.
Яльмар закончил свои дела, застегнул штаны и отошел от борта. Хватаясь за веревки, перебрался на корму. Посмотрел на Жугу, затем на Ларса.
— Как он?
— Плохо, — травник встал. — Очень плохо. Если так пойдет и дальше, он вряд ли доживет до завтрашнего вечера. Сгорит как свечка.
— Но руны… Герта говорила…
— У него горячка. Он умрет еще до того, как всерьез подействует магия.
— Хорошо, что Магнус этого не слышит… Ты можешь чем-нибудь ему помочь?
— Не сейчас, — травник выпрямил спину, — я слишком устал. Это убьет и его, и меня. Чуть позже… может быть. — Он встряхнул мокрыми слипшимися волосами и заново перевязал их в конский хвост. — Герта спит?
— Спит.
— Может, хоть она сумеет отдохнуть. Посидишь с ними? Мне надо хоть немного выспаться.
— Только если не долго. Потом за ними Магнус присмотрит.
— Хорошо. Если что, будите меня. Только сразу будите, понятно?
Травник медленно проваливался в сон. Лоб болел. Ломило раненую руку. Корабль качало, широкий полосатый парус то и дело хлопал, заставляя Жугу вздрагивать и открывать глаза. Но все было спокойно. Все так же спали викинги, лежали раненые и бодрствовали вахтенные. Корабль плыл. Травник поплотней укутывался в плащ и снова начинал клевать носом, когда во время одного из таких пробуждений вдруг с удивлением обнаружил, что парус кнорра из квадратного стал круглым и вертится.
— Что за черт… — пробормотал он. Провел ладонью по лицу. Прищурился. Длинноногую фигуру человека, стоявшего возле мачты, от пояса и выше скрывало парусное полотно. — Что там у вас творится? Это ты, Хельг?
— Нет, не я, — донесся сквозь шум ветра чей-то голос. Обтянутые клетчатым трико ноги пришли в движение, фигура гибко проскользнула на корму корабля и схлопнула зонтик, который держала в руках. Именно его Жуга спросонья и принял за парус.
Зонтик был черным.
— Олле! — выдохнул Жуга.
— Вот теперь угадал, — канатоходец был сегодня необычайно серьезен. Посмотрел на небо. — Далеко же вы, однако, забрались.
— Зачем ты пришел?
— Посмотреть. Проведать. Предупредить, — циркач забросил зонтик на плечо и отставил ногу. — Не могу же я бросить вас на произвол судьбы, после всего, что вы перенесли.
— Предупредить? — Жуга нахмурился. — О чем? Если это опять твои глупые загадки, то лучше бы ты нас и в самом деле бросил.
— Ну, не такие уж они и глупые, — возразил тот. — Разве ты не из-за них решился плыть?
Жуга помолчал.
— Послушай, Олле, — сказал он наконец, — для чего ты все это делаешь? Кому ты служишь? Богу, черту? Или, как все мы, подчиняешься игре?
— Ну почему я обязательно кому-то должен подчиняться! — фыркнул тот. — Не бойся, я не черт. Да и потом, что мне игра? Хотя ты прав, игре я подчиняюсь. Но то игра совсем другая, не та, что у тебя в мешке. Она большая, имя ей — весь мир, и не только он один.
— Чем попусту болтать, скажи мне лучше вот что… — здесь Жуга замялся. — Гертруда это лис? Она — лис?
— Он лис, — поправил его Олле и махнул рукой. — Хотя какая разница!
С лисой из капкана
И дочкой поганой
Кончай, не смущаясь.
Да жаль не достану
Петли и аркана
И сам убираюсь.
С этими словами Олле встал и, кажется, и в самом деле собрался уйти.
— Эй, эй! погоди, погоди… — Жуга поднял руку. — А как же обещанный совет?
— Разве тебе мало? — Олле поднял бровь. — А впрочем, ладно, мне не жалко, вот: ищи то место, где гнездятся копья.
— Гнездятся… копья? — с недоуменьем повторил Жуга. — Ты с ума сошел! — он стукнул в борт обеими руками. — Неужели ты не можешь хоть раз помочь мне нормально, по-человечески?
В этот миг сквозь посвист ветра и грохот волн до травника донесся отдаленный звон. Жуга напряг слух.
— Что это?
— Колокол, — ответил тот спокойно, как ни в чем не бывало.
— Что? — травник вскинулся, нахмурил брови. — Какой колокол? Откуда здесь колокол? Мы близко к берегу? Зачем он звонит?
В его голосе проскальзывали нотки истерики. Олле взглянул на травника как-то странно и пожал плечами.
— Никогда, — сказал он, — не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе. А потому — просыпайся, Лис. Игра продолжается.
И Олле исчез.
Жуга открыл глаза и сел, растерянно оглядываясь. Размял затекшую ногу, поморщился. Было темно. Корабль мчался в ночь. Сквозь дымчатые перья облаков проглядывали звезды и луна. Злой ветер и не думал утихать, нес брызги, снежную крупу и дыбил волны. Хлопья пены залетали на палубу. На возвышении у кормы светил фонарь, заправленный китовым маслом. За кормовым веслом стоял Хуфнагель и тревожно вслушивался в грохотанье бури. В зубах его теплилась трубка.
— Гальберт! Ты слышал что-нибудь? — окликнул его травник.