Михайлов Владимир Дмитриевич. Властелин (Капитан Ульдемир - 3)

   - Чем же она так отличается от других?
   - Посидим тут, на берегу, - предложил Мастер. - Может быть, смешно - но мне редко удается посидеть вот так близ журчащей воды, посидеть и поразмыслить спокойно. Нас ведь мало, а мир велик...
   - Вас - таких, как ты и Фермер?
   - Даже если считать со всеми нашими эмиссарами, все равно, нас горстка. А на уровне сил моих и Фермера - вообще единицы. Когда-то нас было несколько больше. Но, как и везде, где существует жизнь, разум, расходятся мысли, мнения, оценки, желания. И люди расходятся. В таких случаях испытываешь облегчение от того, что мир велик и пути в нем могут не пересекаться.
   - А если бы пересеклись?
   - Н-ну... Мир велик, да; но он не слишком устойчив. Ваш уровень знания позволяет догадываться об этом, мы же знаем наверняка.
   - Объясни, если это не трудно.
   - Объясню с удовольствием - но не сейчас. Это разговор для спокойного, свободного времяпрепровождения, разговор, доставляющий радость - но для радости всегда не хватает минут. Поэтому вернемся к нашей теме.
   - Я внимательно слушаю, Мастер.
   - Ты спросил, чем отличается Ассарт.
   - Да, - сказал я. - Может быть, интуиция подводит меня, но мне кажется, что для меня это будет не просто названием. Я прав?
   - Да. Поэтому я и делюсь с тобой тем немногим, что мне ведомо. Видишь ли, поскольку эти планеты развивались параллельно, должен был неизбежно наступить миг, когда параллельные эти пересекутся. Это произошло достаточно давно. Возникла империя с центром именно в Ассарте. Почему? Планета большая, достаточно густо населенная; объединение населявших ее племен закончилось раньше, чем на других планетах - объединение, разумеется, не всегда мирное и бескровное, скорее, наоборот; и когда оно завершилось, инерция экспансии сохранилась. И когда технический уровень позволил - она устремилась вовне... Во всяком случае, так мы представляем.
   - Понятно.
   - Но, поскольку все проходит, миновал и отведенный империи срок, и семнадцать планет - одни раньше, другие позже - начали уходить из-под единой власти. Эти семнадцать уходов, или освобождений, означали для Ассарта семнадцать тяжелых поражений. И в этом человечестве что-то сломалось, видимо. Развитие замедлилось, кое в чем пошло даже вспять. Но похоже, что эти сведения... - Он умолк.
   - Что же, - сказал я, - картина знакомая.
   - Да, это не редкость в населенных мирах, и именно поэтому мы не стали обращать на тамошние процессы особого внимания: Мирозданию они ничем не грозили. - Он хотел сказать еще что-то, но смолчал.
   - Что же изменилось? Вы решили вмешаться в планетарные процессы? Мне кажется, вы этого избегаете. Во всяком случае, на то, что происходит на моей планете вы, похоже, не обращаете особого внимания.
   - Обращаем ровно столько, сколько вы заслуживаете. Ваша планета, да и весь ваш регион Галактики еще не так скоро начнут играть сколько-нибудь заметную роль в развитии Мироздания...
   Ему была свойственна этакая округлая, академическая манера выражаться, если даже речь шла о вещах, требовавших вроде бы более приземленного, что ли, отношения. Я подозреваю, что ему нравилось слышать самого себя черта, свойственная многим. Так я подумал, но вслух сказал другое:
   - Ладно, значит, развитие планеты замедлилось. Что же она - так важна для бытия миров?
   (Это было в пику ему: не один он умеет выражаться округло!)
   - Я сказал уже: повседневные дела, не более.
   - Хотелось бы услышать подробнее.
   Хотя я и перебил его, он не обиделся: знал, что сейчас у меня есть такое право.
   - Разумеется. Вернемся в дом - воспринимать объяснения легче, когда видишь все своими глазами.
   Пока мы возвращались, неторопливо ступая по легко пружинившей траве, я попробовал заговорить о том, что, если быть откровенным, сейчас волновало меня куда больше, чем все шаровые звездные скопления Галактики, оптом и в розницу.
   - Мастер! - сказал я. - Где она?
   Сперва он лишь покосился на меня и нахмурился; возможно, мой вопрос показался ему неуместным или бестактным. Но коли уж я заговорил об этом, отступать было нельзя. Он же, со своей стороны, прекрасно понимал, что если он хочет отправить меня с каким-то заданием, связанным с риском, то нельзя оставлять между нами каких угодно недосказанностей.
   - Мне нетрудно понять, что у тебя сейчас на душе, - сказал Мастер, и я поверил ему. - И хотя так делать не полагается, я мог бы - ну, хотя бы позволить тебе увидеться с нею, пусть и ненадолго. Но я этого не сделаю.
   Кивком головы он как бы поставил печать под сказанным.
   - Прежде всего я хочу знать: нужно ли было так поступать с нею? Она ведь могла жить еще долго-долго...
   Кажется, у меня перехватило горло; пришлось сделать паузу.
   - Ты обратился не по адресу, - сказал Мастер. - Мы не распоряжаемся судьбами людей, ни Фермер, ни я. Это - право Высшей Силы. Да, мы иногда спасаем людей, когда им грозит что-то, помогаем им задержаться в Планетарной стадии, как это было с тобой и всем твоим экипажем. Но, если помнишь, я еще в прошлый раз предупреждал тебя: если там тебя постигнет гибель, то это будет настоящая гибель - хотя ты выступал и не в своем теле. Нет, капитан, мы - не судьба. Но ты неправ и в другом: когда говоришь, что она могла бы еще жить. Она и сейчас жива - просто ее Планетарная стадия завершена, началась новая, Космическая. И совершенно естественно, что после этого я забрал ее, моего давнего эмиссара, сюда, на Ферму.
   - Значит, она здесь, - сказал я, подтверждая то, что и без того знал. Почему же мне нельзя увидеться с нею - пусть и ненадолго, как ты сказал?
   - Твоя любовь к ней не прошла? Или я ошибаюсь?
   Я чуть было не сказал, что для того, чтобы понять это, не надо быть большого ума. Но вовремя спохватился: все-таки, не с Уве-Йоргеном разговаривал я, а с Мастером.
   - Ты не ошибся.
   - Вот поэтому.
   Мне оставалось только пожать плечами:
   - Не улавливаю логики.
   - Если ты увидишь ее сейчас, тебе вряд ли захочется расстаться с нею надолго. Да, я знаю, что у тебя дома осталась дочь, но из двух женщин чаще побеждает та, что ближе... И ты, я боюсь, захочешь прибегнуть к простейшему способу вновь соединиться с ней, и на этот раз очень надолго. Ты ведь уже понял, о чем я говорю?
   - Понял, - признал я без особой охоты.
   - Конечно. Потому что ты знаешь: если прервется и твоя Планетарная стадия, вы снова окажетесь доступны друг для друга.
   - Разве это не так? - спросил я довольно сухо.
   - Не совсем. Подумай: если бы всякий, в великом множестве обитаемых времен, пройдя Планетарную пору своего бытия, оказывался здесь, у нас, какая толчея тут царила бы. А раз ее нет, то вывод можешь сделать один: на Ферме оказывается в конце концов лишь тот, на кого мы - Фермер и я сможем положиться всегда и во всем. И не только тогда, после окончательного прихода к нам, когда ни у кого не остается выбора, - но и в пору, когда выбор есть, как он есть сейчас у тебя: ты можешь принять мое поручение, но можешь и отказаться, твоя воля свободна. Решаешь ты сам.
   - А уж потом решать будете вы - так следует понимать?
   - Совершенно правильно. Так вот, капитан, я не хочу, чтобы ты, ради скорой встречи с нею, стал рисковать там, где не нужно. Я желаю, чтобы ты выжил.
   - Не знал, что ты меня так любишь.
   - Ты вообще многого еще не знаешь... Но вот мы и пришли. Поднимемся.
   Мы поднялись по крутой лестнице наверх - в Место, откуда видно все.
   - Теперь смотри, - сказал Мастер, когда необъятное пространство распахнулось перед нами, как витрина ювелирного магазина, где бриллианты, и рубины, и изумруды, и сапфиры лучатся на черном бархате, и ранняя седина туманностей, видимых так, словно ты уже приблизился к ним на последнее допустимое расстояние, лишь оттеняет молодую черноту Мироздания. - Смотри внимательно. Приближаю...
   Затаив дыхание, я смотрел, как неисчислимые небесные тела пришли в движение. Я понимал, конечно, что это всего лишь оптический эффект, а точнее - наши взгляды проходили сейчас через какое-то иное пространство; но впечатление было таким, как будто Мастер и на самом деле повелевал движением миров.
   - Видишь? Это Нагор.
   - Что значит Нагор?
   - Так называется то шаровое скопление, о котором я говорил. Теперь обрати внимание на соседние шаровые скопления, подобные Нагору. Видишь? Ну вот - одно, два, три... всего их шесть.
   - Очень похожи.
   - За одним исключением: там нет обитаемых планет.
   - Почему нет?
   - Этого мы так и не поняли. Видимо, была какая-то неточность при Большом Засеве. Может быть, повлияли какие-нибудь гравитационные или магнитные эффекты... Одним словом, все досталось Нагору, и ничего остальным. Предположений у нас немало, но ни одного, в котором не было бы противоречий.
   - По-моему, тоже. Повторите засев - и дело с концом.
   - Разве ты забыл правило: если в нужном направлении есть хоть одна живая планета, то засевать извне ни в коем случае нельзя: чтобы не возникла форма жизни, противоречащая уже имеющейся по соседству - иначе возникнет опасность столкновения прежней и новой жизни, пусть и в далеком будущем. Забыл?
   - Проще, Мастер: никогда не знал.
   - Да, прости: вечно забываю, что ты у нас практик.
   (Ничего он не забывал, конечно; наверное, просто не хотел, чтобы я чувствовал свою ущербность по сравнению с постоянными обитателями Фермы. Я был ему благодарен за это.)
   - Ничего, главное я понял: что засеять нельзя. Но так ли уж необходимо, чтобы эти шесть скоплений оказались заселенными?
   - Мы ведь исходим из того, Ульдемир, что Мироздание, начиная с определенного этапа, не может развиваться должным образом без контроля и участия Разума.
   - Это я помню: именно Разум порождает большую часть Тепла. Настолько вы все-таки успели меня просветить.
   - Есть вещи куда важнее. Лишь Разумом создается устойчивость; ведь Мироздание время от времени проходит через критические периоды, буквально балансирует на грани. И не будь в нем разума...
   - Снимаю свое возражение. Итак, в тех шести скоплениях тоже должна возникнуть жизнь.
   - Верно. И в этих условиях она может попасть туда лишь одним естественным способом: путем заселения пригодных планет колонистами из Нагора. С любой из восемнадцати планет или со всех, вместе взятых.
   - То есть Нагор понадобился вам как стартовая площадка.
   - Уместное сравнение. Однако, как ты сам видишь, задача не весьма сложная - часть нашей повседневной работы, как я уже сказал.
   - Я чувствую, мы подходим собственно к делу.
   - Меня радует, что твоя интуиция не притупилась. Итак, чтобы выяснить, что происходит на этой самой стартовой площадке и нужно или не нужно применять какие-то тихие меры, чтобы ускорить их развитие в нужном направлении...
   - То есть к экспансии вовне Нагора?
   - Именно... Для этого мне понадобилось послать туда людей. Выражаясь твоим языком - произвести разведку.
   - И ты послал экипаж.
   - Разве они не годились для этого?
   - Годились больше, чем все другие, кого я знаю.
   - Я послал их прежде всего на Ассарт. По моим расчетам, именно там наука и техника стояли ближе всего к решению задачи. Потом, как продолжение работы, они должны были посетить и другие планеты Нагора.
   - Они хоть как-то защищены? Могут свободно передвигаться?
   - У них есть корабль. Небольшой, но вполне отвечающий задаче.
   - Почему же ты не позвал меня сразу же?
   - Я хотел. Но Фермер решил, что нужно дать тебе время прийти в себя. Да и кроме того - дело ведь представлялось заурядным. Они прошли нужную подготовку, в них вложили все, что нужно было для действий на Ассарте, начиная с языка. У них были прекрасные легенды...
   - Они полетели втроем?
   - Втроем. Рыцарь оставался в резерве - на случай, если придется произвести какие-то одновременные действия на других планетах; отсюда попасть на любую из них легче, чем с Ассарта - мы перебросили бы его своей связью, с Ассарта же пришлось бы пользоваться кораблем, своим или другим.
   - Они полетели. Дальше?
   - А дальше ничего, капитан, - сказал Мастер, и, кажется, впервые в жизни я увидел, что Мастер несколько смутился. - Придется разочаровать тебя, Ульдемир: я просто не знаю. Они вылетели - и как провалились. Не выходили на связь. Не откликались на вызовы.
   - Мало утешительного, - признал я.
   - Что могло случиться? Долетели они благополучно: сигнал о прибытии мы получили, но его дает автоматика корабля. А люди молчат. Я уверен, что тамошним силам они не по зубам. Какой-то несчастный случай? Или просто загуляли?
   - Мастер! - сказал я укоризненно.
   - Что же, приходится предполагать и такое - хотя я, разумеется, подобным глупостям не верю. Как и ты. Но что-то ведь произошло, согласен?
   - Тут двух мнений быть не может. Но почему ты не послал к ним Рыцаря?
   - Он был нужен, чтобы прежде всего найти и доставить тебя.
   - Ну, а потом?
   - Он отправился туда, едва ты оказался на Ферме. Уже не кораблем, конечно. По нашему каналу.
   - В таком случае, он уже там?
   - Должен быть. Но сигнала не поступало.
   - М-да, - сказал я. - Замысловато. Скажи: а чем все это может грозить? И кому? Вашим планам заселения шести скоплений? Еще чему-то?
   - Это может грозить жизни трех - нет, теперь уже четырех наших людей, медленно сказал Мастер.
   - А кроме того?
   - Кроме того... Домысливать можно многое. В самом трагическом варианте, речь может идти о существовании Мироздания.
   - Не может быть!
   - Никогда не произноси этих слов. Они неверны. Нет ничего такого, что не могло бы быть. То, что происходит ежедневно, - реально. Но и то, что случается раз в миллиард или десять миллиардов лет, не менее реально.
   - Ладно, - сказал я после паузы. - По-моему, я тут теряю время. Отправляй меня - я готов.
   - Ничего подобного, - усмехнулся он. - Ты совершенно не готов. Не забудь: ты не будешь прикрыт кем-то, имеющим в мире Ассарта свое имя и свое место. Не будет никакого Форамы Ро, честного физика. Ты будешь в собственной плоти - это куда опаснее. И я выпущу тебя не раньше, чем смогу убедиться в твоей готовности. Я постараюсь передать тебе кое-что из умения, собранного у разных звезд...
   Он вытянул ко мне руку.
   - Отойди на три... нет, на пять шагов.
   Несколько удивившись, я отступил.
   Не опуская руки. Мастер сделал какое-то неуловимое движение тремя пальцами. И одновременно непонятная сила подбросила меня в воздух, перевернула и швырнула оземь - и только на расстоянии нескольких сантиметров я был плавно остановлен и бережно опущен на пол.
   - Ну, боцман... - только и сказал я, поднимаясь.
   Мастер улыбнулся.
   - Не думай, это не уровень моей силы; но - твоей... Ты идешь на риск и должен быть готов постоять за себя. Всеми способами. И борьбой в отрыве вот как я сейчас. И в схватке. Ножом. Мечом. Шпагой. Фламмером. Штурмовой пушкой. Мало ли чем... А кроме того, как у тебя с ассартским языком? Не отвечай, я и сам знаю.
   - Боюсь, - сказал я, - что пока я все это постигну, мир успеет состариться, а мой экипаж...
   - По твоему счету времени это займет неделю. Но как бы им ни было сейчас плохо - такой, как теперь, ты им не помощник.
   Я кивнул, понимая, что он прав. И все же не удержался, чтобы не заметить:
   - А тебе не кажется. Мастер, что для таких упражнений я уже староват?
   Говорить это было несладко, но дело оборачивалось слишком серьезно.
   - Что за чушь, Ульдемир! Я дам тебе рабочий возраст... Какой ты хотел бы?
   Я почувствовал, как физиономия моя растягивается в улыбке.
   - Ну, лет сорок. Не много прошу?
   - Наоборот, очень скромно. Хорошо. Возвращаю тебе твои сорок лет!
   Он приспустил веки и на несколько мгновений словно погрузился в размышления. Я же вдруг ощутил, как давно забытые бодрость и уверенность загорелись во мне, заиграли в крови, заставили чуть ли не пританцовывать на месте от нетерпения - двигаться, делать, решать, пробиваться, расшвыривая неприятеля...
   - Зеркало не нужно? - С чуть заметной улыбкой он наблюдал за мной прищуренными глазами.
   - Ладно, нагляжусь потом...
   - Пойдем. Я отведу тебя в твою комнату. Кстати - ту самую, где ты некогда очнулся от небытия.
   Мы спустились на первый этаж. Может быть, это действительно была та самая комната; не знаю, от нее у меня ничего не осталось в памяти.
   - Мастер, - сказал я, когда он уже собрался уходить. - А что будет с моей дочерью?
   - Она уже знает, что ты ненадолго задерживаешься в своей - как это у вас называется - командировке.
   - Ненадолго?..
   - Я надеюсь, капитан, что это так и будет. Сейчас - отдыхай. Приду к тебе, когда будет нужно.
   Я послушно разделся, лег на свежее белье, закрыл глаза. И тотчас мне почудилось, что я не один здесь: что кто-то смотрит на меня, смотрит с добротой и даже, может быть, с нежностью.
   - Эла? - негромко спросил я.
   Но ответа не получил.
   Последовавшая затем неделя мало что оставила в памяти - если не считать ассартского языка и кое-как скроенной для меня легенды. Зато очень многое осело в мускулах, в нервах, в рефлексах, в подсознании. И, например, то самое движение пальцами, что тогда показалось мне неуловимым, сейчас я сам выполнял, даже не думая. Боюсь, что работавшие со мною люди Мастера (не знаю, были ли они его постоянной командой, или приглашены откуда-то на время) заработали немало синяков. Впрочем, и сам я не меньше.
   Потом Мастер пожелал убедиться в моих успехах. Пожалуй, он решил не жалеть меня, я разозлился - и не стал жалеть его. В конце концов он одолел меня - но не по правилам. Я так и сказал ему:
   - Мастер, это была атака на подсознание; она из другой игры, твоего уровня, но не нашего.
   - А что же мне было - сдаваться? - проворчал он. - Ладно. Можешь считать, что экзамен ты сдал. Теперь можно и отправляться. Кстати, медлить более нельзя. Они по-прежнему молчат. Но если они живы, то тебя встретят. Сегодня. А завтра встречать не станут, потому что Уве-Йорген увез с собой именно такую инструкцию.
   - Я готов.
   - Прекрасно. Только вот возникло маленькое осложнение. По неизвестной причине канал резонансной связи с Ассартом нарушен. Неожиданно на пути возникло мертвое пространство.
   - Опять что-то новое для меня.
   - Да и для нас тоже. Пока мы поняли только то, что через область мертвого пространства ничто не проходит. Ни тела, ни колебания... Так что добираться придется зигзагом. С пересадкой в точке Таргит.
   - Это планета?
   - Это всего лишь пересадка. Из любого места в любое. Так что заодно обогатишь свои знания и впечатления. Иначе когда бы ты еще оказался в Таргите?
   - Я и не возражаю. - Сейчас мне, молодому, сорокалетнему, все на свете казалось пустяками.
   - Что же, пойдем, позавтракаем - и в путь.
   Мы позавтракали: печень минейского корха в собственном соку, с маринованными стиками, со спелыми ведейскими шертами в сливках на десерт (это не ягоды, а моллюски, вроде устриц, но сладкие) и черный кофе. Потом я стартовал - неожиданно, как и всегда.
   Принято считать, что наш мир в основном симметричен. Правому противостоит левое, горячему - холодное, плюсу - минус. Так что даже не обладая никакими убедительными доказательствами, можно чисто умозрительно предположить, что в непостижимых для нас хитросплетениях измерений времени и пространства Ферме, ее принципам и делам, противостоит некая - ну, скажем, Антиферма, где руководствуются иными представлениями и движутся (или пытаются двигаться) к другим целям.
   Те, кто не отвергает этой простой мысли, вряд ли будут удивлены, услышав, что подобная Антиферма действительно существует. Правда, называют ее иначе, но не в названии дело. Как и Ферма, она представляет собою относительно небольшой объем пространства, оборудованный в соответствии с потребностями и задачами тех, кто на ней работает. Там есть свои мастера и эмиссары, временами там появляются и люди; там тоже проявляются иногда силы, которые мы обычно называем сверхъестественными - вследствие наших весьма скудных представлений о естестве. Люди задерживаются там ненадолго - ровно на столько, чтобы получить задание и возвратиться на свою планету, в свой мир.
   Явившись туда непрошеными соглядатаями, мы с вами как раз поспеваем к разговору, в котором участвуют двое. Один из них - средних лет и среднего роста, и вряд ли мы выделили бы его из множества людей, если бы не ощущение бесконечной уверенности в себе, которое сквозит и в каждом движении его, и во всяком слове и взгляде. Собеседник его, напротив, обладает запоминающейся внешностью - он высок, массивен, с крупными, грубоватыми чертами лица, но в его взгляде, пожалуй, жестокость преобладает над уверенностью и хитрость над мудростью. К первому он обращается крайне почтительно. Они сидят на веранде дома, расположенного как бы в самом центре песчаной пустыни - ничего, кроме черного песка, простирающегося до самого горизонта, не видно окрест, ни травинки, ни ручейка; тем не менее, на столике, что стоит между собеседниками, виднеется объемистый глиняный кувшин с холодной водой, а вокруг него тарелочки с фруктами и плоскими лепешками. Видимо, быту здесь уделяют не очень-то много внимания. Это и не удивительно, впрочем, тут занимаются куда более серьезными вещами. Однако тем, что имеется, хозяин дома (тот, что велик не ростом, но некоей внутренней силой, ощущаемой, как уже сказано, во всем) гостеприимно потчует гостя:
   - Берите, Магистр, не стесняйтесь. Домой вы вернетесь хорошо, если к ужину.
   - Благодарю вас, Охранитель. Я совершенно сыт.
   - Рад слышать... Итак, мы, кажется, пришли к соглашению?
   - Могу только повторить: я готов поступать в соответствии с вашими планами, для блага Заставы.
   - Не Заставы, дорогой Магистр. У Заставы нет своих благ. Как мы уже говорили, речь идет о судьбах Вселенной.
   - Это я и имел в виду. Охранитель.
   - Давайте все же уточним. Вы действуете по моим указаниям; после реализации планов вы получаете то, что принадлежит вам по праву рождения, но чего вы лишены в силу множества обстоятельств.
   - Совершенно верно.
   - Однако и после этого наше соглашение сохраняется. Если же вы попытаетесь...
   - Рискну показаться невежливым, перебивая вас: я никогда не попытаюсь.
   - Я лишь хотел сказать, Магистр, что, если в результате наших действий вашему достоянию будет нанесен ущерб, я компенсирую его в любой приемлемой для вас форме.
   - Я никогда не сомневался в вашей справедливости.
   - Что же, очень хорошо. По сути, сейчас нам обоим нужно одно и то же.
   - Ассарт.
   - Именно.
   - Сейчас самый удобный час для того, чтобы предпринять решительные действия, не так ли?
   - Пришло время перемен. Властелин уходит...
   - Ваш, если я не ошибаюсь...
   - Совершенно верно, Охранитель. У нас на Ассарте - весьма своеобразный ритуал передачи власти...
   - Я знаю. Вы уже подробно говорили об этом.
   - Не буду повторяться. Однако подчеркну: в течение нескольких дней власть как бы повисает в воздухе. Практически, конечно, она не прерывается, но формально...
   - Да-да, это все ясно. И если официальный претендент по какой-либо причине не в состоянии принять власть, то этой возможностью может воспользоваться другой.
   - Отнюдь не всякий!
   - Но вы можете.
   - Я - да. По праву.
   - Следовательно, все дело в том, чтобы официальный претендент отступился. У вас, Магистр, уже есть, разумеется, какие-то соображения по этому поводу?
   - Я полагаю. Охранитель, что чем проще, тем надежнее.
   - В принципе вы правы. Но простоты добиться иногда бывает очень нелегко.
   - Не в данном случае. Собственно говоря, все уже готово.
   - А вы позаботились. Магистр, о том, чтобы все выглядело совершенно естественно? Иначе с вашим воцарением будет крайне сложно, ритуалистика требует предельной четкости.
   - Все будет как нельзя более естественно. И, главное, произойдет у всех на глазах.
   - Какую же оценку событие получит в глазах всех зрителей?
   - Несчастный случай, по сути дела. Эксцесс исполнителя, чья нервная система не выдержала.
   - Да, это, пожалуй, убедительно. Что же, пусть будет так. Пожалуй, я не стану вас более спрашивать. Вы опытный человек.
   - Куда более опытный, Охранитель, чем тот, другой. Заверяю вас: Ассарт только выиграет от замены.
   Хозяин дома откинулся на спинку стула, отпил воды из стакана, прищурился.
   - Откровенно говоря, Магистр, блага Ассарта - ничто по сравнению с теми благами, которые выиграет Вселенная в результате нашего с вами успеха.
   Снова наступила пауза.
   - Охранитель...
   - Вы хотите о чем-то спросить. Магистр, и не решаетесь? Непохоже на вас. Знаю вас как человека храброго и решительного.
   - В таком случае, я действительно спрошу. Охранитель, какова же роль Ассарта во всем этом? И не придется ли ему слишком дорого заплатить за те блага, которые получит Мироздание?
   - На этот простой вопрос ответить достаточно сложно. Все, в конечном итоге, зависит от иерархии ценностей... Пожалуй, скажу вам так: Ассарт выиграет значительно больше, чем потеряет, даже в самом неблагоприятном варианте. Впрочем, у нас еще будет возможность поговорить об этом. Но не сейчас. У нас очень мало времени. К сожалению, во всех наших расчетах есть одна величина, которой управлять мы не в силах: время. И оно играет едва ли не самую главную роль. Я хочу, чтобы вы запомнили это, Магистр, раз и навсегда: все должно происходить с точностью до секунды.
   - Вы уже говорили об этом. Охранитель. Думаю, однако, что секунды тут названы в переносном смысле?
   - В самом буквальном. Ну как сказать, чтобы вы уяснили?.. Это расписание поездов - вот с чем можно сравнить наше положение в доступных вам понятиях. Вы можете явиться на вокзал за час раньше, даже за сутки раньше - это вызовет некоторые неудобства, но не более. Однако стоит вам прибежать на секунду после того, как поезд покинул вокзал - и ваше дело проиграно.