Дворецкая Елизавета. Оружие скальда

   — Хочешь? — Через некоторое время она вспомнила о Хальте и протянула ему несколько крупных ягод на ладони.
   Хромой альв сидел на земле среди земляничных листьев и с усмешкой наблюдал за ней. Сейчас его лицо снова было правильно и красиво, плечи развернулись, голова поднялась. Он как будто сбросил с себя уродливый облик старого раба, как тесную бедную одежду, и отдыхал от нее. И Ингиторе вдруг стало опять так хорошо и спокойно рядом с ним, тревожные впечатления от тяжелого пути, шторма, Ньёрдовых быков, дочерей Эгира и неизвестности впереди растаяли. Она почувствовала себя дома на этой поляне.
   Улыбаясь, Хальт взял ее руку, поднес ко рту, съел ягоды и зачем-то лизнул ладонь Ингиторы.
   — Ты чего? — Она отняла руку, подумав, что он опять хочет как-то посмеяться над ней.
   — Ничего! — ответил Хальт, глядя ей в глаза своими бесцветно-бездонными глазами. — Просто я заметил, что очень привык к тебе. Там, в Альвхейме, есть очень красивые девы… — Взгляд Хальта вдруг прошил Ингитору насквозь и унесся куда-то, куда она не могла последовать за ним даже мыслью. — Очень красивые… — повторил Хальт. — Но я уже не так часто их вспоминаю. Когда я уверен в тебе, мне не хочется назад в Альвхейм.
   Ингитора опустила глаза. Ей было приятно слышать это, но слова Хальта наполнили ее каким-то тревожным, почти болезненным чувством. Она знала, что красива, знатна, умна, что даже сын конунга хочет взять ее в жены и никому его выбор не кажется недостойным. Но альв! Он — существо иного мира, высшего, недоступного смертным. Никогда Хальт не будет любить ее так, как умеет любить человек. В любви человека заключена его вечность — а альвы вечны и так. Никогда она не станет светом жизни и сердцем мира для альва. Никогда им не быть счастливыми простым человеческим счастьем, потому что один из них — не человек. Он не может спуститься к ней, она не может подняться к нему. Они могут встретиться на середине, спеть вместе несколько песен, а потом дороги их неминуемо разойдутся. Сколько продлится их встреча? Для дочери земного мира это время может составить целую жизнь.А для альва? Для него это один день, который назавтра уже будет прожит и забыт.
   — Никогда не видела столько земляники, — пробормотала Ингитора, пытаясь заставить себя думать о другом. — Вот хоть в чем-то этот дурной полуостров умеет творить добрые чудеса!
   — Ничего чудесного! — спокойно сказал Хальт и выпустил ее руку. — В местах, где не бывает людей, всегда много дичи и ягод.
   В местах, где не бывает людей! На память Ингиторе снова пришли быки Ньёрда и чудовищные фигуры морских великанш. Ей стало страшно. Стряхнув с подола приставшие травинки, она заторопила Хальта назад, к стоянке, где виднелся на песке «Серебряный Ворон», а вокруг сидело с десяток хирдманов.
   Ходившие за бревном вернулись к полудню и под руководством Хьёрта принялись вытесывать новый руль. Стук топоров подбодрил Ингитору, и она стала надеяться, что уже скоро «Серебряный Ворон» будет снова спущен на воду и они уплывут от этого места. Сам Торвард, конунг фьяллей, вызывал у нее почти теплые чувства по сравнению с морскими великаншами и всеми пугающими чудесами Квиттинга. Ингитора уже мечтала о том дне, когда увидит Аскргорд и крону ясеня над крышей хозяйского дома, как о возвращении в родной дом. Образы дочерей Эгира она гнала прочь — не стоит думать о них тому, кто собирается в будущем плавать по морю. Ее бросало в дрожь при мысли о том, что придется провести на этом берегу еще одну ночь.Ведь перед рассветом чудовищные хозяйки подводных глубин снова выйдут на берег загонять домой свои стада! Ингиторе хотелось бы как-нибудь зарыться в землю, чтобы ее случайно не нашел взгляд их огромных глаз, слабо светящихся зеленым блеском.
   Охотники вернулись перед самыми сумерками. Они пришли с пустыми руками. То и дело им мерещился то заяц, то куропатка, то кабан или олень. Но все стрелы и копья были потеряны впустую, и ни одной стрелы они потом не нашли.
   — Тролли унесли! — бранились хирдманы. — Тролли унесли, я вам говорю! В последний раз я потерял стрелу в десять лет, и отец так меня отодрал, что с тех пор мои стрелы сами прыгают мне в руки! А тут их сожрали тролли и хюльдры!
   Но не меньше потери стрел огорчало отсутствие добычи. О съеденном утром хлебе не осталось и памяти, а запасов больше не было никаких. Все, чего должно было хватить до самого Аскргорда, смыло вчерашним штормом.
   — Дочери Эгира жуют наш хлеб и варят кашу из нашего ячменя! — ворчал Хьёрт, не замечая, что Ингитора вздрогнула при его словах. — А мы тут пропадаем! Эй, Эвар! Говорят, квитты едят какой-то съедобный мох? Может, ты умеешь его искать?
   — Умею, но в этих местах его нет! — грустно ответил кормчий. — Я уже искал его днем. Здешний мох пригоден только для лосей.
   — Так где же хоть один лось, сожри его Нидхёгг!
   — Мы тут дохнем с голоду, а совсем скоро рядом будет пастись целое стадо отличных жирных быков! — прорычал Ормкель. От голода он стал таким свирепым, что даже друзья-фьялли не решались к нему подступиться.
   Эвар оглянулся на него как на безумного, надеясь, что ярл шутит. Но вид у того был вовсе не шутливый.
   — Не говори так! — сказал ему квитт. — А то кто нибудь примет твои слова всерьез.
   — Ха! Так я и говорю всерьез! Ты меня не знаешь, парень, а фьялли никогда не звали меня шутником!
   — Тогда ты обезумел! — в тревоге воскликнул Эвар. — Забудь об этом!
   — Как же забыть, когда у меня в животе ревет голодный дракон! Ты все тут знаешь, квитт, так расскажи мне, где можно достать мяса! И учти — фьялли не едят никакого мха! Мы не козы!
   Мужчины глухо одобрительно загудели. Ложиться спать голодными и плыть голодными дальше никому не хотелось.
   — У нас впереди еще почти пять дней плавания вдоль Квиттинга! — заговорили хирдманы. — Будь тут хоть какое жилье, там можно было бы достать хлеба, купить корову или рыбы. А у нас впереди одни леса, не лучше этого! И сеть унесло! Теперь Ранн присоединит ее к своим снастям и будет ловить утопленников!
   — И нигде в другом месте не гуляет такая скотина! — продолжал Ормкель. — Здесь есть хоть эти быки, а дальше одни тролли!
   — И троллятину храбрые фьялли тоже не едят! — хмуро пробормотала Ингитора. От вкуса земляники осталось одно воспоминание, она тоже очень хотела есть. И понимала, что мужчины, весь день проведшие в тяжелой работе, проголодались еще сильнее. Еще когда она была маленькой девочкой, мать учила ее, что мужчин нельзя оставлять голодными — от этого они делаются злее драконов и отбиваются от рук.
   — Подождите, может, еще что-то попалось! — пытался остановить товарищей Эвар. — Мы же поставили одну сеть! Здесь много рыбы!
   В сеть и правда кое-что попалось. Но маленькие кусочки рыбы только раздразнили голод уставших мужчин. Снова и снова кто-то заговаривал о быках Ньёрда.
   — Да, славно было бы рассказать об этом! — поговаривали хирдманы. — Не каждый может похвастаться, что угощался мясом из стад самого бога морей!
   — Должно быть, у этих быков вкусное мясо!
   — Да оно воняет рыбой, вроде тюленьего. Они же у себя на дне едят водоросли.
   — Я однажды ел белого медведя, так он страх как воняет рыбой.
   — Я бы и от такого сейчас не отказался.
   — Хальт, да что же это? — в тревоге шептала Ингитора на ухо своему скорченному рабу. — Они ведь сейчас уговорят друг друга поймать быка! Что с нами тогда будет? Смотри, уже луна всходит!
   В самом деле, на берегу стемнело, над морем плыли серые густые облака, а в просветах между ними золотилось сияние луны. Луна над Квиттингом, как видно, обладала особой силой.
   — Помолчите! — прикрикнул один из хирдманов. — Давайте послушаем, здесь ли они.
   Мужчины прекратили разговоры и прислушались. Море сегодня было не спокойнее, чем вчера, тяжелые валы с ревом бились о берег. И в гуле волн люди различали поблизости топот, дыхание сотен огромных быков.
   — Ну так что — есть тут мужчины, или вы предпочтете смерть голодной крысы? — спросил Ормкель, поднимаясь на ноги.
   — Да ты не в самом ли деле собрался за быком? — обеспокоенно спросил Хьёрт. — Неспящий Глаз! Опомнись! Это стада бога, а ты не бог и даже не его потомок.
   — Не тебе разбирать мой род! — грубо ответил Ормкель. — Я голоден как волк. Может, ваш богатый конунг не очень-то щедро вас кормит и вам не привыкать сидеть со втянутым животом. А мы в Аскргорде не привыкли голодать!
   — Может, Хьёрт, большой беды и не будет, — заговорили хирдманы. — Ньёрд — не жадный бог.
   — Ведь ему достался наш хлеб, ячмень, вяленое мясо! — подхватил другой. — Он получил свою жертву. Пусть теперь и нам даст немножко.
   — Мы сохраним все кости, положим их в шкуру и бросим в море! И на дне этот бык снова оживет!
   — Правильно! Это ты верно сказал, Гаут! Бык опять оживет! Главное — не трогать костей.
   Доводы всегда быстро приходят на помощь тому, кто очень хочет в чем-то себя убедить. Уже через некоторое время мужчины горячо спорили, каким оружием лучше убить быка. И в увлечении спора многие надеялись, что это дело возьмет на себя кто-нибудь другой. Bce-таки поднять руку на собственность бога, несмотря на смытый хлеб, было страшно.
   — Понятно, ни один нож не достанет до его горла! — громко рассуждал Ормкель. — Нужно копьем! У меня есть хорошее копье, оно ни разу не подводило меня в битве. Не подведет и сейчас. Пора идти! Идемте со мной все! Тащить такую тушу будет нелегко. А если кому страшно, пусть остается собирать хворост длякостра! Скоро будем жарить мясо!
   — Да послушайте меня! — отчаянно закричала Ингитора, видя, что Ормкель всех убедил. Она боялась, что ее не будут слушать, но не могла промолчать. Все повернулись к ней, недоумевая, что такое там придумала женщина и зачем отвлекает их от важного дела.
   — Вы не знаете! — продолжала Ингитора. — Ведь перед рассветом две великанши выйдут из моря считать быков и загонять их в стойла! Они заметят, что одного не хватает! Что тогда будет с нами, подумайте!
   — Великанши? — первым опомнившись, переспросил Ормкель. — Какие великанши?
   — Дочери Эгира!
   — С чего ты взяла, что они выйдут считать быков?
   — Я сама видела их!
   — Видела? — воскликнуло разом несколько голосов. — Где?
   — Да здесь! — Ингитора в негодовании топнула ногой. — С того же холма, сегодня перед рассветом. Я видела двух великанш, и каждый из вас перед ними не больше чем котенок! Они растопчут нас всех!
   На лицах мужчин было недоумение. И кажется, Эвар единственный поверил ей.
   — Все знают, что Ньёрд пасет здесь своих быков! — сказал Ормкель. — Но никто не слышал, чтобы дочери Эгира служили у него пастушками и выходили загонять скотину! Никто еще их не видел.
   — А я видела! Ты что, Неспящий Глаз, не веришь мне?
   Ормкель презрительно повел плечами. Никакая женщина не помешала бы ему выполнить задуманное, и тем более зловредная Дева-Скальд.
   Хирдманы молчали, посматривали то на Ормкеля, то на Ингитору. Конечно, никто из них не позволил бы женщине руководить собой, но Ингитора ведь была Девой-Скальдом. Может быть, и правда ее глазам открыто то, что скрыто от остальных.
   — Так что — слэтты слушаются бабья? — презрительно спросил Ормкель. — Ей приснилось что-то, а вы и развесили уши! Да вы не храбрее зайца!
   — Мы пойдем с тобой, Ормкель! — ответило ему сразу несколько голосов. — Где твое копье?
   — Не верите! — с не меньшим презрением воскликнула Ингитора. — Ну, как знаете! Кто предостерег, тот не виноват!
   — Да ведь у Ингиторы есть волшебная цепь! — сообразил один из слэттов. — С этой цепью все наше племя уже сколько лет ловит рыбу и бьет тюленей! С ней удачна любая морская охота! И значит, на морских быков тоже!
   — Тогда пусть флинна даст нам ее! — додумался один из фьяллей.
   — Это правильно! — одобрило несколько голосов. — Для такой охоты не повредит! Пусть Ормкель наденет ее, чтобы ему было больше удачи!
   — Хоть попользуемся напоследок! — проворчал кто-то. — Ведь обратно мы поплывем, знают Норны, уже без этой цепи!
   Ингитора прижала к себе цепь. Сначала она хотела отказать наотрез — Хеймир конунг доверил ей свое сокровище не для того, чтобы она отдала его горластому фьяллю для этой безумной охоты на Ньёрдовых быков. Но хирдманы хором уговаривали ее, и она заколебалась. Ормкель совсем ей не нравился, но она вовсе не хотела, чтобы морские быки подняли его на рога или растоптали, — тогда и Торвард конунг будет не очень-то расположен, когда она станет разговаривать с ним о выкупе.
   Поколебавшись, Ингитора собрала волосы, чтобы не зацепились, и стянула с шеи золотую цепь.
   — Бери! — Она протянула сокровище Ормкелю. — Только смотри — вернешь, когда я скажу. А не то я тебя так ославлю…
   Она мстительно сощурила глаза, а Ормкель негодующе дернул бородой.
   — Ты о чем, женщина? Про меня никто еще не говорил, что я взял чужое!
   — И учти — если быки тебя все-таки растопчут, эта цепь не станет твоим погребальным даром!
   Но этот нелепый выпад Ормкель даже не удостоил ответом.
   Вскоре почти все хирдманы вслед за Ормкелем отправились в обход холма, чтобы выйти прямо в долину Лугов Ньёрда. Рядом с Ингиторой остался только Эвар. Дева-Скальд сидела злая, поджав губы, словно собиралась всю жизнь больше не произносить ни слова. Люди сами не умеют видеть и не верят тем, кто видит. А тот, кто видит больше других, вместо благодарности получает одни насмешки.
   — Может, они и правы! — утешал ее Эвар, сам, однако, не веря в свои слова. — Ньёрд не жадный бог. У него много быков — что ему один? А если они вернут целыми кости и шкуру, то, может, и правда все обойдется…
   — А ты будешь есть этого быка? — сердито спросила Ингитора.
   — Ни боже мой! — в ужасе воскликнул Эвар. И замолчал, поняв, что выдал свои настоящие чувства. Хорошо еще, что никто из мужчин не слышал.
 
   Ветер с моря далеко разносил по берегу запах дыма и жареного мяса, за десятилетия почти позабытый этими дикими местами. В ночной темноте огонь костра, разожженного людьми, был виден издалека. Пламя горело яркими отблесками в желтых глазах огромного волка. Маленькая ведьма стояла рядом с ним на опушке ельника, шагах в ста от береговой площадки. В лесу было совершенно темно, от костра ее невозможно было увидеть, она же все видела достаточно хорошо. Ее зеленые глаза и желтые волчьи поблескивали во мраке, как две пары заблудившихся светлячков.
   Положив руку на мохнатый загривок верного товарища, Дагейда ласково перебирала серую шерсть и разговаривала то ли с волком, то ли сама с собой. Слишком редко ей случалось иметь других собеседников.
   — Посмотри туда, Жадный! — бормотала она, не сводя глаз с костра и ясно различая каждого из сидящих там, каждую кость с бычьим мясом в руках у хирдманов. — Опять здесь люди! И как они веселы, довольны! Наелись до отвала! Такие сожрали бы и Аудумлу, и Сэхримнира, попадись только они им на пути! Уж как мы с тобой стараемся отвадить их отсюда! Даже самому Ньёрду это оказалось не под силу. Люди — такие жадные создания, им постоянно всего мало! Они всегда пытаются схватить гораздо больше, чем могут съесть! Когда-нибудь это их погубит! Принюхайся!
   Подняв голову и даже привстав на цыпочки, маленькая ведьма потянула носом воздух. Жадный чуть шире раскрыл пасть, словно улыбнулся. Он уже давно все унюхал.
   — Они жарят мясо! — сказала Дагейда. — Припомни, Жадный, мы с тобой когда-нибудь ели жареное мясо? Я — да, один раз… Когда ходила на усадьбу Стюрмира конунга. Я тогда еще была маленькая. Я не хотела есть, но кюна Далла уж очень меня боялась и очень хотела угостить. Бедная кюна Далла! Она кончила жизнь в рабстве, и никто ей не помог! А ты, мой Жадный, хочешь жареного мяса? Мы можем напугать их, чтобы они разбежались и оставили нам свою добычу!
   Дагейда тихо засмеялась, даже запрыгала на месте в предвкушении редкого веселья. Жадный ласково боднул ее головой в плечо. Маленькая ведьма мигом стала серьезной.
   — Да, ты прав, Жадный! — сказала она. — Не нужно нам с тобой их паршивого мяса! Нам нужны их паршивые головы! Я навсегда отучу их плавать на Квиттинг! Это моя земля, и я никого сюда не пущу! Ты знаешь, что мы теперь сделаем?
   Огромный волк это знал. Не дожидаясь приказания, он опустился на землю, чтобы маленькая ведьма смогла сесть ему на спину. Усевшись, Дагейда ласково потрепала его по шее.
   — Ты сам знаешь, куда нам нужно попасть! — сказала она. — К Бергвиду Черной Шкуре! Ты не забыл дорогу?
   Жадный никогда не забывал ни одной дороги. Убедившись, что хозяйка устроилась на его спине и готова в путь, он серой молнией кинулся вперед и бесшумно канул во мрак.
 
   Всю ночь Ингитора не могла заснуть. Несмотря на дразнящий запах жареного мяса и похвалы хирдманов, она так и не нашла в себе смелости съесть хоть кусочек. Эвар все-таки нашел клочок съедобного мха и в железном котелке сварил из него кашу, какую умеют готовить все квитты.
   — Еще бы ячменя и молока, и было бы совсем замечательно! — бормотал он.
   И они с Ингиторой вдвоем съели моховую кашу, не обращая внимания на насмешки хирдманов и издевательство Ормкеля, объявившего ее «рабской стряпней». На вкус моховая каша была не очень-то хороша, но Ингитора надеялась, что все же не умрет в ближайшее время от голода.
   Довольные хирдманы съели всего быка, хоть он и был огромен. Все косточки они старательно собрали и уложили в черную шкуру. Ормкель сам следил, чтобы никто не расщеплял кости.
   — А то бык будет хромым, как козел Тора! — грозил он, не сознаваясь, конечно, что ту историю про Тора и его козла услышал от Эйнара Дерзкого. — И уж тогда Ньёрд нас не простит!
   Сверху на кучу костей положили бычью голову, но в ее сторону старались не смотреть. Белые, круто изогнутые рога казались угрожающе направленными на людей. Ингитора пока не требовала назад золотую цепь, желая, чтобы она подольше охраняла обидчика морского бога. На душе у нее было неспокойно.
   Покончив с едой, все улеглись спать. Скоро Ингитора слышала вокруг себя разноголосый храп, посапывание, глубокое дыхание. А где-то за холмом шумно дышали черные быки и рыли копытами землю. Стоило Ингиторе закрыть глаза, как над ней нависала огромная тень великанши, лицо обдавало соленым дыханием моря. Шум прибоя нарастал, словно волна катится из моря и вот-вот накроет береговую площадку со спящими людьми. Ингитора вздрагивала и открывала глаза, хватала за руку лежащего рядом с ней Хальта. Наконец даже альву это надоело. Он поднял Ингитору с земли и отвел ее в лес.
   — Ложись! — велел он, указывая на землю под молоденькой елочкой. — Здесь мох, обойдешься и без подстилки. Можешь не бояться. Морские великанши так же боятся леса, как ты боишься моря, и не найдут тебя здесь, даже если нарочно будут искать!
   Поверив альву, Ингитора опустилась на мох, с облегчением закрыла глаза и тут же заснула. Она не знала, что именно здесь стояла маленькая рыжеволосая ведьма и разговаривала со своим волком. И даже Хальт не учуял недавнего присутствия Дагейды. Здесь она была у себя дома и без следа растворялась в зеленых елях и серо-коричневых валунах.
   Проснулась Ингитора от шума на берегу. Было уже совсем светло, на небе догорали розовые полосы рассвета. Хирдманы на стоянке, целые и невредимые, уже поднялись, доели остатки быка и готовились сталкивать «Серебряного Ворона» в воду. Многие оглядывались по сторонам.
   — Это тебя ищут! — сказал позади нее голос Хальта. Ингитора оглянулась — альв, снова превратившийся в горбатого раба, протягивал ей горсть очищенных лесных орехов, недозрелых и мягких, но пришедшихся как нельзя кстати. — И пойдем скорее. В одной светлой голове уже родилась мысль о том, что морские великанши забрали тебя в обмен на быка. Мы должны успеть, пока мудрец не поделился с остальными. А то на тебя станут смотреть с подозрением. Как на вышедшую с морского дна.
   Ингитора вышла из леса и направилась к кораблю.
   — Вот она! — закричали хирдманы. — Слава Одину! А мы уж думали…
   — Не болят ли у вас животы? — насмешливо спросила Ингитора. — Надо же какую гору мяса вы вчера слопали!
   — Ничего, живы будем! — со смехом отвечали хирдманы. Утром, при ярком свете дня, ночные страхи растаяли, море было спокойно, обещая легкую дорогу. — Где же великанши, флинна? Может, проспали? Ну и попадет же им за это от хозяина!
   Ингитора постаралась посмеяться вместе со всеми. Ей вдруг расхотелось покидать это место, которое еще вчера казалось чужим и страшным. Ее переполняли недобрые предчувствия.
   Хьёрт помог ей подняться на корабль, хирдманы стащили «Серебряного Ворона» в воду, забрались на него сами, разобрали весла.
   — Можно и парус поднять, а, Эвар? — весело окликнул кормщика Хьёрт. — Ветер хороший!
   — Не посидеть ли мне на руле вместо тебя? — спросил Ормкель у Эвара. — Боюсь, после моховой каши у тебя не осталось сил держать руль!
   Эвар покосился на него, но ничего не ответил. Он тоже плохо спал этой ночью и теперь был бледнее обычного.
   Корабль отошел от берега. Ормкель с еще двумя хирдманами поднял шкуру черного морского быка с костями и головой и с трудом перевалил ее через борт. Несколько мелких косточек выпало, но их подобрали все до одной и тоже побросали в воду.
   — Возьми назад то, что потерял, Хозяин Морей, и не говори, будто тебя обокрали! — крикнул Ормкель вслед шкуре. — Мы вернули все, что взяли! Не держи на нас обиды и дай легкой дороги!
   И многие из хирдманов, проводив глазами мигом утонувшую шкуру, бросили в воду кто монетку, кто кольцо или пряжку. С богом морей очень хотелось разойтись по-хорошему.
   Погода была отличной — можно было подумать, что Ньёрду понравились их жертвы. Даже Эвар повеселел немного и обещал, что если и дальше будет держаться такой хороший попутный ветер, то уже скоро они увидят Скарпнэс. В другое время никого бы не обрадовало такое обещание, но сейчас даже Ингитора приободрилась. Едва миновал полдень, а при ярком свете дня плыть мимо Острова Колдунов не так уж и страшно.
   На воду она старалась не смотреть. Стоило чуть задержать взгляд на весело играющих волнах, как в белых облачках пены начинали мерещиться кончики рогов, а любая плеть водорослей казалась волосами великанши.
   — Вон он, Скарпнэс! — закричал с носа один из хирдманов.
   — А вон и Остров Колдунов! — мрачно сказал Эвар.
   Поднявшись с края скамьи, Ингитора перешла на правый борт и посмотрела в море. Берег был совсем близко, и она без труда разглядела Турсхатт, откуда Гейр и Асвард впервые увидели корабль Торварда конунга и площадку обманной битвы между морем и подножием холма. Ингитора не сводила глаз с поляны, где отец ее получил смертельную рану. И вздрогнула от неожиданности, когда между берегом и кораблем вдруг мелькнула черная, мокрая и блестящая спина плывущего чудовища.
   — Вон он, Тролленхольм! — говорили люди на корабле, держась каждый за свой амулет. — Ничего — днем у колдунов нет силы! Вот ночью…
   — К ночи мы будем далеко! — громко сказал Ормкель. — И хватит вам дрожать, а не то со страху потеряете весла!
   Скарпнэс скрылся за кормой, заслоненный новым мысом, и на душе у всех было такое чувство, будто самое страшное осталось позади. Попутный ветер так же резво нес «Серебряного Ворона» вперед. Выглянуло солнце, золотые блики так ярко играли на волнах, что было больно смотреть.
   — Ой! — вскрикнул вдруг один из хирдманов и чуть не выронил весло, стремительно бледнея. — Там лицо!
   — Какое лицо? — рявкнул Ормкель. — Надо же, как ты захмелел от простой воды из ручья!
   — Так ручей-то на Квиттинге! — попытался пошутить кто-то, но слова прозвучали всерьез.
   — Нет, я видел лицо в воде! — Хирдман снова крепко взялся за весло, но оставался бледным, как сухая трава. — Такое огромное, с большими зелеными глазами. И черные волосы, как копна водорослей!
   Ингитора примерзла к своему месту. Во что бы то ни стало ей захотелось на берег, скорее на твердую землю, в лес, которого дочери Эгира боятся так же, как она сама боится моря!
   — Эй, там, следите за парусом! — крикнул с носа Хьёрт. — Не видите, куда нас несет! Там впереди камни, не хуже того Тролленхольма!
   Хирдманы попытались подобрать парус, чтобы изменить направление, но ветер нес корабль прямо на камни. Их черные головы торчали из воды, как будто любопытные гигантские черви высунулись со дна поглядеть, что там такое плывет.
   — Да вы что там, заснули! — Хьёрт встревожился по-настоящему. — Разучились весла держать! Брюхо Фафнира! Правьте левее! Эвар! Куда ты смотришь! Нас несет на камни! Пасть Фенрира!
   Но несмотря на усилия Эвара и гребцов, корабль несло в прежнем направлении, к черным камням неподалеку от берега. Гребцы чувствовали, что не они своими усилиями двигают корабль вперед, а какая-то посторонняя сила несет его во сто крат быстрее. Сначала один, потом другой подобрали весла, и «Серебряный Ворон» летел еще быстрее, словно настоящая птица, подпрыгивал над водой. Крики изумления и страха раздались над кораблем, а потом Ингитора вдруг завизжала так, как не кричала никогда в жизни.
   В пляшущих зеленоватых волнах она увидела знакомое лицо с грубыми чертами и зелеными глазами цвета морской воды. Пустой, как у рыбы, застывший взгляд смотрел на нее из волн, вода качала пряди черных волос, над морем полетел густой запах глубинных водорослей. Великанша высунула из воды руки, огромные, как бревна, и сильно плеснула в корабль, так что он закачался на воде, как щепка. Корма приподнялась, потом нос зарылся в волну, весь корабль был залит брызгами. Не помня себя, люди кричали от ужаса. А впереди из воды показалась еще одна голова и плечи великанши. Огромный рот растянулся в ухмылке, зеленоватая рука бросила новую волну, и корабль завертелся на месте. Великанши играли им, как дети тряпичным мячиком, и гнали на камни. Над водой разносились раскаты смеха, похожего на рев бури, а меж тем светило солнце и только редкие белые облака проплывали по небу. А море кипело, как сам Буревой Котел, кипело без бури и ветра, огромные зеленые руки гнали волны на корабль, и каждому хотелось умереть, чтобы хоть в смерти найти спасение от жуткого давящего ужаса. Зеленые бездны тянули, и не было надежд на спасение.