Кликин Михаил Геннадьевич. Малыш и Буйвол

   Малыш за секунду подстрелил трех волков. Четвертого встретил топором Буйвол.
   Лошади совсем обезумели, мотали головами, роняя пену, ржали, били копытами. Трещали оглобли, лопалась сбруя. Сбитые санями, упали два человека. Тут же несколько волков набросились на них, и полетели в стороны клочья шуб, с треском разошлись швы, но подскочили крестьяне с длинными отточенными жердями, опрокинули зверей, вспороли им животы.
   Буйвол размахивал топором, расшвыривая атакующих хищников, защищая испуганную Айхию. Рядом Хатук орудовал мечом, добивая оглушенных волков. Малыш прыгал вокруг костра. Он берег стрелы, выжидал, высматривал. Бил лишь тогда, когда не бить было невозможно. Буйволу на спину бросился волк — Малыш подстрелил зверя в прыжке. Упавший на колени крестьянин, потеряв оружие, пытался оттолкнуть щелкающего пастью волка — Малыш убил наседающего хищника.
   Кувыркаясь, перелетела через головы людей бесформенная лохматая масса, упала в костер, расплескав искры — волк, прорвавшийся к лошадям, попал под мощный удар копыт. Запахло паленой шерстью.
   Буйвол, до этого сражавшийся молча, взревел. И Малыш невольно улыбнулся, вспомнив этот горловой рык опьяненного боем напарника, радуясь тому, что наконец-то все вернулось на свои места.
   Кто-то испуганно закричал. Малыш вспрыгнул на сани, увидел крутящегося человека, которому в бок вцепился волк, не мешкая, выпустил стрелу. Попал. И только потом осознал, что мог бы промахнуться, мог бы подстрелить не зверя, а человека.
   Крестьяне бились сосредоточенно, словно делали тяжелую работу. Вонзали в атакующих волков острые колья, опрокидывали зверей, добивали дубинами, рубили топорами. Кровь дымилась на снегу — черная кровь на взрытом сером снегу. Вместе с хриплым дыханием из открытых ртов и пастей рвался пар.
   Огромный волк, выскочив из-за саней, прыгнул на Хатука. Паренек неловко подставил меч, и зверь напоролся на клинок грудью, кровь брызнула Хатуку в лицо. Но хищник, не обращая внимания на рану, рвался к человеку. Вывернулась из пальцев рукоять меча. Волк сбил паренька, вмял в снег, навалился сверху, вцепился клыками в плечо. Но тут подоспел Буйвол, одним ударом размозжил череп зверю.
   — Цел?
   — Цел. — Залитый кровью, полуослепший Хатук уже выдергивал свой меч. Рука ныла, но все было в порядке — волк не смог прокусить шубу, не успел разодрать ее.
   Наконец-то занялся один из костров — старания Айхии не прошли даром. Девушка тотчас выхватила из огня несколько пылающих хворостин, бросилась к другой вытаявшей яме, в которой остывали угли. Буйвол не отставал от девушки ни на шаг.
   Ноги и лапы месили снег.
   Топоры дробили кости, клыки рвали одежду и плоть.
   Бились лошади.
   Люди бились.
   А потом в лесу раздался вой, и волки остановились, прислушиваясь к зову вожака. Откатились назад, словно волна схлынула, подняли морды к небу, к тусклому пятну луны, взвыли дружно. И стали отступать — один за одним. Организованно. Наблюдая за людьми.
   А вой все звучал. Он плыл над лесом, над равниной, и, казалось, это само небо воет, взирая мутным болезненным глазом луны на истерзанные снега, залитые кровью.
   Люди сходились вместе, не выпуская из рук свое оружие. Напряженно следили, как уходят в лес волки. Не разговаривали, только обменивались быстрыми взглядами. Они еще не верили, что все кончилось. Они ждали, что волки, перестроившись, вернутся…
   Вой оборвался.
   Стало тихо, только взмыленные лошади храпели.
   Полоскалось на крепчающем ветру пламя костра. Поплыли, потянулись по насту шуршащие полотнища поземки.
   — Мне нужен хороший меч, — тяжело дыша, сказал Буйвол и опустил топор.
   Никто не погиб. Несколько человек были серьезно ранены — у одного из бедра был вырван кусок мяса, у второго была разодрана вся рука выше локтя, третий не мог сидеть. Покусанных было больше. И почти у каждого в той или иной степени пострадала одежда. Крестьяне хмурились, рассматривая прорванные ватники, располосованные штаны, изодранные сапоги и представляя, как будут ругаться жены.
   Зато с лошадьми ничего не случилось. Только одна хромала — возле самого копыта у нее был глубокий порез — то ли сама поранилась, то ли волк зацепил острыми зубами.
   Ранним утром, разобравшись по возам, распутав лошадей, кое-как починив упряжь, обоз продолжил путь.
   Теперь крестьянам было о чем поговорить.
   К Великой Реке вышли за полдень.
   — Ну, выбрались на торный путь, — обернувшись, весело прокричал Шуст, небольшой крепкий мужичок, который в их обозе считался за старшего. — Теперь бояться нечего.
   Застывшая река выглядела словно гигантская дорога. Она вся была исполосована санными колеями. По засыпанному снегом льду медленно ползли возы, издалека похожие на замерзающих вялых тараканов. На противоположном берегу густо рассыпались избы многочисленных деревень — от одного селения до другого пешему полчаса неспешной ходьбы.
   — К ночи будем на месте. — Шуст встал в санях, вытянул шею, разглядывая окрестности.
   — Наконец-то выбрались к людям, — сказал Малыш. — В места, где всегда можно найти холодное пиво и горячее мясо.
   — И где нужны деньги, — заметил Буйвол.
   — Ну, с этим, как обычно, проблем не будет.
   — Как обычно? — усмехнулся Буйвол.
   Обоз спускался к реке. Отлогий берег все тянулся и тянулся. Словно вешки, торчали из сугробов макушки чахлых березок.
   Крестьяне оживились. Послышались шутки, кто-то запел. Лошади, почуяв настроение хозяев, веселей потянули возы.
   — Доберемся до города, а там еще три дня пути, — сказал Буйвол. — А то и больше. Дождется ли нас Шалрой?
   — Дождется ли нас Чет Весельчак? — ухмыльнулся Малыш. — Ведь за его голову обещают восемь тысяч монет. Как бы кто-нибудь другой не украл такую ценность.
   — Я сам хочу убить его, — сказал Хатук.
   Айхия сидела на краю саней, свесив ноги. Она смотрела, как бежит под ногами земля, как под полозьями снег превращается в лед. Услышав слова паренька, она подняла голову, укоряюще на него посмотрела.
   — Что? — Хатук почувствовал ее взгляд, повернулся. — Почему ты так смотришь?
   — Если ты убьешь человека, то станешь другим, — сказала девушка. — Ты изменишься. А я не хочу этого.
   — Она права, — сказал, помолчав, Буйвол. — Если ты убьешь одного человека, то рано или поздно убьешь и другого. Так бывает всегда.
   — Почему?
   — Не знаю, — Буйвол пожал печами. — Не знаю…
   Воз подпрыгнул, скатившись на лед Великой Реки. Айхия не удержалась на краю, опрокинулась в сани, повалилась на Буйвола. Воин подхватил девушку, прижал к себе, обнял крепко.
   Малыш и Хатук переглянулись, весело подмигнули друг другу.
   Привстав, возница хлестнул лошадь вожжами, пронзительно свистнул. И сани рванулись, ветер ударил в лица, солнце раскрасило радугой взметнувшуюся снежную пыль. Стремительно заскользил назад берег, обозначенный холмами сугробов и голыми прутиками редких кустов.
   — Йа-ха! — прокричал Малыш, и возница повернулся к нему, подмигнул, закрутил над головой вожжи.
   Обоз распался на отдельные возы. Места на льду хватало всем. И лошади неслись наперегонки, подгоняемые азартными выкриками и посвистом крестьян.
   Лесных жителей дурманило раздолье.
   Башни Старого Города были видны издалека. Они словно парили между небом и землей. Солнце уже опускалось к горизонту, из-за серебрящихся облаков, похожих на сугробы, лились вниз потоки света, и казалось, что башни — это черные тени солнечных лучей.
   Бежали берега, мелькали перелески и деревеньки, а башни все так же маячили далеко впереди — они словно бы отступали, держа дистанцию.
   И только под самый вечер они стали стремительно расти.
   Город приближался.
   Они остановились под горой, где вмерзли в лед огромные баржи, использующиеся в зимний период как дешевые склады и гостиницы. На высоком берегу уже загорались желтые огни, рассыпались, обозначая причудливый узор улиц. На самом обрыве уперлась в небо острыми зубцами черная крепостная стена.
   — Заночуем здесь? — спросил Малыш у Буйвола, выбираясь из саней.
   — Почему бы нет? — Буйвол стряхивал с себя солому.
   — Хочется чего-то более уютного.
   — Тогда тебе надо было остаться у глухого Тека.
   — Разве там было уютно?
   — А разве нет?
   — Ну, если сравнивать с этой баржей… может, ты и прав…
   Шуст, как старший обоза, ушел договариваться насчет ночлега. Разговор был недолгий — через несколько минут он перегнулся через борт баржи, махнул рукой и прокричал:
   — Заводи!
   Крестьяне зашевелились, повели своих лошадей к широким обледенелым сходням. Дощатый помост дрожал и прогибался, когда по нему поднимались тяжелые возы. Хозяин баржи, коротконогий толстяк с моряцкой повязкой на голове, волнуясь, бегал вокруг саней и все причитал:
   — Осторожнее!.. Потихоньку, потихоньку… Не напирай! Тише! Не спешите, все поспеете!..
   Наверху лошадей выпрягли. Сани оставили под открытым небом, а лошадей увели в трюм. Кают хватило не всем, впрочем, многие крестьяне и не собирались спать в помещении. Они остались со своими товарами, забрались на возы, закутались в шубы, заползли под солому. Они здорово устали в пути и теперь собирались как следует отдохнуть.
   — Эй, у вас тут можно будет перекусить? — окрикнул Малыш пробегающего мимо хозяина баржи. Тот посмотрел куда-то в сторону, словно не увидел, кто к нему обращается, и ответил:
   — Хлеб, сыр и солонина.
   — А что-нибудь горячее?
   — Кипяток.
   — Что “кипяток”? — не понял Малыш.
   — Горячий… — Хозяин, отмахнувшись, скрылся в какой-то надстройке, похожей на покосившийся сарайчик.
   — Эй! — крикнул вслед ему Малыш. — Пусть нам принесут Хлеба, сыру и солонины. И не забудьте кипятку! Да побольше! Айхия рассмеялась.
   — Ладно, пойдем поглядим, что за номер нам достался, — подмигнул ей Малыш. Он хотел было взять девушку под руку, но тут между ними вклинился Буйвол, оттер товарища плечом, словно бы случайно крепко прижал его к стенке…
   Номер им достался один на четверых. В маленькой комнатушке был такой низкий потолок, что Буйволу пришлось согнуться едва ли не под прямым углом. Посреди комнаты на железном листе стояла раскаленная железная печка. Сквозь щели в ее боках рвался наружу огонь, и алые отблески линовали стены и пол — печь заменяла светильник. Никакой мебели не было. Только на полу валялись несколько тюфяков и шерстяных одеял.
   — Уютно, нечего сказать, — хмыкнул Малыш.
   — Зато тепло, — сказал Буйвол.
   Они разместились вокруг печки. Айхия сразу забралась под одеяло, села, руками обняв колени, положив на них подбородок. Рядом с девушкой прилег Буйвол, вытянул ноги через всю комнату. Малыш, сняв с себя амуницию, расположился напротив. Опрокинулся на спину, заложил руки за голову, уставился в потолок, словно видел там что-то интересное, задумчиво засвистел. Хатук, скрестив ноги, каменным бруском оттачивал меч, который после схватки с волками подарил ему Буйвол.
   Разговаривать не хотелось. Не о чем было.
   В тепле сильно клонило в сон. Глаза слипались, и голова становилась все тяжелей.
   Путались мысли.
   Они уже почти спали, когда открылась дверь. Им принесли ломоть хлеба, небольшой кусок сыра, крохотный шмат солонины и целое ведро кипятка. Была это издевка, или же хозяин простодушно выполнил желание клиентов — никто не понял.
   Не проронив ни слова, часто зевая и растирая слипающиеся глаза, они перекусили.
   А потом заснули — все сразу и незаметно для себя.
   Утром друзья долго прощались со своими попутчиками. Собравшиеся крестьяне горячо благодарили бойцов за помощь, за защиту, а несколько смущенные воины говорили, что ничего особенного, что стоило бы такой благодарности, они не сделали. Гордый Хатук стоял рядом с Малышом и держал в руках отточенный клинок.
   — Возвращайтесь к нам, — наперебой говорили крестьяне. — Всегда будем рады. Приходите, не забывайте…
   — Это уж как судьба распорядится, — отшутился Малыш, и Буйвол нахмурился, покачал головой.
   Айхия держалась в стороне. Она с нетерпением ждала, когда закончится затянувшееся прощание и можно будет отправиться в город.
   Она первый раз в жизни шла в настоящий город.
   Целый день они бродили по улицам Старого Города.
   Сперва Малыш порывался зайти в каждое питейное заведение, что попадалось им на пути. Буйвол и сам был не против сесть за стол, заказать бочонок пива и вертел мяса и провести остаток дня в тепле, в полумраке среди пьяного гомона голосов. Но Айхия жадно смотрела на все удивленными глазами и тянула за собой поскучневших спутников, засыпая их вопросами. Хатук старался показать, что удивить его чем-то невозможно. И все же он не раз вставал словно вкопанный и пялился на городские диковины — на застекленные витрины ювелирных лавок, на деревянные манекены в пестрых одеждах, на кованые фигурные ворота богатых домов, разукрашенные львиными и драконьими головами, на лица нищих уродцев, выпрашивающих милостыню.
   Наблюдая за парнем и девушкой, бойцы неожиданно для себя тоже увлеклись созерцанием жизни города. Они по-новому взглянули на привычные вещи, представили, что все это видят в первый раз. И скука отступила.
   Они ничего не ели — только на ходу перекусили пирожками с ливером, купив их у пышнотелой румяной молодухи с плоской корзиной на груди.
   Возле крепостных ворот они остановились, задрали головы, разглядывая высящиеся стены и башни.
   — Как же это построили? — выдохнул пораженный Хатук. — И как?
   Охранники возле ворот недовольно посматривали на замерших зевак. Потом один из них, видимо старший, шагнул вперед, лязгая железом, и сказал жестко:
   — Проходите, не стойте! — Он посмотрел Буйволу в лицо и нахмурился, словно пытался что-то вспомнить. Перевел глаза на Малыша. Скользнул взглядом по лицам Хатука и Айхии.
   — Эй, а ведь я вас знаю. Вы те самые ребята, что приходили к Фегранту! Летом!
   Малыш и Буйвол переглянулись.
   — Не помните? — Стражник попытался снять шлем, но не сумел. — Вы еще напоили меня водой. А я предупредил, что Фегрант вас поджидает.
   — Я помню! — Малыш хлопнул бойца по железному плечу. — Отлично помню! А вот друг мой все забыл!
   Буйвол скривился, догадавшись, что напарник сейчас опять скажет какую-нибудь глупость.
   — Представляешь, — хохотнул Малыш, — ему так сильно стукнули по голове, что он ничего не помнит. Теперь я вожу его по местам, где мы когда-то были, надеясь, что это вернет ему память.
   — Вот как?.. — Охранник с сочувствием осмотрел Буйвола. — То-то вы тут все разглядываете, словно впервые видите.
   — Ага, он сейчас совсем как младенец. Ничего не помнит и всему изумляется.
   Айхия, не совсем понимая, о чем идет речь, прижалась к плечу Буйвола, вопросительно заглянула ему в лицо. Воин подмигнул ей, скорчил пренебрежительную гримасу, мотнул головой в сторону продолжающего врать Малыша. Девушка беззвучно рассмеялась, и Буйвол, забыв обо всем, залюбовался ею.
   Распрощавшись со стражем, исполненным сочувствия, друзья спустились к летнему дому Фегранта. Перед закрытыми воротами был нанесен большой сугроб, только тоненькая тропка вела к неприметной калитке. За высоким забором было тихо. Не поднимались к небу дымки печных труб. По всему было видно — хозяин не показывался здесь давно. Должно быть, где-то дожидался лета.
   Когда пришло время обедать, друзья заглянули в первую попавшуюся закусочную. Там было уютно — в открытом очаге горел огонь, на столах стояли букеты высушенных цветов, лавки были накрыты истершимся алым бархатом, на стенах висели картины. Почему-то было совсем немноголюдно. Два человека сидели в разных углах, пили вино, заедая его сыром. Хозяин, услышав звон колокольчика, подвешенного над дверью, вышел к посетителям, широко им улыбнулся, развел руками, словно предлагал все свое заведение.
   — Пива и еды, — сказал Малыш, присаживаясь рядом с очагом.
   — Еды? — вежливо попросил уточнить заказ хозяин.
   — Мяса, — конкретизировал Буйвол, и громкое бурчание в животе сделало его слова еще весомей.
   Через несколько мгновений стол был накрыт. В оловянных кружках пенилось пиво, на еще горячих противнях скворчала жиром свинина, в глиняном горшке благоухала говядина и радовали глаз бараньи ребрышки, запекшиеся на углях.
   — Вот это я понимаю! — выразил свое восхищение Малыш, и польщенный хозяин склонился в легком поклоне.
   Ели не торопясь, наслаждались горячей пищей. Айхия попробовала пиво, поморщилась, отодвинула кружку. Предупредительный хозяин, заметив это, тотчас принес в стеклянном стакане обычную воду, поставил перед девушкой. С легким поклоном отступил назад.
   Хатук то и дело прикладывался к своей кружке, держа ее двумя руками. Пиво ему не нравилось, но он хотел во всем походить на своих больших друзей.
   Когда пришло время расплачиваться, стало ясно, почему здесь так немноголюдно. Сумма, которую затребовал хозяин, была раза в три больше, чем в других подобных заведениях за такой же обед.
   — За уют надо платить, — смиренно сказал Малыш, отсчитывая деньги Буйвола.
   Выйдя на улицу, они решили отправиться на базар. Немного заплутав в паутине улиц и переулков, они все же отыскали площадь, где кипели торги. Едва не потеряв друг друга в толпе, несомые людскими потоками, в какой-то момент товарищи оказались выброшены в узкий и на удивление тихий тупик. Людское многоголосье, доносящееся с базарной площади, сразу глохло в теснине высоких обшарпанных стен. Здесь было грязно, пахло мочой и фекалиями — видимо, этот тупик использовался как отхожее место. Друзья хотели было покинуть это неприятное место, как вдруг стена, кажущаяся монолитной, дрогнула. Из ширящейся щели повалили клубы пара и дыма, подсвечиваемые алыми отблесками живого пламени.
   — Заходите! — раздался голос из клубящейся мглы.
   — Чего? — переспросил Малыш и на всякий случай скинул рукавицы, потянулся к колчану. Буйвол, хоть и не верил, что им сейчас угрожает какая-то опасность, все же поправил топор, заткнутый за пояс.
   Дверь открылась. В прямоугольном проеме, озаряемом изнутри вспышками огня, обрисовался широкоплечий силуэт.
   — Заходите же! — вновь прозвучало приглашение.
   — А что там у вас? — осторожно поинтересовался Малыш.
   — Вы ведь оружие ищете? — спросила широкоплечая фигура.
   — Да, — Буйвол шагнул к двери. — Мне нужен меч. Хороший меч!
   — Вы пришли куда надо! Заходите!
   Облако светящегося тумана наползло на друзей. Свет померк. Обшарпанные стены и грязный снег растворились во мгле. Пахнуло влажным жаром и каленым железом. Откуда-то издалека, словно бы снизу из-под земли доносился мерный перестук — будто несколько молотов били по наковальням, подчиняясь некоему единому ритму.
   Друзьям показалось, что этот ритм влечет их к себе. Почудилось, что клубы дыма и пара затягивают их внутрь.
   Дверь закрылась за их спинами, тяжело, гулко — словно неподъемная каменная плита упала на землю. Сразу сделалось душно, тошно.
   — Что это за место? — спросил Малыш, озираясь.
   Айхия и Хатук округлившимися глазами смотрели на закрывшуюся дверь и не видели ее. Они видели сплошную стену, ровную, гладкую, словно бы оштукатуренную.
   — Наша мастерская, — ответил голос.
   — А ты кто? — спросил Буйвол.
   — Я? — Широкоплечая тень надвинулась, очертилась. Мгла раздалась в стороны, пропуская краснолицего здоровяка с опаленной бородой, с густыми бровями и маленькими глазками, похожими на остывшие угольки. На нем был кожаный фартук и прожженные штаны. — Я мастеровой.
   — Кузнец? — спросил Малыш.
   — Кузнецы внизу, — недовольно сказал здоровяк. — В самом низу.
   Внизу бухали молоты о наковальни, звенели, лязгали. Там полыхало пламя и калилось железо, оттуда поднимались вверх облака дыма и пара.
   — Сколько у вас денег? — спросил мастеровой.
   — А сколько надо? — спросил Буйвол.
   — Все, что есть. Все, что можете дать. По вашим деньгам мы предложим вам меч.
   — А если у нас есть десять тысяч золотых? — с интересом спросил Малыш.
   — Тогда мы принесем действительно неплохой меч.
   — Сколько же стоит по-настоящему хороший? — спросил Буйвол, потирая переносицу согнутым указательным пальцем.
   — Хороший меч за деньги не купить!
   Малыш хмыкнул:
   — Занятные представления у вас тут.
   — Мы делаем лучшее оружие.
   — У нас совсем немного денег, — признался Буйвол.
   — У нас есть разные мечи.
   — Что ж… Это все, что у нас есть, — Буйвол кивнул напарнику, давая понять, что пришла пора раскошелиться. Малыш, чуть помешкав, достал из полупустого колчана сверток с деньгами, огляделся, ища стол или что-то, на чем можно было бы распеленать тряпицу. Ничего не углядел, присел на корточки, размотал сверток на полу.
   Мастеровой, поддернув штаны, присел рядом с грудой монет разного достоинства, провел над ними рукой. Оценивающе оглядел Буйвола. Сказал:
   — Я знаю, что вам нужно, — и резко выпрямившись, отступил назад и растаял в светящемся алом мареве.
   — Он знает, — усмехнулся Малыш. — Представьте себе, он знает, что нам нужно…
   Ждать пришлось долго.
   Буйвол по периметру обошел помещение, заполненное горячим туманом. Выяснил, что здесь не так уж и просторно — от одной стены до другой пять широких шагов. Ни окон, ни дверей он не обнаружил. Только в конце комнаты уходила под землю крутая лестница. Буйвол ступил на нее и почувствовал, как дрожат ступени — лестница была выкована из металла. Спуститься он не решился — ему казалось, что там внизу творится нечто, не предназначенное для глаз обычных людей. Оттуда веяло нестерпимым жаром, оттуда изливался кровавый свет, и поднимающийся туман ел глаза и горло. Среди металлического лязга слышались порой сдавленные вопли, и почему-то не верилось, что это кричат люди.
   — Странное место, — сказал Малыш. — Никогда не слышал ни о чем подобном.
   Айхия и Хатук притихли. Они стояли, спинами вжавшись в стену. Им было жарко, но они дрожали.
   — Подземная кузница, — сказал Буйвол. — Мне рассказывали об этом. Там, внизу, добывают руду и уголь, там же куют железо и делают мечи. Подземные люди всю свою жизнь проводят в пещерах, они никогда не выходят наружу.
   — Неужели?
   — Там мне рассказывали. Говорят, что под Старым Городом есть еще один город, подземный.
   — Как-то не верится.
   — А ты спустись, проверь. Только найдешь ли потом выход?
   — И откуда только ты все это знаешь? — буркнул Малыш, делая шаг к железной лестнице, ведущей в бездну. Он осторожно заглянул в светящуюся дыру, вдохнул едкую мглу и закашлялся. Утирая слезы, отплевываясь, он вернулся к товарищам. Сел на пол, привалился к стене, не обращая внимания на ехидные комментарии Буйвола.
   Откуда появился мастеровой, они не поняли. Тяжелый воздух дрогнул, расступились клубы дыма, и явился бородатый здоровяк в кожаном фартуке. Перед собой он держал меч — он нес его в руках, словно младенца.
   — Вот, — сказал бородач, остановившись перед Буйволом. — Его зовут Ротлорон.
   — Кого? — не понял Малыш.
   — Ротлорон — имя меча, — сказал мастеровой.
   — Оно что-то означает?
   — Оно означает имя.
   — Ладно, я все понял, — Малыш поперхнулся и снова закашлялся.
   Буйвол двумя руками взял меч. Провел пальцем по стали клинка, попробовал его остроту на ногте большого пальца. Удивленно вскинул бровь. Мастеровой, заметив реакцию воина, довольно улыбнулся:
   — Это наша специальная заточка. Больше нигде так мечи не точат.
   Буйвол взялся за рукоять. Пальцы крепко обхватили ребристую кожу обмотки.
   — Этот меч почти невозможно выбить из руки, — сказал мастеровой. — Чувствуешь?
   — Да… — Буйвол медленно провел клинком из стороны в сторону. Сделал выпад, парировал воображаемый удар. Перехватил меч, крутанул над головой, широким диагональным взмахом рассек мглу.
   Балансировка меча была идеальной.
   — Этот меч рассчитан на такого воина, как ты, — сказал мастеровой. — Ты чувствуешь это?
   — Да, — отозвался Буйвол.
   — Ты берешь его?
   — Да.
   — Тогда я беру деньги.
   — Да.
   Мастеровой присел рядом с кучкой монет, аккуратно завернул их в тряпицу. Убрал сверток в просторный карман фартука.
   — Не могу поверить, — сипло пробормотал Малыш. — Ты отдал ему все наши деньги.
   — Мои деньги, — поправил Буйвол, лаская меч.
   — Раньше мы ничего не делили.
   — Раньше мы вместе зарабатывали.
   — Ты изменился.
   — А ты все такой же…
   Они не заметили, как исчез мастеровой. Стена за их спинами неожиданно дрогнула, подалась, стала медленно поворачиваться, открывая проход. Потянуло холодом, закружились в воздухе снежинки, завился седыми локонами туман.
   Они оказались на улице, словно их вытолкнула из двери клубящая упругая мгла, озаряемая подземным пламенем.
   И воздух грязного тупика казался им свежим и чистым.
   С базарной площади доносился приглушенный гомон неразборчивых голосов. Неподалеку процокали копыта. Кто-то ругнулся в темном закоулке, выскользнул, поправляя спадающие штаны, завязывая пояс, заспешил прочь.
   — Вот так история, — Малыш ощупывал ровную стену, где несколько мгновений тому назад был дверной проем. — Уж не почудилось ли нам? Как ты там говорил? Морок?
   Буйвол взмахнул своим новым мечом, улыбнулся и ответил:
   — Нет, на морок это совсем не похоже…
   Вечером они покинули центр города и направились в пригород.
   Здесь было меньше людей и больше снега. Дома стояли преимущественно одноэтажные, деревянные, неказистые. За изгородями лаяли сторожевые псы, все одинаково охрипшие, одинаково озлобленные. Укатанные дороги обледенели, и никто не посыпал их песком и золой. Только конский навоз и клочья соломы темнели на скользких санных колеях.