Страница:
Но не тут-то было. Только он выпил, и только он хотел облаткой заесть, как вдруг зашатался, побледнел и, как говорится в священном писании, упал с катушек долой.
22. И, наверное, упавши, сердито на попов взглянул. Дескать, что ж это вы, господа, обалдели! Неужели у вас хватило нахальства подсыпать чего-нибудь мне в причастие? Вот так номер!
И, вздохнувши раз-другой, скончался, увидев всю несостоятельность христианской церкви. Но было уже, к сожалению, поздно.
Попы, наверное, вскрикнули от удивления. Которые, конечно, не знали, в чем дело, и которые, может, сами хотели допить причастие и докушать просвирки. Но теперь забоялись это делать.
А которые знали, те, конечно, потирая руки, вприпрыжку побежали докладывать об этом кому следует.
И только потом историки откуда-то узнали, что яд в причастие велел подсыпать папа, который не ладил с этим императором.
Вот какой это был арапский случай из церковной жизни. А наш скромный Генрих так и помер. И даже ничего путного не сказал потомству.
Вообще что касается императоров, то они, после попов, стоят на втором месте в смысле количества рассказов о коварстве.
И нам бы пришлось рассказывать множество исторических новелл, если бы у нас на это была сильная охота.
23. Жизнь императоров, естественно, переплетается с высшей царской политикой, так что она всегда бывает полна коварства и хитрости. И в этом нет ничего особенно удивительного.
Так что мы ограничимся небольшим повествованием об императорах, с тем чтобы поскорей перейти к более средним людям, проживающим без всяких особых намерений.
Вот, например, из императоров был большой негодяй, некто Тарквиний Гордый. Он был римский император. Или, кажется, царь.
Человек это был в высшей степени заносчивый и, судя по названию, наверное гордый. Он у них в Риме правил. И он там одно время, в Риме, водопроводы проводил. И этим он в дальнейшем очень удивил последующие поколения. И, собственно говоря, этим он отчасти и прославился. Все его за это чересчур хвалили. То есть потомки. А для своих-то современников он был большой подлец.
Он так говорил о своем правлении:
— Поборы, налоги, каторжный труд — все это входит в систему моего правления. Бедным и задавленным народом мне наилегче всего управлять.
Однако народ не захотел оценить эти гордые мысли императора Тарквиния, и его к черту сбросили с трона. И последние свои годы он, несмотря на свою гордость, провел в крайней бедности и нищете. Поделом вору и мука!
24. Исключительным коварством отличался, между прочим, прославленный император Нерон. Вот этот вообще шел на любые поступки для достижения своих целей.
Но особенное коварство он проявил в отношении своей матери. Он непременно хотел убрать с дороги свою царственную мамашу, которая его резко осуждала и вмешивалась в политику. Он хотел ее убить, но это ему не удавалось. Она была в высшей степени увертливая и живучая особа. И даже, всецело понимая каторжный характер своего сына, она, по словам историков, всякий раз принимала перед едой противоядие, так сказать — на всякий пожарный случай.
Особа была, во всяком случае, опытная и себя в обиду не давала. К тому же и сама порядочная преступница. Так что умоляем читателей особенно ее не жалеть, когда речь дойдет до происшествия.
В общем, римский историк Светоний рассказывает, как Нерон велел сделать в ее комнате потолок, который мог бы обрушиться на старуху.
Вот как пишет Светоний. И это поразительно читать:
"Он устроил в ее спальне потолок с обшивкой, который с помощью машины можно было обрушить на нее во время сна".
25. Можно представить, каков был разговор при заказе этого потолка.
— Не извольте беспокоиться! — говорил подрядчик. — Потолок сделаем просто красота! Ай, ей-богу, интересно вы придумали, ваше величество!..
— Да гляди, труху у меня не клади, — говорил Нерон. — Гляди, клади что-нибудь потяжельше. Легкая труха ей нипочем. Знаешь, какая у меня мамаша!
— Как же не знать, ваше величество? Характерная старушка. Только какая же может быть труха? Ай, ейбогу, интересно, ваше величество: я особо большой камешек велю положить в аккурат над самой головкой вашей преподобной маменьки.
— Ну, уж вы там как хотите, — говорил Нерон, — но только чтоб — раз! — и нет маменьки.
— Не извольте тревожиться. Считайте, что ваша маменька уже как бы не существует на этом свете. Не успеют они на днях проснуться, как на них потолок — кувырк! И вообще-с, несчастный случай, вроде землетрясения. Никто не виноват, и маменька, между прочим, больше не присутствует. Ай, ей-богу, интересно вы придумали, ваше величество! Очень, как бы сказать, натуральное средство против маменьки.
— Ну, ладно, ладно! Поменьше, дурак, языком трепли!
26. Но подрядчик оказался слишком энтузиастом своего дела. Он так кругом раззвонил об этом заказе, что слухи дошли до ушей царственной мамаши, которая, конечно, разгневалась и оскорбилась и тотчас покинула гостеприимный дворец.
Однако Нерон на этом не успокоился.
Он тогда срочно приказал командующему флотом заманить свою мамашу на особый разборный корабль. Причем корма этого корабля была устроена таким образом, что она могла внезапно отделяться и все, находящиеся на ней, падали в воду.
И старуха, которая хотела подальше удалиться от своего сына, с удовольствием, конечно, воспользовалась любезным приглашением и сдуру села на этот корабль.
И вдруг она вскоре очутилась в воде. Можно представить, какой поднялся визг и крик! И какая вообще была неожиданность кувыркнуться в воду! Тем не менее привыкшая благодаря сыну к походной жизни старуха и тут не потеряла голову. Она начала плавать и нырять и, хватаясь за деревянные части корабля, все-таки удержалась на морской поверхности.
А близкие друзья этой старухи вскоре подоспели и вытащили ее на берег.
И тогда она вместе с ними скрылась в одном из загородных дворцов.
Но вскоре неутомимый Нерон пронюхал, где она находится, и подослал наемного убийцу. Там ее и убили.
Вот это какой был коварный подлец! Впрочем, мамаша его была не менее подловата, а потому, повторяем, жалеть ее, так сказать, не приходится.
27. А то у них был еще такой — Лизистрат. Этот, кажется, даже не был императором. Но он в свое время все-таки как-то там правил. Он был правителем, собственно, даже у них не в Риме, а в Афинах. То есть он вообще был грек. И, будучи греком, он себе и правил помаленьку в Греции.
Однако, по словам историков, его правление что-то ему не особенно задавалось. Тем более время было слишком тревожное. Возникали, говорят, разные политические партии. Шаткое положение. И так далее.
А он, конечно, хотел завоевать симпатии народа, чтоб покрепче утвердиться. Но и это ему не удавалось, как он ни старался. А без этой симпатии его, конечно, могли каждую минуту легко сковырнуть. Тогда, по словам историков, он взял кинжал и нанес себе неопасную рану в грудь. И в таком, можно сказать, отвлеченном виде, с кинжалом в груди, он предстал перед удивленным народом. Он приехал на площадь на колеснице. И в груди кинжал торчит. Очень, так сказать, оригинально!
28. И там, на площади, не вынимая кинжала, он произнес громовую речь о покушении злодея на его жизнь и о своей горячей любви к народу, которая выше его жизни.
Согласно утверждению историков, народ после недоверчивого молчания растрогался и стал аплодировать зарвавшемуся вождю.
После чего народ стал, говорят, относиться к нему более симпатично и не прогонял его со своего поста, считая, что он вполне сердечный человек, не дорожащий своей жизнью ради общего блага.
А он этим воспользовался и вскоре утвердил единовластие.
После чего он очень счастливо правил, покуда вскоре не умер.
Но историки, узнав откуда-то обо всех этих подробностях и, в частности, о кинжале, пригвоздили его к позорному столбу, как арапа и жулика, который с холодным расчетом пустился на подобную аферу, чтоб покрепче захватить власть в свои руки.
Вообще, о царях и правителях можно было бы рассказать бесчисленное множество разных любопытных историек, пока не надоест.
Однако нас наибольше всего интересует частная жизнь и ее теневые стороны, чем что-либо другое. Нас интересует коварство, проявленное, если так можно сказать, исключительно для личного пользования.
29. Мы имеем намерение вам рассказать об одном человеке, который проявил исключительное коварство для достижения своей цели. Причем благодаря этому коварству многие пострадали, а двоим даже отрезали языки. Это было при русской императрице Елизавете Петровне.
В общем, вот как это было.
Сначала там правила, может, вы уже слышали, такая Анна Леопольдовна. Вообще молодая особа, со своим маленьким сыном. Но вскоре ее, конечно, прогнали, и на трон вступила Елизавета Петровна. А она была, между прочим, дочь Петра Великого, И, конечно, как это всегда бывает, там сразу после переворота начались аресты и так далее. Многих сенаторов и царедворцев вообще прогнали. Кое-кто угодил в тюрьму. А такой был у них обер-гофмаршал Левенвольд, — так его вообще решили выслать в Сибирь.
А это был в высшей степени красивый мужчина и франт. И он всем женщинам исключительно нравился. И он пользовался у них успехом.
И когда стали ссылать такого мужчину, естественно, многие заволновались.
А одна, красавица Лопухина, узнав, когда и куда он едет, вызвала к себе начальника отряда, который должен был сопровождать в Сибирь франта.
30. Это был некий поручик Бергер.
Этот поручик весело и интересно жил в Петербурге. Веселился и мотал наследство, и ему, конечно, просто не хотелось в Сибирь.
А тут как раз приглашает его Лопухина и изъявляет желание с ним поговорить.
Вот он приходит к ней, и она ему говорит: вот, дескать, заботьтесь хорошенько о вашем арестанте. И передайте ему, что я его искренно люблю и помню. И пусть он не особенно расстраивается и пусть надеется на лучшие перемены.
Так она ему это откровенно сказала об этом и попрощалась.
А молодой поручик, услышав подобную фразу о переменах, решил сделать себе карьеру. Он решил раздуть историю, надеясь, что его тогда не пошлют в Сибирь, а арестанта, может быть, даже тут повесят, на его счастье. В общем, только он тотчас забежал во дворец и с преувеличением рассказал камергеру Лестоку, как и чего ему было сказано.
31. Старая лиса Лесток, желая еще больше выдвинуться, решил раздуть это дело до громадных размеров. Он решил создать из этого дела что-то вроде какого-нибудь заговора. Тотчас образовали какую-то комиссию, следствие, суд.
И бедную красавицу Лопухину за неосторожную фразу о переменах подвергли пытке и казни. Мерзавцы отрезали ей язык, били ее кнутом и сослали в Сибирь.
А этого Бергера императрица вызвала к себе и поблагодарила. Она ему сказала: "Хвалю. Вот так и впредь поступай. Вот теперь, говорит, я чувствую, что вполне могу положиться на тебя в этом ответственном деле при охране государственного злодея Левенвольда. Поезжай с богом! Еще раз хвалю".
Засим Бергер был допущен к царской ручке, и дня через три он, совершенно обалдевший от всех дел, трясся в кибитке, сопровождая арестанта в Сибирь.
Так его негодяйство и не доставило ему того, чего он рассчитывал.
И в противном случае нам было бы это слишком огорчительно читать.
Вообще он оставался несколько лет в Сибири. И там он спился. И умер от водянки.
Вот к чему приводят иной раз подобные коварные замыслы.
Но эта история о поручике Бергере все-таки как-то понятна человеческой душе. Ну, хотел человек скомбинировать, чтобы не ехать в Сибирь. Но это ему не удалось.
Подобные факты подряд бывают в истории — когда подлец строит свое счастье на чужом несчастье и для этой цели хитрит, травит и подсиживает. Это, так сказать, "великое вечное", и с этим во все времена следует горячо бороться.
Но в другой раз коварство проявляется без особой на то нужды. Вот что нас крайне удивляет.
32. Вот какую историческую новеллу мы желаем вам рассказать. Только это было, конечно, очень давно. Это было в шестом веке. Так что просьба не удивляться собственным именам, которые целиком правдивы и не выдуманы.
Жену короля звали Австрахильда. А короля — Гунтрам. Он был король в Бургундии. И, согласно утверждению историка, он был сыном меровингского короля Хлотаря I. Вот какие, между прочим, были короли на заре европейской жизни!
Так вот, эта супруга бургундского короля, мадам Австрахильда, начала последнее время что-то хворать.
У нее было, по-видимому, какое-то внутреннее заболевание, поскольку лучшие врачи того времени терялись и не могли определить, что именно у нее есть.
Но тем не менее ее как-то лечили. Хотя она была отчасти недовольна этим лечением, и за полтора года она переменила девять врачей, тем не менее ей все делалось хуже, и наконец она стала умирать.
Собрались, конечно, родственники у ее изголовья. Ее дети. Король бургундский Гунтрам тоже пришел.
Начал ее, наверно, утешать: дескать, что же сделать, потерпите. Бог дал, бог и взял. Ничего, дескать, похороним пышно. Нет ли вообще каких-нибудь у вас последних земных забот, просьб или приказаний?
Она ему говорит:
— Да, у меня кое-что есть из земных забот. Меня лечили девять врачей. Однако я теперь, как видите, умираю. Я, говорит, прошу вас, ваше величество, в тот день, когда я умру, отрубите им головы. И это есть мое последнее пожелание.
33. Историки не приводят слов, которые сказал Гунтрам в ответ на эту супружескую просьбу. Весьма вероятно, что он, пожав плечами, сказал:
— Пожалуйста. Об чем речь! Сколько там у вас их было? Ах, только девять. Да сделайте одолжение! Очень рад! Что же вы раньше-то молчали?
Австрахильда говорит:
— Да как-то так… Надеялась, что это порядочные люди и что они меня вылечат, а они вот куда загнули — я теперь, как видите, умираю, наверно, через этих врачей.
— Не знаю, как вы, — сказал Гунтрам, — а я их на пушечный выстрел к себе не подпускаю. Это вы дали маху.
Австрахильда говорит:
— Вот я теперь и прошу вас отрубить головы у этих медицинских работников.
Гунтрам говорит:
— Просьбу вашу, конечно, исполню. Что другое — не знаю, а это сделаю с превеликим удовольствием. Даже я жалею, что вы за такое малое количество людей просите. Может, хотите пристегнуть сюда еще чего-нибудь, например, ваших сиделок и которые за вами убирают?
34. Австрахяльда говорит:
— Пожалуй! Можно и их. Они тоже, конечно, дурака валяют.
В общем, король и нежный супруг исполнил это последнее желание.
Австрахильда умерла вечером, а утром, на рассвете, девяти злополучным врачам отрубили головы перед королевским жилищем.
И это был в свое время, надо полагать, довольно тяжелый удар по медицине.
И это, конечно, произошло оттого, что королева, наверное, сильно разочаровалась в медицине, что было вполне естественно в ее критическом положении.
А главная причина была, несомненно, в том, что королева была мстительная особа и ум имела в высшей степени коварный и озлобленный.
В общем, как бы там ни было, врачи снова сомкнули сваи поредевшие ряды и снова мало-помалу стали лечить, уже не встречая подобных пациентов. Но кое-что вроде этой пациентки все-таки иной раз бывало.
А то был еще такой случай из области коварства.
35. Такой жил при Екатерине Второй крупный политический деятель, некто Орлов. Знаменитый граф, любитель лошадей.
Вообще-то он не был графом, но после убийства Петра III, к чему он был причастен, его произвели в графы.
А вообще это был крупный прохвост. Это был джентльмен из числа человеческого отребья, которые возвеличиваются благодаря удаче, личному нахальству и счастливой наружности.
А тут еще вдобавок брат его, Гриша Орлов, состоял одно время, как известно, любовником Екатерины. Естественно, что жизненный путь обоих этих братьев был усыпан розами.
Короче говоря, однажды Екатерина II приглашает к себе этого джентльмена и так ему говорит:
— Будь, говорит, другом: поезжай сейчас в Италию. Там, говорит, объявилась самозванка, княжна Тараканова. Она выдает себя, между прочим, за дочку Елизаветы Петровны. Или, может, это действительно ее дочка. Только она метит на престол. А я этого не хочу. Я еще сама интересуюсь царствовать. Короче говоря: тебе, Орлов, поручается как-нибудь арестовать и доставить эту государственную злодейку.
И Орлов, конечно, поехал. И, наверно, даже не без удовольствия, поскольку интересная командировка.
36. Он приехал в Рим, познакомился там с этой княжной и сделал вид, что в нее он исключительно горячо влюбился.
А ее дамское сердце сразу растаяло от такой любви, и она стала ему доверять.
И он говорит:
— Я до того в вас влюбился, что согласен помочь вам вступить на всероссийский престол.
Что у них там было, в Риме, в подробностях историкам неизвестно, только всем остальным известно, что она в дальнейшем, уже в тюрьме, родила ему младенца.
Так вот, Орлов ухаживает за этой княжной, всюду с ней бывает и устраивает ей для развлечения всякие смотры и парады.
И вот однажды приезжают они в Ливорно для этой цели. Там стоял русский флот, и княжна Тараканова, как будущая императрица, сильно заинтересовалась этим флотом. Она хотела, может быть, посмотреть, как он плавает.
А Орлов, который подбил ее на это, говорит:
— Я вам покажу морской парад — это, госпожа Тараканова, что-нибудь особенное.
И вот они приехали в Ливорно и глядят, чего происходит на море.
Орлов, собака, говорит:
— Хотите, может быть, покататься по морю? То, говорит, я с большим удовольствием вас прокачу на какомнибудь военном корабле, сиречь судне.
Та говорит:
— Пожалуй.
37. И вот они садятся на корабль и едут.
Он с ней очень любезен и поминутно ей целует ручки.
И говорит:
— Немножко покатаемся — и назад. Не волнуйся.
Только вдруг она замечает, что они уже далеко заехали и берегов не видно. Она начинает волноваться, но он ей замечает:
— Что вы! Какие могут быть сомнения! Хотите, говорит, мы даже сейчас на корабле перевенчаемся.
И вот пара матросов переодевается попами и под сдавленный смех окружающих разыгрывают венчание.
Потом молодые удаляются в каюту, а на другой день к каюте приставляется часовой, и княжне объявляют, что она арестована.
Вообще княжну Тараканову привезли в Петербург и посадили в Петропавловскую крепость.
Сияющий Орлов предстал перед императрицей и рассказал все, что было. Но она нахмурилась и говорит:
— Ну, уж это ты слишком загнул. Это ты перехватил. Но победителя не судят — за поимку спасибо.
Вскоре княжна Тараканова родила в каземате орловского выродка. А сама она вскоре умерла от чахотки. И ребятенок тоже, кажется, умер.
А Орлов имел нахальство однажды к ней зайти на допрос. И она плюнула ему в лицо, и, кроме того, он получил от нее пощечину.
И будь он жив, мы бы тоже били бы его в морду при первой встрече.
Вот какие бывают случаи исключительного коварства.
38. На этом, собственно говоря, мы хотели закончить наши исторические новеллы. Но сделать это не так-то просто. Это не отдел "Любовь", где пять-шесть фактиков — и вам все ясно и понятно. Это "Коварство", которое в истории накопилось до самых краев. И тут пятью новеллами не отделаться.
Тут у нас накопилось слишком громадное количество разных фактов.
Тогда мы решили вот что сделать.
Исторические рассказы о коварстве больше вам рассказывать не будем. А вот сколько тут есть у нас фактов, высыплем все в одну кучу, и разбирайтесь сами. И будет это у нас вроде как отдел "Смесь".
Тут вы найдете весьма любопытные и острые сценки и случаи. Некоторые писатели, которым лень будет рыться в историческом белье, могут даже воспользоваться, если захотят, одной-другой темкой. Автор, во всяком случае, но будет на это в претензии. Тем более история, можно сказать, общее достояние и общее дело, за которое следует всем краснеть.
Итак, исторические новеллы закончены. Начинаются разные мелочи и анекдоты. Вот они:
39. Кай Юлий Цезарь отдал распоряжение по войскам украшать оружие золотом, серебром и драгоценными камнями. Он рассчитывал, что благодаря этому солдаты при отступлении не будут бросать оружие. Так и оказалось.
По древним русским законам, если обвиняемый не сознавался в своей вине, его испытывали огнем. Обвиняемый должен был взять голой рукой кусок раскаленного железа. Если рука останется невредимой, говорит закон, обвиняемого следует оправдать.
Римский император Константин, желая распространить христианство, издал постановление — освобождать от рабства всех рабов, которые пожелают креститься.
Вольтер наиболее смелые свои книги издавал под чужой фамилией. Он приписывал эти книги умершим авторам.
На одном пиршестве римский император Калигула, взглянув на возлежавших близ него двух сенаторов, разразился громким хохотом. Сенаторы учтиво спросили, почему он смеется.
— Потому, — ответил Калигула, — что одного моего кивка достаточно, чтоб вас двоих удавили. Вот почему я и рассмеялся.
40. Людовик XIV, чтобы возвеличить блеск своего царствования, стал осыпать золотом и подарками художников, писателей и поэтов, которые действительно начали прославлять его в своих произведениях, описывая благосостояние страны и высший разум правителя.
Русский поэт Надеон, переписываясь с какой-то его поклонницей — графиней Лидой, весьма откровенно ей отвечал на все ее политические вопросы. Эта графиня Лида оказалась женой жандармского полковника, действующей по поручению полиции.
Последний царский министр Протопопов, желая удержать власть и влияние при дворе, сделал распоряжение по полиции посылать императрице с разных концов России телеграммы с изъявлением верноподданнических чувств.
Первый русский драматург, знаменитый Сумароков (1775 год), задолжал богачу Демидову две тысячи рублей. Демидов описал дом Сумарокова. Чиновники, чтобы унизить писателя, дом, стоивший шестнадцать тысяч" оценили в девятьсот один рубль шестнадцать с половиной копеек, за каковую сумму дом и был продан.
41. Делаем небольшую передышку. Слишком большое количество подлецов и негодяев вызвало у нас легкое сердцебиение и дрожь в руках.
Из этих вышеуказанных мелочей следует особо отметить, во-первых, последний факт. Можно представить гнусные морды чиновников, которые вошли с портфелями и расположились в креслах и, чтобы покочевряжиться и показать свою силу, нарочно так низко оценили дом. Сумароков от людской подлости, как он сам говорил, "упал духом и запил". И вскоре умер в страшной нищете и упадке.
Очень интересен также факт с Протопоповым. Об этом, между прочим, писал английский посланник Бьюкенен. И это вполне похоже на правду. Этот грязный тип вполне мог пойти на такое мелкое коварство.
Что касается Надсона, то его переписка с "графиней Лидой" была в свое время опубликована и вызвала, говорят, большой скандал.
Калигула же был, по словам римского историка Светония, выдающимся преступником и злодеем. И ничего нет удивительного, что он так подумал и потом рассмеялся. Воображаем самочувствие этих двух сенаторов. Один, наверное, сильно поперхнулся, а другой, вероятно, засмеялся дребезжащим смехом и сказал:
— Всегда вы, ваше величество, что-нибудь забавное придумаете. Очень имеете острый ум.
А что до того, что Юлий Цезарь велел украшать оружие, то это был интересный психологический трюк. Вообще это был великий полководец. Молодец!
42. Но пойдем дальше.
Любовник Екатерины I, камергер Монс, был казнен Петром. Несчастного посадили на кол. А голову потом отрезали и положили в банку со спиртом. И эту банку Петр велел поставить в комнате Екатерины. Когда эту голову принесли, Екатерина сказала придворным:
— Вот, господа, до чего доводит разврат придворных!
В приговоре о казни Монса буквально сказано: "Государственный преступник Монс приговаривается к казни за вмешательство в дела, не принадлежащие ему".
Екатерина II, желая осмотреть завоеванные местности, отправилась на галере по Днепру. Светлейший князь Потемкин, чтобы удивить императрицу и желая показать, что завоеванные земли сказочно богаты, велел построить по берегам Днепра красивые домики, церкви и сады. Сюда были пригнаны стада коров и овец. Двигались обозы. И подставные мужики — в нарядных костюмах — сидели на берегу.
Перед приездом Екатерины (1785 год) в Москву московский губернатор издал постановление — выгнать всех нищих из города, "дабы видение толнкого числа нищих ее не обеспокоило".
Петергоф был устроен Петром I на манер Версаля. Приезжие иноземные гости поражались сказочному великолепию дворца, и это, как пишут историки, "разрушало у них обычное представление как о дикой, варварской Московии".
Студент Сазонов, бросивший бомбу в министра Плеве, был ранен осколком этого снаряда. Он очнулся в больнице. Над ним склонилось доброе лицо врача.
— Вы тут бредили, молодой человек, — сказал врач, — называли разные имена. Но ничего, на меня вы можете вполне положиться. Я сам когда-то увлекался идеями. Можете мне довериться.
Один из служащих больницы предупредил Сазонова, что этот врач — агент полиции.
— Ну, что вы кричите? — сказал врач, когда Сазонов попросил его уйти. — Ну хорошо: я позову фельдшера, он вам сделает перевязку.
22. И, наверное, упавши, сердито на попов взглянул. Дескать, что ж это вы, господа, обалдели! Неужели у вас хватило нахальства подсыпать чего-нибудь мне в причастие? Вот так номер!
И, вздохнувши раз-другой, скончался, увидев всю несостоятельность христианской церкви. Но было уже, к сожалению, поздно.
Попы, наверное, вскрикнули от удивления. Которые, конечно, не знали, в чем дело, и которые, может, сами хотели допить причастие и докушать просвирки. Но теперь забоялись это делать.
А которые знали, те, конечно, потирая руки, вприпрыжку побежали докладывать об этом кому следует.
И только потом историки откуда-то узнали, что яд в причастие велел подсыпать папа, который не ладил с этим императором.
Вот какой это был арапский случай из церковной жизни. А наш скромный Генрих так и помер. И даже ничего путного не сказал потомству.
Вообще что касается императоров, то они, после попов, стоят на втором месте в смысле количества рассказов о коварстве.
И нам бы пришлось рассказывать множество исторических новелл, если бы у нас на это была сильная охота.
23. Жизнь императоров, естественно, переплетается с высшей царской политикой, так что она всегда бывает полна коварства и хитрости. И в этом нет ничего особенно удивительного.
Так что мы ограничимся небольшим повествованием об императорах, с тем чтобы поскорей перейти к более средним людям, проживающим без всяких особых намерений.
Вот, например, из императоров был большой негодяй, некто Тарквиний Гордый. Он был римский император. Или, кажется, царь.
Человек это был в высшей степени заносчивый и, судя по названию, наверное гордый. Он у них в Риме правил. И он там одно время, в Риме, водопроводы проводил. И этим он в дальнейшем очень удивил последующие поколения. И, собственно говоря, этим он отчасти и прославился. Все его за это чересчур хвалили. То есть потомки. А для своих-то современников он был большой подлец.
Он так говорил о своем правлении:
— Поборы, налоги, каторжный труд — все это входит в систему моего правления. Бедным и задавленным народом мне наилегче всего управлять.
Однако народ не захотел оценить эти гордые мысли императора Тарквиния, и его к черту сбросили с трона. И последние свои годы он, несмотря на свою гордость, провел в крайней бедности и нищете. Поделом вору и мука!
24. Исключительным коварством отличался, между прочим, прославленный император Нерон. Вот этот вообще шел на любые поступки для достижения своих целей.
Но особенное коварство он проявил в отношении своей матери. Он непременно хотел убрать с дороги свою царственную мамашу, которая его резко осуждала и вмешивалась в политику. Он хотел ее убить, но это ему не удавалось. Она была в высшей степени увертливая и живучая особа. И даже, всецело понимая каторжный характер своего сына, она, по словам историков, всякий раз принимала перед едой противоядие, так сказать — на всякий пожарный случай.
Особа была, во всяком случае, опытная и себя в обиду не давала. К тому же и сама порядочная преступница. Так что умоляем читателей особенно ее не жалеть, когда речь дойдет до происшествия.
В общем, римский историк Светоний рассказывает, как Нерон велел сделать в ее комнате потолок, который мог бы обрушиться на старуху.
Вот как пишет Светоний. И это поразительно читать:
"Он устроил в ее спальне потолок с обшивкой, который с помощью машины можно было обрушить на нее во время сна".
25. Можно представить, каков был разговор при заказе этого потолка.
— Не извольте беспокоиться! — говорил подрядчик. — Потолок сделаем просто красота! Ай, ей-богу, интересно вы придумали, ваше величество!..
— Да гляди, труху у меня не клади, — говорил Нерон. — Гляди, клади что-нибудь потяжельше. Легкая труха ей нипочем. Знаешь, какая у меня мамаша!
— Как же не знать, ваше величество? Характерная старушка. Только какая же может быть труха? Ай, ейбогу, интересно, ваше величество: я особо большой камешек велю положить в аккурат над самой головкой вашей преподобной маменьки.
— Ну, уж вы там как хотите, — говорил Нерон, — но только чтоб — раз! — и нет маменьки.
— Не извольте тревожиться. Считайте, что ваша маменька уже как бы не существует на этом свете. Не успеют они на днях проснуться, как на них потолок — кувырк! И вообще-с, несчастный случай, вроде землетрясения. Никто не виноват, и маменька, между прочим, больше не присутствует. Ай, ей-богу, интересно вы придумали, ваше величество! Очень, как бы сказать, натуральное средство против маменьки.
— Ну, ладно, ладно! Поменьше, дурак, языком трепли!
26. Но подрядчик оказался слишком энтузиастом своего дела. Он так кругом раззвонил об этом заказе, что слухи дошли до ушей царственной мамаши, которая, конечно, разгневалась и оскорбилась и тотчас покинула гостеприимный дворец.
Однако Нерон на этом не успокоился.
Он тогда срочно приказал командующему флотом заманить свою мамашу на особый разборный корабль. Причем корма этого корабля была устроена таким образом, что она могла внезапно отделяться и все, находящиеся на ней, падали в воду.
И старуха, которая хотела подальше удалиться от своего сына, с удовольствием, конечно, воспользовалась любезным приглашением и сдуру села на этот корабль.
И вдруг она вскоре очутилась в воде. Можно представить, какой поднялся визг и крик! И какая вообще была неожиданность кувыркнуться в воду! Тем не менее привыкшая благодаря сыну к походной жизни старуха и тут не потеряла голову. Она начала плавать и нырять и, хватаясь за деревянные части корабля, все-таки удержалась на морской поверхности.
А близкие друзья этой старухи вскоре подоспели и вытащили ее на берег.
И тогда она вместе с ними скрылась в одном из загородных дворцов.
Но вскоре неутомимый Нерон пронюхал, где она находится, и подослал наемного убийцу. Там ее и убили.
Вот это какой был коварный подлец! Впрочем, мамаша его была не менее подловата, а потому, повторяем, жалеть ее, так сказать, не приходится.
27. А то у них был еще такой — Лизистрат. Этот, кажется, даже не был императором. Но он в свое время все-таки как-то там правил. Он был правителем, собственно, даже у них не в Риме, а в Афинах. То есть он вообще был грек. И, будучи греком, он себе и правил помаленьку в Греции.
Однако, по словам историков, его правление что-то ему не особенно задавалось. Тем более время было слишком тревожное. Возникали, говорят, разные политические партии. Шаткое положение. И так далее.
А он, конечно, хотел завоевать симпатии народа, чтоб покрепче утвердиться. Но и это ему не удавалось, как он ни старался. А без этой симпатии его, конечно, могли каждую минуту легко сковырнуть. Тогда, по словам историков, он взял кинжал и нанес себе неопасную рану в грудь. И в таком, можно сказать, отвлеченном виде, с кинжалом в груди, он предстал перед удивленным народом. Он приехал на площадь на колеснице. И в груди кинжал торчит. Очень, так сказать, оригинально!
28. И там, на площади, не вынимая кинжала, он произнес громовую речь о покушении злодея на его жизнь и о своей горячей любви к народу, которая выше его жизни.
Согласно утверждению историков, народ после недоверчивого молчания растрогался и стал аплодировать зарвавшемуся вождю.
После чего народ стал, говорят, относиться к нему более симпатично и не прогонял его со своего поста, считая, что он вполне сердечный человек, не дорожащий своей жизнью ради общего блага.
А он этим воспользовался и вскоре утвердил единовластие.
После чего он очень счастливо правил, покуда вскоре не умер.
Но историки, узнав откуда-то обо всех этих подробностях и, в частности, о кинжале, пригвоздили его к позорному столбу, как арапа и жулика, который с холодным расчетом пустился на подобную аферу, чтоб покрепче захватить власть в свои руки.
Вообще, о царях и правителях можно было бы рассказать бесчисленное множество разных любопытных историек, пока не надоест.
Однако нас наибольше всего интересует частная жизнь и ее теневые стороны, чем что-либо другое. Нас интересует коварство, проявленное, если так можно сказать, исключительно для личного пользования.
29. Мы имеем намерение вам рассказать об одном человеке, который проявил исключительное коварство для достижения своей цели. Причем благодаря этому коварству многие пострадали, а двоим даже отрезали языки. Это было при русской императрице Елизавете Петровне.
В общем, вот как это было.
Сначала там правила, может, вы уже слышали, такая Анна Леопольдовна. Вообще молодая особа, со своим маленьким сыном. Но вскоре ее, конечно, прогнали, и на трон вступила Елизавета Петровна. А она была, между прочим, дочь Петра Великого, И, конечно, как это всегда бывает, там сразу после переворота начались аресты и так далее. Многих сенаторов и царедворцев вообще прогнали. Кое-кто угодил в тюрьму. А такой был у них обер-гофмаршал Левенвольд, — так его вообще решили выслать в Сибирь.
А это был в высшей степени красивый мужчина и франт. И он всем женщинам исключительно нравился. И он пользовался у них успехом.
И когда стали ссылать такого мужчину, естественно, многие заволновались.
А одна, красавица Лопухина, узнав, когда и куда он едет, вызвала к себе начальника отряда, который должен был сопровождать в Сибирь франта.
30. Это был некий поручик Бергер.
Этот поручик весело и интересно жил в Петербурге. Веселился и мотал наследство, и ему, конечно, просто не хотелось в Сибирь.
А тут как раз приглашает его Лопухина и изъявляет желание с ним поговорить.
Вот он приходит к ней, и она ему говорит: вот, дескать, заботьтесь хорошенько о вашем арестанте. И передайте ему, что я его искренно люблю и помню. И пусть он не особенно расстраивается и пусть надеется на лучшие перемены.
Так она ему это откровенно сказала об этом и попрощалась.
А молодой поручик, услышав подобную фразу о переменах, решил сделать себе карьеру. Он решил раздуть историю, надеясь, что его тогда не пошлют в Сибирь, а арестанта, может быть, даже тут повесят, на его счастье. В общем, только он тотчас забежал во дворец и с преувеличением рассказал камергеру Лестоку, как и чего ему было сказано.
31. Старая лиса Лесток, желая еще больше выдвинуться, решил раздуть это дело до громадных размеров. Он решил создать из этого дела что-то вроде какого-нибудь заговора. Тотчас образовали какую-то комиссию, следствие, суд.
И бедную красавицу Лопухину за неосторожную фразу о переменах подвергли пытке и казни. Мерзавцы отрезали ей язык, били ее кнутом и сослали в Сибирь.
А этого Бергера императрица вызвала к себе и поблагодарила. Она ему сказала: "Хвалю. Вот так и впредь поступай. Вот теперь, говорит, я чувствую, что вполне могу положиться на тебя в этом ответственном деле при охране государственного злодея Левенвольда. Поезжай с богом! Еще раз хвалю".
Засим Бергер был допущен к царской ручке, и дня через три он, совершенно обалдевший от всех дел, трясся в кибитке, сопровождая арестанта в Сибирь.
Так его негодяйство и не доставило ему того, чего он рассчитывал.
И в противном случае нам было бы это слишком огорчительно читать.
Вообще он оставался несколько лет в Сибири. И там он спился. И умер от водянки.
Вот к чему приводят иной раз подобные коварные замыслы.
Но эта история о поручике Бергере все-таки как-то понятна человеческой душе. Ну, хотел человек скомбинировать, чтобы не ехать в Сибирь. Но это ему не удалось.
Подобные факты подряд бывают в истории — когда подлец строит свое счастье на чужом несчастье и для этой цели хитрит, травит и подсиживает. Это, так сказать, "великое вечное", и с этим во все времена следует горячо бороться.
Но в другой раз коварство проявляется без особой на то нужды. Вот что нас крайне удивляет.
32. Вот какую историческую новеллу мы желаем вам рассказать. Только это было, конечно, очень давно. Это было в шестом веке. Так что просьба не удивляться собственным именам, которые целиком правдивы и не выдуманы.
Жену короля звали Австрахильда. А короля — Гунтрам. Он был король в Бургундии. И, согласно утверждению историка, он был сыном меровингского короля Хлотаря I. Вот какие, между прочим, были короли на заре европейской жизни!
Так вот, эта супруга бургундского короля, мадам Австрахильда, начала последнее время что-то хворать.
У нее было, по-видимому, какое-то внутреннее заболевание, поскольку лучшие врачи того времени терялись и не могли определить, что именно у нее есть.
Но тем не менее ее как-то лечили. Хотя она была отчасти недовольна этим лечением, и за полтора года она переменила девять врачей, тем не менее ей все делалось хуже, и наконец она стала умирать.
Собрались, конечно, родственники у ее изголовья. Ее дети. Король бургундский Гунтрам тоже пришел.
Начал ее, наверно, утешать: дескать, что же сделать, потерпите. Бог дал, бог и взял. Ничего, дескать, похороним пышно. Нет ли вообще каких-нибудь у вас последних земных забот, просьб или приказаний?
Она ему говорит:
— Да, у меня кое-что есть из земных забот. Меня лечили девять врачей. Однако я теперь, как видите, умираю. Я, говорит, прошу вас, ваше величество, в тот день, когда я умру, отрубите им головы. И это есть мое последнее пожелание.
33. Историки не приводят слов, которые сказал Гунтрам в ответ на эту супружескую просьбу. Весьма вероятно, что он, пожав плечами, сказал:
— Пожалуйста. Об чем речь! Сколько там у вас их было? Ах, только девять. Да сделайте одолжение! Очень рад! Что же вы раньше-то молчали?
Австрахильда говорит:
— Да как-то так… Надеялась, что это порядочные люди и что они меня вылечат, а они вот куда загнули — я теперь, как видите, умираю, наверно, через этих врачей.
— Не знаю, как вы, — сказал Гунтрам, — а я их на пушечный выстрел к себе не подпускаю. Это вы дали маху.
Австрахильда говорит:
— Вот я теперь и прошу вас отрубить головы у этих медицинских работников.
Гунтрам говорит:
— Просьбу вашу, конечно, исполню. Что другое — не знаю, а это сделаю с превеликим удовольствием. Даже я жалею, что вы за такое малое количество людей просите. Может, хотите пристегнуть сюда еще чего-нибудь, например, ваших сиделок и которые за вами убирают?
34. Австрахяльда говорит:
— Пожалуй! Можно и их. Они тоже, конечно, дурака валяют.
В общем, король и нежный супруг исполнил это последнее желание.
Австрахильда умерла вечером, а утром, на рассвете, девяти злополучным врачам отрубили головы перед королевским жилищем.
И это был в свое время, надо полагать, довольно тяжелый удар по медицине.
И это, конечно, произошло оттого, что королева, наверное, сильно разочаровалась в медицине, что было вполне естественно в ее критическом положении.
А главная причина была, несомненно, в том, что королева была мстительная особа и ум имела в высшей степени коварный и озлобленный.
В общем, как бы там ни было, врачи снова сомкнули сваи поредевшие ряды и снова мало-помалу стали лечить, уже не встречая подобных пациентов. Но кое-что вроде этой пациентки все-таки иной раз бывало.
А то был еще такой случай из области коварства.
35. Такой жил при Екатерине Второй крупный политический деятель, некто Орлов. Знаменитый граф, любитель лошадей.
Вообще-то он не был графом, но после убийства Петра III, к чему он был причастен, его произвели в графы.
А вообще это был крупный прохвост. Это был джентльмен из числа человеческого отребья, которые возвеличиваются благодаря удаче, личному нахальству и счастливой наружности.
А тут еще вдобавок брат его, Гриша Орлов, состоял одно время, как известно, любовником Екатерины. Естественно, что жизненный путь обоих этих братьев был усыпан розами.
Короче говоря, однажды Екатерина II приглашает к себе этого джентльмена и так ему говорит:
— Будь, говорит, другом: поезжай сейчас в Италию. Там, говорит, объявилась самозванка, княжна Тараканова. Она выдает себя, между прочим, за дочку Елизаветы Петровны. Или, может, это действительно ее дочка. Только она метит на престол. А я этого не хочу. Я еще сама интересуюсь царствовать. Короче говоря: тебе, Орлов, поручается как-нибудь арестовать и доставить эту государственную злодейку.
И Орлов, конечно, поехал. И, наверно, даже не без удовольствия, поскольку интересная командировка.
36. Он приехал в Рим, познакомился там с этой княжной и сделал вид, что в нее он исключительно горячо влюбился.
А ее дамское сердце сразу растаяло от такой любви, и она стала ему доверять.
И он говорит:
— Я до того в вас влюбился, что согласен помочь вам вступить на всероссийский престол.
Что у них там было, в Риме, в подробностях историкам неизвестно, только всем остальным известно, что она в дальнейшем, уже в тюрьме, родила ему младенца.
Так вот, Орлов ухаживает за этой княжной, всюду с ней бывает и устраивает ей для развлечения всякие смотры и парады.
И вот однажды приезжают они в Ливорно для этой цели. Там стоял русский флот, и княжна Тараканова, как будущая императрица, сильно заинтересовалась этим флотом. Она хотела, может быть, посмотреть, как он плавает.
А Орлов, который подбил ее на это, говорит:
— Я вам покажу морской парад — это, госпожа Тараканова, что-нибудь особенное.
И вот они приехали в Ливорно и глядят, чего происходит на море.
Орлов, собака, говорит:
— Хотите, может быть, покататься по морю? То, говорит, я с большим удовольствием вас прокачу на какомнибудь военном корабле, сиречь судне.
Та говорит:
— Пожалуй.
37. И вот они садятся на корабль и едут.
Он с ней очень любезен и поминутно ей целует ручки.
И говорит:
— Немножко покатаемся — и назад. Не волнуйся.
Только вдруг она замечает, что они уже далеко заехали и берегов не видно. Она начинает волноваться, но он ей замечает:
— Что вы! Какие могут быть сомнения! Хотите, говорит, мы даже сейчас на корабле перевенчаемся.
И вот пара матросов переодевается попами и под сдавленный смех окружающих разыгрывают венчание.
Потом молодые удаляются в каюту, а на другой день к каюте приставляется часовой, и княжне объявляют, что она арестована.
Вообще княжну Тараканову привезли в Петербург и посадили в Петропавловскую крепость.
Сияющий Орлов предстал перед императрицей и рассказал все, что было. Но она нахмурилась и говорит:
— Ну, уж это ты слишком загнул. Это ты перехватил. Но победителя не судят — за поимку спасибо.
Вскоре княжна Тараканова родила в каземате орловского выродка. А сама она вскоре умерла от чахотки. И ребятенок тоже, кажется, умер.
А Орлов имел нахальство однажды к ней зайти на допрос. И она плюнула ему в лицо, и, кроме того, он получил от нее пощечину.
И будь он жив, мы бы тоже били бы его в морду при первой встрече.
Вот какие бывают случаи исключительного коварства.
38. На этом, собственно говоря, мы хотели закончить наши исторические новеллы. Но сделать это не так-то просто. Это не отдел "Любовь", где пять-шесть фактиков — и вам все ясно и понятно. Это "Коварство", которое в истории накопилось до самых краев. И тут пятью новеллами не отделаться.
Тут у нас накопилось слишком громадное количество разных фактов.
Тогда мы решили вот что сделать.
Исторические рассказы о коварстве больше вам рассказывать не будем. А вот сколько тут есть у нас фактов, высыплем все в одну кучу, и разбирайтесь сами. И будет это у нас вроде как отдел "Смесь".
Тут вы найдете весьма любопытные и острые сценки и случаи. Некоторые писатели, которым лень будет рыться в историческом белье, могут даже воспользоваться, если захотят, одной-другой темкой. Автор, во всяком случае, но будет на это в претензии. Тем более история, можно сказать, общее достояние и общее дело, за которое следует всем краснеть.
Итак, исторические новеллы закончены. Начинаются разные мелочи и анекдоты. Вот они:
39. Кай Юлий Цезарь отдал распоряжение по войскам украшать оружие золотом, серебром и драгоценными камнями. Он рассчитывал, что благодаря этому солдаты при отступлении не будут бросать оружие. Так и оказалось.
По древним русским законам, если обвиняемый не сознавался в своей вине, его испытывали огнем. Обвиняемый должен был взять голой рукой кусок раскаленного железа. Если рука останется невредимой, говорит закон, обвиняемого следует оправдать.
Римский император Константин, желая распространить христианство, издал постановление — освобождать от рабства всех рабов, которые пожелают креститься.
Вольтер наиболее смелые свои книги издавал под чужой фамилией. Он приписывал эти книги умершим авторам.
На одном пиршестве римский император Калигула, взглянув на возлежавших близ него двух сенаторов, разразился громким хохотом. Сенаторы учтиво спросили, почему он смеется.
— Потому, — ответил Калигула, — что одного моего кивка достаточно, чтоб вас двоих удавили. Вот почему я и рассмеялся.
40. Людовик XIV, чтобы возвеличить блеск своего царствования, стал осыпать золотом и подарками художников, писателей и поэтов, которые действительно начали прославлять его в своих произведениях, описывая благосостояние страны и высший разум правителя.
Русский поэт Надеон, переписываясь с какой-то его поклонницей — графиней Лидой, весьма откровенно ей отвечал на все ее политические вопросы. Эта графиня Лида оказалась женой жандармского полковника, действующей по поручению полиции.
Последний царский министр Протопопов, желая удержать власть и влияние при дворе, сделал распоряжение по полиции посылать императрице с разных концов России телеграммы с изъявлением верноподданнических чувств.
Первый русский драматург, знаменитый Сумароков (1775 год), задолжал богачу Демидову две тысячи рублей. Демидов описал дом Сумарокова. Чиновники, чтобы унизить писателя, дом, стоивший шестнадцать тысяч" оценили в девятьсот один рубль шестнадцать с половиной копеек, за каковую сумму дом и был продан.
41. Делаем небольшую передышку. Слишком большое количество подлецов и негодяев вызвало у нас легкое сердцебиение и дрожь в руках.
Из этих вышеуказанных мелочей следует особо отметить, во-первых, последний факт. Можно представить гнусные морды чиновников, которые вошли с портфелями и расположились в креслах и, чтобы покочевряжиться и показать свою силу, нарочно так низко оценили дом. Сумароков от людской подлости, как он сам говорил, "упал духом и запил". И вскоре умер в страшной нищете и упадке.
Очень интересен также факт с Протопоповым. Об этом, между прочим, писал английский посланник Бьюкенен. И это вполне похоже на правду. Этот грязный тип вполне мог пойти на такое мелкое коварство.
Что касается Надсона, то его переписка с "графиней Лидой" была в свое время опубликована и вызвала, говорят, большой скандал.
Калигула же был, по словам римского историка Светония, выдающимся преступником и злодеем. И ничего нет удивительного, что он так подумал и потом рассмеялся. Воображаем самочувствие этих двух сенаторов. Один, наверное, сильно поперхнулся, а другой, вероятно, засмеялся дребезжащим смехом и сказал:
— Всегда вы, ваше величество, что-нибудь забавное придумаете. Очень имеете острый ум.
А что до того, что Юлий Цезарь велел украшать оружие, то это был интересный психологический трюк. Вообще это был великий полководец. Молодец!
42. Но пойдем дальше.
Любовник Екатерины I, камергер Монс, был казнен Петром. Несчастного посадили на кол. А голову потом отрезали и положили в банку со спиртом. И эту банку Петр велел поставить в комнате Екатерины. Когда эту голову принесли, Екатерина сказала придворным:
— Вот, господа, до чего доводит разврат придворных!
В приговоре о казни Монса буквально сказано: "Государственный преступник Монс приговаривается к казни за вмешательство в дела, не принадлежащие ему".
Екатерина II, желая осмотреть завоеванные местности, отправилась на галере по Днепру. Светлейший князь Потемкин, чтобы удивить императрицу и желая показать, что завоеванные земли сказочно богаты, велел построить по берегам Днепра красивые домики, церкви и сады. Сюда были пригнаны стада коров и овец. Двигались обозы. И подставные мужики — в нарядных костюмах — сидели на берегу.
Перед приездом Екатерины (1785 год) в Москву московский губернатор издал постановление — выгнать всех нищих из города, "дабы видение толнкого числа нищих ее не обеспокоило".
Петергоф был устроен Петром I на манер Версаля. Приезжие иноземные гости поражались сказочному великолепию дворца, и это, как пишут историки, "разрушало у них обычное представление как о дикой, варварской Московии".
Студент Сазонов, бросивший бомбу в министра Плеве, был ранен осколком этого снаряда. Он очнулся в больнице. Над ним склонилось доброе лицо врача.
— Вы тут бредили, молодой человек, — сказал врач, — называли разные имена. Но ничего, на меня вы можете вполне положиться. Я сам когда-то увлекался идеями. Можете мне довериться.
Один из служащих больницы предупредил Сазонова, что этот врач — агент полиции.
— Ну, что вы кричите? — сказал врач, когда Сазонов попросил его уйти. — Ну хорошо: я позову фельдшера, он вам сделает перевязку.