Михайлов Владимир Дмитриевич. Властелин (Капитан Ульдемир - 3)

   - И все же это нуждается в тщательном обдумывании, - упрямо не сдавались лезаряне. - Однако, желая пойти навстречу столь ценному партнеру, мы предлагаем другое. Пока будет происходить обсуждение и уточнение этого вопроса как в научной, так и правовой и экономической плоскостях, мы, возможно, могли бы обдумать и решить вопрос о передаче интересующих вас эпизодов нашей истории в краткосрочную, для начала, аренду - ну, хотя бы на десять лет. Это послужило бы неплохим экспериментом, и если в процессе его осуществления эксперты с обеих сторон не найдут ничего, противоречащего принципам гуманности и законам межмировой торговли, мы сможем возобновить переговоры уже в плане продажи в вечное и нераздельное владение.
   - Это нас не устраивает. Ибо аренда лишит нас права обращаться с упомянутыми эпизодами в соответствии с нашими концепциями, - возразил историк, а Советник поддержал его.
   Так что на этом этапе переговоров соглашение достигнуто не было.
   - А если это он тебя подослал, то я тебя просто убью!
   Выкрикнув это, она метнулась к выходу и хлопнула дверью так, что на меня обрушился ветер. Нет, чего-то в ней все-таки не хватало для подлинной Жемчужины Власти, как я это понимаю. Плавности движений, умения говорить так, словно за каждым словом скрывается вагон мудрости, царственного лениво-пренебрежительного взгляда... Бывало, она смотрела, как море, иногда - как кошка, а случалось - и вообще никак не смотрела, а просто закрывала глаза. Одним словом, нормально ненормальная молодая женщина, среднее арифметическое взбалмошной девчонки и многоопытной старой ведьмы.
   Стыдно признаться, но мне было с ней хорошо. И все же чувствовал я себя не наилучшим образом. Потому что во снах ко мне приходила Эла. И смотрела печально. Хотя не говорила ни слова.
   Нет, формально все было - лучше не придумаешь. Не успев по-настоящему приехать, я стал - не знаю точно, каким по счету, но во всяком случае одним из первой десятки сановников огромной Державы. Как говорится, ел на золоте, спал на лебяжьем пухе. Если бы я направлялся сюда, чтобы изловчиться и ухватить фортуну за хохол, то большего и желать было бы невозможно.
   Однако меня привели сюда совсем другие соображения. И вот в этом плане я сидел на мели - и так основательно; что никакому приливу было меня не поднять.
   Я был всеми уважаемым и (очень сильно подозреваю) ненавидимым советником Супруги и Жемчужины Власти. Теоретически то была наилучшая позиция для ненавязчивого влияния на самого Властелина: жены в таких ситуациях работают как идеальный сверхпроводник - если только вы правильно подключили их к своему генератору политических и прочих идей. Но это теория. Что же касается практики, то ко мне-то Ястра подключилась, но другой конец этой связи - выход на Властелина - был то ли напрочь обрублен, то ли, самое малое, наглухо заизолирован и заблокирован. Так что ни малейшего напряжения в цепи не возникало. Иных же путей к Властелину, во всяком случае до самого последнего времени я не видел - хотя бы потому, что у него действительно были некоторые основания относиться ко мне, мягко говоря, с неприязнью.
   То, что девица - я имею в виду Ястру - после выполнения всех ритуальных обрядов на какое-то время отшатнулась от него, можно считать совершенно нормальным. Даже в мои времена (хотя и не в моей стране) можно было схлопотать вполне уютный срок за изнасилование собственной жены. А Ястра тогда даже супругой не была.
   Но вот именно - на какое-то время. Потому что немного спустя очень большой пакет соображений - политических, престижных, династических, бытовых и прочих - заставил бы ее смягчиться. Тем более, что в ее (и не только в ее) возрасте потребность в любви вовсе не исчерпывается платоникой, а Властелин - мужчина, безусловно, приятный на взгляд, в этом я ему не соперник, да и все остальное у него вроде бы в порядке. Я прекрасно понимал, что подвернулся ей под руку как раз в те минуты, когда ей самой страшно хотелось изнасиловать хоть кого-нибудь в отместку за учиненное над нею, - а солдат охраны успели расхватать горничные и кухарки. Нет, я, конечно, не хочу сказать... Собственно, у меня нет серьезных оснований полагать, что она... Ну, ладно. Одним словом, я подвернулся, стал ее соучастником в свершении акта мести (потом она пыталась мне втолковать, что такой ритуал тоже существовал в свое время, но не афишировался и постепенно заглох - после какого-то очень уж громкого скандала не то шесть, не то семь поколений назад). Что сделано - сделано, и она имела полное право и возможность наутро вытурить меня на все четыре стороны, а я не стал бы обижаться, потому что, с одной стороны, мне были оказаны помощь и гостеприимство, а с другой - я их отработал, так что никто из нас не остался никому должен. Но она меня не вытурила.
   Может быть... А черт его знает. Нет, вероятно, все-таки потому Ястра меня не выпроводила, что... Ну, в общем, ночью, когда это все происходило, я как-то помимо воли стал думать, что это - не какая-то малоизвестная инопланетянка, но - та, которой у меня больше не было. Знал, конечно, что не она, их не спутаешь. Но - стало так казаться. И поэтому я был - одним словом, как если бы она вернулась, и мы на одну ночь оказались вдруг вместе, и все, что я к ней чувствовал и что осталось невыраженным, надо было в эту ночь выразить - и не словами. Сам не думал, что во мне еще столько нежности; казалось, все умерло, ушло. Короче - Ястру, как я понимаю, эта нежность и свела с пути: после насилия-то! А она, как потом уже выяснилось, человек привязчивый. И было мне ведено остаться. Чему я, если уж быть до конца откровенным, обрадовался.
   А когда она объявила мне, что назначает меня своим советником (даже не спросив, хочу ли я; монархия - не самая демократическая система, это вам любой скажет), я сгоряча решил, что мое дело сделано. Я уже говорил почему.
   В действительности же получилось, что я остался с носом, и не самым коротким в мире. Потому что вскоре выяснилось, что меня изолировали от всякого выхода в политику даже успешнее, чем если бы я сидел в самой надежной тюрьме Державы - в ручных и ножных кандалах, да еще прикованным к стене. Ведь участвовать в политике я мог только при помощи Ястры, то есть через нее. А она о политике и слышать не желала. Оказалось, что ей доставляет удовольствие то, чего она все время была лишена: тихая семейная жизнь, в которой мне была отведена роль обыкновенного домашнего мужа. Надо полагать, что светской жизни она успела хлебнуть досыта, и теперь могла с чистой совестью сидеть дома, не рискуя свихнуться от тоски и скуки.
   Причем без всякого риска. Мой официальный статус целиком оправдывал мое постоянное пребывание при ней. А сколько-нибудь серьезного протеста с моей стороны бояться тоже не приходилось. И едва я начал топорщить шерсть, она исчерпывающе объяснила мне, почему.
   - Милый Уль, - сказала она, полулежа на софе и не выпуская из рук глянцевитого красочного журнала, - что-то по женской линии, - который пролистывала, когда я начал было атаку. - Если хочешь, я объясню тебе твое положение, а выводы сделаешь сам. Сместить тебя мне не труднее, чем было назначить. И сразу же найдется очень много охотников задать тебе целый ворох вопросов, на которые они сейчас не решаются. Например - кто вы, почтенный экс-советник, и откуда. Каким образом вдруг оказались на поверхности Ассарта. С какой целью прибыли. С кем должны были встретиться. Кто ваши истинные хозяева. И так далее. Думаю, что тебе было бы крайне нелегко на них ответить - потому что вряд ли ты захотел бы сказать правду. Мне кажется, тебе куда спокойнее жить, пока никто ее не знает.
   - Можно подумать, что ты ее знаешь, - попробовал сопротивляться я. - И видишь в ней нечто страшное. Хотя на самом деле...
   Она подняла руку, прерывая меня.
   - На самом деле я не знаю - и не желаю знать. Твоя правда мне не нужна. С меня достаточно моей. А она заключается в том, что ты меня совершенно устраиваешь как раз по тем причинам, по которым не устроил бы других. Ты чужак, незаконно прибывший в Ассарт. У тебя нет здесь корней. Нет родных, нет сторонников, просто знакомых, которые пытались бы через тебя добраться до меня с просьбами, пожеланиями, угрозами, которые втягивали бы тебя - и меня - в разного рода авантюры и вообще мешали бы жить. Наверное, у тебя есть на планете какие-то люди, которым ты нужен - иначе тебя не занесло бы в наши края, - но сюда, как ты знаешь, не так-то просто попасть с улицы да и не с улицы тоже. С другой стороны, это лишает тебя возможности самому ввязываться в какие-нибудь истории, потому что у тебя нет предлогов, чтобы исчезать из Жилища Власти - скажем, навестить больную тетку, или выпить кружку пива со школьными товарищами, или купить подарок незаконному сыну, которого ты прижил с билетершей из кино "Цабл" на окраине. И даже чтобы сходить в магазин за дюжиной носовых платков: у тебя есть все, а если чего-то не хватает - достаточно приказать, и тебе доставят. Вот причины, по которым...
   Она потянулась за каким-то соком, стоявшим на столике, и я использовал эту микропаузу, чтобы все-таки хоть что-нибудь сказать.
   - Величайшая из Жемчужин, по-моему, ты себе противоречишь. Ведь если все-таки есть кто-то, кому нужно бы со мною повидаться, и попасть к нам с улицы или со двора он не может, то разве не естественно для меня выйти из Жилища именно для того, чтобы встретиться с ним, если даже он не приходится мне теткой, ни больной, ни здоровой?
   - Нет, не естественно, - убежденно сказала Ястра. - Потому что это действительно вряд ли тетка, но очень может оказаться достаточно молодой племянницей. Такие сумасшедшие эскапады, как незаконное прибытие на незнакомую планету, чаще всего делают именно из-за какой-нибудь пары длинных ножек. - Тут она откинула полу своего - не-знаю-как-это-назвать, чтобы напомнить, что такие ножки, как у нее, встречаются в мире не часто (словно бы я мог об этом забыть). - Длинных ножек и смазливой, хотя и туповатой мордашки. А я делить тебя не собираюсь ни с кем - пока ты мне не надоешь. Однако хочу честно предупредить: судя по многим признакам, это случится не скоро. Может быть, очень не скоро. А теперь сядь сюда, дай руку и расскажи, как ты меня любишь. Если не хватит слов, найди другой способ, чтобы я поняла... Осторожно! Ты порвешь! Великая Рыба, почему я полюбила такую деревенщину - хуже, чем из донкалата Хапорим!..
   Способов, которые имела в виду Ястра, существует не так уж мало; по этой причине я смог возобновить разговор лишь спустя некоторое время.
   - Ослепительная, - сказал я невнятно (потому что лежал, уткнувшись носом в то место ее тела, где плечо начинает переходить в шею; лежать так очень приятно, но поза плохо отражается на чистоте произношения), - но почему обязательно племянница? Почему вообще женщина? По-моему, ты уже достаточно изучила мой характер...
   - А что, уже читают такой курс? - спросила она и слегка дернула меня за волосы.
   - ...чтобы понять, что я вовсе не... м-м... как называется по-ассартски такая скотина - с рогами, бородой, жутким запахом и неиссякаемой потенцией?
   - По-моему, имя ей - Ульдемир. Ах нет, прости - он же с бородой... Скорее всего, это зандак. Который говорит "ме-е". Тоже очень похоже, верно?
   Гордый и обиженный, я промолчал.
   - Ну ладно, - сказала она, - нет рогов, нет, нет! Ну, прости.
   - Прощаю, - сказал я великодушно.
   - Нет, ты прости по-настоящему!
   - Я и так по-настоящему.
   - Ты не прощаешь, только болтаешь языком. А я не верю.
   - Опять способы? Я же действительно не зандак!
   - Ты в десять раз лучше. Во сто!
   - Послушай, Ястра... Хорошо, что мы добрались до этой темы. Я уже давно хотел. Мы ведем себя до жути легкомысленно. Как дети. Никаких мер... Или ты уверена, что со мной это безопасно?
   - Очень опасно. Ты бываешь невменяем. Кусаешься. И кричишь.
   - Вранье. Это ты кричишь.
   - Нет. Я слишком хорошо воспитана. Конечно, ты очень опасен.
   - Ястра! Стань хоть на пять минут серьезной!
   - Вот еще! Для этого я слишком высокопоставленная особа. Ну ладно, что ты хочешь сказать?
   - Что у таких игр бывают последствия.
   - Ты меня пугаешь! Что-нибудь серьезное?
   - Ястра!
   - Что я могу поделать, если твоей серьезности хватает на двоих, для моей просто не остается места... Значит, ты боишься последствий?
   - Естественно.
   - Я тебя успокою. Не бойся. Совершенно нечего бояться.
   Тут я почувствовал себя несколько лучше. Значит, она все же предохраняется. Она легкомысленна только с виду. Но мне хотелось полной гарантии.
   - Ты уверена?
   - Не только я.
   - Что ты сказала?
   - Что не только я уверена, но и мой врач тоже. Все анализы показывают, что бояться нечего. - Ястра чуть повернула голову, чтобы бросить на меня быстрый взгляд. - Уже нечего. Бояться надо было раньше. Но я очень рада, что ты не оказался трусом.
   - Ты что?.. Ты хочешь сказать, что...
   - Да не бойся же! Еще самое малое полгода я не буду тебя гнать. Интересно, а сколько это продолжается там, у вас?
   - Девять месяцев, - мрачно сказал я, понемногу начиная понимать, в какую мы попали катастрофу.
   - Странно: совсем как мы... Уль, кто умер?
   - Что-о?
   - Ну, у тебя такое выражение лица, что я подумала...
   - Ты еще можешь шутить?
   Бывает, это не проходит до старости.
   - До старости надо еще дожить, - угрюмо огласил я мою мысль. - Но думаю, нам это не грозит.
   - Я понимаю, что ты меня не переживешь. Но у нас от родов не умирают. Давно уже. Два малых круга.
   - А от чего у вас умирают? Как делают в таких случаях? Расстреливают? Вешают? Отрубают голову? Подсыпают яду? Или просто присылают шелковый шнурок - для самодеятельности?
   - Рыба, Великая Рыба! О чем ты вдруг заговорил?
   - О том, что предпримет Властелин, когда узнает.
   - Наверное, обрадуется. Хотя должен бы ты. Но ты не радуешься, и это меня глубоко оскорбляет.
   - Я радуюсь. Но боязнь за твое будущее сильнее. Не понимаю, чему должен радоваться твой муж.
   - Он мне не муж, а пасынок. Муж - тот, с кем делят пищу, кров и ложе. С кем я делю, попробуй догадаться. Что касается юного Изара...
   - Какой юный; он старше тебя.
   - Ну, я вообще еще девочка... Так вот, он должен радоваться тому, что кто-то выполнил за него тяжелую работу.
   - Опять смеешься?
   - Нет, я совершенно серьезна. Разве не тяжело - ложиться в постель с женщиной из чувства долга?
   - Ты уверена, что он тебя не любит?
   - Он любит эту свою канарейку. И я не удивлюсь, если он ей сделает ребенка, как ты мне.
   - Ястра!
   - Не хочешь, чтобы я тебе напоминала? Пусть так; стану говорить, что забеременела от кого-то другого. Угодно тебе?
   - Нахалка, - буркнул я.
   - Не забывайтесь, Советник! У него должна быть и еще одна причина для радости. Будущий Властелин обязательно окажется очень удачным ребенком.
   - Ну, думаю, что и его сын тоже...
   - Нет. Ты - совершенно чужая кровь. Свежая. А наши родовые связи здесь так запутаны - все на всех женились, все от всех рожали, все всем родня... Нет, и сравнивать нечего.
   Я невольно вздохнул.
   - Ты мне напомнила: я твой советник. Угодно Властительнице прибегнуть к совету своего приближенного?
   - Скажи - предельно приближенного. Угодно - если совет окажется разумным... и человеколюбивым. Таких советов я могу выслушать множество.
   - Только два. Первый: сделай аборт. Второй: помирись с Изаром хотя бы настолько, чтобы родить сына от него.
   - Негодяй!
   - Могу объяснить...
   - Уже объяснил - лучше некуда!
   И она закатила мне пощечину. Она очень спортивная девица. И оплеуха была не символической. Но я стерпел. Еще когда Мастер сватал меня сюда, я чувствовал, что здесь придется солоно. Так и вышло. По-моему, она расшатала мне зуб.
   - Ястра! Поговорим спокойно и разумно. Изар - Властелин...
   Вот тут-то она и крикнула:
   - Такие советы может давать только прихвостень Изара! А если это он тебя подослал, то я тебя просто убью!
   И вихрь унес ее, и хлопнул дверью. По-моему, даже искры посыпались. Мне же осталось только сидеть и переживать, что я и проделал на ваших глазах.
   Однако вскоре я услышал приближающиеся шаги. Кто-то быстро и легко шел по коридору. Я сообразил, что это принесли то ли уведомление об отставке, то ли повеление убираться - под арест или на все четыре стороны, а скорее всего - и то, и другое. Шаги остановились перед дверью. Она распахнулась. И вошел мужик в форме ее телохранителя. Мрачный типчик с накаченными мускулами и отвратной мордой. С порога он стрельнул глазами и оскалился. Я сказал грубо (терять-то было нечего):
   - Ну, что у тебя, ты, обезьяна? Давай сюда!
   Он отдал салют и сказал:
   - Рад видеть в добром здравии! Как поступим, капитан: вы оденетесь или мне раздеться? Мундир очень стесняет.
   Я опустил глаза на собственный живот. Действительно, я был крайне не одет. Потом вгляделся в него.
   - Питек?!
   - В собственном соку, капитан!
   - Питек!
   - Личный телохранитель Ее Всемогущества, Супруги и Жемчужины Власти, к вашим услугам, господин Советник!
   Тут он понизил голос:
   - По велению Властелина-бриллианта. С возложением дополнительных обязанностей: скрытно надзирать над указанным Советником и пытаться выяснить, что он за личность и под каким соусом его можно будет съесть.
   - Господи! - сказал я. - Ну наконец-то! Каким ты стал красивым! И разговорчивым!
   - Здесь очень говорливый персонал, - ответил он. - У Жемчужины. И кроме нас, караульщиков - одни... это... женщины. Я как раз на посту в коридоре. Жемчужина прокатилась. Я понял, что у вас перерыв в служебных обязанностях. Она застегивалась на ходу.
   Он всегда был несколько нахален. Первобытное воспитание.
   - Перерыв, перерыв. Неизвестно только, когда он кончится и как. Так что давай - к делу.
   - О да, Советник. Разумеется, Советник. Что вы знаете и что - нет?
   - Абсолютный девственник по части информации. Давай.
   - Я изложу кратко, чтобы у вас было, что сообщить Мастеру.
   - Разве у вас нет связи с ним?
   - Нет. Но уж если вы добрались сюда, то установите ее.
   Я немного напрягся и вспомнил, что я - капитан. Все еще. И тут же стал приводить себя в нормальный капитанский вид. Хотя мы были не на корабле, но уже дул крепкий ветер и назревал шторм.
   Все-таки приближенность к власти имеет свои преимущества. Только что, например, мы были свидетелями страданий некоего высокопоставленного, причиной коих была невозможность заняться хоть еще одним каким-то делом. А вот людям, располагающимся на уровнях пониже, часто кажется, что работы могло бы быть и поменьше, и неплохо ей оказаться чуть полегче. Но что делать - внизу не выбирают, за исключением, может быть, уж самого низа, где, правда, выбирать и не из чего.
   Много, много работы. Хотя бы у Историков. Вот когда они почувствовали, что заниматься главной на сегодня наукой - вовсе не мед. Начинаешь затемно и кончаешь затемно. Кое-как перекусываешь на ходу. Над душой висит ближайший начальник, как спутник связи: улавливает все, не двигаясь с места. "Донк Истиг (теперь называют донками, как благородных, - как-никак, академики и композиторы - звания звучные), донк Истиг, у вас на сегодня осталось еще два обширных эпизода по планете Тулесир, средние циклы, а вы, похоже, решили подремать? Чем же вы дома занимаетесь?". Кровопийца, клянусь плавниками!.. Только и утешения, что через пять минут уже с удовольствием слышишь, как еще выше окликают именно его, начальника: "Донк Эгор, обстоятельства заставляют думать, что в вашем секторе происходит утечка информации, и даже не просто тайной, а тайно-тайной! А ведь ответственность, если не ошибаюсь, на вас? Уже заинтересовались Легионеры Дна!..". Вот так тебе и надо, донк Эгор, начальничек, рыбью кость тебе в горло! Чем вы дома занимаетесь, видишь ли, его любопытство гложет! Да ничем, то-то и оно! Слава Рыбе, что хоть отвозят, потому что своими силами просто не доберешься - здесь они остаются без остатка, эти свои силы; доползешь до постели, и - хлоп, даже раздеться сил нет, даже поужинать, разве что стакан сока жена вольет в тебя по ложечке, а чтобы тебе самому в нее что-нибудь влить - об этом она даже мечтать перестала, уже, по ее словам, и сниться не снится - это в наши-то годы. Вот так вот, донк Эгор!
   Ну и потом, конечно, эта чертова работа засасывает. Хорошо, жил ты, как все, преподавал историю в лицее поваров мясных блюд, был сыт, не переутомлялся, отчитал шесть, иногда восемь часов, а порой и только четыре в день - и пшел вон - куда глаза глядят. И жалованья хватало, потому что званий-титулов не носил - значит, ни тебе, ни жене, ни детям выкобениваться не было повода. И слава Великой. Но скребло, скребло на душе: история все-таки - интереснейшая вещь, даже и такая, какую преподавали, прямо-таки хмельное дело - история, а эти кандидаты в мастера разделки и панировки твою науку видели даже не на сковороде без масла, а прямо в мусорном ведре. В синем соусе они ее видели, твою историю. Их, оглоедов, совершенно не интересует вся масса тонкостей, вся эта ювелирная сеть, какую История сплела из ничтожного, как обрывок нитки, факта, что Властительница Эригата уступила чарам несравненного донк-донка Меркаса Абовы именно в Саталане и именно в третий день недели, и не где-нибудь, а на краю площадки для игры в мяч, и, потрясенная пережитым, возвращаясь, забыла на указанном месте не что-либо иное, а как раз ту часть туалета, которую снимают лишь при самых крайних обстоятельствах. Вероятно, дул приятный ветерок, а дни стояли жаркие в месяце Лукаре восемьсот семьдесят четыре года назад. Казалось бы, что тут такого? Ну, забыла-так забыла. Но вот тут ты и начинаешь посвящать их, толсторожих оболтусов, во все обстоятельства, явные и скрытые, личные и державные, которые то сбегаются и вяжутся в узелки (ну, помните хотя бы разговор владетельного донка Ропа из Фегарны со Вторым Судьей Власти, Его Справедливостью Такитом Гарским; ведь когда вспоминаешь, что и тот, и другой в разные времена домогались благосклонности Эригаты, когда она еще не была Супругой Власти, и первого она передала своей сестре, донке Матире, а со вторым... однако это длинная история, и боюсь, что сейчас мне ее не закончить, вы уж потерпите до другого раза, благородный донк), - так вот, ты посвящаешь их - а на их мурлах выбито, я не преувеличиваю - именно выбито, как письмена на древних табличках, на два пальца вглубь (кстати, с этими табличками однажды случилось, вы не слыхали? В другой раз обязательно напомните, хорошо - я вам расскажу, это такая прелесть, не пальчики даже - локоть свой оближете!) - итак, выбито на их мурлах полусальной кондиции, что им решительно наплевать, почему, как, где и с кем впала в грех Властительница, а заботит лишь - впадет ли в грех Рушка из Высшего Вышивального училища сегодня или завтра, и с ним - или с кем-либо иным. В грех - я имею в виду, что сумеет он ее... э-м... ну, вы понимаете, не так ли? - или не сумеет. Вот такое отношение к великой науке. И поэтому, когда новый Властелин - да позволит ему Рыба подольше задержаться на суше! объяснил нам, что такое История (он сам не историк, но разбирается, смею вас заверить, лучше, чем мы, профессионалы; нет-нет, я совершенно серьезно, недаром же он Властелин!), никто из нас не то, что раздумывать не стал: мы просто ему закончить не дали, все закричали "Ура!", было всеобщее ликование. Совсем как восемнадцатого сура в год двух правых рук и одной левой Восьмого большого круга, вы помните? Ну, это ранние средние круги; тогда еще донк Аталан из Серитога выступил...
   Слышите? Это опять меня. Да готов у меня эпизод, готов, я вовсе не только разговариваю, у меня ведь уже рука набита, действия доведены до автоматизма и глаз отточен, и все нити, нитки и ниточки, что торчат из сопредельных эпизодов, я одним взглядом фиксирую. Монтаж - это все-таки не самое тяжелое. Вот потом, когда пойдет общая отделка - круга, периода, эпохи, эры - тогда действительно нужно ювелирное мастерство, тогда чувствуешь себя без малого наместником Надвысшей Воли... А сейчас - да вот я как раз иду сдавать эпизод, если вам любопытно - пожалуйста... Только не вместе, охрани нас Великий Омар, у нас очень строго, ведь войска отмобилизованы, ждут только наших результатов - надо же знать, что завоевывать! - так что никакой утечки информации, ни-ка-кой! А вы идите как бы сами по себе, как бы случайно зашли и прогуливаетесь - ну, мало ли, что охрана, я знаю, что охрана, но ведь охранник тоже человек, - может отвернуться, может с кем-нибудь заговориться, с девицей там, я знаю? - так вот, идите спокойно, а если все-таки остановят - скажите, что вы свидетель по эпизоду хотя бы... хотя бы процесса властопреступницы Утаны в году пяти правых рук Пятого большого... Хотя нет, нет: на столько лет вы не выглядите. Хорошо, скажите, что по эпизоду вступления в брак Властителя Изара; это же легидонники здесь ходят, они же идиоты, они еще тупее поваров: те только к истории, а эти - всесторонне! И - вон к тому столу, видите - большой, круглый, и толпятся. Вот там мы и сдаем отработанные эпизоды. Вот, я уже взял мои материалы... Значит, вы - вдоль левой стены, а я - прямиком. Как вас зовут, кстати, благородный донк? Как? Уве-Йорген Риттер фон Экк? Красиво. И глубоко. Веет древностью рода. И-и... Воин, разумеется? Я не ошибся? Много поколений. А кроме того в роду - судьи, жрецы Рыбы - или кто у вас там? То есть как - где? Там, откуда вы приехали, конечно. Донк Риттер, то, что вы ассартианин, можете рассказывать кому угодно, только не серьезному историку. Вы знаете, сколько различных этносов в основе нашего народа? Сто восемьдесят шесть. Сколько определяющих признаков характеризует каждый из них? Девять. Помножьте девять на сто восемьдесят шесть, вот машинка... Да, одна тысяча шестьсот четыре, верно. И знаете, сколько этих признаков я определяю у вас? Сейчас я вас обрадую: ноль. Иными словами, ни одного. А вы мне говорите. Это вы можете сказать вон тому, видите - стоит как бы в задумчивости? Ну вот, он из Легиона Морского Дна, заботник нашего сектора. Вот он вам поверит, потому что тоже почует в вас знатного военного - на это его хватит, - а что касается этнологии - у него кишка тонка, их этому или вообще не учат, или учат где-то, куда он не попал. Да. Ну а когда подойдете к столу - только стойте и смотрите. Вопросов не надо. Там есть, кому спросить, там их много, а отвечать буду я один: это же мой эпизод, я его вынашивал, лелеял, пестовал целых три часа! Да, такие у нас темпы. Могут быть ошибки? Вам известна наука, в которой не ошибались? Мне - нет. Цена ошибки? Цена - не моя стихия. Я создаю историю, я получаю от этого удовольствие, как - как от... э-м... ну, вы понимаете, не так ли? Вдоль левой стены!