Кликин Михаил Геннадьевич. Малыш и Буйвол

   — Что будем делать?
   — Они спустят псов, как только увидят нас. Нам не справиться сразу и с собаками, и с людьми.
   — У тебя есть какие-то предложения?
   — Не знаю… — Малыш покачал головой. — Можно попробовать… Нет, это слишком рискованно…
   — О чем ты?
   — Но другого выхода я не вижу, — продолжал вслух размышлять Малыш.
   — Говори же! — Буйвол схватил товарища за руку. — Времени нет!
   — Можно сделать так: ты сейчас пойдешь им навстречу, покажешься издалека и сразу побежишь назад. Скорей всего, они спустят за тобой собак, и если нам повезет, то всадники немного отстанут. А преследующую тебя свору встречу я.
   — Псов не будет видно в траве.
   — Доверься мне. Главное — беги со всех ног. А потом мы разберемся и с людьми. Помнишь ту засаду возле хутора? Как они прятались в траве…
   — Думаешь, получится?
   Малыш хмыкнул:
   — Конечно. Ты же не можешь сейчас умереть. Помнишь о своем предназначении?
   — Не смешно, — сухо сказал Буйвол.
   — А никто и не смеется, — ответил Малыш. Лай уже слышался отчетливо — собаки уверенно шли по следу. Били о землю копыта — всадники подстегивали лошадей. Ночные Охотники загоняли дичь.
   — Я пошел, — сказал Буйвол.
   — Оставь меч, — посоветовал Малыш. — Будет легче бежать. Буйвол колебался недолго. Признавая правоту Малыша, вытащил клинок из ножен, воткнул его в землю. Пообещал:
   — Я вернусь.
   У него еще оставался нож, так что безоружным Буйвол себя не чувствовал. Но без меча было как-то неуютно, неудобно. Непривычно.
   Не мешкая больше, Буйвол нырнул в ночь, навстречу лаю и топоту. Он бежал, сильно пригибаясь, надеясь, что его не заметят раньше времени, и считал шаги. Теперь ему казалось, что вся эта затея — глупость, и ничего у них не выйдет. Нельзя было разделяться, надо было стоять вместе, плечом к плечу, прикрывая друг друга. Как обычно. Как всегда…
   Едва только Буйвол исчез в ночи, Малыш ничком повалился на землю. Он катался в траве, приминая ее, ломая жесткие стебли. Со стороны он был похож на пса, изнемогающего от жары и чесотки. Когда трава полегла на достаточно большой площади, Малыш вскочил на ноги, принялся рвать пучки сухого ковыля, складывать в кучи. Он спешил — времени почти не осталось. А потом он услышал крик, и понял, что это Буйвол дает знак. Собаки взвыли, давясь на поводках. И вдруг их голоса зазвенели злобно и сильно — Ночные Охотники спустили свору. Малыш, замерев на секунду, слушал приближающуюся лавину звуков, а затем, подхватив оружие, отступил на дальний край вытоптанной площадки, зашел в траву и стал готовить стрелы…
   Земля вздрагивала и стонала. Свора всадников, увлекаемая стаей псов, неслась по ночной степи под черным бархатным небом, усеянном звездами. Буйвол бежал со всех ног, задыхаясь, путаясь в траве и чувствуя, как в тугом животе рождается новое, не изведанное им ранее чувство, поднимается вверх, к сердцу, к голове, застилает разум — паника! Он стискивал рукоять ножа — единственной вещи, которая давала иллюзию защиты, и мчался, не оглядываясь. Кровь била в виски, воздух рвался из легких, правый бок раздирала боль. Ковыль тяжелыми кистями хлестал в лицо, стегал руки. Земля жестко ударяла по ногам.
   Черные псы уже за спиной, совсем рядом — только обер нись, и они тут же вгрызутся в горло, повалят, вцепятся в ребра, в руки, в ноги, в пах, облепят со всех сторон, поволокут, выдирая куски мяса рубиновыми пастями, алмазными клыками дробя кости. А хозяева своры торопиться не будут. Они подъедут, сдерживая коней, вдоволь насладятся зрелищем и лишь потом спрыгнут с седел, разгонят рычащих псов и обыщут растерзанное мертвое тело.
   Им нужен пакет.
   Буйвол запутался в траве, кувыркнулся через голову, мгновенно вскочил. Каким-то чудом не напоролся на собственный нож и не потерял его.
   Всадники отстали. Надеются на псов.
   Как и планировал Малыш.
   “Доверься мне. Главное — беги со всех ног”.
   Трава вдруг расступилась. Впереди, в нескольких шагах, сталью воткнутый в землю меч — словно подмигнул хозяину.
   — Не останавливайся! — прокричал знакомый голос из темноты. — Беги!
   Буйвол и не думал останавливаться.
   Горящая стрела, брызжа искрами, пронзила ночь. Ярко вспыхнула охапка травы в углу вытоптанной площадки. И еще один огненный росчерк, словно падающая звезда, прострелил тьму. Огонь занялся в другом углу.
   Буйвол перекинул нож в левую руку, освободившейся правой вырвал меч из земли.
   Псы вылетели на открытое освещенное место и вдруг растерялись — повсюду следы, все измято, истоптано, истерзано, запах добычи мешается с запахом дыма, в опасной близости трепещет дикое пламя, скачут тени.
   Малыш, стоя на коленях, прятался в траве. В землю перед ним были воткнуты стрелы.
   — Я здесь! — крикнул он Буйволу и спустил тетиву.
   Черный пес, визжа, клубком покатился по земле, пытаясь выкусить стрелу из бока.
   Буйвол замешкался, не видя товарища, не зная, что делать дальше.
   Еще одна стрела вылетела из травы, ударила несущегося пса в грудь, сбила с ног, швырнула в огонь.
   — Осторожно! — крикнул Малыш.
   Буйвол отскочил. Два пса, кинувшиеся на него, сшиблись в воздухе. И тотчас один заскулил, получив стрелу, упал на брюхо, пополз в сторону, роняя из пасти алую пенящуюся слюну. Другого пса рассек мечом Буйвол.
   Мелькнули на фоне звезд стремительные силуэты. Ночные Охотники, увидев зарево, услышав визг подстреленных собак, поняли, что не все идет согласно их плану, пришпорили коней. Сверкнула устремленная в небо сталь — длинные кривые сабли с утяжеленными носами — страшное оружие, созданное специально для рубки с седла.
   Подраненный пес кинулся на Буйвола, вцепился в руку с мечом, повис, дергаясь, мотаясь, не давая шагу ступить. Воин всадил нож псу в ребра, повернул лезвие в ране, выдернул. Несколько раз ударил рукоятью по блестящему мокрому носу, разжал ослабевшую пасть, высвободил прокушенную руку.
   — В траву! — крикнул Малыш.
   Черные всадники на черных конях вымахнули на освещенный пятачок. И тут же один выронил саблю, скорчился в седле, захрипел. Остальные подняли коней на дыбы, прильнули к их шеям, закружились на месте, топча огонь, озираясь. Заметили, откуда вновь вылетела стрела, пришпорили коней, не обращая внимания на упавшего товарища, рассыпались цепью, понеслись точно к месту, где прятался Малыш.
   Но тут в стороне поднялся из травы Буйвол, широко замахнувшись, с силой метнул нож в ближайшего наездника, убедился, что попал, и тотчас исчез.
   Лошади, роняя пену с удил, снова поднялись на дыбы. Всадники, кажется, растерялись. Они уже поняли, что их специально заманили сюда, на эту вытоптанную площадку посреди бескрайней степи. Ночные Охотники — они впервые почувствовали себя дичью.
   Совсем близко шевельнулись макушки ковыля, щелкнула тетива. Сползло с седла безжизненное тело со стрелой, засевшей в горле. Кривая сабля воткнулась в землю рядом с мертвым хозяином. Освободившийся конь, наклонив голову, мягкими губами сощипнул сладкие цветки клевера, пахнущие соленой кровью.
   Позади сгрудившихся всадников выросла широкоплечая фигура, метнулась вперед, согнувшись. Сверкнула сталь, врубилась, сочно чавкнув, в живую плоть. И еще один наездник упал на землю. А сгорбленная тень, уклонившись от неверного сабельного удара, скрылась в траве.
   И тут же с противоположной стороны вновь вылетела из тьмы стрела, ударила одного из Ночных Охотников в спину, под лопатку.
   И остальные не выдержали — развернули коней, съежились в седлах, боясь получить стрелу вдогонку — страшную стрелу, не знающую промаха, — поскакали прочь во весь опор, чувствуя, как новое, неизведанное ранее чувство застилает разум и холодит сердце — паника! Их осталось совсем немного — .четыре человека во всем черном на черных конях.
   Охотники за людьми.
   Ночные Охотники.
   Где-то в степи завывала раненая собака, обреченная на одинокую смерть…
   Когда все стихло и стало ясно, что враги сбежали, из травы поднялся Малыш. На другой стороне вытоптанного плацдарма вышел на открытое место Буйвол.
   — Получилось, — сказал Буйвол.
   — А я что говорил! — усмехнулся Малыш.
   — И лошадей нам теперь можно не покупать.
   — Если бы захотели, приобрели бы и свору отличных псов.
   — Вот уж нет… — Буйвол, убрав меч, ощупывал прокушенную руку. — Никогда не умел ладить с собаками.
   — А мне показалось, что у тебя отлично получилось…

Глава 16

   Они неслись по степи, обгоняя ветер. Куда — сами не знали. Дробно стучали копыта. Стонал упругий воздух. Где дороги? В какой стороне Старый Город? Кругом только волнующаяся равнина и затянутое серой дымкой небо с мутным пятном на месте солнца.
   — Надо вернуться! — прокричал Малыш.
   — Что? — не расслышал Буйвол.
   — Надо возвращаться назад! Выходить на знакомую дорогу!
   — Потеряем время!
   — Зато не помрем от жажды посреди степи!
   — На дороге нас наверняка поджидают!
   — Пускай! Да с такими-то конями! Никто глазом моргнуть не успеет — мы мимо проскачем! Попробуй-ка, поймай!.. Небо дышало жаром. Пыль окутала горизонт. Два всадника, развернув черных коней, мчались навстречу ветру, и от ударов копыт гудела и вздрагивала земля-Дорога — все равно что река. Она начинается в неизвестности, и в неизвестность же уходит. Она течет мимо и несет с собой маленькие частички чужих жизней, а иногда даже что-то выбрасывает на берег. Кому-то, возможно, покажется, что это обычный ни на что не годный мусор. Но Отшир твердо знал, что в этом мире ничего бесполезного не бывает.
   Когда вместе с неродившимся ребенком умерла его жена, он проклял все и решил, что теперь ему незачем жить. Но всевидящие соседи вовремя вынули его из петли и, чтобы излечить его тело и душу, позвали старого монаха-отшельника, живущего в землянке за околицей. Седой грязный старик молчал целых два дня. Он сидел рядом с больным, сложив руки на коленях, и ничего не делал. Он не ел, не пил, не двигался. Он не спал — днем и ночью старый монах смотрел на Отшира. А потом вдруг сказал:
   — Спрашивай.
   И Отшира прорвало. Он плакал, он рыдал, он выл. И спрашивал, спрашивал, спрашивал:
   — Почему?!
   Он любил свою жену. Почему она умерла?
   Они так ждали ребенка. Они гадали, кто это будет: мальчик или девочка. Они вместе слушали, как он шевелится в тугом животе. Они придумывали, как его назовут, решали, кого позвать, на праздник.
   Так почему он не родился?
   Он не мог жить без них, без жены и ребенка. Один на всем свете. Бесконечно одинокий и несчастный.
   Так зачем его спасли? Почему не дали умереть?
   Разве есть ответы на эти вопросы?
   — Это жизнь, — сказал старый отшельник. — Она не принадлежит тебе, и ты не вправе ею распоряжаться. Только боги управляют людьми. И каждый человек нужен богу. Даже неродившийся ребенок. Не спрашивай меня зачем. Я не знаю. Только бог может ответить тебе.
   — Бог? Что ж, я спрошу у него…
   Отшир отправился в храм многорукого бога Хроаота. Он требовал ответа и не получил его. Потом он посетил монастырь рогатого Геотраса. Но и этот бог не отозвался на яростные призывы человека. Много святых мест повидал Отшир, прежде чем улеглась его боль и угас гнев. И только тогда боги стали ему отвечать. Да, он слышал их голоса. Он говорил с ними. Он понимал их.
   И открылось ему то, о чем давно говорил старый отшельник: каждый человек нужен богу, и осознание этого есть высшая радость на земле.
   Обретя знание, Отшир вернулся в родной хутор и зажил прежней крестьянской жизнью. Теперь, правда, без жены и без мечтаний о ребенке. Соседи сторонились его, но он не жаждал общения с ними — он продолжал говорить с богами. А все свое свободное время Отшир проводил на обочине дороги, проходящей рядом с его домом, наблюдая за несущимися мимо частичками чужих жизней…
   Вот и сейчас дорога снова несла кого-то — необычайно высокий человек с посохом в руке широко вышагивал в облаке пыли.
   Войдя в хутор, незнакомец сразу заметил Отшира, сидящего в маленьком плетеном кресле, и направился в его сторону, “…а иногда даже что-то выбрасывает на берег…”
   — Я ищу двух человек, — сказал высокий странник, приблизившись. На его щеках темнели монашеские клейма — печати бога Локайоха. — Двух воинов, мечника и лучника. Малыш и Буйвол — так их зовут.
   — Никогда не слышал этих имен, божий человек, — мягко ответил Отшир.
   — Они должны были пройти здесь. Они следуют в Старый Город.
   — Может быть, они действительно проходили мимо, я не знаю. Вчера на окраине хутора была большая драка. Может, это были они?
   — Возможно… Ты не видел, куда они направились?
   — Я видел лишь тела и стрелы. Людей… — Отшир покачал головой. — Нет, людей я не видел.
   — Мне надо их нагнать. Тут есть короткий путь?
   — Только дорога. Только один путь.
   — Мне надо их нагнать, — негромко повторил высокий монах. Сказал раздельно и нараспев, словно это была его молитва.
   — Я слышал, — поделился Отшир, — что Локайох уже почти собрал Исполнитель. Значит, скоро весь мир переменится, не так ли?
   Высокий монах посмотрел в глаза собеседнику. Спросил удивленно:
   — Откуда ты это знаешь, крестьянин? Кто тебе сказал?
   — Боги. Они говорят со мной. А я говорю с ними.
   Незнакомец долго изучал открытое лицо хуторянина. И наконец сказал нечто такое, что никогда бы не выговорил ни один настоящий монах, кому бы он ни служил:
   — Порой даже боги могут ошибаться… — Он перехватил посох, собираясь продолжить свой путь. Пожелал на прощание:
   — Легкой судьбы тебе, человек.
   — Легкой дороги тебе… — Отшир замешкался, не зная, как назвать незнакомца. И просто повторил: — Легкой дороги…
   Дорога — все равно что река. А река — это как жизнь. Она начинается в неизвестности, и в неизвестность же уходит.
   Так думал Отшир, сидя в старом удобном кресле на обочине дороги, проходящей мимо его родного хутора, и смиренно наблюдая за кусочками чужих судеб.
   — Дорога! — выкрикнул Малыш.
   Степь впереди дымилась пылью. Длинный серый хвост волочился за крестьянским обозом, возвращающимся с завершившейся ярмарки.
   Друзья вымахнули на дорогу, промчались мимо вереницы телег.
   — Далеко ли Старый Город? — крикнул Малыш, попридержав коня в голове обоза.
   — Два дня, — отозвался пропыленный возница с серым лицом, похожим на маску. — Но вы-то, должно быть, уже завтра доберетесь. Кони у вас добрые. Не загоните их только.
   — Не встречались ли вам по дороге вооруженные люди? — крикнул Буйвол.
   — А как же. Встречались. Стоят, смотрят, словно стерегут кого-то. Уж не вас ли?
   — А кого же еще? — Малыш весело подмигнул крестьянину, поднял коня на дыбы, прокричал:
   — Но ведь нас так просто не взять! Не судьба!..
   Всадники на взмыленных черных конях умчались, выбивая из дороги пыль. Крепчающий ветер кружил вихри, пригибал траву, запорашивал ее сединой. С востока наплывали тучи, низкие и жуткие, словно огромные синяки, набрякшие на бледной плоти небосвода.
   Малыш и Буйвол ворвались в село вместе с поднимающейся бурей. Они промчались по пустой улице под истошный лай собак. Соскочили на землю возле избы с деревянной вывеской над входом и штабелем пустых бочек возле крыльца, бросили поводья на некрашеный штакетник забора. Ввалились в придорожную забегаловку, крикнув с порога:
   — Пива и мяса!
   В просторной светлой комнате пахло ольховым дымком. Людей почти не было. На длинных столах, устремив ножки в потолок, выстроились ровными рядами опрокинутые лавки.
   Радушно улыбающийся хозяин вышел гостям навстречу.
   — Присаживайтесь. Отдохните…
   — Мы спешим, — сказал Малыш.
   — Отдых дает новые силы, необходимые в пути.
   — Просто принеси нам по кружке пива и мясо. И мы уйдем.
   — А я хочу есть, — заявил Буйвол и снял с ближайшего стола лавку. — И поскорей!
   — Сейчас все будет готово. — Хозяин с поклоном отступил. Малыш, поколебавшись, присел рядом с Буйволом. Негромко сказал, увещевая напарника:
   — Мы же не хотели останавливаться. Думали только попить и набить едой сумку.
   — Я решил набить едой кое-что другое. Хозяин прав — надо передохнуть. Хотя бы немного. Если мы и дальше будем так гнать, лошади просто с ног свалятся.
   — Здесь опасно.
   — Не опасней чем тогда, в ночной степи… — Буйвол ослабил ремень, вытащил нож, воткнул его в дубовую столешницу — Давай как следует поедим, а потом продолжим путь.
   — Ладно, — сдался Малыш. — Пусть будет по-твоему.
   В открывшуюся дверь ворвался с улицы свежий ветер. Мальчишечий голос прокричал, немного картавя:
   — Чьи лошади у крыльца?
   — Наши, — приподнялся Буйвол.
   — Я заведу их на двор. Буря идет.
   — Хорошо, — Буйвол кивнул белобрысому мальчонке. — И оботри их. Потом дай чуть-чуть теплой воды, самую малость. И немного хлеба. Мы заплатим.
   — Я все сделаю, не волнуйтесь.
   Дверь хлопнула так, что задребезжали оконные стекла.
   Вернувшийся хозяин поставил на стол исходящий мясным ароматом глиняный горшок и большое блюдо с кислой капустой. Сказал, обращаясь к Буйволу:
   — Это мой сын. Ему только семь лет, но он отлично управляется с лошадьми.
   — Пиво… — Малыш сглотнул вязкую слюну. — Где наше пиво?
   — Сейчас будет. Холодное. Прямо из погреба… — Хозяин наклонился к товарищам, понизил голос до шепота:
   — Вы знаете вон того человека? — Он слегка качнул рукой, показывая себе за спину. — Высокого, который в углу?
   Малыш и Буйвол одновременно повернулись, кинули взгляд на сгорбившуюся над угловым столом спину.
   — Он только что попросил меня узнать, — хозяин вытирал рукавом и без того чистый стол, — ваши имена. Он сказал, что ищет двух бойцов, одного из которых зовут Малышом, а другого Буйволом.
   Напарники переглянулись.
   — Кажется, мы не знаем его. Что ему надо?
   — Он не сказал. Он только просил узнать, как вас зовут.
   — Малыш и Буйвол — это мы, — сказал Малыш. — Если у него какое-то дело к нам, пусть подойдет.
   — Хорошо, я все передам. — Хозяин выпрямился. Сказал громко: — Пиво сейчас будет.
   — Как думаешь, что ему надо? — Буйвол, не дожидаясь, пока принесут посуду, ткнул ножом в горшок, подцепил кусок тушеного мяса, вытащил, пальцами нанизал его покрепче на лезвие, попробовал откусить немного, обжегся, дернулся, зашипел.
   — Наверное, хочет нас нанять, — предположил Малыш.
   — А вдруг это ловушка? — Буйвол с подозрением уставился на парящийся кусок мяса.
   Скрипнули половицы. Тень заслонила окно. Думая, что это подошел хозяин, Малыш повернулся:
   — Где пиво?.. — и осекся.
   Стены дрогнули — оглушительно треснул гром, и в ту же секунду крупный град обрушился на крышу, загрохотал по кровельной жести, хлестнул в окна. Со звоном раскололось стекло, и ураганный ветер ворвался в помещение, швырнул лед в растерянные лица людей.
   Возле Малыша стоял человек — необычайно высокий, почти под потолок, худой, загорелый. На впалых щеках сквозь седую щетину отчетливо просматривались знакомые монашеские отметины.
   — Отдайте мне то, что несете, — твердо сказал монах, и Буйвол, до этого не замечавший, что за его спиной кто-то стоит, бросил мясо, выпрыгнул из-за стола, отскочил к дверям, выхватил меч.
   Безоружный, несколько удивленный монах смотрел на изготовившегося к бою воина. Чуть разведя руки, он сказал несколько мягче:
   — Отдайте эту вещь мне.
   — Попробуй возьми! — рявкнул Буйвол.
   Малыш не двигался. Снизу вверх он заглядывал в сухое незнакомое лицо. В этом человеке было что-то такое, что притягивало взгляд. Уверенность. Сила. Казалось, что человек этот считает себя равным богам.
   Или даже…
   Суетящийся хозяин, высунувшись в разбитое окно, отворачивая лицо от хлестких ударов ледяных горошин, пытался поймать болтающиеся ставни.
   Немногочисленные посетители повскакивали со своих мест, сгрудились, не понимая, что происходит.
   — Отдайте, — еще тише, но все так же твердо сказал монах. — Вы даже не знаете, что это.
   — Нам необязательно это знать… — Буйвол озирался, пытаясь угадать, откуда появятся вооруженные враги. — Письмо ты не получишь.
   — Ему не письмо нужно, — спокойно сказал Малыш.
   — Письмо? — монах покачал головой. — Я говорю не об этом.
   — Камень? — Буйвол опустил меч. — Так ты хочешь, чтобы я отдал тебе камень?
   — Да.
   — А вот это ты видел? — Буйвол фыркнул и сделал неприличный жест. — Можешь передать это своему богу.
   — У меня нет бога, — сказал монах, чуть усмехнувшись. — Потому-то я и хочу получить этот… — он запнулся, — камень.
   Поняв, что драки не будет, посетители рассаживались по местам. Хозяин наконец-то захлопнул ставень и объявил во всеуслышание, с тревогой поглядывая в сторону Буйвола и монаха:
   — Ставлю каждому чашку горячего бульона.
   На полу таял лед. Из разбитого окна сквозило: взбешенный ветер со всего маху бился в ставень, подвывал, подсвистывал в щелях. Непогода только заглянула в дом, и там сразу сделалось неуютно.
   — Так, значит, вы тоже не хотите, чтобы камень попал к Локайоху? — Монах, потеснив Малыша, сел за стол, хотя его никто не приглашал.
   — Тоже? — Буйвол сунул меч в ножны, навис над столом, уставившись монаху в глаза, гневно дыша в лицо. — Что я слышу?! Неужели передо мной слуга, восставший против своего господина?!
   — Ты угадал, — спокойно сказал монах. — Значит, камень у вас?
   — Мы отдали их, — сказал Малыш.
   — Отдали? Когда?
   — На днях, — Буйвол составил еще одну лавку, сел на противоположной стороне стола, точно напротив монаха.
   — Все четыре?
   — Да, — ответил Малыш.
   — Нет, — одновременно с товарищем сказал Буйвол. Хозяин, тихий и проворный, принес на подносе хлеб, чистые тарелки, три глубокие чашки горячего бульона.
   — Где наше пиво? — в который уже раз повернулся к нему Малыш.
   — Сейчас, сейчас! Конечно же! Одну секунду! Вы меня немного напугали, я совсем забыл…
   — Теперь тебя надо развеселить, чтобы ты вспомнил?
   — Нет, нет, — хозяин неуверенно улыбнулся. — Сию минуту. Все будет готово…
   — Зачем здесь три чашки? — спросил хмурый Буйвол. — Нас только двое. А этот лишний сейчас уберется.
   Хозяин, поняв, что допустил оплошность, засуетился. Ему хотелось, оставив все как есть, уйти от этого стола, но он боялся навлечь на себя гнев и без того сердитых вооруженных посетителей. А что-либо указывать монаху хозяин не мог. Этот странный гость своей манерой держаться внушал робость и неуверенность.
   — Послушайте, что я вам сейчас скажу… — Монах выдержал паузу, оглядел собеседников. Буйвол кривился в едкой усмешке; пальцы его жестко барабанили по столу. Малыш отламывал хлеб маленькими кусочками, макал в бульон и осторожно, стараясь не закапать стол, перемещал их в рот. Казалось, больше его ничто не интересует. Хозяин, пытаясь улыбаться, все двигал посуду, тер рукавом столешницу.
   — Если вы не хотите, чтобы Локайох получил Артефакт, отдайте камни мне, — сказал монах.
   Буйвол хлопнул в ладоши, изображая восторг. Рывком наклонился вперед:
   — Неужели ты рассчитываешь таким нехитрым способом выманить у нас камни? Разве мы похожи на дураков? Убирайся!
   — Где наконец мое пиво? — Малыш ухватил хозяина за одежду, притянул его к себе. — Неси немедленно!
   Монах не думал уходить. Он, стараясь быть убедительным, увещевал Буйвола:
   — Что бы вы ни делали, вы не измените свою судьбу. Каждый ваш шаг, каждое ваше слово, каждая мысль — все это принадлежит не вам. Вами управляет Локайох. С самого рождения. Вы его слуги, и он с вашей помощью получит Артефакт…
   — Я не слушаю тебя, — сказал Буйвол, вгрызаясь в мясо.
   — Но я могу это изменить, — монах торопился высказать все. — Я единственный человек, чья судьба не принадлежит богам. Они не властны надо мной.
   — И что в тебе такого особенного? — спросил Малыш.
   — Я должен был умереть, — сказал монах, темнея лицом, — выполнив свое предназначение. Но я остался жив. Меня спас человек из другого мира…
   Хозяин наконец-то принес пиво, поставил две тяжелые кружки перед беспокойными посетителями и торопливо отошел. Малыш сдул пену на пол, припал губами к краю кружки, одним махом опорожнил ее на треть, оторвался, крякнул и расплылся в улыбке:
   — Хорошо!
   — Локайох обманул меня, — продолжал монах свой монолог. — Он сделал меня убийцей и предателем…
   — Расскажи поподробней свою историю, — Малыш облокотился на стол, вытянул ноги.
   — Я не хочу это слушать, — процедил сквозь зубы Буйвол.
   — А мне любопытно, — сказал Малыш.
   — Я расскажу все, — сказал монах. — Я хочу, чтобы вы мне поверили…
   Град колотил по железной крыше. От раскатов грома дребезжали оконные стекла. Пережидающие непогоду люди, утолив голод и жажду, невольно прислушивались к разговорам соседей.
   — Миры бесконечны, — тщательно подбирая слова, говорил нараспев высокий монах, — и всякий мир бесконечен. Отец миров — свернувшийся в черной, не знающей времени бездне Великий Червь Йолойон. Разум его страдает от окружающей пустоты, от тьмы и молчания, и поэтому Червь наполняет вселенными свое сознание. Наш мир был создан двойным — в одной его части расселились люди, в другой — высшие существа, получившие над людьми власть — те, кого мы называем богами. Обитель богов — словно темница. Все, что позволено богам — это управлять людьми, и только в людях вся сила богов. Но есть одна вещь, способная изменить миры. Неуничтожимый могучий Артефакт — Исполнитель Желаний. Части его были спрятаны у нас, в мире людей, и многие тысячи лет шла борьба — одни боги стремились собрать Артефакт воедино и получить над ним власть, другие же всячески этому мешали. Судьбами ни о чем не подозревающих людей велась эта борьба, только монахи высшего посвящения знали о ней. И вот через тысячи лет непрекращающейся борьбы Локайох — один из десяти великих богов — завершил цепь судеб. Я тоже был звеном этой цепи. Так было предопределено, что я с группой братьев-монахов отправился в далекое путешествие по Великой Реке. И однажды я выболтал, что мы везем сокровища нашего монашеского братства. Случилось так, что слова эти услышал матрос, которого я считал своим добрым товарищем. Этой же ночью он вскрыл запретную каюту, убил двух монахов и украл 1рагоценности, те, что мог унести. Он успел спрятать похищенное, но попался, когда отстирывал свою рубаху от крови. И тогда он указал на меня. Он сказал, что это я уговорил его пойти на преступление. Он плакал и каялся, проклиная меня. Он сказал, что все похищенные ценности находятся в моей каюте под кроватью. И они действительно были там. Все серебро и золото лежало в грязном мешке под моей кроватью. Не хватало лишь нескольких драгоценных камней. Кроме того, под матрасом нашли нож, на котором еще не успела высохнуть кровь. Я испугался. И попытался бежать. Я прыгнул за борт. Но за мной следом нырнул один из монастырских братьев. И тогда я, совсем потеряв голову, убил его. Мы боролись под водой. И я просто не дал ему вынырнуть. Я утопил его. Утопил… Меня поймали почти сразу — спустили лодку, нагнали и оглушили веслом. Доказательств вины было достаточно. И меня оставили умирать на диком берегу Великой Реки, привязав к вбитым в землю кольям. Распластанный, я лежал под палящим солнцем и молился своему богу. А на третий день пришли видения — тьма обступила меня со всех сторон, и во мраке, бормоча о судьбе, о предназначении и человеческом ничтожестве, ходила кругами серая тень с пылающими глазами. Локайох смеялся надо мной. Речь его становилась все связанней, и я узнал, что мой бог сделал меня предателем и убийцей для того, чтобы один из камней — Драгоценный сапфир, который сапфиром не является, — продолжил свой тысячелетний путь в нужном направлении. Из рук в руки на протяжении многих веков переходит этот камень, следуя воле богов. И путь его скоро завершится. Вот тогда прозвучали ваши имена — Малыш и Буйвол. Вам. суждено найти все части Артефакта. Вы принесете их в пещерный храм Локайоха,