Марко Джон. Праведники Меча

   — Тарн.
   Секунду Алазариан не мог читать дальше. В Талистане имя Тарна было под запретом. Это был человек, который нанес поражение империи. Вместе с Ричиусом Вэнтраном он убил Блэквуда Гэйла.
   В книге утверждалось, что трийцы называли его «творцом бури», потому что он мог повелевать небесами и молнией. Автор клялся, что это не слух, а факт, подтвержденный свидетелями. При мысли об этом у Алазариана затрепетало сердце. Вот оно — доказательство, которое он хотел найти. Впервые после того, как его в его теле произошли перемены, Алазариан перестал чувствовать себя одиноким. Тарн существовал на самом деле. И он обладал способностями, которые никто не мог объяснить. Конхорт написал, что дролы утверждали, будто к их предводителю «прикоснулись небеса». Алазариана эти слова потрясли.
   — Дар небес, — прошептал он. — Вот что я получил.
   Но в книге не объяснялось, как такое возможно, и не рассказывалось о том, как погиб Тарн. Там только пересказывались слухи, которые Алазариан уже знал: что Блэквуда Гэйла убил Шакал, Ричиус Вэнтран, и что трийский праведник Тарн тоже погиб. Как это ни досадно, больше ничего автор не сказал. Алазариан начал отчаянно листать том, пытаясь отыскать новые упоминания о Тарне, но больше их не было. Не упоминался и Джакирас, отец Алазариана. Это упущение очень расстроило юношу. Он не слишком рассчитывал найти имя Джакираса: ведь тот был всего лишь телохранителем какого-то торговца. Однако подтверждение его существования очень ободрило бы Алазариана.
   У Алазариана разболелась голова, и он закрыл книгу и откинулся на спинку стула. В библиотеке царила тишина. Прошло уже много часов. Он понимал, что ему следовало бы выйти из библиотеки и посмотреть на циферблат, но ужасная тоска пригвоздила его к месту. Возбуждение прошло, остались только вопросы. Как Тарн получил дар небес? Почему он пылает в них обоих? И что с ним на самом деле случилось? Конечно, он уже умер, но Алазариану было этого мало. Некоторые говорили, что Ричиус Вэнтран тоже умер. Шакал покинул Арамур больше двух лет назад. Алазариан вздохнул. Завтра он предстанет перед Протекторатом. Насколько легче было бы умирать, зная, кто он на самом деле!
   — Дар небес, — прошептал он.
   — Дар небес? — повторило эхо. — Что это такое?
   Голос испугал Алазариана. Обернувшись, он увидел еще одного незнакомого нарца. Мужчина, кряжистый, как дуб, с темными волосами, мрачным взглядом и мощными плечами. Одежда на нем была простая, но сапоги оказались военного образца. Алазариан подумал, что это, наверное, солдат, нарский легионер. Огромный мужчина подошел к нему, заслонив свет, словно затмение. Его взгляд скользнул вниз и пробежал по названию книги.
   — Вас интересует Люсел-Лор? — спросил мужчина. В его голосе не было ни дружелюбия, ни угрозы.
   — Я с вами знаком?
   — Пока нет, — ответил незнакомец. — Но я вас знаю, Алазариан Лет.
   — Вы из людей инквизитора! — догадался Лет. — Вы за мной следили?
   Мужчина выдвинул себе стул и уселся на него задом наперед, положив руки на спинку.
   — Я за вами не следил. Я за вами присматривал, вот и все. — Он взял книгу и нахмурился. — Почему вы это читали?
   — Кто вы? — спросил Алазариан, встревожившись. — Как вас зовут?
   — Меня зовут Донхедрис.
   Он с любопытством начал листать книгу.
   — И?
   — И что?
   — Чем вы занимаетесь, Донхедрис? Почему вы следовали за мной? Что вам надо?
   — Я эту книгу не знаю, — заметил Донхедрис. Казалось, текст заинтересовал его больше, чем юноша. — Какая большая! Алазариан отодвинулся:
   — Почему вы за мной присматривали? Донхедрис захлопнул книгу, отодвинул ее от себя и улыбнулся Алазариану.
   — На всякий случай. Город большой. Мало ли что может случиться.
   Опять какая-то чушь! Алазариан почувствовал, что у него вспотел лоб. Он попытался успокоиться, решив, что это — часть игры, которую ведет Дакель. Мать предупреждала его насчет Бьяджио и инквизитора.
   — Мне не нужен телохранитель, Донхедрис. Пожалуйста, передайте это от меня своему господину. Вы ведь работаете на министра Дакеля, так?
   Донхедрис пожал плечами.
   — Завтра Протекторат, — заметил он. — Идете?
   — Должен, — ответил Алазариана.
   — Дакель собирается заставить вас давать показания?
   — А разве вы не должны это знать?
   — Страшно?
   — Да, — признался Алазариан. Он поерзал на стуле, пытаясь найти способ побыстрее закончить этот разговор. — Мне пора идти, — сказал он, вставая.
   Донхедрис остался сидеть.
   — Догадываюсь, что инквизитору нужен ваш отец. Вам давать показания совсем не обязательно. Это было бы хорошо, правда?
   — Да, наверное. Право, мне надо идти...
   — У меня есть друг, который мог бы вам помочь, — объявил Донхедрис. — Если вас это интересует, он может избавить вас от необходимости отвечать перед Дакелем.
   Это была приманка, и Алазариан побоялся ее проглотить. Однако в нем проснулось любопытство.
   — Кто этот друг?
   — Влиятельный человек, — уклончиво ответил Донхедрис. — Конечно, вам придется пойти ему навстречу. Но, думаю, мой друг сможет вам помочь.
   — Вы все говорите — «друг». О ком идет речь?
   — Уже поздно, — заметил Донхедрис и демонстративно зевнул, вставая. — Будьте на месте завтра, когда ваш отец начнет давать показания. Я вас найду.
   — Что? Подождите! — выпалил Алазариан, но опоздал.
   Донхедрис исчез за углом.
   Алазариан стоял в библиотеке, ошеломленно моргая. Он не понимал, что произошло. Он не знал, кто такой Донхедрис, на кого он работает и кто этот его загадочный друг. Алазариан знал одно: он влип, и его затягивает все глубже.

3

   Кроваво— красная луна висела над гаванью. Тоскливый туман наползал на причалы. Где-то в море пронзительно вскрикивала чайка, и доносился издалека скрип ворота: рыбаки работали ночью, поднимая сети на борт баркаса. Долгожданный ветерок пролетел по гавани, сдувая, прочь вонь от рыбы и водорослей. По улицам и переулкам ковыляли матросы и рыбаки, накачавшиеся южным ромом, в обнимку с довольными шлюхами. Затянувшие небо тучи обещали дождь, но для жителей этого района Нара любая гроза была пустячной неприятностью. На окраинах Черного Города люди были крепкими, а крысы вырастали размером с собаку, так что от ливня никто не прятался.
   Блэр Касрин, капитан нарского судна «Владыка ужаса», брел по улице с цветком в руке. Голова его плыла от дешевой выпивки. Он направлялся к даме по имени Меледа, и пропитавшимся ромом мозгам увядающая роза представлялась бесценной и безупречной. Рядом шел его друг и первый помощник Лэни, который ловко подкидывал на ходу золотую монету и шутил слишком громко для человека трезвого. Было давно за полночь, но морякам с «Владыки ужаса» было наплевать, который час. В последнее время им постоянно было наплевать, который час. Им некуда было спешить.
   — Мне надо бы попросить ее выйти за меня! — шутливо заявил Касрин. — Мы заведем щенков, я брошу плавать и навсегда уйду с «Владыки».
   — И пить ты тоже бросишь, — добавил Лэни, поймав монету после особенно высокого броска. — Угу, верю. — Он вручил золотой своему капитану. — Держи. Он тебе понадобится. Меледа так сильно тебя любит, что не сможет не взять у тебя денег.
   Оба расхохотались.
   — Она — славная девочка, — сказал Касрин.
   — Ее мать ею гордилась бы.
   Они снова покатились со смеху, но около дома, в котором работала Меледа, Касрин посерьезнел. Он одернул свой красный плащ, расправил плечи и щегольски, сдвинул на лоб треуголку. Ближайшее окно заменило ему зеркало.
   — Как я выгляжу? Лэни ухмыльнулся.
   — Как всегда прекрасен.
   — Ах ты, льстец! Пойдешь со мной?
   — Нет, — ответил Лэни, — сегодня не пойду.
   — Что? Почему это?
   — Не знаю. Не в настроении, наверное. Касрина это не удовлетворило. Он всегда чувствовал, когда друг что-то от него скрывал.
   — Значит, ты тащился сюда со мной от самого «Владыки» просто так?
   Его помощник смущенно улыбнулся:
   — Угу.
   — Врешь. — Касрин уставился на Лэни, пытаясь понять, в чем дело, и быстро определил правду. — Ты просто хотел убедиться, что я в порядке. Мне нянька не нужна, Лэни. Я не настолько пьян.
   — Я этого и не говорил.
   — А тебе и не нужно было, — огрызнулся его капитан. Он уронил руки, так что цветок бессильно повис, и прислонился к грязной стене. Ему вдруг захотелось оказаться на корабле. — Проклятие, теперь еще ты будешь мне сочувствовать! Никабару следовало посадить меня на гауптвахту с насильниками и дезертирами. Там мне было бы лучше.
   — О, они были бы от тебя в восторге! — отшутился Лэни и ущипнул своего капитана за щеку. — Юный красавчик!
   — Прекрати, — сказал Касрин, оттолкнув его руку, но тут же со смехом добавил: — Я уже обещан.
   — Иди наверх, Блэр. Утром увидимся на борту.
   Утром. И следующим утром, и следующим... Каждым чертовым утром, пока «Владыка ужаса» не сможет снова уйти в плавание. Касрин стиснул зубы и, его веселье испарилось. При мысли о том, что еще месяц придется торчать на приколе, ему становилось тошно. Он посмотрел в темное небо. Судя по положению луны, до рассвета оставалось всего несколько часов. Рассвета очередного дня, когда они будут драить корабль, на котором и так нет грязи. В последнее время Касрин возненавидел свою жизнь. Не об этом он мечтал мальчишкой, наблюдая с берега за Черным флотом.
   — Ты считаешь, что я был не прав? — тихо спросил он. Первый помощник «Владыки ужаса» ухмыльнулся.
   — Разрешаете отвечать честно, капитан?
   — Конечно, почему бы нет?
   — Я думаю, что совершенно не важно, что я думаю, — сказал Лэни. Подняв руку, он потянул за уголок шляпы Касрина, еще сильнее сдвинув ее на лоб. — Я думаю, что ты — капитан. А теперь иди. Повеселись.
   Лэни не стал дожидаться ответа своего капитана: он повернулся и нырнул в туман, насвистывая что-то немузыкальное. Касрин уже раз десять спрашивал Лэни, что тот думает, и всегда получал один и тот же глупый ответ. Лэни действительно было не важно, какое решение принял капитан. Так же к этому относились и остальные матросы. Касрин оставался в их глазах героем и останется им вне зависимости от того, как их накажет Никабар. Для Касрина это было почти проклятием: он любил Лэни как брата, и ему больно было видеть, как карьера друга рушится из-за неуместной преданности. Однако это же служило источником гордости, и Касрин носил их верность, словно орденскую ленту. Даже у Никабара не было такой отличной команды.
   — Нассать на тебя, Никабар! — проворчал Касрин. — И на твоего безрукого императора тоже!
   Мир не нуждается в таких людях, как Никабар и Бьяджио. Они — синеглазые дьяволы, которые пьют снадобье, чтобы красть лишние годы, и убивают детей, чтобы увеличить свои владения. Оба были виноваты в том положении, в котором оказался Касрин, и он их презирал. Однако это было благотворное презрение: оно поддерживало Касрина. Всякий раз, терпя поражение, он питался своей ненавистью и укреплял себя уверенностью, что когда-нибудь сможет им отомстить.
   Капитан Касрин покрутил в руке цветок, удивленно его разглядывая. «Владыка ужаса» стоял на якоре уже больше двух месяцев. И Никабар не позволил ему поставить корабль в главной гавани: он упрятал его в этот мусорный уголок столицы, отделив от остального флота. Отсюда видны были труды города, но не слышно было гудения топок и не ощущалось характерного запаха Черного Города. Этот жалкий рыбацкий городишко был похож на остров, и одиночество доводило Касрина до бешенства. Приливы и отливы по-прежнему кипели у Касрина в крови, как и в детстве. В те дни он приходил на причалы и верфи со сладостями в кармане, медленно жевал их и грезил о том дне, когда станет капитаном корабля. Этот день настал и миновал, и хотя другие капитаны по-прежнему считали Касрина молодым, сам он чувствовал себя странно постаревшим.
   — Никабар, — прошептал он, закрывая глаза и представляя себе лицо своего врага. Когда-то адмирал был его кумиром. — Какой же ты гад, Никабар!
   Этой ночью Касрин свою месть не осуществит. Единственное, что будет у него этой ночью, — это купленная за деньги любовь женщины.
   «И это неплохо», — сказал он себе, заходя в дом.
   «Дом», в котором работала Меледа, представлял собой двухэтажное здание, где на первом этаже находился длинный бар, а на втором — маленькие комнатки. Игроки и рыбаки сидели за карточными столами и бросали кости, а два бармена умело двигали стаканы по стойке, не проливая ни капли пенящегося пива. Несмотря на поздний час, посетителей было немало, и Касрин многих из них узнал. Они стали ему друзьями. Поначалу они ему не доверяли: им было непонятно, как моряк с высоким званием мог оказаться в их дыре. Однако Касрин умел много пить, был хорошим рассказчиком и не сторонился работяг. Чем-то они напоминали ему родителей. Касрин огляделся, улыбаясь и ища глазами Меледу. Он нашел ее за столом, где играли в фараон: она сдавала карты. Рядом с ее рюмкой рома дымилась трубка, волосы она стянула сзади красной лентой, так что они не закрывали ее смеющихся глаз и заразительной улыбки. Заметив Касрина, она помахала ему рукой.
   — Сюда, милок! — позвала она.
   Мужчины, сидевшие вокруг стола, бросили на стол монеты и стали изучать свои карты, поздоровавшись с Касрином невнятным хмыканьем.
   — Добрый вечер, джентльмены, — приветствовал их Касрин. Он протянул Меледе розу: — Это тебе. Меледа улыбнулась.
   — Ох, любовничек, спасибо! — проворковала она, любуясь цветком. — Какая прелесть!
   Картежники захохотали и стали тыкать Касрина пальцами, подсмеиваясь над его подарком. Касрин засмеялся, но отвечать им не стал. Он смотрел на Меледу. Она была прекрасна и желанна — и не только физически. Похоть он насытит уже через час. Но в этой женщине было нечто еще: ощущение уюта и тепла. Касрин понимал, что на ее месте могла быть любая. Ему нужны уют и тепло — за золотой Меледа продаст их первому встречному.
   — Хочешь пойти наверх? — спросила она, подмигивая.
   — Ну, я не в карты пришел играть. Меледа ухмыльнулась.
   — Дай мне минуту. Я скоро к тебе приду.
   Прекрасно зная заведенный порядок, Касрин поднялся наверх и нашел комнату, которой Меледа всегда пользовалась, чтобы «принимать». Усевшись на кровать, он стянул сапоги. В комнате было жарко, так что он открыл окно, впустив солоноватый бриз и наполнив им грудь. Вдали покачивался на волнах его корабль. В небольшой шлюпке, идущей к кораблю, сидели трое.
   «Лэни, — решил Касрин. — Возвращается. Хороший парень».
   Он действительно был очень хорошим. Как и все члены команды «Владыки». Корабль дураков, охотно плавающих с королем идиотов. Касрин отвернулся от окна, не желая смотреть на свой одинокий корабль. Сняв рубашку, он зашвырнул ее в угол, а потом улегся на кровать, мрачно уставившись в потолок в ожидании Меледы. Наконец в коридоре раздались шаги.
   — Заходи сюда, красавица! — позвал он. За дверью замялись. Касрин рассмеялся.
   — Заходи, киска. Не надо со мной играть.
   Дверь медленно открылась. Касрин начал расстегивать брюки. И тут в комнату с ухмылкой заглянул невысокий человечек.
   — Разочарован, милый? — пошутил незнакомец. Касрин застегнул брюки.
   — И зол, — проворчал он, разглядывая пришельца. — Кто ты, к черту, такой?
   — Я — посланец, капитан Касрин. А вас искать неудобно. — Он направился в угол, поднял рубашку Касрина и бросил ее капитану. — Держите. Одевайтесь.
   — Не собираюсь, — заявил Касрин. Он отбросил рубашку и направился к незнакомцу, угрожающе глядя на него. — Я занят. Какое у тебя ко мне дело?
   Казалось, человечек нисколько не испугался.
   — Меня послали за вами, Касрин, — ответил он. — Я должен отвезти вас к моему господину. Внизу нас ждет карета. И я бы советовал вам поторопиться. Мой господин не любит, чтобы его заставляли ждать.
   — Да что ты говоришь? И меня это должно интересовать?
   — Должно было бы, если бы вы знали моего господина. Он славится дурным характером.
   — Послушай, карлик, — прорычал Касрин, сгребая незнакомца за грудки и заставляя встать на цыпочки, — давай-ка в два счета говори мне, кто ты, к черту, такой, иначе, клянусь небом, я сверну тебе шею!
   — Мое имя Малтрак. Я служу императору Бьяджио. — Он взялся за руки Касрина и разжал его пальцы. — И если ты меня не отпустишь, вонючий сын морской ведьмы, то я велю моим ребятам высосать тебе глаза.
   Изумленный Касрин отпустил человечка и попятился, пристально на него глядя. Оказалось, что он похож на Рошанна, холодного и смертоносного.
   — Что вам от меня надо? — спросил Касрин.
   — Я уже сказал, — ответил Малтрак. Он смерил Касрина взглядом, явно остался недоволен увиденным и оглядел комнату. — Бог мой, только посмотреть, до чего ты дошел!
   — Бьяджио хочет меня видеть?
   — Умница. Как это ты догадался? Я тебе все по полочкам разложил? Одевайся.
   Касрин не послушался.
   — Зачем? — допытывался он. — Что ему нужно?
   — Жизнь слуги сурова и полна унижений, капитан Касрин. Я не знаю, зачем моему императору понадобилось вас видеть, и мне нет до этого дела. Достаточно того, что он этого пожелал — и поэтому я здесь. Так что пошевеливайтесь побыстрее, а?
   Вспомнив о Меледе, капитан Касрин бросил взгляд на дверь. Казалось, Малтрак прочел его мысли: он встал перед ним.
   — Ваша красавица-девка наверх не поднимется, Касрин. Я сказал ей, что у меня к вам дело, и серебряная монета заставила ее заткнуться. Теперь пойдемте.
   — Серебряная? — хмыкнул Касрин. — Я собирался заплатить ей золотой. — Он вздохнул. — Ладно, Рошанн. Веди меня к своему господину. У меня для него найдется пара слов.
   Касрин поднял рубашку и начал застегивать пуговицы. Он ни разу не встречался с императором, но хорошо знал его репутацию. Видимо, Никабар что-то нашептал Бьяджио, и Касрин идет в свое последнее плавание. Но он не дрогнет, не даст Бьяджио насладиться его страхом. Чего бы императору от него ни понадобилось, он вынесет все как мужчина.
   Когда Малтрак с Касрином приехали в Черный Дворец, уже почти рассвело. Глядя на горизонт, Касрин решил, что приближается утро. Из-за бессонной ночи он ужасно устал. Он знал, что Лэни и команда «Владыки» будут о нем беспокоиться, гадая, куда он мог исчезнуть, однако агент Бьяджио был неумолим, в своем требовании торопиться. Как только карета остановилась, Касрин сразу же вышел. Несмотря на свой высокий флотский чин, он видел Черный Дворец только издалека, как любой из тысячи зевак, ежедневно глазеющих на него с улицы. Дворец ослепил Касрина, и он задрал голову, чтобы увидеть его вершину, которая словно исчезала в небесах. Он повернулся к Малтраку, спрыгнувшему на землю.
   — Где твой хозяин, пес? Веди его сюда. Малтрак осклабился.
   — Теперь вы заторопились? Это хорошо.
   Агент подошел к рабам, дожидавшимся на дворе, и велел им доложить императору об их приезде. Один из рабов сообщил, что «господин» их ждет, и поспешно ретировался. Малтрак поманил Касрина пальцем.
   — Идите за мной.
   Они прошли через массивные ворота и оказались под лестничным маршем. Касрин дивился на архитектуру дворца. Черный Дворец был кошмаром из известняка и скульптур, переплетением переходов и химер, скоплением отполированных драгоценных металлов. Он заставлял вспомнить нарскую мифологию: здесь должны были бы обитать боги.
   Малтрак привел Касрина в гигантский зал с расписным потолком и гипсовыми фризами на стенах, живописующими воинственную историю Нара. Зал был пуст. В этот ранний час он казался склепом, обиталищем призраков. С дальнего конца зала на Касрина с непонятной улыбкой взирала гигантская скульптура обнаженной женщины. В ее руках был сосуд с воображаемой водой, которая лилась ей на ноги. Как и все во дворце, статуя была чудовищно огромной и пугающей.
   — Где Бьяджио? — спросил Касрин.
   — В музыкальном салоне, — ответил Малтрак. — Уже близко.
   «Уже близко» показалось Касрину милей. Наконец Малтрак провел его вверх по бесконечной лестнице и извилистым коридорам — мимо кухонь, помещений для рабов и оружейных, и они попали в крыло, где было еще тише, чем в остальном дворце. Вход через арку охраняли два стража в шлемах в виде серебряных черепов. За аркой, как заметил Касрин, обстановка менялась. Это крыло было менее аляповатым, более сдержанным и женственным.
   — Идемте, — пригласил Малтрак, спокойно проходя мимо стражей.
   Касрин последовал за ним, и, наконец, они оказались в большой комнате, застеленной пышным ковром, с большими окнами, в которых видны были столица и рассвет. Вдоль стен стояли бюсты неизвестных капитану людей, с потолка свисали причудливые гобелены. Но самым удивительным был человек в центре комнаты. За белым роялем сидел мужчина с длинными светлыми волосами, и его стремительные пальцы с силой ударяли по клавишам. На нем была широкая блуза пепельно-розового цвета, отделанная белыми рюшами. Бант блузы пропитался потом, мокрые пряди волос падали на глаза. Казалось, он не замечал на себе изумленного взгляда Касрина — или, по крайней мере, ему не было до него дела. Музыка взмыла бурным крещендо, пальцы танцевали по клавишам, выбивая яростную мелодию.
   Касрин наклонился к Малтраку.
   — Это Бьяджио?
   — Тс! — укоризненно прошипел Малтрак. — Подождите.
   Касрин нетерпеливо дожидался окончания мелодии. Музыкант довел пьесу до громкого завершения и встряхнул руками в шелковых манжетах. Закончив, пианист устало откинул назад голову, ловя ртом воздух. Малтрак восторженно зааплодировал.
   — Прекрасно, маэстро! Дивно!
   Бьяджио вытащил из жилета красный платок и промокнул лоб. Он взмок от пота, но казался невероятно довольным собой, а при виде Касрина его лицо просветлело еще больше.
   — Приветствую вас, капитан Касрин, — сказал он.
   В его голосе было что-то бесполое, как и во всем его облике. Бьяджио походил на мужчину и женщину, слившихся в одном теле. Его янтарная кожа, золотые волосы и тонкие черты лица противоречили его прославленной свирепости. Он аккуратно убрал платок в карман и встряхнул гривой волос. Капли пота веером разлетелись со лба.
   — Ну, и как вам? — спросил он. Касрин не знал, что отвечать.
   — Громко, — сказал он, наконец.
   — Прекрасно, — поправил его император. — И вы это знаете. Это пьеса Тагрого, кроутского композитора, который жил в прошлом веке. Он был гением.
   — Верю вам на слово. Малтрак оскорбился:
   — Что ты себе позволяешь, ты...
   — Малтрак, будь так любезен и оставь нас вдвоем, хорошо? — попросил Бьяджио. Он улыбнулся Касрину. — Мне надо кое-что обсудить с капитаном.
   Рошанн мгновенно послушался. Он поклонился императору и, пятясь, ушел из салона. Касрин чувствовал себя неловко. Не зная, куда деть руки, он вызывающе скрестил их на груди, дожидаясь, чтобы Бьяджио заговорил. Ему пришлось ждать тревожно долго: император внимательно его разглядывал. Наконец Бьяджио чуть отодвинулся от рояля.
   — Вы не такой, как я думал, — сказал он. — Гораздо моложе.
   — Извините, что разочаровал вас. Бьяджио выгнул бровь.
   — О нет, вы меня не разочаровали, Касрин. Со временем, возможно, разочаруете, но пока — нет. — Император подошел к стеклянному буфету, стоявшему у стены. Его полки были уставлены бокалами и бутылками. Бьяджио выбрал вино цвета крови и протянул бутылку Касрину. — Выпьете?
   — Нет, спасибо, — сказал Касрин.
   Он понимал, что попал в паутину, и хотел сохранить способность соображать.
   Бьяджио налил себе бокал.
   — Вам нравится мой музыкальный салон, капитан? Когда мне неспокойно, я прихожу сюда, чтобы вернуть себе душевное равновесие и поиграть на рояле. Это — мой храм.
   — Храм? Ну что ж, очень удобно. Я хотел сказать — раз уж вы разнесли другой на щебень. Бьяджио сверкнул глазами.
   — Об этом вам следовало бы молчать, — посоветовал он. — Не забывайте, с кем вы разговариваете.
   В углу комнаты стояли два пышных кресла. Светлое дерево украшала богатая резьба. Бьяджио прошел туда, сел и положил ногу на ногу. Он поманил Касрина к себе.
   — Идите и садитесь со мной, капитан. Нам надо поговорить о деле.
   — О каком деле?
   — Сядьте, и я вам скажу.
   — Я предпочитаю стоять. Бьяджио поднял глаза к небу.
   — Я знал, что вы упрямы. Ну, хорошо, пусть вам будет неудобно. Я уверен, что вы к этому привыкли, пока жили в той крысиной норе.
   — Вам ли не знать, — огрызнулся Касрин. — Это вы меня туда загнали. Вы и ваш добрый друг Никабар.
   — Вы озлоблены, — заметил Бьяджио. — Понимаю. У вас есть на это право. Но я прошу вас минуту меня послушать. Мне нужно, чтобы вы открыли свой слух. Думаю, вам будет интересно.
   — Мне наплевать на все, что вы можете сказать. Если меня вызвали сюда, чтобы казнить, — пожалуйста. Я этого ждал. Но избавьте меня от ваших проповедей.
   — Вы неправильно меня поняли, — проговорил император. — Сядьте, пожалуйста.
   На этот раз Касрин принял его приглашение. В Бьяджио ощущалось нечто интригующее, чего Касрин никак не ожидал.
   — К чему все это? — спросил он. — Почему я здесь?
   — Дело касается Лисса, — ответил Бьяджио. — Чего же еще?
   — Лисса! — презрительно фыркнул Касрин. — Действительно — чего же еще. Я уже все сказал Никабару. И не понимаю, зачем мне повторять это вам. То, что я стал изгоем, моего мнения не изменило.
   Бьяджио кивнул.
   — Я в курсе. Адмирал Никабар все мне рассказал. Он считает вас трусом, Касрин.
   — Потому что я не захотел убивать невинных людей для него и для вас.
   — Нет, — возразил Бьяджио. — Только для него.