Страница:
поселился интеллигентный человек. - Мне уже приходилось упоминать о том,
что, когда говоришь с Брюсом, то кажется, что тебя ласково пригревает
солнце. - Отец Финна и еще один ученый - Шаньон - это два величайших
современных антрополога.
- Спасибо, что предупредил. - Джилли посмотрела на меня, как на
предателя.
Майя улыбалась. Она радовалась, что мне удалось произвести на ее брата
благоприятное впечатление.
- А чем он так известен? - спросила Джилли.
- Он обнаружил племя яномамо.
Мы с Брюсом сказали это одновременно. Потом он выдал целую кучу
забавных историй, в которых действовал мой отец и "жестокие люди". Честно
говоря, я был бы рад сам рассказать парочку этих историй, чтобы поразить
Майю. Но то, что ее брат так уважительно отзывался о моем отце, переполняло
меня гордостью. Даже я понимал, что хвастаться самому куда менее круто, чем
слушать, как тебя расхваливает кто-то другой.
- Брюс, можно еще кому-нибудь высказаться? - перебила его, в конце
концов, Майя.
Джилли допила свое пиво и спросила:
- А почему твоя фамилия Эрл, хотя твоего отца зовут Фокс Бланшар?
Я замолчал. Пауза была очень неловкой. Наверное, Джилли даже пожалела,
что спросила меня об этом. В 1978 году быть матерью-одиночкой было не так уж
почетно. Брюс, видимо, тоже не придумал, как можно выйти из неудобного
положения, созданного faux pas* Джилли. <Фр. - ложный, неверный шаг>.
И тогда он просто предложил:
- Пора смотреть кино.
- Папа так и не женился на моей маме. - Странно, что я не выдал
очередную порцию вранья. - Они начали встречаться, когда он уже был женат на
другой женщине.
- А моя мама выходила замуж вот с та-а-ким животом! И вообще, мой отец
- Ричард Прайор*! <Чернокожий комедийный актер эстрады и кино. Снялся в
фильмах: "Святой Моисей" (1980), "Неугомонные" (1980), "Игрушка" (1982),
"Супермен-3" (1983), "Гарлемские ночи" (1989) и др.>. Только никому не
говорите. - Брюс старался поддержать меня.
- Господи, ты готов на все, лишь бы на тебя обратили внимание! - Майя
коснулась моей руки.
- Зороастрийцы полагали, что быть занудой - это смертельный грех. У них
тоже было десять заповедей, и одна из них гласила: Во имя всего святого, да
не будь занудой!
- А кто такие эти зороастрийцы? - спросила Майя.
- Они поклонялись огню, еще до появления христианства, - машинально
ответил я.
- Прости меня, Финн, - сказала Джилли, отдирая этикетку с бутылки.
Теперь она, наверное, жалела, что не пошла убирать на втором этаже.
- Ничего страшного. - На самом деле, мне было очень больно, но если бы
я сказал еще хоть слово, это стало бы всем очевидно. - Этим летом я должен
был поехать к нему, чтобы проводить какие-то исследования в Венесуэле.
- Я был бы готов на убийство, лишь бы получить возможность работать с
твоим отцом. А почему же ты не поехал? - поинтересовался Брюс.
- Меня арестовали. - Сам не понимаю, что со мной происходило в тот
момент. То ли это было действие лекарств, помноженное на эффект от пива, то
ли я учился говорить правду. Довольно опасная привычка, между прочим.
- За что тебя арестовали? - Майя посмотрела на меня с возросшим
уважением.
- За то, что покупал кокаин. - Я решил умолчать о том, что делал это
для своей матери.
- Не фига себе! - прокомментировала Джилли.
- Я поражен, - сказал Брюс. Да, это было заметно.
- Мама считает, что проживание в Флейвалле должно на меня подействовать
благотворно... ни у кого косячка не найдется? - Все засмеялись. Я сам был
поражен тем, как здорово держался. А когда Джилли достала самокрутку, мы
развеселились еще больше.
- Странно, что твоя мать позволяет тебе общаться с моей сестрой.
- Хватит, Брюс!
- Когда Майя училась в пансионе, ее арестовали за ее страсть к
поджогам. Представляешь, она учинила пожар в здании, где спали девочки!
- Зачем ты это сделала? - Я вполне разделял интерес Джилли.
- Это случайно получилось! Моя грелка загорелась.
- Ты им не все рассказываешь, - перебил ее Брюс, передавая сигарету.
- Ну да, верно. Я положила ее под подушку и забыла выключить.
- И опять ты опускаешь кое-какие детали.
- Ну ладно. - Майя выпустила большое синее кольцо дыма и бесстрастно
добавила:
- Я тогда обкурилась до усрачки. - Все расхохотались, решив, что это
очень забавно.
- И что они с тобой сделали? - спросил я, затягиваясь.
- Выгнали из школы. Поэтому мне передали твое сообщение только вчера
вечером - мама тягала меня по всей Новой Англии. Меня никуда не хотят
принимать. Только те школы, в которых на окнах висячие замки висят. - Мы
смеялись, пока животы не заболели.
Джилли выдула дым в рот Брюсу. Кажется, она называла это "паровозик".
Он в ответ сделал то же самое. Затем она с гордостью сказала:
- А я однажды подожгла переднее сиденье в машине Двейна.
- Случайно? - с надеждой спросила Майя.
- Ну, я сделала вид, что это вышло случайно.
- Что же он такого сделал, что ты так взбесилась? - удивился я.
- Он меня заразил. У меня из-за него вши завелись. Знаете, где они
жили? В ресницах!
Когда мы перестали смеяться, я выключил свет и начал показывать фильм.
Был жаркий летний день. Мы сидели в темноте, передавали по кругу сигарету,
пили пиво, и смотрели, как пируют яномамо.
Если бы не марихуана, я бы, наверное, ужасно нервничал из-за того, что
они смотрят фильм вместе со мной. Когда Брюс увидел, как индейцы нюхают
энеббе, он пошутил: "А где бы мне такую штучку достать?". Он произнес ту же
фразу, когда на экране появилась десятилетняя невеста. Когда шаман стал
угощать гостей копченым мясом обезьяны, чтобы они не засиживались за столом,
Майя заметила, что он напоминает миссис Николс с ее фруктовым пирогом.
Джилли с Брюсом решили, что это просто уморительно. Я тоже засмеялся, хотя
понятия не имел, кто такая эта миссис Николс. Я был слишком одурманен, чтобы
шутить, и поэтому просто начал подпевать яномамо, когда они затянули свои
песни, и стал отбивать ритм, ударяя костылем по журнальному столику.
Остальные меня поддержали. После закусок из мяса обезьяны соседи племени все
еще не хотели уходить. Тогда индейцы здорово разозлились. Сначала они
осыпали друг друга оскорблениями, потом принялись колотить своих обидчиков в
грудь и дубасить палками, а закончилось все тем, что шаману выбили глаз. И
все это время мы аплодировали им и свистели, словно перед нами были
знаменитые участники рестлерских боев.
Не уверен, что папа рассчитывал именно на такую реакцию, но, в любом
случае, все были в восторге. Представляете, им настолько понравилось, что мы
посмотрели фильм два раза. Второй раз смотреть было даже интереснее, потому
что мы просто прокрутили пленку задом наперед. Получилось здорово: выбитый
глаз влетал на свое прежнее место, зеленые от энеббе сопли текли обратно в
нос, а сами индейцы опять возвращались в нормальное состояние.
Брюс просто влюбился в этот фильм. Когда я, в конце концов, включил в
комнате свет, он сидел, закусив сигарету в углу рта и ероша волосы.
- Вот это да, ребята! Эти яномамо понимают, что к чему.
- Да перестань ты, Брюс, ты уже совсем очумел от травки.
- Что ты имеешь в виду? - заинтересовалась Джилли.
- Понимаешь, по сравнению с ними мы - просто прирученные животные. Вот
они - настоящие люди. Трахать и убивать. Если им что-то нравится, они это
трахают. Если нет - убивают.
- Очень романтично, - заметила Майя, скривившись.
- У вас с Двейном много общего, Брюс. Вы должны быть вместе, - заметила
Джилли.
- Мне он действительно нравится. Он такой... крепкий, неразбавленный. -
Брюс помолчал немного, а потом опять сказал:
- Да. Трахать и убивать.
- Перестань повторять одно и то же. - Майе эта сцена явно наскучила.
- Девственницы бывают двух видов: некоторые обожают слово "трахаться",
но вовсе не собираются этим заниматься, а другие ненавидят его, и очень
хотят узнать, что это такое. Моя сестра относится ко второй категории.
- Брюс! - Майя ужасно смутилась. А мне информация показалась весьма
ценной.
- Финн прекрасно знает, что я прав.
- Насчет девственниц? Или ты насчет "трахать и убивать"? - Все, что я
знал, это то, что если бы кто-нибудь узнал, что я девственник, я бы покончил
жизнь самоубийством.
- Это взаимосвязано. - Брюс и правда обкурился.
- Я скажу тебе первому, если убью кого-нибудь. - Майе понравился мой
ответ. Джилли посмотрела на часы.
- Черт! Эта трава мне совсем мозги затрахала. И твоя мама меня убьет. -
Мама должна была появиться дома через полчаса, а сейчас здесь было даже
больше грязи, чем до того, как она пришла сюда убирать. Брюс ничего не
сказал - он сидел, уставившись в пустоту. Он был первым человеком из тех,
кого я знал, которому удалось на собственном примере доказать, что быть
добрым - это круто.
Пока Брюс пылесосил, а Джилли драила кухню, мы с Майей убирались в
ванных комнатах и делали это так успешно, что у меня встал. Мы обменялись
последним поцелуем, стоя рядом с унитазом, они с Брюсом ускакали домой, а он
все еще стоял.
Двейн появился на дороге как раз в тот момент, когда они исчезли из
виду. Джилли обняла меня на прощание. Тогда он показал мне средний палец и
проорал:
- Ты у меня дождешься, пидарок!
Но я только улыбнулся и помахал ему рукой.
Когда мама пришла домой, я занимался тем, что любовался на приглашение,
которое принесла Майя. Ей исполнялось шестнадцать, а ее дедушке - семьдесят
четыре года. На толстой бумаге с золотым ободком по краю было написано
каллиграфическим почерком:
Мы рады пригласить Вас на торжественный обед по случаю...
И только тут я заметил, кому именно было адресовано это письмо:
Мистеру Финну Эрлу и доктору Элизабет Эрл
Я знал, что она просто взбесится, когда увидит, что миф о французском
враче обретает популярность. Кроме того, я вовсе не был уверен, что хочу,
чтобы она тоже приходила.
- Как прошел день? - устало спросила мама, из чего я сделал вывод, что
сегодня на собрании алкоголиков ей пришлось делиться слишком многим.
- Да, все хорошо.
- Я рада, что настроение у тебя улучшилось.
- К нам приезжали Майя и Брюс Лэнгли.
- Что они хотели?
- Просто в гости заехали.
- Чудесно, что хотя бы одному из нас удалось добиться популярности.
- Они пригласили меня на день рождения Майи и ее дедушки. Вечеринка
состоится в Охотничьем клубе. Там танцы будут. - Мама пошла в кухню, и я
похромал за ней на своих костылях.
- Шутишь! - Мама была изумлена.
- Ты, наверное, хотела сказать: "И зачем только ты им понадобился"?
- Нет, что ты. Я просто удивилась. Но я очень за тебя рада! - Мама
обняла меня. Она была рада, конечно, но я чувствовал, что ей неприятно, что
ее обошли с приглашением.
- Ты тоже приглашена, - я показал ей конверт. Она так обрадовалась,
будто выиграла в лотерею. И даже не стала возмущаться из-за того, что ее
именовали "доктором".
- Ой, тут написано, что мы должны явиться в вечерних нарядах.
- Ну и что?
- Это значит, что нам нужно купить тебе смокинг.
- А в чем проблема?
- Да нет, все нормально. - Тут мама посмотрела на меня и даже отступила
на один шаг назад. - Скажи честно: ты предпочел бы пойти туда один?
- Вовсе нет. Вдвоем нам будет гораздо веселее. - Я, конечно, приврал
немножко, но маме понравились мои слова.
- Интересно, а мистер Осборн знает, что тебя пригласили? - Нет, лучше
бы она осталась дома.
Когда мама пропустила очередное собрание Общества, на котором она
должна была получить специальный жетон за то, что исправно посещала их
сходки в течение тридцати дней, я понял, насколько серьезно она отнеслась к
этому приглашению. В тот день она поехала в Нью-Йорк, чтобы купить платье и
смокинг. Не то чтобы она собиралась прекращать борьбу с алкоголизмом, просто
у нее были свои приоритеты. В Морристаун мама поехала на поезде, потому что
у нее были только ученические водительские права, и ей казалось, что в
отместку за то, что она пропускает собрание, судьба вполне может наказать
ее, и ее машину остановят прямо границе штата Нью-Джерси.
Ей хотелось, чтобы мы поехали вместе, но я отказался, напирая на то,
что у меня болит нога. Она и правда болела, но дело не в этом. Мне было
нужно остаться дома одному. Вчера вечером мне звонила Майя и пообещала, что
придет ко мне в гости, и мы вместе посмотрим телевизор. Не надо думать, что
в этом нет ничего волнительного - когда я сказал, что он сломан, она,
глубоко дыша, сказала в трубку: "Ничего, найдем, чем заняться". Но когда
мама уже уходила из дома, она позвонила опять, чтобы сказать, что миссис
Лэнгли заставляет ее ехать в Мэриленд, чтобы узнать, примут ли ее в одну из
тамошних школ для девочек, которой ее дед пообещал построить крытый манеж.
Майя не хотела там учиться, потому что форма в этой школе была "дебильная",
а преподаватели - лесбиянки и/или монашки. Я был потрясен. Не из-за
лесбиянок, конечно, и не из-за взятки в виде крытого манежа, а из-за того,
какие слова она нашла, чтобы попрощаться. "Целую крепко, мне пора бежать,
Воздушный Король* меня ждет". <King Air - марка самолета>. Когда я
спросил, кто такой этот Король, она только рассмеялась. Вот уж не думал, что
у Финна Эрла появится девушка, а уж тем более, девушка, у которой был личный
самолет.
Мама вернулась из Нью-Йорка, нагруженная коробками и пакетами. Это был
ее триумф.
- Ты будешь таким хорошеньким!
Она была в магазинах "Бергдорф Гудман" и "Сакс". Раньше-то одежду мне
покупали на Канал-стрит. А еще один раз в год, перед началом учебного года,
меня вели в магазин "Мейси" - если у бабушки было желание порадовать внучка.
Я очень обрадовался. Но тут мама достала мое парадное облачение из
коричневого бумажного пакета, на котором было написано "Магазин поношенных
вещей Св. Анны".
- Ты купила мне смокинг в секонд-хенде? - Я пришел в ярость.
- Я его поглажу, и ты будешь выглядеть просто чудесно.
- Вряд ли. - Мама вытащила смокинг, чтобы я его померил, но у меня не
было желания этого делать.
- Старый лучше, чем новый.
- А я и не знал, что в магазине "Бергдорф Гудман" продают платья,
которые уже кто-то носил.
- Ты не понимаешь. Я вполне могла купить тебе новый.
- Почему же не купила?
- Потому что тогда все поняли, что у тебя не было смокинга, и что тебе
пришлось бегать сломя голову, чтобы купить его. И, поскольку у тебя его не
было, всем станет ясно, что ты никогда не бывал на званых обедах.
- Какая разница, что им там станет ясно... - До этого момента я особо
из-за этой вечеринки не беспокоился.
- Будет лучше, если они будут считать, что для тебя это обычно дело. -
Удивительное дело! Как это мама, считай, бывшая хиппи, так быстро узнала о
том, как ведут себя богатые люди? Не у бабушки же она этому научилась.
Может, это в Флейвалле по воздуху передается или в воде растворено? В любом
случае, она меня вроде как убедила. Я примерил пиджак. Выглядел я неплохо,
хотя и несколько старомодно, что ли.
- Нафталином пахнет.
- Пройдет до субботы. - Потом мама открыла еще одну коробку и вытащила
оттуда пару лакированных ботинок, внутри которых лежали специальные
распорки.
- А что, в секонд-хэнде таких не было?
- Новая обувь хорошо сочетается со старыми деньгами.
13
В пятницу в Флейвалль стали съезжаться люди, приглашенные на вечеринку.
Проселочные дороги были забиты лимузинами, в которых сидели гости из города.
Маленькие частные самолеты и вертолеты, прежде чем приземлиться на взлетную
площадку у дома Осборна, кружили над нашим домом. Причем так часто, что у
меня от них голова разболелась.
Потом мама увидела в лесу каких-то людей с ружьями, и позвонила Гейтсу.
После того, что со мной произошло, она остерегалась браконьеров. Тогда шеф
полиции заехал к нам и извинился за то, что не оповестил нас о том, что до
воскресенья усадьбу будут охранять люди из разведывательного управления. Мне
стало смешно, когда я подумал, что вице-президент США будет лежать со своей
женой в той же постели, где кувыркались Брюс с Джилли. Если бы я знал, что
он приезжает не с женой, а с любовницей, то, наверное, развеселился бы еще
больше.
Люди продолжали прибывать и на следующий день. Все свободные спальни и
домики для гостей в Флейвалле были до отказа забиты сливками американского
общества. Джилли сказала мне, что пилотам пришлось селиться в гостинице в
Морристауне, а водителям - в придорожном мотеле.
Погода была такой жаркой и влажной, что уже утром в воскресенье даже
стены домов покрылись испариной. Мама была в панике: у нее не было
подходящего платья без рукавов. Поэтому она, закончив сеанс массажа у
Осборна, специально поехала в магазин, чтобы купить подмышники. Мама явно
собиралась поразить собравшихся. Когда я назвал их "подгузниками для рук"
она захохотала и швырнула в меня один из них. Честно говоря, я и сам
собирался их одеть. Если я начну потеть в своем новом старом смокинге, то
сразу запахну нафталином. Но в пять часов вечера, словно по команде,
холодный атмосферный фронт, идущий с севера, со стороны Канады, принес нам
грозу. Проливной дождь шел недолго, но он успел прибить пыль и принести
желанную вечернюю прохладу.
Мама готовилась к вечеринке с мрачной неторопливостью гладиатора (прямо
как в фильме про Спартака). Я услышал шум воды в ванной, а потом
почувствовал запах пудры, которую она использовала лишь в особых случаях. Ее
черное шелковое платье, похожее на кольчугу, было разложено на кровати.
Рядом с ним лежал кружевной жакет (его рукава были набиты папиросной
бумагой), чулки, прозрачные, как вуаль, и сумочка, слишком маленькая, чтобы
вместить себя иное оружие, кроме губной помады.
Пробыв в ванной добрых сорок пять минут, мама крикнула: "Финн, принеси
мне пакет, который лежит в моей сумке". Я вспомнил, как прошлой осенью,
когда она попросила меня принести ей шампунь, занавеска упала, и мне
довелось увидеть ее голой. Мне не хотелось повторять этот опыт, поэтому в
этот раз я не преминул постучать в дверь.
- Entrez*. <Фр. - входите> - Я открыл дверь. - Какие мы стали
вежливые!
Я не стал ей напоминать о том, как она выскочила из душа. Мама уже
надела черную комбинацию и туфли на высоких каблуках. Раньше она всегда
потешалась над женщинами, которые носили такую обувь.
- Круто. - Ее ресницы были густо накрашены сине-черной тушью, а щеки
нарумянены так сильно, будто ей только что надавали пощечин. В семидесятые
годы все так красились, но я никак не ожидал увидеть нечто подобное на лице
своей матери.
- Как ты считаешь, я не перестаралась? - Она, словно кинжал, зажала в
зубах расческу. Одной рукой мама водила у головы феном, а в другой держала
лак для волос. Ее волосы плохо поддавались укладке. Нана всегда с
наслаждением говорила ей: "Как жаль, что ты унаследовала шевелюру своего
отца". Дедушка был лысым.
- Нет, просто ты выглядишь так... по-взрослому. А что там у тебя в
сумке?
- Достань сначала. - Я вынул пластмассовую трубку длиной в семь
сантиметров.
- Это еще что за штука такая?
- Мое секретное оружие. - С изумлением наблюдал я за тем, как она
начесала волосы себе на лоб, прямо как Казин Итт из семейки Адамсов. Я помог
ей прикрепить булавками эту накладку на пару сантиметров выше линии, где
начинали расти волосы. Затем она откинула голову назад.
- Ну, как тебе? - Выглядело это так, словно она побывала у парикмахера
миссис Лэнгли. - Красивая пышная прическа? Или некрасивая?
- Нана обзавидовалась бы. - Именно это хотела слышать мама.
- Тут ты прав.
Надевая смокинг, я думал о Майе. Вообще-то, всю эту неделю, что бы я ни
делал, я думал о ней - так с какой стати мне прекращать, надевая пиджак?
Костыли мне были уже ни к чему; вместо них у меня появилась трость. Осборн
передал мне через маму, что готов одолжить мне одну из своих, и я, при
помощи того же посыльного, известил его о том, что принимаю его предложение.
Она была сделана из китовой кости, а набалдашник у нее был серебряный.
Кстати, нарвалы тоже относятся к исчезающим животным, которых так усердно
спасал наш миллионер. Наверное, они ему чем-то не угодили, и он решил
вычеркнуть их из списка. Что ж, я тоже иногда меняю свое мнение. Несмотря на
то, что мы не были знакомы с мистером Огденом К. Осборном, из соперника он
превратился в моего союзника. Чем больше мама проводила с ним времени (чем
бы они с ним не занимались), тем больше времени я мог видеться наедине с
Майей.
Я по-прежнему жаждал узнать всю правду, какой бы отвратительной она не
была (мне не верилось, что его доброта была бескорыстной), но теперь мое
любопытство не подогревалось ревностью и бешенством. Мне было необходимо
знать, что за тайные узы связывают мою мать с этим стариком. Узнав это, я бы
мог сохранить этот секрет. Тогда бы я знал наверняка, что ничто не может
разлучить меня с Майей. Что меня так в ней привлекало? Разумеется, я был
полон вожделения к женщине, как и всякий мальчик-подросток, а тут возникла
восхитительная возможность расстаться с веригами девственности. Но дело не
только в этом. Майя сама меня выбрала, и это значило, что во мне
действительно есть что-то особенное.
С тех пор, как должно было состояться наше свидание у телевизора,
которое ей пришлось отменить, она звонила мне по нескольку раз на день.
Причем два раза - сидя в самолете, а один раз - из автомобиля. Они выехали
из той школы в Мэриленде (даже миссис Лэнгли заподозрила, что там что-то не
так) и направились в школу под названием Этель Уокерс, где Майе готовы были
предоставить второй шанс в обмен на новую химическую лабораторию. По мнению
ее дедушки, это больше похоже на акт благотворительности, особенно по
сравнению с вымогательским предложением построить крытый манеж. Когда мы
говорили по телефону, то начинали с фраз типа "Знаешь, я часто думаю о
тебе". Затем накал усиливался, и мы уже не стеснялись шептать "Постоянно
думаю о тебе", а потом и "Я по тебе с ума схожу". Наконец, мы дошли до того,
что стали, словно в бреду, повторять друг другу хриплыми приглушенными
голосами "Знаешь, ты мне правда нравишься". В основном я просто повторял ее
признания, стараясь, чтобы это звучало убедительно. Но я знал, что говорю
неправду. Мне эта девушка не просто нравилась, я был в нее безумно влюблен.
Знаю, это смешно: что подросток знает о любви? Тем более, что я провел с ней
часов восемь, не больше. Наивно, глупо... невозможно? Абсолютно верно. Но
когда тебе пятнадцать с половиной лет, то ты обычно уверен, что отличаешься
от других людей, и в каком-то смысле это действительно так.
Из того, что она говорила, только одна фраза вызвала у меня подозрение
в том, что что-то может пойти не так, как бы мне хотелось. Она спросила,
люблю ли я танцевать. Я, разумеется, ответил, что обожаю. Соврал, конечно.
По правде говоря, за всю свою жизнь я танцевал только с двумя женщинами, да
и то это не считается, потому что это были мама и бабушка. Если бы дело было
в танцах, я бы не беспокоился, потому что готов был любить все, что любит
она. Даже трость меня не волновала - на самом деле, с ней я выглядел
потрясающе, честно. Но новые бальные туфли стали для меня пыткой, к которой
я готов не был. Здоровая нога была словно в тисках, а другая так распухла,
что когда я втискивал ее эти лакированные клещи, у меня из глаз выступали
слезы. Взяв в руки трость, я включил радио и, шаркая и прихрамывая,
изобразил нечто вроде танца. Вилять задом, и вообще двигаться энергично,
было совершенно невозможно: мне хотелось кричать от боли. Но когда я
посмотрел в зеркало, то с удивлением увидел, что на лице у меня сияет
улыбка, которая могла убедить любого, что никакого дискомфорта я не
испытываю. Я знал, что вскоре увижу Майю, и что она ждет меня. И это придало
мне такую веру в то, что меня ожидает блестящее будущее, что мне было
абсолютно наплевать на то, что меня подстерегают какие-то трудности.
- Финн, ты готов?
- Почти.
Мама завязала мне галстук, а я застегнул молнию на ее платье, и сказав,
что она выглядит просто замечательно. Она в ответ назвала меня очень
импозантным молодым человеком. Словно свингеры, прожившие в браке много лет,
мы желали друг другу счастья, чтобы у нас самих появилась возможность
испытать его с другими людьми.
Празднество должно было начаться через пятнадцать минут. До Охотничьего
клуба ехать было приблизительно только же. Мне уже не терпелось залезть в
машину. Но мама сказала, что нам не стоит являться туда раньше других.
- Почему это?
- Тогда люди подумают, что нам не терпелось попасть на эту вечеринку. -
Но я так и не понял, в чем дело. Поэтому она добавила: - Покури немного,
расслабься.
- Шутишь! - Я был здорово удивлен. Мне не разрешалось курить, пить и
употреблять наркотики. Все остальное было позволено.
- Я же знаю, что ты куришь, когда меня нет дома. - Я почувствовал
приятное облегчение, поняв, что она не подозревает о двух других
новоприобретенных пороках. Потом зажег сигарету и выпустил кольцо дыма - это
Майя меня научила.
- Ты вроде говорила, что бросила курить.
- Пожалуйста, имей в виду, что я дала согласие на то, чтобы мы оба
закурили только один раз, сегодня вечером.
- Почему?
- Потому что мы оба нервничаем.
Машина Гейтса была припаркована на въезде к Охотничьему клубу. Он стоял
в голове огромной очереди из "Мерседесов" и, сжимая в руке папку,
внимательно вглядывался в лица людей, сверяя их фамилии с теми, что были у
него в списке. Когда мы подъехали к нему поближе, он только улыбнулся и
помахал нам рукой, словно мы были завсегдатаями.
У дороги стояли горшки с пышно цветущими гардениями. Их специально
привезли для Осборна из Флориды, чтобы их аромат освежал воздух, который и
так был уже насыщен запахами духов. Над полем для гольфа клубился легкий
что, когда говоришь с Брюсом, то кажется, что тебя ласково пригревает
солнце. - Отец Финна и еще один ученый - Шаньон - это два величайших
современных антрополога.
- Спасибо, что предупредил. - Джилли посмотрела на меня, как на
предателя.
Майя улыбалась. Она радовалась, что мне удалось произвести на ее брата
благоприятное впечатление.
- А чем он так известен? - спросила Джилли.
- Он обнаружил племя яномамо.
Мы с Брюсом сказали это одновременно. Потом он выдал целую кучу
забавных историй, в которых действовал мой отец и "жестокие люди". Честно
говоря, я был бы рад сам рассказать парочку этих историй, чтобы поразить
Майю. Но то, что ее брат так уважительно отзывался о моем отце, переполняло
меня гордостью. Даже я понимал, что хвастаться самому куда менее круто, чем
слушать, как тебя расхваливает кто-то другой.
- Брюс, можно еще кому-нибудь высказаться? - перебила его, в конце
концов, Майя.
Джилли допила свое пиво и спросила:
- А почему твоя фамилия Эрл, хотя твоего отца зовут Фокс Бланшар?
Я замолчал. Пауза была очень неловкой. Наверное, Джилли даже пожалела,
что спросила меня об этом. В 1978 году быть матерью-одиночкой было не так уж
почетно. Брюс, видимо, тоже не придумал, как можно выйти из неудобного
положения, созданного faux pas* Джилли. <Фр. - ложный, неверный шаг>.
И тогда он просто предложил:
- Пора смотреть кино.
- Папа так и не женился на моей маме. - Странно, что я не выдал
очередную порцию вранья. - Они начали встречаться, когда он уже был женат на
другой женщине.
- А моя мама выходила замуж вот с та-а-ким животом! И вообще, мой отец
- Ричард Прайор*! <Чернокожий комедийный актер эстрады и кино. Снялся в
фильмах: "Святой Моисей" (1980), "Неугомонные" (1980), "Игрушка" (1982),
"Супермен-3" (1983), "Гарлемские ночи" (1989) и др.>. Только никому не
говорите. - Брюс старался поддержать меня.
- Господи, ты готов на все, лишь бы на тебя обратили внимание! - Майя
коснулась моей руки.
- Зороастрийцы полагали, что быть занудой - это смертельный грех. У них
тоже было десять заповедей, и одна из них гласила: Во имя всего святого, да
не будь занудой!
- А кто такие эти зороастрийцы? - спросила Майя.
- Они поклонялись огню, еще до появления христианства, - машинально
ответил я.
- Прости меня, Финн, - сказала Джилли, отдирая этикетку с бутылки.
Теперь она, наверное, жалела, что не пошла убирать на втором этаже.
- Ничего страшного. - На самом деле, мне было очень больно, но если бы
я сказал еще хоть слово, это стало бы всем очевидно. - Этим летом я должен
был поехать к нему, чтобы проводить какие-то исследования в Венесуэле.
- Я был бы готов на убийство, лишь бы получить возможность работать с
твоим отцом. А почему же ты не поехал? - поинтересовался Брюс.
- Меня арестовали. - Сам не понимаю, что со мной происходило в тот
момент. То ли это было действие лекарств, помноженное на эффект от пива, то
ли я учился говорить правду. Довольно опасная привычка, между прочим.
- За что тебя арестовали? - Майя посмотрела на меня с возросшим
уважением.
- За то, что покупал кокаин. - Я решил умолчать о том, что делал это
для своей матери.
- Не фига себе! - прокомментировала Джилли.
- Я поражен, - сказал Брюс. Да, это было заметно.
- Мама считает, что проживание в Флейвалле должно на меня подействовать
благотворно... ни у кого косячка не найдется? - Все засмеялись. Я сам был
поражен тем, как здорово держался. А когда Джилли достала самокрутку, мы
развеселились еще больше.
- Странно, что твоя мать позволяет тебе общаться с моей сестрой.
- Хватит, Брюс!
- Когда Майя училась в пансионе, ее арестовали за ее страсть к
поджогам. Представляешь, она учинила пожар в здании, где спали девочки!
- Зачем ты это сделала? - Я вполне разделял интерес Джилли.
- Это случайно получилось! Моя грелка загорелась.
- Ты им не все рассказываешь, - перебил ее Брюс, передавая сигарету.
- Ну да, верно. Я положила ее под подушку и забыла выключить.
- И опять ты опускаешь кое-какие детали.
- Ну ладно. - Майя выпустила большое синее кольцо дыма и бесстрастно
добавила:
- Я тогда обкурилась до усрачки. - Все расхохотались, решив, что это
очень забавно.
- И что они с тобой сделали? - спросил я, затягиваясь.
- Выгнали из школы. Поэтому мне передали твое сообщение только вчера
вечером - мама тягала меня по всей Новой Англии. Меня никуда не хотят
принимать. Только те школы, в которых на окнах висячие замки висят. - Мы
смеялись, пока животы не заболели.
Джилли выдула дым в рот Брюсу. Кажется, она называла это "паровозик".
Он в ответ сделал то же самое. Затем она с гордостью сказала:
- А я однажды подожгла переднее сиденье в машине Двейна.
- Случайно? - с надеждой спросила Майя.
- Ну, я сделала вид, что это вышло случайно.
- Что же он такого сделал, что ты так взбесилась? - удивился я.
- Он меня заразил. У меня из-за него вши завелись. Знаете, где они
жили? В ресницах!
Когда мы перестали смеяться, я выключил свет и начал показывать фильм.
Был жаркий летний день. Мы сидели в темноте, передавали по кругу сигарету,
пили пиво, и смотрели, как пируют яномамо.
Если бы не марихуана, я бы, наверное, ужасно нервничал из-за того, что
они смотрят фильм вместе со мной. Когда Брюс увидел, как индейцы нюхают
энеббе, он пошутил: "А где бы мне такую штучку достать?". Он произнес ту же
фразу, когда на экране появилась десятилетняя невеста. Когда шаман стал
угощать гостей копченым мясом обезьяны, чтобы они не засиживались за столом,
Майя заметила, что он напоминает миссис Николс с ее фруктовым пирогом.
Джилли с Брюсом решили, что это просто уморительно. Я тоже засмеялся, хотя
понятия не имел, кто такая эта миссис Николс. Я был слишком одурманен, чтобы
шутить, и поэтому просто начал подпевать яномамо, когда они затянули свои
песни, и стал отбивать ритм, ударяя костылем по журнальному столику.
Остальные меня поддержали. После закусок из мяса обезьяны соседи племени все
еще не хотели уходить. Тогда индейцы здорово разозлились. Сначала они
осыпали друг друга оскорблениями, потом принялись колотить своих обидчиков в
грудь и дубасить палками, а закончилось все тем, что шаману выбили глаз. И
все это время мы аплодировали им и свистели, словно перед нами были
знаменитые участники рестлерских боев.
Не уверен, что папа рассчитывал именно на такую реакцию, но, в любом
случае, все были в восторге. Представляете, им настолько понравилось, что мы
посмотрели фильм два раза. Второй раз смотреть было даже интереснее, потому
что мы просто прокрутили пленку задом наперед. Получилось здорово: выбитый
глаз влетал на свое прежнее место, зеленые от энеббе сопли текли обратно в
нос, а сами индейцы опять возвращались в нормальное состояние.
Брюс просто влюбился в этот фильм. Когда я, в конце концов, включил в
комнате свет, он сидел, закусив сигарету в углу рта и ероша волосы.
- Вот это да, ребята! Эти яномамо понимают, что к чему.
- Да перестань ты, Брюс, ты уже совсем очумел от травки.
- Что ты имеешь в виду? - заинтересовалась Джилли.
- Понимаешь, по сравнению с ними мы - просто прирученные животные. Вот
они - настоящие люди. Трахать и убивать. Если им что-то нравится, они это
трахают. Если нет - убивают.
- Очень романтично, - заметила Майя, скривившись.
- У вас с Двейном много общего, Брюс. Вы должны быть вместе, - заметила
Джилли.
- Мне он действительно нравится. Он такой... крепкий, неразбавленный. -
Брюс помолчал немного, а потом опять сказал:
- Да. Трахать и убивать.
- Перестань повторять одно и то же. - Майе эта сцена явно наскучила.
- Девственницы бывают двух видов: некоторые обожают слово "трахаться",
но вовсе не собираются этим заниматься, а другие ненавидят его, и очень
хотят узнать, что это такое. Моя сестра относится ко второй категории.
- Брюс! - Майя ужасно смутилась. А мне информация показалась весьма
ценной.
- Финн прекрасно знает, что я прав.
- Насчет девственниц? Или ты насчет "трахать и убивать"? - Все, что я
знал, это то, что если бы кто-нибудь узнал, что я девственник, я бы покончил
жизнь самоубийством.
- Это взаимосвязано. - Брюс и правда обкурился.
- Я скажу тебе первому, если убью кого-нибудь. - Майе понравился мой
ответ. Джилли посмотрела на часы.
- Черт! Эта трава мне совсем мозги затрахала. И твоя мама меня убьет. -
Мама должна была появиться дома через полчаса, а сейчас здесь было даже
больше грязи, чем до того, как она пришла сюда убирать. Брюс ничего не
сказал - он сидел, уставившись в пустоту. Он был первым человеком из тех,
кого я знал, которому удалось на собственном примере доказать, что быть
добрым - это круто.
Пока Брюс пылесосил, а Джилли драила кухню, мы с Майей убирались в
ванных комнатах и делали это так успешно, что у меня встал. Мы обменялись
последним поцелуем, стоя рядом с унитазом, они с Брюсом ускакали домой, а он
все еще стоял.
Двейн появился на дороге как раз в тот момент, когда они исчезли из
виду. Джилли обняла меня на прощание. Тогда он показал мне средний палец и
проорал:
- Ты у меня дождешься, пидарок!
Но я только улыбнулся и помахал ему рукой.
Когда мама пришла домой, я занимался тем, что любовался на приглашение,
которое принесла Майя. Ей исполнялось шестнадцать, а ее дедушке - семьдесят
четыре года. На толстой бумаге с золотым ободком по краю было написано
каллиграфическим почерком:
Мы рады пригласить Вас на торжественный обед по случаю...
И только тут я заметил, кому именно было адресовано это письмо:
Мистеру Финну Эрлу и доктору Элизабет Эрл
Я знал, что она просто взбесится, когда увидит, что миф о французском
враче обретает популярность. Кроме того, я вовсе не был уверен, что хочу,
чтобы она тоже приходила.
- Как прошел день? - устало спросила мама, из чего я сделал вывод, что
сегодня на собрании алкоголиков ей пришлось делиться слишком многим.
- Да, все хорошо.
- Я рада, что настроение у тебя улучшилось.
- К нам приезжали Майя и Брюс Лэнгли.
- Что они хотели?
- Просто в гости заехали.
- Чудесно, что хотя бы одному из нас удалось добиться популярности.
- Они пригласили меня на день рождения Майи и ее дедушки. Вечеринка
состоится в Охотничьем клубе. Там танцы будут. - Мама пошла в кухню, и я
похромал за ней на своих костылях.
- Шутишь! - Мама была изумлена.
- Ты, наверное, хотела сказать: "И зачем только ты им понадобился"?
- Нет, что ты. Я просто удивилась. Но я очень за тебя рада! - Мама
обняла меня. Она была рада, конечно, но я чувствовал, что ей неприятно, что
ее обошли с приглашением.
- Ты тоже приглашена, - я показал ей конверт. Она так обрадовалась,
будто выиграла в лотерею. И даже не стала возмущаться из-за того, что ее
именовали "доктором".
- Ой, тут написано, что мы должны явиться в вечерних нарядах.
- Ну и что?
- Это значит, что нам нужно купить тебе смокинг.
- А в чем проблема?
- Да нет, все нормально. - Тут мама посмотрела на меня и даже отступила
на один шаг назад. - Скажи честно: ты предпочел бы пойти туда один?
- Вовсе нет. Вдвоем нам будет гораздо веселее. - Я, конечно, приврал
немножко, но маме понравились мои слова.
- Интересно, а мистер Осборн знает, что тебя пригласили? - Нет, лучше
бы она осталась дома.
Когда мама пропустила очередное собрание Общества, на котором она
должна была получить специальный жетон за то, что исправно посещала их
сходки в течение тридцати дней, я понял, насколько серьезно она отнеслась к
этому приглашению. В тот день она поехала в Нью-Йорк, чтобы купить платье и
смокинг. Не то чтобы она собиралась прекращать борьбу с алкоголизмом, просто
у нее были свои приоритеты. В Морристаун мама поехала на поезде, потому что
у нее были только ученические водительские права, и ей казалось, что в
отместку за то, что она пропускает собрание, судьба вполне может наказать
ее, и ее машину остановят прямо границе штата Нью-Джерси.
Ей хотелось, чтобы мы поехали вместе, но я отказался, напирая на то,
что у меня болит нога. Она и правда болела, но дело не в этом. Мне было
нужно остаться дома одному. Вчера вечером мне звонила Майя и пообещала, что
придет ко мне в гости, и мы вместе посмотрим телевизор. Не надо думать, что
в этом нет ничего волнительного - когда я сказал, что он сломан, она,
глубоко дыша, сказала в трубку: "Ничего, найдем, чем заняться". Но когда
мама уже уходила из дома, она позвонила опять, чтобы сказать, что миссис
Лэнгли заставляет ее ехать в Мэриленд, чтобы узнать, примут ли ее в одну из
тамошних школ для девочек, которой ее дед пообещал построить крытый манеж.
Майя не хотела там учиться, потому что форма в этой школе была "дебильная",
а преподаватели - лесбиянки и/или монашки. Я был потрясен. Не из-за
лесбиянок, конечно, и не из-за взятки в виде крытого манежа, а из-за того,
какие слова она нашла, чтобы попрощаться. "Целую крепко, мне пора бежать,
Воздушный Король* меня ждет". <King Air - марка самолета>. Когда я
спросил, кто такой этот Король, она только рассмеялась. Вот уж не думал, что
у Финна Эрла появится девушка, а уж тем более, девушка, у которой был личный
самолет.
Мама вернулась из Нью-Йорка, нагруженная коробками и пакетами. Это был
ее триумф.
- Ты будешь таким хорошеньким!
Она была в магазинах "Бергдорф Гудман" и "Сакс". Раньше-то одежду мне
покупали на Канал-стрит. А еще один раз в год, перед началом учебного года,
меня вели в магазин "Мейси" - если у бабушки было желание порадовать внучка.
Я очень обрадовался. Но тут мама достала мое парадное облачение из
коричневого бумажного пакета, на котором было написано "Магазин поношенных
вещей Св. Анны".
- Ты купила мне смокинг в секонд-хенде? - Я пришел в ярость.
- Я его поглажу, и ты будешь выглядеть просто чудесно.
- Вряд ли. - Мама вытащила смокинг, чтобы я его померил, но у меня не
было желания этого делать.
- Старый лучше, чем новый.
- А я и не знал, что в магазине "Бергдорф Гудман" продают платья,
которые уже кто-то носил.
- Ты не понимаешь. Я вполне могла купить тебе новый.
- Почему же не купила?
- Потому что тогда все поняли, что у тебя не было смокинга, и что тебе
пришлось бегать сломя голову, чтобы купить его. И, поскольку у тебя его не
было, всем станет ясно, что ты никогда не бывал на званых обедах.
- Какая разница, что им там станет ясно... - До этого момента я особо
из-за этой вечеринки не беспокоился.
- Будет лучше, если они будут считать, что для тебя это обычно дело. -
Удивительное дело! Как это мама, считай, бывшая хиппи, так быстро узнала о
том, как ведут себя богатые люди? Не у бабушки же она этому научилась.
Может, это в Флейвалле по воздуху передается или в воде растворено? В любом
случае, она меня вроде как убедила. Я примерил пиджак. Выглядел я неплохо,
хотя и несколько старомодно, что ли.
- Нафталином пахнет.
- Пройдет до субботы. - Потом мама открыла еще одну коробку и вытащила
оттуда пару лакированных ботинок, внутри которых лежали специальные
распорки.
- А что, в секонд-хэнде таких не было?
- Новая обувь хорошо сочетается со старыми деньгами.
13
В пятницу в Флейвалль стали съезжаться люди, приглашенные на вечеринку.
Проселочные дороги были забиты лимузинами, в которых сидели гости из города.
Маленькие частные самолеты и вертолеты, прежде чем приземлиться на взлетную
площадку у дома Осборна, кружили над нашим домом. Причем так часто, что у
меня от них голова разболелась.
Потом мама увидела в лесу каких-то людей с ружьями, и позвонила Гейтсу.
После того, что со мной произошло, она остерегалась браконьеров. Тогда шеф
полиции заехал к нам и извинился за то, что не оповестил нас о том, что до
воскресенья усадьбу будут охранять люди из разведывательного управления. Мне
стало смешно, когда я подумал, что вице-президент США будет лежать со своей
женой в той же постели, где кувыркались Брюс с Джилли. Если бы я знал, что
он приезжает не с женой, а с любовницей, то, наверное, развеселился бы еще
больше.
Люди продолжали прибывать и на следующий день. Все свободные спальни и
домики для гостей в Флейвалле были до отказа забиты сливками американского
общества. Джилли сказала мне, что пилотам пришлось селиться в гостинице в
Морристауне, а водителям - в придорожном мотеле.
Погода была такой жаркой и влажной, что уже утром в воскресенье даже
стены домов покрылись испариной. Мама была в панике: у нее не было
подходящего платья без рукавов. Поэтому она, закончив сеанс массажа у
Осборна, специально поехала в магазин, чтобы купить подмышники. Мама явно
собиралась поразить собравшихся. Когда я назвал их "подгузниками для рук"
она захохотала и швырнула в меня один из них. Честно говоря, я и сам
собирался их одеть. Если я начну потеть в своем новом старом смокинге, то
сразу запахну нафталином. Но в пять часов вечера, словно по команде,
холодный атмосферный фронт, идущий с севера, со стороны Канады, принес нам
грозу. Проливной дождь шел недолго, но он успел прибить пыль и принести
желанную вечернюю прохладу.
Мама готовилась к вечеринке с мрачной неторопливостью гладиатора (прямо
как в фильме про Спартака). Я услышал шум воды в ванной, а потом
почувствовал запах пудры, которую она использовала лишь в особых случаях. Ее
черное шелковое платье, похожее на кольчугу, было разложено на кровати.
Рядом с ним лежал кружевной жакет (его рукава были набиты папиросной
бумагой), чулки, прозрачные, как вуаль, и сумочка, слишком маленькая, чтобы
вместить себя иное оружие, кроме губной помады.
Пробыв в ванной добрых сорок пять минут, мама крикнула: "Финн, принеси
мне пакет, который лежит в моей сумке". Я вспомнил, как прошлой осенью,
когда она попросила меня принести ей шампунь, занавеска упала, и мне
довелось увидеть ее голой. Мне не хотелось повторять этот опыт, поэтому в
этот раз я не преминул постучать в дверь.
- Entrez*. <Фр. - входите> - Я открыл дверь. - Какие мы стали
вежливые!
Я не стал ей напоминать о том, как она выскочила из душа. Мама уже
надела черную комбинацию и туфли на высоких каблуках. Раньше она всегда
потешалась над женщинами, которые носили такую обувь.
- Круто. - Ее ресницы были густо накрашены сине-черной тушью, а щеки
нарумянены так сильно, будто ей только что надавали пощечин. В семидесятые
годы все так красились, но я никак не ожидал увидеть нечто подобное на лице
своей матери.
- Как ты считаешь, я не перестаралась? - Она, словно кинжал, зажала в
зубах расческу. Одной рукой мама водила у головы феном, а в другой держала
лак для волос. Ее волосы плохо поддавались укладке. Нана всегда с
наслаждением говорила ей: "Как жаль, что ты унаследовала шевелюру своего
отца". Дедушка был лысым.
- Нет, просто ты выглядишь так... по-взрослому. А что там у тебя в
сумке?
- Достань сначала. - Я вынул пластмассовую трубку длиной в семь
сантиметров.
- Это еще что за штука такая?
- Мое секретное оружие. - С изумлением наблюдал я за тем, как она
начесала волосы себе на лоб, прямо как Казин Итт из семейки Адамсов. Я помог
ей прикрепить булавками эту накладку на пару сантиметров выше линии, где
начинали расти волосы. Затем она откинула голову назад.
- Ну, как тебе? - Выглядело это так, словно она побывала у парикмахера
миссис Лэнгли. - Красивая пышная прическа? Или некрасивая?
- Нана обзавидовалась бы. - Именно это хотела слышать мама.
- Тут ты прав.
Надевая смокинг, я думал о Майе. Вообще-то, всю эту неделю, что бы я ни
делал, я думал о ней - так с какой стати мне прекращать, надевая пиджак?
Костыли мне были уже ни к чему; вместо них у меня появилась трость. Осборн
передал мне через маму, что готов одолжить мне одну из своих, и я, при
помощи того же посыльного, известил его о том, что принимаю его предложение.
Она была сделана из китовой кости, а набалдашник у нее был серебряный.
Кстати, нарвалы тоже относятся к исчезающим животным, которых так усердно
спасал наш миллионер. Наверное, они ему чем-то не угодили, и он решил
вычеркнуть их из списка. Что ж, я тоже иногда меняю свое мнение. Несмотря на
то, что мы не были знакомы с мистером Огденом К. Осборном, из соперника он
превратился в моего союзника. Чем больше мама проводила с ним времени (чем
бы они с ним не занимались), тем больше времени я мог видеться наедине с
Майей.
Я по-прежнему жаждал узнать всю правду, какой бы отвратительной она не
была (мне не верилось, что его доброта была бескорыстной), но теперь мое
любопытство не подогревалось ревностью и бешенством. Мне было необходимо
знать, что за тайные узы связывают мою мать с этим стариком. Узнав это, я бы
мог сохранить этот секрет. Тогда бы я знал наверняка, что ничто не может
разлучить меня с Майей. Что меня так в ней привлекало? Разумеется, я был
полон вожделения к женщине, как и всякий мальчик-подросток, а тут возникла
восхитительная возможность расстаться с веригами девственности. Но дело не
только в этом. Майя сама меня выбрала, и это значило, что во мне
действительно есть что-то особенное.
С тех пор, как должно было состояться наше свидание у телевизора,
которое ей пришлось отменить, она звонила мне по нескольку раз на день.
Причем два раза - сидя в самолете, а один раз - из автомобиля. Они выехали
из той школы в Мэриленде (даже миссис Лэнгли заподозрила, что там что-то не
так) и направились в школу под названием Этель Уокерс, где Майе готовы были
предоставить второй шанс в обмен на новую химическую лабораторию. По мнению
ее дедушки, это больше похоже на акт благотворительности, особенно по
сравнению с вымогательским предложением построить крытый манеж. Когда мы
говорили по телефону, то начинали с фраз типа "Знаешь, я часто думаю о
тебе". Затем накал усиливался, и мы уже не стеснялись шептать "Постоянно
думаю о тебе", а потом и "Я по тебе с ума схожу". Наконец, мы дошли до того,
что стали, словно в бреду, повторять друг другу хриплыми приглушенными
голосами "Знаешь, ты мне правда нравишься". В основном я просто повторял ее
признания, стараясь, чтобы это звучало убедительно. Но я знал, что говорю
неправду. Мне эта девушка не просто нравилась, я был в нее безумно влюблен.
Знаю, это смешно: что подросток знает о любви? Тем более, что я провел с ней
часов восемь, не больше. Наивно, глупо... невозможно? Абсолютно верно. Но
когда тебе пятнадцать с половиной лет, то ты обычно уверен, что отличаешься
от других людей, и в каком-то смысле это действительно так.
Из того, что она говорила, только одна фраза вызвала у меня подозрение
в том, что что-то может пойти не так, как бы мне хотелось. Она спросила,
люблю ли я танцевать. Я, разумеется, ответил, что обожаю. Соврал, конечно.
По правде говоря, за всю свою жизнь я танцевал только с двумя женщинами, да
и то это не считается, потому что это были мама и бабушка. Если бы дело было
в танцах, я бы не беспокоился, потому что готов был любить все, что любит
она. Даже трость меня не волновала - на самом деле, с ней я выглядел
потрясающе, честно. Но новые бальные туфли стали для меня пыткой, к которой
я готов не был. Здоровая нога была словно в тисках, а другая так распухла,
что когда я втискивал ее эти лакированные клещи, у меня из глаз выступали
слезы. Взяв в руки трость, я включил радио и, шаркая и прихрамывая,
изобразил нечто вроде танца. Вилять задом, и вообще двигаться энергично,
было совершенно невозможно: мне хотелось кричать от боли. Но когда я
посмотрел в зеркало, то с удивлением увидел, что на лице у меня сияет
улыбка, которая могла убедить любого, что никакого дискомфорта я не
испытываю. Я знал, что вскоре увижу Майю, и что она ждет меня. И это придало
мне такую веру в то, что меня ожидает блестящее будущее, что мне было
абсолютно наплевать на то, что меня подстерегают какие-то трудности.
- Финн, ты готов?
- Почти.
Мама завязала мне галстук, а я застегнул молнию на ее платье, и сказав,
что она выглядит просто замечательно. Она в ответ назвала меня очень
импозантным молодым человеком. Словно свингеры, прожившие в браке много лет,
мы желали друг другу счастья, чтобы у нас самих появилась возможность
испытать его с другими людьми.
Празднество должно было начаться через пятнадцать минут. До Охотничьего
клуба ехать было приблизительно только же. Мне уже не терпелось залезть в
машину. Но мама сказала, что нам не стоит являться туда раньше других.
- Почему это?
- Тогда люди подумают, что нам не терпелось попасть на эту вечеринку. -
Но я так и не понял, в чем дело. Поэтому она добавила: - Покури немного,
расслабься.
- Шутишь! - Я был здорово удивлен. Мне не разрешалось курить, пить и
употреблять наркотики. Все остальное было позволено.
- Я же знаю, что ты куришь, когда меня нет дома. - Я почувствовал
приятное облегчение, поняв, что она не подозревает о двух других
новоприобретенных пороках. Потом зажег сигарету и выпустил кольцо дыма - это
Майя меня научила.
- Ты вроде говорила, что бросила курить.
- Пожалуйста, имей в виду, что я дала согласие на то, чтобы мы оба
закурили только один раз, сегодня вечером.
- Почему?
- Потому что мы оба нервничаем.
Машина Гейтса была припаркована на въезде к Охотничьему клубу. Он стоял
в голове огромной очереди из "Мерседесов" и, сжимая в руке папку,
внимательно вглядывался в лица людей, сверяя их фамилии с теми, что были у
него в списке. Когда мы подъехали к нему поближе, он только улыбнулся и
помахал нам рукой, словно мы были завсегдатаями.
У дороги стояли горшки с пышно цветущими гардениями. Их специально
привезли для Осборна из Флориды, чтобы их аромат освежал воздух, который и
так был уже насыщен запахами духов. Над полем для гольфа клубился легкий