Страница:
Елизавета Дворецкая
Оружие скальда
Посвящается памяти моего деда Николая Гавриловича
О мести всегда двойная молва:
одним она кажется справедливой,
другим — наоборот.
«Сага о Ньяле»
Пролог
— Асвард, посмотри! Да иди же быстрее! Там тоже огонь!
Гейр, первым добравшийся до вершины холма, обернулся и призывно замахал руками. Ему недавно исполнилось тринадцать лет, это был его первый поход, и все происходящее вокруг страстно Гейра интересовало. А тем более такое событие, как обнаружение соседей по стоянке.
Асвард, длинноногий и худощавый воин лет тридцати, неспешно поднимался к вершине. Крики подростка не удивили его. Полуостров Квиттинг лежит на весьма оживленном торговом пути, и редкий ночлегздесь обходится без встречи.
Быстро сгущались серые сумерки, поблизости глухо шумело море.
— Ну, что ты раскричался? — спросил Асвард, поднявшись на вершину и встав рядом с Гейром. Свежий морской ветерок трепал длинные волосы Асварда, шевелил светлые кудряшки на затылке у Гейра.
— Видишь — костер! — Подросток показал ему на восток.
Южная оконечность Квиттинга, где пристал «Коршун» — корабль Скельвира хельда, кончалась узким и длинным мысом, похожим на шило. Мореходы разных племен называли его то Шилом, то Зубом, а сами квитты звали его Скарпнэс — Острый Мыс. Прямо посередине его возвышался холм, на котором сейчас стояли Асвард и Гейр. По виду этот холм походил на брошенную шапку, и его называли Турсхатт — Великанья Шапка — или просто Хатт. С высоты Асварду и Гейру было видно, что за холмом, на другой стороне Скарпнэса, устроился на ночлег какой-то отряд. Дрожащим красно-рыжим глазом горел костер, возле него расположилось два десятка человек. Старик с длинной бородой оделял людей мясом, отрезая куски от лосиной туши на рогульках возле огня. Одни ели, другие уже укладывались спать; высокий парень в уладском шлеме нес охапку зеленых веток от ближнего кустарника.
В отблесках костра был виден корабль, вытащенный на берег. Когда-то давно здесь были и корабельные сараи, и гостиные дворы. Ничего этого больше нет, с тех пор как старый конунг фьяллей, Торбранд, решил захватить этот богатый полуостров. Нынешний конунг слэттов, Хеймир, тогда еще молодой и полный сил, вызвался постоять за квиттов. Война продолжалась не один год, и результат ее обычен — на богатом и многолюдном некогда полуострове теперь гораздо больше духов, чем живых людей. А земля пуста, сгоревшие остатки усадеб и торговых поселений заросли кустами и бурьяном, и корабельные дружины устраиваются ночевать под открытым небом, как в те давниевремена, когда Квиттинг только начинал заселяться понемногу.
— Должно быть, фьялли! — Асвард, прищурившись, старался рассмотреть в темноте корабль соседей.
Он носил прозвище Зоркий, и при свете дня ему не стоило бы труда сосчитать железные скобы в борту корабля, но сейчас было уже почти темно.
— Да, фьялли! — решил Асвард. — На носу козлиная голова.
— Смотри, какой огромный корабль! — взволнованно говорил Гейр. Он сам не мог понять, отчего это: когда он впервые увидел корабль, он казался совсем небольшим, как все торговые снеки, а теперь, в темноте, все рос и рос. — Нечего и считать скамьи — и так видно, что там не меньше шестидесяти гребцов.
— Где ты увидел столько? — Асвард недоверчиво покачал головой и снова стал всматриваться в темноту.
Отблески далекого костра выхватывали из густой тьмы только нос корабля с резкой козлиной головой, но теперь и Асварду стало казаться, что длинный ровный борт тянется в темноте шагов на сорок, не меньше.
— Такой большой корабль скорее похож на военный. Тебе так не думается? — спрашивал Гейр. В голосе подростка было возбуждение, но не страх: ему очень хотелось в первом походе пережить что-нибудь необыкновенное. Он был бы очень разочарован, если бы они вернулись домой, в Льюнгвэлир, без единого приключения.
— Да мало ли что? — неохотно ответил Асвард. Он пошел в свой первый поход в тот самый год, когда Гейр появился на свет, и с тех пор успел пережить больше приключений, чем ему хотелось бы. Никто не назвал бы Асварда Зоркого трусом — он не бегал от опасности, если она встречалась на пути, но никогда не искал ее сам.
— Может, это конунг фьяллей опять что-то замышляет против нас! Может так быть, скажи? — приставал Гейр, от волнения дергая Асварда за кожаный рукав.
— Отстань! — отмахнулся Асвард. — Из тебя не выйдет толкового воина, если ты будешь так суетиться из-за всякого пустяка.
— Я вовсе и не суетюсь… суечусь… Тьфу, ладно! — запутавшись в слове, Гейр обиженно махнул рукой.
Асвард приходился ему дядькой по матери, и подростку казалось, что тот все еще считает его маленьким. А он уже год как опоясан мечом и вот пошел в поход, не хуже, чем другие.
— А что же ты делаешь? — поддразнил его Асвард. — Прыгаешь, машешь руками, как будто заклинаешь бурю! Не замышляет ли чего-нибудь конунг фьяллей! Да у тебя на лице написано, что тебе именно этого и хочется! Большими красными рунами, прямо посреди лба!
— А ты читать не умеешь! — обиженно пробурчал Гейр и отвернулся.
— Правильно, посмотри лучше туда! — одобрил Асвард.
Теперь они оба смотрели в море. В нескольких перестрелах от берега лежал плоский низкий островок, пропадающий под водой во время прилива. Еще на памяти старых мореходов его называли просто Флатейбак — Плоская Спина. Но вот уже тридцать три года, как он получил новое, зловещее название — Тролленхольм, то есть Остров Колдунов. Тридцать три года назад в войске конунга квиттов были четыре могущественных колдуна. Но жена конунга Торбранда, сведущая в колдовстве, сумела наложить на них опутывающее заклятие и отдать в руки своего мужа. А конунг Торбранд приказал надеть им на головы по кожаному мешку и оставить их на Флатейбаке. Когда наступил прилив и вода поднялась, колдуны погибли. Но даже кюна Хёрдйс не сумела обезвредить их до конца. Духи умерших колдунов поднялись со дна и сыграли немалую роль в нынешнем запустении Квиттинга.
Поглядев в сторону Тролленхольма, Гейр вздрогнул и вцепился в локоть Асварда. Над темным шумящим морем носились четыре ярко-синих огонька. Они дрожали и переливались, плясали над невидимой водой, рассыпая снопы искр разных оттенков, от серебристо-белого до густо-фиолетового. Ветер шумел над морем, и казалось, что где-то далеко заунывные голоса тянут и тянут заклинание на непонятном древнем языке. И уж конечно это заклинание пойдет не на пользу добрым людям!
— Я никого не боюсь! — бормотал Гейр, наблюдая пляску огоньков и с трудом сдерживая желание спрятаться за неширокую, но крепкую спину дядьки. — Никого не боюсь, даже если бы на меня напала стая волков или десяток разбойников… хоть сам Бергвид Черная Шкура… Но вот духи…
— Помолчи! — тихо прервал его Асвард. — Не надо поминать попусту ни волков, ни разбойников, ни тем более Бергвида Черную Шкуру. Я верю в твою храбрость, мой друг, но если мы встретим его, то твой первый поход станет, скорее всего, и последним. И ты не успеешь прославить толком свое имя и свой род. Так что пойдем лучше к кораблю. Скельвир наверняка пошлет искать нас.
— Ой, посмотри! — Гейр снова оглянулся на противоположный конец мыса и застыл. — Они построились!
— Кто? — Асвард тоже обернулся на восток и вдруг тревожно свистнул. Там, где они совсем недавно видели обыкновенную стоянку торгового корабля, все переменилось. Костер пылал огромными языками пламени, освещая всю оконечность мыса, и в свете его было видно, что не меньше ста человек молча строятся в боевой порядок — клином. И острие клина было нацелено на запад — туда, где остановился корабль Асварда и Гейра, туда, где их товарищи из дружины Скельвира хельда спокойно готовились ко сну. Огненные отблески дрожали на вооружении, на гладких боках шлемов, на круглых умбонах щитов, на железных бляшках кожаных доспехов. И шлемы, и щиты были такими, какие делают в племени фьяллей.
— Не нравится мне это! — сурово сказал Асвард. — Вот теперь и правда не нравится. Бежим! И смотри не споткнись — мне будет некогда таскать тебя на спине!
Гейр молча бросился вслед за Асвардом с вершины холма, и оба беззвучно пропали в темноте.
— Хавард, да ты где? Ты будешь есть, или я отдам твою долю Скарву? Куда ты запропастился? Тебя что, тролли унесли?
Старый Кольгрим стоял возле костра, размахивая костью. Весь лось был уже съеден, только на этой кости осталось еще мясо.
— Не кричи так! — сказал ему кто-то из хирдманов, сидящих вокруг. — Так можно бранить детей дома, в Аскргорде. А здесь это опасно. Тролли услышат.
— Ты меня звал? — Из темноты появился заспанный толстяк в шлеме из толстой кожи, надвинутом на самый лоб. При виде кости его помятое лицо мгновенно оживилось. — А, так у тебя осталось мясо? Давай сюда!
— Погоди! — Кольгрим поспешно отдернул руку с костью. — Это доля Хаварда. Не взяли же его тролли в самом деле!
— Пока еще не взяли, но без троллей тут не обошлось! — раздался из темноты голос, и Кольгрим вздохнул с облегчением. К костру подошел парень лет двадцати, невысокий и подвижный, с гривой рыжих нечесаных волос ниже лопаток. Нос у него был заметно вздернут вверх, а глаза в отблесках огня сверкали изумрудным блеском. — Где Торвард? Или Ормкель?
— Зачем я тебе? Что ты там унюхал?
Один из лежащих приподнялся и сел. Это был крепкий русобородый мужчина лет сорока пяти. Его волосы были зачесаны назад, открывая высокий лоб, наискось пересеченный шрамом. Нижний конец шрама пересекал бровь и немного задевал веко, так что левый глаз у Ормкеля был чуть прикрыт. За это его прозвали сначала Спящим Глазом, но прозвище быстро переменилось. Никому еще не удавалось застигнуть ярла врасплох, и даже враги звали его Неспящим Глазом.
— Я ходил на западную сторону, хотел посмотреть, нет ли у нас каких соседей! — Хавард махнул рукой в темноту. — Там тоже огонь. Далеко я не пошел, но я учуял запах костра, жареной рыбы и кабанятины, хвойного пива…
— Зачем ты мне это рассказываешь? — страдальчески воскликнул обжора Скарв.
— Погоди ты! — досадливо отмахнулся Хавард. — Кроме рыбы там еще пахнет людьми. И их не меньше семи десятков. И все они вооружены. Я слышал, как вода бьется о борт их корабля. Не зваться мне больше Песьим Носом, если у них не дреки на семьдесят гребцов. Не меньше «Железного Ворона». Такие корабли могут быть только у конунга слэттов.
Незнакомому человеку показалось бы странным, что рыжий зеленоглазый парень узнал все это издалека и в почти полной темноте. Но Хавард носил прозвище Песий Нос — его чуткости к запахам могла бы позавидовать любая собака, а слуху — ночная птица. В придачу он был умен и умел делать выводы из своих наблюдений.
— Это я знаю и без тебя! — проворчал Ормкель, поглаживая свой шрам на лбу. Так он всегда делал, когда бывал встревожен и хотел спрятать от людей свои глаза. — Вот что он здесь делает, хотел бы я знать. Придется будить Торварда.
— Так ты будешь есть мясо или нет? — спросил Кольгрим, тыча в воздух костью, как волшебным жезлом. Старик ведал в походах съестными припасами, за что носил прозвище Хозяин Котлов. Он все время беспокоился, что кто-то что-то не доел и может похудеть. Сам же Кольгрим, при всей своей близости к еде,оставался худым, как лучина.
Толстый Скарв с надеждой переводил маленькие глазки с кости на Хаварда — а вдруг откажется?
— Стойте! Тише! — вдруг вскрикнул Хавард и вскинул руку. Все вокруг костра замерли кто как был.
Ормкель, отошедший и наклонившийся к одному из спящих, так и застыл, протянув руку к его плечу, но не прикасаясь к нему.
А Хавард выпрямился во весь рост, обернулся на запад, поднял голову, закрыл глаза и застыл, как стоячий валун. Его чуткий слух различал в шуме ветра и рокоте моря далекие железные удары. Так бьют мечами в щиты перед началом боя.
— Они идут! — воскликнул Хавард, быстро обернувшись к костру. Пламя сверкнуло в его широко раскрытых глазах двумя изумрудными звездами. — Я слышу звон оружия и песню боя!
Все повскакивали с мест, нашаривая среди поклажи копья и щиты.
— Мы знаем эту песню не хуже! — прорычал Ормкель и сильно потряс лежащего за плечо. — Вставай, Торвард, ночлег у нас будет короткий!
Отряды фьяллей и слэттов сошлись у подножия Хатта, на узкой площадке между холмом и берегом моря. В небе сгущалась тьма, но здесь было светло. Никто не знал, каким образом слабый огонь двух маленьких костров сумел осветить расстояние в пять перестрелов, но ни у кого не было времени над этим задумываться. Противник смотрел в лицо, пламя играло на стали оружия и накладках доспехов.
— Один и Вороны! — кричали со стороны слэттов. — Слава Отцу Ратей!
— Молот Рыжебородого! — раздавалось в войске фьяллей. — С нами Регинлейв!
С криком слэтты и фьялли устремились друг к другу, щит столкнулся со щитом, клинок со звоном ударился о клинок. Схватка вспыхнула мгновенно и ожесточенно закипела по всей площадке между холмом и морем. Над ночным берегом, озаренным тревожным светом пламени, раздавались звон оружия, крики ярости и крики боли, слышались тупые удары о щиты, треск ломаемых копий.
Асвард рубил мечом, держа щит перед собой, и все время оглядывался назад. Даже в пылу битвы он не мог забыть о том, что где-то здесь его племянник. Опасаясь, как бы не сбылось его нечаянное пророчество о первом и последнем походе, он строго приказал Гейру сидеть возле корабля и близко не подходить к месту битвы. А если что — бежать, как заяц, и думать о матери. Но не очень-то Асварду верилось, что племянник его послушает. В первом походе очень хочется отличиться.
За правый бок Асвард не боялся — там бился Оттар. Серые фигуры фьяллей падали вокруг него, как колосья под серпом. Оттара прозвали в дружине Три Меча — когда он рубил своим Языком Дракона, клинок вращался так быстро, что казалось, будто в воздухе не один, а три меча.
Спереди на Асварда вдруг наскочил толстый фьялль в бурых доспехах из бычьей кожи, с множеством мелких бляшек на груди, на плечах и даже на животе, отчего воин походил на толстого карася в чешуе. Он кинулся на Асварда как медведь, словно хотел смести его своим толстым брюхом. Ловко увернувшись, худощавый Асвард рубанул его по плечу, но клинок скользнул по одной из бляшек и врубился в руку возле локтя. «Карась» взвыл и выронил меч. Асвард хотел его добить, но тут же из темноты выскочило фьялльское копье с широким наконечником, какие они куют у себя в Аскргорде, и ему пришлось спешно подставлять щит. Широкий наконечник с силой ударил в щит, пробил его насквозь, поранил Асварду левую руку и застрял. Бросив щит, Асвард тем обезоружил противника и мгновенно кинулся туда, где видел рослую темную фигуру, державшую древко. В руках у противника сверкнуло лезвие секиры, но поднять ее он не успел. Асвард взмахнул мечом, и фьялль упал даже без вскрика. Не замечая, что по левой руке быстрой горячей струйкой бежит кровь, Асвард отдернул меч и мгновенно обернулся, готовый встретить нового противника.
Сам Скельвир хёльд сражался впереди своих людей. Навстречу ему выскочил рослый плечистый фьялль. Лица его Скельвир не мог разглядеть, но видел отблеск серебра на рукояти меча и гриву длинных волос, развевающихся над его плечами при каждом замахе. В руках у фьялля было длинное тяжелое копье, предназначенное для ближней схватки, и он очень умело им пользовался. Двумя руками вскинув копье над головой, фьялль с силой ударил им в щит Скельвира и пробил его. Скельвир быстро дернул щит вниз, и копье с треском переломилось возле самого наконечника.
Скельвир бросился к противнику, стараясь достать его прежде, чем он выхватит меч. Но фьялль неожиданно вскинул обломанное древко копья. Налетел порыв ветра, вспыхнул отблеск желтого света от костров, и Скельвир увидел лицо своего противника — мужчины лет тридцати с небольшим, с резкими чертами лица и шрамом на щеке, тянущимся от правого угла рта вниз к челюсти, отчего рот казался длинным, а лицо приобретало сходство с мордой тролля. Не веря своим глазам, Скельвир на мгновение застыл, а фьялль ударил его обломком копья в живот. Удар был так силен и так страшна была боль, что Скельвир упал. Больше он ничего не видел. Перед глазами его разливалось огненное море, а в ушах быстро нарастал звон оружия,сплетаясь в дикую песню валькирий, опьяненных запахом свежей крови.
Перед ним оказался какой-то длиннорукий фьялль, рубящий мечом направо и налево и что-то орущий во все горло. Зайдя сбоку, Гейр ударил Гудлейва по бедру. Ощутив жгучую боль, на полуслове прервав стих, Боевой Скальд обернулся и рубанул с размаху, неуспев даже удивиться, что противник так мал ростом. Он снес бы голову врагу, если бы она там была. Меч со свистом пролетел над головой Гейра. Подросток замахнулся своим клинком, но вдруг дернулся вперед, изо рта его рванулся поток пенящейся алой крови, а из груди выскочило железное жало.
— Что ты замолк, Боевой Скальд? — окликнул Гудлейва знакомый голос Ормкеля. Ярл выдернул копье из тела Гейра, и оно соскользнуло на землю. — Это еще не последний! Смотри, их еще полсотни!
— Да где же? — Гудлейв обернулся. Из темноты слышался топот бегущих ног и стоны. На земле тут и там лежали тела убитых, но битва кончилась так же мгновенно, как и началась.
— Они бегут! Бегут! — кричал где-то рядом Торкель Копыто. — Бегут, вы слышите! Мы их прогнали!
— Слышу, слышу! — раздраженно отвечал ему Асвард, пытаясь прижать разрезанный рукав к локтю,чтобы немного задержать кровь. Перевязаться ему было нечем, голова уже кружилась. Не в первый раз будучи раненным, он понимал, что в горячке боя потерял много крови и скоро может упасть без памяти. А этого было никак нельзя делать. Сквозь крики и звон оружия ему послышался крик Гейра, и Асвард должен был непременно найти племянника.
— Гейр! Гейр! Да где же ты? — кричал он в темноту, напрасно прищуривая свои знаменитые глаза. — Отзовись! Я не буду тебя бранить, клянусь Одноглазым! Ты ранен? Где ты?
Но было темно, свет костров разом опал, и только вдали, возле места ночлега, можно было рассмотреть красно-багровое свечение углей. Кто-то нес сюда факел, на темном берегу стонали раненые. На площадке битвы двигались темные фигуры, склонялись, звали, поднимали. Асвард помнил, что здесь могут оказаться и фьялли, но это его уже не занимало. Где же Гейр?
— А где хёльд? Вы его видели? — говорили вокругнего. — Я тоже видел, пока он дрался, а потом? Он ранен, он где-то здесь. Вон того поднимите! Вон, вон его щит! Смотри… Это уже два щита, только от них немного проку. Да где же он сам?
Асвард шел по полю, переворачивая тела, отыскивая Гейра. Под ноги ему попался покореженный шлем. Оттолкнув его ногой, Асвард вдруг заметил знакомые очертания лежащего тела.
— Хёльд здесь! — крикнул он и кинулся на колени возле тела. Пальцы его сразу наткнулись на что-то густое и липкое, задели твердый осколок. Содрогнувшись, Асвард отдернул руки. Мгновенно его пронзило сознание, что хельду уже не поможешь. Полусогнутые грубые пальцы, тридцать лет державшие оружие, уже коченели.
К Асварду подбежали с факелами, и желтый отблеск упал на лежащее тело. Длинной стальной лентой на мху возле тела блестел клинок меча. На его рукояти была сомкнута кисть руки, отрубленная на самом запястье. Это к ней в темноте прикоснулся Асвард.
— Да может, он еще жив! Скорее, давайте!
Скельвира перевернули, разрезали доспех. Он был еще жив, но искра жизни тлела еле-еле. Оборвав подол рубахи, Оттар умело перевязал хёльду отрубленную руку, чтобы он не истек кровью. Других ран не было видно, в темноте трудно было разобрать, что со Скельвиром.
Асвард вытер пальцы о мох, потом о кожаные штаны, но они оставались липкими. Поднявшись с колен, он пошел по площадке. Надо найти пару целых щитов, чтобы отнести хельда на корабль. Видно, Халлю Торговому придется продолжать путешествие на Квартинг без них. Если купцы вообще поплывут дальше. Их дружина тоже потеряла немало.
Берег снова осветился голубовато-серым призрачным светом. Аевард поднял голову, удивляясь, через какое облако луна светит так странно. И вместо луны его глазам представились четыре огонька над темной водой. Четыре синие звезды плясали во тьме, рассыпая искры, и теперь ко всевозможным оттенкам синего примешались кроваво-красные отблески. Духи четырех колдунов напились крови и праздновали удачную ночь.
Асвард остановился, не сводя с них глаз. Разом, словно проснувшись, он понял всю нелепость, невозможность происшедшего. Откуда на берегу взялось целое войско, если сначала он видел с вершины Хатта не больше двух десятков человек? Почему они напали друг на друга? И как дружина слэттов, имея двадцать пять человек, не считая Гейра, выстояла и обратила в бегство сотню фьяллей? Да не было ли все это злобным наваждением?
Опустив голову, Асвард посмотрел на свои руки. Кровь уже подсохла, но это была настоящая кровь, и боль в раненой руке была настоящей.
А у ног его лежало маленькое тело, повернув к небу кудрявый затылок. На спине его чернело широкое кровавое пятно. Асвард молчал, глядя на него. Он не сразу сумел понять, что случилось. Совсем не это он искал. Освещенное призрачным синим светом, тело лежало перед ним с несомненной неподвижностью смерти. В нем не было дыхания жизни, это был мертвый предмет, по нелепой случайности имеющий форму человеческого тела. Тела его племянника Гейра, единственного сына оставшейся дома сестры. И это не было наваждением.
Гейр, первым добравшийся до вершины холма, обернулся и призывно замахал руками. Ему недавно исполнилось тринадцать лет, это был его первый поход, и все происходящее вокруг страстно Гейра интересовало. А тем более такое событие, как обнаружение соседей по стоянке.
Асвард, длинноногий и худощавый воин лет тридцати, неспешно поднимался к вершине. Крики подростка не удивили его. Полуостров Квиттинг лежит на весьма оживленном торговом пути, и редкий ночлегздесь обходится без встречи.
Быстро сгущались серые сумерки, поблизости глухо шумело море.
— Ну, что ты раскричался? — спросил Асвард, поднявшись на вершину и встав рядом с Гейром. Свежий морской ветерок трепал длинные волосы Асварда, шевелил светлые кудряшки на затылке у Гейра.
— Видишь — костер! — Подросток показал ему на восток.
Южная оконечность Квиттинга, где пристал «Коршун» — корабль Скельвира хельда, кончалась узким и длинным мысом, похожим на шило. Мореходы разных племен называли его то Шилом, то Зубом, а сами квитты звали его Скарпнэс — Острый Мыс. Прямо посередине его возвышался холм, на котором сейчас стояли Асвард и Гейр. По виду этот холм походил на брошенную шапку, и его называли Турсхатт — Великанья Шапка — или просто Хатт. С высоты Асварду и Гейру было видно, что за холмом, на другой стороне Скарпнэса, устроился на ночлег какой-то отряд. Дрожащим красно-рыжим глазом горел костер, возле него расположилось два десятка человек. Старик с длинной бородой оделял людей мясом, отрезая куски от лосиной туши на рогульках возле огня. Одни ели, другие уже укладывались спать; высокий парень в уладском шлеме нес охапку зеленых веток от ближнего кустарника.
В отблесках костра был виден корабль, вытащенный на берег. Когда-то давно здесь были и корабельные сараи, и гостиные дворы. Ничего этого больше нет, с тех пор как старый конунг фьяллей, Торбранд, решил захватить этот богатый полуостров. Нынешний конунг слэттов, Хеймир, тогда еще молодой и полный сил, вызвался постоять за квиттов. Война продолжалась не один год, и результат ее обычен — на богатом и многолюдном некогда полуострове теперь гораздо больше духов, чем живых людей. А земля пуста, сгоревшие остатки усадеб и торговых поселений заросли кустами и бурьяном, и корабельные дружины устраиваются ночевать под открытым небом, как в те давниевремена, когда Квиттинг только начинал заселяться понемногу.
— Должно быть, фьялли! — Асвард, прищурившись, старался рассмотреть в темноте корабль соседей.
Он носил прозвище Зоркий, и при свете дня ему не стоило бы труда сосчитать железные скобы в борту корабля, но сейчас было уже почти темно.
— Да, фьялли! — решил Асвард. — На носу козлиная голова.
— Смотри, какой огромный корабль! — взволнованно говорил Гейр. Он сам не мог понять, отчего это: когда он впервые увидел корабль, он казался совсем небольшим, как все торговые снеки, а теперь, в темноте, все рос и рос. — Нечего и считать скамьи — и так видно, что там не меньше шестидесяти гребцов.
— Где ты увидел столько? — Асвард недоверчиво покачал головой и снова стал всматриваться в темноту.
Отблески далекого костра выхватывали из густой тьмы только нос корабля с резкой козлиной головой, но теперь и Асварду стало казаться, что длинный ровный борт тянется в темноте шагов на сорок, не меньше.
— Такой большой корабль скорее похож на военный. Тебе так не думается? — спрашивал Гейр. В голосе подростка было возбуждение, но не страх: ему очень хотелось в первом походе пережить что-нибудь необыкновенное. Он был бы очень разочарован, если бы они вернулись домой, в Льюнгвэлир, без единого приключения.
— Да мало ли что? — неохотно ответил Асвард. Он пошел в свой первый поход в тот самый год, когда Гейр появился на свет, и с тех пор успел пережить больше приключений, чем ему хотелось бы. Никто не назвал бы Асварда Зоркого трусом — он не бегал от опасности, если она встречалась на пути, но никогда не искал ее сам.
— Может, это конунг фьяллей опять что-то замышляет против нас! Может так быть, скажи? — приставал Гейр, от волнения дергая Асварда за кожаный рукав.
— Отстань! — отмахнулся Асвард. — Из тебя не выйдет толкового воина, если ты будешь так суетиться из-за всякого пустяка.
— Я вовсе и не суетюсь… суечусь… Тьфу, ладно! — запутавшись в слове, Гейр обиженно махнул рукой.
Асвард приходился ему дядькой по матери, и подростку казалось, что тот все еще считает его маленьким. А он уже год как опоясан мечом и вот пошел в поход, не хуже, чем другие.
— А что же ты делаешь? — поддразнил его Асвард. — Прыгаешь, машешь руками, как будто заклинаешь бурю! Не замышляет ли чего-нибудь конунг фьяллей! Да у тебя на лице написано, что тебе именно этого и хочется! Большими красными рунами, прямо посреди лба!
— А ты читать не умеешь! — обиженно пробурчал Гейр и отвернулся.
— Правильно, посмотри лучше туда! — одобрил Асвард.
Теперь они оба смотрели в море. В нескольких перестрелах от берега лежал плоский низкий островок, пропадающий под водой во время прилива. Еще на памяти старых мореходов его называли просто Флатейбак — Плоская Спина. Но вот уже тридцать три года, как он получил новое, зловещее название — Тролленхольм, то есть Остров Колдунов. Тридцать три года назад в войске конунга квиттов были четыре могущественных колдуна. Но жена конунга Торбранда, сведущая в колдовстве, сумела наложить на них опутывающее заклятие и отдать в руки своего мужа. А конунг Торбранд приказал надеть им на головы по кожаному мешку и оставить их на Флатейбаке. Когда наступил прилив и вода поднялась, колдуны погибли. Но даже кюна Хёрдйс не сумела обезвредить их до конца. Духи умерших колдунов поднялись со дна и сыграли немалую роль в нынешнем запустении Квиттинга.
Поглядев в сторону Тролленхольма, Гейр вздрогнул и вцепился в локоть Асварда. Над темным шумящим морем носились четыре ярко-синих огонька. Они дрожали и переливались, плясали над невидимой водой, рассыпая снопы искр разных оттенков, от серебристо-белого до густо-фиолетового. Ветер шумел над морем, и казалось, что где-то далеко заунывные голоса тянут и тянут заклинание на непонятном древнем языке. И уж конечно это заклинание пойдет не на пользу добрым людям!
— Я никого не боюсь! — бормотал Гейр, наблюдая пляску огоньков и с трудом сдерживая желание спрятаться за неширокую, но крепкую спину дядьки. — Никого не боюсь, даже если бы на меня напала стая волков или десяток разбойников… хоть сам Бергвид Черная Шкура… Но вот духи…
— Помолчи! — тихо прервал его Асвард. — Не надо поминать попусту ни волков, ни разбойников, ни тем более Бергвида Черную Шкуру. Я верю в твою храбрость, мой друг, но если мы встретим его, то твой первый поход станет, скорее всего, и последним. И ты не успеешь прославить толком свое имя и свой род. Так что пойдем лучше к кораблю. Скельвир наверняка пошлет искать нас.
— Ой, посмотри! — Гейр снова оглянулся на противоположный конец мыса и застыл. — Они построились!
— Кто? — Асвард тоже обернулся на восток и вдруг тревожно свистнул. Там, где они совсем недавно видели обыкновенную стоянку торгового корабля, все переменилось. Костер пылал огромными языками пламени, освещая всю оконечность мыса, и в свете его было видно, что не меньше ста человек молча строятся в боевой порядок — клином. И острие клина было нацелено на запад — туда, где остановился корабль Асварда и Гейра, туда, где их товарищи из дружины Скельвира хельда спокойно готовились ко сну. Огненные отблески дрожали на вооружении, на гладких боках шлемов, на круглых умбонах щитов, на железных бляшках кожаных доспехов. И шлемы, и щиты были такими, какие делают в племени фьяллей.
— Не нравится мне это! — сурово сказал Асвард. — Вот теперь и правда не нравится. Бежим! И смотри не споткнись — мне будет некогда таскать тебя на спине!
Гейр молча бросился вслед за Асвардом с вершины холма, и оба беззвучно пропали в темноте.
— Хавард, да ты где? Ты будешь есть, или я отдам твою долю Скарву? Куда ты запропастился? Тебя что, тролли унесли?
Старый Кольгрим стоял возле костра, размахивая костью. Весь лось был уже съеден, только на этой кости осталось еще мясо.
— Не кричи так! — сказал ему кто-то из хирдманов, сидящих вокруг. — Так можно бранить детей дома, в Аскргорде. А здесь это опасно. Тролли услышат.
— Ты меня звал? — Из темноты появился заспанный толстяк в шлеме из толстой кожи, надвинутом на самый лоб. При виде кости его помятое лицо мгновенно оживилось. — А, так у тебя осталось мясо? Давай сюда!
— Погоди! — Кольгрим поспешно отдернул руку с костью. — Это доля Хаварда. Не взяли же его тролли в самом деле!
— Пока еще не взяли, но без троллей тут не обошлось! — раздался из темноты голос, и Кольгрим вздохнул с облегчением. К костру подошел парень лет двадцати, невысокий и подвижный, с гривой рыжих нечесаных волос ниже лопаток. Нос у него был заметно вздернут вверх, а глаза в отблесках огня сверкали изумрудным блеском. — Где Торвард? Или Ормкель?
— Зачем я тебе? Что ты там унюхал?
Один из лежащих приподнялся и сел. Это был крепкий русобородый мужчина лет сорока пяти. Его волосы были зачесаны назад, открывая высокий лоб, наискось пересеченный шрамом. Нижний конец шрама пересекал бровь и немного задевал веко, так что левый глаз у Ормкеля был чуть прикрыт. За это его прозвали сначала Спящим Глазом, но прозвище быстро переменилось. Никому еще не удавалось застигнуть ярла врасплох, и даже враги звали его Неспящим Глазом.
— Я ходил на западную сторону, хотел посмотреть, нет ли у нас каких соседей! — Хавард махнул рукой в темноту. — Там тоже огонь. Далеко я не пошел, но я учуял запах костра, жареной рыбы и кабанятины, хвойного пива…
— Зачем ты мне это рассказываешь? — страдальчески воскликнул обжора Скарв.
— Погоди ты! — досадливо отмахнулся Хавард. — Кроме рыбы там еще пахнет людьми. И их не меньше семи десятков. И все они вооружены. Я слышал, как вода бьется о борт их корабля. Не зваться мне больше Песьим Носом, если у них не дреки на семьдесят гребцов. Не меньше «Железного Ворона». Такие корабли могут быть только у конунга слэттов.
Незнакомому человеку показалось бы странным, что рыжий зеленоглазый парень узнал все это издалека и в почти полной темноте. Но Хавард носил прозвище Песий Нос — его чуткости к запахам могла бы позавидовать любая собака, а слуху — ночная птица. В придачу он был умен и умел делать выводы из своих наблюдений.
— Это я знаю и без тебя! — проворчал Ормкель, поглаживая свой шрам на лбу. Так он всегда делал, когда бывал встревожен и хотел спрятать от людей свои глаза. — Вот что он здесь делает, хотел бы я знать. Придется будить Торварда.
— Так ты будешь есть мясо или нет? — спросил Кольгрим, тыча в воздух костью, как волшебным жезлом. Старик ведал в походах съестными припасами, за что носил прозвище Хозяин Котлов. Он все время беспокоился, что кто-то что-то не доел и может похудеть. Сам же Кольгрим, при всей своей близости к еде,оставался худым, как лучина.
Толстый Скарв с надеждой переводил маленькие глазки с кости на Хаварда — а вдруг откажется?
— Стойте! Тише! — вдруг вскрикнул Хавард и вскинул руку. Все вокруг костра замерли кто как был.
Ормкель, отошедший и наклонившийся к одному из спящих, так и застыл, протянув руку к его плечу, но не прикасаясь к нему.
А Хавард выпрямился во весь рост, обернулся на запад, поднял голову, закрыл глаза и застыл, как стоячий валун. Его чуткий слух различал в шуме ветра и рокоте моря далекие железные удары. Так бьют мечами в щиты перед началом боя.
грезились слова древней воинской песни-клича. Где-то там, за холмом, раздавался этот клич. И Хавард узнавал выговор слэттов. А на кого они могли приготовить мечи и копья здесь, на пустом побережье Квиттинга? Только на них.
Ударим мы сталью
в щит боевой,
с холодным копьем
столкнется копье! —
— Они идут! — воскликнул Хавард, быстро обернувшись к костру. Пламя сверкнуло в его широко раскрытых глазах двумя изумрудными звездами. — Я слышу звон оружия и песню боя!
Все повскакивали с мест, нашаривая среди поклажи копья и щиты.
— Мы знаем эту песню не хуже! — прорычал Ормкель и сильно потряс лежащего за плечо. — Вставай, Торвард, ночлег у нас будет короткий!
Отряды фьяллей и слэттов сошлись у подножия Хатта, на узкой площадке между холмом и берегом моря. В небе сгущалась тьма, но здесь было светло. Никто не знал, каким образом слабый огонь двух маленьких костров сумел осветить расстояние в пять перестрелов, но ни у кого не было времени над этим задумываться. Противник смотрел в лицо, пламя играло на стали оружия и накладках доспехов.
звучали над ними сотни голосов, и каждый слышал в этой песне выговор вражеского племени. Вражеского, потому что фьялли и слэтты были в мире только на словах и слова эти стоили не дороже приливной пены. Кровь кипела в азартном предвкушении битвы, руки сжимали оружие, глаза выбирали ближайшую цель. Четыре синих огня шипели каскадами искр над морем, но никто не смотрел на них.
Славную в бой
соберем мы дружину,
доблестно будут воины биться! —
— Один и Вороны! — кричали со стороны слэттов. — Слава Отцу Ратей!
— Молот Рыжебородого! — раздавалось в войске фьяллей. — С нами Регинлейв!
С криком слэтты и фьялли устремились друг к другу, щит столкнулся со щитом, клинок со звоном ударился о клинок. Схватка вспыхнула мгновенно и ожесточенно закипела по всей площадке между холмом и морем. Над ночным берегом, озаренным тревожным светом пламени, раздавались звон оружия, крики ярости и крики боли, слышались тупые удары о щиты, треск ломаемых копий.
Асвард рубил мечом, держа щит перед собой, и все время оглядывался назад. Даже в пылу битвы он не мог забыть о том, что где-то здесь его племянник. Опасаясь, как бы не сбылось его нечаянное пророчество о первом и последнем походе, он строго приказал Гейру сидеть возле корабля и близко не подходить к месту битвы. А если что — бежать, как заяц, и думать о матери. Но не очень-то Асварду верилось, что племянник его послушает. В первом походе очень хочется отличиться.
За правый бок Асвард не боялся — там бился Оттар. Серые фигуры фьяллей падали вокруг него, как колосья под серпом. Оттара прозвали в дружине Три Меча — когда он рубил своим Языком Дракона, клинок вращался так быстро, что казалось, будто в воздухе не один, а три меча.
Спереди на Асварда вдруг наскочил толстый фьялль в бурых доспехах из бычьей кожи, с множеством мелких бляшек на груди, на плечах и даже на животе, отчего воин походил на толстого карася в чешуе. Он кинулся на Асварда как медведь, словно хотел смести его своим толстым брюхом. Ловко увернувшись, худощавый Асвард рубанул его по плечу, но клинок скользнул по одной из бляшек и врубился в руку возле локтя. «Карась» взвыл и выронил меч. Асвард хотел его добить, но тут же из темноты выскочило фьялльское копье с широким наконечником, какие они куют у себя в Аскргорде, и ему пришлось спешно подставлять щит. Широкий наконечник с силой ударил в щит, пробил его насквозь, поранил Асварду левую руку и застрял. Бросив щит, Асвард тем обезоружил противника и мгновенно кинулся туда, где видел рослую темную фигуру, державшую древко. В руках у противника сверкнуло лезвие секиры, но поднять ее он не успел. Асвард взмахнул мечом, и фьялль упал даже без вскрика. Не замечая, что по левой руке быстрой горячей струйкой бежит кровь, Асвард отдернул меч и мгновенно обернулся, готовый встретить нового противника.
Сам Скельвир хёльд сражался впереди своих людей. Навстречу ему выскочил рослый плечистый фьялль. Лица его Скельвир не мог разглядеть, но видел отблеск серебра на рукояти меча и гриву длинных волос, развевающихся над его плечами при каждом замахе. В руках у фьялля было длинное тяжелое копье, предназначенное для ближней схватки, и он очень умело им пользовался. Двумя руками вскинув копье над головой, фьялль с силой ударил им в щит Скельвира и пробил его. Скельвир быстро дернул щит вниз, и копье с треском переломилось возле самого наконечника.
Скельвир бросился к противнику, стараясь достать его прежде, чем он выхватит меч. Но фьялль неожиданно вскинул обломанное древко копья. Налетел порыв ветра, вспыхнул отблеск желтого света от костров, и Скельвир увидел лицо своего противника — мужчины лет тридцати с небольшим, с резкими чертами лица и шрамом на щеке, тянущимся от правого угла рта вниз к челюсти, отчего рот казался длинным, а лицо приобретало сходство с мордой тролля. Не веря своим глазам, Скельвир на мгновение застыл, а фьялль ударил его обломком копья в живот. Удар был так силен и так страшна была боль, что Скельвир упал. Больше он ничего не видел. Перед глазами его разливалось огненное море, а в ушах быстро нарастал звон оружия,сплетаясь в дикую песню валькирий, опьяненных запахом свежей крови.
— орал где-то в гуще схватки Гудлейв Боевой Скальд. Его потому прозвали так, что божественный дар на него снисходил только в бою, а потом он редко что мог вспомнить из своих стихов. Воспевал он в основном свои собственные подвиги, но его любили, потому что эти крики очень подбадривали дружину и давали знать, что он сам еще жив. Враги злились, слыша эти восхваления, и стремились в первую голову добраться до Гудлейва. Сегодня же его крики были особенно вдохновенны, потому что вокруг него было не меньше десятка врагов и ни одного фьялля. И неудивительно — ведь фьяллей было всего двадцать три человека, считая старого Кольгрима, а слэттов, как понял Хавард, не меньше семидесяти. Пожалуй, больше. Даже странно, что кто-то из фьяллей еще жив. И Гудлейв вдохновенно орал, зажав рукоять меча сразу двумя руками и перебросив щит за спину:
Все люди узнают, как бился
на Квиттинге ясень секиры,
дробил он шеломы и кости,
мечом рассекал кольчуги!
Вдруг неведомо откуда перед ним выскочил слэтт очень маленького роста, едва до плеча Гудлейву. Это был подросток лет тринадцати, но в руке у него был меч. Вертясь в гуще схватки и видя вокруг себя одних фьяллей, Гейр искал Асварда. Он ясно слышал голос дядьки, зовущий на помощь. Разве мог он усидеть на месте, когда идет бой, когда Асварду нужна его помощь! Гейр любил своего дядьку, хотя тот нередко над ним посмеивался, и очень боялся, что уже не успеет ему помочь. Да где же он? Ни дядьки, ни других слэттов из дружины Скельвира или хотя бы Халля Торгового Гейр не видел.
Бился один бесстрашно
средь целого полчища слэттов!
Фрейра посоха битвы
не могут достать секиры!
Перед ним оказался какой-то длиннорукий фьялль, рубящий мечом направо и налево и что-то орущий во все горло. Зайдя сбоку, Гейр ударил Гудлейва по бедру. Ощутив жгучую боль, на полуслове прервав стих, Боевой Скальд обернулся и рубанул с размаху, неуспев даже удивиться, что противник так мал ростом. Он снес бы голову врагу, если бы она там была. Меч со свистом пролетел над головой Гейра. Подросток замахнулся своим клинком, но вдруг дернулся вперед, изо рта его рванулся поток пенящейся алой крови, а из груди выскочило железное жало.
— Что ты замолк, Боевой Скальд? — окликнул Гудлейва знакомый голос Ормкеля. Ярл выдернул копье из тела Гейра, и оно соскользнуло на землю. — Это еще не последний! Смотри, их еще полсотни!
— Да где же? — Гудлейв обернулся. Из темноты слышался топот бегущих ног и стоны. На земле тут и там лежали тела убитых, но битва кончилась так же мгновенно, как и началась.
— Они бегут! Бегут! — кричал где-то рядом Торкель Копыто. — Бегут, вы слышите! Мы их прогнали!
— Слышу, слышу! — раздраженно отвечал ему Асвард, пытаясь прижать разрезанный рукав к локтю,чтобы немного задержать кровь. Перевязаться ему было нечем, голова уже кружилась. Не в первый раз будучи раненным, он понимал, что в горячке боя потерял много крови и скоро может упасть без памяти. А этого было никак нельзя делать. Сквозь крики и звон оружия ему послышался крик Гейра, и Асвард должен был непременно найти племянника.
— Гейр! Гейр! Да где же ты? — кричал он в темноту, напрасно прищуривая свои знаменитые глаза. — Отзовись! Я не буду тебя бранить, клянусь Одноглазым! Ты ранен? Где ты?
Но было темно, свет костров разом опал, и только вдали, возле места ночлега, можно было рассмотреть красно-багровое свечение углей. Кто-то нес сюда факел, на темном берегу стонали раненые. На площадке битвы двигались темные фигуры, склонялись, звали, поднимали. Асвард помнил, что здесь могут оказаться и фьялли, но это его уже не занимало. Где же Гейр?
— А где хёльд? Вы его видели? — говорили вокругнего. — Я тоже видел, пока он дрался, а потом? Он ранен, он где-то здесь. Вон того поднимите! Вон, вон его щит! Смотри… Это уже два щита, только от них немного проку. Да где же он сам?
Асвард шел по полю, переворачивая тела, отыскивая Гейра. Под ноги ему попался покореженный шлем. Оттолкнув его ногой, Асвард вдруг заметил знакомые очертания лежащего тела.
— Хёльд здесь! — крикнул он и кинулся на колени возле тела. Пальцы его сразу наткнулись на что-то густое и липкое, задели твердый осколок. Содрогнувшись, Асвард отдернул руки. Мгновенно его пронзило сознание, что хельду уже не поможешь. Полусогнутые грубые пальцы, тридцать лет державшие оружие, уже коченели.
К Асварду подбежали с факелами, и желтый отблеск упал на лежащее тело. Длинной стальной лентой на мху возле тела блестел клинок меча. На его рукояти была сомкнута кисть руки, отрубленная на самом запястье. Это к ней в темноте прикоснулся Асвард.
— Да может, он еще жив! Скорее, давайте!
Скельвира перевернули, разрезали доспех. Он был еще жив, но искра жизни тлела еле-еле. Оборвав подол рубахи, Оттар умело перевязал хёльду отрубленную руку, чтобы он не истек кровью. Других ран не было видно, в темноте трудно было разобрать, что со Скельвиром.
Асвард вытер пальцы о мох, потом о кожаные штаны, но они оставались липкими. Поднявшись с колен, он пошел по площадке. Надо найти пару целых щитов, чтобы отнести хельда на корабль. Видно, Халлю Торговому придется продолжать путешествие на Квартинг без них. Если купцы вообще поплывут дальше. Их дружина тоже потеряла немало.
Берег снова осветился голубовато-серым призрачным светом. Аевард поднял голову, удивляясь, через какое облако луна светит так странно. И вместо луны его глазам представились четыре огонька над темной водой. Четыре синие звезды плясали во тьме, рассыпая искры, и теперь ко всевозможным оттенкам синего примешались кроваво-красные отблески. Духи четырех колдунов напились крови и праздновали удачную ночь.
Асвард остановился, не сводя с них глаз. Разом, словно проснувшись, он понял всю нелепость, невозможность происшедшего. Откуда на берегу взялось целое войско, если сначала он видел с вершины Хатта не больше двух десятков человек? Почему они напали друг на друга? И как дружина слэттов, имея двадцать пять человек, не считая Гейра, выстояла и обратила в бегство сотню фьяллей? Да не было ли все это злобным наваждением?
Опустив голову, Асвард посмотрел на свои руки. Кровь уже подсохла, но это была настоящая кровь, и боль в раненой руке была настоящей.
А у ног его лежало маленькое тело, повернув к небу кудрявый затылок. На спине его чернело широкое кровавое пятно. Асвард молчал, глядя на него. Он не сразу сумел понять, что случилось. Совсем не это он искал. Освещенное призрачным синим светом, тело лежало перед ним с несомненной неподвижностью смерти. В нем не было дыхания жизни, это был мертвый предмет, по нелепой случайности имеющий форму человеческого тела. Тела его племянника Гейра, единственного сына оставшейся дома сестры. И это не было наваждением.
Часть первая
ПЕСНЯ В КУРГАНЕ
Ингитора вышла из кладовки и сразу услышала на дворе шум возбужденных голосов.
— Да где же хозяйка! — Перед свинарником стояла жена одного из хирдманов, Гудруна, держа на весу корыто. Завидев хозяйскую дочь, женщина шагнула к ней, продолжая говорить на ходу. — Флинна, хоть ты уйми ее! Старая ведьма совсем обезумела! Она опять говорит, что видит духов, и даже дух Гейра! Вели ей замолчать, Асгерда уже плачет!
— Я не могу это слушать! — Вслед за Гудруной из свинарника вышла Асгерда, жена Траина Одноногого. Это была маленькая худощавая женщина с острым носом и почти незаметными бесцветными бровями. — Я не могу! — На ходу она прижимала к лицу длинный край головной повязки, вытирая слезы. — Она опять говорит, что видит духов! И дух Гейра! Я не могу этого слышать! Это что же значит — что мой сын погиб? Это неправда, неправда!
— Конечно, неправда! — решительно поддержала ее Гудруна. Поставив корыто к стене свинарника, она обняла Асгерду за плечи. — Не плачь! Старая ведьма всегда была безумной! Ей самой пора мешок на голову да в море! Вот увидишь, Гейр вернется, и все будет хорошо! Выкинь из головы ее бредни! Я правильно говорю, флинна?
— Правильно! — согласилась Ингитора, стараясь говорить бодро. Но это ей не очень удалось. Старая Ормхильд уже в третий раз заводила пророчество и уверяла, что видит духов. Она назвала уже пять человек из дружины, ушедшей с отцом. И среди них — Гейра.
— Да где же хозяйка! — Перед свинарником стояла жена одного из хирдманов, Гудруна, держа на весу корыто. Завидев хозяйскую дочь, женщина шагнула к ней, продолжая говорить на ходу. — Флинна, хоть ты уйми ее! Старая ведьма совсем обезумела! Она опять говорит, что видит духов, и даже дух Гейра! Вели ей замолчать, Асгерда уже плачет!
— Я не могу это слушать! — Вслед за Гудруной из свинарника вышла Асгерда, жена Траина Одноногого. Это была маленькая худощавая женщина с острым носом и почти незаметными бесцветными бровями. — Я не могу! — На ходу она прижимала к лицу длинный край головной повязки, вытирая слезы. — Она опять говорит, что видит духов! И дух Гейра! Я не могу этого слышать! Это что же значит — что мой сын погиб? Это неправда, неправда!
— Конечно, неправда! — решительно поддержала ее Гудруна. Поставив корыто к стене свинарника, она обняла Асгерду за плечи. — Не плачь! Старая ведьма всегда была безумной! Ей самой пора мешок на голову да в море! Вот увидишь, Гейр вернется, и все будет хорошо! Выкинь из головы ее бредни! Я правильно говорю, флинна?
— Правильно! — согласилась Ингитора, стараясь говорить бодро. Но это ей не очень удалось. Старая Ормхильд уже в третий раз заводила пророчество и уверяла, что видит духов. Она назвала уже пять человек из дружины, ушедшей с отцом. И среди них — Гейра.