Марко Джон. Праведники Меча

   — Это и ваша война, Бьяджио. Не пробуйте это отрицать. И это — настоящая бойня. Я больше не хочу в ней участвовать.
   — Верно, — сказал император. Он нахмурился, глядя в бокал и рассматривая свое отражение. — Я действительно помогал Аркусу при планировании первого нападения на Лисс. Тогда я был с ним согласен. Но ситуация изменилась. И я изменился.
   — Ну конечно! — засмеялся Касрин.
   — Это так! — рявкнул Бьяджио. — И я намерен доказать это вам и всей империи.
   — Такие люди, как вы, не меняются, Бьяджио. Вы всю жизнь были мясником. И Никабар тоже. — Он откинулся назад, презрительно глядя на императора. — Вы, нарские аристократы, все одинаковые. Вы видите только новые богатства, новые земли, новые народы, которые надо покорить. — Он потер пальцы под носом у Бьяджио. — Вот все, что вас интересует, Бьяджио. Золото. Вам больше ничего не нужно. Вас волнуют только проклятые деньги.
   Бьяджио покачал головой.
   — Посмотрите на меня, Касрин.
   — Я смотрю.
   — Я имею в виду — посмотрите, как следует. Какого цвета у меня глаза?
   Касрин пожал плечами.
   — Не знаю. Зеленые, кажется.
   — Правильно, зеленые, — резко подтвердил Бьяджио. Он раздраженно отодвинулся от Касрина. — Было время, когда мои глаза сверкали, словно два сапфира. Кристально-синие, как небо. Как у Никабара.
   По лицу Касрина скользнула тень сомнения. Бьяджио ухватился за него.
   — Да, вы меня поняли. Я стал другим. То, что мы делали в Лиссе, было ошибкой, но тогда я был безумен. Я сидел на том же снадобье, что и Никабар, и оно нас обоих сводило с ума.
   — А теперь?
   — Я больше не пользуюсь снадобьем.
   — Почему?
   — Ради мира, — ответил Бьяджио. — Неправильно продолжать войну против Лисса. Вы это знаете.
   Поэтому вы и отказались с ними сражаться. И поэтому Никабар назвал вас трусом. Видите — я многое о вас знаю, Блэр Касрин.
   — Нет, — отрезал Касрин, — вы ничего обо мне не знаете.
   — Вы родились в рыбачьем поселке Эс-Тракла, к югу от столицы. Вашего отца тоже звали Блэром. У него была шаланда, на которой он возил рыбу с мыса. Ваше первое воспоминание — о том, как вы работаете с ним в море. И вы мечтали стать моряком, как ваш кумир, Никабар. В пятнадцать лет вас укусила мурена. Вырвала кусок мяса из руки...
   — Хватит! — бросил Касрин. — Вы можете воспроизвести урок истории, Бьяджио, но вам ничего не известно о человеке. И вы понятия не имеете, почему я отказался сражаться с лиссцами, потому что вопли женщин и детей ничего для вас не значат. Вы — чудовище, как Никабар. И я боготворил его в юности потому, что был глуп.
   — Но теперь вы его ненавидите, правда, Касрин? — допытывался Бьяджио. — Он отнял у вас жизнь. Нет, хуже! Вы предпочли бы, чтобы он вас убил. Тогда вам не пришлось бы слушать, как вас называют трусом, и вы не застряли бы в той вонючей деревне, не имея разрешения отправиться в плавание. Ведь ваша репутация погублена? Никабар выставил вас и ваших людей дураками. И «Владыка ужаса» обрастает ракушками, пока вы напиваетесь и проводите время со шлюхами. Никабар ждет, чтобы вы покаялись. Но вы этого никогда не сделаете, потому что считаете себя правым.
   Все сказанное Бьяджио было правдой, и Касрин заставил себя едко улыбнуться:
   — Очень впечатляет.
   Ответная ухмылка Бьяджио ужасала.
   — Я не идеальный человек, капитан. Но я стал лучше, чем был. Есть вещи, которые мне нужны для того, чтобы сохранить империю. Одна из них — это мир с Лиссом. У меня есть проблемы посерьезнее, а лиссцы меня выматывают. Мне необходим мир.
   — Ну и? Действуйте: заключите мир.
   — Не могу. Мешает наша общая проблема.
   — Общая? — Касрин, наконец, понял: — Вы имеете в виду Никабара.
   — Он одержим Лиссом. Он пытается покорить его уже больше десяти лет, и это лишило его рассудка. И он загнал меня в угол. Черный флот подчиняется не мне, а ему. Флот будет воевать с Лиссом столько, сколько Никабар того потребует.
   — Он никогда не отступится, — согласился Касрин. Он слишком хорошо знал Никабара, чтобы надеяться на иное. Бьяджио был прав. Никабару Лисс не давал покоя. Это было единственным, что в последнее время руководило всей его жизнью. — Но что можно сделать? Вы же сами сказали: флот подчиняется ему.
   — Ну, вообще-то не совсем весь флот, капитан, — ответил император. Он приветственно поднял бокал. — Ваше здоровье.
   Невысказанное вслух предложение заставило Касрина удивленно открыть глаза.
   — Вы намерены устранить Никабара?
   — Желаете принять участие?
   — Хотел бы, не будь это безумием. Вы понимаете, чего просите? Вам хоть что-то известно о «Бесстрашном»? Это сумасшествие. — Касрин рассмеялся императору в лицо. — Может, вам стоит снова сесть на наркотик, Бьяджио?
   — А может, вы трус? — отозвался Бьяджио. Касрин ощетинился:
   — Нет!
   — Тогда заткнитесь и слушайте. Моя родина — Кроут. Вам известно, что остров захватили лиссцы?
   Касрин кивнул. В Наре об оккупации Кроута знали все.
   — А вы знаете, кто такая королева Джелена? Королева Лисса находится на Кроуте, капитан. Она укрепляет остров, думая, что я хочу отвоевать его обратно. Видимо, она считает, что Никабар планирует нападение на Кроут.
   — И это так?
   — Нет. Он планирует напасть на сам Лисс. Но королева Джелена об этом не знает. — Бьяджио покатал бокал между ладонями. — Пока.
   — Вы собираетесь сообщить ей?
   — Я намерен поехать на Кроут и вести с королевой переговоры о мире. Я скажу ей, что задумал Никабар. Она, конечно, потребует от меня уступок, и мне придется подкрепить ими мою оливковую ветвь. Лиссцам мир нужен не меньше, чем нам. Я в этом уверен.
   — Так для чего вам понадобился я? — вопросил Касрин, хотя уже почти точно понял, каким будет ответ — и боялся его услышать.
   Император Бьяджио подался вперед.
   — Отвезите меня на Кроут, — просто сказал он. — Ваш корабль — единственное военное судно, которое у меня есть. Все остальные капитаны по-прежнему верны Никабару.
   — Ни за что, — заявил Касрин. — Это — самоубийство. Лиссцы уничтожат нас еще на подходе к Кроуту. И потом — Никабар запрещает мне выходить в море.
   — Он даст разрешение, если будет считать, что вы намерены присоединиться к нему, — возразил Бьяджио. — Никабар хочет заполучить вас обратно. Ему нужны такие талантливые люди, как вы. После того как вы отвезете меня на Кроут, вы найдете Никабара. Вы скажете ему, что передумали, что раскаялись и счастливы, будете воевать против Лисса, чтобы вернуть себе репутацию.
   — Смешно, — пробормотал Касрин. — Он ни за что этому не поверит.
   — Поверит, — уверенно возразил Бьяджио. — Я об этом позабочусь. А что до кроутов, то они не пустят нас ко дну, когда узнают, что я нахожусь на борту. Королева Джелена захочет со мной встретиться. Я в этом уверен.
   Касрина это еще не убедило.
   — Это — крупный риск. Если вы ошибаетесь...
   — Я не ошибаюсь. Лисс воюет двенадцать лет. Они ведут войну, которую им никогда не выиграть. Если Джелена не полная дура, она это уже видит.
   — Ну, в одном вы правы, — сказал Касрин. — Она определенно захочет чего-то взамен. Мира ей будет мало. Ее надо будет убедить. Что вы ей дадите, помимо известия о вторжении Никабара?
   Бьяджио потемнел.
   — То же, что я предлагаю вам. Я дам ей Никабара. — Он смотрел на Касрина, ожидая его реакции, но Касрин сумел сохранить бесстрастность. — Ну? — поторопил его Бьяджио. — Соблазнительное предложение, правда?
   — Да, — признался Касрин. — Но как я должен уничтожить Никабара? У вас и на это найдется ответ в вашей волшебной шляпе?
   Император Бьяджио продемонстрировал великолепную уверенность в себе.
   — Милый мой Касрин, у меня на все есть ответы. Будет способ справиться с «Бесстрашным». Механизм уже запущен. Но вы должны мне довериться. Все это — часть более крупного плана. Вам будут выдвинуты условия, будет сказано, что вы должны для меня сделать. А взамен я дам вам то, чего вы хотите больше всего.
   Касрину вдруг страшно захотелось выпить. Он встал с кресла, направился к буфету, взял бутылку с чем-то крепким и налил себе рюмку. План Бьяджио был тонким и опасным. Император не открывал своих карт, и поэтому Касрин толком не знал, во что он впутывается. Но одно он знал определенно: Бьяджио — гений интриги. Он организовал разрушение Собора и отнял у Эррита трон, и хотя все были уверены, что ему не удержать власть и неделю, он сумел усидеть уже год. Человек с такими талантами вполне способен нанести поражение «Бесстрашному».
   В конце концов, предложение оказалось слишком соблазнительным. Касрин поставил рюмку и вытер губы рукавом.
   — Я не хочу вам доверять, Бьяджио, — открыто сказал он. — Но, думаю, выбора у меня нет. Бьяджио расплылся в улыбке.
   — Значит, вы сделаете то, что я скажу? Вы отвезете меня на Кроут?
   — Мне понадобится время, чтобы подготовить корабль. «Владыка ужаса» очень давно не выходил в море. Когда вы хотите отплыть?
   — Завтра.
   — Завтра?! — воскликнул Касрин. — Ну да, никаких проблем. Черт возьми, почему тогда не сегодня?
   — О нет, сегодня я никак не могу, — подхватил шутку император. — Сегодня у меня другие дела. Вы ведь не единственный, кто придет ко мне, Касрин. Мне надо повидаться еще кое с кем.

4

   Дакель— инквизитор вышел на подмостки в ошеломляющей тишине. На нем были черные министерские одежды, а лицо оставалось абсолютно бесстрастным. Когда он повернулся к огромной толпе, собравшейся в его театре, в его глазах не промелькнуло и искры тревоги. Десяток люстр заливал залу оранжевым светом. Воздух был тяжел и неподвижен.
   Два охранника в шлемах-черепах стояли по обе стороны помоста, неподвижные, словно статуи. В руках у Дакеля не было записок или свитка с обвинением, и он сцепил пальцы перед собой, будто в задумчивости. Зрители ждали, чтобы он заговорил. Элрад Лет был так же безмолвен, как и зрители. Его холодные глаза неотрывно смотрели на инквизитора, но он не выглядел испуганным.
   Алазариан наблюдал за происходящим с расположенных амфитеатром скамей и был так же загипнотизирован, как и остальные. Помещение было набито до отказа. Утром Алазариан увидел из окна толпы, которые собрались вокруг Башни Правды, жужжа о приезде Элрада Лета. Теперь в зале слушаний было неприятно душно. Алазариан оказался зажатым между двух крупных мужчин, и их локти впивались ему в ребра. Он занял место заранее, потому что так приказал Дакель. Алазариан рассчитывал, что инквизитор посадит его в специальную комнату для свидетелей дожидаться своей очереди выйти на сцену, однако Дакель ничего не сказал относительно своих планов на юношу. Он только велел Алазариану ждать в зале. И теперь, глядя, как отец скрещивает взгляды с инквизитором, Алазариан был рад тому, что его никто не знает. Если повезет, Дакель не сможет его найти. И как насчет того странного Донхедриса? Смог ли он как-то повлиять на Дакеля?
   «А если Дакель меня вызовет, — тревожно думал Алазариан, — что тогда?»
   Он в который раз решил, что предстанет перед министром, постарается отвечать правдиво и, будет надеяться, что не разделит судьбу Элрада Лета. Судя по раздававшемуся вокруг шепоту, Алазариан понял, что большинство ожидает казни Лета. Алазариан затаил дыхание, ожидая, чтобы Дакель начал. Он не чувствовал жалости к своему так называемому отцу — и не мог сказать, как это характеризует его порядочность.
   Наконец Дакель улыбнулся зрителям. Словно искра пробежала по помещению. Министр Дакель плавно заскользил по мраморному полу. Он находился на противоположной стороне от помоста, но в следующую секунду уже стоял перед Элрадом Летом, пристально глядя на него. Элрад Лет презрительно смотрел на него со своего возвышения, высокомерно кривя губы.
   «Он ничего не боится, — подумал Алазариан. — У него нет сердца».
   Дакель повернулся спиной к возвышению и лицом к аудитории.
   — Добро пожаловать, — сказал он. Алазариан впервые слышал такой музыкальный голос. — Мои добрые друзья. Граждане. Как приятно видеть такое проявление интереса. Я тронут. — А потом его голос загремел: — Элрад Лет, назовите свой титул.
   Лет ответил не сразу, почти не скрывая отвращения.
   — Я — Элрад Лет из Талистана, — сказал он. — В настоящее время управляю провинцией Арамур.
   — Правитель провинции, — произнес Дакель, выразительно выгибая брови. — Этот титул даруется волей императора, не так ли?
   — Этот титул был мне дарован во время правления Аркуса, — ответил Лет. Он понимал, к чему его пытается подвести Дакель, и не поддавался. — Не по власти Бьяджио.
   — Вам известно, почему вы здесь, Элрад Лет?
   — Понятия не имею! — презрительно бросил Лет. — Но мне известно, что на этот трибунал вызывают невинных людей. Инквизитор махнул рукой в сторону публики.
   — Ну а вот всем этим людям известно, почему вы здесь, Элрад Лет. Они слышали рассказы. Они знают, какой вы добрый и справедливый правитель.
   Лет ничего не ответил. Алазариан знал, что он не станет отвечать. Он гордится тем, как ведет дела в Арамуре, и не станет за это извиняться.
   — Расскажите нам об Арамуре, — продолжил Дакель. — Этой землей трудно управлять? Лет зевнул.
   — Вы можете отвечать или не отвечать, Элрад Лет, но отказ от ответов указывает на вину. Таковы законы Протектората. Это заставило Лета прислушаться.
   — Не трудно, — ответил он. — У меня есть средства справляться с арамурцами.
   — Да? — протянул Дакель. — Какие же, к примеру?
   — Они — жалкий народец и им нужна твердая рука. Я уверен, что император Бьяджио поступает так же.
   — Значит, арамурцы не признают вашей власти?
   — Нет. Но они смирятся.
   — Когда? — вопросил Дакель. — Когда все умрут? Вы ведь убиваете всех, кто вам противостоит, не так ли, Элрад Лет? Вы без суда казните арамурцев, которых считаете своими врагами. Вы устроили там террор.
   — Нет! — прошипел Лет. — Там есть проблемы, и я их решаю. Когда совершаются преступления, я вершу правосудие. Когда наступает хаос, я водворяю порядок. Я не устраиваю террор. Я не взрываю соборов.
   В зале ахнули. Однако Дакель только улыбнулся, игнорируя этот выпад. Он спокойно прошел к другой стороне помоста.
   — Кто такие Праведники Меча? — спросил он. Лет вздрогнул.
   — Правитель Лет! — поторопил его Дакель. — Кто такие Праведники Меча?
   Судя по тому, как побагровело лицо Лета, он готов был взорваться.
   — Это — группа арамурских мятежников.
   — А их предводитель, — продолжал Дакель, — кто он?
   — Его имя Джал Роб, — ответил Лет.
   — Расскажите нам о нем.
   — Я мало о нем знаю.
   — Вы с ним, никогда не встречались?
   — Один раз.
   — Где вы с ним встретились?
   Лет замялся, обдумывая свой ответ.
   — На собрании, — сказал он, наконец.
   — На собрании? Что это было за собрание?
   — Это был протест, — сказал Лет. — Против меня. Дакель не сдержал улыбки. Он повернулся к зрителям, умело, посылая голос в зал:
   — Почтенные жители Нара, Джал Роб — священник. А еще он арамурец.
   — А еще он — мятежник! — вспылил Лет.
   — Да, — невозмутимо согласился Дакель. — Он мятежник и борется за освобождение Арамура от Талистана. Он собрал Праведников Меча, чтобы противостоять вам, Элрад Лет, после того как вы объявили его вне закона за то, что он вас обличал. Это правда?
   — Джал Роб — предатель и убийца. Он убил бойцов моего собственного отряда.
   — Но прежде чем стать мятежником, он был мирным человеком, и народ Арамура его уважал, так?
   — Да! — взревел Лет, вскакивая. — И если тебе известно, что все это правда, почему ты просто сам все это не скажешь, пес? Джал Роб — предатель и угроза Талистану. Он никогда не признавал моей власти в Арамуре — власти, которую мне даровал твой император Аркус!
   "— Дакель оставался спокойным.
   — Люди, за Робом идет охота потому, что он протестует против жестокого правления Элрада Лета. Вы только что слышали, что правитель сам это признал. Но Элраду Лету было мало того, что он разогнал собрание, на котором Джал Роб высказал свой протест. Он схватил почти всех, кто присутствовал на том собрании, и приказал их обезглавить. Почти сто человек. Среди них были женщины, были даже дети. Вот оно, справедливое и милостивое правление Элрада Лета!
   Элрад Лет злобно глянул на инквизитора. Алазариан, который уже слышал ужасную историю Джала Роба, почувствовал, что краснеет. Ему было стыдно, что все знают его как сына Лета.
   Дакель продолжил:
   — И теперь Джал Роб и его Праведники Меча ушли в Железные горы и сражаются с вами. Они устраивают налеты на ваших людей, пытаясь заставить уйти из Арамура.
   — Это так.
   — И в ответ вы убиваете и берете заложников, сжигаете те места, которые почитают арамурцы, отправляете их женщин в Талистан как рабынь, клеймите их детей, как скот, конфискуете доходы от их предприятий, лишаете их пищи... Я мог бы продолжать, Элрад Лет, но не стану, потому что, полагаю, доказал то, что хотел! — Дакель обвел рукой собравшихся, указывая на их потрясенные лица. — Что вы можете сказать в свою защиту?
   — В свою защиту я скажу то, что говорил всегда, — ответил Лет. — Правителем Арамура меня назначил своим приказом покойный император Аркус. Я управляю Арамуром так, как считаю нужным. И когда моя власть оказывается под угрозой, я принимаю меры.
   — Под угрозой, — повторил Дакель, кивая. — Значит, Праведники Меча — это угроза?
   — Да.
   — И существуют другие угрозы и Талистану тоже? Угрозы, которые оправдывают наращивание ваших военных сил? Впервые лицо Элрада Лета посерело. Дакель захихикал.
   — Позвольте освежить вашу память, правитель, — сказал инквизитор. — За последние месяцы армии Талистана выросли, не так ли? Разве ваш король, Тэссис Гэйл, не покупает коней для своей кавалерии по всей империи? И разве он не призвал в свою армию здоровых мужчин из Арамура, провинции, которой вы якобы управляете, чтобы они служили в его армии?
   Казалось, Лет не находит ответа.
   — Как я уже сказал, существуют угрозы.
   — Например, Праведники, — сказал Дакель.
   — Да.
   — И у Джала Роба так много людей, что вам и королю Тэссису понадобилось вдвое увеличить вашу армию? И оставить ее в Талистане? А не в Арамуре, около гор?
   — Есть и другие угрозы, — ответил Лет, выпрямляясь. — У Талистана есть враги, господин министр. Как вам известно, времена сейчас опасные.
   — Да что вы говорите? — воскликнул Дакель, притворяясь испуганным. — Кто же угрожает Талистану? Не может быть, чтобы это был Арамур!
   Помолчав, Лет сказал:
   — Нам угрожают горцы Восточного Высокогорья.
   Сидящий в зале Алазариан понимающе кивнул. Он слышал, как Лет шепотом говорил о Восточном Высокогорье, но не понимал, к чему эта таинственность. И в то же время по тому, что он знал об этой территории, ему трудно было поверить, что горцы угрожают Талистану. Видно было, что Дакель тоже этому не поверил.
   — Конечно, Восточное Высокогорье — район обширный, — сказал инквизитор. — Но чтобы от него исходила угроза Талистану? Смелое утверждение.
   — И, тем не менее, это правда. Редберн и его горцы угрожают нам, устраивают провокации, крадут скот, разгоняют стада. Они без разрешения вторгаются на территорию Талистана. Да и мне самому пришлось для поездки в столицу нанять корабль, потому что Редберн и его дикари не разрешают нам проезжать через их земли.
   — Понятно. И поэтому Талистан увеличивает свою армию? Потому что видит угрозу со стороны принца Редберна
   — Я — правитель Арамура, — спокойно проговорил Лет. — Это трудная работа, и у меня не остается времени, чтобы размышлять на другие темы. Мне точно не известно, что король Тэссис делает в Талистане, но я сказал то, что слышал. — Он откинулся на спинку стула. — Если вы хотите получить ответы на ваши вопросы, то, возможно, вам следует вызвать Тэссиса Гэйла, чтобы он предстал перед Протекторатом.
   В зале раздался смех. На трибунал Дакеля пока не вызывали ни одного из крупных правителей. Такая попытка привела бы только к новым неприятностям. Даже Алазариан, поглощенный болезнью и смертью матери, знал о Протекторате достаточно, чтобы не опасаться за безопасность деда. В империи прокладывались новые границы, создавались союзы. И людям вроде Дакеля приходилось действовать осторожно, чтобы не столкнуться с неприятными последствиями.
   Верный себе Дакель действовал осторожно. Вместо того чтобы ответить на укол Лета, он вернул разговор к безопасной для себя теме и снова начал расспрашивать Лета о Праведниках, расшатывая самоуверенность своего противника, подробно выспрашивая о Джале Робе и массовых убийствах его сторонников. Дакель двигался с грацией танцора. Он обладал изворотливостью и кровожадностью хищной кошки. Всякий раз, как Лет уходил от ответа на вопрос, он обращался к толпе, словно комик, используя свою забавную улыбку и шутки, обращая настроение присутствующих в свою пользу. Как это ни странно, он больше не задавал вопросов о Талистане и его армии. Алазариан гадал: то ли Дакель испугался, то ли просто получил нужные ему сведения. Алазариан попытался вспомнить, что происходило в последние месяцы. Живя в Арамуре с умирающей матерью, он попал в изоляцию и редко выходил из замка. Он действительно не знал, что происходит в Арамуре и Талистане, но догадывался, что обвинения Дакеля справедливы. Очень может быть, что Талистан увеличивает свою армию. А что до Арамура... Алазариан пожал плечами, жалея, что знает так мало.
   Прошел еще час, прежде чем Дакель закончил свой допрос. К его концу даже Лет казался измученным. Дакель, напротив, выглядел свежим и бодрым. Он сказал присутствующим, что на сегодня закончил, и потом подчеркнул, что, возможно, вызовет Лета на трибунал и завтра. При этом известии защитная стена, которой окружил себя Лет, дала трещину. Дакель адресовал ему загадочную улыбку и спустился со сцены. Вокруг Алазариана начали вставать люди, направляясь к выходу.
   — И все? — прошептал он. — Не меня?
   Видимо, его избавили от неприятной обязанности предстать перед инквизитором — по крайней мере, на этот день. Элрад Лет приготовился сойти с помоста. Он выглядел оглушенным и осматривался, словно не зная, что с собой делать. Алазариану не хотелось попасться отцу на глаза, так что он вскочил и повернулся к выходу — и налетел на Донхедриса, который оказался перед ним, с улыбкой глядя на него сверху вниз.
   — Вы! — воскликнул Алазариан. Он опасливо оглянулся и увидел, что отец ушел. Снова повернувшись к Донхедрису, он прошептал: — Инквизитор меня не вызвал. Это вы? Я хотел сказать — это вы сделали?
   — Возможно.
   — Кто ваш друг? Что происходит?
   — Следуйте за мной, — велел Донхедрис.
   Он зашагал прочь, не оглядываясь, будто знал, что Алазариан пойдет за ним. Любопытство овладело юношей, и он выполнил приказ своего вчерашнего собеседника, поспешно спускаясь с ним по амфитеатру. Большинство из тех, кто пришел на допрос, выходили через арки в западной стене — но не Донхедрис. Он провел Алазариана к затемненному углу у восточной стены, проскользнул в открытую дверь и вышел в пустой коридор, который словно проглатывал все звуки. Коридор был мраморный, как и все здешние коридоры, и пугающе аскетический. Свечи горели за стеклянными абажурами бра, закрепленных рядами на каждой стене. В коридоре оказалось несколько Ангелов Теней. Темные солдаты поворачивали головы, следя за проходившим мимо них Алазарианом.
   — Куда мы идем? — спросил он.
   — Повидать моего друга, — ответил Донхедрис. — Того, кто уберег тебя от инквизитора.
   Алазариан внезапно усомнился, хочется ли ему увидеть этого благодетеля. Но он зашел уже слишком далеко, чтобы можно было повернуть, — и почему-то не сомневался, что Донхедрис не даст ему отступить. Дойдя до простой, ничем не примечательной двери, Донхедрис остановился, дважды постучал, а потом сразу открыл дверь. Через плечо Донхедриса Алазариан увидел просто обставленную комнату со стульями и несколькими окнами. Жалюзи были подняты, и на мебель падали лучи солнца.
   — Входи, Донхедрис, — произнес ласковый голос. Алазариан замер: он сразу же узнал этот голос.
   — Господин, — сказал Донхедрис, входя в комнату. — Я его привел.
   Алазариан застыл от изумления, глядя, как Ренато Бьяджио изучает его со своего кресла, лениво постукивая пальцами по подлокотнику. Рядом с ним стояли еще два вездесущих Ангела Теней. Бьяджио улыбнулся. Волосы у него были длинные, одежда — великолепная, кожа по-прежнему сияла здоровым золотистым цветом. Однако, как это ни удивительно, глаза у него погасли.
   — Император Бьяджио? — спросил Алазариан.
   — Это я, юноша, — подтвердил Бьяджио. — Давно мы с вами не виделись. Я не удивляюсь, что вы меня забыли.
   Но Алазариан его не забыл: Бьяджио был незабываем. Юноша неуверенно вошел в комнату. Не считая двух солдат, охранявших императора, Ангелов Теней там не было. Вообще в комнате мало что было: только кресла и несколько столиков. На том, который стоял ближе к Бьяджио, оказалась хрустальная ваза с конфетами. Алазариан мгновенно узнал угощение: кашри-лукум. Его любимые сладости. Он отметил это проявление внимания, и в его голове зазвучал голос матери, напомнивший ему, что это должно означать. Бьяджио что-то нужно.
   — Спасибо тебе, Донхедрис, — сказал император. — А теперь иди, будь добр.
   Донхедрис поклонился и ушел. Бьяджио махнул рукой Ангелам Теней, приказывая, чтобы они тоже удалились. Они мгновенно послушались, закрыв за собой дверь. За ними воцарилась чудовищная тишина. Не зная, что делать, Алазариан выдвинул одно из кресел и уселся. Мгновенно осознав, какую оплошность совершил, он вскочил.