Страница:
Тот из четверых неизвестных в масках, что занял на облучке место кучера, был, несомненно, мастер своего дела. За десять минут летевшая на полном ходу карета сделала столько поворотов и крюков, что г-н Жакаль, несмотря на свою прозорливость и знание окрестностей, сбился с пути и не мог определить, куда его везут.
Действительно, после того как карета развернулась, она стало быть, поехала в обратном направлении, то есть от бульвара Кур-ля-Рен в сторону набережной Конферанс. Свернув налево, она вернулась на то место, с которого началось путешествие, и поехала прежним маршрутом, а затем пересекла мост Людовика XV.
Когда коляска замедлила ход, г-н Жакаль понял, что они едут по мосту.
Карета свернула налево и поехала по набережной Орсей.
Там г-н Жакаль еще узнавал дорогу. Он догадался, что они следуют вдоль реки, судя по свежести от воды.
Когда экипаж свернул вправо, г-н Жакаль понял, что он на улице Бак, потом — снова направо: никаких сомнений, что это Университетская улица.
Карета покатила вверх по улице Белыпасс, потом свернула на улицу Гренель, затем снова поехала вниз к Университетской, и дальше — все прямо.
Господин Жакаль почувствовал, что начинает сбиваться.
Но когда они оказались на бульваре Инвалидов, на него снова пахнуло влажным воздухом, как с Сены. Этот воздух исходил с покрытых росой деревьев. Он решил, что они либо вернулись к реке, либо едут вдоль бульвара.
Карета катила некоторое время по земле, а не по булыжной мостовой, что заставило его остановиться на второй точке зрения.
Несомненно, они следовали по бульвару.
Коляска по-прежнему мчалась со скоростью не меньше четырех лье в час.
Поднявшись к улице Вожирар, экипаж остановился.
— Мы приехали? — спросил г-н Жакаль. Путешествие, как ему казалось, несколько затянулось.
— Нет, — коротко отвечал его сосед.
— Не сочтите за любопытство: а долго ли нам еще ехать? — поинтересовался начальник полиции.
— Да, — ответил сосед все с той же лаконичностью, которой позавидовал бы любой спартанец.
— Надеюсь, вы позволите мне, сударь, воспользоваться остановкой и взять щепоть табаку? — спросил г-н Жакаль то ли из нужды, то ли пытаясь по голосу и манере выражаться определить, с какими людьми имеет дело.
— Пожалуйста, сударь, — разрешил спутник г-на Жакаля. — Но прежде позвольте мне забрать оружие, которое лежит в правом кармане вашего пальто.
— Ах, ах!
— Да! Пару карманных пистолетов и кинжал.
— Сударь! Вы знаете о содержимом моих карманов, словно обшарили их! Освободите мне, пожалуйста, руку, и я сдам оружие.
— Ни к чему! Если не возражаете, я заберу его сам. Если бы я не попросил вас отдать мне пистолеты и кинжал, то, как я и обещал, я убил бы вас при первой же попытке ими воспользоваться. Я только хотел посмотреть, как вы отнесетесь к моим словам.
Незнакомец обыскал г-на Жакаля, забрал оружие и переложил его в карман своего редингота.
— А теперь, — обратился он к г-ну Жакалю, — я освобожу вам руки. Только лучше без глупостей, уж вы мне поверьте.
— Вы очень любезны, благодарю вас, — вежливо проговорил г-н Жакаль. — Поверьте, если мне представится случай, я отплачу вам тем же и не забуду удовольствия, которое вы мне доставили.
— Такой случай не представится, — возразил незнакомец. — И не надейтесь!
Господин Жакаль потянулся было за табаком, но при этих словах замер.
"Дьявольщина! — с чувством выругался он. — Шутка зашла, кажется, слишком далеко. Да и кому вздумалось со мной шутить? У меня нет врагов, если не считать подчиненных. Однако никому из них не придет в голову устраивать мне ловушку. Все эти люди сильны и смелы, когда они действуют сообща и под присмотром хозяина, а поодиночке глупы и трусливы. Во Франции есть только два человека, способных померяться со мной силами: Сальватор и префект полиции. Префекту я нужен в любое время, но особенно на время выборов; значит, он вряд ли заставит меня бесцельно кататься по улицам от полуночи до часу ночи. Раз это не префект, остается Сальватор. Ох, этот негодяй Жерар. Именно он втянул меня в это осиное гнездо!
Из-за его трусости, подлости, оплошности я страдаю! Если я выпутаюсь, он за все мне ответит! Будь он в Мономотапе, я и там настигну этого висельника! Однако что задумал Сальватор? Как мое похищение или исчезновение могут помочь Сарранти? Ведь именно с этой целью его друзья устроили мне прогулку в столь поздний час, хотя… Ах я дурак! Ну конечно! Он предвидел, что я прикажу его арестовать, и сказал своим друзьям: «Если в такое-то время я не выйду, значит, меня арестовали. Хватайте г-на Жакаля: он будет заложником». Да, черт побери, все так и есть!"
Господин Жакаль так обрадовался своей сообразительности, что потер руки, будто сидел в своем кабинете и только что со свойственной ему ловкостью обделал удачное дельце.
Господин Жакаль был по натуре артист. Он занимался искусством ради искусства.
Вдруг что-то тяжелое со стуком упало на крышу кареты, и г-н Жакаль вздрогнул от неожиданности.
— Ого! Что это? — спросил он спутника.
— Ничего! — все так же кратко ответил тот.
И, словно лишний вес нарочно должен был, вопреки всем законам динамики, облегчить коляску, она покатила с невероятной скоростью (г-ну Жакалю могло бы показаться, что он едет по железной дороге, если бы железные дороги существовали в описываемую эпоху).
— Странно! Очень странно! — пробормотал г-н Жакаль, втягивая одну за другой две огромные понюшки табаку. — Карета, и так довольно тяжелая, судя по грохоту колес, едет еще быстрее, чем до того, как ее нагрузили! Речная свежесть, а, с другой стороны, экипаж катится легко, будто женщина идет по траве… Странно! Более чем странно!.. Очевидно, мы в открытом поле… Но в какой стороне? На севере, юге, востоке, западе?
Господин Жакаль страстно надеялся отомстить за свое похищение, а потому направление интересовало его в эту минуту в тысячу раз больше, чем конечная цель путешествия. Его возбуждение достигло крайних пределов, и страстное желание, а главное — любопытство, стали нестерпимыми: он позабыл о предупреждении спутника и поднес левую руку к повязке на лице. Однако сосед не спускал с него глаз: сейчас же щелкнул затвор пистолета, г-н Жакаль торопливо опустил руку, и, притворившись, что ничего не слышал, самым естественным тоном спросил:
— Сударь! Не откажите в услуге: я буквально задыхаюсь.
Позвольте мне глотнуть воздуху!
— Нет ничего проще! — заметил незнакомец, открывая справа от себя окно. — Только из-за вас и ехали с одним отворенным окошком, опасаясь сквозняков.
— Вы тысячу раз добры, — поспешил сказать г-н Жакаль, съежившись под порывом холодного ночного воздуха. — Однако мне бы не хотелось злоупотреблять вашей любезностью. Я боюсь, что этот сквозняк — а я действительно ощущаю сквозняк! — может быть вам вреден или даже просто неприятен, и умоляю не принимать мою просьбу всерьез.
— Отчего же, сударь, — возразил незнакомец. — Вы пожелали, чтобы я открыл это окно: оно останется открытым.
— Тысячу раз вам благодарен, — отозвался г-н Жакаль, не пытаясь продолжить разговор, который, по-видимому, его спутник поддерживал с большой неохотой.
Полицейский опять погрузился в размышления.
"Да, — думал он, — это рука Сальватора. Нелепо было бы в этом сомневаться. Люди, с которыми я имею дело, непохожи на остальных. Они выражаются вежливо, хотя и немногословны.
У них приятные манеры, и вместе с тем настроены они весьма решительно и далеко не благодушно. Итак, похищением я обязан Сальватору. Как я уже сказал, он, должно быть, просчитал, что его могут арестовать. Какая жалость, что такой ловкий человек до такой степени честен! Этот чудак знает чуть ли не весь Париж, да что там Париж — всю Францию, не говоря уж о карбонариях Италии и иллюминатах Германии. Настоящий дьявол! Надо было обращаться с ним поосторожнее. Он же меня предупредил, перед тем как уйти: «Вы знаете, что с вами будет, если вы попытаетесь меня арестовать». Да уж, я был предупрежден, нечего сказать! Проклятый Сальватор! Чертов Жерар!".
Вдруг г-н Жакаль радостно вскрикнул.
Его осенило, и как бы он ни умел владеть собой, он не сдержался.
— Ах! — обронил он.
— Что еще? — спросил сосед.
Господин Жакаль решил рискнуть.
— Сударь! — сказал он. — Я вспомнил об одном важном деле. Вы же, очевидно, не хотите, чтобы наша весьма приятная для меня прогулка привела к печальному результату для третьего лица. Вообразите, сударь, что перед отъездом я приказал задержать на всякий случай, так, из осторожности, прекрасного молодого человека. Я рассчитывал освободить его через два часа, то есть по возвращении из Сен-Клу. Ведь я ехал в Сен-Клу, когда вы оказали мне честь своим появлением и изменили мой маршрут.
Было бы неплохо, если бы я вернулся через час в префектуру полиции. Скажите, это возможно?
— Нет, — все так же лаконично отозвался незнакомец.
— Как видите, мое путешествие может иметь серьезные последствия — иными словами, задержит под стражей невиновного дольше, чем я того хотел. Позвольте, сударь, я при вас напишу приказ, который мой кучер отвезет в префектуру, и господин Сальватор будет немедленно освобожден.
Господин Жакаль нарочно упомянул о нашем друге в самом конце своей речи, потому что, выражаясь языком театра, приберегал эффект. Он понял, что попал в точку: при имени Сальватора его сосед невольно вздрогнул.
— Стой! — крикнул он кучеру, или, скорее, тому, кто исполнял его обязанности.
Карета резко остановилась.
— Нет ничего проще: я при свете луны черкну несколько слов в своем блокноте, — небрежно продолжал г-н Жакаль.
Словно уже получив разрешение, г-н Жакаль поднес руку к повязке на глазах, однако спутник его остановил.
— Не надо самостоятельности, сударь. Мы сами решим, как все будет происходить.
Закрыв окна, незнакомец для большей верности тщательно задернул красные шелковые занавески. Затем он вынул из кармана небольшой потайной фонарик и зажег его при помощи фосфорных спичек.
Господин Жакаль услышал, как затрещала, разгораясь, спичка, и почувствовал резкий запах фосфора.
— Кажется, мои спутники ни за что не хотят, чтобы я видел, где нахожусь. Это сильные люди. С такими приятно иметь дело! — промолвил г-н Жакаль.
— Сударь! — обратился к нему спутник. — Вы можете теперь снять повязку.
Господин Жакаль упрашивать себя не заставил. Он неспешно, как человек, которому некуда торопиться, убрал препятствие, Делавшее его на время слепым, как Удача или Любовь.
Ему показалось, что он находится в герметично закрытой коробке.
Он понял, что не имеет смысла пытаться выглянуть наружу.
Немедленно смирившись, что свойственно всем решительным людям, он вынул из кармана записную книжку и написал:
«Приказываю г-ну Канлеру, дежурному в зале Сен-Мартен, немедленно освободить г-на Салъватора».
Он поставил дату и расписался.
— Не угодно ли вам будет передать этот приказ с моим кучером? — предложил он. — Это прекрасный, достойный человек, привыкший к моим филантропическим поступкам. Он без промедления исполнит мое поручение.
— Сударь! — с неизменной вежливостью отвечал спутник г-на Жакаля. — Надеюсь, вы не станете возражать, если мы прибегнем к услугам вашего кучера в другой раз. Для такого рода поручений у нас имеются люди, которые стоят дороже всех кучеров, вместе взятых.
Незнакомец погасил фонарь, с чрезвычайной ловкостью снова надел г-ну Жакалю повязку на глаза, снова приказал ему не делать лишних движений, потом отворил дверцу и кого-то позвал.
Он произнес какое-то необычное имя.
Господин Жакаль почувствовал, как двое людей, сидевших на запятках, оставили свой пост. Он услышал, как кто-то подошел к дверце и заговорил на незнакомом, очень мелодичном и нежном наречии. Хотя г-н Жакаль знал много языков, он не понял ни слова. Разговор продолжался всего несколько секунд, после чего сосед г-на Жакаля передал письменный приказ. Дверца захлопнулась, и незнакомец произнес по-английски: «АН right!» — что означает: «Все в порядке!»
Убежденный в том, что все действительно в порядке, как сказал сосед г-на Жакаля, кучер снова огрел лошадей, и они помчали галопом.
Не проехала карета и пяти минут, как опять что-то свалилось на нее сверху, так что она покачнулась, но особым образом.
У г-на Жакаля были, как обычно, обострены все чувства: по стуку на крыше он определил, что упал длинный деревянный предмет.
«В первый раз сбросили, как видно, моток веревки, — подумал г-н Жакаль, — а сейчас похоже на лестницу. Очевидно, мы будем спускаться и подниматься. Кажется, я имею дело с предусмотрительными людьми».
Как и в первый раз, карета, вопреки законам динамики, покатила вдвое быстрее.
"Наверное, эти парни открыли новую движущую силу, — решил про себя г-н Жакаль. — Напрасно они набрасываются на путешественников. Они могли бы разбогатеть на своем изобретении… А на каком это, интересно, языке говорил мой сосед? Это не английский, не итальянский, не испанский, не немецкий. Не похож он ни на венгерский, ни на польский, ни на русский:
в славянских языках больше согласных, чем я слышал в его речи.
И на арабский он непохож: в арабском есть гортанные звуки, их ни с чем не спутаешь. Должно быть, это турецкий, персидский или хинди. Я склоняюсь к последнему".
В это время карета снова остановилась.
Действительно, после того как карета развернулась, она стало быть, поехала в обратном направлении, то есть от бульвара Кур-ля-Рен в сторону набережной Конферанс. Свернув налево, она вернулась на то место, с которого началось путешествие, и поехала прежним маршрутом, а затем пересекла мост Людовика XV.
Когда коляска замедлила ход, г-н Жакаль понял, что они едут по мосту.
Карета свернула налево и поехала по набережной Орсей.
Там г-н Жакаль еще узнавал дорогу. Он догадался, что они следуют вдоль реки, судя по свежести от воды.
Когда экипаж свернул вправо, г-н Жакаль понял, что он на улице Бак, потом — снова направо: никаких сомнений, что это Университетская улица.
Карета покатила вверх по улице Белыпасс, потом свернула на улицу Гренель, затем снова поехала вниз к Университетской, и дальше — все прямо.
Господин Жакаль почувствовал, что начинает сбиваться.
Но когда они оказались на бульваре Инвалидов, на него снова пахнуло влажным воздухом, как с Сены. Этот воздух исходил с покрытых росой деревьев. Он решил, что они либо вернулись к реке, либо едут вдоль бульвара.
Карета катила некоторое время по земле, а не по булыжной мостовой, что заставило его остановиться на второй точке зрения.
Несомненно, они следовали по бульвару.
Коляска по-прежнему мчалась со скоростью не меньше четырех лье в час.
Поднявшись к улице Вожирар, экипаж остановился.
— Мы приехали? — спросил г-н Жакаль. Путешествие, как ему казалось, несколько затянулось.
— Нет, — коротко отвечал его сосед.
— Не сочтите за любопытство: а долго ли нам еще ехать? — поинтересовался начальник полиции.
— Да, — ответил сосед все с той же лаконичностью, которой позавидовал бы любой спартанец.
— Надеюсь, вы позволите мне, сударь, воспользоваться остановкой и взять щепоть табаку? — спросил г-н Жакаль то ли из нужды, то ли пытаясь по голосу и манере выражаться определить, с какими людьми имеет дело.
— Пожалуйста, сударь, — разрешил спутник г-на Жакаля. — Но прежде позвольте мне забрать оружие, которое лежит в правом кармане вашего пальто.
— Ах, ах!
— Да! Пару карманных пистолетов и кинжал.
— Сударь! Вы знаете о содержимом моих карманов, словно обшарили их! Освободите мне, пожалуйста, руку, и я сдам оружие.
— Ни к чему! Если не возражаете, я заберу его сам. Если бы я не попросил вас отдать мне пистолеты и кинжал, то, как я и обещал, я убил бы вас при первой же попытке ими воспользоваться. Я только хотел посмотреть, как вы отнесетесь к моим словам.
Незнакомец обыскал г-на Жакаля, забрал оружие и переложил его в карман своего редингота.
— А теперь, — обратился он к г-ну Жакалю, — я освобожу вам руки. Только лучше без глупостей, уж вы мне поверьте.
— Вы очень любезны, благодарю вас, — вежливо проговорил г-н Жакаль. — Поверьте, если мне представится случай, я отплачу вам тем же и не забуду удовольствия, которое вы мне доставили.
— Такой случай не представится, — возразил незнакомец. — И не надейтесь!
Господин Жакаль потянулся было за табаком, но при этих словах замер.
"Дьявольщина! — с чувством выругался он. — Шутка зашла, кажется, слишком далеко. Да и кому вздумалось со мной шутить? У меня нет врагов, если не считать подчиненных. Однако никому из них не придет в голову устраивать мне ловушку. Все эти люди сильны и смелы, когда они действуют сообща и под присмотром хозяина, а поодиночке глупы и трусливы. Во Франции есть только два человека, способных померяться со мной силами: Сальватор и префект полиции. Префекту я нужен в любое время, но особенно на время выборов; значит, он вряд ли заставит меня бесцельно кататься по улицам от полуночи до часу ночи. Раз это не префект, остается Сальватор. Ох, этот негодяй Жерар. Именно он втянул меня в это осиное гнездо!
Из-за его трусости, подлости, оплошности я страдаю! Если я выпутаюсь, он за все мне ответит! Будь он в Мономотапе, я и там настигну этого висельника! Однако что задумал Сальватор? Как мое похищение или исчезновение могут помочь Сарранти? Ведь именно с этой целью его друзья устроили мне прогулку в столь поздний час, хотя… Ах я дурак! Ну конечно! Он предвидел, что я прикажу его арестовать, и сказал своим друзьям: «Если в такое-то время я не выйду, значит, меня арестовали. Хватайте г-на Жакаля: он будет заложником». Да, черт побери, все так и есть!"
Господин Жакаль так обрадовался своей сообразительности, что потер руки, будто сидел в своем кабинете и только что со свойственной ему ловкостью обделал удачное дельце.
Господин Жакаль был по натуре артист. Он занимался искусством ради искусства.
Вдруг что-то тяжелое со стуком упало на крышу кареты, и г-н Жакаль вздрогнул от неожиданности.
— Ого! Что это? — спросил он спутника.
— Ничего! — все так же кратко ответил тот.
И, словно лишний вес нарочно должен был, вопреки всем законам динамики, облегчить коляску, она покатила с невероятной скоростью (г-ну Жакалю могло бы показаться, что он едет по железной дороге, если бы железные дороги существовали в описываемую эпоху).
— Странно! Очень странно! — пробормотал г-н Жакаль, втягивая одну за другой две огромные понюшки табаку. — Карета, и так довольно тяжелая, судя по грохоту колес, едет еще быстрее, чем до того, как ее нагрузили! Речная свежесть, а, с другой стороны, экипаж катится легко, будто женщина идет по траве… Странно! Более чем странно!.. Очевидно, мы в открытом поле… Но в какой стороне? На севере, юге, востоке, западе?
Господин Жакаль страстно надеялся отомстить за свое похищение, а потому направление интересовало его в эту минуту в тысячу раз больше, чем конечная цель путешествия. Его возбуждение достигло крайних пределов, и страстное желание, а главное — любопытство, стали нестерпимыми: он позабыл о предупреждении спутника и поднес левую руку к повязке на лице. Однако сосед не спускал с него глаз: сейчас же щелкнул затвор пистолета, г-н Жакаль торопливо опустил руку, и, притворившись, что ничего не слышал, самым естественным тоном спросил:
— Сударь! Не откажите в услуге: я буквально задыхаюсь.
Позвольте мне глотнуть воздуху!
— Нет ничего проще! — заметил незнакомец, открывая справа от себя окно. — Только из-за вас и ехали с одним отворенным окошком, опасаясь сквозняков.
— Вы тысячу раз добры, — поспешил сказать г-н Жакаль, съежившись под порывом холодного ночного воздуха. — Однако мне бы не хотелось злоупотреблять вашей любезностью. Я боюсь, что этот сквозняк — а я действительно ощущаю сквозняк! — может быть вам вреден или даже просто неприятен, и умоляю не принимать мою просьбу всерьез.
— Отчего же, сударь, — возразил незнакомец. — Вы пожелали, чтобы я открыл это окно: оно останется открытым.
— Тысячу раз вам благодарен, — отозвался г-н Жакаль, не пытаясь продолжить разговор, который, по-видимому, его спутник поддерживал с большой неохотой.
Полицейский опять погрузился в размышления.
"Да, — думал он, — это рука Сальватора. Нелепо было бы в этом сомневаться. Люди, с которыми я имею дело, непохожи на остальных. Они выражаются вежливо, хотя и немногословны.
У них приятные манеры, и вместе с тем настроены они весьма решительно и далеко не благодушно. Итак, похищением я обязан Сальватору. Как я уже сказал, он, должно быть, просчитал, что его могут арестовать. Какая жалость, что такой ловкий человек до такой степени честен! Этот чудак знает чуть ли не весь Париж, да что там Париж — всю Францию, не говоря уж о карбонариях Италии и иллюминатах Германии. Настоящий дьявол! Надо было обращаться с ним поосторожнее. Он же меня предупредил, перед тем как уйти: «Вы знаете, что с вами будет, если вы попытаетесь меня арестовать». Да уж, я был предупрежден, нечего сказать! Проклятый Сальватор! Чертов Жерар!".
Вдруг г-н Жакаль радостно вскрикнул.
Его осенило, и как бы он ни умел владеть собой, он не сдержался.
— Ах! — обронил он.
— Что еще? — спросил сосед.
Господин Жакаль решил рискнуть.
— Сударь! — сказал он. — Я вспомнил об одном важном деле. Вы же, очевидно, не хотите, чтобы наша весьма приятная для меня прогулка привела к печальному результату для третьего лица. Вообразите, сударь, что перед отъездом я приказал задержать на всякий случай, так, из осторожности, прекрасного молодого человека. Я рассчитывал освободить его через два часа, то есть по возвращении из Сен-Клу. Ведь я ехал в Сен-Клу, когда вы оказали мне честь своим появлением и изменили мой маршрут.
Было бы неплохо, если бы я вернулся через час в префектуру полиции. Скажите, это возможно?
— Нет, — все так же лаконично отозвался незнакомец.
— Как видите, мое путешествие может иметь серьезные последствия — иными словами, задержит под стражей невиновного дольше, чем я того хотел. Позвольте, сударь, я при вас напишу приказ, который мой кучер отвезет в префектуру, и господин Сальватор будет немедленно освобожден.
Господин Жакаль нарочно упомянул о нашем друге в самом конце своей речи, потому что, выражаясь языком театра, приберегал эффект. Он понял, что попал в точку: при имени Сальватора его сосед невольно вздрогнул.
— Стой! — крикнул он кучеру, или, скорее, тому, кто исполнял его обязанности.
Карета резко остановилась.
— Нет ничего проще: я при свете луны черкну несколько слов в своем блокноте, — небрежно продолжал г-н Жакаль.
Словно уже получив разрешение, г-н Жакаль поднес руку к повязке на глазах, однако спутник его остановил.
— Не надо самостоятельности, сударь. Мы сами решим, как все будет происходить.
Закрыв окна, незнакомец для большей верности тщательно задернул красные шелковые занавески. Затем он вынул из кармана небольшой потайной фонарик и зажег его при помощи фосфорных спичек.
Господин Жакаль услышал, как затрещала, разгораясь, спичка, и почувствовал резкий запах фосфора.
— Кажется, мои спутники ни за что не хотят, чтобы я видел, где нахожусь. Это сильные люди. С такими приятно иметь дело! — промолвил г-н Жакаль.
— Сударь! — обратился к нему спутник. — Вы можете теперь снять повязку.
Господин Жакаль упрашивать себя не заставил. Он неспешно, как человек, которому некуда торопиться, убрал препятствие, Делавшее его на время слепым, как Удача или Любовь.
Ему показалось, что он находится в герметично закрытой коробке.
Он понял, что не имеет смысла пытаться выглянуть наружу.
Немедленно смирившись, что свойственно всем решительным людям, он вынул из кармана записную книжку и написал:
«Приказываю г-ну Канлеру, дежурному в зале Сен-Мартен, немедленно освободить г-на Салъватора».
Он поставил дату и расписался.
— Не угодно ли вам будет передать этот приказ с моим кучером? — предложил он. — Это прекрасный, достойный человек, привыкший к моим филантропическим поступкам. Он без промедления исполнит мое поручение.
— Сударь! — с неизменной вежливостью отвечал спутник г-на Жакаля. — Надеюсь, вы не станете возражать, если мы прибегнем к услугам вашего кучера в другой раз. Для такого рода поручений у нас имеются люди, которые стоят дороже всех кучеров, вместе взятых.
Незнакомец погасил фонарь, с чрезвычайной ловкостью снова надел г-ну Жакалю повязку на глаза, снова приказал ему не делать лишних движений, потом отворил дверцу и кого-то позвал.
Он произнес какое-то необычное имя.
Господин Жакаль почувствовал, как двое людей, сидевших на запятках, оставили свой пост. Он услышал, как кто-то подошел к дверце и заговорил на незнакомом, очень мелодичном и нежном наречии. Хотя г-н Жакаль знал много языков, он не понял ни слова. Разговор продолжался всего несколько секунд, после чего сосед г-на Жакаля передал письменный приказ. Дверца захлопнулась, и незнакомец произнес по-английски: «АН right!» — что означает: «Все в порядке!»
Убежденный в том, что все действительно в порядке, как сказал сосед г-на Жакаля, кучер снова огрел лошадей, и они помчали галопом.
Не проехала карета и пяти минут, как опять что-то свалилось на нее сверху, так что она покачнулась, но особым образом.
У г-на Жакаля были, как обычно, обострены все чувства: по стуку на крыше он определил, что упал длинный деревянный предмет.
«В первый раз сбросили, как видно, моток веревки, — подумал г-н Жакаль, — а сейчас похоже на лестницу. Очевидно, мы будем спускаться и подниматься. Кажется, я имею дело с предусмотрительными людьми».
Как и в первый раз, карета, вопреки законам динамики, покатила вдвое быстрее.
"Наверное, эти парни открыли новую движущую силу, — решил про себя г-н Жакаль. — Напрасно они набрасываются на путешественников. Они могли бы разбогатеть на своем изобретении… А на каком это, интересно, языке говорил мой сосед? Это не английский, не итальянский, не испанский, не немецкий. Не похож он ни на венгерский, ни на польский, ни на русский:
в славянских языках больше согласных, чем я слышал в его речи.
И на арабский он непохож: в арабском есть гортанные звуки, их ни с чем не спутаешь. Должно быть, это турецкий, персидский или хинди. Я склоняюсь к последнему".
В это время карета снова остановилась.
XXV. Глава, в которой г-ну Жакалю, как он и предсказывал, приходится подниматься и спускаться
Когда карета остановилась, г-н Жакаль почувствовал себя с похитителями свободнее и, осмелев, спросил: — Уж не заберем ли мы здесь кого-нибудь? — Нет, — коротко ответил незнакомец. — Мы здесь коекого оставим.
С козел донеслась возня, и г-н Жакаль вдруг почувствовал, как дверца с его стороны распахнулась.
— Вашу руку! — произнес голос, не принадлежавший ни тому, кто сидел на козлах, ни соседу г-на Жакаля.
— Мою руку? Зачем? — спросил г-н Жакаль.
— Да не вашу, а вашего кучера. Он расстанется с вами, возможно, навсегда и хочет попрощаться.
— Как? Бедняга! — вскричал г-н Жакаль. — Что вы собираетесь с ним сделать?
— С ним? Да ничего особенного. Его проводят в условленное место и там снимут повязку.
— Почему же вы говорите, что я, возможно, его не увижу?
— Вероятно, опасность грозит не столько ему, сколько вам, поэтому он, может быть, никогда вас больше не увидит.
— Ну да, нас ведь двое… — сообразил г-н Жакаль.
— Совершенно верно. А йесчастье грозит только вам.
— Этот парень непременно должен меня оставить? — спросил г-н Жакаль.
— Да, так нужно.
— Однако, если я имею право на последнее желание, мне бы хотелось, чтобы этот человек оставался рядом, чем бы все это для меня ни кончилось.
— Сударь! — отвечал незнакомец. — Не мне вам объяснять, что, чем бы все это для вас ни кончилось, — он подчеркнул эти слова, — свидетели нам не нужны.
Эти слова, а в особенности тон, которым они были произнесены, заставили г-на Жакаля вздрогнуть. Что хорошего можно ждать от приключения, когда люди пытаются отделаться от свидетелей? Сколько опасных преступников казнили на его памяти ночью, за городом, в придорожной канаве, за городской стеной, в лесу, без свидетелей?!
— Ну, раз уж приходится расстаться, мой мальчик, вот тебе моя рука!
Кучер поцеловал г-ну Жакалю руку и сказал:
— Не будет ли с моей стороны нескромностью напомнить вам, сударь, что завтра истекает мой срок?
— Ах ты дурак! Вот что тебя беспокоит в такую минуту?
Господа! Позвольте мне снять повязку и за все с ним рассчитаться!
— Не нужно, сударь! — остановил его незнакомец. — Я за вас расплачусь.
— Держи! — сказал он кучеру. — Вот тебе пять луидоров за месяц.
— Сударь! — возразил кучер. — Здесь тридцать франков лишних.
— Выпьешь за здоровье хозяина, — послышался уже знакомый г-ну Жакалю насмешливый голос.
— Ну довольно! — произнес сосед г-на Жакаля. — Закрывайте дверцу, едем дальше.
Дверца захлопнулась, и карета снова стремительно покатила вперед.
Мы не станем продолжать рассказ о дорожных впечатлениях г-на Жакаля об этом ночном путешествии.
С каким бы вопросом он теперь ни обращался к своему спутнику, тот отвечал с неизменным лаконизмом, столь пугающим, что полицейский предпочел молчать. Но ему чудились призраки, они все теснее обступали его со всех сторон. И чем быстрее неслась карета, тем его охватывал все больший ужас. Через полчаса бешеной скачки его спутник сказал:
— Вот мы и прибыли.
Карета остановилась. Но, к великому удивлению г-на Жакаля, дверцу никто не открывал.
— Вы, кажется, сказали, сударь, что мы приехали? — собравшись с духом, спросил г-н Жакаль у своего соседа.
— Да, — ответил тот.
— Почему же не открывают дверь?
— Потому что еще не пришло время.
Господин Жакаль услышал, как с крыши снимают второй предмет, и, прислушавшись, утвердился в своем предположении, что это лестница.
Он не ошибся. Люди в масках, сменившие кучера на облучке, приставили лестницу к дому.
Она доставала до окна второго этажа.
Один из людей подошел к дверце и доложил по-немецки:
— Готово!
— Выходите, сударь, — пригласил спутник г-на Жакаля. — Вам подадут руку.
Господин Жакаль вышел без возражений.
Мнимый кучер взял его за руку, помог спуститься с подножки и подвел к лестнице.
Сосед г-на Жакаля вышел из кареты и последовал за ними.
Чтобы г-ну Жакалю не было одиноко, он положил ему руку на плечо.
Другой незнакомец уже влез наверх и алмазом вырезал стекло на уровне оконной задвижки.
Просунув руку в образовавшееся отверстие, он отпер окно.
После этого он подал знак товарищу, ждавшему внизу.
— Перед вами лестница, — сказал тот г-ну Жакалю. — Поднимайтесь!
Господин Жакаль не заставил повторять приглашение дважды. Он поднял ногу и встал на нижнюю перекладину.
— Считайте, что вы дважды мертвец, если хоть пикнете, — предупредил незнакомец.
Господин Жакаль кивнул в знак того, что все понял, а про себя подумал:
«Решается моя судьба: развязка близка».
Впрочем, это не помешало ему подняться по лестнице в полной тишине, да так ловко, словно у него не были завязаны глаза и дело происходило средь бела дня, — настолько для г-на Жакаля это было привычное занятие.
Он на всякий случай стал считать перекладины и насчитал их семнадцать, когда очутился на самом верху лестницы. Его ждал человек, отворивший окно: он любезно подставил руку и приказал:
— Перешагивайте!
Господин Жакаль и не думал возражать.
Он сделал, что было велено.
Следовавший за ним человек сделал то же.
Тогда тот, что шел впереди, — а его единственной целью было, как видно, проложить им путь и помочь г-ну Жакалю влезть наверх, — снова спустился и положил лестницу на крышу кареты. К своему величайшему ужасу, г-н Жакаль услышал, как лошади поскакали галопом прочь.
«Вот я оказался заперт, — подумал он. — Но где? Уж во всяком случае, не в погребе, раз мне пришлось подняться на семнадцать ступеней. Развязка все ближе».
Он обратился к спутнику с вопросом:
— Не будет ли с моей стороны нескромностью узнать, подошла ли наша прогулка к концу?
— Нет! — отозвался тот, кто, судя по голосу, сидел с ним в карете и, очевидно, решил быть его телохранителем.
— Долго ли нам еще предстоит путешествовать?
— Мы будем на месте примерно через три четверти часа.
— Так мы снова поедем в карете?
— Нет.
— Стало быть, нас ждет пешая прогулка?
— Вот именно!
«Ага! — подумал г-н Жакаль — Все окончательно запутывается Три четверти часа ходить в помещении, да еще во втором этаже! Как бы огромен и живописен ни был этот дом, такая долгая прогулка по нему может показаться утомительной. Это более чем странно! Куда же мы придем?»
В эту минуту г-ну Жакалю показалось, что сквозь повязку на глазах пробивается свет. Это натолкнуло его на мысль, что его товарищ снова зажег фонарь.
Он почувствовал, как кто-то взял его за руку.
— Идемте, — пригласил его проводник.
— Куда мы идем? — спросил г-н Жакаль.
— Вы очень любопытны, — заметил тот.
— Я, может быть, не так выразился, — спохватился начальник полиции. — Я хотел сказать: «Как мы пойдем?»
— Говорите тише, сударь! — послышался голос.
«Ого! Похоже, в доме кто-то живет», — предположил г-н Жакаль.
И он продолжал в том же тоне, что и его собеседник, то есть несколько тише, как ему и было приказано:
— Я хотел узнать, сударь, как мы пойдем, то есть по какой дороге. Предстоит ли нам еще подниматься или спускаться?
— Мы спустимся вниз.
— Хорошо. Если дело лишь в том, чтобы спуститься, давайте спустимся.
Господин Жакаль старался говорить в шутливом тоне, чтобы казаться хладнокровным. Однако на душе у него было неспокойно. Сердце его готово было вырваться из груди, и в темноте, обступавшей его со всех сторон, он с завистью думал о тех, кто путешествует свободно, в ярком свете безмятежной луны: per arnica silentia lunce, как сказал Вергилий.
Впрочем, его грусть оказалась преходящей.
Произошло нечто такое, что отвлекло г-на Жакаля.
Ему почудились приближающиеся шаги. Его спутник чуть слышно обменялся несколькими словами с вновь прибывшим, которого, видимо, ждали как проводника по лабиринту, куда они ступили, отворив дверь и начав спускаться по лестнице.
У г-на Жакаля не осталось больше сомнений, когда его спутник сказал:
— Возьмитесь за перила, сударь.
Начальник полиции снова стал считать ступени.
Их было сорок три.
Они привели на мощеный двор.
Во дворе находился колодец.
Человек с фонарем направился к колодцу Жакаль, подталкиваемый проводником, последовал за ним.
Человек с фонарем склонился над колодцем и крикнул:
— Эй, вы там?
— Да! — отозвался голос, заставивший г-на Жакаля вздрогнуть: ему показалось, что он исходит из самых недр земли.
Человек поставил фонарь на край колодца, взялся за край веревки и потянул на себя, будто доставая из колодца ведро. Но вместо ведра на конце веревки оказалась огромная корзина, способная вместить человека или даже двух.
Как ни старался человек действовать бесшумно, блок, очевидно, давно не смазывали, и он жалобно скрипнул.
Господин Жакаль сейчас же узнал этот звук, и по всему его телу пробежал озноб.
Однако он не успел взять себя в руки: едва корзина оказалась на земле, его толкнули внутрь, приподняли, и корзина закачалась в воздухе, а затем начальника полиции стали спускать в колодец с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что он имеет дело с угольщиками.
Господин Жакаль не сдержался и издал вздох, похожий скорее на стон.
— Не вздумайте кричать, — строго предупредил полицейского знакомый голос его провожатого, — иначе я отпущу веревку!
Такое предупреждение заставило г-на Жакаля вздрогнуть, но вместе с тем отбило желание издавать какие бы то ни было звуки.
"В конце концов, — решил он, — если бы они хотели бросить меня в колодец, они не стали бы угрожать или спускать меня в корзине. Но что за дурацкий путь они избрали для прогулок?
На дне колодца я вижу только воду".
Вдруг его осенило: он вспомнил, как спускался в Говорящий колодец.
"Нет, — подумал он, — нет! Я ошибаюсь, когда говорю, что на дне колодца может быть лишь вода Там еще бывают огромные и неизведанные подземелья, зовущиеся катакомбами. Они так долго возили меня по городу, чтобы сбить с толку. Значит, моей жизни ничто не угрожает: зачем сбивать с толку человека, которого собираются убить? Никому не пришло на ум морочить голову Брюну, Нэю, четырем сержантам Ла-Рошели. Ясно одно: я в руках карбонариев. Но зачем они меня похитили?.. А-а, арест Сальватора!
Опять этот чертов Сальватор! И проклятый Жерар вместе с ним!"
Господин Жакаль забился в корзину, уцепившись обеими руками за веревку, и так спускался на дно колодца, в то время как другая корзина, нагруженная камнями, поднималась вверх.
И сейчас же сверху раздался условный свист, на который снизу ответили тоже условным свистом.
Первый означал: «Вы его держите?» — и ответ. «Он у нас в руках».
И действительно, г-н Жакаль почувствовал, что под ним твердая почва.
Ему помогли выйти из корзины, которая затем поднималась и опускалась еще дважды, доставив вниз телохранителей г-на Жакаля.
С козел донеслась возня, и г-н Жакаль вдруг почувствовал, как дверца с его стороны распахнулась.
— Вашу руку! — произнес голос, не принадлежавший ни тому, кто сидел на козлах, ни соседу г-на Жакаля.
— Мою руку? Зачем? — спросил г-н Жакаль.
— Да не вашу, а вашего кучера. Он расстанется с вами, возможно, навсегда и хочет попрощаться.
— Как? Бедняга! — вскричал г-н Жакаль. — Что вы собираетесь с ним сделать?
— С ним? Да ничего особенного. Его проводят в условленное место и там снимут повязку.
— Почему же вы говорите, что я, возможно, его не увижу?
— Вероятно, опасность грозит не столько ему, сколько вам, поэтому он, может быть, никогда вас больше не увидит.
— Ну да, нас ведь двое… — сообразил г-н Жакаль.
— Совершенно верно. А йесчастье грозит только вам.
— Этот парень непременно должен меня оставить? — спросил г-н Жакаль.
— Да, так нужно.
— Однако, если я имею право на последнее желание, мне бы хотелось, чтобы этот человек оставался рядом, чем бы все это для меня ни кончилось.
— Сударь! — отвечал незнакомец. — Не мне вам объяснять, что, чем бы все это для вас ни кончилось, — он подчеркнул эти слова, — свидетели нам не нужны.
Эти слова, а в особенности тон, которым они были произнесены, заставили г-на Жакаля вздрогнуть. Что хорошего можно ждать от приключения, когда люди пытаются отделаться от свидетелей? Сколько опасных преступников казнили на его памяти ночью, за городом, в придорожной канаве, за городской стеной, в лесу, без свидетелей?!
— Ну, раз уж приходится расстаться, мой мальчик, вот тебе моя рука!
Кучер поцеловал г-ну Жакалю руку и сказал:
— Не будет ли с моей стороны нескромностью напомнить вам, сударь, что завтра истекает мой срок?
— Ах ты дурак! Вот что тебя беспокоит в такую минуту?
Господа! Позвольте мне снять повязку и за все с ним рассчитаться!
— Не нужно, сударь! — остановил его незнакомец. — Я за вас расплачусь.
— Держи! — сказал он кучеру. — Вот тебе пять луидоров за месяц.
— Сударь! — возразил кучер. — Здесь тридцать франков лишних.
— Выпьешь за здоровье хозяина, — послышался уже знакомый г-ну Жакалю насмешливый голос.
— Ну довольно! — произнес сосед г-на Жакаля. — Закрывайте дверцу, едем дальше.
Дверца захлопнулась, и карета снова стремительно покатила вперед.
Мы не станем продолжать рассказ о дорожных впечатлениях г-на Жакаля об этом ночном путешествии.
С каким бы вопросом он теперь ни обращался к своему спутнику, тот отвечал с неизменным лаконизмом, столь пугающим, что полицейский предпочел молчать. Но ему чудились призраки, они все теснее обступали его со всех сторон. И чем быстрее неслась карета, тем его охватывал все больший ужас. Через полчаса бешеной скачки его спутник сказал:
— Вот мы и прибыли.
Карета остановилась. Но, к великому удивлению г-на Жакаля, дверцу никто не открывал.
— Вы, кажется, сказали, сударь, что мы приехали? — собравшись с духом, спросил г-н Жакаль у своего соседа.
— Да, — ответил тот.
— Почему же не открывают дверь?
— Потому что еще не пришло время.
Господин Жакаль услышал, как с крыши снимают второй предмет, и, прислушавшись, утвердился в своем предположении, что это лестница.
Он не ошибся. Люди в масках, сменившие кучера на облучке, приставили лестницу к дому.
Она доставала до окна второго этажа.
Один из людей подошел к дверце и доложил по-немецки:
— Готово!
— Выходите, сударь, — пригласил спутник г-на Жакаля. — Вам подадут руку.
Господин Жакаль вышел без возражений.
Мнимый кучер взял его за руку, помог спуститься с подножки и подвел к лестнице.
Сосед г-на Жакаля вышел из кареты и последовал за ними.
Чтобы г-ну Жакалю не было одиноко, он положил ему руку на плечо.
Другой незнакомец уже влез наверх и алмазом вырезал стекло на уровне оконной задвижки.
Просунув руку в образовавшееся отверстие, он отпер окно.
После этого он подал знак товарищу, ждавшему внизу.
— Перед вами лестница, — сказал тот г-ну Жакалю. — Поднимайтесь!
Господин Жакаль не заставил повторять приглашение дважды. Он поднял ногу и встал на нижнюю перекладину.
— Считайте, что вы дважды мертвец, если хоть пикнете, — предупредил незнакомец.
Господин Жакаль кивнул в знак того, что все понял, а про себя подумал:
«Решается моя судьба: развязка близка».
Впрочем, это не помешало ему подняться по лестнице в полной тишине, да так ловко, словно у него не были завязаны глаза и дело происходило средь бела дня, — настолько для г-на Жакаля это было привычное занятие.
Он на всякий случай стал считать перекладины и насчитал их семнадцать, когда очутился на самом верху лестницы. Его ждал человек, отворивший окно: он любезно подставил руку и приказал:
— Перешагивайте!
Господин Жакаль и не думал возражать.
Он сделал, что было велено.
Следовавший за ним человек сделал то же.
Тогда тот, что шел впереди, — а его единственной целью было, как видно, проложить им путь и помочь г-ну Жакалю влезть наверх, — снова спустился и положил лестницу на крышу кареты. К своему величайшему ужасу, г-н Жакаль услышал, как лошади поскакали галопом прочь.
«Вот я оказался заперт, — подумал он. — Но где? Уж во всяком случае, не в погребе, раз мне пришлось подняться на семнадцать ступеней. Развязка все ближе».
Он обратился к спутнику с вопросом:
— Не будет ли с моей стороны нескромностью узнать, подошла ли наша прогулка к концу?
— Нет! — отозвался тот, кто, судя по голосу, сидел с ним в карете и, очевидно, решил быть его телохранителем.
— Долго ли нам еще предстоит путешествовать?
— Мы будем на месте примерно через три четверти часа.
— Так мы снова поедем в карете?
— Нет.
— Стало быть, нас ждет пешая прогулка?
— Вот именно!
«Ага! — подумал г-н Жакаль — Все окончательно запутывается Три четверти часа ходить в помещении, да еще во втором этаже! Как бы огромен и живописен ни был этот дом, такая долгая прогулка по нему может показаться утомительной. Это более чем странно! Куда же мы придем?»
В эту минуту г-ну Жакалю показалось, что сквозь повязку на глазах пробивается свет. Это натолкнуло его на мысль, что его товарищ снова зажег фонарь.
Он почувствовал, как кто-то взял его за руку.
— Идемте, — пригласил его проводник.
— Куда мы идем? — спросил г-н Жакаль.
— Вы очень любопытны, — заметил тот.
— Я, может быть, не так выразился, — спохватился начальник полиции. — Я хотел сказать: «Как мы пойдем?»
— Говорите тише, сударь! — послышался голос.
«Ого! Похоже, в доме кто-то живет», — предположил г-н Жакаль.
И он продолжал в том же тоне, что и его собеседник, то есть несколько тише, как ему и было приказано:
— Я хотел узнать, сударь, как мы пойдем, то есть по какой дороге. Предстоит ли нам еще подниматься или спускаться?
— Мы спустимся вниз.
— Хорошо. Если дело лишь в том, чтобы спуститься, давайте спустимся.
Господин Жакаль старался говорить в шутливом тоне, чтобы казаться хладнокровным. Однако на душе у него было неспокойно. Сердце его готово было вырваться из груди, и в темноте, обступавшей его со всех сторон, он с завистью думал о тех, кто путешествует свободно, в ярком свете безмятежной луны: per arnica silentia lunce, как сказал Вергилий.
Впрочем, его грусть оказалась преходящей.
Произошло нечто такое, что отвлекло г-на Жакаля.
Ему почудились приближающиеся шаги. Его спутник чуть слышно обменялся несколькими словами с вновь прибывшим, которого, видимо, ждали как проводника по лабиринту, куда они ступили, отворив дверь и начав спускаться по лестнице.
У г-на Жакаля не осталось больше сомнений, когда его спутник сказал:
— Возьмитесь за перила, сударь.
Начальник полиции снова стал считать ступени.
Их было сорок три.
Они привели на мощеный двор.
Во дворе находился колодец.
Человек с фонарем направился к колодцу Жакаль, подталкиваемый проводником, последовал за ним.
Человек с фонарем склонился над колодцем и крикнул:
— Эй, вы там?
— Да! — отозвался голос, заставивший г-на Жакаля вздрогнуть: ему показалось, что он исходит из самых недр земли.
Человек поставил фонарь на край колодца, взялся за край веревки и потянул на себя, будто доставая из колодца ведро. Но вместо ведра на конце веревки оказалась огромная корзина, способная вместить человека или даже двух.
Как ни старался человек действовать бесшумно, блок, очевидно, давно не смазывали, и он жалобно скрипнул.
Господин Жакаль сейчас же узнал этот звук, и по всему его телу пробежал озноб.
Однако он не успел взять себя в руки: едва корзина оказалась на земле, его толкнули внутрь, приподняли, и корзина закачалась в воздухе, а затем начальника полиции стали спускать в колодец с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что он имеет дело с угольщиками.
Господин Жакаль не сдержался и издал вздох, похожий скорее на стон.
— Не вздумайте кричать, — строго предупредил полицейского знакомый голос его провожатого, — иначе я отпущу веревку!
Такое предупреждение заставило г-на Жакаля вздрогнуть, но вместе с тем отбило желание издавать какие бы то ни было звуки.
"В конце концов, — решил он, — если бы они хотели бросить меня в колодец, они не стали бы угрожать или спускать меня в корзине. Но что за дурацкий путь они избрали для прогулок?
На дне колодца я вижу только воду".
Вдруг его осенило: он вспомнил, как спускался в Говорящий колодец.
"Нет, — подумал он, — нет! Я ошибаюсь, когда говорю, что на дне колодца может быть лишь вода Там еще бывают огромные и неизведанные подземелья, зовущиеся катакомбами. Они так долго возили меня по городу, чтобы сбить с толку. Значит, моей жизни ничто не угрожает: зачем сбивать с толку человека, которого собираются убить? Никому не пришло на ум морочить голову Брюну, Нэю, четырем сержантам Ла-Рошели. Ясно одно: я в руках карбонариев. Но зачем они меня похитили?.. А-а, арест Сальватора!
Опять этот чертов Сальватор! И проклятый Жерар вместе с ним!"
Господин Жакаль забился в корзину, уцепившись обеими руками за веревку, и так спускался на дно колодца, в то время как другая корзина, нагруженная камнями, поднималась вверх.
И сейчас же сверху раздался условный свист, на который снизу ответили тоже условным свистом.
Первый означал: «Вы его держите?» — и ответ. «Он у нас в руках».
И действительно, г-н Жакаль почувствовал, что под ним твердая почва.
Ему помогли выйти из корзины, которая затем поднималась и опускалась еще дважды, доставив вниз телохранителей г-на Жакаля.
XXVI. Глава, в которой г-н Жакаль знает наконец, как ему поступить, и признает, что девственные леса Америки менее опасны, чем девственные леса Парижа
Спутники двинулись в путь по бескрайним подземельям, которые мы уже описывали в одной из предыдущих книг.
Шествие замедлялось из-за многочисленных поворотов, которым нарочно или нет провожатые г-на Жакаля заставляли следовать своего подопечного. Так они шли три четверти часа, показавшиеся пленнику вечностью: сырость подземелья, ровное, неторопливое движение, а также ненарушаемое молчание проводников придавали этой ночной прогулке сходство с погребальным шествием.
Небольшой отряд остановился перед маленькой, низкой дверью.
— Мы уже пришли? — со вздохом спросил г-н Жакаль, начинавший думать, что таинственность, которой окружили его похищение, свидетельствовала о грозящей ему опасности.
— Осталось совсем немного, — ответил незнакомый голос.
Говоривший отворил дверь, в которую вошли оба спутника г-на Жакаля.
Шествие замедлялось из-за многочисленных поворотов, которым нарочно или нет провожатые г-на Жакаля заставляли следовать своего подопечного. Так они шли три четверти часа, показавшиеся пленнику вечностью: сырость подземелья, ровное, неторопливое движение, а также ненарушаемое молчание проводников придавали этой ночной прогулке сходство с погребальным шествием.
Небольшой отряд остановился перед маленькой, низкой дверью.
— Мы уже пришли? — со вздохом спросил г-н Жакаль, начинавший думать, что таинственность, которой окружили его похищение, свидетельствовала о грозящей ему опасности.
— Осталось совсем немного, — ответил незнакомый голос.
Говоривший отворил дверь, в которую вошли оба спутника г-на Жакаля.