Страница:
— А что, на гиперпространственных разведчиках этого уже не требуется? — поинтересовался Конечников.
— Прилетели, выпустили ракеты и снова нырнули в нуль-пространство. Вот все, что вы, «собачники» можете.
— Скажите это тем, кто шел в строях расстреливаемой, как мишень, эскадры на Тэте. И тем, кого на Гало поставили против эланских линкоров. — Федор недобро посмотрел на Соломатина, отметив про себя, что без формы это просто пьяный толстый мужик, которому очень хочется дать по роже. — Тем, кто горел, но не драпал, подчиняясь приказам горе-стратегов вроде вас.
Конечников угрожающе приподнялся. Соломатин тоже начал привставать.
— Капитан, ты забываешься. Остынь, — осадил его майор Лебедянский. — То было прекрасное время… Но оно, увы, прошло.
Генерал шумно вздохнул, усаживаясь поудобнее, потом спросил:
— Как вы думаете, отчего Иисус велел прощать врагам своим?
— Я должен отвечать? — поинтересовался Федор.
— Нет, — вздохнув, ответил Соломатин. — Просто подумайте, юноша, где потом будет искать прибежища ваша совесть.
— Разрешите идти? — делая казенное выражение лица, спросил Федор.
— Идите, — разрешил генерал.
Закрывая дверь, Конечников услышал, как Соломатин сказал майору. — «А он ничего, с гонором. А ты говорил — «ботаник»…
— К нему стоит присмотреться… Занятный парень. Но дикий какой-то, — ответил Лебедянский. — Надо почаще его вытаскивать на мероприятия и попробовать девок халявных подложить. Глядишь и отойдет…
На корабле была ночь. В боевой рубке клевали носами матросы и офицеры дежурной смены. Периодически включающиеся камеры внутренней связи показывали обстановку на постах: — матросы за редким исключением спали. Конечникова это не беспокоило. Сирены боевой тревоги поднимут даже мертвого, да и корабль у станции не в лесу — подобраться, обманув десятки наблюдателей на самой орбитальной крепости и рассредоточенных в пространстве кораблях невозможно.
Федор поднялся на пост управления стрельбой, его бывшее хозяйство. В полумраке артиллерийской рубки светились огоньки активированных систем наведения, мерцали цифры на панелях дальномеров, бегали зеленоватые полоски по круглым экранам радаров, проплывали звезды по обзорным мониторам. Второй пакадур спал в кресле, опустив спинку до предела назад. Посапывал дальнометрист, чему-то улыбаясь во сне.
Наблюдатели и локаторщики бодрствовали, глядя в экраны. Не спал и Стрельников. Василий сосредоточенно водил руками в чувствительной зоне интерфейса управления поставленного в режим имитатора первого ракетного поста.
Полоски зеленого света пробегали по рукам Стрелкина, замысловатые сочетания положений пальцев придавали ему вид человека изображающего разудалую, залихватскую песню на какой-то странной модификации языка глухонемых. Федор сразу понял, в чем дело. Васька пытался повторить его маневр над Гало — быстрый разворот при помощи маршевых и тормозных моторов звездолета.
Один из наблюдателей обернулся на звук шагов, и хотел было кричать «Смирно», но Конечников остановил его жестом, дескать, не надо, люди спят, чего орать. Федор подошел ко второму лейтенанту, наблюдая, как тот пытается крутануть корабль в нужную сторону.
— Получается? — спросил он.
— А! — встрепенулся Василий. — Это ты, — с облегчением сказал он. — Пугаешь… Вот один дурак придумал, а я ночи не сплю.
— Ты его сначала маневровыми подтолкни, — посоветовал Федор.
— Ладно, потом, — сказал Василий. — Не хлебнуть ли нам…
— Чаю — настойчиво продолжил Конечников.
— Чаю, — согласился второй лейтенант. — Хотя бы чаю, трубы горят.
— Тут заварушка вот-вот начнется, а ты про «трубы».
— Демид, — обратился он к молодому матросу. — Организуй.
Матрос убежал вниз, позвякивая пустым чайником. Стрельников сел на его место — по правилам пост наблюдения пустовать не должен.
Конечников с удовольствием занял привычное кресло командира.
— Говорят, ты скоро в Нововлад переберешься, — бросил в пространство Стрелкин.
— И кто же это говорит? — поинтересовался Федор.
— Народ, — неопределенно ответил Василий, — Слухом земля полнится.
— Ну, раз народ говорит… — в тон ему ответил Федор.
Они перешли на техно, помогая себе в особо пикантных местах жестами языка пакадуров.
— А что, она не приглашала тебя в столицу?
— Приглашала… — Федор задумался. — А что мне там делать? Интриган из меня неважнецкий, к задницам лощеных педерастов склонности нет, танцевать я не умею.
— Ну прямо таки… — Василий негромко рассмеялся. — А как на балу с княжной выплясывал… Чуть ли не на хер насаживал… Глядишь и остальному научишься. С волками жить — по волчьи разговаривать.
— А ты бы поехал? Здесь я человек, на своем месте, в своей среде. А там…
— Да ты особо не расстраивайся. Кур заводят, чтобы несли яйца, коров на молоко и мясо, собак, чтобы все это охраняли. Вот и ты будешь выполнять то, что у тебя уже неплохо получается.
— Летать?
— А ты думал танцевать или княжну трахать? Я думаю, она уже всего попробовала, с избытком. Глаз у меня наметанный.
Федор ничего не сказал, только ухмыльнулся, пряча под усмешкой досаду. Какой-то части его существа хотелось считать, что он понравился Александре как мужчина.
— И даже не просто летать, — размышляя, продолжил Стрельников. — Мне думается дело в твоих неуставных маневрах. Крок, посмотри — внезапно переменил тему Василий, — большой поисковый локатор перестал вращаться.
Конечников включил на своем экране изображение камер наблюдения. В этом ракурсе станция была как на ладони, гигантская, грозная, ощетинившаяся оружием и антеннами. Огромное параболическое зеркало радара замерло, просвечивая пространство в направлении пояса астероидов. Пушки сверхкрупного калибра, пришли в движение.
— Это серьезно, — крикнул Конечников, вскакивая. — Боевая тревога!
Завыли сирены. Федор скатился по лесенке, запрыгнул в кресло, пристегнул ремни, активировал компенсаторы.
На экране появился дежурный.
— 2803, тревога!
— Мы готовы, — ответил Конечников.
— Молодец, — похвалил офицер. — Радарное наблюдение засекло групповую цель. Идут по кривой сближения к станции. Координаты места сбора на экране.
— Есть.
— Приготовиться к обстрелу.
— Есть, — отреагировал Конечников. — Эмиттеры поля включить!
«Хотя вряд ли это поможет» — подумал он.
Корабль запустил моторы, выходя на расчетную траекторию.
Было видно, как из каналов планетарных орудий космокрепости вылетели тонкие лучики света — пушки дали залп картечью.
Радары скаута взвыли, предупреждая о приближении скоростных целей, а следом в защитное поле орбитальной крепости ударили снаряды противника, пробили его и врезались в корпус.
На поверхности орбитальной крепости вспухли огненные комья разрывов.
— Наблюдаю прямое попадание в орбитальную станцию «Солейна», — выделил Федор сообщение. — Ангары 03–07, 08, 15, батареи плоскости 5 разрушены полностью.
Конечников увидел, как от станции с максимально возможным для такого корыта ускорением идет тяжелый транспорт «Колыма», приданный группе гиперпространственных разведчиков как мобильный склад боепитания.
Где-то далеко, среди звезд, загорелись и погасли искорки далекого пламени, снаряды деметрианцев тоже нашли цель. Пушки крепости, получив подтверждение прицела, стали ритмично выплевывать картечь и болванки. Федор представил, как несладко приходится эланцам под градом снарядов. Еще пару раз залпы подданных регул-императора накрыли станцию, но, ни одна из пушек главного калибра не пострадала. Радары исправно определяли положение эскадры противника и корректировали прицел, после каждого удара эланской картечи. Огонь эланцев ослабел, на кораблях команды боролись с повреждениями, пилоты постоянно маневрировали, не давая собственной артиллерии стрелять прицельно.
Бой складывался не в пользу эланцев. Еще не были пущены в ход плазмометы и лазеры, оружие ближнего боя, а эскадра противника уже потеряла корабль или может даже два. За то время, пока ордер эланцев смог бы приблизиться настолько, чтобы обмениваться с противником залпами на прямой наводке, комендоры крепости расстреляли бы все боевые звездолеты эскадры вторжения.
Внезапно эфир взорвался непереносимым свистом и гулом.
— Вспышка в атмосфере Солейны, — доложил сквозь помехи наблюдатель.
Конечников повернулся к боковому экрану и своими глазами увидел отсвет второго чудовищного взрыва на невидимой стороне планеты. Следующий заряд врезался в поверхность по касательной, вызвав выброс на орбиту миллиардов тонн каменных обломков и ионизированного газа.
— Атас, — заорал наблюдатель, забыв все правильные, уставные слова. — Сваливаем.
Время стало внезапно липким, тягучим и длинным. Конечников прикладывал все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы заставить пальцы в рецепторной зоне двигаться, но они были словно ватные, чужие.
Голоса пропали, замерли в нелепых позах люди. Даже стена пламени за прозрачными панорамными блистерами рубки, замедлила свой бег. У Федора было время поразмыслить обо всем, даже вспомнить детство, пока пальцы не сложились в правильную комбинацию. Время сразу же потекло нормально.
Корабль начал маневр уклонения, движимый с предельным ускорением нереактивной тягой моторов. С некоторым запозданием маневр отхода повторили все крейсера.
Корабли шарахнулись от бьющего в пространство столба пламени, словно стая воробьев от вороны. Увернуться от прямого удара удалось даже неповоротливому транспортнику. Но станция…
Коктейль из ионизированного газа и разнокалиберных обломков накрыл неповоротливую орбитальную крепость. Защитное поле продержалось недолго, уступив огненному шквалу. По наружной обшивке забарабанили каменные глыбы, снося ангары и надстройки, посты наблюдения и артиллерийские батареи. Огонь с изувеченной станции прекратился. Компресситовая броня с полевой накачкой предотвратила ее полное разрушение, но крепость в один момент лишилась двух третей своего оружия и всех средств дальнего обнаружения. Те радары и оптические блоки наводки, что уцелели, были практически бесполезны в облаке ионизированного газа, окутавшем Солейну.
Невидимая эскадра противника прекратила огонь. В драме под названием «Осада», наступил вынужденный перерыв.
— Почему они не добивают станцию? — тревожно спросил Стрельников, появившись на экране.
— Не знаю, Василий, не знаю. Меня больше волнует, что командование не ставит группе новых задач.
— Ну, штаб, наверняка, не пострадал, — иронически отозвался Стрелкин. — Штаны вот только поменяют.
— Я бы и сам наделал при таком раскладе, — со вздохом ответил Конечников.
— Экипаж, внимание! — скомандовал Федор. — Проверить основные и вспомогательные системы, при необходимости произвести наладку и ремонт. Начать доклад о состоянии систем!
— Сектора энергощитов 17, 18, 19, 20, норма. Сектор…
Проверка заняла примерно 15 минут. Корабль был в практически идеальном порядке, не считая обычных мелких неисправностей.
Вздернутые предельной, шоковой нагрузкой нервы требовали разрядки. Боя, напряженной работы, водки, только не этой кошмарной неопределенности.
Молчание орбитальной станции угнетало. Все, имеющие доступ к блистерам и экранам наблюдения, во все глаза пялились на крепость, пытаясь определить степень ее разрушения. Краем уха Конечников услышал комментарии наблюдателей по поводу того, что наверняка метеориты прошили станцию до наружной брони, обратной, выглядящей вполне нормально стороны.
— Радист, вызывать башню контроля на всех диапазонах. Применить передачу световым телеграфом. Тот, кто будет сеять панику, пойдет под трибунал, — объявил Конечников.
— Капитан, — отозвался радист, — в радиодиапазонах сплошной треск. Оптические приемники модулированного сигнала на станции наверняка повреждены. А симпл-код — после письменного приказа.
— Ты чего, с дуба рухнул, сержант, — заорал Конечников. — Я тебе сейчас по зубам морзянку отобью.
— Никак нет, нельзя ваше благородие, — с дрожью в голосе отозвался радист.
— Тьфу! Все слышали приказ, отбивать симпл-кодом?! Я, командир корабля, капитан Конечников, приказываю начать передачу симпл-кодом.
— Есть, капитан! — отозвался радист, с которого Конечников снял всякую ответственность.
Расфокусированный луч маломощного лазера был направлен на крепость. Проходили минуты, рубка освещалась вспышками точек и тире, но «Солейна» молчала.
— Они отвечают! — вдруг крикнул кто-то. — Смотрите!
Федор увидел, как разгорается и гаснет крохотная звездочка.
Мозг сам по себе интерпретировал серию вспышек: «НЕ СТРЕЛЯТЬ НЕ СТРЕЛЯТЬ Я ПАРЛАМЕНТЕР НЕ СТРЕЛЯТЬ НЕ СТРЕЛЯТЬ Я ПАРЛАМЕНТЕР».
«Что за чушь?» — пронеслось в голове у Конечникова. Но мгновение спустя, огонек оторвался от корпуса станции и продолжил свой путь среди звезд.
— Артпост, внимание! — бросил в микрофон Федор. — Активировать все орудия, корабль взять на прицел! Наблюдателям смотреть в оба! Радист! Дать световой сигнал «Вижу неприятеля».
— Командир группы приказывает кораблям построиться в боевой порядок, без команды не стрелять, — доложил радист.
«Ублюдок», — помимо воли вырвалось у Федора.
— Что? — спросил первый пилот, который сидел впереди него. — Я не расслышал, капитан…
— Ничего, второй лейтенант, — отозвался Федор. — Не научило Гало ничему.
— А…
— Слышали? Выполняйте, — раздраженно бросил Конечников.
— Есть.
Точки и тире сложились в сообщение, которое никак не хотело проходить в сознание. Федору на мгновение показалось, что мрачная темнота космоса насмешливо оскалились сгоревшими мордами паленых галянских мертвецов.
Внезапно, сквозь вой помех донесся голос дежурного:
— Скауты, прекратите светить на нас лазером! База повреждена, но не уничтожена. Приказываю возвращаться. По парламентеру не стрелять! Командирам кораблей — убрать всех от экранов и иллюминаторов.
— Вас понял, — ответил командир группы, — Но как же наблюдение?
— Не рассуждать! Выполнять! — заорал майор Перепелкин. Похоже, на него не подействовало ни разрушение станции, ни приближение неприятеля.
— Капитанам кораблей — выполнять! — распорядился командир группы.
— Ставни закрыть, — устало приказал Федор. — Отбой боевой тревоги. Дежурный расчет на местах — остальным отдыхать.
— Крок, ты не думаешь, что это подстава? — спросил Стрелкин, появившись на экране.
— Пойдем в кабинет, перекурим, — предложил Конечников.
— Ладно.
Через минуту, приятели с удовольствием затягивались вонючим дымком казенных сигарет.
— Ты знаешь, — с горькой усмешкой сказал Федор, — я сразу понял, что дело здесь нечисто. Хотели бы уничтожить, сделали бы это сразу. Запендюрить в планету побольше астероидов, — и все. И станция, и эскадра разом.
— А верно ли мы их поняли? — с сомнением произнес Стрельников.
— Я тебя уверяю, что «nova armo» и «granda princino» поняли все.
— А что это за новое оружие? — поинтересовался Стрелкин.
— Слышал я краем уха, что им Хухрик, в смысле академик Корсаков занимался.
— Нихрена себе, — поразился Василий. — Хотя, если подумать, какое буровое оборудование над Солейной… До сих пор не знали, жидкая она или твердая.
— Зато теперь знаем наверняка, — невесело ответил Федор.
Раздался зуммер переговорника.
— Господин капитан, — четко отрапортовал дежурный, — во втором спальном помещении беспорядки.
Конечников шел, расталкивая сгрудившихся в проходе матросов, так быстро, что спецназовец едва успевал за ним.
— Капитан, вы уверены? — спросил второй лейтенант, командир абордажного взвода, когда, наконец, догнал его. — С оружием только 30 человек, все без скафандров. Мы их одолеем в два счета.
Десантник настойчиво посмотрел в глаза Федора.
— Лейтенант, это не эланцы. Там почти треть команды, там лучшие наводчики и механики, те которые понадобятся нам в бою. Кого я посажу за прицелы пушек?! Ваших мордоворотов?
— Но это бунтовщики, они вооружены и не хотят подчиняться приказам.
— Да, но я все же попытаюсь, лейтенант. Мне есть, что сказать этим людям. Сделайте все так, как я распорядился, и мы избежим кровопролития.
— Как прикажете, командир.
— Уберите людей с прохода, вдруг начнется стрельба, — напоследок распорядился Федор.
Конечников прошел сквозь группу бойцов, держащих на прицеле дверь второго спального помещения. Динамики на стене рявкнули: — «Не стрелять. К вам направляется парламентер для переговоров».
Дверь открылась и замерла, покачиваясь на петлях. Световая полоса в такт ее движениям то сжималась, то расширялась.
Конечников шел на негнущихся, прямых ногах, а в голове внутренний голос умолял его вернуться, бросить эту дурацкую и опасную затею, пока есть возможность.
«Пусть этим займется штурмовая группа» — предательски шептал этот трусливый голосок.
Но в Федоре росло и ширилось понимание того, что только он в состоянии остановить бессмысленную бойню, которая вот-вот начнется на корабле. А ему, Конечникову Федору, терять уже особо нечего.
Конечников сделал шаг вперед.
Матросы-бунтовщики прятались по углам, за импровизированными баррикадами из коек, просто стояли угрюмой, молчаливой, угрожающей массой. Их оружие было направлено на него.
На поясах висели аварийные дыхательные приборы, — матросы подготовились к тому, что их будут выкуривать хлорпикрином или травить нервно-паралитическим газом.
«Хорошо, что ребята не додумались сразу нацепить скафандры», — пронеслось у Федора. — «Теперь поздно».
Он вошел, с усилием подтянул к косяку дверь, крутанул запорное колесо кремальеры и нажал на кнопку блокировки.
— Как видите, я один, — произнес Конечников. — Кто у вас старший?
— Я старший, — отозвался знакомый голос, и из-за угла вынырнул каптер. — Зря вы, ваш бродь сюда пришли. Теперь заложником будете. А попытаются штурмовать, мы им выбрасывать вас по частям будем.
— Ты это серьезно, Иваныч? Меня?
— Вот я и говорю, зря вы сюда ваш бродь пришли. Лучше б вы Ваську сюда направили. Или первого пилота, лейтенанта Комарова — та еще гнида.
— Пока не начали, может поговорим?
— Уговаривать будете, ваш бродь? — хмуро спросил каптер.
— Разговаривать, — ответил Федор.
Поражаясь себе, Федор решительно присел на кожух механизма у двери. Опасливо тыча в него стволами, матросы отодвинулись на пару метров.
— Вы ваш бродь в героя не играйте. Оружие отдайте и от двери отойдите. Открыть попробуете — в тридцать стволов изрешетим.
— Зачем мне открывать двери, если я приказал ее заблокировать снаружи? А пистолет мне положено носить, время нынче неспокойное. Мало ли чего. Вы что, боитесь? Или думаете, что я собрался в одиночку вас всех перестрелять? Поговорить я пришел.
— Смотрите, ваш бродь, слово неправильное скажете или руку не туда положите, то не обессудьте. Плохо умрете…
— Мы все плохо умрем, если будем и дальше ваньку валять. Вы заметили, что воздух в отсеке не движется?
«И вправду!» — загудели голоса матросов. — «Задушить задумали, ироды!»
— Ша, — оборвал галдеж каптенармус, гладя руку на сумку с «хрипуном». — Ваш бродь, объясните, а то ведь на куски порвем. Нашли чем нас пугать, не маленькие, чай, предусмотрели, что воздуха нас лишите.
— Объясняю, — невозмутимо ответил Конечников. — После того, как я сюда вошел, вентиляционные магистрали были перекрыты, двери наглухо заблокированы. Я перед визитом сюда исповедовался, сделал распоряжения о похоронах и имуществе.
Если вы меня тут, как ты, Иваныч сказал «рвать» начнете, откроются клапаны продувки во внешнюю атмосферу. В смысле, в безвоздушное пространство. Блокировка снята. Вы только руки ко мне протянете, как все мы кровью захлебнемся.
Матросы загудели, с тоской глядя на запертую дверь позади командира корабля. Ухо Федора уловило в угрожающих выкриках страх. В пустоте, индивидуальный дыхательный прибор мог лишь отсрочить смерть на пару минут, сделав ее чрезвычайно болезненной и мучительной.
— Тихо! Тихо! — осадил каптер матросов. — Хотели бы удушить, давно бы сделали. Мы слушаем, что вы врать будете ваш бродь.
— Вы думаете про присягу, веру, князя и отечество? Нет. Я напомню вам про моего друга, капитана Кинга.
— Нахрена нам твой капитан! — подался вперед старослужащий матрос Иванов.
— Тихо! — проорал каптер и толкнул его обратно в кучу.
— Спасибо, Иваныч. — Конечников сделал небольшую паузу, потом продолжил. — В бою у Гало он был ранен. В числе многих он был направлен на излечение в стационарный планетный госпиталь. По дороге санитарный корабль был перехвачен эланцами. В секторе 14–28 есть участок, который нужно пройти в обычном пространстве до транспортной станции. — Федор достал сигареты, судорожно затянулся ядовитым дымком. — Короче, из всех выжил только он один. Всех остальных лопатами с пола убирали. Авраам рассказал, что эланцы тогда тоже говорили красивые слова об общем Боге, клялись, что не причинят вреда матросам и офицерам. А убили лишь за то, что все они служили в нашей, четвертой эскадре. Прочих же, за компанию, чтобы не рассказали никому.
А теперь подумайте, вы же люди умные, выпустят ли эланцы хоть кого-нибудь живым, если каждый видел своими глазами, как они конвенцию нарушили? Вы думаете, что они возьмут в заложницы княжну, захватят эту пушку, которую якобы у нас сделали и уйдут? Черта с два! Короче, всем нам крышка. А уж как — решайте сами. Хотите — здесь задохнетесь как крысы, хотите — эланцы пошинкуют, хотите, будем сражаться, и может быть, победим. По крайней мере, у Дубилы не будет повода не платить вашим вдовам и сиротам пенсию.
Если думаете, что сможете захватить корабль и с боем пройти сквозь эланцев — то вряд ли выйдет. У 2801 это не получилось. В гиперпространстве нуль-циклон, а обычном пространстве «Тундер» почти не уступает в скорости скауту. А если вы думаете, что про Кинга я выдумал сейчас, вспомните слухи, которые ходили про этот злосчастный транспортник. Поразмыслите, чего ради, мы санитарные корабли эланцев стали потрошить и расстреливать. Око за око, зуб за зуб. И нам, по этой логике пощады не будет.
— Вот попали. Суки! — завыл кто-то в толпе.
Молодой матрос-первогодок выскочил, занося для удара железный ломик. Тут же кто-то из своих ударил его прикладом, отчего тот растянулся по полу. Железяка выскользнула из рук и со звоном запрыгала по ребристому настилу.
— Вы меня можете хоть на котлеты пустить, ничего в ситуации не изменится, — устало сказал Конечников. — Вера и отечество тут не при чем. Всем нам надо задницу свою спасти. Вы можете не любить меня лично, первого лейтенанта Комарова, генерала Соломатина, княжну Александру, ее отца, великого князя-императора, но все мы сейчас на одной стороне, я бы сказал в одной лодке.
Матросы молчали. Дышать становилось все тяжелее.
— Дежурный, — вызвал рубку Федор, — включи вентиляцию, я тут накурил.
— Да, но…
— Я же не прошу восстанавливать, только проветрить.
— Есть, господин капитан.
— Ваш бродь, — осторожно начал каптенармус, — что нам за то, что мы бунтошились будет?
— За бунт вообще-то, трибунал полагается. Но я бунтовщиков не вижу. Вы не стреляли, ничего не сломали, никого не убили и не ранили. Собраться и поговорить не запрещается. Палки, дубинки, заточки сдать. Инструмент — в ящики. Кто в наряде, оружие могут оставить, остальным — сдать.
— Есть, командир, — ответил каптер, вытягиваясь в струнку и отдавая честь.
— Дежурный! Вентиляцию запустить. Блокировку дверей снять… Второй лейтенант Грымзин, пришлите пару человек собрать ненужные матросам предметы. Оружие на предохранитель, обращаться вежливо. О происшествии забыть.
Через несколько минут, после того, как все закончилось, с Конечниковым связался командир «пятерки». Помехи почти прекратились, и качество передачи было вполне приличным. Он попросил перейти в капитанский кабинет.
Лапин подозрительно зыркнул по сторонам и спросил:
— Крок, у тебя все в порядке?
— В смысле?
— Ну, там ситуации нештатные… — замялся Лапин. — Попытки невыполнения приказа…
— У нас все в порядке. Хотя все, что происходит вокруг, нештатная ситуация в чистом виде.
— Это да, — вздохнул командир «05».
Где-то за его спиной отчетливо прозвучала пара выстрелов, взвизгнул рикошет от бронированных стен.
— Что там у тебя, Лапа?
— Неполадки в эмиттерах, — капитан отвел глаза.
— Бывает. У меня без этого обошлось.
— Повезло…
«Повезло» — с раздражением подумал Конечников. — «До сих пор колотит».
— Ты вводную получил? — поинтересовался Федор.
— Да. Ждем-с…
— Мы тоже. До связи…
Группа скаутов зависла в 30 километрах от изуродованной станции, наблюдая, как техники пытаются восстановить оплавленные купола локаторных антенн.
— Прилетели, выпустили ракеты и снова нырнули в нуль-пространство. Вот все, что вы, «собачники» можете.
— Скажите это тем, кто шел в строях расстреливаемой, как мишень, эскадры на Тэте. И тем, кого на Гало поставили против эланских линкоров. — Федор недобро посмотрел на Соломатина, отметив про себя, что без формы это просто пьяный толстый мужик, которому очень хочется дать по роже. — Тем, кто горел, но не драпал, подчиняясь приказам горе-стратегов вроде вас.
Конечников угрожающе приподнялся. Соломатин тоже начал привставать.
— Капитан, ты забываешься. Остынь, — осадил его майор Лебедянский. — То было прекрасное время… Но оно, увы, прошло.
Генерал шумно вздохнул, усаживаясь поудобнее, потом спросил:
— Как вы думаете, отчего Иисус велел прощать врагам своим?
— Я должен отвечать? — поинтересовался Федор.
— Нет, — вздохнув, ответил Соломатин. — Просто подумайте, юноша, где потом будет искать прибежища ваша совесть.
— Разрешите идти? — делая казенное выражение лица, спросил Федор.
— Идите, — разрешил генерал.
Закрывая дверь, Конечников услышал, как Соломатин сказал майору. — «А он ничего, с гонором. А ты говорил — «ботаник»…
— К нему стоит присмотреться… Занятный парень. Но дикий какой-то, — ответил Лебедянский. — Надо почаще его вытаскивать на мероприятия и попробовать девок халявных подложить. Глядишь и отойдет…
На корабле была ночь. В боевой рубке клевали носами матросы и офицеры дежурной смены. Периодически включающиеся камеры внутренней связи показывали обстановку на постах: — матросы за редким исключением спали. Конечникова это не беспокоило. Сирены боевой тревоги поднимут даже мертвого, да и корабль у станции не в лесу — подобраться, обманув десятки наблюдателей на самой орбитальной крепости и рассредоточенных в пространстве кораблях невозможно.
Федор поднялся на пост управления стрельбой, его бывшее хозяйство. В полумраке артиллерийской рубки светились огоньки активированных систем наведения, мерцали цифры на панелях дальномеров, бегали зеленоватые полоски по круглым экранам радаров, проплывали звезды по обзорным мониторам. Второй пакадур спал в кресле, опустив спинку до предела назад. Посапывал дальнометрист, чему-то улыбаясь во сне.
Наблюдатели и локаторщики бодрствовали, глядя в экраны. Не спал и Стрельников. Василий сосредоточенно водил руками в чувствительной зоне интерфейса управления поставленного в режим имитатора первого ракетного поста.
Полоски зеленого света пробегали по рукам Стрелкина, замысловатые сочетания положений пальцев придавали ему вид человека изображающего разудалую, залихватскую песню на какой-то странной модификации языка глухонемых. Федор сразу понял, в чем дело. Васька пытался повторить его маневр над Гало — быстрый разворот при помощи маршевых и тормозных моторов звездолета.
Один из наблюдателей обернулся на звук шагов, и хотел было кричать «Смирно», но Конечников остановил его жестом, дескать, не надо, люди спят, чего орать. Федор подошел ко второму лейтенанту, наблюдая, как тот пытается крутануть корабль в нужную сторону.
— Получается? — спросил он.
— А! — встрепенулся Василий. — Это ты, — с облегчением сказал он. — Пугаешь… Вот один дурак придумал, а я ночи не сплю.
— Ты его сначала маневровыми подтолкни, — посоветовал Федор.
— Ладно, потом, — сказал Василий. — Не хлебнуть ли нам…
— Чаю — настойчиво продолжил Конечников.
— Чаю, — согласился второй лейтенант. — Хотя бы чаю, трубы горят.
— Тут заварушка вот-вот начнется, а ты про «трубы».
— Демид, — обратился он к молодому матросу. — Организуй.
Матрос убежал вниз, позвякивая пустым чайником. Стрельников сел на его место — по правилам пост наблюдения пустовать не должен.
Конечников с удовольствием занял привычное кресло командира.
— Говорят, ты скоро в Нововлад переберешься, — бросил в пространство Стрелкин.
— И кто же это говорит? — поинтересовался Федор.
— Народ, — неопределенно ответил Василий, — Слухом земля полнится.
— Ну, раз народ говорит… — в тон ему ответил Федор.
Они перешли на техно, помогая себе в особо пикантных местах жестами языка пакадуров.
— А что, она не приглашала тебя в столицу?
— Приглашала… — Федор задумался. — А что мне там делать? Интриган из меня неважнецкий, к задницам лощеных педерастов склонности нет, танцевать я не умею.
— Ну прямо таки… — Василий негромко рассмеялся. — А как на балу с княжной выплясывал… Чуть ли не на хер насаживал… Глядишь и остальному научишься. С волками жить — по волчьи разговаривать.
— А ты бы поехал? Здесь я человек, на своем месте, в своей среде. А там…
— Да ты особо не расстраивайся. Кур заводят, чтобы несли яйца, коров на молоко и мясо, собак, чтобы все это охраняли. Вот и ты будешь выполнять то, что у тебя уже неплохо получается.
— Летать?
— А ты думал танцевать или княжну трахать? Я думаю, она уже всего попробовала, с избытком. Глаз у меня наметанный.
Федор ничего не сказал, только ухмыльнулся, пряча под усмешкой досаду. Какой-то части его существа хотелось считать, что он понравился Александре как мужчина.
— И даже не просто летать, — размышляя, продолжил Стрельников. — Мне думается дело в твоих неуставных маневрах. Крок, посмотри — внезапно переменил тему Василий, — большой поисковый локатор перестал вращаться.
Конечников включил на своем экране изображение камер наблюдения. В этом ракурсе станция была как на ладони, гигантская, грозная, ощетинившаяся оружием и антеннами. Огромное параболическое зеркало радара замерло, просвечивая пространство в направлении пояса астероидов. Пушки сверхкрупного калибра, пришли в движение.
— Это серьезно, — крикнул Конечников, вскакивая. — Боевая тревога!
Завыли сирены. Федор скатился по лесенке, запрыгнул в кресло, пристегнул ремни, активировал компенсаторы.
На экране появился дежурный.
— 2803, тревога!
— Мы готовы, — ответил Конечников.
— Молодец, — похвалил офицер. — Радарное наблюдение засекло групповую цель. Идут по кривой сближения к станции. Координаты места сбора на экране.
— Есть.
— Приготовиться к обстрелу.
— Есть, — отреагировал Конечников. — Эмиттеры поля включить!
«Хотя вряд ли это поможет» — подумал он.
Корабль запустил моторы, выходя на расчетную траекторию.
Было видно, как из каналов планетарных орудий космокрепости вылетели тонкие лучики света — пушки дали залп картечью.
Радары скаута взвыли, предупреждая о приближении скоростных целей, а следом в защитное поле орбитальной крепости ударили снаряды противника, пробили его и врезались в корпус.
На поверхности орбитальной крепости вспухли огненные комья разрывов.
— Наблюдаю прямое попадание в орбитальную станцию «Солейна», — выделил Федор сообщение. — Ангары 03–07, 08, 15, батареи плоскости 5 разрушены полностью.
Конечников увидел, как от станции с максимально возможным для такого корыта ускорением идет тяжелый транспорт «Колыма», приданный группе гиперпространственных разведчиков как мобильный склад боепитания.
Где-то далеко, среди звезд, загорелись и погасли искорки далекого пламени, снаряды деметрианцев тоже нашли цель. Пушки крепости, получив подтверждение прицела, стали ритмично выплевывать картечь и болванки. Федор представил, как несладко приходится эланцам под градом снарядов. Еще пару раз залпы подданных регул-императора накрыли станцию, но, ни одна из пушек главного калибра не пострадала. Радары исправно определяли положение эскадры противника и корректировали прицел, после каждого удара эланской картечи. Огонь эланцев ослабел, на кораблях команды боролись с повреждениями, пилоты постоянно маневрировали, не давая собственной артиллерии стрелять прицельно.
Бой складывался не в пользу эланцев. Еще не были пущены в ход плазмометы и лазеры, оружие ближнего боя, а эскадра противника уже потеряла корабль или может даже два. За то время, пока ордер эланцев смог бы приблизиться настолько, чтобы обмениваться с противником залпами на прямой наводке, комендоры крепости расстреляли бы все боевые звездолеты эскадры вторжения.
Внезапно эфир взорвался непереносимым свистом и гулом.
— Вспышка в атмосфере Солейны, — доложил сквозь помехи наблюдатель.
Конечников повернулся к боковому экрану и своими глазами увидел отсвет второго чудовищного взрыва на невидимой стороне планеты. Следующий заряд врезался в поверхность по касательной, вызвав выброс на орбиту миллиардов тонн каменных обломков и ионизированного газа.
— Атас, — заорал наблюдатель, забыв все правильные, уставные слова. — Сваливаем.
Время стало внезапно липким, тягучим и длинным. Конечников прикладывал все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы заставить пальцы в рецепторной зоне двигаться, но они были словно ватные, чужие.
Голоса пропали, замерли в нелепых позах люди. Даже стена пламени за прозрачными панорамными блистерами рубки, замедлила свой бег. У Федора было время поразмыслить обо всем, даже вспомнить детство, пока пальцы не сложились в правильную комбинацию. Время сразу же потекло нормально.
Корабль начал маневр уклонения, движимый с предельным ускорением нереактивной тягой моторов. С некоторым запозданием маневр отхода повторили все крейсера.
Корабли шарахнулись от бьющего в пространство столба пламени, словно стая воробьев от вороны. Увернуться от прямого удара удалось даже неповоротливому транспортнику. Но станция…
Коктейль из ионизированного газа и разнокалиберных обломков накрыл неповоротливую орбитальную крепость. Защитное поле продержалось недолго, уступив огненному шквалу. По наружной обшивке забарабанили каменные глыбы, снося ангары и надстройки, посты наблюдения и артиллерийские батареи. Огонь с изувеченной станции прекратился. Компресситовая броня с полевой накачкой предотвратила ее полное разрушение, но крепость в один момент лишилась двух третей своего оружия и всех средств дальнего обнаружения. Те радары и оптические блоки наводки, что уцелели, были практически бесполезны в облаке ионизированного газа, окутавшем Солейну.
Невидимая эскадра противника прекратила огонь. В драме под названием «Осада», наступил вынужденный перерыв.
— Почему они не добивают станцию? — тревожно спросил Стрельников, появившись на экране.
— Не знаю, Василий, не знаю. Меня больше волнует, что командование не ставит группе новых задач.
— Ну, штаб, наверняка, не пострадал, — иронически отозвался Стрелкин. — Штаны вот только поменяют.
— Я бы и сам наделал при таком раскладе, — со вздохом ответил Конечников.
— Экипаж, внимание! — скомандовал Федор. — Проверить основные и вспомогательные системы, при необходимости произвести наладку и ремонт. Начать доклад о состоянии систем!
— Сектора энергощитов 17, 18, 19, 20, норма. Сектор…
Проверка заняла примерно 15 минут. Корабль был в практически идеальном порядке, не считая обычных мелких неисправностей.
Вздернутые предельной, шоковой нагрузкой нервы требовали разрядки. Боя, напряженной работы, водки, только не этой кошмарной неопределенности.
Молчание орбитальной станции угнетало. Все, имеющие доступ к блистерам и экранам наблюдения, во все глаза пялились на крепость, пытаясь определить степень ее разрушения. Краем уха Конечников услышал комментарии наблюдателей по поводу того, что наверняка метеориты прошили станцию до наружной брони, обратной, выглядящей вполне нормально стороны.
— Радист, вызывать башню контроля на всех диапазонах. Применить передачу световым телеграфом. Тот, кто будет сеять панику, пойдет под трибунал, — объявил Конечников.
— Капитан, — отозвался радист, — в радиодиапазонах сплошной треск. Оптические приемники модулированного сигнала на станции наверняка повреждены. А симпл-код — после письменного приказа.
— Ты чего, с дуба рухнул, сержант, — заорал Конечников. — Я тебе сейчас по зубам морзянку отобью.
— Никак нет, нельзя ваше благородие, — с дрожью в голосе отозвался радист.
— Тьфу! Все слышали приказ, отбивать симпл-кодом?! Я, командир корабля, капитан Конечников, приказываю начать передачу симпл-кодом.
— Есть, капитан! — отозвался радист, с которого Конечников снял всякую ответственность.
Расфокусированный луч маломощного лазера был направлен на крепость. Проходили минуты, рубка освещалась вспышками точек и тире, но «Солейна» молчала.
— Они отвечают! — вдруг крикнул кто-то. — Смотрите!
Федор увидел, как разгорается и гаснет крохотная звездочка.
Мозг сам по себе интерпретировал серию вспышек: «НЕ СТРЕЛЯТЬ НЕ СТРЕЛЯТЬ Я ПАРЛАМЕНТЕР НЕ СТРЕЛЯТЬ НЕ СТРЕЛЯТЬ Я ПАРЛАМЕНТЕР».
«Что за чушь?» — пронеслось в голове у Конечникова. Но мгновение спустя, огонек оторвался от корпуса станции и продолжил свой путь среди звезд.
— Артпост, внимание! — бросил в микрофон Федор. — Активировать все орудия, корабль взять на прицел! Наблюдателям смотреть в оба! Радист! Дать световой сигнал «Вижу неприятеля».
— Командир группы приказывает кораблям построиться в боевой порядок, без команды не стрелять, — доложил радист.
«Ублюдок», — помимо воли вырвалось у Федора.
— Что? — спросил первый пилот, который сидел впереди него. — Я не расслышал, капитан…
— Ничего, второй лейтенант, — отозвался Федор. — Не научило Гало ничему.
— А…
— Слышали? Выполняйте, — раздраженно бросил Конечников.
— Есть.
Точки и тире сложились в сообщение, которое никак не хотело проходить в сознание. Федору на мгновение показалось, что мрачная темнота космоса насмешливо оскалились сгоревшими мордами паленых галянских мертвецов.
Внезапно, сквозь вой помех донесся голос дежурного:
— Скауты, прекратите светить на нас лазером! База повреждена, но не уничтожена. Приказываю возвращаться. По парламентеру не стрелять! Командирам кораблей — убрать всех от экранов и иллюминаторов.
— Вас понял, — ответил командир группы, — Но как же наблюдение?
— Не рассуждать! Выполнять! — заорал майор Перепелкин. Похоже, на него не подействовало ни разрушение станции, ни приближение неприятеля.
— Капитанам кораблей — выполнять! — распорядился командир группы.
— Ставни закрыть, — устало приказал Федор. — Отбой боевой тревоги. Дежурный расчет на местах — остальным отдыхать.
— Крок, ты не думаешь, что это подстава? — спросил Стрелкин, появившись на экране.
— Пойдем в кабинет, перекурим, — предложил Конечников.
— Ладно.
Через минуту, приятели с удовольствием затягивались вонючим дымком казенных сигарет.
— Ты знаешь, — с горькой усмешкой сказал Федор, — я сразу понял, что дело здесь нечисто. Хотели бы уничтожить, сделали бы это сразу. Запендюрить в планету побольше астероидов, — и все. И станция, и эскадра разом.
— А верно ли мы их поняли? — с сомнением произнес Стрельников.
— Я тебя уверяю, что «nova armo» и «granda princino» поняли все.
— А что это за новое оружие? — поинтересовался Стрелкин.
— Слышал я краем уха, что им Хухрик, в смысле академик Корсаков занимался.
— Нихрена себе, — поразился Василий. — Хотя, если подумать, какое буровое оборудование над Солейной… До сих пор не знали, жидкая она или твердая.
— Зато теперь знаем наверняка, — невесело ответил Федор.
Раздался зуммер переговорника.
— Господин капитан, — четко отрапортовал дежурный, — во втором спальном помещении беспорядки.
Конечников шел, расталкивая сгрудившихся в проходе матросов, так быстро, что спецназовец едва успевал за ним.
— Капитан, вы уверены? — спросил второй лейтенант, командир абордажного взвода, когда, наконец, догнал его. — С оружием только 30 человек, все без скафандров. Мы их одолеем в два счета.
Десантник настойчиво посмотрел в глаза Федора.
— Лейтенант, это не эланцы. Там почти треть команды, там лучшие наводчики и механики, те которые понадобятся нам в бою. Кого я посажу за прицелы пушек?! Ваших мордоворотов?
— Но это бунтовщики, они вооружены и не хотят подчиняться приказам.
— Да, но я все же попытаюсь, лейтенант. Мне есть, что сказать этим людям. Сделайте все так, как я распорядился, и мы избежим кровопролития.
— Как прикажете, командир.
— Уберите людей с прохода, вдруг начнется стрельба, — напоследок распорядился Федор.
Конечников прошел сквозь группу бойцов, держащих на прицеле дверь второго спального помещения. Динамики на стене рявкнули: — «Не стрелять. К вам направляется парламентер для переговоров».
Дверь открылась и замерла, покачиваясь на петлях. Световая полоса в такт ее движениям то сжималась, то расширялась.
Конечников шел на негнущихся, прямых ногах, а в голове внутренний голос умолял его вернуться, бросить эту дурацкую и опасную затею, пока есть возможность.
«Пусть этим займется штурмовая группа» — предательски шептал этот трусливый голосок.
Но в Федоре росло и ширилось понимание того, что только он в состоянии остановить бессмысленную бойню, которая вот-вот начнется на корабле. А ему, Конечникову Федору, терять уже особо нечего.
Конечников сделал шаг вперед.
Матросы-бунтовщики прятались по углам, за импровизированными баррикадами из коек, просто стояли угрюмой, молчаливой, угрожающей массой. Их оружие было направлено на него.
На поясах висели аварийные дыхательные приборы, — матросы подготовились к тому, что их будут выкуривать хлорпикрином или травить нервно-паралитическим газом.
«Хорошо, что ребята не додумались сразу нацепить скафандры», — пронеслось у Федора. — «Теперь поздно».
Он вошел, с усилием подтянул к косяку дверь, крутанул запорное колесо кремальеры и нажал на кнопку блокировки.
— Как видите, я один, — произнес Конечников. — Кто у вас старший?
— Я старший, — отозвался знакомый голос, и из-за угла вынырнул каптер. — Зря вы, ваш бродь сюда пришли. Теперь заложником будете. А попытаются штурмовать, мы им выбрасывать вас по частям будем.
— Ты это серьезно, Иваныч? Меня?
— Вот я и говорю, зря вы сюда ваш бродь пришли. Лучше б вы Ваську сюда направили. Или первого пилота, лейтенанта Комарова — та еще гнида.
— Пока не начали, может поговорим?
— Уговаривать будете, ваш бродь? — хмуро спросил каптер.
— Разговаривать, — ответил Федор.
Поражаясь себе, Федор решительно присел на кожух механизма у двери. Опасливо тыча в него стволами, матросы отодвинулись на пару метров.
— Вы ваш бродь в героя не играйте. Оружие отдайте и от двери отойдите. Открыть попробуете — в тридцать стволов изрешетим.
— Зачем мне открывать двери, если я приказал ее заблокировать снаружи? А пистолет мне положено носить, время нынче неспокойное. Мало ли чего. Вы что, боитесь? Или думаете, что я собрался в одиночку вас всех перестрелять? Поговорить я пришел.
— Смотрите, ваш бродь, слово неправильное скажете или руку не туда положите, то не обессудьте. Плохо умрете…
— Мы все плохо умрем, если будем и дальше ваньку валять. Вы заметили, что воздух в отсеке не движется?
«И вправду!» — загудели голоса матросов. — «Задушить задумали, ироды!»
— Ша, — оборвал галдеж каптенармус, гладя руку на сумку с «хрипуном». — Ваш бродь, объясните, а то ведь на куски порвем. Нашли чем нас пугать, не маленькие, чай, предусмотрели, что воздуха нас лишите.
— Объясняю, — невозмутимо ответил Конечников. — После того, как я сюда вошел, вентиляционные магистрали были перекрыты, двери наглухо заблокированы. Я перед визитом сюда исповедовался, сделал распоряжения о похоронах и имуществе.
Если вы меня тут, как ты, Иваныч сказал «рвать» начнете, откроются клапаны продувки во внешнюю атмосферу. В смысле, в безвоздушное пространство. Блокировка снята. Вы только руки ко мне протянете, как все мы кровью захлебнемся.
Матросы загудели, с тоской глядя на запертую дверь позади командира корабля. Ухо Федора уловило в угрожающих выкриках страх. В пустоте, индивидуальный дыхательный прибор мог лишь отсрочить смерть на пару минут, сделав ее чрезвычайно болезненной и мучительной.
— Тихо! Тихо! — осадил каптер матросов. — Хотели бы удушить, давно бы сделали. Мы слушаем, что вы врать будете ваш бродь.
— Вы думаете про присягу, веру, князя и отечество? Нет. Я напомню вам про моего друга, капитана Кинга.
— Нахрена нам твой капитан! — подался вперед старослужащий матрос Иванов.
— Тихо! — проорал каптер и толкнул его обратно в кучу.
— Спасибо, Иваныч. — Конечников сделал небольшую паузу, потом продолжил. — В бою у Гало он был ранен. В числе многих он был направлен на излечение в стационарный планетный госпиталь. По дороге санитарный корабль был перехвачен эланцами. В секторе 14–28 есть участок, который нужно пройти в обычном пространстве до транспортной станции. — Федор достал сигареты, судорожно затянулся ядовитым дымком. — Короче, из всех выжил только он один. Всех остальных лопатами с пола убирали. Авраам рассказал, что эланцы тогда тоже говорили красивые слова об общем Боге, клялись, что не причинят вреда матросам и офицерам. А убили лишь за то, что все они служили в нашей, четвертой эскадре. Прочих же, за компанию, чтобы не рассказали никому.
А теперь подумайте, вы же люди умные, выпустят ли эланцы хоть кого-нибудь живым, если каждый видел своими глазами, как они конвенцию нарушили? Вы думаете, что они возьмут в заложницы княжну, захватят эту пушку, которую якобы у нас сделали и уйдут? Черта с два! Короче, всем нам крышка. А уж как — решайте сами. Хотите — здесь задохнетесь как крысы, хотите — эланцы пошинкуют, хотите, будем сражаться, и может быть, победим. По крайней мере, у Дубилы не будет повода не платить вашим вдовам и сиротам пенсию.
Если думаете, что сможете захватить корабль и с боем пройти сквозь эланцев — то вряд ли выйдет. У 2801 это не получилось. В гиперпространстве нуль-циклон, а обычном пространстве «Тундер» почти не уступает в скорости скауту. А если вы думаете, что про Кинга я выдумал сейчас, вспомните слухи, которые ходили про этот злосчастный транспортник. Поразмыслите, чего ради, мы санитарные корабли эланцев стали потрошить и расстреливать. Око за око, зуб за зуб. И нам, по этой логике пощады не будет.
— Вот попали. Суки! — завыл кто-то в толпе.
Молодой матрос-первогодок выскочил, занося для удара железный ломик. Тут же кто-то из своих ударил его прикладом, отчего тот растянулся по полу. Железяка выскользнула из рук и со звоном запрыгала по ребристому настилу.
— Вы меня можете хоть на котлеты пустить, ничего в ситуации не изменится, — устало сказал Конечников. — Вера и отечество тут не при чем. Всем нам надо задницу свою спасти. Вы можете не любить меня лично, первого лейтенанта Комарова, генерала Соломатина, княжну Александру, ее отца, великого князя-императора, но все мы сейчас на одной стороне, я бы сказал в одной лодке.
Матросы молчали. Дышать становилось все тяжелее.
— Дежурный, — вызвал рубку Федор, — включи вентиляцию, я тут накурил.
— Да, но…
— Я же не прошу восстанавливать, только проветрить.
— Есть, господин капитан.
— Ваш бродь, — осторожно начал каптенармус, — что нам за то, что мы бунтошились будет?
— За бунт вообще-то, трибунал полагается. Но я бунтовщиков не вижу. Вы не стреляли, ничего не сломали, никого не убили и не ранили. Собраться и поговорить не запрещается. Палки, дубинки, заточки сдать. Инструмент — в ящики. Кто в наряде, оружие могут оставить, остальным — сдать.
— Есть, командир, — ответил каптер, вытягиваясь в струнку и отдавая честь.
— Дежурный! Вентиляцию запустить. Блокировку дверей снять… Второй лейтенант Грымзин, пришлите пару человек собрать ненужные матросам предметы. Оружие на предохранитель, обращаться вежливо. О происшествии забыть.
Через несколько минут, после того, как все закончилось, с Конечниковым связался командир «пятерки». Помехи почти прекратились, и качество передачи было вполне приличным. Он попросил перейти в капитанский кабинет.
Лапин подозрительно зыркнул по сторонам и спросил:
— Крок, у тебя все в порядке?
— В смысле?
— Ну, там ситуации нештатные… — замялся Лапин. — Попытки невыполнения приказа…
— У нас все в порядке. Хотя все, что происходит вокруг, нештатная ситуация в чистом виде.
— Это да, — вздохнул командир «05».
Где-то за его спиной отчетливо прозвучала пара выстрелов, взвизгнул рикошет от бронированных стен.
— Что там у тебя, Лапа?
— Неполадки в эмиттерах, — капитан отвел глаза.
— Бывает. У меня без этого обошлось.
— Повезло…
«Повезло» — с раздражением подумал Конечников. — «До сих пор колотит».
— Ты вводную получил? — поинтересовался Федор.
— Да. Ждем-с…
— Мы тоже. До связи…
Группа скаутов зависла в 30 километрах от изуродованной станции, наблюдая, как техники пытаются восстановить оплавленные купола локаторных антенн.