Страница:
— Стрелкин, слышишь меня? — вызвал Василия Конечников.
— Слышу, Крок, — отозвался Стрельников.
Крошечная фигурка в фонаре кабины помахала рукой.
— Я на месте. Выключи иллюминацию, глазам больно.
— Есть, командир.
Свет потух. Федор поморгал глазами, настроился. Тьма начала расступаться, открывая перспективу, прорисовывая уходящую глубоко вниз пропасть, наполненную гигантскими балками, фермами, распорками, и такую же, но развернутую вверх бездну. Черные туши кораблей нависали сверху и уходили вниз, насколько позволял видеть корпус его крейсера.
Ночное зрение превратило тусклый свет далеких габаритных огней в ослепительные пятна. Федор хотел было попросить убрать габариты, но подумал, что глаза привыкнут. Конечникову вдруг вспомнилось, каким шоком было для него узнать, что нормальные люди в темноте не видят.
Но наследие времен, когда предки Конечникова прятались в толще горы Хованка, древнего, источенного ходами потухшего вулкана, оказалось кстати. Способность видеть в кромешной тьме, в сочетании с абсолютно ненужным для обычного человека прозрачным колпаком «скворечника», давало первому лейтенанту значительное преимущество в бою, позволяя видеть то, что порой не видели локаторы и не могли вычленить в потоке помех гравиметристы.
— Стрелкин, у тебя все комендоры работают? — спросил Федор.
— Да, — прохрипело радио.
— Пусть мидель правый повернет точку прицеливания с 10 от курса, 45 верх, точно 12/8 по сектору на 30 от курса, 90 вверх, точно 8/5 по сектору.
— Есть, — ответил Стрелкин.
Правая боковая башня на миделе повернулась, поднимая стволы.
— Василий! То, что орудия смотрят наверх, вижу сам, 8/5 по сектору на твоей совести, но почему так медленно? У тебя что, Гаврилин гашика вчера обкурился? Замени. Пусть сядет вторым номером.
Повтор получился гораздо лучше. Федор перешел к центральной спаренной массометной установке, от 500 миллиметровых снарядов которой в бою многое зависело. Тут канониры были на высоте. Носовая плазменная башня тоже порадовала Конечникова.
Федор стал мучить кормовую универсальную и кормовой массомет — оружие, на которое ложится основная нагрузка, когда крейсер драпает. Обычно, комендоры второй батареи показывали лучшие результаты, но тут…
От мыслей его вдруг отвлекло движение огромной массы над головой. Подъемник опускался от уровня шлюза вниз, чтобы принять первый корабль.
— Крок, — сообщил Стрельников по радио, — получен приказ. Наша очередь не скоро, можно особо не торопиться, но, наверное, с проверкой пора закругляться.
— Спасибо, понял. Возвращаюсь. Разберись, отчего у Иванова сегодня руки из жопы.
Она не слишком любила технические подробности.
— Да, Рогнеда, не откажусь, — ответил Андрей.
— Ну, пойдем, — позвала его девушка.
Управители пошли огромными, гулкими залами громадного дворца. В окна то заглядывала неестественно огромная Луна, то открывался вид на громадные, покрытые белоснежными снегами горы. Иногда с одной стороны был жаркий полдень, а с другой в стекла заглядывала непроглядно черная ночь. Порой в окнах открывался вид на ландшафты, освещенные несколькими солнцами сразу. Причудливые цветные тени от искривленных деревьев тревожно колыхались на полах и стенах. Попадались и какие-то сюрреалистические пейзажи, где опрокинутое оранжевое небо с плывущими в нем зелеными облаками находилось ниже серо-черных песков тверди.
По мере продвижения в бесконечную глубину залов девушка стала меняться. Поглощенный впечатлениями и сменой освещения, Андрей пропустил момент, когда на девушке оказалось платье, блестящее как змеиная чешуя, а на ее ногах туфли на шпильках. В тишине зала набойки каблуков застучали неестественно громко.
— Занятно, занятно, — повторял Управитель, глядя на высокие книжные стеллажи, наполненные фолиантами, открытые полки, заставленные разными разностями, сотворенными безвестными людьми за долгие тысячелетия пустой эпохи без неба.
Там хранились всяческие чудеса и диковинки, сделанные на разных планетах Обитаемого Пространства во времена дикости и рассеяния, после того, как железные горы кораблей берсерков придавили человеческий род, как нашкодивших котят, к земле. Технологические артефакты соседствовали со свидетельствами странностей эволюции: от раковин экзотических морей и минералов разных миров, до голографических изображений причудливых монстров и мутантов.
Мужчину вдруг посетила мысль, что красивая и аппетитная девочка в своем переодевании неизбежно должна была пройти через стадию, когда на ней ничего не было. А он, как деревенский лох пялился по сторонам на всякую ерунду, вместо того, чтобы глядеть на действительно стоящее.
Рогнеда повернулась и лукаво посмотрела на Живого Бога.
— Зачем мы так далеко идем? — поинтересовался Управитель.
— А ты не хочешь настоящего кофе? — спросила девушка. — Лично я хочу. И булочку с корицей…
— Делов-то, — усмехнулся Управитель.
— Настоящих, — ответила девушка. — Ну, собственно говоря, мы и пришли.
Девушка толкнула низенькую дверку, и оказалась в помещении с газовой плитой. Одинокий, слабый светильник пытался рассеять мрак на кухне. Холодные, белые лучи лампы одновременно и слепили, и ничего не освещали. В ее свете нестерпимо блестели кастрюли и ободки тарелок, сушилки, стекла шкафчиков. Больно бьющая по глазам газоразрядная трубка отражалась в металле, керамике и полировке, но при этом давала густые темные тени.
Было тихо. Спрессованная тишина копилась и застывала во мраке упругим, тормозящим движения желе.
В воздухе угадывались ароматы специй и кофе, пахло деревом, водой, пылью и каким-то особым запахом, который накапливается в нежилых помещениях. Чувствовалось, что хозяйка не слишком часто бывает в этом месте.
— Вот это да, — поразился Андрей, повертев головой и пощелкав пальцами. — Мы что, в альфа-реальности?
— Да, это Деметра, — ответила Рогнеда. — Дом князей Громовых. Проходи, располагайся. Извини, тут прохладно.
Девушка стала шарить по шкафам в поисках кофе, сахара, турки и чашек.
— Ты столько кружила меня по закоулкам, что я даже не заметил, как мы сюда попали. И все это ради кофе? — спросил мужчина.
— Можешь считать, что так. Вообще, у меня редко бывают гости. Есть повод.
— Даже такой как я?
— Даже такой как ты, — с грустной улыбкой ответила девушка и провела руками по волосам Управителя. — Я угощу тебя настоящим кофе, со Старой Земли. С лучших кофейных плантаций субтропиков в верховьях Индигирки.
— А по мне лучше экваториальный из Антарктиды или Гренландии, — сказал Управитель.
— Под гурмана косишь, — усмехнулась Рогнеда. — А разницы ведь не почувствуешь, даже если налью помоев из синтезатора.
— А ты? — поинтересовался мужчина.
— А как ты думаешь? — вопросом на вопрос ответила девушка.
— Со вкусом у меня все в порядке, — пошутил Андрей. — Ведь недаром я числюсь куклоделом при «высших особах».
— Ох уж эти ваши синтетки… — поморщилась девушка.
— Не синтетки, — возразил Живой Бог. — Вполне полноценные люди из плоти и крови. Кое-кто слушал, что говорила бывшая императрица…
— Не поняла, — удивилась девушка.
— Я ведь помню те дискуссии на общем Совете, когда ты называла топорной обычную тогдашнюю практику с гипнотическим воздействием и управляющими чипами.
— И ты, наслушавшись чокнутой девчонки, решил тоже перейти от грубых, силовых методов к тонкому и плавному, целенаправленному воздействию на реальность?
— И преуспел в этом. Теперь в разных мирах живут и созревают к назначенному сроку целые гаремы идеально подходящих для конкретного заказчика красавиц…
— А мужчин ты пробовал делать? — как бы, между прочим, поинтересовалась Управительница.
— Живые Богини тоже нуждаются в любви и ласке? — с улыбкой поинтересовался Андрей.
Девушка не ответила, лишь пристально взглянула ему в глаза, оценивая, что стоит за фразой Живого Бога.
— Ладно, давай пить кофе, — предложила девушка. — Соловья баснями не кормят.
Очень скоро Управители пили из маленьких чашечек сваренный Рогнедой кофе. Мужчина преувеличенно жмурился от удовольствия, показывая, как ему вкусно. Управительница с улыбкой смотрела на мужчину. Несмотря на то, что она явно видела игру Живого Бога, ей было приятно.
— Ты не представляешь, как это вкусно, когда из твоих рук, — наконец, сказал Андрей.
— Тонкие ощущения в грубом мире — вот контраст, который привлекает души сюда, — ответила девушка. — Наслаждение вкусом — одна из подлинных вещей, которые не обманывают.
— А может просто это одна из немногих радостей в жестком, плотном окружении? — спросил Андрей, обведя глазами неживую кухню с ее режущей глаза, ослепляющей тьмой.
— Пастушонок, — мягко сказала Рогнеда. — Это ведь все настоящее, в отличие от мыльных пузырей искусственных реальностей. Именно так начинают свой день те, кого ты хочешь заставить воевать за ненужные им промороженные планеты и звезды, которые они не увидят даже в телескоп. Именно на таких кухнях, темными зимними утрами и можно понять, чего ты стоишь на этом свете.
— А поэтому, — расплылся в улыбке Живой Бог, — люди с большим удовольствием сбегают от собственной малости в мир великих дел и грандиозных свершений. Сначала смертный радуется сопричастности, тому, что он тащит воз абсолютно ненужных ему лично идей и убеждений. А по мере того, как ему подгружают все новые и новые тяжести в виде «общественной пользы», «патриотизма», «истинной веры» и «государственного блага», он вдруг осознает, что все это полная муть. Но обычно уже тогда, когда силы истрачены и пришло время околеть в оглоблях с хомутом на шее впереди телеги абсолютно ненужных ему ценностей. Умереть с сознанием того, что свою собственную задачу он не выполнил.
Управитель, торжествуя, посмотрел на Рогенду…..
— Я бы не радовалась и не злорадствовала, — ответила девушка. — Из воплощения в воплощение накапливается усталость духа и приходится использовать все новые и более изощренные способы заставить смертных исполнять задачи, возложенные на него хозяевами жизни. Так мы приходим к Башням Энергоконтроля.
— Такое случается, когда кто-то искренне начинает верить в свою непогрешимость, вернее в то, что им все должны, — с улыбкой ответил мужчина. — Им, пожалуй, нужно больше смотреть на кольчатых червей.
Девушка бросила быстрый, недоуменный взгляд на Управителя.
— А не пора ли нам продолжить наши чтения? — поинтересовалась она. — Все-таки там рассказывается о приятных временах, когда люди еще верили в те глупости, которые им навязывали в качестве жизненных ориентиров.
— Хоть и начинали уже брыкаться, — сказал Андрей. — При редактировании все эти «взбрыкивания» нужно будет подать так, что народ хотел, но глупые и зажравшиеся «верхи» сдерживали творческую инициативу.
— Скажешь тоже, — Управительница рассмеялась. — Никогда людям не было так комфортно в мире устоявшихся понятий и незыблемых правил. Это понимали даже последние маргиналы, которые пытались развернуть все в другую сторону. Пойдем, хватит уже болтовни.
Управители вернулись в зал и снова запустили автомат чтения…
Федор смотрел как мимо движутся массивные стойки и фермы конструкций подъемника. Огоньки габаритных огней сменились прожекторами, заставив чередоваться зарево кинжального ослепляющего света с кромешной тьмой тени.
Мимо проплыл ярко освещенный корабль с бортовым номером 2805. Сквозь стекла кабины Федор заметил Гута, который махал рукой. Скорее всего, Авраам приветствовал Стрелкина, увидев его в прозрачном фонаре «скворечника».
Конечников приказал наблюдателю второго поста старшине Смиту навести одну из камер так, чтобы была видна конечная цель движения корабля — шлюзовые ворота. Периодически габаритные огни меркли, загораживаемые гигантской транспортной платформой. Полевые компрессоры выдавливали из шлюза воздух, и скаут отправлялся в полет…
Очень скоро и корабль Федора, подталкиваемый гидравлической катапультой, вылетел из створа шлюза. На мгновение мысли Конечникова коснулись несообразности устройства выпускной системы ангара.
Корабль мягко развернулся и пошел вокруг станции, ожидая своей очереди на телепортацию.
Мимо проплывали громадные окна, расположенные на боковой поверхности основания. Из-за этих гигантских панорамных блистеров остряки прозвали периферию станции террасой, а весь исследовательский комплекс «дальней дачей джихана».
Конечников, возможно в последний раз, жадно рассматривал все ее линии, изгибы и углы. На экранах проплывали громадные параболические антенны локаторов дальнего обнаружения, островки малокалиберных зенитных орудий, заслонки шлюзов и люки ракетных катапульт.
На стыках плоскостей основания располагались башни орудий сверхкрупного калибра, похожие на вделанные во вращающиеся трехгранные пирамиды гигантские шары с вырезанными сегментами. Стволы пушек, оплетенные толстыми катушками волноводов, грозно смотрели в пространство, готовые в любой момент открыть огонь.
Федор на мгновение подумал о чудовищной мощи электрон-позитронных потоков, наводящихся в стрельбовых каналах громадных массометов.
Повинуясь пилоту, скаут по пологой спирали стал подниматься над станцией, направляясь к исполинскому кольцу телепортатора. Орбитальная крепость в этом ракурсе представляла собой слегка выпуклую равнину, наполненную зданиями, похожими на половинки эллипсов, светящими в ночь огнями окон, островом посреди космической пустоты.
Над островом бушевала гроза, — вспышки энергии в телепортаторе на миг разрывали темень, заливая пространство нестерпимо ярким светом. Рукотворные молнии срывались с излучателей 30-километрового кольца телепорта, чтобы сойдясь в центре установки открыть дорогу в гиперпространство еще одному кораблю.
Скаут 2803 уходил в гиперпространство 21-ым в группе вторжения. Не первым, не последним, а так, начало середины. Именно так относились коллеги, при всех достоинствах его как артиллериста, пилота и командира, к завиральным идеям первого лейтенанта Конечникова, считая, что, в общем-то нормальный офицер мог бы и не носится с планами совершенно немыслимых маневров в бою.
Установка гиперпространственного переноса выдохнула сгусток пламени и последнее, что услышал Федор, прежде чем перескочить на сотни парсек, это бормотание радиста: — «Спаси и сохрани, пресвятая Богородица».
На краю мутного от энергетического удара сознания поплыл бесстрастный женский голос, с интервалом с две секунды объявляющий перегрузки.
«Стандартные ускорения при выходе из нуль-пространства. Это тебе не прыжок «бешеной собачки» на собственном телепортаторе, когда ее, несчастную, на выходе рвет и треплет с ускорением до 30 «же» — пронеслось в голове Федора».
Память тут же изобразила на внутреннем экранчике совсем молодую Хелену, еще не Ястребову, а Тернер, немного смущающуюся оттого, что ей доверили прочесть офицерам лекцию об основах перемещения в гиперпространстве.
В этот момент мозг наконец справился со сменой вакуумных метрик. Тьма отступила, сбросив занавес с ярких огней звездного скопления, близкой планеты, видимой как диск с угловым диаметром около 30 градусов, примерно на 6 часов по курсу.
В свете Альбено по низкой орбите плыли гигантские сборочные платформы с недостроенными корпусами броненосцев, цеха, спрятанные в грубо склепанные прямоугольные корпуса, пузатые варочные печи и целые поля радиаторов охлаждения.
Над комплексом верфей нависала орбитальная крепость эланцев, похожая на неуклюжую многозубую шестеренку толщиной 4 и диаметром 12 километров.
Ее бастионы пристреливались, делая пробные залпы лазерными пушками на малой мощности. Где-то высоко уже вовсю кипела битва.
Флагман эланцев по инерции продолжал бить оптическим телеграфом выработанную в незапамятные времена формулу приглашения подрастрясти содержимое своих артпогребов и самому испытать силу вражеского огня: — «Мы вызываем вас на бой, если вы мужчины, сразитесь с нами».
Начало сражения было изгажено командиром группы полковником Гагариным, который не придумал ничего лучше, как собрать скауты в кучу и устроить перестрелку с эланскими кораблями.
Конечников чуть не взвыл от злости и отчаяния, негодуя на непроходимую тупость командира.
Федор вдруг представил, как бригадный генерал будет читать по бумажке очередное словоблудие канцелярских писак за подписью императора-алкоголика про «погибших в бою доблестных защитников Отечества», построение матросов и офицеров эскадры с предписанным официозом для такого случая выражением скорби, странички «Имперского вестника» в траурном обрамлении с фамилиями членов экипажей скаутов.
Конечников не боялся умереть, но вдруг сознание того, что он и после смерти будет служить дебильному Деметрианскому государству жупелом, которым гонят на смерть очередное пушечное мясо, пронзило Федора насквозь отвращением, отрицанием и злобой.
Федор вдруг понял, что родная империя, которой он добровольно вызвался служить, просто адский механизм, назначение которого — подсовывать молодых здоровых людей под зубья космической мясорубки. Машинка, красиво и завлекательно поющая про «героизм», «общую борьбу», «единство», заставляя миллиарды подданных по доброй воле подвергаться сомнительному удовольствию испытаний ненужной лично им войны.
Большие и маленькие корабли угощали друг друга ракетами и пучками высокотемпературной плазмы. Малиновые вспышки отмечали попадания зарядов в энергощиты звездолетов, из перегретых полевых эмиттеров сыпались искры.
В этой бессмысленной бойне был единственный положительный момент — эланцы тоже строили все свои «Циклоно» и «Тондро» в «журавлиный клин», — предписанное Кодексом построение для «честного» боя, когда корабли противостоящих сторон со всей дури лупят во врага на дистанции оптимальной для пушек и плазмометов дистанции, пока не станут металлоломом.
Это означало, что боевое охранение снято, и никто не сможет помешать «собачкам» воспользоваться их способностью к быстрому набору скорости и атаковать верфи.
Матросы и офицеры боевых расчетов быстро сориентировались, начали действовать. Пошли доклады наблюдателей и командиров БЧ:
— Третья секция накопителей — норма.
— Четвертая секция накопителей — норма.
— Пятая секция накопителей — норма.
— Корабль противника на 15–35 от курса. Дистанция 0,05. Масса около 800 тысяч метрических тонн. Наблюдаю характерное для эланских тяжелых крейсеров расположение артиллерийских фортов трехлучевой звездой на корме летательного аппарата. Поля и орудийные системы активированы.
— Шестая секция накопителей… Блядь, замыкание! Стравливает заряд.
— Отключить! — перекрикивая гвалт, приказал Конечников. — Запустить гасители! Ремонтную бригаду на выход! Радист, связь!
— Господин первый лейтенант! Командир группы приказывает атаковать и отходить к основной группе.
— «Пакадуры», внимание! Обе дуры на внешнем подвесе — товсь! Ракеты по «Тундеру», цель — основание второго форта, интервал шесть — пли!
Корабль дернулся, выпуская сначала одну ПКДР, затем другую.
— Вторая батарея, плазмометами, цель — главный дальномерный мостик «Тундера», — пли! Пустые контейнеры отстрелить! Пилоты — маневр отхода!!! Быстрее!!
Тяжелый эланский крейсер окутался облаком перегретой плазмы.
— Есть попадание! Еще! Горит, сволочь!
— Прекрасная работа, «пакадуры».
Корабль качнуло. Орудия первого форта неприятельского корабля дали залп. Картечь и плазма зацепили скаут, заставив его вздрогнуть.
— Что с защитой? — крикнул Федор.
— Выдержала. Температура в эмиттерах 850.
— Вторая, продолжать огонь. Первая батарея, бить по гасителям эланца. Пилоты! Сорок пять градусов на три часа и тут же на обратный курс.
— Командир, «Тундер» идет за нами! Включились маршевые и маневровые.
— Пилоты, не спите, они сейчас вдуют нам еще раз со всех стволов, — проорал Конечников. — И не думайте, что сумеем от него убежать.
Скаут чувствительно дернулся.
— Прямое попадание по щиту, — доложил зампотех. — 14-го, 15-го 22-го сегментов поля нет.
— Эмиттеры?
— Вроде не горят.
— Гасители на всякий случай!
— Уже, командир.
— Васька, готовь третью! — проорал Конечников. — Засади ему в движки через дырку в поле, иначе, эта сволочь до Базы за нами переться будет.
Экраны переднего обзора озарила вспышка — Стрельников запустил ракету.
Несущий смерть тупорылый снаряд помчался навстречу вражескому крейсеру. Но залп массометов, перенацеленных с корабля на ракету оказался удачным для вражеского ТШК. Из расстрелянной «пакадуры» брызнули искры, ее перекорежило и развернуло, разбрасывая обломки.
Дело принимало скверный оборот. Надо было действовать немедленно. Помощи ждать было неоткуда. Последние сомнения Конечникова улетучились.
— Пилоты — отключиться от управления! — скомандовал он.
— Командир! Не понял! — закричал спереди Комаров. — Повтори приказ!
— Вы не успеваете. Я сам поведу корабль.
— Есть, — привычно ответил пилот.
Мануалка позволяла кораблю уйти от неспешных маневров стандартного управления, превратив скаут в легкую и быструю «пакадуру».
Федор заложил вираж, заставив взвыть компенсаторы. Он, крутя противозенитную спираль, приблизился практически вплотную к штурмовому крейсеру эланцев. Неприятельские комендоры открыли ураганный огонь.
Скаут мчался среди снарядных трасс и огненных фонтанов плазмометных выхлопов. Конечников физически ощущал, как рядом очень, очень близко проносится смерть. Эланцы мазали. Их орудия с медленной, плавной, высокоточной наводкой, предназначенные для того, чтобы вгонять заряды в цель на расстоянии многих мегаметров, просто не были рассчитаны на стрельбу по такой близкой, быстроперемещающейся мишени.
Артиллеристы скаута не теряли времени, поливая плотным огнем основания орудийных фортов, дальномеры, локаторы, зенитные установки, эмиттеры энергощитов и полей гашения.
На таком расстоянии защитные поля плохо держали удар даже относительно маломощных пушек скаута. Коктейль из плазмы и скоростных бронебойных болванок обрушился на корпус неприятельского штурмового крейсера. На броне встали гроздья взрывов. Из пробитого корпуса ударили длинные языки пламени.
— Горит, сука! — закричал Стрелкин.
Уничтожить тяжелый корабль в одиночку скаут не мог, однако, жесткие, прицельные удары по уязвимым местам отбили охоту у «Тондро» связываться с бешеной, больно жалящей осой.
Конечников не стал больше испытывать судьбу и непрерывно маневрируя, начал уходить от эланского ТШК. Тот беспорядочно засевал пространство снарядами, не делая, однако, попытки преследовать малый крейсер. Огонь неприятеля заметно ослабел, — перебитые линии боепитания перестали подавать заряды к орудиям фортов.
Гравиметрические локаторы вдруг захлебнулись негодующим звоном.
— Зафиксирован выход из гиперпространства малого ракетного корабля. Дистанция одна тысячная, — выловил из хаоса выкриков Конечников.
«Еще немного, и столкнулись бы! — промелькнуло в голове у первого лейтенанта.
— Кто это? — проорал Конечников.
— 2805, — ответил один из наблюдателей.
«Повезло, однако», — подумал Конечников. — !Теперь мы с Гутом этому «Тундеру» такую клизму вставим!»
— Радио на скаут, пусть поддержат огнем.
— Крок, пускаю ракету, — крикнул Васька.
— Стрелкин, отставить, это последняя.
— Я реактор запустил…
— Бл*дь, Васька!!! Ты хоть иногда думай! Стреляй теперь, х*ли делать!
— Капитан, командующий отрядом запрещает пуск ракеты, — отозвался радист.
На экранчике появился полковник Гагарин.
— Конечников, какого черта?! Рядом свежий корабль с полным боекомплектом, а вы хотите лишиться последней ракеты.
— Господин полковник! На «пакадуре» запущен ходовой реактор!
— Так выключи!
— Так снова запустить-то не сможем, господин полковник!
— Раньше думать надо было, командир. Ты у меня еще за свой кордебалет ответишь. Пусть «05» пустит ракеты, и оба в строй, без выкрутасов.
Полковник отключился.
«Гагара — идиот!» — промелькнуло в голове Конечникова. — «Пусть через жопу, зато так он решил».
— Второй лейтенант Стрельников! Слышали все?
— Так точно!
— Выполняйте.
Пара управляемых ракет с «2805» сбила правый маршевый двигатель с эланского «Тондро» и разворотила броневой панцирь над цитаделью.
— Слышу, Крок, — отозвался Стрельников.
Крошечная фигурка в фонаре кабины помахала рукой.
— Я на месте. Выключи иллюминацию, глазам больно.
— Есть, командир.
Свет потух. Федор поморгал глазами, настроился. Тьма начала расступаться, открывая перспективу, прорисовывая уходящую глубоко вниз пропасть, наполненную гигантскими балками, фермами, распорками, и такую же, но развернутую вверх бездну. Черные туши кораблей нависали сверху и уходили вниз, насколько позволял видеть корпус его крейсера.
Ночное зрение превратило тусклый свет далеких габаритных огней в ослепительные пятна. Федор хотел было попросить убрать габариты, но подумал, что глаза привыкнут. Конечникову вдруг вспомнилось, каким шоком было для него узнать, что нормальные люди в темноте не видят.
Но наследие времен, когда предки Конечникова прятались в толще горы Хованка, древнего, источенного ходами потухшего вулкана, оказалось кстати. Способность видеть в кромешной тьме, в сочетании с абсолютно ненужным для обычного человека прозрачным колпаком «скворечника», давало первому лейтенанту значительное преимущество в бою, позволяя видеть то, что порой не видели локаторы и не могли вычленить в потоке помех гравиметристы.
— Стрелкин, у тебя все комендоры работают? — спросил Федор.
— Да, — прохрипело радио.
— Пусть мидель правый повернет точку прицеливания с 10 от курса, 45 верх, точно 12/8 по сектору на 30 от курса, 90 вверх, точно 8/5 по сектору.
— Есть, — ответил Стрелкин.
Правая боковая башня на миделе повернулась, поднимая стволы.
— Василий! То, что орудия смотрят наверх, вижу сам, 8/5 по сектору на твоей совести, но почему так медленно? У тебя что, Гаврилин гашика вчера обкурился? Замени. Пусть сядет вторым номером.
Повтор получился гораздо лучше. Федор перешел к центральной спаренной массометной установке, от 500 миллиметровых снарядов которой в бою многое зависело. Тут канониры были на высоте. Носовая плазменная башня тоже порадовала Конечникова.
Федор стал мучить кормовую универсальную и кормовой массомет — оружие, на которое ложится основная нагрузка, когда крейсер драпает. Обычно, комендоры второй батареи показывали лучшие результаты, но тут…
От мыслей его вдруг отвлекло движение огромной массы над головой. Подъемник опускался от уровня шлюза вниз, чтобы принять первый корабль.
— Крок, — сообщил Стрельников по радио, — получен приказ. Наша очередь не скоро, можно особо не торопиться, но, наверное, с проверкой пора закругляться.
— Спасибо, понял. Возвращаюсь. Разберись, отчего у Иванова сегодня руки из жопы.
Комментарий 2. Перерывчик небольшой.
15 Апреля 10564 по н.с. 16 ч.31 мин. Единого времени. Искусственная реальность «Мир небесных грез».— Пастушонок, ты кофе хочешь? — спросила Управительница.
Она не слишком любила технические подробности.
— Да, Рогнеда, не откажусь, — ответил Андрей.
— Ну, пойдем, — позвала его девушка.
Управители пошли огромными, гулкими залами громадного дворца. В окна то заглядывала неестественно огромная Луна, то открывался вид на громадные, покрытые белоснежными снегами горы. Иногда с одной стороны был жаркий полдень, а с другой в стекла заглядывала непроглядно черная ночь. Порой в окнах открывался вид на ландшафты, освещенные несколькими солнцами сразу. Причудливые цветные тени от искривленных деревьев тревожно колыхались на полах и стенах. Попадались и какие-то сюрреалистические пейзажи, где опрокинутое оранжевое небо с плывущими в нем зелеными облаками находилось ниже серо-черных песков тверди.
По мере продвижения в бесконечную глубину залов девушка стала меняться. Поглощенный впечатлениями и сменой освещения, Андрей пропустил момент, когда на девушке оказалось платье, блестящее как змеиная чешуя, а на ее ногах туфли на шпильках. В тишине зала набойки каблуков застучали неестественно громко.
— Занятно, занятно, — повторял Управитель, глядя на высокие книжные стеллажи, наполненные фолиантами, открытые полки, заставленные разными разностями, сотворенными безвестными людьми за долгие тысячелетия пустой эпохи без неба.
Там хранились всяческие чудеса и диковинки, сделанные на разных планетах Обитаемого Пространства во времена дикости и рассеяния, после того, как железные горы кораблей берсерков придавили человеческий род, как нашкодивших котят, к земле. Технологические артефакты соседствовали со свидетельствами странностей эволюции: от раковин экзотических морей и минералов разных миров, до голографических изображений причудливых монстров и мутантов.
Мужчину вдруг посетила мысль, что красивая и аппетитная девочка в своем переодевании неизбежно должна была пройти через стадию, когда на ней ничего не было. А он, как деревенский лох пялился по сторонам на всякую ерунду, вместо того, чтобы глядеть на действительно стоящее.
Рогнеда повернулась и лукаво посмотрела на Живого Бога.
— Зачем мы так далеко идем? — поинтересовался Управитель.
— А ты не хочешь настоящего кофе? — спросила девушка. — Лично я хочу. И булочку с корицей…
— Делов-то, — усмехнулся Управитель.
— Настоящих, — ответила девушка. — Ну, собственно говоря, мы и пришли.
Девушка толкнула низенькую дверку, и оказалась в помещении с газовой плитой. Одинокий, слабый светильник пытался рассеять мрак на кухне. Холодные, белые лучи лампы одновременно и слепили, и ничего не освещали. В ее свете нестерпимо блестели кастрюли и ободки тарелок, сушилки, стекла шкафчиков. Больно бьющая по глазам газоразрядная трубка отражалась в металле, керамике и полировке, но при этом давала густые темные тени.
Было тихо. Спрессованная тишина копилась и застывала во мраке упругим, тормозящим движения желе.
В воздухе угадывались ароматы специй и кофе, пахло деревом, водой, пылью и каким-то особым запахом, который накапливается в нежилых помещениях. Чувствовалось, что хозяйка не слишком часто бывает в этом месте.
— Вот это да, — поразился Андрей, повертев головой и пощелкав пальцами. — Мы что, в альфа-реальности?
— Да, это Деметра, — ответила Рогнеда. — Дом князей Громовых. Проходи, располагайся. Извини, тут прохладно.
Девушка стала шарить по шкафам в поисках кофе, сахара, турки и чашек.
— Ты столько кружила меня по закоулкам, что я даже не заметил, как мы сюда попали. И все это ради кофе? — спросил мужчина.
— Можешь считать, что так. Вообще, у меня редко бывают гости. Есть повод.
— Даже такой как я?
— Даже такой как ты, — с грустной улыбкой ответила девушка и провела руками по волосам Управителя. — Я угощу тебя настоящим кофе, со Старой Земли. С лучших кофейных плантаций субтропиков в верховьях Индигирки.
— А по мне лучше экваториальный из Антарктиды или Гренландии, — сказал Управитель.
— Под гурмана косишь, — усмехнулась Рогнеда. — А разницы ведь не почувствуешь, даже если налью помоев из синтезатора.
— А ты? — поинтересовался мужчина.
— А как ты думаешь? — вопросом на вопрос ответила девушка.
— Со вкусом у меня все в порядке, — пошутил Андрей. — Ведь недаром я числюсь куклоделом при «высших особах».
— Ох уж эти ваши синтетки… — поморщилась девушка.
— Не синтетки, — возразил Живой Бог. — Вполне полноценные люди из плоти и крови. Кое-кто слушал, что говорила бывшая императрица…
— Не поняла, — удивилась девушка.
— Я ведь помню те дискуссии на общем Совете, когда ты называла топорной обычную тогдашнюю практику с гипнотическим воздействием и управляющими чипами.
— И ты, наслушавшись чокнутой девчонки, решил тоже перейти от грубых, силовых методов к тонкому и плавному, целенаправленному воздействию на реальность?
— И преуспел в этом. Теперь в разных мирах живут и созревают к назначенному сроку целые гаремы идеально подходящих для конкретного заказчика красавиц…
— А мужчин ты пробовал делать? — как бы, между прочим, поинтересовалась Управительница.
— Живые Богини тоже нуждаются в любви и ласке? — с улыбкой поинтересовался Андрей.
Девушка не ответила, лишь пристально взглянула ему в глаза, оценивая, что стоит за фразой Живого Бога.
— Ладно, давай пить кофе, — предложила девушка. — Соловья баснями не кормят.
Очень скоро Управители пили из маленьких чашечек сваренный Рогнедой кофе. Мужчина преувеличенно жмурился от удовольствия, показывая, как ему вкусно. Управительница с улыбкой смотрела на мужчину. Несмотря на то, что она явно видела игру Живого Бога, ей было приятно.
— Ты не представляешь, как это вкусно, когда из твоих рук, — наконец, сказал Андрей.
— Тонкие ощущения в грубом мире — вот контраст, который привлекает души сюда, — ответила девушка. — Наслаждение вкусом — одна из подлинных вещей, которые не обманывают.
— А может просто это одна из немногих радостей в жестком, плотном окружении? — спросил Андрей, обведя глазами неживую кухню с ее режущей глаза, ослепляющей тьмой.
— Пастушонок, — мягко сказала Рогнеда. — Это ведь все настоящее, в отличие от мыльных пузырей искусственных реальностей. Именно так начинают свой день те, кого ты хочешь заставить воевать за ненужные им промороженные планеты и звезды, которые они не увидят даже в телескоп. Именно на таких кухнях, темными зимними утрами и можно понять, чего ты стоишь на этом свете.
— А поэтому, — расплылся в улыбке Живой Бог, — люди с большим удовольствием сбегают от собственной малости в мир великих дел и грандиозных свершений. Сначала смертный радуется сопричастности, тому, что он тащит воз абсолютно ненужных ему лично идей и убеждений. А по мере того, как ему подгружают все новые и новые тяжести в виде «общественной пользы», «патриотизма», «истинной веры» и «государственного блага», он вдруг осознает, что все это полная муть. Но обычно уже тогда, когда силы истрачены и пришло время околеть в оглоблях с хомутом на шее впереди телеги абсолютно ненужных ему ценностей. Умереть с сознанием того, что свою собственную задачу он не выполнил.
Управитель, торжествуя, посмотрел на Рогенду…..
— Я бы не радовалась и не злорадствовала, — ответила девушка. — Из воплощения в воплощение накапливается усталость духа и приходится использовать все новые и более изощренные способы заставить смертных исполнять задачи, возложенные на него хозяевами жизни. Так мы приходим к Башням Энергоконтроля.
— Такое случается, когда кто-то искренне начинает верить в свою непогрешимость, вернее в то, что им все должны, — с улыбкой ответил мужчина. — Им, пожалуй, нужно больше смотреть на кольчатых червей.
Девушка бросила быстрый, недоуменный взгляд на Управителя.
— А не пора ли нам продолжить наши чтения? — поинтересовалась она. — Все-таки там рассказывается о приятных временах, когда люди еще верили в те глупости, которые им навязывали в качестве жизненных ориентиров.
— Хоть и начинали уже брыкаться, — сказал Андрей. — При редактировании все эти «взбрыкивания» нужно будет подать так, что народ хотел, но глупые и зажравшиеся «верхи» сдерживали творческую инициативу.
— Скажешь тоже, — Управительница рассмеялась. — Никогда людям не было так комфортно в мире устоявшихся понятий и незыблемых правил. Это понимали даже последние маргиналы, которые пытались развернуть все в другую сторону. Пойдем, хватит уже болтовни.
Управители вернулись в зал и снова запустили автомат чтения…
* * *
Федор смотрел как мимо движутся массивные стойки и фермы конструкций подъемника. Огоньки габаритных огней сменились прожекторами, заставив чередоваться зарево кинжального ослепляющего света с кромешной тьмой тени.
Мимо проплыл ярко освещенный корабль с бортовым номером 2805. Сквозь стекла кабины Федор заметил Гута, который махал рукой. Скорее всего, Авраам приветствовал Стрелкина, увидев его в прозрачном фонаре «скворечника».
Конечников приказал наблюдателю второго поста старшине Смиту навести одну из камер так, чтобы была видна конечная цель движения корабля — шлюзовые ворота. Периодически габаритные огни меркли, загораживаемые гигантской транспортной платформой. Полевые компрессоры выдавливали из шлюза воздух, и скаут отправлялся в полет…
Очень скоро и корабль Федора, подталкиваемый гидравлической катапультой, вылетел из створа шлюза. На мгновение мысли Конечникова коснулись несообразности устройства выпускной системы ангара.
Корабль мягко развернулся и пошел вокруг станции, ожидая своей очереди на телепортацию.
Мимо проплывали громадные окна, расположенные на боковой поверхности основания. Из-за этих гигантских панорамных блистеров остряки прозвали периферию станции террасой, а весь исследовательский комплекс «дальней дачей джихана».
Конечников, возможно в последний раз, жадно рассматривал все ее линии, изгибы и углы. На экранах проплывали громадные параболические антенны локаторов дальнего обнаружения, островки малокалиберных зенитных орудий, заслонки шлюзов и люки ракетных катапульт.
На стыках плоскостей основания располагались башни орудий сверхкрупного калибра, похожие на вделанные во вращающиеся трехгранные пирамиды гигантские шары с вырезанными сегментами. Стволы пушек, оплетенные толстыми катушками волноводов, грозно смотрели в пространство, готовые в любой момент открыть огонь.
Федор на мгновение подумал о чудовищной мощи электрон-позитронных потоков, наводящихся в стрельбовых каналах громадных массометов.
Повинуясь пилоту, скаут по пологой спирали стал подниматься над станцией, направляясь к исполинскому кольцу телепортатора. Орбитальная крепость в этом ракурсе представляла собой слегка выпуклую равнину, наполненную зданиями, похожими на половинки эллипсов, светящими в ночь огнями окон, островом посреди космической пустоты.
Над островом бушевала гроза, — вспышки энергии в телепортаторе на миг разрывали темень, заливая пространство нестерпимо ярким светом. Рукотворные молнии срывались с излучателей 30-километрового кольца телепорта, чтобы сойдясь в центре установки открыть дорогу в гиперпространство еще одному кораблю.
Скаут 2803 уходил в гиперпространство 21-ым в группе вторжения. Не первым, не последним, а так, начало середины. Именно так относились коллеги, при всех достоинствах его как артиллериста, пилота и командира, к завиральным идеям первого лейтенанта Конечникова, считая, что, в общем-то нормальный офицер мог бы и не носится с планами совершенно немыслимых маневров в бою.
Установка гиперпространственного переноса выдохнула сгусток пламени и последнее, что услышал Федор, прежде чем перескочить на сотни парсек, это бормотание радиста: — «Спаси и сохрани, пресвятая Богородица».
На краю мутного от энергетического удара сознания поплыл бесстрастный женский голос, с интервалом с две секунды объявляющий перегрузки.
«Стандартные ускорения при выходе из нуль-пространства. Это тебе не прыжок «бешеной собачки» на собственном телепортаторе, когда ее, несчастную, на выходе рвет и треплет с ускорением до 30 «же» — пронеслось в голове Федора».
Память тут же изобразила на внутреннем экранчике совсем молодую Хелену, еще не Ястребову, а Тернер, немного смущающуюся оттого, что ей доверили прочесть офицерам лекцию об основах перемещения в гиперпространстве.
В этот момент мозг наконец справился со сменой вакуумных метрик. Тьма отступила, сбросив занавес с ярких огней звездного скопления, близкой планеты, видимой как диск с угловым диаметром около 30 градусов, примерно на 6 часов по курсу.
В свете Альбено по низкой орбите плыли гигантские сборочные платформы с недостроенными корпусами броненосцев, цеха, спрятанные в грубо склепанные прямоугольные корпуса, пузатые варочные печи и целые поля радиаторов охлаждения.
Над комплексом верфей нависала орбитальная крепость эланцев, похожая на неуклюжую многозубую шестеренку толщиной 4 и диаметром 12 километров.
Ее бастионы пристреливались, делая пробные залпы лазерными пушками на малой мощности. Где-то высоко уже вовсю кипела битва.
Флагман эланцев по инерции продолжал бить оптическим телеграфом выработанную в незапамятные времена формулу приглашения подрастрясти содержимое своих артпогребов и самому испытать силу вражеского огня: — «Мы вызываем вас на бой, если вы мужчины, сразитесь с нами».
Начало сражения было изгажено командиром группы полковником Гагариным, который не придумал ничего лучше, как собрать скауты в кучу и устроить перестрелку с эланскими кораблями.
Конечников чуть не взвыл от злости и отчаяния, негодуя на непроходимую тупость командира.
Федор вдруг представил, как бригадный генерал будет читать по бумажке очередное словоблудие канцелярских писак за подписью императора-алкоголика про «погибших в бою доблестных защитников Отечества», построение матросов и офицеров эскадры с предписанным официозом для такого случая выражением скорби, странички «Имперского вестника» в траурном обрамлении с фамилиями членов экипажей скаутов.
Конечников не боялся умереть, но вдруг сознание того, что он и после смерти будет служить дебильному Деметрианскому государству жупелом, которым гонят на смерть очередное пушечное мясо, пронзило Федора насквозь отвращением, отрицанием и злобой.
Федор вдруг понял, что родная империя, которой он добровольно вызвался служить, просто адский механизм, назначение которого — подсовывать молодых здоровых людей под зубья космической мясорубки. Машинка, красиво и завлекательно поющая про «героизм», «общую борьбу», «единство», заставляя миллиарды подданных по доброй воле подвергаться сомнительному удовольствию испытаний ненужной лично им войны.
Большие и маленькие корабли угощали друг друга ракетами и пучками высокотемпературной плазмы. Малиновые вспышки отмечали попадания зарядов в энергощиты звездолетов, из перегретых полевых эмиттеров сыпались искры.
В этой бессмысленной бойне был единственный положительный момент — эланцы тоже строили все свои «Циклоно» и «Тондро» в «журавлиный клин», — предписанное Кодексом построение для «честного» боя, когда корабли противостоящих сторон со всей дури лупят во врага на дистанции оптимальной для пушек и плазмометов дистанции, пока не станут металлоломом.
Это означало, что боевое охранение снято, и никто не сможет помешать «собачкам» воспользоваться их способностью к быстрому набору скорости и атаковать верфи.
Матросы и офицеры боевых расчетов быстро сориентировались, начали действовать. Пошли доклады наблюдателей и командиров БЧ:
— Третья секция накопителей — норма.
— Четвертая секция накопителей — норма.
— Пятая секция накопителей — норма.
— Корабль противника на 15–35 от курса. Дистанция 0,05. Масса около 800 тысяч метрических тонн. Наблюдаю характерное для эланских тяжелых крейсеров расположение артиллерийских фортов трехлучевой звездой на корме летательного аппарата. Поля и орудийные системы активированы.
— Шестая секция накопителей… Блядь, замыкание! Стравливает заряд.
— Отключить! — перекрикивая гвалт, приказал Конечников. — Запустить гасители! Ремонтную бригаду на выход! Радист, связь!
— Господин первый лейтенант! Командир группы приказывает атаковать и отходить к основной группе.
— «Пакадуры», внимание! Обе дуры на внешнем подвесе — товсь! Ракеты по «Тундеру», цель — основание второго форта, интервал шесть — пли!
Корабль дернулся, выпуская сначала одну ПКДР, затем другую.
— Вторая батарея, плазмометами, цель — главный дальномерный мостик «Тундера», — пли! Пустые контейнеры отстрелить! Пилоты — маневр отхода!!! Быстрее!!
Тяжелый эланский крейсер окутался облаком перегретой плазмы.
— Есть попадание! Еще! Горит, сволочь!
— Прекрасная работа, «пакадуры».
Корабль качнуло. Орудия первого форта неприятельского корабля дали залп. Картечь и плазма зацепили скаут, заставив его вздрогнуть.
— Что с защитой? — крикнул Федор.
— Выдержала. Температура в эмиттерах 850.
— Вторая, продолжать огонь. Первая батарея, бить по гасителям эланца. Пилоты! Сорок пять градусов на три часа и тут же на обратный курс.
— Командир, «Тундер» идет за нами! Включились маршевые и маневровые.
— Пилоты, не спите, они сейчас вдуют нам еще раз со всех стволов, — проорал Конечников. — И не думайте, что сумеем от него убежать.
Скаут чувствительно дернулся.
— Прямое попадание по щиту, — доложил зампотех. — 14-го, 15-го 22-го сегментов поля нет.
— Эмиттеры?
— Вроде не горят.
— Гасители на всякий случай!
— Уже, командир.
— Васька, готовь третью! — проорал Конечников. — Засади ему в движки через дырку в поле, иначе, эта сволочь до Базы за нами переться будет.
Экраны переднего обзора озарила вспышка — Стрельников запустил ракету.
Несущий смерть тупорылый снаряд помчался навстречу вражескому крейсеру. Но залп массометов, перенацеленных с корабля на ракету оказался удачным для вражеского ТШК. Из расстрелянной «пакадуры» брызнули искры, ее перекорежило и развернуло, разбрасывая обломки.
Дело принимало скверный оборот. Надо было действовать немедленно. Помощи ждать было неоткуда. Последние сомнения Конечникова улетучились.
— Пилоты — отключиться от управления! — скомандовал он.
— Командир! Не понял! — закричал спереди Комаров. — Повтори приказ!
— Вы не успеваете. Я сам поведу корабль.
— Есть, — привычно ответил пилот.
Мануалка позволяла кораблю уйти от неспешных маневров стандартного управления, превратив скаут в легкую и быструю «пакадуру».
Федор заложил вираж, заставив взвыть компенсаторы. Он, крутя противозенитную спираль, приблизился практически вплотную к штурмовому крейсеру эланцев. Неприятельские комендоры открыли ураганный огонь.
Скаут мчался среди снарядных трасс и огненных фонтанов плазмометных выхлопов. Конечников физически ощущал, как рядом очень, очень близко проносится смерть. Эланцы мазали. Их орудия с медленной, плавной, высокоточной наводкой, предназначенные для того, чтобы вгонять заряды в цель на расстоянии многих мегаметров, просто не были рассчитаны на стрельбу по такой близкой, быстроперемещающейся мишени.
Артиллеристы скаута не теряли времени, поливая плотным огнем основания орудийных фортов, дальномеры, локаторы, зенитные установки, эмиттеры энергощитов и полей гашения.
На таком расстоянии защитные поля плохо держали удар даже относительно маломощных пушек скаута. Коктейль из плазмы и скоростных бронебойных болванок обрушился на корпус неприятельского штурмового крейсера. На броне встали гроздья взрывов. Из пробитого корпуса ударили длинные языки пламени.
— Горит, сука! — закричал Стрелкин.
Уничтожить тяжелый корабль в одиночку скаут не мог, однако, жесткие, прицельные удары по уязвимым местам отбили охоту у «Тондро» связываться с бешеной, больно жалящей осой.
Конечников не стал больше испытывать судьбу и непрерывно маневрируя, начал уходить от эланского ТШК. Тот беспорядочно засевал пространство снарядами, не делая, однако, попытки преследовать малый крейсер. Огонь неприятеля заметно ослабел, — перебитые линии боепитания перестали подавать заряды к орудиям фортов.
Гравиметрические локаторы вдруг захлебнулись негодующим звоном.
— Зафиксирован выход из гиперпространства малого ракетного корабля. Дистанция одна тысячная, — выловил из хаоса выкриков Конечников.
«Еще немного, и столкнулись бы! — промелькнуло в голове у первого лейтенанта.
— Кто это? — проорал Конечников.
— 2805, — ответил один из наблюдателей.
«Повезло, однако», — подумал Конечников. — !Теперь мы с Гутом этому «Тундеру» такую клизму вставим!»
— Радио на скаут, пусть поддержат огнем.
— Крок, пускаю ракету, — крикнул Васька.
— Стрелкин, отставить, это последняя.
— Я реактор запустил…
— Бл*дь, Васька!!! Ты хоть иногда думай! Стреляй теперь, х*ли делать!
— Капитан, командующий отрядом запрещает пуск ракеты, — отозвался радист.
На экранчике появился полковник Гагарин.
— Конечников, какого черта?! Рядом свежий корабль с полным боекомплектом, а вы хотите лишиться последней ракеты.
— Господин полковник! На «пакадуре» запущен ходовой реактор!
— Так выключи!
— Так снова запустить-то не сможем, господин полковник!
— Раньше думать надо было, командир. Ты у меня еще за свой кордебалет ответишь. Пусть «05» пустит ракеты, и оба в строй, без выкрутасов.
Полковник отключился.
«Гагара — идиот!» — промелькнуло в голове Конечникова. — «Пусть через жопу, зато так он решил».
— Второй лейтенант Стрельников! Слышали все?
— Так точно!
— Выполняйте.
Пара управляемых ракет с «2805» сбила правый маршевый двигатель с эланского «Тондро» и разворотила броневой панцирь над цитаделью.