Страница:
— Если вы пожелаете, я могу в виде исключения…
— Спасибо, пока почитаю тут.
— Я планировал вернуться только к ужину, — предупредил хранитель.
— Великолепно, не буду нарушать ваши планы, — ответил Федор.
— Приятного чтения, — сухо ответил профессор. — Извините, я вас покину.
— Не забудьте про меня, когда соберетесь на поверхность.
— Разумеется, господин.
Хранитель поклонился, открыл дверь и вышел.
Федор на всякий случай подлетел к дверке в дальнем углу кабинета, чтобы убедиться, в наличии сантехнических удобств — не хватало еще вызывать хранителя и выспрашивать, где тут сортир.
Потом Федор устроился поудобней, еще раз мельком подумал, что его просто тошнит от той роли, которую он играет, и наугад раскрыл книгу. В голове зазвучали слова давно умершего автора.
«…Историк вошел в здание космопорта. Максиму Величко, молодому человеку 78 лет от роду, было радостно и весело…»
Федор приблизил глаза к тексту. Он не ошибся. Там действительно стояла цифра «78».
Конечников, решив, что это банальная опечатка, продолжил чтение.
«… Он любил свою работу. Ему нравилось все: частые командировки, новые места, новые люди. Но больше всего ему нравилось, то, ради чего он по 2 раза в месяц пересекал Галактику, бывая во всех мирах Обитаемого Пространства. Вот и сегодня у Максима все получилось, и он летел домой во Владимир с чувством выполненного долга.
Максим уже представлял, как он вернется на Землю, в заснеженный, скованный 20-ти градусным морозом город, как с удовольствием вдохнет холодного, бодрящего зимнего воздуха, такого желанного после пекла Гелиоса.
Еще ему подумалось, что соскучился по Маре, по тому, уюту и комфорту, которые возникали от одного ее присутствия.
Максим пошел через громадный, практически пустой зал. Сквозь огромные, слегка притемненные окна в помещение рвались потоки света, рисуя в воздухе нисходящие косые дорожки, заставляя сверкать танцующие в летучих сквозняках пылинки.
Историк поразился, какое несоразмерно большое здание использовано для приема и отправки пассажиров на планете, население которой составляло 29 тысяч человек. Но в этом была своя логика. Джихан, повелитель Обитаемого Пространства, строил даже не на века, а на тысячелетия. За такой срок все могло измениться.
Информационное табло было отключено и даже зачехлено, поэтому Максим воспользовался сигнальным браслетом. Он задал поиск сети местных транспортных перевозок, а сам в ожидании данных стал смотреть в окно, глядя, как со стоянки взлетает воздушное такси, ведомое роботом-рулевым.
Как частенько бывало в глуши, быстрый поиск не дал результата. Максим зарядил расширенный поиск, пытаясь найти хоть какую-нибудь доступную информационную сеть.
Историка от этого занятия отвлекли громкие голоса, стук каблучков, наложенный на пыхтение задыхающегося от жары и быстрой ходьбы толстяка.
Максим поднял голову и скользнул взглядом по странной паре, состоящей из толстого, обрюзгшего, довольно потрепанного мужчины и его стильной, шикарной спутницы. По принятому в Обитаемом Пространстве этикету, не стал вмешиваться в беседу незнакомых ему людей. Он деликатно отвернулся и продолжил свое занятие.
— Какие люди, блин… Макс, ты, что — ли? — раздалось сзади…
Максим обернулся. Его давно никто так не называл. В просторном пустом зале не было никого кроме странной пары.
— Извините, вы меня? — спросил Максим.
— Макс, епрст… Только не говори, что не узнал, — радостно улыбаясь проорал мужик, протягивая руки к историку.
— Толик, — вдруг потрясенно сказал Максим, узнавая своего школьного товарища по каким-то неуловимо сохранившимся черточкам в лице и интонациям голоса.
— Узнал, хрен моржовый, — радостно заорал Толик, хватая его и поднимая на воздух.
— Толян, сколько зим, сколько лет, — сказал историк.
— Что, сильно изменился? — спросил мужчина.
— Да нет, не особенно, — соврал Максим. — Я же узнал.
— А ты вообще как был, таки остался. Как будто и не было 60 лет.
— Это что, так много времени прошло? — удивился Макс.
В его памяти ярко проступил образ длинного, нескладного, большеголового подростка, ухаря, бунтаря, матерщинника и подающего надежды юного дарования. Вспомнилось, как много они чудили в веселой компании, проявляя недюжинную изобретательность для того, чтобы доказать, что им никто не указ.
— Да, дружище, жизнь пробежала, оглянуться не успел.
— Ладно, брось, — усмехнулся Макс. — Какие наши годы, все еще впереди.
— Ну-ну, — с печальной, кривой усмешкой сказал Толян. — Макс, это дело нужно спрыснуть.
— Ноль проблем, — ответил Максим.
Внезапно он перехватил взгляд женщины. Внешность ее была совершенно стандартной, по негласно принятому большинству модниц эталону красоты: светлые волосы, неширокие, сильно открытые плечи, пышная, упругая грудь, длинные, стройные ноги, выигрышно подчеркнутые короткой, расклешенной юбкой.
Вдобавок у спутницы школьного товарища были зеленые глаза, свои, натуральные, а не контактные линзы, что довершало образ стервы, роковой ведьмы, сердцеедки, губительницы мужчин.
Этот имидж тиражировался женщинами на протяжении столетий в подражание первой леди Империи, супруге Цареградского правителя и ее амазонкам.
— Копылов, может ты всеже соизволишь вспомнить обо мне? — насмешливо произнесла женщина. — Или решил обойтись? Старая любовь и все такое…
— Ну что ты, моя сладкая, — преувеличено ласково ответил ей Толик. — Макс, разреши представить Ирину, мою подругу.
— Это чтобы твой приятель не принял меня за дочку? — ехидно поинтересовалась женщина. — Или ты думаешь, он не знает, для чего большие мальчики и девочки живут вместе?
— Однако, — сказал Максим и встряхнул головой, точно вытряхивая что-то из ушей. — Ирина, у вас язык как бритва.
— Какие мы вежливые… Копылов, — обратилась она к своему спутнику. Как-то мне не очень верится, что этот человек раскопал в книжных завалах энциклопедию мата и ругался как сапожник.
— Было, признался Максим. — Ругался.
— И мы когда-то были рысаками, — неопределенно, в пространство бросила женщина. — Ну что ж, мальчики в целях экономии пойдут сосать бутылки на свежем воздухе. А куда бы мне несчастной податься?
— В порту есть ресторан, — предложил Максим.
— У меня лимит исчерпан, — грустно сказал Толян.
— Я угощаю, какие проблемы, — ответит Максим.
— Сегодня определенно не мой день, — раздраженно сказала Ирина, взглянув на Макса. — Мало того, что мой кавалер, будет весь вечер пороть всякую чушь, он еще на халяву напьется как свинья и будет всю ночь храпеть мне в ухо.
— Ладно тебе, маленькая, — сказал заметно взбодрившийся Толик. — Не бузи…
Он положил руку на тонкую талию своей спутницы, и, преодолевая ее нарочитое сопротивление, поцеловал в щеку.
— Копылов хочет сказать, что уделит мне пару минут, включая прелюдию и надевание трусов, — сказала женщина, снова поглядев на Максима.
Тот помимо воли покраснел. Уже много лет историк не слышал ничего подобного.
Женщина, довольная произведенным эффектом, с улыбкой наблюдала за растерянностью человека, который невольно спутал все ее планы.
— Макс, пойдем, — сказал раздосадованный Толик. — Это сейчас она злая. А выпьет рюмашку, другую, подобреет.
— Да нет, это тебе после рюмашки станет все пофигу.
— Ладно, ладно. Пошли.
Ресторан помещался на последнем этаже космопорта. Небольшой зал, как обычно, был пуст. Шторы, кондиционер и тонировка создавали прохладный интимный полусумрак, наполненный тишиной и спокойствием.
В этой тишине растворились попытки приятелей привлечь к себе внимание. Они покашляли, постучали по столу, грохнули отодвигаемыми стульями. Все осталось без изменения. Через несколько минут стих громкий, рассчитанный на привлечение к себе внимания разговор. Все без следа растворилось в полумраке уединенного места. Замолчал даже Толик, наслаждаясь освобождением от жары, глядя через окно в мир, где царил горячий и влажный субтропический полдень.
За тонированными панорамными стеклами размеренно шла обычная, ничем не примечательная жизнь. Над морем кружились птицы. К причалу швартовался прогулочный катер. На плацу загорелые, голые по пояс солдаты охранного подразделения лениво делали вид, что отрабатывают приемы рукопашного боя. Кое-кто из них просто лежал на солнышке, сбросив ботинки, наслаждаясь ничегонеделанием.
На летном поле мирно грелись на солнце две транспортные лодьи. Их экипажи мирно дремали в тени своих кораблей, кроме пары техников, которые лениво, не спеша, но методично и придирчиво проверяли сканером состояние обшивки.
На башне контроля крутились тарелки локаторов. Параболические антенны дальнего обнаружения прислушивались к чему-то приходящему из-за пределов сияния теплого, сонного дня. Где-то там, среди звезд, не спеша, преодолевал последние сотни мегаметров грузопассажирский корабль.
— Часа через 3 начнется посадка, — прокомментировал Максим, поглядев на сигнальный браслет.
— А мы успеем, — засмеялся Копылов. — Выпьем за встречу и за отъезд, чтобы дорога была легкой.
— С таким обслуживанием? — ехидно поинтересовалась женщина. — Уж лучше бы взяли в автомате мерзавчик, говеной порционной закуски и пошли на природу.
— Однако, где же оператор? — недовольно сказал Максим, адресуя свой вопрос пустоте.
— Йо-ху-ху! Ау! Живые есть?! — прокричал на весь зал Толян, так, что зазвенели хрустальные подвески в люстрах.
Через пару минут, отчаянно зевая, появился молодой парень в шортах и сандалиях на босу ногу, натягивая фирменную робу с надписью «Космофлотсервис» прямо на голове тело.
— Слушаю Вас, — сказал он, придя, наконец, в относительное вменяемое состояние.
— Долго спать изволишь, любезный, — начал Толян.
— Простите, но вы пока могли воспользоваться автоматом.
— Какой автомат, о чем ты говоришь! Я друга детства встретил, гулять будем. Давай, блин, неси все самое лучшее, что у тебя есть: вино, коньяк, водку. Мяса приготовь в горшочках по купечески, лангет, салатик, бутерброды с икрой. Короче, бегом…
В глазах оператора ресторанного обслуживания блеснул недобрый огонек.
— Разрешите взглянуть на вашу карту.
— Зачем тебе моя карта? — заметно сникая, спросил Толик.
— Я вижу — гулять вы мастер… А лимит — он не резиновый.
— Да очень надо было… Тоже мне бутылку водки пожалел человеку. А мне Империя орден вручила за героизм…
Тебе такое даже присниться не могло: первый человек в государстве лично поблагодарил, «крест» на шею повесил и руку пожал. Не хрен собачий, если ты понял, а, между прочим, джихан, мать его арестовали.
— Вы сами уйдете? — поинтересовался парень, стараясь оставаться спокойным и доброжелательным.
— Молодой человек, — вмешался Максим, — моя карта в порядке.
Он протянул ее оператору. Тот внимательно осмотрел ее, проверил на детекторе, считал данные.
— Слушаю Вас.
— Я, знаете ли, не большой специалист по этой части. Начнем, наверное, с меню: что есть, чего нет, что лучше получается.
— Вы действительно с этим гражданином? — осторожно поинтересовался сервисмен.
— Да.
— Ты это, зубы не заговаривай. Официант! Выпивку давай и закуску, — вклинился Толян.
Оператор обслуживания едва не зашипел от злости. Его губы зашевелились, глаза на мгновение поднялись к потолку. Мантра, которую он читал, оказала свое действие и человек, сухо кивнув, отправился за заказом.
— Толя, чего это ты злой такой сегодня? — поинтересовался Максим.
— Да ну его, куркуля поганого. Поставлен на свой пост — будь добр, обеспечь. Ты видел, как он идет? — глядя на сервисмена, произнес Толик. — Бегом должен бегать, уважение показывать, молодой еще.
Максим не стал смотреть на задерганного парня. Он разглядывал лицо школьного приятеля, наблюдая, как расцветает тот, наслаждаясь властью над другими.
Острое сожаление кольнуло Максима. Перед ним за 30 лет работы в клинике прошел не один такой пациент. «И этот тоже…», — подумал он. — «Почему? Что за проклятие такое? Отчего им всем не живется спокойно? Что не хватает?».
Максим вздохнул. Вопросы были риторическими. Он знал на них ответы. Мысли унеслись далеко-далеко…
На стол мягко опустился поднос.
— Макс, не спи, — подтолкнул его Толян. — У нас радость. Господин товарищ начальник водовки нам с барского плеча пожаловал-с.
— Простите, вы что-то сказали? — обернулся сервисмен.
Он все прекрасно слышал.
— Иди, родной, иди, — скучным голосом предложил ему приятель Максима, — Не ломай нам кайфа. Принес, наконец, и ладно. Мы пока жахнем по стопарику, потолкуем, выберем, чего кушать будем. А ты иди.
Оператор тихонько выматерился и побрел к себе.
— Не спи, Макс, замерзнешь, — сказал Толян и весьма довольный своей шуткой, рассмеялся.
— А? Что? — спросил историк. — Извини, задумался. Наливай.
— Я водку не буду, — сказала Ирина.
— Шампанского! — гаркнул на весь зал Толик.
— Извините, но вы с вашей картой не являетесь моим клиентом, — ответил оператор.
— Не ну ты видал… Хамло… Я на тебя в контроль пожалуюсь… — с кривой усмешкой сказал Толян.
— Пожалуйста. Может тогда, вами в корпусе Теней заинтересуются, — ядовито ответил парень.
— А… — произнес Копылов и осекся. Потом, сбавив тон, добавил. — Стукач поганый.
«Отлично», — подумал Максим. — «Теперь Толян надолго заткнется». Его глаза встретились с глазами женщины. В них он прочел нескрываемое недовольство своим спутником.
— На что ты годен, Копылов, — раздраженно сказала Ирина. — Все у тебя не как у людей.
Она встала и пошла к выходу.
— С концами? — спросил Максим.
— Вернется, сучка, — сказал Толян, разглядывая этикетку на бутылке. — Ты это, нервную барышню за стойкой попроси, пусть шампанского подаст. Иначе, когда Ирка придет, она такой скандал устроит.
— А точно вернется?
— Да знаю я эту актрису погорелого театра. Стерва, каких мало. Это она перед тобой выступает. Не обращай внимания.
— А зачем ты с ней водишься?
— Ты знаешь, как трудно сейчас найти женщину?
— В смысле здесь, на Гелиосе?
— Нет, везде… Может кроме Царьграда, как-никак город — миллионник, столица межзвездной империи. А в нашей глуши как везде… Тихо, пусто, людей мало. Все давно уже устроены, живут друг с другом не первую жизнь. Свободны или какие-нибудь дуры, с которыми никто ужиться не может или горем придавленные, которые убивают время в ожидании реинкарнации любимого.
— Да ладно, — возразил Максим. — Есть куча свободных, независимых женщин.
— Где ты эту кучу видел?
— Ну, например, во Владимире.
— Скажешь тоже, — возразил Толик. — Как-никак — старая столица. Потом там ведь большинство людей — научники. А у них тетки особые: тряпку берут двумя пальчиками, зато за хер хватаются обеими руками.
— Ну и чего?
— Да не люблю я так… Повстречались, потрахались, разбежались. А через пару лет снова: повстречались, потрахались, разбежались. Все довольны, все смеются. Я ведь хочу, чтобы меня понимали, любили, а не просто со мной свой зуд удовлетворяли.
Взгляд Толика стал глубоким, обиженным, несчастным. Он опустил голову, притворяясь, что разглядывает бутылку.
Наметанный взгляд много лет практиковавшего психолога отметил, что приятель изготовился изливать душу, сетовать на свои неудачи и давить на жалость.
— Я за шампанским, потом твою приведу, — сказал Максим, ломая игру школьного товарища. — Выпей пока.
— Макс, ты человек, — сказал Толик, бросая на Максима укоризненно-жалобный взгляд, приглашая остаться.
Максим кивнул и быстро двинулся к стойке.
— Что вы хотели? — поинтересовался оператор.
— Бутылочку шампанского для дамы.
— Могу предложить…
— Что-нибудь попроще, но приличное. На ваш выбор, — мягко прервал его Максим. — Все равно ничего в этом не понимаю.
— Хорошо, — ответил оператор и пошел в кладовую.
Через минуту он показался из дверей винного погребка.
— Извините, не могли бы вы мне помочь? — попросил он Величко.
— Конечно, — ответил тот.
— Вот ваше шампанское, — сказал оператор, когда они остались наедине.
— Спасибо, — поблагодарил его Максим. — Вы хотели мне что-то сказать?
— Да, — ответил оператор. — Ваш приятель очень плохой, опасный человек.
— Если вы с ним ругались, это не делает его плохим.
— Он страдает СН. Быть рядом с ним опасно для вашей психики.
— Вы в состоянии поставить диагноз? Это прерогатива медиков — заметил Максим.
— Я студент. Учусь на психологическом. Мы сейчас там как раз проходим синдром ненужности.
— Очень хорошо. Я, как врач-психиатр с многолетним стажем, могу лишь подтвердить ваши выводы.
— Тут не нужно прибора, чтобы понять, что за ним придут в любой момент.
— СН и психические атавизмы часто вызываются неподконтрольной и неосознаваемой памятью о прошлых жизнях. Сейчас, это сначала изучают.
— Вы историк? Охотник за памятью? — восхищенно сказал парень.
— Так точно. Владимирский институт исторической реконструкции.
— Здорово… Я когда — нибудь тоже буду там работать, — мечтательно сказал оператор.
— Потерпите тогда этого… Вам придется иметь дело и с таким материалом.
— Хорошо, — согласился сервисмен.
…… — Он что, хотел у тебя отсосать? — поинтересовался Толян, когда Макс поставил на стол бутылку.
— Что-то вроде того, — уклончиво ответил Максим. — Пойду теперь твою бабу искать.
— Да уж, сделай милость, — одобрил его намерение Толян. — Она тут где-нибудь рядом ошивается. Скажи, что я сожалею и все такое…
— Ладно.
Максим нашел подругу Толика на веранде. Она курила, в подражание жене императора, длинную, тонкую сигарету, пуская по ветру вонючий дымок ганджубасовой отравы. Ирина сложила свои локти на перила и поставила ногу, обутую в туфлю с длиннющей шпилькой на первую планку ограждения, эффектно показывая то, что женщины обычно прячут.
Максим подошел и увидел, что идиллический порядок внизу, на летном поле, который они наблюдали в течение получаса сквозь окна ресторана, был самым варварским образом нарушен.
Пилоты проснулись все до единого, и с интересом пялились на женщину, которая совершенно бесстыдным образом демонстрировала им свои прелести и так практически не скрываемые очень короткой юбкой, а с нижней точки видимые во всей красе.
Подруга Толика, казалось, не замечала, что два десятка мужиков внизу не отводят глаз от ее стройных бедер и того, что условно скрыто полупрозрачными, кружевными стрингами.
— Он тебя прислал? — спросила Ирина. — У самого духу не хватило?
— Нет, я сам.
— Значит, Толик уже начал рассказывать тебе про свою несчастную жизнь, — иронически предположила женщина. — А тебе жалко его стало…
— Начал. Но пока я хожу, он уговорит пару стопариков.
— Думаешь, повеселеет?
— Может быть… Не слушать же его нытье, — с усмешкой ответил Максим. — А чего это ты? Не боишься, что народ ослепнет?
Он указал рукой на поле.
— Если ослепнут, то так им кобелям и надо. Будет хоть какая-то польза, что занимаюсь шейпингом по 2 часа в день и каждую неделю хожу на миостимуляцию…
— А еще личный психотерапевт, гуру для занятий по духовному развитию, парикмахерский салон, маникюр, бассейн, солярий… — предположил Максим.
— Слава Богу, своего солнца хватает. Это не Владимир какой-нибудь.
— А кредитных баллов?
— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — с усмешкой сказала Ирина. — Толик на что…
— Зачем тогда с Толиком поругалась?
— Все у него не как у людей. Даже в ресторан сводить не может без фокусов.
— «Мой миленок алкоголик, мой миленок паразит… — начал Максим.
— «… Он любви моей не ценит, я сосу, а он храпит», — безо всякого стеснения закончила частушку женщина. — Макс, а ты ничего… Теперь я верю, что ты изучал энциклопедию древнего мата.
— А ты сама, откуда это знаешь? Матерные частушки — это не то, что преподают в школе.
— Ты ходил в школу? — удивилась женщина. — А по виду не скажешь.
— Мало ли когда человек начинает непрерывное существование, — почему-то Максиму вдруг страстно захотелось оправдаться. — Зато я в этой жизни 2 высших образования получил и в институте исторической реконструкции работаю.
— А по виду не скажешь, — произнесла те же слова, но совсем другим тоном Ирина. — Я давно уже живу. Помню, что со мной было и чего со мной не было. И все эти хохмочки из прошлых времен.
— Доисторических? — удивился Максим.
— Кто знает, кто знает… Ты со мной дружи, историк, может быть, сгожусь на что… — с грустью сказала Ирина. — Пойдем, а то дитятко там весь исхнычется.
Женщина вдруг посмотрела вниз, потом легко и непринужденно сделала «колесо», на мгновение, замерев на руках продемонстрировав зрителям внизу длинные, стройные ноги и практически голый зад.
Потом Ирина, довольная произведенным эффектом, послала опешившим космолетчикам воздушный поцелуй и скрылась в дверях, потянув за собой Макса…»
Конечников оторвал глаза от текста. Ему просто не верилось, что такое вообще могло быть.
— Чего ночью темной не приснится, — пробормотал он, делая попытку закрыть книгу.
Но взгляд его снова зацепился за слова, и Федор, помимо воли продолжил чтение.
«…Толику, как окончательно спившемуся алкоголику, хватило пары стопочек, чтобы поплыть. Приятеля Макса не слишком интересовала жизнь своего школьного друга. Главное было в том, что рядом был человек, который наливал и вынужден был выслушивать бредни неудачника, подогретые водочными парами.
— Макс, ну хоть ты меня, вижу, понимаешь, — вел свою партию в дешевом и насквозь предсказуемом алкогольном театре Толик. — Я говорю: — «У меня руки золотые»… А он, сволочь, с наглой мордой отвечает: — «По психологическим параметрам вы не подходите на должность наладчика». Я ему: — «Очнись, мужик. Я любую деталь выточу, спаяю, подклею. Да я неисправность, нутром за километр чую». А он мне — «Вы знаете, вот это и пугает. Наладчик должен быть ленивый и сонный.
От него требуется спокойно, без эмоций менять блоки и настраивать программы по шаблонам. Хорошо, если у него есть занятие в свободное время, хобби, о котором он думает во время работы. Алгоритмы работы совершенны и человек здесь нужен, чтобы нажать кнопку «ОК"».
Нет, ну ты подумай… Хочешь, как лучше, а тебе отказывают лишь потому, что не умеешь спать с открытыми глазами.
— Ну и чем дело закончилось? — поинтересовался Максим.
— Я и так, и этак, а этот гад говорит: — «Да поймите же вы, наконец, что ваше желание разнообразия, активности напрямую скажется на качестве работы. Вы ведь неосознанно стремитесь наполнить жизнь различного рода приключениями, эмоциональными встрясками, чтобы подчеркнуть свою значимость и нужность. А где вы видели на производстве приключения… У нас не бывает перебоев с запчастями и заготовками, впрочем, как и необходимости делать что-то срочно, по великой нужде». А я ему прямо в лицо так выдал. «Гнида ты», — говорю, — «казематная. Ты что живешь, что не живешь, все для тебя чурки едино».
— Ну и чего? — спросил Максим, поддерживая разговор.
— А он даже не обиделся, — Толян огорченно вздохнул. — Мужик вроде… Ну, хоть бы голос повысил, выругался, неудовольствие показал. Уж я бы тогда…
Он сжал пухлую ладонь в кулак, скроив на лице непреклонно-волевую, угрожающую гримасу, которая постороннему человеку показалась бы скорее смешной и жалкой.
— Копылов — герой… — иронически сказала его подруга. — Языком трепать…
— Ирка, молчи! — заплетающимся языком, выдохнул Толян, с грохотом обрушивая кулак на стол. — Не видишь, мужчины говорят!?
— Пойду я тогда воздухом подышу, — сказала она. — А мы с тобой дома потолкуем, когда протрезвеешь…
Женщина поднялась и вышла.
— Давай, давай, дура, — зло пробурчал себе под нос Толян.
— И часто вы так? — поинтересовался Максим.
— А чего от блаженной ждать, которая с призраками болтает…
— Да половина Империи, общается с развоплощенными как с существами из плоти и даже живет с ними, — усмехнулся Макс.
— Оттого все и п*зданулись, — Толян снова опрокинул стаканчик, откусил кусок от бутерброда с карбонатом. Помолчав, добавил. — Хорошо вонзилось…
Толик снова обрел благодушно — расслабленное состояние.
— Макс, а ты знаешь, что я даже в Дальней Разведке побывал. Лет тридцать назад…
— Дальней Разведке? — удивился Максим.
— Не в шарашкиной конторе, а в самой настоящей Дальней Разведке. Мы на Глюкранду ходили. Ты знаешь, красота… Планета чистая, нетронутая. Деревья почти как наши. В речках рыба, зверья всякого. А мы на орбите болтаемся. Четыре корабля Дальней Разведки со всем своим реквизитом и личным составом, включая начальника экспедиции, доктора геологии Карлушу Хохлушкина.
Тормоз был, доложу тебе… Так он за все время, на планету ни разу не опустился. Пока я не заставил… Говорил, что его работа следить за правильностью выполнения процедур другими и составлением отчетов. Все остальные ему подстать. Глазки в экран, и думают, что это и есть жизнь.
Вот этот весь народ малахольный сидит за своими терминалами, кнопки жмет. А как на поверхность идти — в глазах скука… Не дай Бог душевный покой будет потревожен. Ты бы видел, как они по земле ходили… Или след в след или плавали на антигравах скафандра. Ни разу не вдохнули местного воздуха, ни разу не искупались. Зато много спорили, о генокодах и поразительном сходстве форм жизни, удаленных друг от друга почти на 10000 парсек. Смонтировали биолабораторию и все проверяли, как скоро инфузория туфелька в местных условиях загнется. Даже спали в скафандрах.
— Спасибо, пока почитаю тут.
— Я планировал вернуться только к ужину, — предупредил хранитель.
— Великолепно, не буду нарушать ваши планы, — ответил Федор.
— Приятного чтения, — сухо ответил профессор. — Извините, я вас покину.
— Не забудьте про меня, когда соберетесь на поверхность.
— Разумеется, господин.
Хранитель поклонился, открыл дверь и вышел.
Федор на всякий случай подлетел к дверке в дальнем углу кабинета, чтобы убедиться, в наличии сантехнических удобств — не хватало еще вызывать хранителя и выспрашивать, где тут сортир.
Потом Федор устроился поудобней, еще раз мельком подумал, что его просто тошнит от той роли, которую он играет, и наугад раскрыл книгу. В голове зазвучали слова давно умершего автора.
«…Историк вошел в здание космопорта. Максиму Величко, молодому человеку 78 лет от роду, было радостно и весело…»
Федор приблизил глаза к тексту. Он не ошибся. Там действительно стояла цифра «78».
Конечников, решив, что это банальная опечатка, продолжил чтение.
«… Он любил свою работу. Ему нравилось все: частые командировки, новые места, новые люди. Но больше всего ему нравилось, то, ради чего он по 2 раза в месяц пересекал Галактику, бывая во всех мирах Обитаемого Пространства. Вот и сегодня у Максима все получилось, и он летел домой во Владимир с чувством выполненного долга.
Максим уже представлял, как он вернется на Землю, в заснеженный, скованный 20-ти градусным морозом город, как с удовольствием вдохнет холодного, бодрящего зимнего воздуха, такого желанного после пекла Гелиоса.
Еще ему подумалось, что соскучился по Маре, по тому, уюту и комфорту, которые возникали от одного ее присутствия.
Максим пошел через громадный, практически пустой зал. Сквозь огромные, слегка притемненные окна в помещение рвались потоки света, рисуя в воздухе нисходящие косые дорожки, заставляя сверкать танцующие в летучих сквозняках пылинки.
Историк поразился, какое несоразмерно большое здание использовано для приема и отправки пассажиров на планете, население которой составляло 29 тысяч человек. Но в этом была своя логика. Джихан, повелитель Обитаемого Пространства, строил даже не на века, а на тысячелетия. За такой срок все могло измениться.
Информационное табло было отключено и даже зачехлено, поэтому Максим воспользовался сигнальным браслетом. Он задал поиск сети местных транспортных перевозок, а сам в ожидании данных стал смотреть в окно, глядя, как со стоянки взлетает воздушное такси, ведомое роботом-рулевым.
Как частенько бывало в глуши, быстрый поиск не дал результата. Максим зарядил расширенный поиск, пытаясь найти хоть какую-нибудь доступную информационную сеть.
Историка от этого занятия отвлекли громкие голоса, стук каблучков, наложенный на пыхтение задыхающегося от жары и быстрой ходьбы толстяка.
Максим поднял голову и скользнул взглядом по странной паре, состоящей из толстого, обрюзгшего, довольно потрепанного мужчины и его стильной, шикарной спутницы. По принятому в Обитаемом Пространстве этикету, не стал вмешиваться в беседу незнакомых ему людей. Он деликатно отвернулся и продолжил свое занятие.
— Какие люди, блин… Макс, ты, что — ли? — раздалось сзади…
Максим обернулся. Его давно никто так не называл. В просторном пустом зале не было никого кроме странной пары.
— Извините, вы меня? — спросил Максим.
— Макс, епрст… Только не говори, что не узнал, — радостно улыбаясь проорал мужик, протягивая руки к историку.
— Толик, — вдруг потрясенно сказал Максим, узнавая своего школьного товарища по каким-то неуловимо сохранившимся черточкам в лице и интонациям голоса.
— Узнал, хрен моржовый, — радостно заорал Толик, хватая его и поднимая на воздух.
— Толян, сколько зим, сколько лет, — сказал историк.
— Что, сильно изменился? — спросил мужчина.
— Да нет, не особенно, — соврал Максим. — Я же узнал.
— А ты вообще как был, таки остался. Как будто и не было 60 лет.
— Это что, так много времени прошло? — удивился Макс.
В его памяти ярко проступил образ длинного, нескладного, большеголового подростка, ухаря, бунтаря, матерщинника и подающего надежды юного дарования. Вспомнилось, как много они чудили в веселой компании, проявляя недюжинную изобретательность для того, чтобы доказать, что им никто не указ.
— Да, дружище, жизнь пробежала, оглянуться не успел.
— Ладно, брось, — усмехнулся Макс. — Какие наши годы, все еще впереди.
— Ну-ну, — с печальной, кривой усмешкой сказал Толян. — Макс, это дело нужно спрыснуть.
— Ноль проблем, — ответил Максим.
Внезапно он перехватил взгляд женщины. Внешность ее была совершенно стандартной, по негласно принятому большинству модниц эталону красоты: светлые волосы, неширокие, сильно открытые плечи, пышная, упругая грудь, длинные, стройные ноги, выигрышно подчеркнутые короткой, расклешенной юбкой.
Вдобавок у спутницы школьного товарища были зеленые глаза, свои, натуральные, а не контактные линзы, что довершало образ стервы, роковой ведьмы, сердцеедки, губительницы мужчин.
Этот имидж тиражировался женщинами на протяжении столетий в подражание первой леди Империи, супруге Цареградского правителя и ее амазонкам.
— Копылов, может ты всеже соизволишь вспомнить обо мне? — насмешливо произнесла женщина. — Или решил обойтись? Старая любовь и все такое…
— Ну что ты, моя сладкая, — преувеличено ласково ответил ей Толик. — Макс, разреши представить Ирину, мою подругу.
— Это чтобы твой приятель не принял меня за дочку? — ехидно поинтересовалась женщина. — Или ты думаешь, он не знает, для чего большие мальчики и девочки живут вместе?
— Однако, — сказал Максим и встряхнул головой, точно вытряхивая что-то из ушей. — Ирина, у вас язык как бритва.
— Какие мы вежливые… Копылов, — обратилась она к своему спутнику. Как-то мне не очень верится, что этот человек раскопал в книжных завалах энциклопедию мата и ругался как сапожник.
— Было, признался Максим. — Ругался.
— И мы когда-то были рысаками, — неопределенно, в пространство бросила женщина. — Ну что ж, мальчики в целях экономии пойдут сосать бутылки на свежем воздухе. А куда бы мне несчастной податься?
— В порту есть ресторан, — предложил Максим.
— У меня лимит исчерпан, — грустно сказал Толян.
— Я угощаю, какие проблемы, — ответит Максим.
— Сегодня определенно не мой день, — раздраженно сказала Ирина, взглянув на Макса. — Мало того, что мой кавалер, будет весь вечер пороть всякую чушь, он еще на халяву напьется как свинья и будет всю ночь храпеть мне в ухо.
— Ладно тебе, маленькая, — сказал заметно взбодрившийся Толик. — Не бузи…
Он положил руку на тонкую талию своей спутницы, и, преодолевая ее нарочитое сопротивление, поцеловал в щеку.
— Копылов хочет сказать, что уделит мне пару минут, включая прелюдию и надевание трусов, — сказала женщина, снова поглядев на Максима.
Тот помимо воли покраснел. Уже много лет историк не слышал ничего подобного.
Женщина, довольная произведенным эффектом, с улыбкой наблюдала за растерянностью человека, который невольно спутал все ее планы.
— Макс, пойдем, — сказал раздосадованный Толик. — Это сейчас она злая. А выпьет рюмашку, другую, подобреет.
— Да нет, это тебе после рюмашки станет все пофигу.
— Ладно, ладно. Пошли.
Ресторан помещался на последнем этаже космопорта. Небольшой зал, как обычно, был пуст. Шторы, кондиционер и тонировка создавали прохладный интимный полусумрак, наполненный тишиной и спокойствием.
В этой тишине растворились попытки приятелей привлечь к себе внимание. Они покашляли, постучали по столу, грохнули отодвигаемыми стульями. Все осталось без изменения. Через несколько минут стих громкий, рассчитанный на привлечение к себе внимания разговор. Все без следа растворилось в полумраке уединенного места. Замолчал даже Толик, наслаждаясь освобождением от жары, глядя через окно в мир, где царил горячий и влажный субтропический полдень.
За тонированными панорамными стеклами размеренно шла обычная, ничем не примечательная жизнь. Над морем кружились птицы. К причалу швартовался прогулочный катер. На плацу загорелые, голые по пояс солдаты охранного подразделения лениво делали вид, что отрабатывают приемы рукопашного боя. Кое-кто из них просто лежал на солнышке, сбросив ботинки, наслаждаясь ничегонеделанием.
На летном поле мирно грелись на солнце две транспортные лодьи. Их экипажи мирно дремали в тени своих кораблей, кроме пары техников, которые лениво, не спеша, но методично и придирчиво проверяли сканером состояние обшивки.
На башне контроля крутились тарелки локаторов. Параболические антенны дальнего обнаружения прислушивались к чему-то приходящему из-за пределов сияния теплого, сонного дня. Где-то там, среди звезд, не спеша, преодолевал последние сотни мегаметров грузопассажирский корабль.
— Часа через 3 начнется посадка, — прокомментировал Максим, поглядев на сигнальный браслет.
— А мы успеем, — засмеялся Копылов. — Выпьем за встречу и за отъезд, чтобы дорога была легкой.
— С таким обслуживанием? — ехидно поинтересовалась женщина. — Уж лучше бы взяли в автомате мерзавчик, говеной порционной закуски и пошли на природу.
— Однако, где же оператор? — недовольно сказал Максим, адресуя свой вопрос пустоте.
— Йо-ху-ху! Ау! Живые есть?! — прокричал на весь зал Толян, так, что зазвенели хрустальные подвески в люстрах.
Через пару минут, отчаянно зевая, появился молодой парень в шортах и сандалиях на босу ногу, натягивая фирменную робу с надписью «Космофлотсервис» прямо на голове тело.
— Слушаю Вас, — сказал он, придя, наконец, в относительное вменяемое состояние.
— Долго спать изволишь, любезный, — начал Толян.
— Простите, но вы пока могли воспользоваться автоматом.
— Какой автомат, о чем ты говоришь! Я друга детства встретил, гулять будем. Давай, блин, неси все самое лучшее, что у тебя есть: вино, коньяк, водку. Мяса приготовь в горшочках по купечески, лангет, салатик, бутерброды с икрой. Короче, бегом…
В глазах оператора ресторанного обслуживания блеснул недобрый огонек.
— Разрешите взглянуть на вашу карту.
— Зачем тебе моя карта? — заметно сникая, спросил Толик.
— Я вижу — гулять вы мастер… А лимит — он не резиновый.
— Да очень надо было… Тоже мне бутылку водки пожалел человеку. А мне Империя орден вручила за героизм…
Тебе такое даже присниться не могло: первый человек в государстве лично поблагодарил, «крест» на шею повесил и руку пожал. Не хрен собачий, если ты понял, а, между прочим, джихан, мать его арестовали.
— Вы сами уйдете? — поинтересовался парень, стараясь оставаться спокойным и доброжелательным.
— Молодой человек, — вмешался Максим, — моя карта в порядке.
Он протянул ее оператору. Тот внимательно осмотрел ее, проверил на детекторе, считал данные.
— Слушаю Вас.
— Я, знаете ли, не большой специалист по этой части. Начнем, наверное, с меню: что есть, чего нет, что лучше получается.
— Вы действительно с этим гражданином? — осторожно поинтересовался сервисмен.
— Да.
— Ты это, зубы не заговаривай. Официант! Выпивку давай и закуску, — вклинился Толян.
Оператор обслуживания едва не зашипел от злости. Его губы зашевелились, глаза на мгновение поднялись к потолку. Мантра, которую он читал, оказала свое действие и человек, сухо кивнув, отправился за заказом.
— Толя, чего это ты злой такой сегодня? — поинтересовался Максим.
— Да ну его, куркуля поганого. Поставлен на свой пост — будь добр, обеспечь. Ты видел, как он идет? — глядя на сервисмена, произнес Толик. — Бегом должен бегать, уважение показывать, молодой еще.
Максим не стал смотреть на задерганного парня. Он разглядывал лицо школьного приятеля, наблюдая, как расцветает тот, наслаждаясь властью над другими.
Острое сожаление кольнуло Максима. Перед ним за 30 лет работы в клинике прошел не один такой пациент. «И этот тоже…», — подумал он. — «Почему? Что за проклятие такое? Отчего им всем не живется спокойно? Что не хватает?».
Максим вздохнул. Вопросы были риторическими. Он знал на них ответы. Мысли унеслись далеко-далеко…
На стол мягко опустился поднос.
— Макс, не спи, — подтолкнул его Толян. — У нас радость. Господин товарищ начальник водовки нам с барского плеча пожаловал-с.
— Простите, вы что-то сказали? — обернулся сервисмен.
Он все прекрасно слышал.
— Иди, родной, иди, — скучным голосом предложил ему приятель Максима, — Не ломай нам кайфа. Принес, наконец, и ладно. Мы пока жахнем по стопарику, потолкуем, выберем, чего кушать будем. А ты иди.
Оператор тихонько выматерился и побрел к себе.
— Не спи, Макс, замерзнешь, — сказал Толян и весьма довольный своей шуткой, рассмеялся.
— А? Что? — спросил историк. — Извини, задумался. Наливай.
— Я водку не буду, — сказала Ирина.
— Шампанского! — гаркнул на весь зал Толик.
— Извините, но вы с вашей картой не являетесь моим клиентом, — ответил оператор.
— Не ну ты видал… Хамло… Я на тебя в контроль пожалуюсь… — с кривой усмешкой сказал Толян.
— Пожалуйста. Может тогда, вами в корпусе Теней заинтересуются, — ядовито ответил парень.
— А… — произнес Копылов и осекся. Потом, сбавив тон, добавил. — Стукач поганый.
«Отлично», — подумал Максим. — «Теперь Толян надолго заткнется». Его глаза встретились с глазами женщины. В них он прочел нескрываемое недовольство своим спутником.
— На что ты годен, Копылов, — раздраженно сказала Ирина. — Все у тебя не как у людей.
Она встала и пошла к выходу.
— С концами? — спросил Максим.
— Вернется, сучка, — сказал Толян, разглядывая этикетку на бутылке. — Ты это, нервную барышню за стойкой попроси, пусть шампанского подаст. Иначе, когда Ирка придет, она такой скандал устроит.
— А точно вернется?
— Да знаю я эту актрису погорелого театра. Стерва, каких мало. Это она перед тобой выступает. Не обращай внимания.
— А зачем ты с ней водишься?
— Ты знаешь, как трудно сейчас найти женщину?
— В смысле здесь, на Гелиосе?
— Нет, везде… Может кроме Царьграда, как-никак город — миллионник, столица межзвездной империи. А в нашей глуши как везде… Тихо, пусто, людей мало. Все давно уже устроены, живут друг с другом не первую жизнь. Свободны или какие-нибудь дуры, с которыми никто ужиться не может или горем придавленные, которые убивают время в ожидании реинкарнации любимого.
— Да ладно, — возразил Максим. — Есть куча свободных, независимых женщин.
— Где ты эту кучу видел?
— Ну, например, во Владимире.
— Скажешь тоже, — возразил Толик. — Как-никак — старая столица. Потом там ведь большинство людей — научники. А у них тетки особые: тряпку берут двумя пальчиками, зато за хер хватаются обеими руками.
— Ну и чего?
— Да не люблю я так… Повстречались, потрахались, разбежались. А через пару лет снова: повстречались, потрахались, разбежались. Все довольны, все смеются. Я ведь хочу, чтобы меня понимали, любили, а не просто со мной свой зуд удовлетворяли.
Взгляд Толика стал глубоким, обиженным, несчастным. Он опустил голову, притворяясь, что разглядывает бутылку.
Наметанный взгляд много лет практиковавшего психолога отметил, что приятель изготовился изливать душу, сетовать на свои неудачи и давить на жалость.
— Я за шампанским, потом твою приведу, — сказал Максим, ломая игру школьного товарища. — Выпей пока.
— Макс, ты человек, — сказал Толик, бросая на Максима укоризненно-жалобный взгляд, приглашая остаться.
Максим кивнул и быстро двинулся к стойке.
— Что вы хотели? — поинтересовался оператор.
— Бутылочку шампанского для дамы.
— Могу предложить…
— Что-нибудь попроще, но приличное. На ваш выбор, — мягко прервал его Максим. — Все равно ничего в этом не понимаю.
— Хорошо, — ответил оператор и пошел в кладовую.
Через минуту он показался из дверей винного погребка.
— Извините, не могли бы вы мне помочь? — попросил он Величко.
— Конечно, — ответил тот.
— Вот ваше шампанское, — сказал оператор, когда они остались наедине.
— Спасибо, — поблагодарил его Максим. — Вы хотели мне что-то сказать?
— Да, — ответил оператор. — Ваш приятель очень плохой, опасный человек.
— Если вы с ним ругались, это не делает его плохим.
— Он страдает СН. Быть рядом с ним опасно для вашей психики.
— Вы в состоянии поставить диагноз? Это прерогатива медиков — заметил Максим.
— Я студент. Учусь на психологическом. Мы сейчас там как раз проходим синдром ненужности.
— Очень хорошо. Я, как врач-психиатр с многолетним стажем, могу лишь подтвердить ваши выводы.
— Тут не нужно прибора, чтобы понять, что за ним придут в любой момент.
— СН и психические атавизмы часто вызываются неподконтрольной и неосознаваемой памятью о прошлых жизнях. Сейчас, это сначала изучают.
— Вы историк? Охотник за памятью? — восхищенно сказал парень.
— Так точно. Владимирский институт исторической реконструкции.
— Здорово… Я когда — нибудь тоже буду там работать, — мечтательно сказал оператор.
— Потерпите тогда этого… Вам придется иметь дело и с таким материалом.
— Хорошо, — согласился сервисмен.
…… — Он что, хотел у тебя отсосать? — поинтересовался Толян, когда Макс поставил на стол бутылку.
— Что-то вроде того, — уклончиво ответил Максим. — Пойду теперь твою бабу искать.
— Да уж, сделай милость, — одобрил его намерение Толян. — Она тут где-нибудь рядом ошивается. Скажи, что я сожалею и все такое…
— Ладно.
Максим нашел подругу Толика на веранде. Она курила, в подражание жене императора, длинную, тонкую сигарету, пуская по ветру вонючий дымок ганджубасовой отравы. Ирина сложила свои локти на перила и поставила ногу, обутую в туфлю с длиннющей шпилькой на первую планку ограждения, эффектно показывая то, что женщины обычно прячут.
Максим подошел и увидел, что идиллический порядок внизу, на летном поле, который они наблюдали в течение получаса сквозь окна ресторана, был самым варварским образом нарушен.
Пилоты проснулись все до единого, и с интересом пялились на женщину, которая совершенно бесстыдным образом демонстрировала им свои прелести и так практически не скрываемые очень короткой юбкой, а с нижней точки видимые во всей красе.
Подруга Толика, казалось, не замечала, что два десятка мужиков внизу не отводят глаз от ее стройных бедер и того, что условно скрыто полупрозрачными, кружевными стрингами.
— Он тебя прислал? — спросила Ирина. — У самого духу не хватило?
— Нет, я сам.
— Значит, Толик уже начал рассказывать тебе про свою несчастную жизнь, — иронически предположила женщина. — А тебе жалко его стало…
— Начал. Но пока я хожу, он уговорит пару стопариков.
— Думаешь, повеселеет?
— Может быть… Не слушать же его нытье, — с усмешкой ответил Максим. — А чего это ты? Не боишься, что народ ослепнет?
Он указал рукой на поле.
— Если ослепнут, то так им кобелям и надо. Будет хоть какая-то польза, что занимаюсь шейпингом по 2 часа в день и каждую неделю хожу на миостимуляцию…
— А еще личный психотерапевт, гуру для занятий по духовному развитию, парикмахерский салон, маникюр, бассейн, солярий… — предположил Максим.
— Слава Богу, своего солнца хватает. Это не Владимир какой-нибудь.
— А кредитных баллов?
— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — с усмешкой сказала Ирина. — Толик на что…
— Зачем тогда с Толиком поругалась?
— Все у него не как у людей. Даже в ресторан сводить не может без фокусов.
— «Мой миленок алкоголик, мой миленок паразит… — начал Максим.
— «… Он любви моей не ценит, я сосу, а он храпит», — безо всякого стеснения закончила частушку женщина. — Макс, а ты ничего… Теперь я верю, что ты изучал энциклопедию древнего мата.
— А ты сама, откуда это знаешь? Матерные частушки — это не то, что преподают в школе.
— Ты ходил в школу? — удивилась женщина. — А по виду не скажешь.
— Мало ли когда человек начинает непрерывное существование, — почему-то Максиму вдруг страстно захотелось оправдаться. — Зато я в этой жизни 2 высших образования получил и в институте исторической реконструкции работаю.
— А по виду не скажешь, — произнесла те же слова, но совсем другим тоном Ирина. — Я давно уже живу. Помню, что со мной было и чего со мной не было. И все эти хохмочки из прошлых времен.
— Доисторических? — удивился Максим.
— Кто знает, кто знает… Ты со мной дружи, историк, может быть, сгожусь на что… — с грустью сказала Ирина. — Пойдем, а то дитятко там весь исхнычется.
Женщина вдруг посмотрела вниз, потом легко и непринужденно сделала «колесо», на мгновение, замерев на руках продемонстрировав зрителям внизу длинные, стройные ноги и практически голый зад.
Потом Ирина, довольная произведенным эффектом, послала опешившим космолетчикам воздушный поцелуй и скрылась в дверях, потянув за собой Макса…»
Конечников оторвал глаза от текста. Ему просто не верилось, что такое вообще могло быть.
— Чего ночью темной не приснится, — пробормотал он, делая попытку закрыть книгу.
Но взгляд его снова зацепился за слова, и Федор, помимо воли продолжил чтение.
«…Толику, как окончательно спившемуся алкоголику, хватило пары стопочек, чтобы поплыть. Приятеля Макса не слишком интересовала жизнь своего школьного друга. Главное было в том, что рядом был человек, который наливал и вынужден был выслушивать бредни неудачника, подогретые водочными парами.
— Макс, ну хоть ты меня, вижу, понимаешь, — вел свою партию в дешевом и насквозь предсказуемом алкогольном театре Толик. — Я говорю: — «У меня руки золотые»… А он, сволочь, с наглой мордой отвечает: — «По психологическим параметрам вы не подходите на должность наладчика». Я ему: — «Очнись, мужик. Я любую деталь выточу, спаяю, подклею. Да я неисправность, нутром за километр чую». А он мне — «Вы знаете, вот это и пугает. Наладчик должен быть ленивый и сонный.
От него требуется спокойно, без эмоций менять блоки и настраивать программы по шаблонам. Хорошо, если у него есть занятие в свободное время, хобби, о котором он думает во время работы. Алгоритмы работы совершенны и человек здесь нужен, чтобы нажать кнопку «ОК"».
Нет, ну ты подумай… Хочешь, как лучше, а тебе отказывают лишь потому, что не умеешь спать с открытыми глазами.
— Ну и чем дело закончилось? — поинтересовался Максим.
— Я и так, и этак, а этот гад говорит: — «Да поймите же вы, наконец, что ваше желание разнообразия, активности напрямую скажется на качестве работы. Вы ведь неосознанно стремитесь наполнить жизнь различного рода приключениями, эмоциональными встрясками, чтобы подчеркнуть свою значимость и нужность. А где вы видели на производстве приключения… У нас не бывает перебоев с запчастями и заготовками, впрочем, как и необходимости делать что-то срочно, по великой нужде». А я ему прямо в лицо так выдал. «Гнида ты», — говорю, — «казематная. Ты что живешь, что не живешь, все для тебя чурки едино».
— Ну и чего? — спросил Максим, поддерживая разговор.
— А он даже не обиделся, — Толян огорченно вздохнул. — Мужик вроде… Ну, хоть бы голос повысил, выругался, неудовольствие показал. Уж я бы тогда…
Он сжал пухлую ладонь в кулак, скроив на лице непреклонно-волевую, угрожающую гримасу, которая постороннему человеку показалась бы скорее смешной и жалкой.
— Копылов — герой… — иронически сказала его подруга. — Языком трепать…
— Ирка, молчи! — заплетающимся языком, выдохнул Толян, с грохотом обрушивая кулак на стол. — Не видишь, мужчины говорят!?
— Пойду я тогда воздухом подышу, — сказала она. — А мы с тобой дома потолкуем, когда протрезвеешь…
Женщина поднялась и вышла.
— Давай, давай, дура, — зло пробурчал себе под нос Толян.
— И часто вы так? — поинтересовался Максим.
— А чего от блаженной ждать, которая с призраками болтает…
— Да половина Империи, общается с развоплощенными как с существами из плоти и даже живет с ними, — усмехнулся Макс.
— Оттого все и п*зданулись, — Толян снова опрокинул стаканчик, откусил кусок от бутерброда с карбонатом. Помолчав, добавил. — Хорошо вонзилось…
Толик снова обрел благодушно — расслабленное состояние.
— Макс, а ты знаешь, что я даже в Дальней Разведке побывал. Лет тридцать назад…
— Дальней Разведке? — удивился Максим.
— Не в шарашкиной конторе, а в самой настоящей Дальней Разведке. Мы на Глюкранду ходили. Ты знаешь, красота… Планета чистая, нетронутая. Деревья почти как наши. В речках рыба, зверья всякого. А мы на орбите болтаемся. Четыре корабля Дальней Разведки со всем своим реквизитом и личным составом, включая начальника экспедиции, доктора геологии Карлушу Хохлушкина.
Тормоз был, доложу тебе… Так он за все время, на планету ни разу не опустился. Пока я не заставил… Говорил, что его работа следить за правильностью выполнения процедур другими и составлением отчетов. Все остальные ему подстать. Глазки в экран, и думают, что это и есть жизнь.
Вот этот весь народ малахольный сидит за своими терминалами, кнопки жмет. А как на поверхность идти — в глазах скука… Не дай Бог душевный покой будет потревожен. Ты бы видел, как они по земле ходили… Или след в след или плавали на антигравах скафандра. Ни разу не вдохнули местного воздуха, ни разу не искупались. Зато много спорили, о генокодах и поразительном сходстве форм жизни, удаленных друг от друга почти на 10000 парсек. Смонтировали биолабораторию и все проверяли, как скоро инфузория туфелька в местных условиях загнется. Даже спали в скафандрах.