Марко Джон. Праведники Меча

   — Джал, ну, пожалуйста! Ты мне нужен! Слабеющими руками Джал оттолкнул руки Алазариана.
   — Не надо...
   Он посмотрел парнишке в глаза — такие яркие, что их можно было принять за звезды — и улыбнулся, потому что понял: мальчик в безопасности.
   — Не плакать обо мне, — выдавил он. — Алазариан, я иду к Богу.
   Джал Роб закрыл глаза и позволил своим ангелам унести его на небеса.

51

   У берега Талистана на якоре стоял «Владыка ужаса», покачивавшийся в свете луны. Океан накрыло нежное одиночество. Орудия корабля замолкли уже много часов тому назад, однако на палубах все еще воняло горючим. На берегу в разрушенной крепости догорали пожары, посылавшие к небесам печальные дымовые сигналы. Крепость была покинута: там не осталось ни единого обитателя, чтобы проклинать стоявший у берега дредноут.
   По окончании обстрела крепости Блэр Касрин провел традиционный осмотр, удостоверившись в благополучии корабля и команды. И корабль, и экипаж были в полном порядке. «Владыка» выполнил свою миссию на удивление хорошо, и Касрин гордился им. Он был горд и собой, и тем, как он помог Бьяджио. Если бы он повнимательнее прислушался, то смог бы уловить царящую в Талистане сумятицу: там время от времени вскрикивали боевые отряды или фермеры, обнаружившие, что их мир кардинально переменился. Бьяджио начал свою войну. И, возможно, даже победил. Это Касрина радовало. Но, как и «Владыка», Касрин заплатил свои долги.
   Закончив осмотр, он отправился на поиски Джелены и нашел ее на корме. Она задумчиво смотрела в сторону Талистана. В лунном свете она была необыкновенно хороша, и Касрин ею залюбовался. Его восхищали ее горячность, ее воля. Для него она была не просто женщиной — она была королевой. Джелена посмотрела на идущего к ней Касрина и одарила его улыбкой. Он встал рядом с ней, облокотившись на фальшборт, и стал смотреть вместе с ней. Было тихо, и слышно было, как у бортов плещутся волны. Касрин подумал, что сейчас как раз подходящий момент поделиться с ней своим решением.
   Но не успел он заговорить, как Джелена спросила:
   — Что ты теперь будешь делать, Блэр?
   — Ночь мы простоим на якоре, — ответил он. — Надо дать команде отдохнуть.
   — Я не об этом. Бьяджио наверняка тебя ждет. Ему нужен, будет новый адмирал или хотя бы корабль, чтобы отвезти его обратно в Черный Город.
   — Да, надо полагать.
   — Ты сойдешь на берег, чтобы с ним встретиться? — Нет.
   — Нет?!
   Касрин повернулся к Джелене.
   — Я заплатил свой долг Бьяджио, Джелена. Думаю, что я ему больше не нужен. Во главе флота он может поставить Гарка. И потом, я не уверен, что в Наре я буду в безопасности. Я ведь убил Никабара.
   Джелена с надеждой посмотрела на него.
   — И что же тогда? Что ты намерен делать? Касрин похлопал по фальшборту.
   — Хороший корабль, правда? Он по-прежнему может плавать. Доберется до Лисса без проблем. — Взяв Джелену за руку, Касрин лукаво улыбнулся. — В конце концов, вам ведь надо еще многое показать мне на Лиссе, моя королева.

52

   После боя Бьяджио вернулся в Замок Сохатого в сопровождении уцелевших в битве горцев.
   Прежде чем вернуться в свои земли, Крэй Келлен и Вандра Грэйфин засвидетельствовали свое уважение Брине. Спустя полтора дня после их отъезда тишина в замке начала раздражать Бьяджио, и он понял, что ему тоже пора уезжать. После возвращения в замок он разговаривал с Бриной очень редко: она не хотела его видеть, и Бьяджио счел за благо дать ей время оправиться после потери. Но, собираясь покинуть замок, чтобы побывать в Арамуре и увидеться с Ричиусом Вэнтраном, он понял, что не сможет уехать, не попрощавшись с нею. Собрав седельные сумки и запасясь провизией, он сделал небольшой крюк по дороге к конюшням и зашел в розарий замка. Там, среди редких цветов, он обнаружил Брину: она рассеянно обрезала ветки вьющихся роз так, как он ее научил. Она не заметила его приближения — или если заметила, то решила не показывать виду. Брина изменилась к худшему. Смерть Редберна угасила ее жар, сменившийся безрадостной апатией. Бьяджио приостановился на краю сада, дожидаясь, чтобы она заговорила первой.
   — Вы уезжаете, — сказала она, наконец.
   Ее голос звучал совершенно невыразительно.
   — Да.
   — Тогда — прощайте. Желаю вам добраться до Нара без происшествий.
   — Я не возвращаюсь в столицу, — сказал Бьяджио. — Пока — нет. Сначала я поеду в Арамур. Мне надо поговорить с Ричиусом Вэнтраном.
   — Понятно, — отозвалась Брина, продолжая обрезать розы. — А почему вы решили, что он согласится с вами разговаривать? Вы по-прежнему его враг. Вы приказали убить его жену, и это не изменилось.
   — Возможно, — согласился Бьяджио. — Но мне кажется, что Шакалу захочется примирения. — Он приблизился к ней на шаг. — А вам?
   Девушка опустила садовые ножницы.
   — Не просите, чтобы я вас простила, государь император. Не смогу. По крайней мере, пока.
   Бьяджио посмотрел на ее руки. На ней по-прежнему было кольцо, которое он ей подарил. Ему это показалось обнадеживающим.
   — Я хотел перед отъездом поблагодарить вас. Вы были ко мне очень добры. Вы помогли мне...
   — В чем?
   Бьяджио невесело улыбнулся.
   — Снова обрести разум. Я не безумец, Брина. Надеюсь, что когда-нибудь вы это поймете.
   Брина пожала плечами.
   — Когда-нибудь.
   — Я буду время от времени о вас справляться. Когда я вернусь в Черный Город, то отправлю в Высокогорье моих людей — проверить, что у вас все в порядке. Если вам что-то понадобится, вам достаточно только сказать.
   — Вы очень добры. Спасибо вам.
   — Нет, — возразил Бьяджио. Взяв руку с надетым на палец кольцом, он поцеловал ее. — Это вам спасибо, леди Брина.
   Он повернулся, вышел из розария, оставив в нем печальную Брину, и начал долгий путь в Арамур.
   Не сразу Ричиус почувствовал себя дома, но, в конце концов, он снова погрузился в знакомый ритм жизни. За время правления Элрада Лета замок почти не изменился, и на землях вокруг него все еще остался кое-кто из прежних обитателей. Сдавшимся талистанским солдатам Ричиус разрешил вернуться домой и открыл двери своего замка для всех желающих, провозгласив свое возвращение. Праведники Меча объехали весь Арамур с вестью об этом. После смерти Джала Роба они несколько сникли, но остались верными сторонниками Ричиуса и разнесли известия о его возвращении. Они помогли ему и в Ветровой бухте. Устроенная там каторга стала самым тяжелым впечатлением Ричиуса после возвращения. Освободив людей, он приказал сжечь лагерь.
   Ричиус понимал, что восстановление Арамура потребует немалого времени, и он не был волшебником, чтобы ускорить этот процесс. Без Джала Роба и Алазариана он остался в одиночестве — по крайней мере, до приезда Дьяны. Ему очень нужны были Рикен и остальные Праведники. И его новые друзья оказались просто бесценным сокровищем. Им удалось навести порядок в собиравшихся к замку толпах и очистить страну от талистанцев. Сам Алазариан уехал с Пракстин-Таром, использовав армию военачальника как опору для собственного возвращения на родину. Теперь Талистану предстояло резко измениться, и никто не знал, к кому отойдет трон. Ричиус предположил, что решение об этом примет Бьяджио. Это было прерогативой императора.
   На седьмой день после возвращения Ричиус ехал один через яблоневые сады, посещая ферму за фермой, навещая своих пострадавших подданных. Он уже побывал в доме Лоттсов, чтобы отдать дань уважения родителям Алейна. Теперь у них остался всего один сын, однако они великодушно не стали винить Ричиуса в своих потерях. Стоял прекрасный летний день, и Ричиус все утро провел в их доме, играя в мяч с Аллейном и вспоминая о его погибших братьях, Деле и Динадине. Ричиус поражался, насколько Алейн похож на них. Видно было, что из него вырастет настоящий мужчина.
   Из дома Лоттсов Ричиус направился на юг, в сторону границы с Талистаном. Там он остановился на обочине полюбоваться яблоневыми садами и дать отдых утомленному коню. Деревья подарили ему тень, и, спрятавшись от солнца, он предался мечтам о Дьяне и Шани. Ему придется долго ждать их приезда, но это его не огорчало. За это время он успеет навести порядок в замке, а Арамур немного оправится. Ричиус не сомневался, что Арамур приветливо встретит свою новую королеву. Прислонившись к стволу дерева, он блаженно вздохнул.
   Оторвав прутик от упавшей ветки, он зажал его в зубах — и тут заметил одинокого всадника, медленно направлявшегося в его сторону. Всадник ехал из Талистана, одет он был в черное, а на поясе у него висел меч. Он неспешно двигался вперед, не обращая внимания на жару, и его золотые волосы блестели на солнце. Подъехав ближе, всадник заметил под деревом Ричиуса.
   — Бог мой! — проговорил Ричиус. — Быть того не может! Император Ренато Бьяджио выглядел удивительно скромно.
   Без свиты рабов и пышного наряда он был похож на обычного усталого путника, одиноко едущего под жарким солнцем. Его зоркие глаза пристально смотрели на Ричиуса, но они больше не сияли сапфировым огнем, и кожа его потеряла потрясающий золотистый блеск. Тем не менее, Бьяджио выглядел на удивление бодрым. Он адресовал Ричиусу ослепительную улыбку.
   — Память у меня — как стальной капкан! — заявил он. — А уж ваше лицо мне никогда не забыть. — Он остановил коня. — Привет вам, Шакал.
   Ричиус не стал вставать.
   — Вы меня изумляете, Бьяджио, — сказал он. — Я не думал, что вы приедете.
   — Правда? Но это было бы так невежливо с моей стороны! Мне казалось, что я должен вас навестить. Нам с вами надо кое-что обсудить.
   — И что именно?
   — Ваше правление в Арамуре, конечно же.
   Бьяджио спешился и снова изумил Ричиуса, усевшись рядом с ним на землю. Император тоже нашел себе прутик и начал крутить его между пальцев. Ричиус внимательно за ним наблюдал.
   — Я — император, как вы знаете, — сказал Бьяджио. — У меня были трудности, но по возвращении в столицу я рассчитываю с ними справиться. Теперь, когда мне больше не угрожает Тэссис Гэйл, я смогу, наконец, сосредоточиться на других делах.
   — Трудности? — переспросил Ричиус. — Что за трудности?
   — О, у меня по-прежнему остались враги, — ответил Бьяджио. — Поверьте, забот мне хватит на сто лет.
   Не дождавшись подробных объяснений, Ричиус отозвался:
   — Понятно. Так что вы хотели бы от меня?
   — Мне нужно ваше слово, Шакал. — Лицо Бьяджио было совершенно серьезным. — Вы будете подчиняться мне как императору? Или меня ждут новые измены? Я был бы благодарен, если бы вы дали мне честный ответ.
   — Сначала я задам вам один вопрос, — сказал Ричиус. — Алазариан Лет передал мне ваше письмо. Вы сказали, что если я введу трийцев в вашу войну, Арамур будет моим. Вы говорили серьезно? — Да.
   — Ну, так я привел трийцев.
   — Да, — засмеялся Бьяджио, — я слышал. Известие о вторжении трийцев разнеслось необычайно быстро. Мне бы хотелось встретиться с этими вашими трийцами. Они у вас в замке?
   Ричиус покачал головой.
   — Их нет. Вчера они уехали в Талистан с Алазарианом.
   — С Алазарианом? — Бьяджио не скрыл разочарования. — Ах, как досадно! Я надеялся, что встречу у вас и мальчика тоже, но по дороге сюда я старался, как можно меньше ехать по Талистану. — Он озорно улыбнулся. — Сейчас я в Талистане популярностью не пользуюсь.
   — Могу себе представить.
   — Как мальчик? — спросил Бьяджио. — С ним все в порядке?
   — С ним все хорошо, — ответил Ричиус, гадая, сколько времени его слова будут соответствовать истине.
   Он не стал рассказывать Бьяджио о проклятии, связанном с трийской магией — что ее можно использовать только во благо, а не для причинения вреда. Не упомянул он об этом и в разговорах с Алазарианом. Он не знал, насколько скоро у Алазариана проявятся симптомы — те же, что у Тарна.
   — Я рад, что с парнишкой все в порядке, — сказал Бьяджио. — Это хорошая новость.
   — Ну, все не так уж идеально, — признался Ричиус. — Он голыми руками убил Элрада Лета. А потом обнаружил, что вы убили его деда, не дав ему возможности вылечить старика.
   — У меня не было выбора, — заявил Бьяджио, бросая прутик. — Старик был совершенно безумен. Он заслуживал смерти.
   — Не сомневаюсь, — согласился Ричиус. — И при всем том, ваша забота об Алазариане меня удивляет. — Он пристально посмотрел на императора. — Разве он — не очередная ваша пешка?
   — Вы меня обижаете, Шакал. Если хотите знать, я беспокоюсь об этом юноше. И я намерен за ним присматривать.
   — Почему?
   В глазах Бьяджио промелькнула былая злобность.
   — Потому что он может оказаться самым опасным человеком в мире, вот почему.
   Ричиус кивнул.
   — Из-за своей магии.
   — За ним надо будет наблюдать и, возможно, даже приручать. Он будет сильным, и мне не надо, чтобы в империи кто-нибудь снова бросил мне вызов.
   — Я не позволю вам причинить ему зло, Бьяджио, — предостерег его Ричиус. — И Алазариану покровительствуют трийцы.
   — Ха! — бросил Бьяджио, презрительно взмахнув рукой. — Я не намерен ему вредить. В конце концов — он ведь оказал мне услугу. Но я буду следить за ним, и я буду смотреть, как крепнет его магия. И вам советую поступить так же.
   — Вы все еще не ответили на мой вопрос, император. Вы дадите мне править Арамуром?
   — Мы с вами заключили сделку довольно давно, Шакал. Помните?
   Ричиус прекрасно все помнил.
   — Да. Вы не вмешиваетесь в мои дела, а я — в ваши.
   — Вот именно.
   — Ну, думаю, что это меня устроит, — объявил Ричиус. Он не сдержал улыбки. Сидевший на земле с поджатыми ногами Бьяджио был похож на мальчишку.
   — Значит, это все? — спросил Ричиус. — Вы приехали сюда за этим?
   — За этим. И еще — чтобы повидаться с Алазарианом. И если уж совсем честно — то сказать вам «спасибо».
   — Вот этого слова я от вас услышать не ожидал.
   — Избавьте меня от иронии, Шакал. И теперь скажите мне, как ваша жена и дочь?
   — А при чем тут они?
   — Они здоровы?
   — Здоровы. Я уже послал за ними.
   — Чудесно! Тогда, возможно, я еще их увижу. Я слишком долго путешествовал и надеялся, что вы на какое-то время приютите меня у вас дома.
   — У меня дома? Вы хотите жить у меня?
   — Да, некоторое время, — подтвердил Бьяджио. — Если это вас не слишком затруднит. Мне хотелось бы как следует отдохнуть, прежде чем отправиться обратно в Нар. В столице меня ждет, чертова уйма работы, и я хочу быть к ней готов.
   Ричиус едва верил своим ушам. Он уставился на Бьяджио, поражаясь тому, как император преобразился.
   — Государь император, — сказал он, — вы действительно изменились!

Эпилог

   Алазариан опустился на колени, на берегу пруда, глядя на свое отражение. Он отложил удочку: ему не удалось поймать ни единой форели, и к тому же его страшно заинтересовало лицо, глядевшее на него из водной глади. Неподалеку от него у дерева на коленях стоял Пракстин-Тар. Обратив лицо в сторону далекого Фалиндара, военачальник тихо молился. Пракстин-Тар вставал на молитву четыре раза в день, и пребывание в Талистане не уменьшило его набожности.
   Вернувшиеся в Талистан месяц назад Алазариан и Пракстин-Тар многое узнали друг о друге. Как и Алазариан, Пракстин-Тар был теперь одинок: Кринион и воины вернулись в Люсел-Лор. Даже Грач получил свободу и лошадь и смог уехать на юг, подальше от своего жестокого господина. Теперь Пракстин-Тар жил в добровольном изгнании: он остался знакомиться со странной империей и оберегать своего подопечного, которого недавно назначили регентом Талистана. Как это ни странно, Алазариан привязался к Пракстин-Тару, и сам Пракстин-Тар постепенно начал оттаивать. К тому же Алазариан учил трийский язык. Его многочисленные мысленные контакты с военачальником позволили ему воспринимать не только мысли: теперь он обладал знаниями и впитывал их с огромной скоростью. Сила Алазариана росла, и он это знал. Он иногда даже тревожился из-за этого, но только не в такой прекрасный день.
   Сегодня он был в слишком хорошем настроении. Бьяджио объявил его регентом. И хотя император отказался приехать в Талистан, он обещал Алазариану поддержку. Пока Алазариану было этого достаточно. Он пользовался угрожающей тенью Бьяджио, как орудием, и страх перед императором позволил ему сохранить целостность Талистана. Пока никто не выразил протеста по поводу его регентства — и, скорее всего не выразит.
   Пракстин— Тар закончил молитвы и, подойдя к Алазариану, вопросительно посмотрел на него.
   — Что ты делаешь? — спросил он по трийски.
   — Смотрю на свое отражение, — улыбнулся Алазариан. — Мне кажется, что, взрослея, я все больше похожу на трийца. А ты как думаешь?
   — Я знаю тебя недавно.
   — Конечно, — согласился Алазариан. — Но я ведь триец, правда?
   — По крайней мере, наполовину. Да.
   — Пракстин-Тар!
   — Да?
   — Ты здесь счастлив? Я хочу сказать: ты находишь то, что ищешь?
   Этот вопрос не понравился военачальнику, и он со вздохом сказал:
   — Почему ты задаешь такие вопросы? Нехорошо так лезть в чужую душу.
   Алазариан оторвал взгляд от поверхности пруда.
   — Дьяна Вэнтран сказала мне, что я вряд ли получу ответы, пока не стану старше. Она сказала, что мне не следует пытаться понять сущность моих способностей. Мне просто следует их принять и ждать, чтобы жизнь показала мне, какая у меня цель.
   — Жена Кэлака — мудрая женщина.
   — А ты? Как, по-твоему, когда ты получишь свои ответы? На лице военачальника появилась легкая улыбка.
   — Я здесь потому, что жду, когда ты получишь свои, — сказал он. — Тогда, может быть, получу свои и я.
   — Ты слишком уклончиво отвечаешь, Пракстин-Тар, — шутливо укорил его Алазариан. — И не слишком полезно.
   Он снова перевел взгляд на свое светловолосое отражение. Когда-то он пообещал матери, что выяснит предназначение своего странного дара. Пока он не получил никаких ответов. Но он все еще молод, а совет Дьяны Вэнтран звучит убедительно. Несомненно, когда-нибудь он узнает правду.
   А до той поры он будет просто радоваться жизни, куда бы она ни вела.