Страница:
Они закружились на месте, потом двинулись было против течения, но поняли, что это бесполезно и сдались. Потянулись вместе со всем народом к продавцам-зазывалам, спрятавшимся за баррикадами прилавков. Буйвол вспомнил, что собирался приобрести для ножа подходящие ножны — хватит его в сумке да в голенище сапога таскать, так и потерять недолго. Малыш прикинул, сколько стрел растерял он в схватках, посчитал, что ewv требуется. Припомнил, что нужно ему было что-то, о чем никак не вспомнить, но стоит только эту вещь увидеть…
— Если что, встретимся дома, — сказал Буйвол и подумал, что настоящего дома у него нет и, пожалуй, никогда не было. Да и у Малыша тоже.
— Ладно…
Друзья разошлись, но потом они еще не раз сталкивались лицом к лицу в кипучей круговерти базара.
Косоротый Щипач ужом вился в толпе. Он был щуплый, маленький, верткий. Со спины его всегда принимали за подростка, хотя ему давно шел четвертый десяток. У него было множество особенных качеств, но сам он ценил в себе прежде всего умение улыбаться так, что любой бугай, настроенный на драку, глядя на эту ледяную кривую улыбку, вдруг терял весь свой запал и решительность. Рот Щипачу порвали еще в раннем детстве, он даже не помнил, как это случилось. Помнил лишь вкус крови и жуткое ощущение болтающегося лоскута на месте щеки.
Приворовывал Щипач всю жизнь. Отца и матери у него не было, воспитывала его тетка, у которой хватало и своих ребятишек. Вот у них-то он и таскал все помаленьку. Потом, когда подрос, стал воровать у тетки. А после и у соседей. Не один раз его прилюдно пороли, а кончилось тем, что его, малолетнего подростка, выгнали из села, пригрозив повесить, если он вернется.
В одиночку бродяжничал Криворотый недолго. Вскоре прибился к кочевой артели конокрадов и стал постигать воровкую науку по всем правилам. Но и тут ничего хорошего не вышло — обокрал он своих товарищей, не удержался, и они ему этого не простили. В глухом лесу подвесили его связанного вниз головой и ускакали прочь на ворованных лошадях. Но видно, нужен был Криворотый богам, не дали они ему умереть Направили человека в чащобу, и освободил он Криворотого. Снял с дерева и взял зарок ничего не воровать у божьих людей, у монахов. Щипач тогда усмехнулся своей жуткой усмешкой, еще больше перекосившейся от долгого висения на дереве, но пообещал человеку с печатями на щеках, что в монастыри и храмы соваться не будет.
Долго жил Щипач на свете, сам этому удивляясь. Ведь вора век короток. Эта работа ошибок не прощает, чуть что не так, поймали за руку — и виселица. И общая могила за кладбищенской оградой. За свою жизнь многому научился Щипач. Случалось, стада быков незаметно уводил прямо у хозяев из-под носа. Было дело — забирался в охраняемые сокровищницы, все вынести не мог, конечно, да и не надо ему было столько золота, а вот напакостить, свой след оставить — любил. Нравилось ему его дело, считал он себя первым мастером по воровству. Потом стал стареть. Бродяжничать сделалось тяжело, и перебрался Щипач в Старый Город, где народу много, а значит, затеряться легко. Жить решил спокойно, промышляя самую малость, по надобности, особенно не наглея, богатых людей шибко не обижая. И пошла у него спокойная сытая жизнь — вспарывал сумки, срезал кошельки с поясов, потрошил карманы. Ловок был Щипач…
Издалека заприметил Косоротый здоровяка, возвышающегося над толпой. Три раза проходил возле него, незаметно подержался за его сумку, привязанную к поясу по другую сторону от меча. Почувствовал тяжесть, прощупал ткань. Пригляделся к здоровяку. Такие люди обычно все деньги, все свои богатства с собой таскают. Считают, что так вернее, надежней, думают, случись что, всегда отобьются.
Здоровяк остановился возле лотка с разложенными чехлами и ножнами под всякое оружие. Заговорил с продавцом, увлекся.
Косоротый тряхнул рукой, крепко сжал скользнувшую из рукава в ладонь бритву. Просочился сквозь толпу к воину, легонько прижался, отгородился от случайных взглядов, потянулся, словно засматриваясь на чехлы, а сам осторожно взрезал сумку. Сунул в прореху пальцы, ухватил что-то — похоже, тяжелый кошель. Легонько потянул, вытащил. Не глядя на добычу, тут же отошел от лотка. Пригнувшись, спрятался среди людей, двинулся против их движения. Только потом в тихом местечке перевел дыхание, убрал увесистый трофей в широкий карман под мышкой, так и не решившись посмотреть, что там ему перепало. И снова шагнул в толпу, высматривая очередную жертву. Трех человек наметил сегодня обчистить Косоротый.
Возле продуктовых рядов, где на земле сидели калеки и нищие, выпрашивая подаяние, наткнулся он на чью-то спину. Сразу же углядел холщовый мешочек, привязанный сбоку на поясе. Бритва уже была наготове. Полоснуть по тонкому шнурку— и все, кошель отвалится в подставленную руку. Косоротый уже примерился, но поднял глаза и вдруг увидел на щеках человека, которого собрался обворовать, круглые монашеские клейма. И вспомнил свое старое обещание не трогать божьих людей. Замешкался. Растерялся. А монах схватился за кошель и невзначай поймал Щипана за руку. Обернулся, посмотрел вниз, увидел бритву, все тут же понял. Косоротый дернулся, пытаясь вырваться, но монах держал крепко, а Щипач никогда особенной силой не отличался.
— Отпусти! — прошипел Косоротый, ощерив изуродованный рот. Но монах не смотрел в обезображенное лицо.
— Много ли наработал сегодня? — спросил он, проверяя свой кошель.
Щипач, по-змеиному шипя, пытался выкрутить руку.
— Охране тебя сдать? — словно бы раздумывая, проговорил монах.
— Пусти!
Люди уже косились на них и, проходя мимо, ускоряли шаг.
— Или действительно отпустить?
— Не тронул бы я тебя, — перестав щериться торопливо сказал Щипач. — Слово я дал. Божьих людей не трогаю.
— Хорошо, если так, — теперь уже монах ухмыльнулся хищно. — Значит, и пожертвовать можешь божьему храму?
— Могу, могу, — заторопился Косоротый. — Бери все, что есть.
— От чистого сердца даешь?
— Да. От чистого. В кармане. Сбоку. — Он шевельнул локтем. — Отпусти только.
— Посмотрим, что там у тебя… — Монах отобрал бритву бросил ее под ноги. Удерживая присмиревшего Щипача одной рукой, обыскал его. Сунул руку в карман вора, вытащил увесистый кошель. Спросил:
— Что там?
— Все бери! — Косоротый опять дернулся, пытаясь вывернуться, и монах едва его не упустил. Он огляделся, только сейчас заметил косые взгляды прохожих, увидел, как испуганно смотрят на него с земли нищие. Представил, как выглядит со стороны. И отпустил вора.
— Ладно, иди. Бог создал тебя таким, и не мне это править-.
— Благодарю… — Косоротый пятился. Люди далеко расступались, словно брезгуя его касаться. — Слово я дал. Слово я держу…
Монах уже словно бы и забыл о воре. Он отошел в сторону, присел рядом с нищими. Развязал чужой массивный кошель, вывалил его содержимое в пыль, сразу же увидел алый камень знакомой формы, прикрыл его рукой, осмотрелся. Потом поднялся на ноги и торопливо куда-то зашагал.
В пыли осталась горка золотых монет.
Нищие очумело смотрели на нее, а потом один из них — кривоногий карлик — отшвырнул странный предмет, похожий на кошачью голову, и бросился вперед. Опомнившиеся оборванцы накинулись на разбросанное золото. Замелькали руки, культи и костыли, завыли нечеловеческие голоса, поднялась столбом пыль, полетели в стороны клочья одежды.
Оказавшийся поблизости Малыш, заслышав шум, протиснулся сквозь толпу, увидел, что это всего лишь драка нищих, разочарованно присвистнул и пошел искать Буйвола.
Они встретились возле крепостной стены, где костлявый полуголый фокусник, под оханье зевак, плевался пламенем и запихивал через рот в горло узкие отточенные клинки.
Буйвол, безвольно опустив руки и повесив голову, сидел на деревянном помосте. Трюки глотателя ножей его не интересовали совершенно.
— Что случилось? — спросил Малыш.
Буйвол снизу вверх, искоса посмотрел на товарища. Не проронив ни слова, протянул сумку. Малыш, недоумевая, взял ее.
— Что? — спросил он, и тут пальцы его попали в прореху. Все стало ясно.
— Когда это случилось? — спросил Малыш. Буйвол пожал плечами.
— Что пропало? Деньги?
— И камень, — нехотя сказал Буйвол.
С глухим ревом вырвался изо рта фокусника язык пламени, плеснул в толпу, и зрители, почувствовав на лице обжигающее дыхание, испуганно попятились.
— Думаешь, так и должно было случиться? — осторожно спросил Малыш.
— Камень у монахов, — сказал Буйвол.
— Откуда ты знаешь?
— Чувствую.
— Ладно тебе, — отмахнулся Малыш. — Как ты можешь чувствовать?
— Камень у них, — Буйвол тряхнул головой. — Это их бог меня обчистил!
— Когда ты обнаружил пропажу?
— Только что. Нашел тут неподалеку подходящие ножны, полез за деньгами, а там… пусто… и дыра…
— Ловко тебя, — Малыш внимательно рассматривал аккуратный разрез. — Ничего не почувствовал? Может, видел что-то подозрительное?
— Ничего я не видел! Малыш помолчал.
— Ладно… Пошли-ка домой…
— Нет, не пойду. Ты сам иди, а я чуть передохну и поброжу тут в округе. Может, кого увижу.
— Ну, если так… — Малыш оглянулся на бескрайнюю толпy — то я тебе помогу… Будем искать вместе.
— И ничего не найдем, — обреченно вздохнул Буйвол.
Так и вышло.
Они рыскали в толпе до самого вечера, а когда площадь стала пустеть, когда солнце покатилось вниз и поползли к своим убежищам убогие калеки, друзья направились в город и до поздней ночи бродили по затихающим улочкам, высматривая воров и монахов. Как назло, ни тех ни других видно не было.
В гостиницу они вернулись далеко за полночь. Уличные двери были открыты. Охранник в углу приподнял голову, посмотрел на вошедших. Ничего не сказал, не спросил — какое ему дело до шляющихся невесть где постояльцев?
Они поднялись по широкой лестнице с резными перилами, прошли длинным коридором. Под потолком неярко горели светильники, на полу лежали пятна света, и друзья бессознательно старались ступать на них, словно перебирались по кочкам через трясину. Было тихо, все спали. Только где-то скрипел сверчок и шуршали мыши за деревянными перегородками.
В номере было так темно, что Малыш невольно встал на пороге.
— Что? — шепотом спросил Буйвол.
— Так… — Малышу вдруг показалось, что в темноте их поджидает кто-то. И Буйвол, почувствовав нерешительность напарника, каким-то образом угадал, что представилось ему, и широко шагнул во мрак, доставая меч и поводя им перед собой.
— Все тихо, — через минуту сказал невидимый Буйвол. Раздался короткий лязг — в темноте брызнул сноп искр, вспышкой выхватив лицо воина и его руки. Фитиль переносного светильника занялся сразу. Разбежались по углам длинные тени. Малыш переступил порог, закрыл за собой дверь. И вдруг из спальной комнаты, вытянувшись под самый потолок, шагнула к светужуткая фигура, шевеля руками-щупальцами.
Буйвол отшатнулся, опрокинув светильник. Фитиль погас, залитый выплеснувшимся маслом, тяжелый запах растекся в застоявшемся воздухе помещения. Тьма затопила комнату, только тлела на полу алая искорка, словно огненный глаз Локайоха. Звякнула сталь, ударившись обо что-то. Буйвол выругался сквозь зубы, пригрозил:
— Зарублю! Только сунься!
— Не надо! — выкрикнул знакомый голос. — Это же я!
— Кто “я”? — осторожно спросил Малыш, целя стрелой на звук.
— Я. Долговязый.
— Кто? — спросил Буйвол, на цыпочках подбираясь к голосу, уже изготовившись для удара.
— Долговязый! Разве не помните? Я показывал вам, где живет Фегрант. И еще это, как там… Курица! Помните? Курица! — он неуверенно засмеялся.
— Ты?! — Буйвол опустил меч, отступил, присел, таращась в темноту, ощупью нашел на полу светильник, отыскал кремень. — Что ты тут делаешь?
Широким веером разлетелись искры, ужалили тьму.
— Я привел вашего знакомого. Мы давно уже тут ждем. У него какое-то дело.
— Привел? Знакомого? Сюда? — Буйвол снова схватился за меч. Малыш вновь натянул тетиву.
— Здравствуйте, — неуверенно прозвучал в темноте новый голос, надсаженный, сиплый, вроде бы тоже знакомый.
— А ты кто? — спросил Малыш.
— — Вы не поверите! — Знакомые интонации заставили Буйвола нахмуриться, а Малыша улыбнуться. — Все одно к одному! После того как я продал вам камень, мне принесли еще один. Сапфир. Только это совсем не сапфир. Точно такой камень, как те у вас. Только синий. Все одно к одному!
— Проклятье, — Буйвол выпустил из рук меч и сел на пол, прямо в лужу разлившегося масла. А скупщик краденого торопливо продолжал, словно боялся, что ему не дадут договорить и выгонят:
— Черный, прозрачный, красный. А теперь вот еще синий, осе одно к одному. Все сходится. Я и подумал, что без четвертого вам не обойтись. И сразу за вами поехал. Еле отыскал. Ладно люди помогли.
— Давай его сюда, — сказал Буйвол, зажигая светильник, — на свет.
— Вы только поглядите! Это же не простые камни! Знать бы только, зачем они!..
Четыре фигуры склонились над тусклым огоньком светильника. Взгляды всех были прикованы к синему ограненному камню. Длинные тени, растянувшись по стенам, взбирались на потолок.
— Мы нашли того, кому эти камни нужны, — сказал Буйвол, и скупщик поднял на него глаза. — Эти камни почти ничего не стоят. Поэтому мы дадим тебе один-единственный золотой. — Торговец раскрыл было рот, но Буйвол остановил его властным движением руки и добавил твердо и угрожающе: — А если будешь спорить, возьмем даром.
— Я так спешил, — нерешительно пробормотал скупщик. — Я искал вас, столько времени потратил.
— Вот тебе твой золотой, — Малыш впечатал монету в стол. — И закончим на этом.
Торговец задумчиво пожевал губу. Потянулся к монете, отдернул руку.
— Бери, — приказал Буйвол и взял камень.
— Ладно, — кивнул скупщик. — Это не сапфир. Это просто синий камень. Как цветное стекло. Золотой — неплохая цена. Я согласен.
— Вот и ладно, — сказал Малыш. — А теперь нам пора спать. Так что прошу к выходу.
— Знаете, — сказал вдруг Долговязый, озадаченно почесывая затылок, — а ведь я этот камень уже видел. Во сне. Дня четыре назад — вокруг тьма, вот как сейчас, и кто-то ходит рядом кругами. А в руках у него этот камень.
— Да, — зловещим шепотом проговорил скупщик. Глаза его сделались круглые, то ли от удивления, то ли от страха. — Мне тоже снилось что-то похожее.
Малыш и Буйвол переглянулись.
— Занятные у вас сны, — сказал Малыш, помолчав. — И все же, думаю, пора вам домой…
Когда незваные гости ушли, Малыш запер дверь и спросил у Буйвола:
— Зачем ты его купил?
— А что я должен был сделать?
— Не знаю.
— Вот и я не знаю. Но теперь что-нибудь обязательно придумаю.
Всю ночь Буйвол ворочался, не мог заснуть.
А ранним робким утром он тихонько слез с постели, бесшумно отпер дверь, прошмыгнул мимо дремлющего охранника, вышел на улицу. Вывел с конюшни своего расседланного коня.
Еще только начинало светать. С реки тянуло свежестью. В тополиных кронах щебетали мелкие шустрые пичуги, на них хрипло прикрикивали вороны. За домами слышалось отдаленное позвякивание и отрывистые команды — ночные патрули сдавали дежурство, на посты заступали новые караульные.
Застоявшийся конь фыркал и бил копытом, пока Буйвол забирался ему на спину.
— Тронулись…
Качнулись дома, поплыли назад. Перестук копыт вырвался вперед, покатился вниз по улице, ударяясь о стены.
Буйвол направлялся за город…
Все ниже становились дома, все беднее и проще. Давно уже кончилась булыжная мостовая. Вдоль дороги с правой стороны тянулась канава, полная нечистот, заросшая какой-то высокой рыжей травой.
Буйвол свернул к реке.
Вскоре жилые кварталы города остались позади, и дорога разбежалась сетью троп. Вокруг зеленели сады и огороды, далеко тянулись поля вызревающей пшеницы. За изгородями прятались в густой зелени сбитые из досок небольшие сарайчики, похожие на собачьи будки. Из одной, заслышав приближающегося всадника, выбрался старик с жердью в руке, встал, опершись на изгородь, с вызовом разглядывая незваного гостя.
Буйвол кивнул суровому сторожу и.проехал мимо, затылком чувствуя его пристальный взгляд.
На высоком берегу Великой Реки Буйвол остановился, спрыгнул с коня. Подошел к самому обрыву, сел, спустив ноги вниз.
Воды не было видно. Плотный туман струился в русле Великой Реки, завивался седыми локонами, закручивался медлительными вихрями, вспучивался и опадал.
Буйвол долго смотрел в бездну, полную живой мглы, и у него кружилась голова.
— Попробуйте, возьмите, — пробормотал он и поднялся. в кулаке он держал синий камень, похожий на сапфир.
Снова вернулись мысли, мучившие его всю ночь. Опять сомнения и вопросы закружились метелью в голове.
Как узнать, что должен ты делать?
Как сделать то, что делать ты не должен?
Ему стало казаться, что сейчас кто-то другой стоит на краю обрыва, не он сам. Кто-то, чьи действия известны заранее. Кто-то, подчиненный богам, лишенный собственной воли.
Кукла.
И он испугался.
А испугавшись, разозлился. И со злостью вернулась решительность.
Он на несколько шагов отступил от обрыва, покачал камень в руке, сжал крепко. Помедлив, занес руку. И бросился вперед.
Как всегда бросался на врагов.
Яростно, безоглядно, уверенно…
Буйвол рванул руку так, что хрустнуло плечо.
Камень, словно пущенный из пращи, взмыл в небо. Буйвол проводил его взглядом.
— Попробуйте, возьмите, — повторил он и усмехнулся.
Он поймал себя на мысли, что до самого последнего мгновения краешком сознания ждал какого-нибудь подвоха — то ли поскользнется на траве и выронит камень, потеряет его, то ли кто-то вымахнет из кустов на лошадях, налетит, собьет с ног, то ли еще что случится…
Но камень ушел на дно, утонул в иле. И никакой монах, никакой бог не сможет отыскать его под глубокими водами никогда не мелеющей Великой Реки.
На душе стало легко и спокойно.
Он сделал то, что должен был сделать.
Точнее то, чего не должен был…
Буйвол тряхнул головой, посмотрел вниз.
Там, под ногами, укрытая туманом, ползла к океану Великая , Река. Великая неприступная сокровищница.
На воде было зябко.
Сим кутался в старый плащ и ругал себя за то, что не оделся теплей.
Густой туман глушил все звуки. Волны шлепали по плоскому , его лодчонки, плескались в борта. Срывающиеся с поднятых весел капли бились о воду.
Сим был невезучим рыбаком. Его сети быстрей гнили и егче рвались. Его лодка постоянно текла, весла часто ломались. Весь улов приходилось отдавать перекупщикам в счет старых долгов за мизерную цену.
Над ним смеялись соседи. Собственные дети стыдились его. Жена старалась его не замечать.
Никто не звал его по имени. Только по прозвищу. Из-за длинных усов и рыбьих глаз его называли Налимом.
Во всей жизни ему повезло один-единственный раз.
Вчера…
Сим медленно греб, высматривая поплавки сетей.
Чужих сетей.
Он знал — они где-то рядом…
Вчера к нему пришел монах. Все рыбаки в это время были на реке, ставили сети, а Симу ставить было нечего. Только он один был дома, и поэтому монах пришел к нему.
— Мне нужна свежая рыба, — сказал монах. — Завтра утром. Как можно больше.
Сим хотел было сказать, что последняя его сеть сейчас сохнет на берегу, а потом ее придется основательно залатать. Но промолчал.
— Здесь неподалеку строится новый храм братства Локайоха, — сказал монах. — Сейчас мы готовим припасы. Сим кивнул.
— Купим все, что будет, — сказал монах. — По хорошей цене…
Сим встал ночью, тихо стащил с берега свою лодку и, осторожно двигая веслами, поплыл проверять чужие сети.
Ему продолжало везти, и он удивлялся этому, — рыбы было много, а густой туман надежно скрывал его от случайных свидетелей.
Вытягивая чужие сети и выбирая рыбу, Сим благодарил Локайоха и его слуг. Он верил, что теперь расплатится с долгами, а быть может, даже купит новую сеть.
Груда живого серебра шевелилась на дне лодки, Сим смотрел на нее и впервые за много лет радостно улыбался.
А потом случилось невероятное.
Когда Сим, приметив у левого борта цепочку поплавков, отпустил весла и приподнялся, что-то тяжелое больно ударило его в плечо. Он охнул, схватился за ушибленное место. Пригрозил кулаком небу, скрытому за непроглядной мглой, — он думал это чайка выронила что-нибудь из клюва.
А затем посмотрел под ноги.
На груде рыбы лежал синий камень размером с кулак ребенка. Он поблескивал гранями, и Сим сразу понял, что камень этот не простой.
За этот камень наверняка можно купить новую лодку. Большую, широкую. Может быть, даже с парусом.
У Сима перехватило дыхание. Он взял камень, сунул его в карман и огляделся, словно боялся, что сейчас появится кто-то и потребует вернуть драгоценность.
“Надо будет обязательно показать его монаху”, — пришла мысль.
Симу вдруг показалось, что в тумане вокруг него плавает какая-то серая тень. Невнятно бормочет что-то.
Надо будет обязательно показать его монаху.
Это просто ветер треплет мглу, и плещет вода.
Сим поежился. И, оставив чужую непроверенную сеть, сел за весла.
Глава 19
Часть третья.
— Если что, встретимся дома, — сказал Буйвол и подумал, что настоящего дома у него нет и, пожалуй, никогда не было. Да и у Малыша тоже.
— Ладно…
Друзья разошлись, но потом они еще не раз сталкивались лицом к лицу в кипучей круговерти базара.
Косоротый Щипач ужом вился в толпе. Он был щуплый, маленький, верткий. Со спины его всегда принимали за подростка, хотя ему давно шел четвертый десяток. У него было множество особенных качеств, но сам он ценил в себе прежде всего умение улыбаться так, что любой бугай, настроенный на драку, глядя на эту ледяную кривую улыбку, вдруг терял весь свой запал и решительность. Рот Щипачу порвали еще в раннем детстве, он даже не помнил, как это случилось. Помнил лишь вкус крови и жуткое ощущение болтающегося лоскута на месте щеки.
Приворовывал Щипач всю жизнь. Отца и матери у него не было, воспитывала его тетка, у которой хватало и своих ребятишек. Вот у них-то он и таскал все помаленьку. Потом, когда подрос, стал воровать у тетки. А после и у соседей. Не один раз его прилюдно пороли, а кончилось тем, что его, малолетнего подростка, выгнали из села, пригрозив повесить, если он вернется.
В одиночку бродяжничал Криворотый недолго. Вскоре прибился к кочевой артели конокрадов и стал постигать воровкую науку по всем правилам. Но и тут ничего хорошего не вышло — обокрал он своих товарищей, не удержался, и они ему этого не простили. В глухом лесу подвесили его связанного вниз головой и ускакали прочь на ворованных лошадях. Но видно, нужен был Криворотый богам, не дали они ему умереть Направили человека в чащобу, и освободил он Криворотого. Снял с дерева и взял зарок ничего не воровать у божьих людей, у монахов. Щипач тогда усмехнулся своей жуткой усмешкой, еще больше перекосившейся от долгого висения на дереве, но пообещал человеку с печатями на щеках, что в монастыри и храмы соваться не будет.
Долго жил Щипач на свете, сам этому удивляясь. Ведь вора век короток. Эта работа ошибок не прощает, чуть что не так, поймали за руку — и виселица. И общая могила за кладбищенской оградой. За свою жизнь многому научился Щипач. Случалось, стада быков незаметно уводил прямо у хозяев из-под носа. Было дело — забирался в охраняемые сокровищницы, все вынести не мог, конечно, да и не надо ему было столько золота, а вот напакостить, свой след оставить — любил. Нравилось ему его дело, считал он себя первым мастером по воровству. Потом стал стареть. Бродяжничать сделалось тяжело, и перебрался Щипач в Старый Город, где народу много, а значит, затеряться легко. Жить решил спокойно, промышляя самую малость, по надобности, особенно не наглея, богатых людей шибко не обижая. И пошла у него спокойная сытая жизнь — вспарывал сумки, срезал кошельки с поясов, потрошил карманы. Ловок был Щипач…
Издалека заприметил Косоротый здоровяка, возвышающегося над толпой. Три раза проходил возле него, незаметно подержался за его сумку, привязанную к поясу по другую сторону от меча. Почувствовал тяжесть, прощупал ткань. Пригляделся к здоровяку. Такие люди обычно все деньги, все свои богатства с собой таскают. Считают, что так вернее, надежней, думают, случись что, всегда отобьются.
Здоровяк остановился возле лотка с разложенными чехлами и ножнами под всякое оружие. Заговорил с продавцом, увлекся.
Косоротый тряхнул рукой, крепко сжал скользнувшую из рукава в ладонь бритву. Просочился сквозь толпу к воину, легонько прижался, отгородился от случайных взглядов, потянулся, словно засматриваясь на чехлы, а сам осторожно взрезал сумку. Сунул в прореху пальцы, ухватил что-то — похоже, тяжелый кошель. Легонько потянул, вытащил. Не глядя на добычу, тут же отошел от лотка. Пригнувшись, спрятался среди людей, двинулся против их движения. Только потом в тихом местечке перевел дыхание, убрал увесистый трофей в широкий карман под мышкой, так и не решившись посмотреть, что там ему перепало. И снова шагнул в толпу, высматривая очередную жертву. Трех человек наметил сегодня обчистить Косоротый.
Возле продуктовых рядов, где на земле сидели калеки и нищие, выпрашивая подаяние, наткнулся он на чью-то спину. Сразу же углядел холщовый мешочек, привязанный сбоку на поясе. Бритва уже была наготове. Полоснуть по тонкому шнурку— и все, кошель отвалится в подставленную руку. Косоротый уже примерился, но поднял глаза и вдруг увидел на щеках человека, которого собрался обворовать, круглые монашеские клейма. И вспомнил свое старое обещание не трогать божьих людей. Замешкался. Растерялся. А монах схватился за кошель и невзначай поймал Щипана за руку. Обернулся, посмотрел вниз, увидел бритву, все тут же понял. Косоротый дернулся, пытаясь вырваться, но монах держал крепко, а Щипач никогда особенной силой не отличался.
— Отпусти! — прошипел Косоротый, ощерив изуродованный рот. Но монах не смотрел в обезображенное лицо.
— Много ли наработал сегодня? — спросил он, проверяя свой кошель.
Щипач, по-змеиному шипя, пытался выкрутить руку.
— Охране тебя сдать? — словно бы раздумывая, проговорил монах.
— Пусти!
Люди уже косились на них и, проходя мимо, ускоряли шаг.
— Или действительно отпустить?
— Не тронул бы я тебя, — перестав щериться торопливо сказал Щипач. — Слово я дал. Божьих людей не трогаю.
— Хорошо, если так, — теперь уже монах ухмыльнулся хищно. — Значит, и пожертвовать можешь божьему храму?
— Могу, могу, — заторопился Косоротый. — Бери все, что есть.
— От чистого сердца даешь?
— Да. От чистого. В кармане. Сбоку. — Он шевельнул локтем. — Отпусти только.
— Посмотрим, что там у тебя… — Монах отобрал бритву бросил ее под ноги. Удерживая присмиревшего Щипача одной рукой, обыскал его. Сунул руку в карман вора, вытащил увесистый кошель. Спросил:
— Что там?
— Все бери! — Косоротый опять дернулся, пытаясь вывернуться, и монах едва его не упустил. Он огляделся, только сейчас заметил косые взгляды прохожих, увидел, как испуганно смотрят на него с земли нищие. Представил, как выглядит со стороны. И отпустил вора.
— Ладно, иди. Бог создал тебя таким, и не мне это править-.
— Благодарю… — Косоротый пятился. Люди далеко расступались, словно брезгуя его касаться. — Слово я дал. Слово я держу…
Монах уже словно бы и забыл о воре. Он отошел в сторону, присел рядом с нищими. Развязал чужой массивный кошель, вывалил его содержимое в пыль, сразу же увидел алый камень знакомой формы, прикрыл его рукой, осмотрелся. Потом поднялся на ноги и торопливо куда-то зашагал.
В пыли осталась горка золотых монет.
Нищие очумело смотрели на нее, а потом один из них — кривоногий карлик — отшвырнул странный предмет, похожий на кошачью голову, и бросился вперед. Опомнившиеся оборванцы накинулись на разбросанное золото. Замелькали руки, культи и костыли, завыли нечеловеческие голоса, поднялась столбом пыль, полетели в стороны клочья одежды.
Оказавшийся поблизости Малыш, заслышав шум, протиснулся сквозь толпу, увидел, что это всего лишь драка нищих, разочарованно присвистнул и пошел искать Буйвола.
Они встретились возле крепостной стены, где костлявый полуголый фокусник, под оханье зевак, плевался пламенем и запихивал через рот в горло узкие отточенные клинки.
Буйвол, безвольно опустив руки и повесив голову, сидел на деревянном помосте. Трюки глотателя ножей его не интересовали совершенно.
— Что случилось? — спросил Малыш.
Буйвол снизу вверх, искоса посмотрел на товарища. Не проронив ни слова, протянул сумку. Малыш, недоумевая, взял ее.
— Что? — спросил он, и тут пальцы его попали в прореху. Все стало ясно.
— Когда это случилось? — спросил Малыш. Буйвол пожал плечами.
— Что пропало? Деньги?
— И камень, — нехотя сказал Буйвол.
С глухим ревом вырвался изо рта фокусника язык пламени, плеснул в толпу, и зрители, почувствовав на лице обжигающее дыхание, испуганно попятились.
— Думаешь, так и должно было случиться? — осторожно спросил Малыш.
— Камень у монахов, — сказал Буйвол.
— Откуда ты знаешь?
— Чувствую.
— Ладно тебе, — отмахнулся Малыш. — Как ты можешь чувствовать?
— Камень у них, — Буйвол тряхнул головой. — Это их бог меня обчистил!
— Когда ты обнаружил пропажу?
— Только что. Нашел тут неподалеку подходящие ножны, полез за деньгами, а там… пусто… и дыра…
— Ловко тебя, — Малыш внимательно рассматривал аккуратный разрез. — Ничего не почувствовал? Может, видел что-то подозрительное?
— Ничего я не видел! Малыш помолчал.
— Ладно… Пошли-ка домой…
— Нет, не пойду. Ты сам иди, а я чуть передохну и поброжу тут в округе. Может, кого увижу.
— Ну, если так… — Малыш оглянулся на бескрайнюю толпy — то я тебе помогу… Будем искать вместе.
— И ничего не найдем, — обреченно вздохнул Буйвол.
Так и вышло.
Они рыскали в толпе до самого вечера, а когда площадь стала пустеть, когда солнце покатилось вниз и поползли к своим убежищам убогие калеки, друзья направились в город и до поздней ночи бродили по затихающим улочкам, высматривая воров и монахов. Как назло, ни тех ни других видно не было.
В гостиницу они вернулись далеко за полночь. Уличные двери были открыты. Охранник в углу приподнял голову, посмотрел на вошедших. Ничего не сказал, не спросил — какое ему дело до шляющихся невесть где постояльцев?
Они поднялись по широкой лестнице с резными перилами, прошли длинным коридором. Под потолком неярко горели светильники, на полу лежали пятна света, и друзья бессознательно старались ступать на них, словно перебирались по кочкам через трясину. Было тихо, все спали. Только где-то скрипел сверчок и шуршали мыши за деревянными перегородками.
В номере было так темно, что Малыш невольно встал на пороге.
— Что? — шепотом спросил Буйвол.
— Так… — Малышу вдруг показалось, что в темноте их поджидает кто-то. И Буйвол, почувствовав нерешительность напарника, каким-то образом угадал, что представилось ему, и широко шагнул во мрак, доставая меч и поводя им перед собой.
— Все тихо, — через минуту сказал невидимый Буйвол. Раздался короткий лязг — в темноте брызнул сноп искр, вспышкой выхватив лицо воина и его руки. Фитиль переносного светильника занялся сразу. Разбежались по углам длинные тени. Малыш переступил порог, закрыл за собой дверь. И вдруг из спальной комнаты, вытянувшись под самый потолок, шагнула к светужуткая фигура, шевеля руками-щупальцами.
Буйвол отшатнулся, опрокинув светильник. Фитиль погас, залитый выплеснувшимся маслом, тяжелый запах растекся в застоявшемся воздухе помещения. Тьма затопила комнату, только тлела на полу алая искорка, словно огненный глаз Локайоха. Звякнула сталь, ударившись обо что-то. Буйвол выругался сквозь зубы, пригрозил:
— Зарублю! Только сунься!
— Не надо! — выкрикнул знакомый голос. — Это же я!
— Кто “я”? — осторожно спросил Малыш, целя стрелой на звук.
— Я. Долговязый.
— Кто? — спросил Буйвол, на цыпочках подбираясь к голосу, уже изготовившись для удара.
— Долговязый! Разве не помните? Я показывал вам, где живет Фегрант. И еще это, как там… Курица! Помните? Курица! — он неуверенно засмеялся.
— Ты?! — Буйвол опустил меч, отступил, присел, таращась в темноту, ощупью нашел на полу светильник, отыскал кремень. — Что ты тут делаешь?
Широким веером разлетелись искры, ужалили тьму.
— Я привел вашего знакомого. Мы давно уже тут ждем. У него какое-то дело.
— Привел? Знакомого? Сюда? — Буйвол снова схватился за меч. Малыш вновь натянул тетиву.
— Здравствуйте, — неуверенно прозвучал в темноте новый голос, надсаженный, сиплый, вроде бы тоже знакомый.
— А ты кто? — спросил Малыш.
— — Вы не поверите! — Знакомые интонации заставили Буйвола нахмуриться, а Малыша улыбнуться. — Все одно к одному! После того как я продал вам камень, мне принесли еще один. Сапфир. Только это совсем не сапфир. Точно такой камень, как те у вас. Только синий. Все одно к одному!
— Проклятье, — Буйвол выпустил из рук меч и сел на пол, прямо в лужу разлившегося масла. А скупщик краденого торопливо продолжал, словно боялся, что ему не дадут договорить и выгонят:
— Черный, прозрачный, красный. А теперь вот еще синий, осе одно к одному. Все сходится. Я и подумал, что без четвертого вам не обойтись. И сразу за вами поехал. Еле отыскал. Ладно люди помогли.
— Давай его сюда, — сказал Буйвол, зажигая светильник, — на свет.
— Вы только поглядите! Это же не простые камни! Знать бы только, зачем они!..
Четыре фигуры склонились над тусклым огоньком светильника. Взгляды всех были прикованы к синему ограненному камню. Длинные тени, растянувшись по стенам, взбирались на потолок.
— Мы нашли того, кому эти камни нужны, — сказал Буйвол, и скупщик поднял на него глаза. — Эти камни почти ничего не стоят. Поэтому мы дадим тебе один-единственный золотой. — Торговец раскрыл было рот, но Буйвол остановил его властным движением руки и добавил твердо и угрожающе: — А если будешь спорить, возьмем даром.
— Я так спешил, — нерешительно пробормотал скупщик. — Я искал вас, столько времени потратил.
— Вот тебе твой золотой, — Малыш впечатал монету в стол. — И закончим на этом.
Торговец задумчиво пожевал губу. Потянулся к монете, отдернул руку.
— Бери, — приказал Буйвол и взял камень.
— Ладно, — кивнул скупщик. — Это не сапфир. Это просто синий камень. Как цветное стекло. Золотой — неплохая цена. Я согласен.
— Вот и ладно, — сказал Малыш. — А теперь нам пора спать. Так что прошу к выходу.
— Знаете, — сказал вдруг Долговязый, озадаченно почесывая затылок, — а ведь я этот камень уже видел. Во сне. Дня четыре назад — вокруг тьма, вот как сейчас, и кто-то ходит рядом кругами. А в руках у него этот камень.
— Да, — зловещим шепотом проговорил скупщик. Глаза его сделались круглые, то ли от удивления, то ли от страха. — Мне тоже снилось что-то похожее.
Малыш и Буйвол переглянулись.
— Занятные у вас сны, — сказал Малыш, помолчав. — И все же, думаю, пора вам домой…
Когда незваные гости ушли, Малыш запер дверь и спросил у Буйвола:
— Зачем ты его купил?
— А что я должен был сделать?
— Не знаю.
— Вот и я не знаю. Но теперь что-нибудь обязательно придумаю.
Всю ночь Буйвол ворочался, не мог заснуть.
А ранним робким утром он тихонько слез с постели, бесшумно отпер дверь, прошмыгнул мимо дремлющего охранника, вышел на улицу. Вывел с конюшни своего расседланного коня.
Еще только начинало светать. С реки тянуло свежестью. В тополиных кронах щебетали мелкие шустрые пичуги, на них хрипло прикрикивали вороны. За домами слышалось отдаленное позвякивание и отрывистые команды — ночные патрули сдавали дежурство, на посты заступали новые караульные.
Застоявшийся конь фыркал и бил копытом, пока Буйвол забирался ему на спину.
— Тронулись…
Качнулись дома, поплыли назад. Перестук копыт вырвался вперед, покатился вниз по улице, ударяясь о стены.
Буйвол направлялся за город…
Все ниже становились дома, все беднее и проще. Давно уже кончилась булыжная мостовая. Вдоль дороги с правой стороны тянулась канава, полная нечистот, заросшая какой-то высокой рыжей травой.
Буйвол свернул к реке.
Вскоре жилые кварталы города остались позади, и дорога разбежалась сетью троп. Вокруг зеленели сады и огороды, далеко тянулись поля вызревающей пшеницы. За изгородями прятались в густой зелени сбитые из досок небольшие сарайчики, похожие на собачьи будки. Из одной, заслышав приближающегося всадника, выбрался старик с жердью в руке, встал, опершись на изгородь, с вызовом разглядывая незваного гостя.
Буйвол кивнул суровому сторожу и.проехал мимо, затылком чувствуя его пристальный взгляд.
На высоком берегу Великой Реки Буйвол остановился, спрыгнул с коня. Подошел к самому обрыву, сел, спустив ноги вниз.
Воды не было видно. Плотный туман струился в русле Великой Реки, завивался седыми локонами, закручивался медлительными вихрями, вспучивался и опадал.
Буйвол долго смотрел в бездну, полную живой мглы, и у него кружилась голова.
— Попробуйте, возьмите, — пробормотал он и поднялся. в кулаке он держал синий камень, похожий на сапфир.
Снова вернулись мысли, мучившие его всю ночь. Опять сомнения и вопросы закружились метелью в голове.
Как узнать, что должен ты делать?
Как сделать то, что делать ты не должен?
Ему стало казаться, что сейчас кто-то другой стоит на краю обрыва, не он сам. Кто-то, чьи действия известны заранее. Кто-то, подчиненный богам, лишенный собственной воли.
Кукла.
И он испугался.
А испугавшись, разозлился. И со злостью вернулась решительность.
Он на несколько шагов отступил от обрыва, покачал камень в руке, сжал крепко. Помедлив, занес руку. И бросился вперед.
Как всегда бросался на врагов.
Яростно, безоглядно, уверенно…
Буйвол рванул руку так, что хрустнуло плечо.
Камень, словно пущенный из пращи, взмыл в небо. Буйвол проводил его взглядом.
— Попробуйте, возьмите, — повторил он и усмехнулся.
Он поймал себя на мысли, что до самого последнего мгновения краешком сознания ждал какого-нибудь подвоха — то ли поскользнется на траве и выронит камень, потеряет его, то ли кто-то вымахнет из кустов на лошадях, налетит, собьет с ног, то ли еще что случится…
Но камень ушел на дно, утонул в иле. И никакой монах, никакой бог не сможет отыскать его под глубокими водами никогда не мелеющей Великой Реки.
На душе стало легко и спокойно.
Он сделал то, что должен был сделать.
Точнее то, чего не должен был…
Буйвол тряхнул головой, посмотрел вниз.
Там, под ногами, укрытая туманом, ползла к океану Великая , Река. Великая неприступная сокровищница.
На воде было зябко.
Сим кутался в старый плащ и ругал себя за то, что не оделся теплей.
Густой туман глушил все звуки. Волны шлепали по плоскому , его лодчонки, плескались в борта. Срывающиеся с поднятых весел капли бились о воду.
Сим был невезучим рыбаком. Его сети быстрей гнили и егче рвались. Его лодка постоянно текла, весла часто ломались. Весь улов приходилось отдавать перекупщикам в счет старых долгов за мизерную цену.
Над ним смеялись соседи. Собственные дети стыдились его. Жена старалась его не замечать.
Никто не звал его по имени. Только по прозвищу. Из-за длинных усов и рыбьих глаз его называли Налимом.
Во всей жизни ему повезло один-единственный раз.
Вчера…
Сим медленно греб, высматривая поплавки сетей.
Чужих сетей.
Он знал — они где-то рядом…
Вчера к нему пришел монах. Все рыбаки в это время были на реке, ставили сети, а Симу ставить было нечего. Только он один был дома, и поэтому монах пришел к нему.
— Мне нужна свежая рыба, — сказал монах. — Завтра утром. Как можно больше.
Сим хотел было сказать, что последняя его сеть сейчас сохнет на берегу, а потом ее придется основательно залатать. Но промолчал.
— Здесь неподалеку строится новый храм братства Локайоха, — сказал монах. — Сейчас мы готовим припасы. Сим кивнул.
— Купим все, что будет, — сказал монах. — По хорошей цене…
Сим встал ночью, тихо стащил с берега свою лодку и, осторожно двигая веслами, поплыл проверять чужие сети.
Ему продолжало везти, и он удивлялся этому, — рыбы было много, а густой туман надежно скрывал его от случайных свидетелей.
Вытягивая чужие сети и выбирая рыбу, Сим благодарил Локайоха и его слуг. Он верил, что теперь расплатится с долгами, а быть может, даже купит новую сеть.
Груда живого серебра шевелилась на дне лодки, Сим смотрел на нее и впервые за много лет радостно улыбался.
А потом случилось невероятное.
Когда Сим, приметив у левого борта цепочку поплавков, отпустил весла и приподнялся, что-то тяжелое больно ударило его в плечо. Он охнул, схватился за ушибленное место. Пригрозил кулаком небу, скрытому за непроглядной мглой, — он думал это чайка выронила что-нибудь из клюва.
А затем посмотрел под ноги.
На груде рыбы лежал синий камень размером с кулак ребенка. Он поблескивал гранями, и Сим сразу понял, что камень этот не простой.
За этот камень наверняка можно купить новую лодку. Большую, широкую. Может быть, даже с парусом.
У Сима перехватило дыхание. Он взял камень, сунул его в карман и огляделся, словно боялся, что сейчас появится кто-то и потребует вернуть драгоценность.
“Надо будет обязательно показать его монаху”, — пришла мысль.
Симу вдруг показалось, что в тумане вокруг него плавает какая-то серая тень. Невнятно бормочет что-то.
Надо будет обязательно показать его монаху.
Это просто ветер треплет мглу, и плещет вода.
Сим поежился. И, оставив чужую непроверенную сеть, сел за весла.
Глава 19
В начале Огненной Декады все четыре кристалла были на месте.
Ночью, в Час Огня, Суайох вышел к богу, держа камни на вытянутых руках. Опустившись перед алтарем на колени, монах склонил голову и провозгласил:
— Они твои, Локайох.
Огненные глаза жадно глянули в подставленные руки. Золотая статуя содрогнулась, и низкий гул поплыл под сводами пещеры.
Суайох положил камни на край алтаря, выровнял их в линию. Двумя пальцами взял первый — прозрачный, похожий на алмаз. Другую ладонь он положил на диск-основание. Почувствовал, как вибрируют части Артефакта, как они тянутся друг
к другу.
Медленно монах провел камнем над поверхностью диска.
Определил место, где сила притяжения максимальна. Выпустил кристалл из пальцев, и тот упал точно в одну из четырех выемок.
Монах взял второй камень — красный. Установил на место и его. Потом поднял третий камень — синий…
А когда последний кристалл — черный — выпал из пальцев Суайоха и встал на место, ликующим гонгом зазвенел металл, и ожившие камни провернулись в своих гнездах, врастая в основание. На мгновение словно огненный пот выступил на диске, очертив древние письмена. Жар опалил лицо Суайоха, и монах закрылся руками.
— Он твой, Локайох, — прокатился рокот голосов. Сотни монахов выстроились вдоль стен, держа в руках черные свечи. Они следили за каждым движением Суайоха и ждали, что бог отзовется.
Но бог молчал.
Лишь тень его колыхалась над Артефактом.
Малыш и Буйвол проснулись посреди ночи одновременно. Обоих разбудил один сон.
— Камни, — прошептал Буйвол.
— Они у него, — согласился Малыш и яростно зачесался. Друзья ночевали в маленькой гостинице, где было полно клопов и не было постельного белья.
— Что я сделал не так? — скрипнул зубами Буйвол.
— Ты все сделал правильно.
— Это бог.
— Это ты… — Малыш помолчал, слушая, как Буйвол дышит тяжело на соседней койке. — Послушай, если у тебя есть судьба, это еще не значит, что у тебя нет жизни.
— У меня есть жизнь! — повысил голос Буйвол. — Но это моя жизнь! Только моя!
В тонкую стенку застучали разбуженные соседи.
— Ладно, — чуть тише сказал Малыш. — Давай досыпать. Тут уже ничего не изменишь.
Буйвол, вздохнув, поднялся, подошел к окну. Долго смотрел, как деревья качают ветвями, словно стараясь смахнуть с неба звезды.
— Если бы я точно знал… если бы я знал, что должен… что именно я должен…
Малыш рывком отвернулся к стене, натянул одеяло на голову. Попытался уснуть, но бормотание напарника отвлекало.
— Послушай, — не выдержав, сказал Малыш. — Мы с тобой должны принести части Артефакта, так? — Он снова повернулся лицом к товарищу. — Тогда давай договоримся, что с завтрашнего дня мы не будем таскать с собой ничего лишнего. Никаких непонятных камней, никаких загадочных дисков. Только оружие, еда и деньги. Все очень просто.
Буйвол затих. Он обдумывал предложение товарища.
— Как тебе моя идея? — улыбнулся Малыш в сторону окна.
Буйвол прошелся по комнатушке. Половицы скрипели под его ногами, проседали, и Малыш чувствовал, как покачивается кровать.
— А если… если… что-то…
— Что? — недовольно спросил Малыш — Если что?
— Не знаю…
— Ну, если что-то придумаешь, можешь меня разбудить, — Малыш демонстративно зевнул и сунул голову под грязную подушку. И все же он услышал, как Буйвол, укладываясь, твердо заявил:
— Мне нужно узнать свою судьбу.
Ночью, в Час Огня, Суайох вышел к богу, держа камни на вытянутых руках. Опустившись перед алтарем на колени, монах склонил голову и провозгласил:
— Они твои, Локайох.
Огненные глаза жадно глянули в подставленные руки. Золотая статуя содрогнулась, и низкий гул поплыл под сводами пещеры.
Суайох положил камни на край алтаря, выровнял их в линию. Двумя пальцами взял первый — прозрачный, похожий на алмаз. Другую ладонь он положил на диск-основание. Почувствовал, как вибрируют части Артефакта, как они тянутся друг
к другу.
Медленно монах провел камнем над поверхностью диска.
Определил место, где сила притяжения максимальна. Выпустил кристалл из пальцев, и тот упал точно в одну из четырех выемок.
Монах взял второй камень — красный. Установил на место и его. Потом поднял третий камень — синий…
А когда последний кристалл — черный — выпал из пальцев Суайоха и встал на место, ликующим гонгом зазвенел металл, и ожившие камни провернулись в своих гнездах, врастая в основание. На мгновение словно огненный пот выступил на диске, очертив древние письмена. Жар опалил лицо Суайоха, и монах закрылся руками.
— Он твой, Локайох, — прокатился рокот голосов. Сотни монахов выстроились вдоль стен, держа в руках черные свечи. Они следили за каждым движением Суайоха и ждали, что бог отзовется.
Но бог молчал.
Лишь тень его колыхалась над Артефактом.
Малыш и Буйвол проснулись посреди ночи одновременно. Обоих разбудил один сон.
— Камни, — прошептал Буйвол.
— Они у него, — согласился Малыш и яростно зачесался. Друзья ночевали в маленькой гостинице, где было полно клопов и не было постельного белья.
— Что я сделал не так? — скрипнул зубами Буйвол.
— Ты все сделал правильно.
— Это бог.
— Это ты… — Малыш помолчал, слушая, как Буйвол дышит тяжело на соседней койке. — Послушай, если у тебя есть судьба, это еще не значит, что у тебя нет жизни.
— У меня есть жизнь! — повысил голос Буйвол. — Но это моя жизнь! Только моя!
В тонкую стенку застучали разбуженные соседи.
— Ладно, — чуть тише сказал Малыш. — Давай досыпать. Тут уже ничего не изменишь.
Буйвол, вздохнув, поднялся, подошел к окну. Долго смотрел, как деревья качают ветвями, словно стараясь смахнуть с неба звезды.
— Если бы я точно знал… если бы я знал, что должен… что именно я должен…
Малыш рывком отвернулся к стене, натянул одеяло на голову. Попытался уснуть, но бормотание напарника отвлекало.
— Послушай, — не выдержав, сказал Малыш. — Мы с тобой должны принести части Артефакта, так? — Он снова повернулся лицом к товарищу. — Тогда давай договоримся, что с завтрашнего дня мы не будем таскать с собой ничего лишнего. Никаких непонятных камней, никаких загадочных дисков. Только оружие, еда и деньги. Все очень просто.
Буйвол затих. Он обдумывал предложение товарища.
— Как тебе моя идея? — улыбнулся Малыш в сторону окна.
Буйвол прошелся по комнатушке. Половицы скрипели под его ногами, проседали, и Малыш чувствовал, как покачивается кровать.
— А если… если… что-то…
— Что? — недовольно спросил Малыш — Если что?
— Не знаю…
— Ну, если что-то придумаешь, можешь меня разбудить, — Малыш демонстративно зевнул и сунул голову под грязную подушку. И все же он услышал, как Буйвол, укладываясь, твердо заявил:
— Мне нужно узнать свою судьбу.