Страница:
Теперь он не с таким раздражением вспомнил свой сон в Вандомском дворце, когда ему приснилась свадьба с Бофорочкой, и это привело его в ужас. Этот старый-престарый сон де Гиш сейчас ему и припомнил. Но Великий Магистр иоаннитов уже, наверно, получил его письмо, и Командор Гастон де Фуа дал очень любезный ответ, а Бофорочка поторопилась объявить всему Парижу, что выйдет замуж только за Шевалье де Сен-Дени! ''Лишь в мечтах я называл тебя своей невестой, но у нас расходятся пути''. Какое тут замужество, если ''Шевалье'' не сегодня-завтра облачится в рыцарский плащ с восьмиконечным крестом, как ни старалась воспрепятствовать этому аббатисса монастыря Сен-Дени, тетушка Диана…
Анжелика де Бофор, фрондерская принцесса,
Не вернутся нашей Фронды дни!
Никогда ты не узнаешь – пусть меня повесят! -
Как тебя любил твой Сен-Дени!
И еще ему вспомнилась златокудрая Анжелика на портрете в медальоне, который Бофор вручил ему в Вандомском дворце. Когда Рауль собрался уходить и положил талисман перед герцогом, Бофор почему-то сказал: ''Оставь себе''. И, когда Рауль смотрел на Анжеликин портрет – а за это время он нет-нет, да и открывал подарок его светлости, ему все время казалось, что упрямая Анжелика говорит: ''Нет-нет, этого мало, придет день, и ты будешь умолять меня сказать ''да'', от которого зависит твоя жизнь, запомни, это тебе говорит Анжелика де Бофор''.
Анжелика де Бофор, упрямый ангел Фронды,
Пальмы ветка, колос золотой!
Позабудь меня скорей, мятежного виконта,
Герцогине – бал, виконту – бой!
Тогда, в Париже, я был увлечен, думал Рауль, почти влюблен. Но тогда мы находились в отчаянной ситуации, то банда придворных, то стычка с повстанцами Роже де Шаверни, и все время угроза того, что мы попадемся полиции, и брат короля опознает меня, а ''оскорбление величества'' – это смертный приговор без всяких апелляций. Тревога за наше будущее обострила все чувства. Наверно, это была только вспышка. А теперь, сейчас, что бы я делал, если бы сюда внезапно явилась Анжелика де Бофор?! Теперь, когда все вроде пока так спокойно, и мы в относительной безопасности, учитывая отсутствие пиратов и ураганов. Рауль проиграл мелодию уже без слов – мысль эта так его ошарашила, что и слов не нашлось для продолжения. В дверь настойчиво постучали. Ритм ударов напоминал песню "Фрондерский ветер''.
– Кто там еще? – раздраженно спросил Рауль.
– Свои! – отвечал чей-то звонкий голосок.
– А все-таки?
– Это я, господин виконт. К вам можно?
– Заходите! – сказал Рауль, припомнив голос нового пажа Бофора.
Дверь открылась. На пороге стоял паж герцога, шевалье Анри де Вандом.
3.''ГЕРЦОГИНЕ – БАЛ, ВИКОНТУ – БОЙ!''
Анри де Вандом приветствовал виконта любезным и грациозным поклоном, почтительно сняв свой голубой бархатный берет. Именно так в годы Фронды Ангелочки принца Конде раскланивались перед маленькой Бофорочкой и прочими прекрасными дамами. Но господин виконт не соизволил даже привстать навстречу пажу. Он как валялся с гитарой, полулежа на своей постели, так и продолжал валяться, даже гитару из рук не выпустил. Анжелике, привыкшей к тому, что при ее появлении молодые люди раскланиваются и не садятся, пока она не предложит, такое поведение виконта показалось ужасным. Правда, на ней был костюм пажа, и Рауль, правая рука главнокомандующего, совершенно не обязан был оказывать такой мелочи, как паж Анри де Вандом, знаки внимания. Анри де Вандом растерялся.
А Рауль продолжал лениво перебирать струны. Четверть часа назад, на палубе ''Короны'', он был очень благодарен пажу за то движение, которым он закрыл его от посторонних, даже от Оливье де Невиля. Впрочем, глаза увлажнились не только у него – и капитан флагмана, и адмирал Бофор смотрели на удаляющийся французский берег далеко не сухими глазами. Погруженный в свои переживания Рауль этого не заметил. Но он отлично заметил повышенное внимание к своей персоне этого Вандома. Паж, похоже, был слишком проницательным, и, по всей видимости, понял, что с ним происходило при прощальном залпе и песне, которую Серж де Фуа пропел, или, вернее, прокричал, стоя на бочке со своей гитарой, повернувшись к Африке спиной, а лицом к ''берегу французскому''. Ветер был попутный, и плащ Сержа, и перья на его шляпе развевались, но он-то, Серж, пел свою ''Прощальную'' c абсолютно сухими глазами, на виду у всех! И многие понимали подтекст песни Сержа, его трагическую любовь к принцессе крови, Анне-Марии-Луизе де Монпансье…
''Серж молодец, не то что я, – думал Рауль, продолжая наигрывать свою мелодию, – Но Серж любит дочь Гастона с давних пор, и уже успел привыкнуть к тому, что его любовь обречена. А я считал себя любимцем Фортуны, и привыкнуть к мысли о неудаче очень тяжело. Но что все-таки хочет от меня этот малый? Не пришел ли он требовать благодарности? Или вздумает шантажировать?'' Вместо того чтобы поблагодарить Вандома за его тактичное поведение на палубе, Рауль неприветливо молчал, слегка сдвинув брови и продолжал пощипывать струны. Он довольно успешно контролировал свои эмоции и постарался придать себе тот холодновато-любезный вид, с которым ходил – так давно! – по галереям Лувра и дорожкам Фонтенбло.
Вандом, видя нежелание хозяина каюты начинать разговор, заговорил первым, краснея от смущения. / По правилам аббатиссы Альбины Д'Орвиль, разве могла девушка, уважающая свою репутацию, явиться в комнату… в каюту к молодому человеку?! Но аббатисса учит правилам хорошего тона других девочек, она не узнает о таком грешке своей любимицы, и Анжелика одета по-мальчишечьи /.
– Виконт, что за прелестную мелодию вы сейчас играете? Я шел мимо, услышал и был совершенно очарован! Это вы сами придумали?
– Нет, господин де Вандом, – лениво сказал Рауль, – Это английская народная песня.
– А-а-а, – протянул паж, – И где вы ее слышали?
– При Дворе Карла Второго, – ответил Рауль, – Вам еще что-нибудь интересно?
– Хотелось бы услышать еще раз!
– Извольте, – сказал Рауль, зевая, и, небрежно перебирая струны гитары, проиграл понравившуюся Вандому мелодию.
– Тот раз вы играли лучше, – заметил Анри, – А слова есть у вашей песни?
– У каждой песни есть слова, – ответил Рауль и вздрогнул, подумав о том, что паж, возможно, подслушал сочиненные им слова песни. Анри, заметив, что виконт изменился в лице, предположил, что песня посвящена Луизе де Лавальер, и Рауль обманывает его, утверждая, что его научили придворные Карла Второго. Но Рауль, говоря об английском Дворе, вовсе не собирался обманывать пажа.
– Do you speak English? – спросил он.
– Уеs, I do, sir.
– В таком случае вы поймете.
– А о ком она?
– О Девушке.
– О какой?
– Все-то вам расскажи… Просто о Девушке. О Девушке На Все Времена, – загадочно улыбнулся он, вспоминая беседу с Бофорочкой у костра на берегу Сены и их разговоры о Прошлом и Будущем. Анри, подметив искорки в его глазах, еще более уверился в том, что героиня песни – Луиза де Лавальер. Она и есть Девушка На Все Времена. Анри вздохнул.
– Вы позволите присесть возле вас? – робко спросил Анри.
– Конечно же, садитесь. Слушайте!
И песня повторилась на английском языке.
– Вот, – сказал Рауль, отложив гитару, – Надеюсь, вы не заставите меня исполнять ее еще раз?
– Я вам искренне благодарен, виконт. Вы доставили мне огромное удовольствие. Только странно, что все звучат английские песни. И Серж туда же. Неужели своих мало? Англичане сильнее нас на море, неужели они и в музыке завоюют пальму первенства?
– Но мы же перевели их на французский, – усмехнулся Рауль.
– Ваш перевод я не слышал, – заметил Анри.
– И не услышите, – проворчал Рауль, – А насчет первенства на море – как раз настало время показать не только арабам, но и голландцам с англичанами, что Лилии расцветут и в Средиземноморье!
– Вы правы, но, что касается песен, я все же предпочитаю наших. Вот, например,… Назовите любого поэта, кто придет в голову!
– Карл Орлеанский!
– Сеньор из Блуа, пленник английского короля?
– Он самый, – усмехнулся Рауль. А сам подумал: ''Сеньор из Блуа, пленник английского короля… это как про меня''. А паж подумал: ''Карл Орлеанский не стал бы так раскисать из-за несчастной любви''.
– Есть одна чудесная баллада у Карла Орлеанского, – сказал Анри, – Напомните, если вам не трудно.
– На берегу морском, близ Дувра стоя,
Я у Франции свой жадный взор стремил…
Но, Вандом, эту балладу Карл Орлеанский написал, возвращаясь на родину после двадцатипятилетнего плена. Не подходит к нашей ситуации, милый паж.
– Все равно мне очень нравится баллада Карла Орлеанского!
Послушайте только!
Мир – самый ценный дар и есть и был,
Война мне враг, войну я не хвалил,
Мешала видеть ту, что так люблю…
А давайте закончим ''посылку'' вместе!
– …Мою отчизну, Францию мою!
– Слова Карла бы да Богу в уши! – вздохнул Рауль, – Эх, Вандом, когда будете возвращаться, споете герцогу балладу Карла, и все будут рады послушать юного барда.
– Нет, лучше вы!
– Я?
– Разве вам не нравится баллада Карла Орлеанского?
– Очень нравится!
– Тогда в чем дело? Голос у вас прекрасный, и вы…
– Дело в том, милейший паж, что я не… Меня убьют на войне, вот в чем дело!
– На войне могут убить любого!
– Да, любого. Но в том, что меня убьют, я уверен на все сто.
– Ну и дурак!
– Возможно.
– Скажите, виконт, – спросил паж, – скажите, а Девушка На Все Времена, о которой вы пели, это мадемуазель Луиза де Лавальер, разумеется?
Рауль так и не научился сохранять бесстрастный вид, когда речь шла о Луизе. И если, благодаря неоднократным консультациям "сверхинтриганки" Шевретты, ухитрялся сохранять равнодушно-скучающий вид при Дворе молодого короля – он все же прошел придворную школу и еще мог как-то владеть собой, когда в беседе придворные упоминали ее имя, то вопрос Вандома, обращенный к нему лично, заставил нашего героя подскочить на месте.
– С чего вы взяли? – резко спросил он, – Нет! Тысячу раз нет!
– Достаточно и одного, милый виконт! – вкрадчиво сказал пажик, – Тогда я за вас спокоен, и вас не убьют.
– Посмотрим, – буркнул виконт, закусывая усики.
– А коль вы пока не хотите петь французские песни, я посоветовал бы вам попробовать изучить музыкальное творчество народов Алжира. Я не сомневаюсь, господин виконт, случись нам, к примеру, воевать с Англией, вы вполне могли бы разыграть из себя любого лорда в тылу врага, но вот алжирского реиса вы не сыграете, правда же?
– Я почти ничего не знаю про Алжир, – опять зевнул Рауль, – Кроме общеизвестных фактов.
Анри был очень доволен фразой ''тысячу раз нет", рассмеялся, и, желая дать выход своей радости, созорничал и загнусавил на манер мусульман:
– Иншалла!
– Силен! – засмеялся Рауль, – Будете у нас по совместительству муллой. Примете сие почетное назначение?
Вандом сложил ладошки лодочкой и закивал на восточный манер.
– А все-таки, господин де Вандом, – начал Рауль, намекая на то, что визит пажа затянулся / ему захотелось найти в своих вещах медальон с портретом Бофорочки и белокурый локон Луизы и наедине с собой разобраться в своих смятенных чувствах/ -…чему я обязан счастью видеть вас у себя?
– Ах, я забыл, совсем забыл! Вы свели меня с ума вашей песней, я и забыл, зачем шел! Вас зовет герцог!
– Зачем?
– Вот так так! Разве адъютант спрашивает, зачем его зовет главнокомандующий? Зовет – и все!
– Вы правы, Вандом. Я, кажется, превратился в самого настоящего идиота.
– Смею заверить, еще нет. Когда вы говорите по-английски, до идиотизма далеко! Но когда вы несете бредятину ''меня, мол, убьют на войне", вы, милый виконт, мне представляетесь полным идиотом!
– Человек – существо противоречивое, – философски заметил Рауль, лениво поднялся и вышел, не надевая камзола, в рассеянности не обратив внимания на то, что паж Анри де Вандом остался в его каюте.
4.ИЩИТЕ И ОБРЯЩЕТЕ.
/ Продолжение мемуаров Ролана /.
Я проснулся оттого, что по крышке моего сундука забарабанили. Смотрю – полная темнота! Но я вспомнил, где нахожусь, вспомнил о нашем уговоре с де Вандомом, о придуманном нами плане, словом, все вспомнил.
Я позвал:
– Анри! Это вы?
– Я, я, – говорил Вандом, прильнув к сундуку, – Ну вы и спать, шевалье де Линьет! Я уж боялся, что вы там задохлись. Как вы себя чувствуете?
– Я в полном порядке, Вандом. Но выпустите меня отсюда поскорее!
– Минутку, шевалье, минутку. Я же должен найти ключи, подождите! Вы не представляете, чего мне стоило выпроводить отсюда виконта де Бражелона! А он вот-вот вернется, и тогда нам попадет!
– Что же вы болтаете! Ищите ключи!
Судя по удаляющимся шагам, Анри отошел и занялся поисками ключей. Мне надоело сидеть в тесном сундуке, да к тому же затекла рука, и я вскоре опять позвал Анри.
– Вандом!
– Ну что? Я еще не нашел, потерпите, Роланчик!
– О, Боже мой, Вандом, мне так страшно!
– Мне не меньше.
– А вам кого бояться? Вы-то тут на законных основаниях, это я заяц.
– Ну, заяц, ну погоди, пожалуйста!
– Здрасьте вам! Вы же не забрались в чужой сундук как воришка. Ох, Вандом, Вандом, ищите поскорее, пока виконт не вернулся! Я ужасно боюсь!
– Мне бы ваши заботы, – вздохнул Анри.
– Не понял?
– И не поймете, шевалье де Линьет, – опять вздохнул Анри, и мы снова замолчали. Я слышал, как Вандом метался туда-сюда, передвигая какие-то вещи. На этот раз меня окликнул Вандом:
– Ролан! Как вы там?
– Нормально, только очень тесно. Не представляю, что я тут спал несколько часов!
– Однако не разбуди я вас, вы так и дрыхли бы до самой Африки!
– А мы уже давно в пути?
– Нет, мы только-только отплыли. Разве вы не слышали выстрелы, то есть залпы?
– Нет, признаться, я вообще ничего не слышал!
– Ну и сон у вас, де Линьет! Ведь пушки палили так, что, наверно, в Алжире было слышно!
– Аой!* Пусть слышат! Пусть знают, что мы идем!
… * Aoi!- Ролан произносит восклицание из старофранцузского эпоса ''Песнь о Роланде''.
Этим восклицанием певцы-сказители заканчивали каждую строфу.
…
– Мы плывем!
– Вот именно ''идем'', Анри, не смешите меня! Как же вы, паж адмирала, таких вещей не знаете! Я, заяц, и то знаю! Моряки не говорят ''флагман плывет'', это звучит просто отвратительно! Флагман идет! – вот как надо говорить!
– Буду знать, – согласился Анри.
Флагман-то шел, но и время шло!
– А вы не боитесь мусульманских пиратов? – спросил Анри.
– А чего их бояться? У нас столько войска, мы их непременно побьем! Но ищите, ради Бога, ищите ключ!
– Ай, черт возьми! – вскрикнул Анри.
– Что случилось?
– Я свалил вазу.
– Ну и что? Подумаешь, беда!
– Да в ней цветы.
– Какие такие цветы?
– Да… всякие разные… розы, лилии, тюльпаны… я ж не девчонка, чтобы к цветочкам принюхиваться!
– Не принюхивайтесь, засуньте их обратно, где они были, к чертовой матери, и ищите ключ, а я помолюсь! Вот уж не подумал бы, что такой вредный и мрачный тип любит цветы!
– Вы заблуждаетесь относительно виконта. Он не такой и вредный.
– Нет, вредный! Это просто чудовище! Ужасный человек! Вы только подумайте, он обозвал меня ''отставной козы барабанщиком''! Я, правда, простил виконта, зная его героическое прошлое, но, если он еще позволит себе сказать что-либо в этом роде, я, как Бог свят, вызову этого щеголя на дуэль, здесь же, на палубе, и вы, шевалье де Вандом, будете моим секундантом. Вандом… Что вы смеетесь? Это еще не все! Если бы вы слышали – "юнец, охваченный военным психозом" – как вам это нравится?
– Очень точная характеристика, господин Отставной Козы Барабанщик!
– Какой вы бессовестный, Вандом! Вы пользуетесь тем, что я – узник этого средневекового сундука и повторяете оскорбления!
– Не кипятитесь, де Линьет, я смотрю, так ли эта ваза стояла. Вдруг я не так поставил?
– У-а-у, Вандом!
– Кстати, о цветах. Роланчик, вы-то не видели, как нас провожали местные жители! Они нас забрасывали цветами. И за несколько дней виконт развернул тут такую бурную деятельность! А местные жители без конца жаловались на набеги пиратов, и за то время, что наше ''чудовище" тут распоряжалось, люди прониклись большим уважением к ''чудовищу''. А тулонские девицы глазки ему строили, нахалки! К-кокетки бесстыжие! О герцоге я и не говорю, я сам видел – герцогу не один букет достался. И теперь вся палуба усыпана цветами.
– Рано радуетесь, Вандом. Вот я проходил Древний Рим, там розами засыпали этих самых… гладиаторов,… забыл слово…
– Триумфаторов!
– Да-да, триумфаторов, словом, победителей. Мы же еще не победили, как бы беды не накликать.
– Правда. Черт побери, какой-то тупой букет у меня получился.
– А что, вы все с этими цветочками возитесь, изверг? Вазу грохнули, ясно, что не тот вид будет.
– Да она небьющаяся, ваза, металлическая. Там какое-то сражение изображено, я все разглядываю и не знаю, какой стороной повернуть – гербом или той стороной, где человечки?
– Оставьте вы этих человечков! Ищите ключи, вам-то что за дело до этой дурацкой вазы!
– Тут вода пролилась. И лужу нечем убрать.
– Ищите ключи! Что вам до этой воды?
– Но что я скажу виконту?
– Скажете, что нечаянно. Ищите!
– Тс! Шаги!
– Ой! Мама!
Прошло около минуты. Вандом окликнул меня:
– Эй!
– Что?
– Пронесло! Продолжаем поиски!
– Аой!
– Ролан, а может, мы напрасно ищем? Может, ключи в кармане у Гримо?
– Кто такой Гримо?
– Тот смешной дед, которого я вам показывал в Тулоне.
– Тогда вам придется залезть к дедушке Гримо в карман!
– Я никогда в жизни не лазил по карманам!
– А если вы в разведке и воруете у какого-нибудь араба ключи от темницы, где томятся наши пленники?
– Очень трудно представить Гримо в роли араба!
Я совсем извелся. И, когда мы уже потеряли всякую надежду, Вандом промолвил:
– ''Дитя мое, нельзя мне медлить'', как сказал отец Лоренцо Джульетте Капулетти в знаменитой трагедии Шекспира.
– Трагедия будет, если вы уйдете! И вовсе не так сказал отец Лоренцо, он сказал: ''Уже подходит стража. Джульетта, в путь! Нельзя мне оставаться!''
– Видимо, мы читали разные переводы. А как на самом деле сказал отец Лоренцо, выясняйте у виконта – он превосходно владеет английским языком.
– Не настолько же, чтобы с ходу цитировать Шекспира?
– С него станется, – сказал Вандом.
– Верно! От этого типа всего можно ожидать!
И тут ключи нашлись! Они преспокойно лежали под шляпой этого типа. Вандом радостно завопил:
– Нашел! Эврика! Есть! Я сделал это!
– Аой! Открывайте скорей!
Вандом открыл сундук не без некоторых усилий, и мы сообща подняли крышку.
– Да здравствует Свобода! О Вандом, как мне вас благодарить!
– Тс! – Анри прижал палец к губам, внезапно бледнея:
– Боюсь, что нам не скрыться! Виконт возвращается!
– Ай, мама, что делать?
– Прячьтесь, а я пока закрою сундук!
– Обратно в сундук? Ни за что!
– Не в сундук, а за сундук! Я вас накрою.
Я забился в уголок, и Вандом набросил на меня длинный нарядный плащ господина виконта, а сам присел возле сундука на корточки и стал пытаться закрыть его.
5.ЗАСТИГНУТЫЙ ВРАСПЛОХ.
Анри де Вандом стоял на коленях возле сундука виконта, тщетно пытаясь повернуть ключ. Ключ застрял и никак не поворачивался. Анри нервничал, нажимал все сильнее, но замок, похоже, заклинило.
Положение было ужасное: сейчас войдет Рауль, увидит весь этот ужасный беспорядок, увидит его на коленях перед сундуком. Анри был готов провалиться под землю, хотя, случись ему и впрямь провалиться, он оказался бы в соленой воде Средиземного моря. Анри вспомнил, как в аналогичной ситуации Шевалье де Сен-Дени сломал свою шпагу. Увы! Благородные господа и благовоспитанные девушки, оказавшись в подобных обстоятельствах, бывают совершенно беспомощны. Тогда они с Шевалье рисковали жизнью, теперь на карту поставлена репутация Анри де Вандома! ''Не надо было связываться с этим горе-барабанщиком, но, видит Бог, я же помогала мальчику из лучших побуждений. Конечно, при Дворе – тоска, пажеская должность – не сахар, по себе вижу, да и приключений хочется! И вот – приключение! И вот я попала в ужаснейшую ситуацию! И как теперь выкручиваться?''
В каюту вошел Рауль и застыл на месте, увидев беспорядок в своем помещении и Анри, замершего с ключами в руках возле сундука с его вещами. Первое, что пришло в голову Раулю – паж шпион короля. Он оторопел. А ведь друзья его предупреждали, он все верить не хотел, что Людовик его в покое не оставит. Конечно, это шпион! Недаром он так ловко навел разговор на Луизу, на интересующую этого юного негодяя тему! И разговорчики такие патриотические о французских песнях, тоже, по всей вероятности, не случайны. Все эти мысли пронеслись в сознании Рауля быстрее, чем автору потребовалось описать их. Рауль схватил пажа за шиворот. Такое грубое обращение возмутило Анри, он отбивался, лягался, вырывался из рук виконта, но Рауль держал ''подлого мальчишку'' мертвой хваткой. Он ухватил пажа поперек талии и, зажав под мышкой, потащил к сундуку. Анри, вырываясь, дубасил его по спине кулачками.
– Кусаться буду, если не отпустите! Рожу расцарапаю! – орал Анри.
Рауль посадил пажа на сундук, сам уселся напротив, скрестив руки на груди и сказал:
– А теперь, господин соглядатай, я жду объяснений. Вы, кажется, пришли от имени герцога?
Анри растерянно кивнул. За рожу-то испугался, подумал он. Не выдавать же Ролана, тайком пробравшегося на корабль! Ролану нужно где-то укрыться, пока ''Корона'' доплывет… не доплывет – дойдет! – до Африки. Но как Ролан выберется отсюда!
– Что за гадость ты тут устроил?
– Господин виконт! Я не могу предоставить вам доказательства моей невиновности, а на слово вы мне, конечно, не поверите, застигнув ''на месте преступления'', но клянусь вам, клянусь своей честью… честью дворянина, что я…
– Весьма дворянское занятие, – усмехнулся виконт, – Ты не выйдешь отсюда, пока все мне не расскажешь, – с этими словами Рауль закрыл дверь каюты на задвижку.
– Не будете же вы прибегать к насилию! – вскричал Вандом, – Вы что, меня бить будете?
– Нет, потому что ты сам мне все расскажешь. Кто поручил тебе следить за мной? Король?
– Нет!
– Полиция?
– Нет!
– Почему ты спрашивал меня про Луизу де Лавальер? Черт возьми! Быть шпионом в таком юном возрасте – фи! Как это мерзко! Вандом, вы внушаете мне ужасное отвращение!
Анри опустил голову. Рауль заглянул в книгу. Письмо было, к счастью, на месте. Он взял пакет де Гиша и поднес к самому носу пажа.
– Вы уже успели прочесть это? – спросил он.
– Что вы, виконт! Я не читаю чужих писем!
– И, тем не менее, как ни жаль мне уничтожать это письмо, приходится с ним расстаться, – сказал Рауль, сдерживая гнев, – Из-за такого подлого щенка как ты, Вандом, не придется даже перечитать напоследок письмо моего лучшего друга. Черт бы тебя побрал!
Вандом привстал, пытаясь остановить его, но Рауль пихнул пажа на прежнее место, разорвал письмо на мелкие клочки и, раскрыв окно каюты, выбросил в море.
– Если его прочтут рыбы, это менее опасно, чем некоторые не в меру любопытные пажи!
Анри прошептал:
– Боже мой! Какой ужас! Да ведь я никогда в жизни…
Рауль презрительно усмехнулся и, оставив от длинного письма только стихи, вложил в ту же книгу. Анри, заметив это, все же решился робко заметить:
– А вы забыли один лист.
– Ничего я не забыл, – огрызнулся Рауль.
– Подумайте, может быть, это опасно. Я имею в виду настоящих шпионов. Что за беспечность – засовывать письма в книги!
– Не заговаривайте мне зубы, Вандом! Говорите, что это вам понадобилось в моих вещах? Все перерыто!
С какой стати, думал Анри де Вандом, порядочный человек полезет в чужой сундук? Это либо вор, либо шпион. Виконт прав, и мне никак не оправдаться. Лучше молчать. Вообще с ним не разговаривать. Пусть говорит любые гадости, а я в ответ ни слова. Буду молчать до тех пор, пока отец не начнет меня разыскивать. Дам обет молчания, вот только спрошу одну вещь…
– А где герцог? – спросил Анри.
– А где ему быть? На палубе, под тентом, пьет наш герцог! Он и мне предлагал, хочешь, мол, выпить, да нет настроения. Так что не рассчитывайте, что Бофор явится вам на выручку, господин лазутчик! Отвечайте!
''Ах, если Бофор начал свои возлияния, это надолго. Бахусу приносятся не менее обильные жертвы, чем Венере и Марсу! О я, несчастная! Как же мне выбираться?"
– Отвечайте! – повторил Рауль еще более настойчивым тоном.
– Что я могу сказать? – печально пролепетал Анри.
''Слава Богу, он еще драться со мной не собирается. Все! Буду сидеть, набрав в рот воды. Даю обет молчания. Буду сидеть и тупо пялиться на виконта. Ему тоже надоест со мной играть в гляделки, и он меня отпустит. А не отпустит, придут дружки, утащат в свою компанию''.
Наступила тишина.
Тут в углу раздался шорох – юный де Линьет, отбросив плащ виконта, выпрямился, сделав несколько шагов, и встал между Анри и Раулем.
– Господин виконт! Это я во всем виноват! Не сердитесь на Анри! Он не вор, не шпион, шевалье де Вандом мой друг и такой же благородный дворянин, как мы с вами! Умерьте свой гнев и поймите, что Анри не злоумышлял против вас! Клянусь своей честью, господин де Бражелон, поверьте нам, пожалуйста!
Анжелика де Бофор, фрондерская принцесса,
Не вернутся нашей Фронды дни!
Никогда ты не узнаешь – пусть меня повесят! -
Как тебя любил твой Сен-Дени!
И еще ему вспомнилась златокудрая Анжелика на портрете в медальоне, который Бофор вручил ему в Вандомском дворце. Когда Рауль собрался уходить и положил талисман перед герцогом, Бофор почему-то сказал: ''Оставь себе''. И, когда Рауль смотрел на Анжеликин портрет – а за это время он нет-нет, да и открывал подарок его светлости, ему все время казалось, что упрямая Анжелика говорит: ''Нет-нет, этого мало, придет день, и ты будешь умолять меня сказать ''да'', от которого зависит твоя жизнь, запомни, это тебе говорит Анжелика де Бофор''.
Анжелика де Бофор, упрямый ангел Фронды,
Пальмы ветка, колос золотой!
Позабудь меня скорей, мятежного виконта,
Герцогине – бал, виконту – бой!
Тогда, в Париже, я был увлечен, думал Рауль, почти влюблен. Но тогда мы находились в отчаянной ситуации, то банда придворных, то стычка с повстанцами Роже де Шаверни, и все время угроза того, что мы попадемся полиции, и брат короля опознает меня, а ''оскорбление величества'' – это смертный приговор без всяких апелляций. Тревога за наше будущее обострила все чувства. Наверно, это была только вспышка. А теперь, сейчас, что бы я делал, если бы сюда внезапно явилась Анжелика де Бофор?! Теперь, когда все вроде пока так спокойно, и мы в относительной безопасности, учитывая отсутствие пиратов и ураганов. Рауль проиграл мелодию уже без слов – мысль эта так его ошарашила, что и слов не нашлось для продолжения. В дверь настойчиво постучали. Ритм ударов напоминал песню "Фрондерский ветер''.
– Кто там еще? – раздраженно спросил Рауль.
– Свои! – отвечал чей-то звонкий голосок.
– А все-таки?
– Это я, господин виконт. К вам можно?
– Заходите! – сказал Рауль, припомнив голос нового пажа Бофора.
Дверь открылась. На пороге стоял паж герцога, шевалье Анри де Вандом.
3.''ГЕРЦОГИНЕ – БАЛ, ВИКОНТУ – БОЙ!''
Анри де Вандом приветствовал виконта любезным и грациозным поклоном, почтительно сняв свой голубой бархатный берет. Именно так в годы Фронды Ангелочки принца Конде раскланивались перед маленькой Бофорочкой и прочими прекрасными дамами. Но господин виконт не соизволил даже привстать навстречу пажу. Он как валялся с гитарой, полулежа на своей постели, так и продолжал валяться, даже гитару из рук не выпустил. Анжелике, привыкшей к тому, что при ее появлении молодые люди раскланиваются и не садятся, пока она не предложит, такое поведение виконта показалось ужасным. Правда, на ней был костюм пажа, и Рауль, правая рука главнокомандующего, совершенно не обязан был оказывать такой мелочи, как паж Анри де Вандом, знаки внимания. Анри де Вандом растерялся.
А Рауль продолжал лениво перебирать струны. Четверть часа назад, на палубе ''Короны'', он был очень благодарен пажу за то движение, которым он закрыл его от посторонних, даже от Оливье де Невиля. Впрочем, глаза увлажнились не только у него – и капитан флагмана, и адмирал Бофор смотрели на удаляющийся французский берег далеко не сухими глазами. Погруженный в свои переживания Рауль этого не заметил. Но он отлично заметил повышенное внимание к своей персоне этого Вандома. Паж, похоже, был слишком проницательным, и, по всей видимости, понял, что с ним происходило при прощальном залпе и песне, которую Серж де Фуа пропел, или, вернее, прокричал, стоя на бочке со своей гитарой, повернувшись к Африке спиной, а лицом к ''берегу французскому''. Ветер был попутный, и плащ Сержа, и перья на его шляпе развевались, но он-то, Серж, пел свою ''Прощальную'' c абсолютно сухими глазами, на виду у всех! И многие понимали подтекст песни Сержа, его трагическую любовь к принцессе крови, Анне-Марии-Луизе де Монпансье…
''Серж молодец, не то что я, – думал Рауль, продолжая наигрывать свою мелодию, – Но Серж любит дочь Гастона с давних пор, и уже успел привыкнуть к тому, что его любовь обречена. А я считал себя любимцем Фортуны, и привыкнуть к мысли о неудаче очень тяжело. Но что все-таки хочет от меня этот малый? Не пришел ли он требовать благодарности? Или вздумает шантажировать?'' Вместо того чтобы поблагодарить Вандома за его тактичное поведение на палубе, Рауль неприветливо молчал, слегка сдвинув брови и продолжал пощипывать струны. Он довольно успешно контролировал свои эмоции и постарался придать себе тот холодновато-любезный вид, с которым ходил – так давно! – по галереям Лувра и дорожкам Фонтенбло.
Вандом, видя нежелание хозяина каюты начинать разговор, заговорил первым, краснея от смущения. / По правилам аббатиссы Альбины Д'Орвиль, разве могла девушка, уважающая свою репутацию, явиться в комнату… в каюту к молодому человеку?! Но аббатисса учит правилам хорошего тона других девочек, она не узнает о таком грешке своей любимицы, и Анжелика одета по-мальчишечьи /.
– Виконт, что за прелестную мелодию вы сейчас играете? Я шел мимо, услышал и был совершенно очарован! Это вы сами придумали?
– Нет, господин де Вандом, – лениво сказал Рауль, – Это английская народная песня.
– А-а-а, – протянул паж, – И где вы ее слышали?
– При Дворе Карла Второго, – ответил Рауль, – Вам еще что-нибудь интересно?
– Хотелось бы услышать еще раз!
– Извольте, – сказал Рауль, зевая, и, небрежно перебирая струны гитары, проиграл понравившуюся Вандому мелодию.
– Тот раз вы играли лучше, – заметил Анри, – А слова есть у вашей песни?
– У каждой песни есть слова, – ответил Рауль и вздрогнул, подумав о том, что паж, возможно, подслушал сочиненные им слова песни. Анри, заметив, что виконт изменился в лице, предположил, что песня посвящена Луизе де Лавальер, и Рауль обманывает его, утверждая, что его научили придворные Карла Второго. Но Рауль, говоря об английском Дворе, вовсе не собирался обманывать пажа.
– Do you speak English? – спросил он.
– Уеs, I do, sir.
– В таком случае вы поймете.
– А о ком она?
– О Девушке.
– О какой?
– Все-то вам расскажи… Просто о Девушке. О Девушке На Все Времена, – загадочно улыбнулся он, вспоминая беседу с Бофорочкой у костра на берегу Сены и их разговоры о Прошлом и Будущем. Анри, подметив искорки в его глазах, еще более уверился в том, что героиня песни – Луиза де Лавальер. Она и есть Девушка На Все Времена. Анри вздохнул.
– Вы позволите присесть возле вас? – робко спросил Анри.
– Конечно же, садитесь. Слушайте!
И песня повторилась на английском языке.
– Вот, – сказал Рауль, отложив гитару, – Надеюсь, вы не заставите меня исполнять ее еще раз?
– Я вам искренне благодарен, виконт. Вы доставили мне огромное удовольствие. Только странно, что все звучат английские песни. И Серж туда же. Неужели своих мало? Англичане сильнее нас на море, неужели они и в музыке завоюют пальму первенства?
– Но мы же перевели их на французский, – усмехнулся Рауль.
– Ваш перевод я не слышал, – заметил Анри.
– И не услышите, – проворчал Рауль, – А насчет первенства на море – как раз настало время показать не только арабам, но и голландцам с англичанами, что Лилии расцветут и в Средиземноморье!
– Вы правы, но, что касается песен, я все же предпочитаю наших. Вот, например,… Назовите любого поэта, кто придет в голову!
– Карл Орлеанский!
– Сеньор из Блуа, пленник английского короля?
– Он самый, – усмехнулся Рауль. А сам подумал: ''Сеньор из Блуа, пленник английского короля… это как про меня''. А паж подумал: ''Карл Орлеанский не стал бы так раскисать из-за несчастной любви''.
– Есть одна чудесная баллада у Карла Орлеанского, – сказал Анри, – Напомните, если вам не трудно.
– На берегу морском, близ Дувра стоя,
Я у Франции свой жадный взор стремил…
Но, Вандом, эту балладу Карл Орлеанский написал, возвращаясь на родину после двадцатипятилетнего плена. Не подходит к нашей ситуации, милый паж.
– Все равно мне очень нравится баллада Карла Орлеанского!
Послушайте только!
Мир – самый ценный дар и есть и был,
Война мне враг, войну я не хвалил,
Мешала видеть ту, что так люблю…
А давайте закончим ''посылку'' вместе!
– …Мою отчизну, Францию мою!
– Слова Карла бы да Богу в уши! – вздохнул Рауль, – Эх, Вандом, когда будете возвращаться, споете герцогу балладу Карла, и все будут рады послушать юного барда.
– Нет, лучше вы!
– Я?
– Разве вам не нравится баллада Карла Орлеанского?
– Очень нравится!
– Тогда в чем дело? Голос у вас прекрасный, и вы…
– Дело в том, милейший паж, что я не… Меня убьют на войне, вот в чем дело!
– На войне могут убить любого!
– Да, любого. Но в том, что меня убьют, я уверен на все сто.
– Ну и дурак!
– Возможно.
– Скажите, виконт, – спросил паж, – скажите, а Девушка На Все Времена, о которой вы пели, это мадемуазель Луиза де Лавальер, разумеется?
Рауль так и не научился сохранять бесстрастный вид, когда речь шла о Луизе. И если, благодаря неоднократным консультациям "сверхинтриганки" Шевретты, ухитрялся сохранять равнодушно-скучающий вид при Дворе молодого короля – он все же прошел придворную школу и еще мог как-то владеть собой, когда в беседе придворные упоминали ее имя, то вопрос Вандома, обращенный к нему лично, заставил нашего героя подскочить на месте.
– С чего вы взяли? – резко спросил он, – Нет! Тысячу раз нет!
– Достаточно и одного, милый виконт! – вкрадчиво сказал пажик, – Тогда я за вас спокоен, и вас не убьют.
– Посмотрим, – буркнул виконт, закусывая усики.
– А коль вы пока не хотите петь французские песни, я посоветовал бы вам попробовать изучить музыкальное творчество народов Алжира. Я не сомневаюсь, господин виконт, случись нам, к примеру, воевать с Англией, вы вполне могли бы разыграть из себя любого лорда в тылу врага, но вот алжирского реиса вы не сыграете, правда же?
– Я почти ничего не знаю про Алжир, – опять зевнул Рауль, – Кроме общеизвестных фактов.
Анри был очень доволен фразой ''тысячу раз нет", рассмеялся, и, желая дать выход своей радости, созорничал и загнусавил на манер мусульман:
– Иншалла!
– Силен! – засмеялся Рауль, – Будете у нас по совместительству муллой. Примете сие почетное назначение?
Вандом сложил ладошки лодочкой и закивал на восточный манер.
– А все-таки, господин де Вандом, – начал Рауль, намекая на то, что визит пажа затянулся / ему захотелось найти в своих вещах медальон с портретом Бофорочки и белокурый локон Луизы и наедине с собой разобраться в своих смятенных чувствах/ -…чему я обязан счастью видеть вас у себя?
– Ах, я забыл, совсем забыл! Вы свели меня с ума вашей песней, я и забыл, зачем шел! Вас зовет герцог!
– Зачем?
– Вот так так! Разве адъютант спрашивает, зачем его зовет главнокомандующий? Зовет – и все!
– Вы правы, Вандом. Я, кажется, превратился в самого настоящего идиота.
– Смею заверить, еще нет. Когда вы говорите по-английски, до идиотизма далеко! Но когда вы несете бредятину ''меня, мол, убьют на войне", вы, милый виконт, мне представляетесь полным идиотом!
– Человек – существо противоречивое, – философски заметил Рауль, лениво поднялся и вышел, не надевая камзола, в рассеянности не обратив внимания на то, что паж Анри де Вандом остался в его каюте.
4.ИЩИТЕ И ОБРЯЩЕТЕ.
/ Продолжение мемуаров Ролана /.
Я проснулся оттого, что по крышке моего сундука забарабанили. Смотрю – полная темнота! Но я вспомнил, где нахожусь, вспомнил о нашем уговоре с де Вандомом, о придуманном нами плане, словом, все вспомнил.
Я позвал:
– Анри! Это вы?
– Я, я, – говорил Вандом, прильнув к сундуку, – Ну вы и спать, шевалье де Линьет! Я уж боялся, что вы там задохлись. Как вы себя чувствуете?
– Я в полном порядке, Вандом. Но выпустите меня отсюда поскорее!
– Минутку, шевалье, минутку. Я же должен найти ключи, подождите! Вы не представляете, чего мне стоило выпроводить отсюда виконта де Бражелона! А он вот-вот вернется, и тогда нам попадет!
– Что же вы болтаете! Ищите ключи!
Судя по удаляющимся шагам, Анри отошел и занялся поисками ключей. Мне надоело сидеть в тесном сундуке, да к тому же затекла рука, и я вскоре опять позвал Анри.
– Вандом!
– Ну что? Я еще не нашел, потерпите, Роланчик!
– О, Боже мой, Вандом, мне так страшно!
– Мне не меньше.
– А вам кого бояться? Вы-то тут на законных основаниях, это я заяц.
– Ну, заяц, ну погоди, пожалуйста!
– Здрасьте вам! Вы же не забрались в чужой сундук как воришка. Ох, Вандом, Вандом, ищите поскорее, пока виконт не вернулся! Я ужасно боюсь!
– Мне бы ваши заботы, – вздохнул Анри.
– Не понял?
– И не поймете, шевалье де Линьет, – опять вздохнул Анри, и мы снова замолчали. Я слышал, как Вандом метался туда-сюда, передвигая какие-то вещи. На этот раз меня окликнул Вандом:
– Ролан! Как вы там?
– Нормально, только очень тесно. Не представляю, что я тут спал несколько часов!
– Однако не разбуди я вас, вы так и дрыхли бы до самой Африки!
– А мы уже давно в пути?
– Нет, мы только-только отплыли. Разве вы не слышали выстрелы, то есть залпы?
– Нет, признаться, я вообще ничего не слышал!
– Ну и сон у вас, де Линьет! Ведь пушки палили так, что, наверно, в Алжире было слышно!
– Аой!* Пусть слышат! Пусть знают, что мы идем!
… * Aoi!- Ролан произносит восклицание из старофранцузского эпоса ''Песнь о Роланде''.
Этим восклицанием певцы-сказители заканчивали каждую строфу.
…
– Мы плывем!
– Вот именно ''идем'', Анри, не смешите меня! Как же вы, паж адмирала, таких вещей не знаете! Я, заяц, и то знаю! Моряки не говорят ''флагман плывет'', это звучит просто отвратительно! Флагман идет! – вот как надо говорить!
– Буду знать, – согласился Анри.
Флагман-то шел, но и время шло!
– А вы не боитесь мусульманских пиратов? – спросил Анри.
– А чего их бояться? У нас столько войска, мы их непременно побьем! Но ищите, ради Бога, ищите ключ!
– Ай, черт возьми! – вскрикнул Анри.
– Что случилось?
– Я свалил вазу.
– Ну и что? Подумаешь, беда!
– Да в ней цветы.
– Какие такие цветы?
– Да… всякие разные… розы, лилии, тюльпаны… я ж не девчонка, чтобы к цветочкам принюхиваться!
– Не принюхивайтесь, засуньте их обратно, где они были, к чертовой матери, и ищите ключ, а я помолюсь! Вот уж не подумал бы, что такой вредный и мрачный тип любит цветы!
– Вы заблуждаетесь относительно виконта. Он не такой и вредный.
– Нет, вредный! Это просто чудовище! Ужасный человек! Вы только подумайте, он обозвал меня ''отставной козы барабанщиком''! Я, правда, простил виконта, зная его героическое прошлое, но, если он еще позволит себе сказать что-либо в этом роде, я, как Бог свят, вызову этого щеголя на дуэль, здесь же, на палубе, и вы, шевалье де Вандом, будете моим секундантом. Вандом… Что вы смеетесь? Это еще не все! Если бы вы слышали – "юнец, охваченный военным психозом" – как вам это нравится?
– Очень точная характеристика, господин Отставной Козы Барабанщик!
– Какой вы бессовестный, Вандом! Вы пользуетесь тем, что я – узник этого средневекового сундука и повторяете оскорбления!
– Не кипятитесь, де Линьет, я смотрю, так ли эта ваза стояла. Вдруг я не так поставил?
– У-а-у, Вандом!
– Кстати, о цветах. Роланчик, вы-то не видели, как нас провожали местные жители! Они нас забрасывали цветами. И за несколько дней виконт развернул тут такую бурную деятельность! А местные жители без конца жаловались на набеги пиратов, и за то время, что наше ''чудовище" тут распоряжалось, люди прониклись большим уважением к ''чудовищу''. А тулонские девицы глазки ему строили, нахалки! К-кокетки бесстыжие! О герцоге я и не говорю, я сам видел – герцогу не один букет достался. И теперь вся палуба усыпана цветами.
– Рано радуетесь, Вандом. Вот я проходил Древний Рим, там розами засыпали этих самых… гладиаторов,… забыл слово…
– Триумфаторов!
– Да-да, триумфаторов, словом, победителей. Мы же еще не победили, как бы беды не накликать.
– Правда. Черт побери, какой-то тупой букет у меня получился.
– А что, вы все с этими цветочками возитесь, изверг? Вазу грохнули, ясно, что не тот вид будет.
– Да она небьющаяся, ваза, металлическая. Там какое-то сражение изображено, я все разглядываю и не знаю, какой стороной повернуть – гербом или той стороной, где человечки?
– Оставьте вы этих человечков! Ищите ключи, вам-то что за дело до этой дурацкой вазы!
– Тут вода пролилась. И лужу нечем убрать.
– Ищите ключи! Что вам до этой воды?
– Но что я скажу виконту?
– Скажете, что нечаянно. Ищите!
– Тс! Шаги!
– Ой! Мама!
Прошло около минуты. Вандом окликнул меня:
– Эй!
– Что?
– Пронесло! Продолжаем поиски!
– Аой!
– Ролан, а может, мы напрасно ищем? Может, ключи в кармане у Гримо?
– Кто такой Гримо?
– Тот смешной дед, которого я вам показывал в Тулоне.
– Тогда вам придется залезть к дедушке Гримо в карман!
– Я никогда в жизни не лазил по карманам!
– А если вы в разведке и воруете у какого-нибудь араба ключи от темницы, где томятся наши пленники?
– Очень трудно представить Гримо в роли араба!
Я совсем извелся. И, когда мы уже потеряли всякую надежду, Вандом промолвил:
– ''Дитя мое, нельзя мне медлить'', как сказал отец Лоренцо Джульетте Капулетти в знаменитой трагедии Шекспира.
– Трагедия будет, если вы уйдете! И вовсе не так сказал отец Лоренцо, он сказал: ''Уже подходит стража. Джульетта, в путь! Нельзя мне оставаться!''
– Видимо, мы читали разные переводы. А как на самом деле сказал отец Лоренцо, выясняйте у виконта – он превосходно владеет английским языком.
– Не настолько же, чтобы с ходу цитировать Шекспира?
– С него станется, – сказал Вандом.
– Верно! От этого типа всего можно ожидать!
И тут ключи нашлись! Они преспокойно лежали под шляпой этого типа. Вандом радостно завопил:
– Нашел! Эврика! Есть! Я сделал это!
– Аой! Открывайте скорей!
Вандом открыл сундук не без некоторых усилий, и мы сообща подняли крышку.
– Да здравствует Свобода! О Вандом, как мне вас благодарить!
– Тс! – Анри прижал палец к губам, внезапно бледнея:
– Боюсь, что нам не скрыться! Виконт возвращается!
– Ай, мама, что делать?
– Прячьтесь, а я пока закрою сундук!
– Обратно в сундук? Ни за что!
– Не в сундук, а за сундук! Я вас накрою.
Я забился в уголок, и Вандом набросил на меня длинный нарядный плащ господина виконта, а сам присел возле сундука на корточки и стал пытаться закрыть его.
5.ЗАСТИГНУТЫЙ ВРАСПЛОХ.
Анри де Вандом стоял на коленях возле сундука виконта, тщетно пытаясь повернуть ключ. Ключ застрял и никак не поворачивался. Анри нервничал, нажимал все сильнее, но замок, похоже, заклинило.
Положение было ужасное: сейчас войдет Рауль, увидит весь этот ужасный беспорядок, увидит его на коленях перед сундуком. Анри был готов провалиться под землю, хотя, случись ему и впрямь провалиться, он оказался бы в соленой воде Средиземного моря. Анри вспомнил, как в аналогичной ситуации Шевалье де Сен-Дени сломал свою шпагу. Увы! Благородные господа и благовоспитанные девушки, оказавшись в подобных обстоятельствах, бывают совершенно беспомощны. Тогда они с Шевалье рисковали жизнью, теперь на карту поставлена репутация Анри де Вандома! ''Не надо было связываться с этим горе-барабанщиком, но, видит Бог, я же помогала мальчику из лучших побуждений. Конечно, при Дворе – тоска, пажеская должность – не сахар, по себе вижу, да и приключений хочется! И вот – приключение! И вот я попала в ужаснейшую ситуацию! И как теперь выкручиваться?''
В каюту вошел Рауль и застыл на месте, увидев беспорядок в своем помещении и Анри, замершего с ключами в руках возле сундука с его вещами. Первое, что пришло в голову Раулю – паж шпион короля. Он оторопел. А ведь друзья его предупреждали, он все верить не хотел, что Людовик его в покое не оставит. Конечно, это шпион! Недаром он так ловко навел разговор на Луизу, на интересующую этого юного негодяя тему! И разговорчики такие патриотические о французских песнях, тоже, по всей вероятности, не случайны. Все эти мысли пронеслись в сознании Рауля быстрее, чем автору потребовалось описать их. Рауль схватил пажа за шиворот. Такое грубое обращение возмутило Анри, он отбивался, лягался, вырывался из рук виконта, но Рауль держал ''подлого мальчишку'' мертвой хваткой. Он ухватил пажа поперек талии и, зажав под мышкой, потащил к сундуку. Анри, вырываясь, дубасил его по спине кулачками.
– Кусаться буду, если не отпустите! Рожу расцарапаю! – орал Анри.
Рауль посадил пажа на сундук, сам уселся напротив, скрестив руки на груди и сказал:
– А теперь, господин соглядатай, я жду объяснений. Вы, кажется, пришли от имени герцога?
Анри растерянно кивнул. За рожу-то испугался, подумал он. Не выдавать же Ролана, тайком пробравшегося на корабль! Ролану нужно где-то укрыться, пока ''Корона'' доплывет… не доплывет – дойдет! – до Африки. Но как Ролан выберется отсюда!
– Что за гадость ты тут устроил?
– Господин виконт! Я не могу предоставить вам доказательства моей невиновности, а на слово вы мне, конечно, не поверите, застигнув ''на месте преступления'', но клянусь вам, клянусь своей честью… честью дворянина, что я…
– Весьма дворянское занятие, – усмехнулся виконт, – Ты не выйдешь отсюда, пока все мне не расскажешь, – с этими словами Рауль закрыл дверь каюты на задвижку.
– Не будете же вы прибегать к насилию! – вскричал Вандом, – Вы что, меня бить будете?
– Нет, потому что ты сам мне все расскажешь. Кто поручил тебе следить за мной? Король?
– Нет!
– Полиция?
– Нет!
– Почему ты спрашивал меня про Луизу де Лавальер? Черт возьми! Быть шпионом в таком юном возрасте – фи! Как это мерзко! Вандом, вы внушаете мне ужасное отвращение!
Анри опустил голову. Рауль заглянул в книгу. Письмо было, к счастью, на месте. Он взял пакет де Гиша и поднес к самому носу пажа.
– Вы уже успели прочесть это? – спросил он.
– Что вы, виконт! Я не читаю чужих писем!
– И, тем не менее, как ни жаль мне уничтожать это письмо, приходится с ним расстаться, – сказал Рауль, сдерживая гнев, – Из-за такого подлого щенка как ты, Вандом, не придется даже перечитать напоследок письмо моего лучшего друга. Черт бы тебя побрал!
Вандом привстал, пытаясь остановить его, но Рауль пихнул пажа на прежнее место, разорвал письмо на мелкие клочки и, раскрыв окно каюты, выбросил в море.
– Если его прочтут рыбы, это менее опасно, чем некоторые не в меру любопытные пажи!
Анри прошептал:
– Боже мой! Какой ужас! Да ведь я никогда в жизни…
Рауль презрительно усмехнулся и, оставив от длинного письма только стихи, вложил в ту же книгу. Анри, заметив это, все же решился робко заметить:
– А вы забыли один лист.
– Ничего я не забыл, – огрызнулся Рауль.
– Подумайте, может быть, это опасно. Я имею в виду настоящих шпионов. Что за беспечность – засовывать письма в книги!
– Не заговаривайте мне зубы, Вандом! Говорите, что это вам понадобилось в моих вещах? Все перерыто!
С какой стати, думал Анри де Вандом, порядочный человек полезет в чужой сундук? Это либо вор, либо шпион. Виконт прав, и мне никак не оправдаться. Лучше молчать. Вообще с ним не разговаривать. Пусть говорит любые гадости, а я в ответ ни слова. Буду молчать до тех пор, пока отец не начнет меня разыскивать. Дам обет молчания, вот только спрошу одну вещь…
– А где герцог? – спросил Анри.
– А где ему быть? На палубе, под тентом, пьет наш герцог! Он и мне предлагал, хочешь, мол, выпить, да нет настроения. Так что не рассчитывайте, что Бофор явится вам на выручку, господин лазутчик! Отвечайте!
''Ах, если Бофор начал свои возлияния, это надолго. Бахусу приносятся не менее обильные жертвы, чем Венере и Марсу! О я, несчастная! Как же мне выбираться?"
– Отвечайте! – повторил Рауль еще более настойчивым тоном.
– Что я могу сказать? – печально пролепетал Анри.
''Слава Богу, он еще драться со мной не собирается. Все! Буду сидеть, набрав в рот воды. Даю обет молчания. Буду сидеть и тупо пялиться на виконта. Ему тоже надоест со мной играть в гляделки, и он меня отпустит. А не отпустит, придут дружки, утащат в свою компанию''.
Наступила тишина.
Тут в углу раздался шорох – юный де Линьет, отбросив плащ виконта, выпрямился, сделав несколько шагов, и встал между Анри и Раулем.
– Господин виконт! Это я во всем виноват! Не сердитесь на Анри! Он не вор, не шпион, шевалье де Вандом мой друг и такой же благородный дворянин, как мы с вами! Умерьте свой гнев и поймите, что Анри не злоумышлял против вас! Клянусь своей честью, господин де Бражелон, поверьте нам, пожалуйста!