Страница:
– Вы же не приняли мой вариант, герцог.
– Я не о том. Если даже крохотуля – барабанщик грозится прыгнуть с ростра и утопиться, моя сумасбродка тем более не повернет назад и не поедет с нами. Думаете, я не пытался внушить ей, что это безумие? А кстати, Рауль до сих пор не подписал контракт.
– Вот и повод, чтобы получить необходимую вам подпись на доверенности. Организуйте это, Франсуа.
– Я думал, вы ухватитесь за эту соломинку.
– Мы еще не утопающие… У меня мелькнула одна мысль…Не будь в этой истории замешана Лавальер, я сейчас не хуже ведущей актрисы мольеровской труппы или покойной миледи грохнулась бы в обморок и разыграла бы тут пред всем обществом нервную болезнь, сердечный приступ – что угодно. Ваш любезный доктор подтвердил бы нужный диагноз, и вы отпустили бы со мной Рауля ''по семейным обстоятельствам''.
– А вы могли бы?
– Безусловно.
– Предупредить врача?
– Не нужно. Бражелон-на-Луаре – райское место, но слишком близко от владений маркиза де Лавальера. ТРИ МУШКЕТНЫХ ВЫСТРЕЛА, не так ли, Франсуа? Там сейчас хуже, чем с вами, герцог.
– Но свет клином не сошелся на вашем Бражелоне-на-Луаре. А ваша мнимая болезнь – достаточно веское основание, чтобы…
– Я не смогу долго притворяться больной. А, разоблачив мой обман, Рауль может впутаться в более опасное дело, чем ваш поход.
– Полагаете, он продолжит неравную борьбу с королем за Лавальер?
– Еще опаснее.
– То, что вы с Атосом замышляете во Франции?
– Скорее да чем нет,- сказала Шевретта.
– Я понял, – кивнул герцог, – Да вы не тревожьтесь. Ваш сын будут постоянно при мне, при Штабе, я его от себя ни на шаг не отпущу.
– Об этом я вас и хотела просить, Франсуа. Вы сами сказали. А за дочь не тревожьтесь.
– Вы не можете понять.
– Я-то как раз и могу, – печально сказала Шевретта, – Вы забыли, что у меня была дочь от первого брака. Дочь де Шевреза.
– Простите! Совсем забыл… Вы меня… простили?
– Я… заговорила об этом… в связи с мадемуазель де Бофор… Рауль не повеса и не волокита. Или вы судите по себе, мой герцог?
– О, я!- пробормотал герцог смущенно, – Жестокая вы все-таки женщина, понял я с полуслова ваш намек. Да, я вел далеко не безупречный образ жизни, но у меня по иронии судьбы – невинная добродетельная девочка.
– Да и я не была образцом нравственности. У меня были увлечения. До Атоса. Вы полагаете, ''малыш Шевретты'' повторит безумную юность своей матери?
– Он красавчик, Мари, и чертовски похож не вас.
– На Атоса еще больше. Успокойтесь, Франсуа: влияние Атоса сильнее.
– Я вас не оскорбил своим предположением?
– Что Рауль может перейти границу в отношениях с вашей дочерью? Герцог, они еще очень молоды. Посмотрим.
– Ну а все-таки…Разуверившись в Лавальер, он…
– Решит взять реванш и соблазнит вашу невинность? Он не такой эгоист. Понимает, с кем имеет дело.
– Вы не очень понимаете психологию мужчин, Мари. Что-то все-таки от вас ускользает. А если все-таки это произойдет? Не смейтесь, графиня.
– Вы очень смешны в роли дуэньи.
– А вы подумайте: война, риск, экстремальные ситуации. В такие моменты голова кружится, и отбрасываешь к черту все приличия. Живешь одним часом, днем, минутою…И то, что недопустимо в Вандоме или в Блуа, вполне допустимо в Джиджелли.
– В случае взаимной любви все допустимо. Такова моя мораль.
– Ах, если бы вы могли быть моим начальником Штаба!
– И по совместительству – дуэньей м-ль де Бофор.
– Вы были бы самой очаровательной дуэньей в мире! Хотел сказать "во Франции", но мы уже не во Франции…
– Я предпочитаю быть начальником штаба…
– Вы согласны? Мы в два счета уладим это дело с вашей помощью. Они обвенчаются, и моя душа будет спокойна.
– Начальником штаба, но не у вас, а у Атоса. Там я нужнее. И Атос меня ждет.
– Что за загадки?
– Не пытайтесь разгадать, дорогой герцог. Занимайтесь текущими делами. А если детки согрешат, поворчите, как положено благородному отцу и дайте согласие на брак.
– Я могу сослаться на вас?
– Да.
– И на вашего мужа?
– Да.
– Отлично.
– Вы нам друг, Франсуа?
– Да.
– До самой смерти?
– Да.
– И союзник?
– Разве я дал повод усомниться в этом?
– Нет, мой герцог. Моя подруга королева была права, охарактеризовав вас как честнейшего человека Франции.
– А ваш неприятель Ришелье был прав относительно вас: вы воистину суперинтриганка. Вам не понравился комплимент косноязычного Бофора? Конечно, Атос говорит более остроумные и учтивые комплименты.
– Вы так кокетничаете своим косноязычием, герцог, что это я воспринимаю как скрытую форму похвальбы. Вы ничего не забыли мне сказать?
– Кажется, ничего. А вы?
– Я сказала достаточно. О, Рауль!
– Простите, – сказал Рауль, – Меня задержали.
– Вижу, – с улыбкой сказала Шевретта, – Ты научился брать большое барре.
– Я давно уже умею брать большое барре, – удивленно сказал Рауль.
Шевретта погрозила ему пальцем:
– И я узнаю о твоих достижениях в последнюю очередь!
– Но я…
– Я рада за тебя, мой дорогой. От скуки вы не умрете.
И Шевретта сказала уже не шепотом, а довольно громко, так, что ее слова услышал стоящий поблизости барабанщик:
– Не забудьте, герцог, в шкатулке, которую я вручила Раулю, есть некие очень важные документы, которые могут изменить весь характер войны.
– Не забуду, – сказал герцог. Но забыл через пять минут.
Зато Ролан запомнил.
16. ПАРТИЯ В БИЛЛИАРД.
Вняв мудрому совету очаровательной Шевретты, герцог де Бофор решил заняться текущими делами. Он намеревался поговорить с капитаном наедине. Капитан предложил на выбор библиотеку, фехтовальный зал или биллиардную – на выбор его светлости. Фехтовальный зал был занят; в библиотеку Бофор идти не захотел, не будучи страстным читателем и книголюбом. Остался биллиард.
Желая придать беседе конфиденциальный характер, Бофор напросился на партию в биллиард. Кроме того, после обеда полезно размяться. Капитан, со своей стороны, выразил готовность сразиться с герцогом на зеленом поле биллиардного стола и мимоходом заметил, что и он желает сообщить Бофору нечто очень важное.
''Важные вопросы отложим на завтра, – сказал Бофор, – Никаких заседаний, совещаний, военных советов. Сегодня мы расслабляемся''. Капитан пожал плечами. Парижане могут себе позволить такую роскошь. Но если парижане расслабляются, моряки должны быть вдвойне бдительны во избежание эксцессов, непредвиденных ситуаций, аварий и прочих несчастных случаев.
– Отлично, монсеньор! – похвалил Ришар де Вентадорн меткий удар Бофора, – Вижу, у вас твердая рука. Но запомните, монсеньор, я не намерен уступать вам, хоть вы и адмирал, я не из тех льстецов, что проигрывают, желая угодить начальству.
– Браво, капитан! – засмеялся Бофор, – Таких я и люблю! А льстецов и подхалимов терпеть не могу! Как всякий порядочный человек. Вот, к примеру, принц Конде тоже не переносит подобную мразь. Будем играть честно. Ну-ка посмотрим, на что вы способны, морской волк!
– Вы говорите о Конде с большой симпатией, – заметил капитан, – Однако мне рассказывали о ваших разногласиях с принцем.
– Когда это было! – Бофор махнул рукой, – Я всегда уважал принца. Он меня тоже. Что до моих былых разногласий с Конде, объясню в двух словах. Конде претендовал на звание адмирала Франции. Побед на суше, сделавших его бессмертным, Великим Конде, ему, видите ли, мало, море ему подавай! А нам, Вандомам, что остается? Звание Великого Адмирала получил мой отец, Сезар де Вандом. Ну а теперь я – по наследству. Я, знаете ли, не совсем лишен амбиций и намерен войти в историю. То, что Конде совершил на суше, я осуществлю на море. Вот главное.
– Ради ваших амбиций и будущей вечной славы Бофора, Адмирала Франции, мои люди пойдут на смерть?
– Вы меня не так поняли, дорогой капитан! Конде не гнался за славой. Слава ему сопутствовала. Конде дрался за Францию, а что до честолюбия – кому к чертовой матери нужен полководец, лишенный честолюбия?
– Значит, для вас все-таки не слава – главное? – улыбнулся капитан.
– Для меня главное – победа, – сказал герцог, – Победа, которую ждут. Которую я обещал. Нас ждут с победой, черт возьми, и мы победим!
– Победа любой ценой? – спросил капитан.
– Победа, но с наименьшими потерями.
– А когда возникнет ситуация, что придется драться насмерть? А ведь она возникнет!
– Будем драться, черт возьми!
– Что до меня, – сказал капитан, – То я скорее пойду на дно и затоплю свой корабль, чем спущу флаг с лилиями.
– Отличный удар, мой дорогой капитан! У вас верный глаз!
– Хотя моряков порой и изображают одноглазыми, с повязкой через лицо, на деревянной ноге, покрытых шрамами, я пока еще не лишился ни глаз, ни конечностей.
– Так изображают не моряков, а пиратов. На картинках в детских книжках. Прибавьте к этому еще трубку в зубах, попугая на плече, флягу с ромом.
– Согласитесь, монсеньор, нарисованный вами портрет значительно отличается от красавца в мундире, который таращился на нас со всех заборов Тулона, даже, кажется, к деревьям был приклеен ваш плакат.
– Но я же сатирик! Не обладаю даром художника, что нет, то нет. Но когда сидел в Венсене, пытался изображать кардинала Мазарини.
– Знаю, монсеньор. Жаль, что ваш творческий замысел остался нереализованным. Тема явно для сатирика.
– О! Светлейшего негодяя Мазарини напугал уже один мой замысел!
– Волшебная сила искусства, – заметил капитан с улыбкой, – Так этот растиражированный великан, зовущий ваших солдат ''в Алжир, за сокровищами''- творение парижского щеголя Люка Куртуа?
– Щеголя?! – спросил Бофор, – Да он явился ко мне в резиденцию оборванцем, только что не в заплатках. Но парень чертовски талантлив. Вот кто воплотит в жизнь мои замыслы! А мой усач с плаката внушит ужас врагам. Пусть призадумаются, сукины дети, прежде чем нападать на мирных людей!
– Психологическая атака? – сказал капитан, – Забавно придумано.
– Получилось экспромтом, уверяю вас! Я и не думал о психологической атаке на иноверцев. Так вы Люка назвали щеголем? Впрочем, здесь я еще не видел моего художника. Видимо приоделся, подзаработал деньжат.
– Зато я видел, – сказал капитан, – Перьев-то на шляпе… Костюм весь в лентах. Но, правда, сейчас ваш художник надел более практичную одежду и бродит с альбомом по палубе, делая зарисовки.
– Как он ухитряется делать зарисовки при качке? – удивился Бофор и прицелился, – Попал!
– Браво, герцог, – сказал капитан, – Играем же мы в биллиард, несмотря на качку. И фехтовальный зал, как видите, переполнен. Впрочем, разве это качка!
– Согласен с вами, капитан. А все-таки при таком…волнении играть…трудновато, – Бофор бросил кий и запрыгнул на биллиардный стол, усевшись сбоку, – Лучше поговорим, а там, глядишь, и море успокоится.
– Море не успокоится. Но и шторма сегодня не будет.
– Зато мы будем спокойны, капитан. Успокойте же мою душу.
– Будьте спокойны, мой герцог. За экипаж я отвечаю. Все в порядке. Если вам нужны конкретные данные относительно курса, скорости и ветра, то скорость мы набираем, уже дошли до девяти узлов…
– Отлично. Но я не об этом. Ваш экипаж меня не тревожит. Меня встревожил один маленький эпизод во время банкета, на который вы, быть может, не обратили внимания.
– Обратил, монсеньор. Бокал вина, так ловко опрокинутый вашим хорошеньким пажиком во время тоста, предложенного моим офицером за здоровье Его Величества?
– Вы поняли, что это не просто оплошность Анри?
– Я понял, чей бокал он опрокинул. Паж сделал это умышленно. Солидарность парижан вызывает уважение, монсеньор. Но со стороны моего де Сабле это не было провокацией. Ваш командир разведчиков, де Монваллан, ему объяснил ситуацию, и де Сабле очень расстроился. ''Нехорошо получилось'', – говорил он и долго потом сокрушался.
– А дальше?- спросил Бофор, машинально катая шар по зеленому полю биллиарда.
– А дальше, – сказал капитан, взял пару шаров и начал жонглировать ими, – Все пойдет своим чередом. Тост за короля – наша традиция.
– Вот как? – спросил Бофор, – Вы не сделали вывод из этого эпизода?
– Сделал. Если вашему адъютанту не угодно пить за короля, пусть пропускает этот тост. В глотку ему никто лить не будет. Но, если мы уважаем его чувства, пусть и он уважает наши традиции. Разве я не прав, монсеньор?
– Я не могу приказать вам отменить этот тост, – сказал Бофор, взял мяч и стал перебрасывать из руки в руку. Капитан положил два свои мяча и оперся о биллиардный стол.
– Не можете. Это было бы абсурдно. Как может адмирал королевского флота приказать капитану флагмана запретить поднимать тост за короля! Или вы тоже в оппозиции к Его Величеству?
– Нет, капитан.
– В чем же дело?
– На корабле стукач, – сказал Бофор, – Вот в чем дело.
– Стукач? – капитан оперся подбородком о бильярдный кий, – Это серьезно…Надеюсь, вы не подозреваете в подобной гнусности моих офицеров? Герцог, я тщательно подбирал свой экипаж. У нас сложилась отличная команда. В своих я уверен. Среди них не может быть предателя.
– Серж де Фуа… – начал Бофор.
– Не может быть! – вскричал капитан, – Не верю!
– Разве я сказал, что Серж – доносчик? Серж предупредил меня. От имени Конде. А Серж был при Конде со времен Рокруа. Тогда еще паж, лет двенадцати – тринадцати, помоложе Ролана-барабанщика.
– Так давно?
– Да, капитан, так давно. Девятнадцать лет назад. И потом, во время восстания в Гиени Серж был в армии повстанцев. С принцессой Кларой Клеманс Конде и принцем де Марсильяком. Когда принц находился в Испании, Серж сопровождал его в эмиграцию. Так что Конде Сержу доверяет.
– Конде, ваш конкурент, соперник, послал вам предупреждение через Сержа де Фуа?
– Разве вы не поступили бы так же на его месте?
– Вы правы, герцог.
– Но не только Конде предупредил графа де Фуа. Некая высокопоставленная особа. Кузина короля, принцесса Орлеанская.
– Мадам Генриетта?
– Нет, другая кузина. Дочь Гастона. Так вот, она тоже предупредила о стукаче.
– Граф де Фуа так хорошо знаком с Великой Мадемуазель?
– О! – сказал Бофор, – Подобные темы не будем обсуждать.
– Не будем, – согласился капитан.
– И еще, – добавил герцог, – Мой командир разведчиков, шевалье де Монваллан. То же велел передать мне и гасконец.
– А ведь Д'Артаньян тоже ваш конкурент. Я слышал, он все никак не может забыть вам Вандомскую проезжую дорогу и мечтает взять реванш.
– И Конде, и Д'Артаньян слишком презирают стукачей, чтобы не предупредить о предательстве.
– Конде. Д'Артаньян. Дочь Гастона, – лица из ближайшего окружения короля.
– Да.
– Имя стукача известно?
– Да. Это некий шевалье де Мормаль.
– Говорящее имя, – усмехнулся капитан, – Как эта паршивая овца затесалась в ваше стадо?
– Мне его навязли.
– Уже тогда следовало догадаться.
– Я догадался. Мне этот субъект сразу не понравился. Слава Богу, что мерзавца не было на банкете. Но если эксцесс повторится…Так же, как я не могу приказать вам отменить тост за короля, я не могу приказать моему адъютанту пить за Людовика.
– Успокойтесь, герцог – этот ваш Мормаль приболел.
– Что с ним?
– Морская болезнь. Врач нашего экипажа, господин Себастьен Дюпон уже велел ему соблюдать постельный режим.
– Пусть милый доктор держит его подольше в постели. Но это не решит проблему.
– А как насчет остальных пассажиров?
– Я в них уверен. Я же тоже не брал кого ни попадя. И вот что я вам предложу, капитан – давайте пить за Нептуна! Тоже монарх! Абсолютный монарх морских глубин! Как вам моя идея? Вы останетесь монархистами, и мы все как один дружно поднимем первый тост.
– Включая вашего адъютанта?
– Ну, если он и с морским царем рассорится, я – пас! Пусть тогда выпутывается как хочет! Это шутка, дорогой капитан, но вы понимаете, что угроза велика. Любой жест, любое высказывание против монарха могут стать поводом для обвинения в оскорблении величества и обречь виновного на пожизненное заключение.
– Мы этого не допустим, – сказал капитан спокойно, – И вы и я – мы оба понимаем, что король – символ единства нации. Но… продолжим игру, монсеньор. Ваша очередь.
Бофор взял кий. Натер конец мелом.
– К бою, герцог! – сказал капитан.
– Есть! – воскликнул Бофор, – Послушайте, дорогой капитан, мы с вами на корабле, в замкнутом пространстве. У вас свои привычки, и я прошу вас, чтобы все шло своим чередом, рабочим порядком. Я терпеть не могу всякую напыщенную показуху. Я этой пакостью пресытился еще при Дворе нашего августейшего монарха. Вот где сплошная лесть, лицемерие и предательство.
– Я знаю, герцог. Разве вам не понравился прием? Или ваша знатная гостья, прелестная графиня де Ла Фер, осталась недовольна нашей посудиной?
– Графиня очарована вашим приемом и в восторге от экскурсии.
– Тогда чем же вы недовольны?
– Будьте проще, естественнее. Не напрягайтесь. Мои так называемые пираты – отличные ребята.
– Я заметил, они составляют весьма дружную компанию.
– О, их дружеские отношения только завязываются.
– Разве они не были знакомы раньше?
– Если я буду вам рассказывать о каждом, кто с кем, когда познакомился, то мы проболтаем до самого ужина. Но в замкнутом пространстве быстрее узнаешь друг друга, чем при Дворе.
– Однако я заметил – среди этой компании явно выделился лидер – де Бражелон.
– Вы тоже это заметили? – спросил Бофор.
– Это ясно как божий день. А теперь, монсеньор, позвольте сказать пару слов о вашем лидере. Но…не с точки зрения фрондеров, а с точки зрения нейтрального лица. Беспристрастного.
– Монархиста, разве нет?
– А фрондеры разве не были монархистами?
– Фрондеры как раз были больше монархистами, чем те, кто составлял псевдокоролевскую партию, черт возьми! Жаль, что у короля непреодолимое предубеждение к Фронде.
– Но у Его Величества было такое же непреодолимое предубеждение к Мазарини.
– Как я понял, вы не являлись сторонником Мазарини?
– Как все порядочные люди, – сказал капитан, – Но, повторяю, герцог, понимая весь этот романтический конфликт, я прошу вас взглянуть на ситуацию глазами политика. Я поведаю вам, монсеньор, то, что слышал от своих знакомых из Морского Министерства и моих английских коллег.
Теперь на бильярдный стол запрыгнул капитан.
– Итак, монсеньор, когда наша делегация отправилась в Гавр встречать молодую принцессу, среди этой пышной разнаряженной компании великосветской придворной молодежи оказались два юных экстремала. Они запрыгнули в шлюпку, и, несмотря на бурное море, достигли адмиральского флагмана, где находилась вдовствующая королева Английская, дочь Гениха IV, ваша тетушка, монсеньор. А также другие важные персоны – невеста принца, леди Генриетта Стюарт, адмирал Англии Норфолк, герцог Бекингем и так далее. Замечу, что ситуация чем-то сходна. Правда, тогда безумствовал влюбленный Бекингем.
– Свадьба не война, – проворчал Бофор.
"Лучше любовь на войне, чем свадьба без любви, сказала бы моя дочка'', – подумал герцог.
– Но – продолжайте.
– Наши экстремалы – де Гиш и де Бражелон – очаровали английский экипаж.
– Это вам говорили англичане или наши?
– И те и другие, мой герцог. Не такой уж и экстремальной была ситуация для морского волка. Но для мальчиков из высшего света, наверно, целая Одиссея. Как бы то ни было, моя молодежь восхищалась экстремалами и какое-то время моряки только о них и говорили. На суше, уже на нашей территории, возник какой-то конфликт с наглецом Бекингемом. Милорд вел себя как в завоеванной стране.
– Бекингем-младший? Старо, капитан, старо. Все уладилось очень быстро благодаря Раулю.
– Я знаю. Но Бекингему не делает честь подобное поведение. Проанализируем ситуацию. Бекингем-младший миллионер, но поднялся Бекингем-старший при Иакове I, а не при Вильгельме Завоевателе. Кем был знаменитый Джордж Вилльерс, герцог Бекингемский, в начале своей карьеры, при Иакове Первом? Джордж Бекингем, эсквайр, кажется, так? Потом – виконт, потом – герцог и первый министр Карла Первого. Словом, новая знать. Вроде нашего Фуке. Эти фавориты полагают, что за деньги можно все купить.
– Вы слишком строги к Бекингемам. Я плохо помню Бекингема-старшего, но Бекингем-младший – очаровательный молодой человек. Участник войны с Кромвелем, прошу учесть и это!
– Не спорю, Бекингем-младший талантлив. Но и наглости ему не занимать.
– О-ля-ля, капитан! Вы видите в этом конфликте не противостояние между французом и англичанином, а представителя исторической знати и выскочки-фаворита? Но потом они подружились.
– Благодаря тому, что Бекинигем – незаурядная, яркая личность. Вроде и стихи пишет. Нет, скорее героико-комические пародии.
– Это лучше, чем сходить с ума и прыгать с корабля в шлюпку, желая привлечь внимание принцессы. Мне рассказывал очевидец – де Гиш.
– Бекингем тоже экстремал, что вы хотите. Так вот, вернемся к политикам. Один из наших видных политиков, господин Кольбер…Вы морщитесь, герцог? Что с вами?
Бофор вздохнул.
– Креатура Мазарини,- заметил Бофор,- Столь не любимого вами. И наш уважаемый гасконец частенько с ним собачится.
– Будучи рекомендован королю кардиналом Мазарини, господин Кольбер остался честным человеком. Конечно, он не так любезен и обходителен, как господин Фуке. Это… экономическая овчарка, которая вцепится в любую воровскую лапу, протянутую к карману Людовика.
– Но при чем здесь англичане?
– При том, что Кольбер собирался налаживать контакты с судостроителями Англии. Кольберу нужен был представитель нашего Двора – умный, владеющий английским языком, обаятельный. Идеальным кандидатом на эту роль и был ваш адъютант. Вот что хотел этот невзрачный, неприятный, угрюмый Кольбер. Если мы припомним роль вашего друга в Реставрации Карла Второго…
– А что вы прикидывались, что не знаете Атоса, хитрый вы человек?
– Слухами земля полнится, герцог. И море, между прочим. Вы понимаете, что замысел Кольбера был обречен на успех? Какой момент упустили!
– Простите, капитан, но вы выдаете желаемое за действительность. Посылая Рауля в Лондон, король избавлялся от соперника. О контрактах на постройку кораблей речи не было. Идиотские интрижки, достойные пера Мольера, если бы не…
– Простите, что перебиваю, но вы, мой герцог, забегаете вперед. План этот созрел у Кольбера значительно раньше, когда речь зашла о свадебном контракте вашего Пирата. Тогда, уже тогда, господин Кольбер пытался изменить ситуацию в пользу Пира…я хотел сказать, виконта. И Луиза де Лавальер поехала бы в Англию в качестве супруги посла. Вот к чему стремился Кольбер. А когда ваш любимец оказался в Лондоне, Его Величество действительно действовал самостоятельно. Интрижки? Интрижки, монсеньор! И Кольбер выпустил ситуацию из-под контроля, увлеченный своими интрижками – сбором компромата на господина Фуке. А мы на всей этой истории потеряли не один линейный корабль. Это вам говорит, монсеньор, лицо совершенно нейтральное, непричастное к дворцовым интригам. И флирт и дуэли мне равно чужды.
– Это секретная информация? – спросил Бофор, – Эта хромуля, эта плакса сорвала наши контракты? Черт возьми!
– Насколько я понял, ваш Пират, простите, адъютант, весьма самолюбивый малый. Если сочтете нужным, можете в дружеской беседе рассказать ему об идее господина Кольбера. Хотя это слабое утешение. Но пусть хотя бы знает, что при Дворе короля есть влиятельное лицо, очень к нему расположенное, и это не кто иной, как господин Кольбер. А он придет к власти и поднимет экономику. За ним – будущее. Нам с ним еще придется сотрудничать. Скорее вам, чем мне, хотя я мало знаком с господином Кольбером, это, по-моему, человек практичный, честный и умный.
Бофор провел рукой по лбу.
– Вот дурак, – пробормотал герцог, – Такой шанс упустил! Полагаете, если бы Рауль не сбежал бы тогда из Хемптон-Корта, Кольбер установил бы с ним контакт?
– Да. Кольбер уже готовил нужные документы. Интриги? Любовь? Двор? Все к лучшему, это показало бы англичанам, что мы не так-то заинтересованы в этих соглашениях, и мы заключили бы их на самых выгодных условиях. А теперь жди, когда такой случай подвернется. Не каждого Карл Второй и его Двор будут так ублажать!
– Да-а-а. Дурак. Глупый влюбленный мальчишка.
– Дуракам везет, знаете пословицу.
– Знаю. А король-то знал о планах Кольбера? Или узнал постфактум?
– Интрижка – или важное поручение командировка в Лондон? Не знаю, герцог. Это пока тайна. Но при всем уважении к особе короля, я скажу вам, что король… и король… в этом конкретном случае…
– Король…
– ''Дурак'', – написал капитан мелом на зеленом сукне биллиарда.
Бофор хмыкнул и растер крамольную надпись ладонью.
– А теперь два слова относительно дуэлей, мой герцог, – серьезно сказал капитан де Вентадорн.
17. АВТОГРАФ АДМИРАЛА.
– Ознакомьтесь, пожалуйста, с содержанием этого документа, монсеньор, – сказал капитан, достал пакет из бумажника и с поклоном вручил адмиралу.
– Ну, посмотрим, – пробурчал Бофор. Герцогу хотелось поскорее избавиться от всех проблем, отдохнуть и посидеть в веселой компании. В пакете оказался тот самый приказ, который вскоре так возмутит Анри де Вандома, Люка и Гугенота. Тот самый приказ, содержание которого Люк и Гугенот, щадя друзей, тщательно от них скрывали, не желая омрачать их пирушку. Бофор прочел приказ несколько раз и тихо выругался. Капитан замер, внутренне напрягся.
– Я не о том. Если даже крохотуля – барабанщик грозится прыгнуть с ростра и утопиться, моя сумасбродка тем более не повернет назад и не поедет с нами. Думаете, я не пытался внушить ей, что это безумие? А кстати, Рауль до сих пор не подписал контракт.
– Вот и повод, чтобы получить необходимую вам подпись на доверенности. Организуйте это, Франсуа.
– Я думал, вы ухватитесь за эту соломинку.
– Мы еще не утопающие… У меня мелькнула одна мысль…Не будь в этой истории замешана Лавальер, я сейчас не хуже ведущей актрисы мольеровской труппы или покойной миледи грохнулась бы в обморок и разыграла бы тут пред всем обществом нервную болезнь, сердечный приступ – что угодно. Ваш любезный доктор подтвердил бы нужный диагноз, и вы отпустили бы со мной Рауля ''по семейным обстоятельствам''.
– А вы могли бы?
– Безусловно.
– Предупредить врача?
– Не нужно. Бражелон-на-Луаре – райское место, но слишком близко от владений маркиза де Лавальера. ТРИ МУШКЕТНЫХ ВЫСТРЕЛА, не так ли, Франсуа? Там сейчас хуже, чем с вами, герцог.
– Но свет клином не сошелся на вашем Бражелоне-на-Луаре. А ваша мнимая болезнь – достаточно веское основание, чтобы…
– Я не смогу долго притворяться больной. А, разоблачив мой обман, Рауль может впутаться в более опасное дело, чем ваш поход.
– Полагаете, он продолжит неравную борьбу с королем за Лавальер?
– Еще опаснее.
– То, что вы с Атосом замышляете во Франции?
– Скорее да чем нет,- сказала Шевретта.
– Я понял, – кивнул герцог, – Да вы не тревожьтесь. Ваш сын будут постоянно при мне, при Штабе, я его от себя ни на шаг не отпущу.
– Об этом я вас и хотела просить, Франсуа. Вы сами сказали. А за дочь не тревожьтесь.
– Вы не можете понять.
– Я-то как раз и могу, – печально сказала Шевретта, – Вы забыли, что у меня была дочь от первого брака. Дочь де Шевреза.
– Простите! Совсем забыл… Вы меня… простили?
– Я… заговорила об этом… в связи с мадемуазель де Бофор… Рауль не повеса и не волокита. Или вы судите по себе, мой герцог?
– О, я!- пробормотал герцог смущенно, – Жестокая вы все-таки женщина, понял я с полуслова ваш намек. Да, я вел далеко не безупречный образ жизни, но у меня по иронии судьбы – невинная добродетельная девочка.
– Да и я не была образцом нравственности. У меня были увлечения. До Атоса. Вы полагаете, ''малыш Шевретты'' повторит безумную юность своей матери?
– Он красавчик, Мари, и чертовски похож не вас.
– На Атоса еще больше. Успокойтесь, Франсуа: влияние Атоса сильнее.
– Я вас не оскорбил своим предположением?
– Что Рауль может перейти границу в отношениях с вашей дочерью? Герцог, они еще очень молоды. Посмотрим.
– Ну а все-таки…Разуверившись в Лавальер, он…
– Решит взять реванш и соблазнит вашу невинность? Он не такой эгоист. Понимает, с кем имеет дело.
– Вы не очень понимаете психологию мужчин, Мари. Что-то все-таки от вас ускользает. А если все-таки это произойдет? Не смейтесь, графиня.
– Вы очень смешны в роли дуэньи.
– А вы подумайте: война, риск, экстремальные ситуации. В такие моменты голова кружится, и отбрасываешь к черту все приличия. Живешь одним часом, днем, минутою…И то, что недопустимо в Вандоме или в Блуа, вполне допустимо в Джиджелли.
– В случае взаимной любви все допустимо. Такова моя мораль.
– Ах, если бы вы могли быть моим начальником Штаба!
– И по совместительству – дуэньей м-ль де Бофор.
– Вы были бы самой очаровательной дуэньей в мире! Хотел сказать "во Франции", но мы уже не во Франции…
– Я предпочитаю быть начальником штаба…
– Вы согласны? Мы в два счета уладим это дело с вашей помощью. Они обвенчаются, и моя душа будет спокойна.
– Начальником штаба, но не у вас, а у Атоса. Там я нужнее. И Атос меня ждет.
– Что за загадки?
– Не пытайтесь разгадать, дорогой герцог. Занимайтесь текущими делами. А если детки согрешат, поворчите, как положено благородному отцу и дайте согласие на брак.
– Я могу сослаться на вас?
– Да.
– И на вашего мужа?
– Да.
– Отлично.
– Вы нам друг, Франсуа?
– Да.
– До самой смерти?
– Да.
– И союзник?
– Разве я дал повод усомниться в этом?
– Нет, мой герцог. Моя подруга королева была права, охарактеризовав вас как честнейшего человека Франции.
– А ваш неприятель Ришелье был прав относительно вас: вы воистину суперинтриганка. Вам не понравился комплимент косноязычного Бофора? Конечно, Атос говорит более остроумные и учтивые комплименты.
– Вы так кокетничаете своим косноязычием, герцог, что это я воспринимаю как скрытую форму похвальбы. Вы ничего не забыли мне сказать?
– Кажется, ничего. А вы?
– Я сказала достаточно. О, Рауль!
– Простите, – сказал Рауль, – Меня задержали.
– Вижу, – с улыбкой сказала Шевретта, – Ты научился брать большое барре.
– Я давно уже умею брать большое барре, – удивленно сказал Рауль.
Шевретта погрозила ему пальцем:
– И я узнаю о твоих достижениях в последнюю очередь!
– Но я…
– Я рада за тебя, мой дорогой. От скуки вы не умрете.
И Шевретта сказала уже не шепотом, а довольно громко, так, что ее слова услышал стоящий поблизости барабанщик:
– Не забудьте, герцог, в шкатулке, которую я вручила Раулю, есть некие очень важные документы, которые могут изменить весь характер войны.
– Не забуду, – сказал герцог. Но забыл через пять минут.
Зато Ролан запомнил.
16. ПАРТИЯ В БИЛЛИАРД.
Вняв мудрому совету очаровательной Шевретты, герцог де Бофор решил заняться текущими делами. Он намеревался поговорить с капитаном наедине. Капитан предложил на выбор библиотеку, фехтовальный зал или биллиардную – на выбор его светлости. Фехтовальный зал был занят; в библиотеку Бофор идти не захотел, не будучи страстным читателем и книголюбом. Остался биллиард.
Желая придать беседе конфиденциальный характер, Бофор напросился на партию в биллиард. Кроме того, после обеда полезно размяться. Капитан, со своей стороны, выразил готовность сразиться с герцогом на зеленом поле биллиардного стола и мимоходом заметил, что и он желает сообщить Бофору нечто очень важное.
''Важные вопросы отложим на завтра, – сказал Бофор, – Никаких заседаний, совещаний, военных советов. Сегодня мы расслабляемся''. Капитан пожал плечами. Парижане могут себе позволить такую роскошь. Но если парижане расслабляются, моряки должны быть вдвойне бдительны во избежание эксцессов, непредвиденных ситуаций, аварий и прочих несчастных случаев.
– Отлично, монсеньор! – похвалил Ришар де Вентадорн меткий удар Бофора, – Вижу, у вас твердая рука. Но запомните, монсеньор, я не намерен уступать вам, хоть вы и адмирал, я не из тех льстецов, что проигрывают, желая угодить начальству.
– Браво, капитан! – засмеялся Бофор, – Таких я и люблю! А льстецов и подхалимов терпеть не могу! Как всякий порядочный человек. Вот, к примеру, принц Конде тоже не переносит подобную мразь. Будем играть честно. Ну-ка посмотрим, на что вы способны, морской волк!
– Вы говорите о Конде с большой симпатией, – заметил капитан, – Однако мне рассказывали о ваших разногласиях с принцем.
– Когда это было! – Бофор махнул рукой, – Я всегда уважал принца. Он меня тоже. Что до моих былых разногласий с Конде, объясню в двух словах. Конде претендовал на звание адмирала Франции. Побед на суше, сделавших его бессмертным, Великим Конде, ему, видите ли, мало, море ему подавай! А нам, Вандомам, что остается? Звание Великого Адмирала получил мой отец, Сезар де Вандом. Ну а теперь я – по наследству. Я, знаете ли, не совсем лишен амбиций и намерен войти в историю. То, что Конде совершил на суше, я осуществлю на море. Вот главное.
– Ради ваших амбиций и будущей вечной славы Бофора, Адмирала Франции, мои люди пойдут на смерть?
– Вы меня не так поняли, дорогой капитан! Конде не гнался за славой. Слава ему сопутствовала. Конде дрался за Францию, а что до честолюбия – кому к чертовой матери нужен полководец, лишенный честолюбия?
– Значит, для вас все-таки не слава – главное? – улыбнулся капитан.
– Для меня главное – победа, – сказал герцог, – Победа, которую ждут. Которую я обещал. Нас ждут с победой, черт возьми, и мы победим!
– Победа любой ценой? – спросил капитан.
– Победа, но с наименьшими потерями.
– А когда возникнет ситуация, что придется драться насмерть? А ведь она возникнет!
– Будем драться, черт возьми!
– Что до меня, – сказал капитан, – То я скорее пойду на дно и затоплю свой корабль, чем спущу флаг с лилиями.
– Отличный удар, мой дорогой капитан! У вас верный глаз!
– Хотя моряков порой и изображают одноглазыми, с повязкой через лицо, на деревянной ноге, покрытых шрамами, я пока еще не лишился ни глаз, ни конечностей.
– Так изображают не моряков, а пиратов. На картинках в детских книжках. Прибавьте к этому еще трубку в зубах, попугая на плече, флягу с ромом.
– Согласитесь, монсеньор, нарисованный вами портрет значительно отличается от красавца в мундире, который таращился на нас со всех заборов Тулона, даже, кажется, к деревьям был приклеен ваш плакат.
– Но я же сатирик! Не обладаю даром художника, что нет, то нет. Но когда сидел в Венсене, пытался изображать кардинала Мазарини.
– Знаю, монсеньор. Жаль, что ваш творческий замысел остался нереализованным. Тема явно для сатирика.
– О! Светлейшего негодяя Мазарини напугал уже один мой замысел!
– Волшебная сила искусства, – заметил капитан с улыбкой, – Так этот растиражированный великан, зовущий ваших солдат ''в Алжир, за сокровищами''- творение парижского щеголя Люка Куртуа?
– Щеголя?! – спросил Бофор, – Да он явился ко мне в резиденцию оборванцем, только что не в заплатках. Но парень чертовски талантлив. Вот кто воплотит в жизнь мои замыслы! А мой усач с плаката внушит ужас врагам. Пусть призадумаются, сукины дети, прежде чем нападать на мирных людей!
– Психологическая атака? – сказал капитан, – Забавно придумано.
– Получилось экспромтом, уверяю вас! Я и не думал о психологической атаке на иноверцев. Так вы Люка назвали щеголем? Впрочем, здесь я еще не видел моего художника. Видимо приоделся, подзаработал деньжат.
– Зато я видел, – сказал капитан, – Перьев-то на шляпе… Костюм весь в лентах. Но, правда, сейчас ваш художник надел более практичную одежду и бродит с альбомом по палубе, делая зарисовки.
– Как он ухитряется делать зарисовки при качке? – удивился Бофор и прицелился, – Попал!
– Браво, герцог, – сказал капитан, – Играем же мы в биллиард, несмотря на качку. И фехтовальный зал, как видите, переполнен. Впрочем, разве это качка!
– Согласен с вами, капитан. А все-таки при таком…волнении играть…трудновато, – Бофор бросил кий и запрыгнул на биллиардный стол, усевшись сбоку, – Лучше поговорим, а там, глядишь, и море успокоится.
– Море не успокоится. Но и шторма сегодня не будет.
– Зато мы будем спокойны, капитан. Успокойте же мою душу.
– Будьте спокойны, мой герцог. За экипаж я отвечаю. Все в порядке. Если вам нужны конкретные данные относительно курса, скорости и ветра, то скорость мы набираем, уже дошли до девяти узлов…
– Отлично. Но я не об этом. Ваш экипаж меня не тревожит. Меня встревожил один маленький эпизод во время банкета, на который вы, быть может, не обратили внимания.
– Обратил, монсеньор. Бокал вина, так ловко опрокинутый вашим хорошеньким пажиком во время тоста, предложенного моим офицером за здоровье Его Величества?
– Вы поняли, что это не просто оплошность Анри?
– Я понял, чей бокал он опрокинул. Паж сделал это умышленно. Солидарность парижан вызывает уважение, монсеньор. Но со стороны моего де Сабле это не было провокацией. Ваш командир разведчиков, де Монваллан, ему объяснил ситуацию, и де Сабле очень расстроился. ''Нехорошо получилось'', – говорил он и долго потом сокрушался.
– А дальше?- спросил Бофор, машинально катая шар по зеленому полю биллиарда.
– А дальше, – сказал капитан, взял пару шаров и начал жонглировать ими, – Все пойдет своим чередом. Тост за короля – наша традиция.
– Вот как? – спросил Бофор, – Вы не сделали вывод из этого эпизода?
– Сделал. Если вашему адъютанту не угодно пить за короля, пусть пропускает этот тост. В глотку ему никто лить не будет. Но, если мы уважаем его чувства, пусть и он уважает наши традиции. Разве я не прав, монсеньор?
– Я не могу приказать вам отменить этот тост, – сказал Бофор, взял мяч и стал перебрасывать из руки в руку. Капитан положил два свои мяча и оперся о биллиардный стол.
– Не можете. Это было бы абсурдно. Как может адмирал королевского флота приказать капитану флагмана запретить поднимать тост за короля! Или вы тоже в оппозиции к Его Величеству?
– Нет, капитан.
– В чем же дело?
– На корабле стукач, – сказал Бофор, – Вот в чем дело.
– Стукач? – капитан оперся подбородком о бильярдный кий, – Это серьезно…Надеюсь, вы не подозреваете в подобной гнусности моих офицеров? Герцог, я тщательно подбирал свой экипаж. У нас сложилась отличная команда. В своих я уверен. Среди них не может быть предателя.
– Серж де Фуа… – начал Бофор.
– Не может быть! – вскричал капитан, – Не верю!
– Разве я сказал, что Серж – доносчик? Серж предупредил меня. От имени Конде. А Серж был при Конде со времен Рокруа. Тогда еще паж, лет двенадцати – тринадцати, помоложе Ролана-барабанщика.
– Так давно?
– Да, капитан, так давно. Девятнадцать лет назад. И потом, во время восстания в Гиени Серж был в армии повстанцев. С принцессой Кларой Клеманс Конде и принцем де Марсильяком. Когда принц находился в Испании, Серж сопровождал его в эмиграцию. Так что Конде Сержу доверяет.
– Конде, ваш конкурент, соперник, послал вам предупреждение через Сержа де Фуа?
– Разве вы не поступили бы так же на его месте?
– Вы правы, герцог.
– Но не только Конде предупредил графа де Фуа. Некая высокопоставленная особа. Кузина короля, принцесса Орлеанская.
– Мадам Генриетта?
– Нет, другая кузина. Дочь Гастона. Так вот, она тоже предупредила о стукаче.
– Граф де Фуа так хорошо знаком с Великой Мадемуазель?
– О! – сказал Бофор, – Подобные темы не будем обсуждать.
– Не будем, – согласился капитан.
– И еще, – добавил герцог, – Мой командир разведчиков, шевалье де Монваллан. То же велел передать мне и гасконец.
– А ведь Д'Артаньян тоже ваш конкурент. Я слышал, он все никак не может забыть вам Вандомскую проезжую дорогу и мечтает взять реванш.
– И Конде, и Д'Артаньян слишком презирают стукачей, чтобы не предупредить о предательстве.
– Конде. Д'Артаньян. Дочь Гастона, – лица из ближайшего окружения короля.
– Да.
– Имя стукача известно?
– Да. Это некий шевалье де Мормаль.
– Говорящее имя, – усмехнулся капитан, – Как эта паршивая овца затесалась в ваше стадо?
– Мне его навязли.
– Уже тогда следовало догадаться.
– Я догадался. Мне этот субъект сразу не понравился. Слава Богу, что мерзавца не было на банкете. Но если эксцесс повторится…Так же, как я не могу приказать вам отменить тост за короля, я не могу приказать моему адъютанту пить за Людовика.
– Успокойтесь, герцог – этот ваш Мормаль приболел.
– Что с ним?
– Морская болезнь. Врач нашего экипажа, господин Себастьен Дюпон уже велел ему соблюдать постельный режим.
– Пусть милый доктор держит его подольше в постели. Но это не решит проблему.
– А как насчет остальных пассажиров?
– Я в них уверен. Я же тоже не брал кого ни попадя. И вот что я вам предложу, капитан – давайте пить за Нептуна! Тоже монарх! Абсолютный монарх морских глубин! Как вам моя идея? Вы останетесь монархистами, и мы все как один дружно поднимем первый тост.
– Включая вашего адъютанта?
– Ну, если он и с морским царем рассорится, я – пас! Пусть тогда выпутывается как хочет! Это шутка, дорогой капитан, но вы понимаете, что угроза велика. Любой жест, любое высказывание против монарха могут стать поводом для обвинения в оскорблении величества и обречь виновного на пожизненное заключение.
– Мы этого не допустим, – сказал капитан спокойно, – И вы и я – мы оба понимаем, что король – символ единства нации. Но… продолжим игру, монсеньор. Ваша очередь.
Бофор взял кий. Натер конец мелом.
– К бою, герцог! – сказал капитан.
– Есть! – воскликнул Бофор, – Послушайте, дорогой капитан, мы с вами на корабле, в замкнутом пространстве. У вас свои привычки, и я прошу вас, чтобы все шло своим чередом, рабочим порядком. Я терпеть не могу всякую напыщенную показуху. Я этой пакостью пресытился еще при Дворе нашего августейшего монарха. Вот где сплошная лесть, лицемерие и предательство.
– Я знаю, герцог. Разве вам не понравился прием? Или ваша знатная гостья, прелестная графиня де Ла Фер, осталась недовольна нашей посудиной?
– Графиня очарована вашим приемом и в восторге от экскурсии.
– Тогда чем же вы недовольны?
– Будьте проще, естественнее. Не напрягайтесь. Мои так называемые пираты – отличные ребята.
– Я заметил, они составляют весьма дружную компанию.
– О, их дружеские отношения только завязываются.
– Разве они не были знакомы раньше?
– Если я буду вам рассказывать о каждом, кто с кем, когда познакомился, то мы проболтаем до самого ужина. Но в замкнутом пространстве быстрее узнаешь друг друга, чем при Дворе.
– Однако я заметил – среди этой компании явно выделился лидер – де Бражелон.
– Вы тоже это заметили? – спросил Бофор.
– Это ясно как божий день. А теперь, монсеньор, позвольте сказать пару слов о вашем лидере. Но…не с точки зрения фрондеров, а с точки зрения нейтрального лица. Беспристрастного.
– Монархиста, разве нет?
– А фрондеры разве не были монархистами?
– Фрондеры как раз были больше монархистами, чем те, кто составлял псевдокоролевскую партию, черт возьми! Жаль, что у короля непреодолимое предубеждение к Фронде.
– Но у Его Величества было такое же непреодолимое предубеждение к Мазарини.
– Как я понял, вы не являлись сторонником Мазарини?
– Как все порядочные люди, – сказал капитан, – Но, повторяю, герцог, понимая весь этот романтический конфликт, я прошу вас взглянуть на ситуацию глазами политика. Я поведаю вам, монсеньор, то, что слышал от своих знакомых из Морского Министерства и моих английских коллег.
Теперь на бильярдный стол запрыгнул капитан.
– Итак, монсеньор, когда наша делегация отправилась в Гавр встречать молодую принцессу, среди этой пышной разнаряженной компании великосветской придворной молодежи оказались два юных экстремала. Они запрыгнули в шлюпку, и, несмотря на бурное море, достигли адмиральского флагмана, где находилась вдовствующая королева Английская, дочь Гениха IV, ваша тетушка, монсеньор. А также другие важные персоны – невеста принца, леди Генриетта Стюарт, адмирал Англии Норфолк, герцог Бекингем и так далее. Замечу, что ситуация чем-то сходна. Правда, тогда безумствовал влюбленный Бекингем.
– Свадьба не война, – проворчал Бофор.
"Лучше любовь на войне, чем свадьба без любви, сказала бы моя дочка'', – подумал герцог.
– Но – продолжайте.
– Наши экстремалы – де Гиш и де Бражелон – очаровали английский экипаж.
– Это вам говорили англичане или наши?
– И те и другие, мой герцог. Не такой уж и экстремальной была ситуация для морского волка. Но для мальчиков из высшего света, наверно, целая Одиссея. Как бы то ни было, моя молодежь восхищалась экстремалами и какое-то время моряки только о них и говорили. На суше, уже на нашей территории, возник какой-то конфликт с наглецом Бекингемом. Милорд вел себя как в завоеванной стране.
– Бекингем-младший? Старо, капитан, старо. Все уладилось очень быстро благодаря Раулю.
– Я знаю. Но Бекингему не делает честь подобное поведение. Проанализируем ситуацию. Бекингем-младший миллионер, но поднялся Бекингем-старший при Иакове I, а не при Вильгельме Завоевателе. Кем был знаменитый Джордж Вилльерс, герцог Бекингемский, в начале своей карьеры, при Иакове Первом? Джордж Бекингем, эсквайр, кажется, так? Потом – виконт, потом – герцог и первый министр Карла Первого. Словом, новая знать. Вроде нашего Фуке. Эти фавориты полагают, что за деньги можно все купить.
– Вы слишком строги к Бекингемам. Я плохо помню Бекингема-старшего, но Бекингем-младший – очаровательный молодой человек. Участник войны с Кромвелем, прошу учесть и это!
– Не спорю, Бекингем-младший талантлив. Но и наглости ему не занимать.
– О-ля-ля, капитан! Вы видите в этом конфликте не противостояние между французом и англичанином, а представителя исторической знати и выскочки-фаворита? Но потом они подружились.
– Благодаря тому, что Бекинигем – незаурядная, яркая личность. Вроде и стихи пишет. Нет, скорее героико-комические пародии.
– Это лучше, чем сходить с ума и прыгать с корабля в шлюпку, желая привлечь внимание принцессы. Мне рассказывал очевидец – де Гиш.
– Бекингем тоже экстремал, что вы хотите. Так вот, вернемся к политикам. Один из наших видных политиков, господин Кольбер…Вы морщитесь, герцог? Что с вами?
Бофор вздохнул.
– Креатура Мазарини,- заметил Бофор,- Столь не любимого вами. И наш уважаемый гасконец частенько с ним собачится.
– Будучи рекомендован королю кардиналом Мазарини, господин Кольбер остался честным человеком. Конечно, он не так любезен и обходителен, как господин Фуке. Это… экономическая овчарка, которая вцепится в любую воровскую лапу, протянутую к карману Людовика.
– Но при чем здесь англичане?
– При том, что Кольбер собирался налаживать контакты с судостроителями Англии. Кольберу нужен был представитель нашего Двора – умный, владеющий английским языком, обаятельный. Идеальным кандидатом на эту роль и был ваш адъютант. Вот что хотел этот невзрачный, неприятный, угрюмый Кольбер. Если мы припомним роль вашего друга в Реставрации Карла Второго…
– А что вы прикидывались, что не знаете Атоса, хитрый вы человек?
– Слухами земля полнится, герцог. И море, между прочим. Вы понимаете, что замысел Кольбера был обречен на успех? Какой момент упустили!
– Простите, капитан, но вы выдаете желаемое за действительность. Посылая Рауля в Лондон, король избавлялся от соперника. О контрактах на постройку кораблей речи не было. Идиотские интрижки, достойные пера Мольера, если бы не…
– Простите, что перебиваю, но вы, мой герцог, забегаете вперед. План этот созрел у Кольбера значительно раньше, когда речь зашла о свадебном контракте вашего Пирата. Тогда, уже тогда, господин Кольбер пытался изменить ситуацию в пользу Пира…я хотел сказать, виконта. И Луиза де Лавальер поехала бы в Англию в качестве супруги посла. Вот к чему стремился Кольбер. А когда ваш любимец оказался в Лондоне, Его Величество действительно действовал самостоятельно. Интрижки? Интрижки, монсеньор! И Кольбер выпустил ситуацию из-под контроля, увлеченный своими интрижками – сбором компромата на господина Фуке. А мы на всей этой истории потеряли не один линейный корабль. Это вам говорит, монсеньор, лицо совершенно нейтральное, непричастное к дворцовым интригам. И флирт и дуэли мне равно чужды.
– Это секретная информация? – спросил Бофор, – Эта хромуля, эта плакса сорвала наши контракты? Черт возьми!
– Насколько я понял, ваш Пират, простите, адъютант, весьма самолюбивый малый. Если сочтете нужным, можете в дружеской беседе рассказать ему об идее господина Кольбера. Хотя это слабое утешение. Но пусть хотя бы знает, что при Дворе короля есть влиятельное лицо, очень к нему расположенное, и это не кто иной, как господин Кольбер. А он придет к власти и поднимет экономику. За ним – будущее. Нам с ним еще придется сотрудничать. Скорее вам, чем мне, хотя я мало знаком с господином Кольбером, это, по-моему, человек практичный, честный и умный.
Бофор провел рукой по лбу.
– Вот дурак, – пробормотал герцог, – Такой шанс упустил! Полагаете, если бы Рауль не сбежал бы тогда из Хемптон-Корта, Кольбер установил бы с ним контакт?
– Да. Кольбер уже готовил нужные документы. Интриги? Любовь? Двор? Все к лучшему, это показало бы англичанам, что мы не так-то заинтересованы в этих соглашениях, и мы заключили бы их на самых выгодных условиях. А теперь жди, когда такой случай подвернется. Не каждого Карл Второй и его Двор будут так ублажать!
– Да-а-а. Дурак. Глупый влюбленный мальчишка.
– Дуракам везет, знаете пословицу.
– Знаю. А король-то знал о планах Кольбера? Или узнал постфактум?
– Интрижка – или важное поручение командировка в Лондон? Не знаю, герцог. Это пока тайна. Но при всем уважении к особе короля, я скажу вам, что король… и король… в этом конкретном случае…
– Король…
– ''Дурак'', – написал капитан мелом на зеленом сукне биллиарда.
Бофор хмыкнул и растер крамольную надпись ладонью.
– А теперь два слова относительно дуэлей, мой герцог, – серьезно сказал капитан де Вентадорн.
17. АВТОГРАФ АДМИРАЛА.
– Ознакомьтесь, пожалуйста, с содержанием этого документа, монсеньор, – сказал капитан, достал пакет из бумажника и с поклоном вручил адмиралу.
– Ну, посмотрим, – пробурчал Бофор. Герцогу хотелось поскорее избавиться от всех проблем, отдохнуть и посидеть в веселой компании. В пакете оказался тот самый приказ, который вскоре так возмутит Анри де Вандома, Люка и Гугенота. Тот самый приказ, содержание которого Люк и Гугенот, щадя друзей, тщательно от них скрывали, не желая омрачать их пирушку. Бофор прочел приказ несколько раз и тихо выругался. Капитан замер, внутренне напрягся.