Кликин Михаил Геннадьевич. Малыш и Буйвол

   Буйвол бросился к Шалрою, схватил его, дернул на себя, вырывая из объятий монаха. И вдруг увидел блеснувшую сталь.
   Клинок!
   Он успел отшвырнуть пастуха в сторону, сам едва увернулся от выпада.
   Монах, злобно ругаясь, отпрыгнул, скинул с головы капюшон. И Буйвол тут же узнал это лицо, эти колючие глаза и жестокую ухмылку.
   — Чет!
   Кто-то из сидящих монахов вскрикнул, вскочил. Открыли глаза патриархи, но не двинулись со своих мест.
   Суайох, запрокинув голову, закатив глаза, сползал на пол. Кровь его, густея, медленно стекала по золотой руке бога, черной лужицей собираясь в ковшике ладони.
   Малыш выхватил стрелу, бросил ее на тетиву, еще не видя, куда надо стрелять. И в то же мгновение заметил, как сквозь танцующий дым метнулись к нему четкие темные линии, как струны прямые, стремительные, словно молнии.
   Малыш пригнулся — три стрелы рассекли рдяную мглу над его головой, вонзились в ворота.
   На противоположной стороне храма прятались в черной дыре подземного хода вражеские лучники.
   — Уходим! — закричал Малыш, отскочив в сторону.
   Но Буйвол не мог сейчас отступить. Он парировал яростные атаки Чета. Возбужденно дрожа, сшибались клинки, сея искры.
   Шалрой трясущимися руками срывал со своего лица повязку и полз к воротам, к выходу.
   Метались по стенам растревоженные тени.
   Кровь Суайоха копилась в ладони золотой статуи.
   Буйвол отразил три удара короткого клинка и сам перешел в атаку, тесня Чета к алтарю. Разбойник отбил удар сверху, парировал прямой выпад, уклонился от широкого взмаха. Но Буйвол не останавливался, его клинок с гудением рассекал воздух, вспарывал дым. Сверкала сталь — меч танцевал в руке бойца.
   И Чет покачнулся.
   Монахи разбегались, путаясь в подолах долгих одеяний. Только девять патриархов сидели, не двигаясь. Они знали — все вершится по воле божьей, и в знании этом черпали они уверенность.
   Малыш метался из стороны в стороны, не давая прицелиться невидимому противнику.
   — Уходим! — вновь прокричал он.
   Откуда-то повалили в пещерный храм люди. Зазвенели тревожные голоса — что происходит?
   Никто ничего не понимал.
   Разве только старики-патриархи.
   Да сам бог, собирающий в руке своей монашью кровь.
   Буйвол сильным ударом переломил клинок Чета и круговым взмахом меча снес разбойнику голову. Широкий алый мазок лег на алтарь, горячие брызги живой крови окропили Артефакт. И в тот же миг несколько черных капель просочились меж золотых пальцев бога, тяжело упали на матовую сферу Артефакта, разбились, усеяв мелкими темными оспинами безупречную поверхность диска-основания.
   Кровь убийцы и кровь монаха смешались на поверхности Артефакта.
   И патриархи смежили веки, безмолвно славя своего бога.
   Разом погасли все свечи и светильники, померкли угли в раскаленных жаровнях. Тьма набросилась на растерянных людей, словно хотела сожрать их, но тут алтарь вспыхнул серебряным светом, залил огромную пещеру слепящим сиянием. Оживший Артефакт превратился в солнце. Острые лучи, словно лезвия прямых широких мечей полосовали дымовые тенета. Забрызганный кровью золотой истукан вырос под самый потолок. У ног его валялись два трупа.
   И пятился от алтаря полуослепший Буйвол, свободной рукой закрывая глаза от колючего света, начиная понимать, что бог победил и на этот раз.
   — Уходим! — срывая голос, прокричал Малыш, помогая подняться Шалрою, отступая к выходу.
   Сотни монахов теснились у стен пещеры и, открыв рты, смотрели на ослепительно полыхающий алтарь. Из глаз их лились слезы, но они не отводили взгляд. Губы их шевелились — они славили своего бога.
   Пробивались сквозь толпу три человека в монашеских одеждах, с луками в руках. И в ярком свете было видно, что клейма на их щеках нарисованы бурой краской, похожей на засохшую кровь.
   Выступил из ниши необычайно высокий монах с гордо вскинутой головой, крикнул что-то злое в сторону алтаря, погрозил богу сухим кулаком.
   Вышли из своих укрытий монахи-стражники, отложили оружие, опустились на колени.
   — Нет! — прорычал Буйвол, захлебываясь яростью. — Нет!
   Бог обманул его! Бог сделал его убийцей! Бог заставил его убить безвинного безоружного человека, тоже обманутого! Бог! Бог!..
   — Уходим! — исступленно кричал Малыш, поддерживая Шалроя и пятясь к воротам.
   — Нет! — Буйвол сунул клинок в петлю на поясе, бросился к алтарю, перепрыгнул через обезглавленное тело Чета, наступил на разрубленную грудь Суайоха, поскользнулся в луже крови, ударился боком об алтарь, схватился за полыхающий Артефакт, рванул его вверх, готовый ощутить боль в обожженных ладонях, почувствовать неодолимую тяжесть.
   Но Артефакт был холоден, и весил он не больше двуручного меча.
   — Ничего не получишь! — Буйвол ударил возвышающегося бога в пах. — Ничего! От меня! Не получишь!.. — Он со всей силой колотил блистающего истукана сияющим Артефактом, оставляя глубокие шрамы на мягком золоте. Дергались тени.
   — Уходим!.. — надрывался Малыш, ногой придерживая открытую дверцу. Три человека, натягивая луки, неслись на него, а он стряхивал с себя уцепившегося Шалроя и все никак не мог освободиться от объятий пастуха.
   Поднимались стражники, заметив, как Буйвол избивает их бога, брались за оружие, переглядывались, пока еще не зная, надо ли вмешиваться, или же все это — часть ритуала.
   — Не получишь!.. — Буйвол прижал Артефакт к животу, запахнул одежду, укрыв рвущееся сияние, затянул пояс, И бросился бежать — к выходу, к Малышу и Шалрою, на волю, на свежий воздух. Он мчался быстро, как мог, и лучи света вырывались из-под одежды, били в потолок, в стены словно пики, расшвыривая преследующие тени.
   Малыш наконец-то высвободился, пустил стрелу — один нападающий выронил лук, покатился по полу. Свистнула еще одна стрела — и второй разбойник упал, потеряв оружие, хватаясь за торчащее в груди древко.
   Приподнялись на своих низких помостах патриархи, хрипло прокаркали что-то, ткнули костлявыми пальцами в спину бегущего воина, уносящего под одеждой сияющий Артефакт, гневно сверкнули налившимися кровью глазами. И монахи-стражники бросились вдогонку за вором и убийцей. Следом устремилась к воротам толпа безоружных слуг Локайоха.
   — Уходим! — Буйвол левой рукой подхватил Шалроя, на мгновение обернулся в дверном проеме.
   Разъяренные монахи катились черной волной, а над ними злобно сверкали кровавые глаза золотого истукана, и метались под потолком среди известковых сосулек сонмища теней.
   Товарищи вывалились на улицу, и холодный воздух ожег им глотки. Малыш схватил оставленные лыжи, упер их в дверь. Буйвол, прислонив Шалроя к стене, голыми руками вывернул из земли массивный булыжник, заклинил им створку.
   В тяжелые ворота ударили изнутри сотни рук.
   — Не уйти! — крикнул Малыш.
   — Уйдем! — проревел Буйвол.
   Они одновременно вскинули головы. На вершинах скал было тихо, должно быть, стражники еще не знают, что произошло в храме, наверное, и сейчас молятся в своих каменных гнездах-убежищах.
   Буйвол бросился к помосту, на котором трудились круглые валуны. Крикнул Малышу:
   — Сбросим камни!
   И лучник, поняв задумку напарника, покосившись на содрогающуюся дверь, кинулся к соседней куче каменных ядер. Они схватились за торчащие рычаги, навалились на них. И помосты накренились, опрокинулись. Скрежеща, сшибаясь с треском, развалились груды валунов. Малыш и Буйвол отпрыгнули назад, а тяжелые камни, набирая скорость, покатились вниз неудержимой лавиной, сотрясая землю, перетирая в пыль мелкие обломки.
   Дрогнули створки высоченных ворот, стали медленно отворяться. Из ширящейся щели повалили клубы дыма. Казалось — храм открывает драконью пасть, исходящую паром.
   — Вниз!
   Они с двух сторон подхватили Шалроя. Пастух кричал, что может идти сам, но они не слушали его, волочили за собой.
   Наверху задрожали веревочные мосты, заскользили быстрые тени — будто пауки разбегались по своим тенетам.
   Буйвол, остановившись на секунду, развалил последнюю груду камней, и товарищи бросились вниз, следом за катящимися валунами.
   Тряслась под ногами стылая земля. Сыпалось сверху каменное крошево, срывались со скал снежные карнизы, рушились на узкую тропу. Посвистывали над головами редкие запоздалые стрелы.
   — Не уйти!
   — Уйдем!
   Скользкое яркое пятно на земле — кого-то раздавили катящиеся камни. В стороне — оторванная рука.
   — Быстрей!
   Гром грохочет далеко впереди. Позади ревет исступленно толпа монахов. Сколько же их там?
   — Не уйти!
   — Дыхание! Береги!
   Скалы все ниже. Все реже путаница веревочных лестниц и мостов на их вершинах. Все шире тропа, все положе.
   Еще одна кровавая клякса под ногами. Расколовшийся валун в расщелине. Сломанное, измочаленное деревце, непонятно как уцелевшее на истерзанной земле.
   Ноги сами несли, остановиться было невозможно. Люди мчались под уклон, словно катящиеся камни. Лишь бы не упасть! Только бы устоять!
   Позади раздавались дикие вопли, крики боли и ярости. Обезумевшие монахи давили друг друга в толпе. Переломанные тела катились по узкой тропе, болтая в воздухе тряпичными конечностями, сея алые брызги.
   — Выход! — прохрипел Буйвол. — Уйдем!
   Они вылетели из ущелья.
   Во взрытых сугробах чернели застрявшие валуны. До самого горизонта холмилась белая равнина. На ней местами темнели серые тени редких перелесков. Блестела обледеневшая лента дороги.
   Куда теперь? В деревню? С преследователями за спиной? С хромым на плечах?
   — Не уйти! — прокричал Малыш, сбивая шаг, перехватывая совсем обессилевшего Шалроя.
   — Не останавливайся! — проревел Буйвол. — Беги! И вдруг из-за скалы в облаке пара и снежной пыли вымахнула им навстречу тройка разгоряченных лошадей, укрытых крепкими кожаными попонами. Пронзительно взвизгнули полозья тяжелых саней с высокими бортами.
   Буйвол отпустил Шалроя, прыгнул вперед, выхватывая меч. Малыш, на шаг отступив, уже натягивал лук, высматривая цель.
   — Сюда! — В санях поднялась в полный рост невысокая фигурка, закутанная в бесформенную одежу. — К нам!
   Лошади встали в десяти шагах от друзей, затрясли гривами, заржали.
   — Айхия? — неуверенно сказал Буйвол и обернулся. Из ущелья, размахивая широкими волнистыми клинками, бежали к ним воины с монашескими клеймами на щеках. Еще один силуэт поднялся в санях.
   — Скорей! Сюда!
   — Хатук? — Малыш опустил лук.
   — Быстрее! — кричала девушка, размахивая руками. — Это же я!
   — Сюда, к нам! — паренек раскручивал над головой меч.
   — Уйдем! — рявкнул Буйвол, сам начиная в это верить. — Уйдем! Скорее!
   Они немного замешкались, убирая оружие, подхватывая вялого Шалроя. И подоспевшие охранники накинулись на них. Буйвол отшвырнул одного ударом ноги, второго Малыш сшиб на снег ловкой подножкой.
   Вывалилась на дорогу аморфная толпа разъяренных монахов.
   — К нам! К нам! — кричали Айхия и Хатук изменившимися голосами.
   Лошади, повинуясь невидимому вознице, разворачивали тяжелые сани, больше похожие на передвижную крепость.
   Еще один страж подскочил к друзьям, замахнулся изогнутым клинком, но тут же, всхлипнув, опрокинулся назад. В горле его чернела дыра, пробитая арбалетной стрелой.
   В высоких боковинах саней открылись круглые отверстия. Высунулись наружу острые зазубренные шипы. Вдоль правого борта встали в полный рост люди, одетые во все белое, с лицами, закрытыми странными белыми колпаками, вскинули арбалеты к плечам, целя в бегущих стражников, в катящуюся толпу.
   — Кто с вами? — прокричал Буйвол, подбегая к высоким саням, не зная, как к ним подступиться, как забраться на них. — Кто это?
   Открылась узкая дверца, упала вниз, превратившись в лестницу. Человек в белом протянул руку:
   — Поднимайтесь! Скорее!
   Вразнобой защелкали разряжаемые арбалеты. Еще громче, еще яростней вопили монахи — они-то уже знали, кто эти люди, с ног до головы закутанные в белое.
   Буйвол приподнял Шалроя, и пастуха подхватили, затащили в сани. Следом легко взлетел Малыш, сразу же выдернул стрелу из колчана, натянул тетиву.
   Словно прибой нахлынула ревущая толпа монахов. Испуганные лошади пытались подняться на дыбы, били копытами. Люди, одетые в белое, бросив разряженные арбалеты, взялись за пики. Перевесившись через борта, кололи, били, скидывая карабкающихся наверх людей.
   Буйвол пытался подняться по лестнице, но его тянули назад. Он, развернувшись, рубанул по вцепившейся в штанину руке, чрванулся изо всех сил, чувствуя, как трещит по швам одежда, кое-как подтянулся, ввалился в сани, едва не потеряв меч.
   Тут же засвистел возница, поднимаясь, хлопая длинным кнутом над ушами храпящих лошадей. И подковы раскололи лед, полозья со скрипом скользнули по залитому кровью снегу.
   Монахи завопили дико, понимая, что они все теряют. Кто-то еще цеплялся за борта, волочился за санями, но безжалостные пики пронзали дергающиеся тела, и острые шипы врезались в плоть.
   Тяжелые сани набирали ход, и уже ничто не могло их остановить.
   Буйвол отложил меч, ослабил пояс, сунул руку за пазуху, ощупывая похищенный Артефакт.
   Все-таки получилось! Ему все удалось!
   — Ушли! — восторженно выдохнул он…
   Атэист не понимал, что произошло.
   Бог должен был получить Исполнитель Желаний, и все шло, как должно было идти. Кровь оживила Артефакт, и кто-то из посвященных патриархов, видимо, собирался исполнить волю бога, объявить его желание и тем самым изменить мир людей и мир богов. Но потом…
   Так что же произошло?
   Неужели Буйвол сумел перехитрить бога и собственную судьбу?
   Невероятно! Невозможно!
   Значит, еще не все кончено.
   Значит, все еще впереди…
   Копыта дробили лед, его острые осколки летели в лицо, ранили кожу. Сильно мерзли руки и спина. Наверху слышались громкие голоса, но о чем там говорили — было не понять.
   Атэист, уцепившись за днище саней, упершись ногами в полоз, незамеченным ехал вместе с Малышом и Буйволом. Вместе с монахами лукавого Ртуайета…
   Неужели Локайох сам оказался обманут?
   — Кто вы? — спросил Буйвол.
   Девять человек, одетые в белые балахоны, повернули к нему головы. Лица их были закрыты круглыми колпаками с прорезями для глаз.
   — Мы враги Локайоха, — сказал человек, что помогал втаскивать в сани Шалроя.
   — Откуда вы взялись? — Буйвол повернулся к Айхии. — Что произошло?
   Девушка улыбнулась ему:
   — Они утром проезжали через деревню и зашли в наш дом, чтобы напиться.
   — Они ехали к монастырю, — сказал Хатук. — А мы хотели встретить вас. И мы попросили, чтобы они нас подвезли.
   — И мы их подвезли, — сказал человек в белой маске. — Разве могли мы отказать? — По его голосу можно было догадаться, что он улыбается.
   Или усмехается?
   — Зачем? — Буйвол с подозрением оглядел странных людей. — Что вам надо было возле храма?
   — Я же говорю — мы враги Локайоха.
   — Но чьи вы друзья?
   — Сейчас — ваши.
   — Почему вы скрываете лица?
   — Это просто такая одежда.
   — Странная одежда.
   — Ее не видно на снегу. Мы умеем прятаться.
   — От кого же вы прячетесь сейчас?
   — Сейчас?.. Действительно, от кого нам сейчас прятаться?.. — Незнакомец склонил голову, развязал узел на шее, прихватил колпак на затылке, потянул вверх, открывая лицо.
   — Ты монах! — Буйвол схватился за меч. Тотчас три взведенных арбалета нацелились на него, еще три — на Малыша. В Айхию, Хатука и Шалроя тоже уперлись жесткие арбалетные ложа. Возница, повернувшись, коротко хмыкнул, взмахнул над головой кнутом.
   — Мы все монахи в той или иной степени, брат мой, — усмехнулся человек с ромбовидными клеймами на щеках. — Все мы зависим от богов, принимаем мы это или нет.
   — И что же вам надо? — Буйвол отпустил рукоять меча, медленно положил ладони на колени, смотря на Малыша и чуть заметно покачивая головой, показывая ему: слишком рискованно, сиди, не дергайся.
   — А ты не догадываешься?
   — Артефакт?
   — Правильно.
   — Но как же так? Разве не Локайох сплел нужные ему судьбы людей? Разве не ему принадлежит Артефакт?
   — Локайох — жалкое ничтожество. В начале миров он дал людям огонь, и это единственная его заслуга. Наш бог легко обманул его. Наш бог играет судьбами людей, как никто другой. Он может все перевернуть с ног на голову… Да, наш бог любит шутить.
   — Как его зовут?
   — Ртуайет — многоликий бог обмана и хитрости.
   — Никогда не слышал.
   — Он умеет прятаться.
   — Как и вы.
   — Да. Как и мы… Мы словно тени во мраке…
   — Так кому же принадлежит моя судьба?
   — А ты еще не понял?..
   Буйволу не нужен был ответ. Он тянул время, еще надеясь на что-то, но начиная верить, что ничего нельзя изменить.
   — Мне незачем вас убивать, — сказал человек с ромбовидными печатями на лице. — Так что не сопротивляйтесь. Просто отдайте мне Артефакт.
   — А если я его не отдам? — спросил Буйвол.
   — Это все равно не изменит твою судьбу, — усмехнулся монах. Он медленно приподнялся, навис над сидящим воином, кивнул своим товарищам, и те также привстали.
   — Что?.. — Буйвол хотел было поднять голову, чтобы посмотреть в лицо монаху, но тут в его затылке словно что-то лопнуло.
   Завалившийся набок воин потерял сознание. Рядом с ним, тоже получив удары прикладами арбалетов, рухнули Айхия, Малыш, Шалрой и Хатук.
   Возница повернулся, окинул взглядом бессознательные тела, одобрительно хмыкнул.
   — Артефакт у него под одеждой, — сказал монах своим товарищам, так и не снявшим маски. — Достаньте его… Через два дня мы будем на месте, и тогда мир изменится. Люди наконец-то получат единственного бога. Единственного, но многоликого… — Он усмехнулся.
   — А что будем делать с ними? — присев рядом с Буйволом, поинтересовался один из монахов. — Убьем их?
   — Нет. Их судьба иная: верные товарищи — они сами убьют друг друга. Наш бог умеет шутить. Ему это нравится.
   Они рассмеялись, жадно следя, как показывается на свет Исполнитель Желаний.
   Атэист замерзал.
   Он лежал на широком полозе, втиснувшись в узкое пространство между полозом и днищем саней. Он старался не думать о том, что его может раздавить. Он думал, как бы не замерзнуть.
   Руки уже потеряли чувствительность, спина онемела, лицо покрылось ледяной коростой.
   Он, пытаясь согреться движением, неустанно двигал ногами, отталкивая бегущую дорогу, потихоньку ворочался на своем неудобном ложе, крутил головой из стороны в сторону. Время от времени он совал попеременно ладони меж бедер, стараясь хоть чуть их отогреть.
   Он еще как-то держался, цеплялся крючьями рук за деревянные брусы днища.
   Он страшно устал, он не был уверен, что сумеет подняться на ноги, когда выберется из-под саней. Он дрожал, и закаменевшие мышцы точила тупая боль.
   Ему казалось, что от усталости в глазах его меркнет свет, но на самом деле это заканчивался день.
   Они въехали в большое селение, когда совсем стемнело. Возница натянул поводья, и лошади, храпя, остановились возле двухэтажного каменного дома с заляпанной снегом вывеской над двустворчатой дверью. Откинув высокий борт, монахи соскочили с саней ла дорогу, запрыгали, весело пританцовывая, хлопая друг друга по плечам, разминаясь.
   На улицах села было пусто и тихо. Неярко светились окна домов, и в них, словно в театре теней, сонно двигались темные силуэты. Из печных труб вылетали редкие алые искорки и сразу терялись среди звезд.
   Один из монахов взошел на крыльцо и долго стучал в запертую дверь.
   — Что надо? — наконец послышался изнутри сердитый голос.
   — Горячую еду и комнаты для отдыха.
   — Есть чем платить?
   — Конечно!
   — Сколько вас?
   — Много!
   Заскрежетал отодвигаемый засов. Лязгнул откинутый крюк. В приоткрывшейся щели мелькнул свет, показалось небритое помятое лицо, дыхнуло паром:
   — Заходите!
   — Мы-то зайдем, а вот друзьям нашим требуется помощь. Они ходить не могут.
   Хозяин постоялого двора глянул поверх плеча монаха на дорогу. Пробормотал, чуя что-то неладное:
   — Не понимаю я тебя…
   — А что тут понимать? — Монах повернулся к топчущимся на дороге товарищам, крикнул им: — Давай, тащи их сюда!
   Хозяин постоялого двора увидел, как одетые в белое люди принялись стаскивать с высоких саней какие-то кули, судя по всему, тяжелые и неудобные. Он не сразу сообразил, что это за свертки. А когда понял, попытался захлопнуть дверь, но лишь прищемил ногу стоящего на крыльце незнакомца.
   — Что-то не так? — ухмыляясь, спросил монах.
   — Я ничего не видел, — бледный хозяин дергал неподатливую дверь. — Ничего не знаю. Увозите своих мертвецов, а я никому ничего не скажу…
   — Какие мертвецы? — Монах, сделав удивленный вид, обернулся. — Ты про них? Не волнуйся, они все живы. Они просто очень устали, и мы связали их, чтобы они не тратили последние силы. Мы о них позаботились, теперь о них позаботься ты… — В руке монаха появился тряпичный мешочек, подпрыгнул, глухо звякнув драгоценным металлом. — Размести их в комнатах, пусть поспят. Утром развяжи веревки, принеси завтрак. Позаботься о них как следует! Они наши друзья. Хорошие друзья! Мы им обязаны. Понял меня?.. — Монах протянул туго набитый кошель, и хозяин машинально взял его.
   — Я все понял… Я все сделаю…
   — Вот и хорошо… А теперь открывай дверь пошире, чтобы мы могли затащить наших друзей в твое вонючее заведение…
   Лошади стояли. Не бежала назад обледенелая дорога. На снегу топтались ноги в белых штанах и в белых чулках, натянутых на сапоги. Лежали на обочине спеленатые тела, словно завернутые в черные саваны. Было тихо: не скрежетал снег, не скрипели сани. И в тишине отчетливо слышались голоса:
   — …Они наши друзья. Хорошие друзья! Мы им обязаны. Понял меня?
   — Я все понял… Я все сделаю…
   — Вот и хорошо… А теперь открывай дверь пошире, чтобы мы могли затащить наших друзей в твое вонючее заведение…
   Атэист свалился с полоза, перекатился к противоположной стороне саней, стараясь не шуметь.
   Лошади, кажется, его чуяли. Всхрапывали, звенели сбруей.
   Только бы люди не заметили!
   Еще кто-то спрыгнул с саней. Длинный кнут, словно хвост, потянулся за широко вышагивающими ногами. Голоса:
   — За руки бери! Под мышки! Поднимай!
   — Тяжелый какой!
   — Иди парнишку тащи!
   — Волоком, волоком давай! К крыльцу!
   — Что раззявился? Тоже берись!..
   Атэист выбрался из-под саней, встал на четвереньки, дыша на закоченевшие руки, слушая голоса, доносящиеся из-за дороги.
   — Дверь держи! Шире! Через порог его давай! Заноси!
   — Тяжеленный какой!
   — Лук подбери!
   — Девчонка брыкается!
   — Еще бы не брыкалась в руках такого урода.
   Дружный смех…
   Атэист, цепляясь за борт, приподнялся. Шагнул на деревянных негнущихся ногах, осторожно выглянул из-за саней.
   Монахи заносили пленников в дом. На дверном косяке висел фонарь. Под стеклом бился огонь, и в такт с его биением колыхались вытянувшиеся тени, и дрожало на снегу круглое пятно света.
   — Эй, хозяин, принес бы нам хлебнуть чего бодрящего, горячительного!
   — Да закусить не забудь!..
   Атэист, согнувшись, держась в тени, подкрался к открытому борту. Заглянул в сани.
   В углу на прибитых к днищу подставках стоят арбалеты. Пики сложены, словно хворост. Ворох соломы, вязанка сена, дырявый мешок, из которого сыплется овес, заиндевевший окорок, завернутый в белую тряпку, в углу небольшой ящик с висячим замком на щеколде.
   Людей нет.
   Стукнула дверь, захлопнутая сквозняком. Замелькали темные силуэты в освещенных окнах.
   Все в доме.
   Где же Артефакт? Неужели в запертом ящике? Вряд ли, слишком уж мал ящичек…
   Атэист торопливо забрался в сани, еще раз все оглядел.
   Арбалеты, пики, солома, сено, мешок… Сверток! Рядом с мешком, присыпанный овсом.
   Атэист потянулся к находке скрюченными руками, неловко отогнул угол тряпицы и зажмурился от брызнувшего в лицо света.
   Артефакт!
   Он прижал сверток к груди, выбрался из саней. Оглянулся На дом, замер, чувствуя, как отогревается тело, как оживает заледенелая кровь.
   Надо спешить!
   Он вновь заполз под днище саней. Перевернувшись на бок, загородив спиной светящийся Артефакт, распеленал его, торопливо сунул под свою задубевшую одежду, запахнулся плотно, крепко перевязался поясом. Огляделся, ища, что бы такое сунуть на место похищенного Артефакта. Какой-нибудь камень или железяку… Рядом с переступающими копытами увидел груду лошадиного навоза, свежего, парящего. Подавил смешок, пополз вперед. Расстелил тряпицу, быстро нагреб на нее обжигающе горячие катыши, поспешно завернул, увязал, вытер испачканную руку о жесткий снег. Выбрался из-под саней, покосился на окна двухэтажного дома.
   Растяпы! Оставили самое ценное без охраны, без присмотра! Понадеялись на своего бога! Решили, что все уже сделано! Поверили, что нельзя изменить предначертанное!
   Можно, можно!..
   Было радостно и тепло.
   Атэист снова забрался в сани, положил сверток на место, присыпал, как было, овсом. Хмыкнув, сполз вниз, на дорогу, придерживая локтем правой руки теплый, будто живой, Артефакт.
   Скрипнула дверь. Смех раскатился по тихой улице.
   Атэист, пригнувшись, бросился за сани, нырнул под них, лег спиной на полоз, повернув голову, напряженно следя за дорогой.
   Замелькали ноги. Потянулся по снегу хвост кнута. Зазвучали веселые голоса:
   — Скорей, скорей! Туда где дом нас ждет!