Марко Джон. Праведники Меча

   Этот день поздней весны был удивительно погожим, и Касрин был счастлив. Впервые на его памяти все шло хорошо. Встречи с Джеленой были похожи на сон. Ее общество рассеяло его мрачное настроение, вытащило из депрессии. Касрин больше не был человеческим обломком, который прибило к берегу пролива Змея. Он снова ощущал себя капитаном Черного флота.
   Лодка продвигалась все дальше в глубину Лисса. Плавание длилось уже несколько часов, и Каралон остался далеко позади. Касрин впервые получил возможность любоваться каналами и проливами чарующей родины Джелены. Как и обещала королева, Лисс внушил Касрину чувство благоговейного трепета. Во время долгой войны, которую вел Нар, он видел Лисс только с борта своего корабля и приближался к берегу, только чтобы засыпать его снарядами. Но ему никогда раньше не приходилось видеть внутренние воды Сотни Островов и наслаждаться их прославленной красотой. Сегодня он уступил настояниям Джелены — и Лисс ослепил его.
   Лодка прошла под голубовато-серым мостом, выложенным разноцветным камнем. Проплывая под ним, Касрин задрал голову, восхищаясь цветущими лианами, перекипавшими через перила. Он встал, опасно раскачав лодку, и вытянул руку, чтобы сорвать цветок. Гребцы раздраженно нахмурились, но Касрин не обратил на это внимания. Снова сев на место, он преподнес свою добычу Джелене.
   — Это тебе, — сказал он. — Можешь вплести себе в волосы.
   Джелена с улыбкой приняла цветок.
   — А я все равно не скажу тебе, куда мы направляемся.
   — Как ты могла подумать такое! — возмутился Касрин, притворяясь обиженным. — Это не взятка. Но раз уж мы заговорили об этом...
   — Это будет сюрприз, — ответила королева. — Сядь и успокойся.
   И Касрин расслабился, демонстративно вздохнув. Прогулка по воде была ему приятна, но скрытность Джелены его раздосадовала. Королева сказала ему, что он слишком много работал и что теперь, когда «Владыка» уже почти отремонтирован, ему пора сделать перерыв. Через два дня он отправится в Талистан. Джелена высказала сожаление, что из всей ее родины он видел только пустынный Каралон. И она настояла, чтобы этот день Касрин подарил ей.
   — Красота! — сказал Касрин.
   По обеим сторонам канала высились странные и захватывающие строения Лисса — башни, сверкающие мосты и чудесные спиральные акведуки. Однако, несмотря на все эти поразительные картины, мысли Касрина то и дело возвращались на Каралон. «Владыка ужаса» был почти готов к плаванию. Инженеры Джелены восстановили поврежденный корпус корабля, закрепили на реях крепкие новые паруса, и хотя корабль нес на себе следы боя с «Бесстрашным», он снова стал крепким и гордым с виду. Корабль будет готов отправиться в плавание вовремя, теперь в этом можно было не сомневаться. Но будет ли готов отправиться в плавание его капитан?
   — Джелена, скажи мне, куда мы плывем. Хватит играть со мной! Куда ты меня везешь?
   — Я же тебе сказала, — ответила королева. — Мне просто хотелось, чтобы ты перед отъездом увидел хотя бы часть Лисса.
   Касрин ей не поверил. Может быть, из-за того, что в уголках ее губ затаилась улыбка, с которой Джелене не удалось справиться.
   — Мы уже давно плывем, — заметил он. — Становится поздно.
   — Еще нет и полудня. А теперь молчи.
   Суденышко продолжало двигаться вперед. Весла мерно опускались и поднимались. Мимо них по каналу проплывали другие лодки. На более узких каналах между зданиями и по узким протокам сновали джарлы, в которых лиссцы направлялись по своим повседневным делам. Большинство приостанавливались поглазеть на свою королеву и ее странного спутника нарца. Но в отличие от Нара, где перед императором преклонялись, лиссцы не выказывали особого благоговения, так что Касрину все происходящее казалось удивительно странным. Он все больше убеждался в том, что Лисс совершенно не такой, каким он его себе представлял.
   — Что это за место? — спросил он.
   Высокие здания были построены из белого и розового мрамора, отражавшего солнце. На переходах и мостах толпились сотни людей.
   — Мы приближаемся к деревне Чалдрис, — ответила королева. — Этот канал называется Баларо. Самый крупный пролив в этой части Лисса.
   — Чалдрис, — повторил Касрин, словно пробуя название на вкус. — Это слово что-то значит?
   — Это — древнелисское слово. Оно было именем морского бога, если ты это имел в виду. Но это место имеет особое значение. Чалдрис был домом Пракны.
   — Пракна жил здесь?
   — Да, неподалеку отсюда. — Джелена указала на ряд зданий, соединенных узкими переходами и покрытых лишайниками и водорослями. — Вон там, в тех апартаментах. Он прожил в Чалдрисе почти всю свою жизнь, до самой смерти.
   На секунду Касрин ощутил близость с Пракной. Лисский адмирал погиб с бою с «Бесстрашным».
   — Ты его хорошо знала? — спросил он.
   — Очень хорошо. Это был выдающийся человек, и я его любила. Рядом с ним я никогда не чувствовала себя маленькой девочкой. При нем я всегда ощущала себя королевой. Вряд ли будет еще когда-нибудь такой герой.
   — А семья у него была? Остались дети, носящие его имя? Взгляд Джелены задержался на доме, в котором жил Пракна.
   — У него было два сына. Оба погибли в бою с Никабаром. Вот почему Пракна так сильно ненавидел Никабара. — Она взглянула на Касрина. — Мне кажется, тебе Пракна понравился бы.
   — Мне нравится память, которую он оставил, — сказал Касрин. — Я помню, как Никабар отзывался о Пракне. Он называл Пракну злым духом.
   — Ну, эту несправедливость мы все-таки исправили. Но без Пракны Лисс уже никогда не будет прежним. С его смертью умерла и какая-то часть нашей нации. — Дже-лена снова указала на высокий жилой дом. — Даже его жена покончила с собой. Она бросилась вниз с балкона.
   — Боже, какой ужас! Видно, душа ее опустела, когда она потеряла всех своих близких.
   — Пракна как-то признался мне, что после гибели сыновей она превратилась в тень. Он сказал, что она уже никогда не была прежней. И Пракна тоже изменился. Он стал замкнутым, мрачным.
   — Война творит такое со многими, — сказал Касрин.
   Ему вдруг расхотелось поддерживать этот разговор. Он отвел взгляд от Джелены и стал смотреть, как скользит Чалдрис мимо бортов.
   — Здесь поблизости мавзолей, — спустя несколько секунд добавила Джелена. — Это памятник всем лиссцам, погибшим во время войны. До него совсем близко.
   Касрин побледнел.
   — Джелена, мне не следует туда ходить.
   — Тимрин сказал то же самое! — рассмеялась королева. — Я сказала ему, что хочу отвести тебя туда, а он заявил, что это было бы неуместно. У мавзолея бывает множество народа. Людям может быть неприятно, увидеть у своего памятника нарца.
   — И я их не виню, — заявил Касрин. — Не уверен, что сам смог бы вынести такое зрелище. — Он закрыл глаза. Через пространство лет на него смотрела маленькая девочка, погибшая под выстрелами «Владыки». Он надеялся, что избавится от нее, убив Никабара, однако она осталась. — Я совершал вещи, за которые мне стыдно, Джелена. Есть вещи, о которых я хотел бы тебе рассказать...
   — Не надо мне ничего рассказывать, — мягко проговорила Джелена. — Я уже все знаю.
   — Нет, не знаешь. Тебе надо понять, что я собой представляю, Джелена, прежде чем ты снова будешь меня любить.
   Королева Лисса осторожно положила ладонь ему на бедро.
   — Я знаю, что ты собой представляешь, Блэр Касрин. А ты знаешь?
   — Что?
   — Ты считаешь себя кровавым убийцей? Или человеком, который восстал против Никабара?
   Касрин слабо улыбнулся.
   — Иногда мне кажется, что я и то, и другое.
   — Для меня это не так. Для меня ты как Пракна.
   — Я не герой, Джелена.
   — Может быть, пока не герой. — Королева шутливо похлопала его по колену. — Но дай время... А теперь хватит разговоров. — Она устроилась удобнее и стала смотреть на расширяющийся канал. — Давай просто получать удовольствие от прогулки. Мы уже почти на месте.
   — На каком месте?
   Королева снова лукаво заулыбалась.
   — Увидишь.
   — Только не мавзолей, Джелена. Пожалуйста! Я же сказал тебе...
   — Мы не пойдем к мавзолею, — успокоила она его. — А теперь помолчи. И наберись немного терпения, ладно?
   Касрин откинулся на спинку сиденья и стал смотреть на постепенно расширяющийся канал Баларо. Деревня Пракны осталась за кормой. Лодка держалась левого берега, огибая остров. Вскоре впереди возникли очертания нового острова, гораздо более крупного. От остальных его отделяло огромное озеро. За зеркально-гладким пространством воды Касрин увидел причалы — громадные настилы, выступающие далеко в воду. Лодка шла к острову, и все четче становились его очертания. Уже хорошо видна была гавань, кристально-синяя, усеянная кораблями. Некоторые были небольшими, как их лодка, другие — громадными, с кремовыми парусами и бронзовыми носовыми фигурами. Сверкающие корпуса были оснащены шиповатыми таранами.
   — Шхуны! — прошептал Касрин, потрясенный этим зрелищем. На солнце они казались живыми, словно золотистые морские создания, всплывшие из глубин покачаться на волнах. Касрин встал в лодке, не заметив, как она закачалась, и всмотрелся в яркий горизонт, чтобы лучше разглядеть лисские корабли. — Боже всемогущий! Они прекрасны!
   — Они твои.
   Касрин почти не слушал ее.
   — Я подобных шхун не видел с того... — Тут он неожиданно замолчал и посмотрел на нее. — Что?!
   — Они твои, Блэр, — повторила Джелена. — Они вернулись от Кроута. Они поплывут с тобой и «Монархом» в Талистан. И я тоже.
   — О нет! — воскликнул Касрин. — Ты никуда не поплывешь. Это не твоя война.
   — Может, и нет, но я все равно намерена в ней участвовать, — упрямо заявила Джелена. — Сейчас эти шхуны готовятся уйти в плавание. — Она указала в сторону своего флота. — Смотри.
   Касрин уже заметил, что на кораблях и вокруг них кипит работа. Ялики и джарлы сновали по гавани, подвозя к шхунам припасы.
   — Я привезла тебя сюда, чтобы показать тебе их, — сказала Джелена. — Мне хотелось бы, чтобы ты проинспектировал их перед отплытием. И мне хотелось бы, чтобы команды с тобой познакомились.
   — Но зачем? Джелена, я не понимаю. Это не имеет смысла!
   — Гребцы! — крикнула королева своим слугам. — Отвезите нас к кораблям.
   — Джелена...
   — Подвезете нас к «Молоту», — распорядилась королева. — Я хочу, чтобы капитан Касрин познакомился с Варесом. — Глядя на Касрина, она добавила: — Он тебя ждет.
   — Да неужели? И кто такой, к черту, этот Варес?
   — Капитан «Молота». Командовать отрядом будешь ты, но я решила, что надо отправить Вареса, чтобы остальные получали приказы от него. С ним им будет спокойнее.
   — Ну конечно, это вполне разумно! — саркастически отозвался Касрин. — Проблема только в одном: никто из вас со мной не поплывет!
   — Блэр, ты глупишь...
   — Я?! — Касрину хотелось вопить во весь голос. — К чему все это? Почему ты отдала все эти корабли в мое распоряжение?
   — Разве это не ясно? — Джелена подалась вперед и понизила голос почти до шепота. — Ты мне не безразличен. Я за тебя тревожусь.
   — Джелена, ты очень добра, но я не могу принять твоей помощи. Это не твоя война. Она больше не имеет отношения к Лиссу.
   — "Владыка ужаса" — всего один корабль, — возразила Джелена. — И он потерял половину огневой мощи. Один ты со своим поручением не справишься!
   — Но самое трудное уже позади, разве ты не видишь? Мы уже одержали победу над «Бесстрашным». А у Тэссиса Гэйла флота нет. У берегов Талистана «Владыка» не встретит сопротивления. Мне ничего не грозит, Джелена. Тебе не нужно посылать со мной целый флот телохранителей.
   Джелена отвела взгляд.
   — Дело не только в этом, — тихо призналась она. — Я думаю не только о тебе. За Лиссом остался долг. И теперь у нас появилась возможность его уплатить.
   — Какой долг?
   — Я хочу, чтобы Лисс участвовал в спасении Арамура. Ты понимаешь, о чем я говорю?
   — А, теперь понимаю! — сказал Касрин. — Ты опять говоришь о Вэнтране.
   — Пожалуйста, постарайся понять! — попросила Джелена. — Ричиус помог мне. Без него мы не смогли бы захватить Кроут. Мы — его должники.
   — Об этом долге лучше всего забыть, Джелена. Я уверен, что Шакал не рассчитывает на плату.
   — Тогда это будет для него сюрпризом. — Королева была тверда в своем решении. — Он дал нам Кроут и помог освободиться от империи. А теперь мы поможем ему освободить Арамур. Нравится тебе это или нет.
   — Ну, так мне это не нравится. Мне не нужна помощь, и к тому же мне не нравится, что ты собралась плыть со мной.
   — Ты ведешь себя заносчиво. Ты ведь не знаешь, что тебя ожидает. Неужели ты серьезно думаешь, что Черный флот о тебе забудет? Что другие капитаны простят тебе убийство Никабара?
   — Им мои планы неизвестны, — возразил Касрин. — Но даже если бы они об этом знали, я бы с ними справился.
   Джелена рассмеялась.
   — Со всем Черным флотом? Ну, значит, ты — герой.
   — Не язви.
   — Я просто пытаюсь помочь тебе понять правду, вот и все. — Джелена придвинулась к нему. — Может быть, ты прав. Может, тебе не нужна наша помощь. Но мне было бы спокойнее, если бы с тобой плыли еще корабли. И потом — я должна сделать это для Шакала. Мне это нужно. Ты можешь это понять?
   Касрин постарался не выказать обиды.
   — Наверное, — мрачно признал он. — Но зачем плыть тебе самой?
   — Затем, — ответила Джелена, беря его за руку, — что мне хочется быть с тобой.
   — Это может оказаться опасно, — предостерег он ее. — Может быть, ты не ошиблась насчет флота. Мне не хотелось говорить тебе об этом — не хотелось, чтобы ты беспокоилась. Но ты права. Не исключено, что они меня поджидают.
   — Вот почему тебе нужна защита. А мне не страшно. «Да, — подумал Касрин. — Ведь ты ничего не боишься?»
   — Ну ладно, пусть будет по-твоему, — согласился он. — Но времени осталось мало. Нам надо отплыть послезавтра. Иначе нам не попасть в Талистан в первый день лета. Скажи своему капитану Варесу, чтобы он не медлил.
   — Ты сам сможешь ему это сказать. — Джелена указала на одну из шхун в гавани, которая уже оказалась намного ближе и заметно увеличилась в размерах. — Вот и «Молот».
   Касрин встал и скрестил руки на груди — он неоднократно подмечал этот жест у Никабара. Ему всегда казалось, что благодаря этому Никабар выглядит внушительнее. Даст Бог, Варес тоже поддастся впечатлению.

39

   За десять дней до наступления лета Бьяджио окончательно упал духом.
   Пребывание в Замке Сохатого было приятно и полезно в смысле расширения взгляда на мир, но назвать его успешным было бы нельзя.
   Проводя много времени с Бриной, Бьяджио понял ценность простой жизни. Вопреки ожиданию, он не скучал по своей столице, находил замок весьма уютным, а легкие его очистились от специфических примесей Черного Города. И, что самое отрадное, его разум снова принадлежал ему одному. Хотя жажда снадобья не прошла, но приливы мучительной потребности случались реже, и руки у императора больше не дрожали. Теперь по ночам он видел не кошмары, а сны, просыпался под музыку детского смеха, который в первые дни так его раздражал.
   Но в главном Бьяджио потерпел провал. Бесконечные дни и ночи в замке Редберна проходили в спорах и уговорах: он пытался убедить принца, что война с Талистаном неизбежна. Известие о флоте Тэссиса Гэйла страшно напугало Бьяджио, и он почти умолял Редберна о помощи, напоминая, что время заканчивается, и что Ричиус Вэнтран скоро приведет свою трийскую армию. Шакалу понадобится поддержка: ему нужны, будут люди Восточного Высокогорья.
   Но Редберн по-прежнему отказывался слушать.
   И Бьяджио не мог винить принца: он видел, насколько Редберн обременен тяготами правления. Талистан нависал над ним, подобно дракону, и требовалось огромное мужество, чтобы взглянуть в глаза этому чудовищу. Бьяджио знал, что Редберн не трус, но и достаточной решимости у молодого правителя не было. Бьяджио допустил просчет, о котором теперь мучительно сожалел. Войны на два фронта не будет; во время вторжения Вэнтрана в Арамур атака на Талистан не начнется. Возможно, Блэр Касрин со своим «Монархом» начнет обстрел в условленный день, но только половина армии будет готова ответить на его сигнал. Отчаявшийся Бьяджио смирился с неудачей. Он все равно найдет возможность сразиться с Талистаном. Если Вэнтран согласится его принять, он присоединится к трийской армии в Железных горах. Но он не поедет во главе армии Высокогорья, и у него не будет сил, необходимых для победы. Он будет сражаться бок о бок с Нарским Шакалом и отчаянным капитаном Касрином — и потерпит поражение.
   В очередной погожий день, наполненный солнечным светом и лаем собак, император отправился на поиски Брины. У него были для нее новости, и он намеревался сообщить их ей лично. Он испытывал к ней влечение — и сознавал это. Такое томление раздражало, поскольку он привык получать все, чего желал, — за деньги или по приказу. Однако Брина была недоступна. Порой ночами Бьяджио было одиноко. Он часто думал о том, чтобы уложить Брину к себе в постель, как укладывал на Кроуте мужчин и женщин, которых желал. И в то же время ему не хотелось покупать ее чувство какими-то дарами. А поскольку она предлагала ему только дружбу, он не добивался большего. Он просто проводил с ней время и позволял обучать себя тем вещам, которые ему отчаянно необходимо было знать. В течение того недолгого времени, которое он провел на Высокогорье, Брина была его наставницей. Аркус научил его власти и славе, Брина научила его рассветам.
   День выдался на удивление жаркий. Лето было уже совсем близко, а на Бьяджио по-прежнему была колкая горская одежда. Служанка, у которой он спросил, где Брина, направила его в розарий. Бьяджио видел розарий всего однажды, но запомнил, что там бы очень пригодились его кроутские садовники. Поблагодарив девушку, он прошел через двор замка, миновал полуразрушенную арку и вышел на южную сторону, где жаркое солнце нещадно палило слабые растения Брины. Тут царила тишина, и Бьяджио сразу услышал стук входящей в землю лопаты. Он пошел на звук и вскоре увидел принцессу: стоя на коленях, она энергично вскапывала землю. Вокруг беспорядочно росли полуживые розовые кусты, тянувшиеся к покосившимся опорам. Вид у Брины был разгоряченный и недовольный. Она не замечала Бьяджио, пока его тень не закрыла ей солнце.
   — О! — удивленно воскликнула она, оборачиваясь и проводя по лбу грязной рукой. — Здравствуйте.
   — Добрый день, — отозвался Бьяджио. — Я вам не помешал?
   — Нет. Ну... вообще-то, да. Боюсь, что у меня дел по горло. Я пытаюсь подготовить розы к лету. Вы случайно не умеете обращаться с цветами?
   — Не слишком, — признался Бьяджио. Он провел рукой по хилому растению, стараясь не уколоться о шипы. — Думаю, моей помощи вам в любом случае не хватило бы.
   — Вы правы. Раньше за розами ухаживал мой отец. Они были его любимицами. Но работы они требуют много. И когда он умер, все как-то заглохло. Я с ними плохо справляюсь.
   — Я уверен, что у вас и без них было много забот.
   — Их и сейчас много. — Брина посмотрела на Бьяджио с подозрением. — У вас опять молчаливое настроение? Вы становитесь необычайно тихим, когда у вас что-то на уме.
   — Правда?
   — Перестаньте. Бьяджио тихо засмеялся.
   — Вы правы. Я о многом думал. Вот почему мне необходимо с вами поговорить.
   Брина положила лопату:
   — Мне не нравится, как вы это сказали. Что-то случилось?
   Внезапно Бьяджио растерялся, не зная, что ей ответить. Ее глаза были устремлены на него, и в них читалась тревога, которой он никак не ожидал увидеть.
   — Я уезжаю, — прямо сказал он. — Завтра утром.
   — Уезжаете? Куда?
   — Мне пора, Брина. Я слишком надолго здесь задержался и боюсь, что отчасти зря. Но не совсем зря.
   — Государь император, это неожиданно. — Брина встала и стряхнула грязь с коленей. — Мой брат знает, что вы уезжаете?
   — Нет, но я намерен ему об этом сказать. Мне просто хотелось сначала сказать вам.
   — Но почему? Вы же говорили, что останетесь — по крайней мере, до первого дня лета.
   — Простите меня, леди Брина, но я ошибался. Я считал, что смогу убедить вашего брата помочь мне. К несчастью, я заблуждался, ваш брат — человек упрямый. Но я больше не намерен тратить на него время. Утром я отправляюсь в Железные горы.
   — В Железные горы? О нет, милорд, это слишком опасно! Вам нельзя ехать туда одному!
   — Я должен, — ответил Бьяджио. — Скоро там появится Ричиус Вэнтран со своей трийской армией. Я должен его там встретить. — В его голосе зазвучали гневные нотки. — Поскольку здесь мне все равно делать нечего, я отправляюсь в путь.
   — Во-первых, — заявила Брина, — вы не можете точно знать, что Вэнтран придет в Арамур, и вам уж точно не известно, приведет ли он с собой трийцев. А во-вторых, если вы отправитесь в горы, то можете погибнуть. В Железных горах прячутся борцы за свободу Арамура. Если они вас поймают, то вырвут у вас сердце.
   Бьяджио скрестил руки на груди.
   — Я могу о себе позаботиться. Не забывайте: я Рошанн и не боюсь какого-то неумытого сброда.
   — Да неужели? А надо бы бояться. И как вы попадете в горы? Если не садиться на корабль, то единственный путь в Железные горы лежит через Талистан.
   — Мне это известно, — ответил Бьяджио. — Попасть гуда будет непросто, но я изворотлив. И в Высокогорье еще остались Рошанны. Возможно, кто-нибудь из них мне поможет. Как бы то ни было, я доберусь до гор и буду там, когда появится Вэнтран.
   Брина бросила на него хмурый взгляд.
   — Вы на меня сердитесь, — заключила она. — И не отрицайте, потому что я вижу, когда вы лжете. Но у вас нет оснований, на меня сердиться.
   — Я не понимаю, о чем вы говорите, — солгал Бьяджио.
   — Отлично понимаете! — возразила Брина. — Вы хотели, чтобы я убедила брата помочь вам, и теперь сердитесь из-за того, что я этого не сделала. Разве не так?
   — Возможно.
   — Это так! Но вы не умеете слушать других, милорд. Я уже десять раз вам все объясняла. Мой брат не присоединится к вашей войне, потому что он в нее не верит. И я тоже не верю.
   — Да неужели? Ну, так быстро поверите, как только талистанские войска хлынут в Высокогорье. Я повторяю еще раз, леди Брина: ваш брат глупец, что не желает меня слушать.
   — Он не глупец! — возразила Брина.
   — Глупец. И вы не умнее его.
   Он гневно повернулся, чтобы уйти. Брина пробормотала проклятие. Бьяджио ощутил резкую боль в спине.
   — Черт возьми! — крикнул он и, стремительно обернувшись, пронзил ее взглядом. Брошенный ею камень лежал у его ног. — Как вы посмели ударить меня!
   Лицо Брины было полно ярости.
   — В следующий раз мне следует ударить вас по голове: может, получится вбить в вас хоть немного здравого смысла!
   — Только посмейте поднять еще один камень — и я вас придушу!
   — Давайте! — вызывающе бросила Брина. — Ведь вы именно так привыкли обращаться с людьми, Бьяджио? Убивать неугодных?
   — Думайте, что говорите!
   — Зачем вы сюда явились? — гневно вопросила Брина. — Хотели заставить меня почувствовать себя виноватой в том, что я вам не помогла? Или чтобы сказать, что вы уезжаете?
   — Я действительно уезжаю, — ощетинился Бьяджио. — И пришел я только объявить это вам — из вежливости. Которой вы явно не заслуживаете.
   — Ну и прекрасно! Уезжайте, — сказала Брина. — Отправляйтесь искать Вэнтрана и его трийцев. Отправляйтесь осуществлять свои больные фантазии.
   — Это не фантазии. Трийцы...
   — Неужели вы действительно думаете, будто Ричиус Вэнтран станет вам помогать? Неужели вы действительно рассчитываете на помощь трийцев? Боже небесный, если вы действительно так думаете, то вы и, правда, не в своем уме!
   Это оскорбление заставило Бьяджио сжаться.
   — Не смейте называть меня безумным! — приказал он. — Никогда, слышите?
   — Но вы же безумец, неужели вы не понимаете? Как вы можете рассчитывать на успех подобного плана? Ричиус Вэнтран не станет вам помогать. Никаких трийцев не будет, милорд. Они с места не сдвинутся. — Брина посмотрела на него с жалостью. — Простите меня, государь император, но вы нездоровы. Таким фантазиям может предаваться только безумец.
   — Вы действительно так думаете? Что я безумен? Молодая женщина решительно кивнула.
   — Да.
   Бьяджио это признание ранило в самое сердце. Он закрыл глаза, испытывая острую ненависть к себе. Внезапно он понял, что улыбки Брины были ложью. Она считала его безумцем — как и весь этот проклятый мир.
   — Я глупец! — прошептал он. — Мне казалось, вы заметили во мне перемену. Я считал, что вы мне верите. Я не безумен, леди Брина. Я освободился от снадобья и всех результатов его воздействия. И я имел наивность считать, что вы приложили руку к моему выздоровлению.
   — Милорд, мне очень жаль...
   — Вы заставили меня даром тратить время. Я думал, будто Редберн боится, а он все это время просто считал меня сумасшедшим!
   — Ему действительно страшно! — возразила Брина. — Он не хочет войны с Талистаном. Он хочет мира.