Уиттенборн Д. Жестокие люди

Не говоря ни слова, мы стали целовать и ласкать друг друга, и я уже был
уверен, что мы займемся любовью прямо здесь и сейчас, но она отпрянула назад
и тихо сказала:
- Подожди, сначала ты должен посмотреть на себя.
Мы встали у края воды, взявшись за руки, и стали любоваться на свое
отражение. Мы не были жестокими людьми, мы были жестокими детьми.
- Вот это да! Все, чего нам не хватает - это щепотки энеббе.
- Я знала, что тебе этого захочется. - Она отцепила серебряный
флакончик, который болтался у нее на шее, отвинтила крышку и достала оттуда
небольшое количество зеленого искрящегося порошка.
- Энеббе я достать не смогла, так что позаимствовала у Брюса чуть-чуть
кокаина.
- Но он же зеленый...
- Я его покрасила - краской для пасхальных яиц.
Мы сделали две понюшки, после чего эрекция у меня спала. Я ужасно
разнервничался, наблюдая за тем, как она нюхает порошок. После каждого раза
она начинала трясти головой, как лошадь, которой в ноздрю залетела муха.
- Ты когда-нибудь пробовала кокаин раньше? - Я подумал о маме.
- Я живу в захолустье, но это не значит, что я деревенщина. - Мы опять
выпили по глотку вина. - Первый раз - в Аспене, с Брюсом. - Так назывался
виноградник, где делали вино, которым ее дедушка угощал меня за ланчем. -
Как ты думаешь, из-за этой краски у нас рак мозга не начнется? - Я не
засмеялся, и тогда она спросила:
- Что-то не так?
Мне ужасно хотелось сказать ей, что я ничего не знаю о кокаине, и что
меня арестовали тогда, когда покупал его для своей матери. Что я вообще ни
черта не знаю. Ей же было прекрасно известно, что я в Нью-Йорке все было не
так, как я об этом рассказываю, так почему бы не выложить ей всю правду до
конца? Мне припомнились слова Осборна: "Невозможно узнать, можно ли доверять
человеку, пока не расскажешь ему свой секрет". Но они-то могли пойти на
риск. А я нет. Я говорил себе, что все дело в том, что у них есть деньги.
Мне не приходило в голову, что, на самом деле, все очень просто: я любил
людей, но не верил, что они тоже могут любить меня.
- Что-то не так? - повторила Майя.
- Да... Мне вроде не хватило. - Не знаю, это ли она хотела слышать, но
мой ответ ей явно понравился. Это было сказано прямо, уверенно и резко. Мой
ответ был острым, как финка, которой она намазывала масло на крекеры. Мы
сидели на корточках у огня, глаза у нас слезились от дыма, и мы передавали
друг другу кокаин и вино. А над нашими головами летучие мыши охотились за
комарами. Наркотик сделал меня нервным до крайности - так что у меня не
осталось сил для мнительности и осторожности. Я понял, почему мама так
полюбила его - кокаин делает тебя упрямым, смелым и бесстрашным. Теперь мне
было легко спросить Майю о том, о чем раньше нипочем не осмелился бы, даже
если несколько дней - или даже недель - собирался с духом.
- Откуда у тебя шрам на лице?
- Он уродливый, да?
- Нет, на самом деле, я его очень люблю. Он делает тебя... более
настоящей, что ли.
- Меня как-то лошадь по земле протащила - нога у меня застряла в
стремени.
- И тебе по-прежнему нравятся лошади?
- Не просто нравятся. Я их люблю. Они всего боятся. Но никогда не лгут.
- Чем-то они на меня похожи, - сказал я с сарказмом. Но она, видимо,
решила, что я серьезно, и поцеловала меня. Нет, все-таки я ей не пара,
честное слово.
- Чего же ты боишься? - Она опять понюхала кокаин и по-лошадиному
затрясла головой.
- Тебя. - Теперь я говорил серьезно (наконец-то!), но она решила, что я
шучу.
- Ты не выглядишь испуганным.
- Нет, выгляжу. - Я толкнул ее на одеяло и коленом с усилием раздвинул
ей ноги. Теперь испугалась она, и это придало мне смелости.
- Финн, я никогда этого ни с кем не делала, ну, ты понимаешь, о чем я.
- Мне же довольно убедительно удавалось делать вид, что собаку в этом деле
съел.
- Правда? - Мне хотелось, чтобы она сказала это еще раз.
- Да, правда. - В темноте моя улыбка была не видна. Майя замолчала. -
Ну, то есть это не совсем правда. Однажды я разрешила соседу потрогать меня
там, внизу - мне просто хотелось узнать, на что это похоже.
- Ясно, хорошо. - Это было самое вежливое, что я мог придумать. Честно
говоря, мне хотелось сказать ей, чтобы она заткнулась.
- Что тут хорошего?
- Что он не был одним из яномамо.
- Когда Брюс узнал об этом, он его избил, - сказала она мягко.
- Правильно сделал. - Вдруг я почувствовал себя очень спокойно и
расслабленно, а Майя превратилась в чудесное видение, которое я мог трогать
и пробовать на вкус в ласковых сумерках. Если бы не действие кокаина, я бы
кончил через несколько секунд. Но наркотик словно оглушил меня, и сильное
возбуждение длилось долго, очень долго. Ощущение было такое, будто это не я,
а кто-то другой наслаждается самой счастливой ночью в его жизни. Это
удовольствие уже испытывал кто-то; но это только еще больше заводило меня.
Майя постанывала в моих объятиях, и благодаря этому я чувствовал себя
сильным и уверенным. Я вспомнил, что мне сказал психолог: "Жизнь вовсе не
так прекрасна, как хотелось бы. Но если принимать ее такой, какой она есть,
то она покажется бесконечно более интересной". Интересно, какой интерес имел
в виду этот врач, когда давал мне совет?
По крайней мере, моя жизнь оказалась куда более, бесконечно более
насыщенной сексом, чем раньше. Майя, задыхаясь, страстно шептала мое имя. Но
мне никак не удавалось войти в нее. Мы оба старались протолкнуть мой член
внутрь ее тела. Нам это почти удалось, как вдруг я почувствовал, как
напряглось ее тело.
- Ты слышишь? - Но я не слышал ничего, кроме ударов своего сердца. Майя
быстро вскочила на ноги. Мы прижимались друг к другу мокрыми от пота телами,
так что знаки на наших телах почти стерлись.
- Я слышала чьи-то шаги, Финн. - Мы стояли спина к спине, вглядываясь в
темноту.
Майя шмыгнула носом. Хрустнула ветка. Энеббе, столь популярный в стране
янки, и удушливый страх сделали так, что теперь в темноте мы видели демонов.
- Может, это какое-то животное? - говорила она не очень убедительно.
- Какое?
- Ну, может, это олень, или енот.
Но когда раздался смех, мы сразу поняли, что это за животное. Вода,
темнота и огромное пустое пространство изменили звук, и поэтому нам
казалось, что шаги слышатся то перед нами, то за нами. Потом стало тихо.
Майя потянулась за своими шортами - и этот человек опять расхохотался. Это
был гадкий, злой смешок. Он был где-то рядом. "Да перестаньте вы!" - заорала
Майя. Вдруг шаги стали приближаться - человек быстро, беспокойно ходил по
подлеску. В этом было что-то жуткое. Я схватил Майю за руку, и мы побежали
оттуда.
Когда мы подбежали к воде, я скомандовал: "Залезай в лодку!". Но вдруг
мы увидели, что наш преследователь забрал ее.
Майя толкнула меня в воду. "Поплыли!". До берега было не меньше
половины мили. До этого я плавал только в детском бассейне (туда и обратно)
на Двадцать третьей улице. Стиль у меня был особый - "по-собачьи". Через
сотню метров я стал задыхаться и захлебываться водой. Наркотическое
опьянение только подстегивало мою панику. Когда мы, наконец, вылезли из
воды, Майя сказала о том, что в озере водятся мокасиновые змей и кусачие
черепахи, которые могут пребольно укусить. Я был очень благодарен ей за то,
что она не сообщила мне об этом, пока мы были в воде.
Только когда мы залезли в машину, закрыли окна и двери и покатили по
дороге, мы смогли рассмеяться и сделать вид, что все это было очень смешно.
Я заставил Майю развернуться, и выкрикнул из окна: "Чтоб ты сдох, Двейн!".
- Ты думаешь, это был он?
- А кто же еще?
Через час я уже был дома, и провел остаток ночи, наслаждаясь горячей
водой в душе и холодным пивом. Я не слышал, как мама вернулась домой после
увеселительной поездки в Нью-Йоркский театр вместе с доктором Леффлером.
Когда я вышел из ванной, дверь в мою спальню была открыта. Мама стояла на
лестнице, рассматривая себя в зеркало. Ей явно нравилось то, что она видела.
Я еле успел завернуть пивную бутылку в полотенце, которое болталось у меня
на талии.
- Мам, я голый.
- Ну, тогда закрой дверь. - Она отвернулась, так что я спрятал бутылку
в шкаф и снова завернулся в полотенце.
- Ну, как, хорошо развлеклись с Леффлером?
- Ты на что намекаешь?
- Нет, я просто хотел узнать, понравился ли вам спектакль. Любишь ли ты
мюзиклы и все такое. - Мама расслабилась и улыбнулась.
- Знаешь, такое свидание было у меня в первый раз в жизни. Все было
просто чудесно.
- Так это все-таки было свидание? - Лучшая защита - это нападение.
- Ну, я не знаю, как сказать по-другому. Почему ты принимаешь душ в час
ночи?
- Мы ездили купаться на озеро, и я совсем замерз.
- Вы с Майей вдвоем ездили купаться?
- Нет, втроем.
- Это могло быть опасно.
- Знаю.

16

Прошло четыре дня. Я плескался в самой глубокой части бассейна Лэнгли,
стараясь подслушать разговор Майи и ее матери. Они сидели под аркой из роз у
бассейна. Судя по выражению лица и жестам Майи, ей не нравилось то, что ей
говорили. Стоя на одной ноге, она расчесывала конец своей косы, закрыв
волосами свой шрам, а второй топала по земле, словно непослушная лошадка.
Потом резко повернулась и побежала к бассейну, не слушая то, что кричала ей
вслед миссис Лэнгли.
- Мне наплевать на то, что ты говоришь. В Ист-Гепмтон я не поеду, -
выкрикнула Майя и нырнула в бассейн. Она коснулась дна у водостока и,
оттолкнувшись, вынырнула на поверхность. Когда она подплыла ко мне, один из
ярко-красных треугольников ее бикини соскользнул набок, обнажив грудь. "Ой",
- воскликнула Майя, но и не подумала его поправлять. Ее мать наблюдала за
нами. Меня это очень смущало. Поэтому, когда моя девушка крепко обхватила
меня руками и ногами и потянула под воду, я, стараясь удержать голову на
поверхности, набрал полный рот воды. Потом миссис Лэнгли двинулась к
бассейну. В руках у нее были садовые ножницы и банка с лимонадом. Тогда мы
переместились на мелководье, так что я мог стоять на дне бассейна. Я
задыхался от кашля, и мне хотелось, чтобы Майя слезла с меня, но я боялся,
что ее мать заметит, что у меня эрекция. В последнее время это случалось со
мной чуть ли не ежеминутно.
Каждый день я узнавал о Майе что-то новое. Ее тело до сих пор
оставалось для меня неисследованной территорией. Вот сейчас, например, когда
я сжимал ее в объятиях, покуда ее мать попивала лимонад и смотрела на нас
сверху, я увидел, что на ее у нее есть родимое пятно на левом плече. Формой
она напоминало Доминиканскую республику. И потом, когда она спросила, не
голоден ли я, я заметил, что у нее на задних зубах золотые пломбы.
- Мамуля, - так Майя всегда называла миссис Лэнгли, когда хотела к ней
подлизаться, - можно Финн останется поужинать с нами?
- А может, он бы предпочел поужинать с нами в Ист-Гемптоне?
- Сегодня? - буркнул я. В Флейвалле все возможно. Миссис Лэнгли
рассмеялась.
- В отличие от моего отца мы не настолько богаты, чтобы заводить
собственный вертолет. Вообще-то, я собиралась полететь туда завтра на
самолете. Хочешь поехать с нами, Финн? Мы пробудем там неделю или две.
Понежимся на пляже. Я могла бы позвонить твоей матери и...
- Нет, он хочет остаться здесь, со мной. - Честно говоря, я был в
восторге от идеи поехать в Ист-Гемптон. На пляже, который назывался "Голубые
просторы", у них был дом. Они называли его коттеджем, но комнат в нем было
столько, что он вполне мог бы сойти за гостиницу. Мне очень хотелось
побывать в этом шикарном месте, в котором было так много воды и денег. Кроме
того, последние три дня в Флейвалле стояла нестерпимая жара. Казалось,
градусники и барометры зашкаливало - даже после наступления темноты. Майя
посмотрела на меня и объяснила, что я должен сказать.
- Мне и здесь хорошо. - Но мне в голову пришла другая мысль - а не
будет ли мне еще лучше в Ист-Гемптоне? Все на свете относительно. Тут меня
укусил овод, словно в наказание за неблагодарность.
- Давайте поедем, хоть отдохнем от этой жары. - Миссис Лэнгли не
видела, что у меня эрекция, но чувствовала, что я уже готов соблазниться. -
Брюс так хочет поехать! Да и Финн тоже, он отказывается из вежливости.
- Финн никогда не врет. Если бы он хотел поехать, он бы так и сказал.
Поезжай вместе с Брюсом. А я останусь здесь с Бирди. - Так звали их кухарку.
- Вчетвером нам было бы веселее: мы могли бы играть в теннис в местном
клубе...
- Финн не умеет играть в теннис.
- Он быстро научится. - Мне нравилось слушать, как они спорят, пока
Майя не дала понять, что дело вовсе не во мне.
- Ты же понимаешь, что Финн здесь не при чем. Я не хочу ехать в
Ист-Гемптон, потому что мне нужно видеть папу. - Теперь Майя ходила в
больницу каждый день. - Он скоро выздоровеет. Ты же слышала, что сказал
врач.
- Майя, твой отец был бы рад узнать, что нам весело.
- Ты говоришь так, будто он умер.
Миссис Лэнгли отхлебнула свой напиток.
- Неужели ты не понимаешь, что мне его тоже не хватает? Я любила его
больше жизни. Когда с ним произошел этот несчастный случай, мне было так
плохо, что я представляла... - Ее губы дрожали. Казалось, она разговаривает
с ножницами. - Я до сих пор представляю, что он лежит со мной ночью в одной
постели.
Майя обхватила руками доску из пенопласта. Она беспокойно переводила
взгляд то на меня, то на свою маму, словно пытаясь понять, где же в этой
Вселенной найдется место для нее.
- Мама, я не хотела тебя расстраивать.
- А я тебя. - Миссис Лэнгли запрокинула голову, подставив лицо солнцу,
словно для того, чтобы ее слезы закатились обратно. - Что ж, во всяком
случае, Финн теперь узнает, что миллионеры не такие холодные и бездушные
люди, как о них принято думать.
Потом она встала и медленно пошла к дому, держа в руке свою банку. Я
последовал за Майей, которая направилась к раздевалке. Она тоже плакала, а
когда я обнял ее, то начала громко всхлипывать.
- Я знаю, что он выздоровеет. А ты в это веришь, скажи? - Я
утвердительно кивнул, несмотря на то, что вовсе в это не верил. Я хотел ее
утешить, успокоить, чтобы она перестала плакать. У меня было мало надежды на
то, что удастся и то и другое, поэтому, чтобы отвлечь Майю от грустных
мыслей, я стянул с нее верх купальника, а потом, когда ее трусики сползли до
лодыжек, прошептал:
- Давай опять поедем на остров.
- Ты хотя бы иногда думаешь о чем-то еще? - Теперь она уже смеялась.
Слава Богу.
- Это плохо?
- Нет, хорошо. От прыщиков помогает. - Она вытерла нос задней стороной
руки. - А если бы мы не занимались любовью, я бы тебе нравилась меньше? - На
такой вопрос довольно сложно ответить, особенно когда его задает голая
девочка, чье лицо залито слезами.
- Тогда бы я не знал тебя так хорошо. - Здорово! Мне удалось ответить,
не соврав.
- Было бы лучше, если бы мы познакомились не сейчас, а немного позже.
- Почему?
- Тогда мы смогли бы пожениться. Еще до того, как все изменится.
- А что должно изменится? - В моем голосе явственно слышался ужас.
- Все меняется.
- Это очень печально.
- А если бы все оставалось на местах, было бы еще печальнее. - Тут Майя
заметила, что ее слова меня очень расстроили. - Думаю, нам нужно сохранить
что-то для того, чтобы, когда мы станем старыми и противными, или если,
например, меня сошлют в женский монастырь куда-нибудь в Южную Америку...
- Какой еще монастырь? Кого сошлют? - Ее слова напугали меня.
- Как ты не понимаешь! Если нас разлучат, то у нас по-прежнему
останется что-то, благодаря чему мы снова будем вместе, даже если нам будет
сто лет.
- Что, например?
- Что-то такое, чего мы будем ждать, надеяться...
- И все-таки?
- Может, нам не стоит этим заниматься.
- Но я думал, что ты хочешь... Мы же практически... - Я ныл, словно
разочарованный ребенок. Потому что в тот момент был именно им.
- Но это не значит, что больше нам нечем будет заняться. Есть масса
интересных занятий. - Она зажмурилась, словно кошка, увидевшая блюдце с
молоком, затем стащила мои плавки и опустилась на колени.
Для меня это был первый раз. Для нее, по всей видимости, тоже. Потом
Майя сказала, что на вкус это напоминает мыло. Дорогое мыло.
Мы выкурили половину сигареты с марихуаной, потом повалились на большие
зеленые подушки у бассейна, и Майя стала учить меня играть в триктрак. Мне
удалось четыре раза подряд метнуть кости так, что выпадали две шестерки. Тем
не менее, я проиграл. Дело в том, что я только учился играть, а слишком
много везения - это не всегда хорошо.
В четыре часа к нам подошла Бирди и попросила Майю съездить в клуб и
забрать оттуда Брюса. Чтобы развеселить меня, девушка предложила мне сесть
за руль ее новой машины. Мы побежали к дому, и по пути в рот мне попала
муха. Я пошутил насчет того, чем ей приходится питаться. Но вкус от нее во
рту был очень странный. Майя стала искать ключи, а я отхлебнул лимонада из
банки, которую ее мама оставили на столе в кухне. Больше этот напиток
напоминал водку, чем лимонад. Этого я не ожидал, и поэтому выплюнул его
прямо на пол.
- Да что с тобой? - спросила Майя.
- В этом лимонаде что-то было. - Миссис Лэнгли забрала у меня банку. -
Букашка какая-то.
- Я стал вытирать пол, и тогда она добавила:
- Ты хорошо воспитан, мой мальчик.
В клубе было очень много людей, потому что в этот день проходил турнир
по гольфу, в котором могли участвовать и приезжие. Брюс выигрывал его два
года подряд. Парковка была так густо уставлена блестящими новыми "БМВ" и
"Мерседесами", что можно было подумать, что здесь находится
представительства этих двух компаний. Еще там было полно грязных пикапов,
явно побывавших в авариях: у них были дребезжащие глушители, наспех
примотанные проволокой. Сзади стояли "Плимуты" и "Субару" с разноцветными
дверцами и с ржавыми колесными дисками. Прислуга металась взад и вперед,
накрывая столики к обеду. Я слышал, как женщины с сальными волосами кричали
своим мужьям, чтобы они починили какие-то приборы и не забыли поставить
запеканку в духовку. Это был другой Флейвалль, невидимые члены племени,
которые в этом мире должны были удовлетворять все прихоти моих новых друзей.
Мне было больно стоять босыми ногами на горячем щебне. Я совсем
изнежился в праздной неге дней и вечеров, которые проводил в бассейне у дома
Лэнгли. Мы с Майей, охая, прошлись по стоянке. Я заглядывал внутрь машин и
видел на их задних сиденьях крошки крекеров и детские бутылочки с кислым
молоком. Еще там валялись склянки с какими-то косметическими средствами,
пакеты с бигуди и щетки, которые кто-то распаковал, но почувствовал себя
слишком уставшим, чтобы убрать их обратно, а тем более - чтобы использовать
по назначению. У меня со всеми этими людьми было гораздо больше общего, чем
с Майей, и из-за этого я разнервничался и почувствовал себя виноватым. Я
вспомнил, сколько часов мы провели с мамой, крася и шпаклюя ту вонючую дыру,
в которую нам пришлось переехать из старой квартиры - после того, как нам
подняли арендную плату (как раз в тот день, когда мы закончили ее
ремонтировать). Я чувствовал себя самозванцем. Вдруг кто-то резко
просигналил за моей спиной. Заскрипели шины автомобиля, едущего по щебню. У
меня пропала охота предаваться воспоминаниям. Это был Двейн. Он щелчком
отбросил сигарету в мою сторону. Видимо, чтобы я понял, как мне повезло, что
он меня не переехал. Джилли уселась чуть ли не на колени к нему. Она была
одета в униформу - надо полагать, собиралась прислуживать и на этой
вечеринке. Майя потянула меня за локоть. "Пошли отсюда быстрее", - было
написано на ее лице. Пожалуй, это была неплохая идея, учитывая то, что
последней моей фразой, адресованной ему, было: "Чтоб ты сдох". Если бы на
мне были кроссовки, я бы уже давно убежал, но босым по щебню далеко не
убежишь. Я знал, что Двейн будет преследовать меня по всей стоянке.
- Привет, Джилли. Привет, Двейн. - Я хотел говорить спокойно, но вместо
этого мой голос стал выше чуть ли не на октаву.
- Почему ты со мной здороваешься? - Интересно, как понимать его тон,
подумал я в панике. Может, на самом деле, он хочет сказать "Я не богатый, и
хочу помочь тебе"? Все-таки я был ужасно мнительным.
- Ты друг моего друга.
- А ты хочешь быть моим другом? - Когда я смотрел на Двейна, то видел
только уши МакКаллума.
- Конечно.
- Я собираюсь на озере порыбачить. Хочешь поехать со мной? - На заднем
сиденье у него лежали две удочки и переносной холодильник.
- Может, в другой раз?
- А почему не сейчас? У меня еще одна удочка есть. - Он говорил,
улыбаясь, и из-за этого мне было очень страшно.
- Мы уже договорились с Майей и Брюсом. - Двейн посмотрел на Майю.
- А ты хочешь со мной дружить, Майя?
- Не-а. - Она сказала это таким тоном, что Джилли рассмеялась.
- Ладно, мне нужно работать. - Выбираясь из автомобиля, она прошептала
мне:
- Ты что, с ума сошел?
- Надеюсь, ты не на червяков ловишь. - Майя предпочитала мух. К тому
же, она была бесстрашной.
- Нет, на банки с пятновыводителем.
- С тебя станется.
- Что ж, раз ты хочешь, чтобы мы подружились, Финн, я, пожалуй, заеду
как-нибудь к тебе, чтобы мы могли узнать друг друга получше... поболтать
немного.
- Отлично. Буду ждать с нетерпением.
Майя посмотрела на меня.
- Это будет что-то вроде свидания. - Из-под колеса его машины выскочил
камешек, который чуть не попал мне в лицо. Двейн рассмеялся.
- Зачем тебе было разговаривать с ним?
- Потому что мне казалось, что если я поговорю с этим ублюдком, то
перестану его бояться. - Мы шли с ней, взявшись за руки, по краю поля для
гольфа, и в эту минуту я не просто чувствовал себя в безопасности, но верил
всей душой, что в этом мире мне вообще ничто не угрожает.
- Ну и как, помогло?
- Нет.
Майя рассмеялась.
- Не беспокойся, я знаю, какой ты смелый.
- Почему ты так думаешь?
- Потому что общаться с моей семьей гораздо страшнее, чем с каким-то
Двейном.
Мы обнаружили Брюса у бара, под навесом у бассейна. Он стоял,
повернувшись к нам спиной и бил по мячу. А рядом было еще десять-пятнадцать
игроков в гольф и пара теннисистов. Я узнал многих из них. Все они
присутствовали на вечеринке в честь дня рождения Майи. Иэн, Слим, Пейдж,
Джакомо, Бупи - в основном, это были подростки, но была там и парочка
парней, которым явно было лет под тридцать, судя по тому, что у них уже
образовывался пивной животик. Видимо, они предпочитали развлекаться с
"молодежью", как называла друзей Майи миссис Лэнгли. Некоторые из них были
обыкновенными развратниками, как, например, Томми Фаулер, который каждой
девчонке говорил одно и то же: "Зачем ты носишь лифчик? Еще в шестидесятые
женщины решили, что тело должно чувствовать себя свободно". Это было похоже
на заезженную пластинку. И когда мы подошли к нему, он опять затянул ту же
песню, глядя прямо на грудь Пейдж. Другие, вроде лысого Джорджа, который был
важной шишкой в одной крупной финансовой корпорации, в основном только
смотрели по сторонами и прислушивались к чужим разговорам, словно пытаясь
понять, что они пропустили. Майя объяснила, что с ними водятся только
потому, что Томми снабжает всех антидепрессантами, а Джордж - первоклассной
марихуаной.
Когда моя подружка увидела Брюса, она сказала:
- По-моему, его что-то взбесило.
Люди в толпе смеялись, но я услышал, как он спокойно сказал своим
глубоким голосом: "У меня есть идея".
- Он не кажется взбешенным.
- Он всегда показывает карточные фокусы, когда начинает терять
терпение.
Брюс действительно держал в руках колоду карт. Он развернул их веером,
а потом стал демонстрировать, как умеет управляться с картами одной рукой,
словно заправский работник казино.
- Как так получилось, что ты не выиграл турнир? - спросила Майя.
- МакКаллум не допустил меня к соревнованиям, потому что я надел
саронг. - Это был тот же самый кусок ткани, который был на нем на вечеринке
по случаю дня рождения. Со смокингом он смотрелся лучше, чем с кроссовками
для гольфа.
- Ненавижу эти дурацкие правила. Они специально ввели этот пункт, чтобы
не допускать Маркуса к соревнованиям. - Он как раз вышел из туалета и сел на
пустое кресло, стоящее рядом со Слимом. Брюс протянул колоду карт Бупи,
дочери доктора Леффлера.
- Тащи карту. - Бупи вытащила одну и захихикала. - Мне не показывай. А
теперь постарайся запомнить ее, хоть это и требует от тебя значительных
умственных усилий. Потом положи ее обратно в колоду. - Она сделала все так,
как он ей сказал.
Иэн взял с блюда последний орешек кешью и объявил:
- Маркус не имеет никакого отношения к тому, что тебя
дисквалифицировали. В Уставе клуба сказано... - Иэн открыл книгу, - "На все
мероприятия, проводимые Клубом, его члены и гости должны являться в
соответствующей случаю одежде". Маркус, в отличие от тебя, не напяливал на
себя саронг.
- А все потому, что он отдал его в химчистку. - Маркус и Слим решили,
что это очень забавная шутка.
- Они нас испугались, - крикнул Маркус.
- И вы это знаете, сударь. - Просто удивительно, как легко Брюс заткнул
рот Иэну. Джакомо снял колоду и перемешал карты, после чего брат Майи
разложил их по кругу на столе рубашкой кверху, а потом взял одну из них.
- Бупи, ты какую карту загадала?
- Тройку черви. - Брюс перевернул ту карту, которую держал в руке.
Естественно, это была тройка черви. Когда все начали аплодировать, Томми
наклонился поближе к Майе и спросил:
- Слушай, зачем ты носишь лифчик?
- Я тебе скажу, только сначала купи нам пива. - К правилам продажи
спиртных напитков в Клубе относились с большим вниманием, если по счетам не
платил мистер Осборн. Томми подписал чек, и передал бумажку Майе, которая
громко сказала:
- Видишь ли, Томми, я ношу лифчик по единственной причине: мне не
нравятся, когда старые пошляки вроде тебя пялятся на мои сиськи.