Страница:
собой его жестокость, его стремление достичь цели любой ценой.
Он и Реймонд прилетели вчера во второй половине дня совершенно открыто,
на большом голубом вертолете фирмы "Драммонд энтерпрайз", словно ему
было нечего скрывать. Он брал на себя руководство завершающими стадиями всей
операции.
-- Вы хорошо поработали, -- похвалил он Дженну. -- Получите
дополнительную премию.
Она пробормотала что-то вроде благодарности, а ее мозг кричал:
"Все, чего я хочу, -- это выбраться отсюда прежде, чем потеряю
рассудок". Ее коллега, ее друг, ее потенциальный возлюбленный, производитель
работ Макинтайр умер вчера от укуса змеи, за полчаса до того, как прилетел
вертолет Драммонда. Дженна молилась, чтобы вертолет прилетал скорее, чтобы
Мака можно было отправить в больницу, но как только увидела решительное,
изборожденное морщинами лицо Драммонда, направлявшегося к ней сквозь клубы
дыма, то сразу же поняла: Драммонд никогда бы не согласился гонять вертолет,
чтобы только вывезти больного человека из лагеря. "Он умрет, не
долетев до больницы. У нас нет времени.
Устройте его как можно удобнее", -- вот что сказал бы Драммонд. И вот
что он сказал в действительности: "Похороните его там, где до пего не
доберутся туземцы. Или нет, я передумал. Сожгите его. Сожгите всех".
"Все" -- это были индейцы, уничтоженные во время попыток
остановить осквернение их священной земли. Дженна была уверена, что сходит с
ума, когда поняла, что здесь произошла бойня. Ей было известно о племенах,
уничтоженных в Южной Америке, в глубине тропических лесов Амазонии. Но ей
никогда не приходило в голову, что некоторые районы Мексики были не менее
глухими, а связь их с внешним миром могла быть такой слабой, что никто на
Земле не получит ни малейшего представления о творящемся здесь. К тому
времени, как просочится какая-нибудь информация, на Юкатане не останется и
следов преступления. Да и кто осмелится заговорить? Рабочие? Молчаливо
согласившись со зверским избиением индейцев и получив до неприличия крупные
премии, они сами превратились в соучастников убийства. Только дурак нарушил
бы молчание.
Сейчас, стоя в бревенчатой конторе лагеря и вспоминая, как на койке в
углу метался в жару Мак меньше суток назад, она оцепенело слушала последние
распоряжения Драммонда относительно подготовленных ею карт.
-- Прежде всего, -- в старческом голосе Драммонда слышались влажные
хрипы, -- масштаб истинного открытия должен во много раз превзойти значение
всех археологических находок. Конечно, будут и фотографии, но в центре
внимания будут ваши карты.
В этот момент дверь распахнулась, и вошел Реймонд в маскировочном
комбинезоне, с винтовкой в руках, с черным от сажи лицом, с алыми пятнами
крови на одежде.
-- Если и есть кто-то еще, я не могу их найти.
-- Но сюда может явиться противник иного рода. Я думаю, он охотится на
нас, -- произнес Драммонд.
Реймонд самолюбиво выпрямился.
-- Кто это?
-- Один покойник. Реймонд наморщил лоб.
-- Чарльз Даффи, -- сказал Драммонд. -- Припоминаешь?
-- Да, его наняли следить за домом объекта в Сан-Антонио. И заняться
ею, если она появится. Он исчез из того дома три ночи назад.
-- Он больше не числится в без вести пропавших, -- пояснил Драммонд. --
Его тело вынесло на берег реки Сан-Антонио. Он был застрелен. Власти
говорят, что при нем не было ничего опознавательного. Одному из людей,
которых ты нанял, удалось все-таки взглянуть на тело в морге, и у него нет
сомнений в том, что это Даффи. Но этот мистер Даффи творит чудеса, --
продолжал Драммонд. -- Будучи покойником, он воспользовался своей кредитной
карточкой, чтобы улететь из Сан-Антонио в Вашингтон. Остановился в отеле
"Ритц-Карлтон". Часть следующего дня он провел в "Дорсет-отеле"
на Манхэттене. После этого он и его спутница улетели в Майами, где взяли
напрокат машину.
Реймонд задумался.
-- Я не понимаю, как с этим связан Вашингтон, но "Дорсет"
находится недалеко от квартиры объекта на Манхэттене.
-- И от апартаментов бывшего мужа. Позавчера ему нанесли визит мужчина
и женщина. Они прервали выплату ему условленной суммы.
-- Малтин не знает ничего, -- встрепенулся Реймонд. -- Вы заплатили ему
лишь за то, чтобы он перестал привлекать внимание к исчезновению объекта.
-- Ничего? -- Драммонд был в ярости. -- Малтин знал, что это я заплатил
ему. Именно это узнали от него мужчина и женщина. Женщину пока не удалось
опознать, хотя у нее рыжие волосы и она утверждала, что пишет для
"Вашингтон пост", а мужчина по описанию походит на того человека,
который помешал наблюдению за домом родителей объекта.
-- Бьюкенен? -- Реймонд нахмурился.
-- Да. Бьюкенен. Теперь подумай. Какая тут связь с Майами? -- резко
спросил Драммонд.
-- Яхта. Она там, к югу от Майами. В Ки-Уэсте.
-- Вот именно, -- согласился Драммонд. -- Капитан сообщает, что трое
членов команды привозили на борт женщину вчера во второй половине дня.
Женщину с рыжими волосами.
-- Она, должно быть, помогала Бьюкенену. Высматривала, как можно
пробраться на яхту.
Драммонд кивнул.
-- Я должен предположить, что он что-то знает про плепку. Следует также
предположить, что он будет подбираться ко мне все ближе и ближе. Перехвати
его. И убей.
-- Но где я найду его?
-- Разве это не очевидно? Какое следующее звено в цепи?
-- Дельгадо.
-- Да. Мехико. Я только что получил сообщение от своих людей в
международном аэропорту Майами, что человек, назвавшийся Чарльзом Даффи,
купил два авиабилета до Мехико. Вертолет доставит тебя туда сегодня к
вечеру.
Беспорядочные выбросы бесчисленных фабрик, изрыгающих клубы дыма, и
неухоженных автомобилей, сжигающих содержащее свинец топливо, оказались в
ловушке тепловой инверсии над окруженной горами столицей и сделали воздух
этого самого большого и наиболее быстро растущего города планеты поистине
непригодным для дыхания. У Бьюкенена першило в горле. Он начал кашлять сразу
же, как только они с Холли, получив туристские карточки, вышли из здания
международного аэропорта Хуарес. Глаза щипало от смога, такого густого, что,
если бы не резкий запах и едкий вкус, его можно было принять за туман. В
такси, которое они наняли, кондиционер не работал. Несмотря на это, они
закрыли окна. Лучше уж париться в машине, чем дышать этой ядовитой наружной
атмосферой.
Времени было 9 часов 15 минут. Им удалось доехать от Ки-Уэста до Майами
так быстро, что они успели на восьмичасовой рейс компании "Юнайтед" до
Мехико. Из-за перехода в другой часовой пояс действительное время полета
составило два часа с четвертью, и, съев омлет с сыром и луком, которым
угостила пассажиров авиакомпания, Бьюкенен сумел немного подремать. Уже
очень давно его жизнь никак нельзя было назвать размеренной. Накапливалась
усталость. Головные боли продолжали его мучить.
Как и горечь, которую он чувствовал, находясь рядом с Холли. Вопреки
своим инстинктам он действительно начал доверять ей. Ведь она на самом деле
тогда спасла ему жизнь. Да и в других отношениях помогла немало. Но ему
следовало все время напоминать самому себе, что она журналистка. В
напряженной ситуации поисков Хуаны он и так уже косвенно раскрыл слишком
многое о своем прошлом. Кроме того, его приводила в ярость мысль о том, что
эта женщина, которой он позволил приблизиться к себе, была подослана Аланом,
чтобы уничтожить его.
Все это время Холли хранила молчание, словно понимая, что любые ее
слова будут ложно истолкованы, словно зная, что ее присутствие будут
терпеть, только если она не станет привлекать к себе внимание.
-- Национальный дворец, -- приказал Бьюкенен по-испански шоферу такси,
и эти слова были достаточно похожи на английские, так что Холли поняла, но
не решилась спросить, почему они едут во дворец, а не в гостиницу. А может,
так называется гостиница. Она не знала, потому что раньше в Мехико ей бывать
не приходилось. Оказалось, что они приехали и не в гостиницу, и не во
дворец, а в правительственный комплекс.
Даже сквозь густую дымку смога это место производило сильное
впечатление. Громадную площадь окружали массивные, величественные здания, в
том числе два собора. Сам Национальный дворец славился своими арками,
колоннами и внутренними двориками.
Покинув такси, Бьюкенен и Холли прошли сквозь толпу и вошли в вестибюль
дворца, где главную лестницу и коридоры первого этажа украшали большие
красочные фрески. Эти росписи Диего Риверы рассказывали об истории Мексики,
начиная от эры ацтеков и майя, потом шло вторжение испанцев, смешение рас,
многочисленные революции и, наконец, идеализированная картина будущего, где
мексиканские крестьяне счастливо трудились и гармонично сосуществовали с
природой. Судя по загрязнению окружающей среды за степами дворца, до этого
идеального будущего было, очевидно, еще очень и очень далеко.
Бьюкенен лишь на мгновение задержался перед росписями -- еще более
напряженный, еще более взведенный, словно им управляло какое-то ужасное
предчувствие, он не смел потратить зря ни одной секунды. В шумном, гулком
коридоре он о чем-то спросил гида, и тот указал ему па дверь, расположенную
чуть дальше. Это оказался магазин сувениров. Не обращая внимания на
выставленные для продажи книги и произведения искусства, Бьюкенен окинул
взглядом стены и увидел фотографии людей, по-видимому, правительственных
чиновников, снятых и группами, и персонально. Он внимательно изучил
несколько фотографий, и Холли последовала его примеру, рискнув при этом
искоса посмотреть в его сторону. У нее тревожно екнуло сердце, когда она
увидела, как затвердели мышцы его лица и как сильно и яростно пульсируют
жилки у него на шее и на виске. Его темные глаза сверкали. Он показал на
одну из фотографий, которую заметила и Холли: высокий стройный
латиноамериканец с худощавым лицом и ястребиным носом, лет сорока с
небольшим. Мужчина носил усы, был одет в дорогой костюм и полон высокомерия.
-- Да, -- сказала Холли.
Бьюкенен обратился к молоденькой продавщице и указал на фотографию.
-- Este hombre. Como se llama, роr favor? [Этот человек. Скажите,
пожалуйста, как его зовут? (исп.)]
-- Quien? Ah, si. Esteban Delgado. El Ministro de Asuntos Interiores.
[Который? А, вижу. Эстебан Дельгадо. Министр внутренних дел (исп.)]
-- Gracias, [Спасибо (исп.)] -- поблагодарил Бьюкенен.
Покупая какую-то книжку, он задал продавщице еще несколько вопросов, и
пять минут спустя, когда они с Холли вышли из магазина, Бьюкенен уже знал,
что человек, который изнасиловал и убил Марию Томес, "не просто
министр внутренних дел, он -- второй по могуществу человек в Мексике, имеет
шансы стать следующим президентом".
-- Продавщица говорит, это все знают, -- заметил Бьюкенен. -- В
Мексике, когда уходящий президент подбирает себе преемника, его избрание
становится не более чем формальностью.
Удивленная тем, что он заговорил с ней, Холли воспользовалась случаем в
надежде, что его отношение к ней смягчилось.
-- Если только у кого-то не окажется видеопленки, где он предстает в
таком отвратительном виде, что его карьера тут же рухнет, не говоря уж о
том, что он сядет в тюрьму.
-- Или будет казнен. -- Бьюкенен потер лоб, за которым пульсировала
боль. -- Такой человек, как Дельгадо, отдаст все на свете за то, чтобы эта
пленка не стала достоянием гласности. Но что именно, вот вопрос? Что хочет
получить Драммонд?
-- И что случилось с Хуаной Мендес?
Во взгляде Бьюкенена отражалась напряженная работа мысли.
-- Да. В конце концов все возвращается к этому. Хуана.
Это слово ужалило ее своим скрытым смыслом: не ты.
-- Не нужно меня просто терпеть, -- попросила Холли. -- Не нужно меня
просто держать рядом из боязни, что я пойду против тебя. Я не враг тебе.
Пожалуйста. Располагай мной. Позволь помогать тебе.
-- Меня зовут Тед Райли, -- сказал по-испански Бьюкенен. Вместе с Холли
он стоял в устланном ковром и обшитом панелями офисе, на двери которого
красовалась дощечка с надписью "Ministro de Asuntos Interiores".
Министр внутренних дел. Седая секретарша в очках кивнула и выжидающе
посмотрела на него.
-- Я переводчик сеньориты Маккой. -- Бьюкенен сделал жест рукой в
сторону Холли. -- Как вы можете видеть по ее документам, она является
репортером "Вашингтон пост". Она пробудет в Мехико недолго, ей нужно
взять интервью у важных должностных лиц правительства -- узнать их мнение о
том, как США могут улучшить отношения с вашей страной. Если это вообще
возможно, не согласится ли сеньор Дельгадо уделить несколько минут разговору
с ней? Это было бы весьма ценно.
Сочувственно посмотрев на них, секретарша развела руками с жестом
сожаления.
-- До конца этой недели мы не ожидаем сеньора Дельгадо в министерстве.
Бьюкенен разочарованно вздохнул.
-- Может быть, он примет нас, если мы съездим к нему? Газета сеньориты
Маккой придает особое значение его взглядам. Ведь все знают, что он, по всей
вероятности, станет следующим президентом.
Секретарше было явно приятно слышать, что американец признает ее
причастность к великому будущему. Бьюкенен продолжал:
-- И я уверен, что сеньору Дельгадо принесет пользу лестный отзыв о нем
в газете, которую каждое утро читает президент Соединенных Штатов. Министру
представляется прекрасная возможность сделать несколько конструктивных
замечаний, которые подготовят американское правительство к восприятию его
взглядов, когда он станет президентом.
Секретарша взвесила полученную информацию, прикинула значимость Холли и
кивнула.
-- Одну минуту, пожалуйста.
Она зашла в соседний кабинет и закрыла за собой дверь. Бьюкенен и Холли
обменялись взглядами. Из-за двери доносился шум шагов проходящих по коридору
людей, а из многочисленных служебных помещений вокруг -- неумолчное
бормотание голосов.
Вернулась секретарша.
-- Сеньор Дельгадо находится у себя дома в Куэрнаваке, это в часе езды
отсюда. Я объясню вам, как туда ехать. Он приглашает вас на ленч.
-- Можно задать тебе вопрос?
Холли ждала ответа, но Бьюкенен молчал, глядя прямо перед собой, ведя
взятую напрокат машину по скоростному шоссе Инсурхентес в направлении на юг.
-- Правильно, на что еще я могу рассчитывать? -- вздохнула Холли. -- Ты
стал неразговорчив с тех пор, как... Ладно, замнем этот вопрос. Я просто
хотела спросить, как ты это делаешь?
И опять Бьюкенен не отозвался.
-- Например, в офисе у Дельгадо, -- продолжала Холли. -- Ведь
секретарша с легкостью могла бы от нас отделаться. Каким-то образом ты
заставил ее позвонить Дельгадо. Я все пытаюсь сообразить, как это у тебя
получается. Ничего особенного ты вроде бы не говорил. Это как...
-- Я забираюсь в мозги другого человека.
Холли нахмурилась.
-- Этому тебя обучили в ЦРУ?
Голос Бьюкенена зазвучал жестко.
-- Опять из тебя лезет репортер.
-- А ты все бдишь. Может, хватит? Сколько раз я должна это повторять? Я
-- на твоей стороне. Я не собираюсь вредить тебе. Я...
-- Скажем так: я тренировался в этом направлении. -- Бьюкенен крепче
сжал руль и продолжал не отрываясь следить за оживленной дорогой. -- Быть
глубоко законспирированным агентом не значит просто иметь фальшивые
документы и правдоподобную легенду. Для того чтобы перевоплотиться в другого
человека, я должен уметь внушить всем окружающим абсолютную убежденность в
том, что я именно тот, за кого себя выдаю. А это значит, что я сам должен
абсолютно в это верить. Когда я разговаривал с секретаршей, я был Тедом
Райли, и что-то от меня передалось ей. Вошло в ее сознание. Расположило ко
мне. Помнишь, мы говорили о выуживании информации? Дело не только в том,
чтобы умно задавать вопросы. Нужно еще суметь повлиять на человека
определенным к нему отношением, эмоционально привлечь его на свою сторону.
-- Это похоже на гипноз.
-- Ну, а с тобой я совершил ошибку. -- Голос Бьюкенена изменился, в нем
теперь звучала горечь.
Холли замерла.
-- Я перестал концентрироваться на управлении тобой, -- сказал
Бьюкенен.
-- Я все же не понимаю.
-- Перестал лицедействовать. Какое-то время, находясь рядом с тобой, я
переживал нечто совершенно необычное. Я отказался от чужой личины. Не
отдавая себе в этом отчета, я стал человеком, о котором давно забыл. Самим
собой. Я вел себя с тобой как... я.
-- Может, именно этим ты и привлек меня. Бьюкенен презрительно фыркнул.
-- Я успел перебывать множеством людей, которые были лучше меня.
Фактически я -- единственная личность, к которой я не испытываю симпатии.
-- Так что теперь ты избегаешь себя самого, существуя как... кем ты,
говорить, был однажды? Питером Лэнгом?.. Как Лэнг, который ищет Хуану?
-- Нет, -- покачал головой Бьюкенен. -- С тех пор как я встретил тебя,
Питер Лэнг все больше и больше отступал на задний план. Хуана для меня --
это особый человек, потому что... в Ки-Уэсте я сказал тебе, что ничего не
могу загадывать на будущее, пока не проясню прошлое. -- Он наконец взглянул
на нее. -- Я не дурак. Знаю, что нельзя вернуться назад на шесть лет и Бог
знает сколько вымышленных жизней, чтобы снова начать с того места, где мы с
ней остановились. Это все равно как... Очень долгое время я притворялся,
лицедействовал, переключался с одной роли на другую и встречал людей,
которых не мог себе позволить полюбить, потому что играл эти роли. Очень
многим из этих людей нужна была моя помощь, а я не мог вернуться, чтобы
помочь им. Многие из них погибли, а я не мог вернуться, чтобы отдать им
последний долг. Моя жизнь, похоже, состоит из каких-то фрагментов. Я должен
соединить их. Я хочу стать...
Холли молча слушала.
-- ...человеческим существом. Вот почему я зол на тебя. Потому что я
раскрылся, а ты предала меня.
-- Нет, -- отозвалась Холли и коснулась его правой руки, лежавшей на
баранке. -- Теперь уже нет. Клянусь Богом -- я не представляю для тебя
угрозы.
После шума и удушливой атмосферы Мехико покой и чистый воздух
Куэрнаваки были особенно приятны. Небо было чистое, солнце ярко светило, и
под его лучами вся долина нарядно сверкала. Бьюкенен, следуя полученным
указаниям, нашел нужную улицу и оказался перед высокой каменной стеной с
большими железными воротами, позволявшими разглядеть сад, тенистые деревья и
большой дом в испанском стиле. Красная черепичная крыша блестела на солнце.
Бьюкенен проехал мимо, не останавливаясь.
-- Нам разве не сюда? -- спросила Холли.
-- Сюда.
-- Тогда почему же?..
-- Надо еще кое-что обдумать.
-- Например?
-- Может, уже пора рубить трос. Холли вздрогнула: се испугали эти
слова.
-- Может случиться все, что угодно. Не хочу впутывать тебя, -- пояснил
Бьюкенен.
-- Но я уже впутана.
-- Тебе не кажется, что в погоне за материалом для газеты ты слишком
увлекаешься?
-- Слушай, ну что мне сделать, чтобы вернуть твое доверие? Дельгадо
ожидает репортера-женщину. Без меня ты не сможешь попасть к нему. Ты
придумал легенду. В соответствии с ней ты -- мой переводчик. Будь же
последовательным.
-- Последовательным? -- Бьюкенен побарабанил пальцами по баранке. -- И
то верно. Для разнообразия.
Он развернул машину в обратном направлении.
За решеткой ворот стоял вооруженный охранник.
Бьюкенен вышел из машины, подошел к нему, показал журналистское
удостоверение Холли и объяснил по-испански, что его и сеньориту Маккой
ожидают. Нахмурившись, охранник перешагнул порог деревянной будки, стоявшей
справа от ворот, и поднял трубку телефона. В это время его напарник не
сводил с Бьюкенена глаз. Первый охранник вернулся с еще более мрачным лицом.
Бьюкенен внутренне напрягся. Видно, что-то пошло не так, как надо. Но
угрюмый страж открыл ворота и жестом показал Бьюкенену, чтобы тот снова сел
в машину.
Брендан поехал по извилистой аллее мимо тенистых деревьев, цветников и
фонтанов, направляясь к трехэтажному особняку. Бросив взгляд в зеркало
заднего вида, он увидел, что охранник запер ворота, и заметил, что еще
какие-то вооруженные люди патрулируют участок, вышагивая вдоль стены.
-- Мне сейчас гораздо страшнее, чем когда я ездила на яхту Драммонда,
-- призналась Холли. -- Неужели ты никогда не чувствуешь?..
-- Каждый раз.
-- Тогда почему, скажи на милость, ты продолжаешь этим заниматься?
-- У меня нет выбора.
-- В этом случае, может, и нет. Но в других...
-- Нет выбора, -- повторил Бьюкенен. -- Если ты военный человек, то
подчиняешься приказам.
-- Но ведь сейчас ты никому не подчиняешься. И, кроме того, у тебя не
было необходимости поступать на военную службу.
-- Ты не права, -- возразил Бьюкенен, думая о том, как им тогда
овладело это навязчивое стремление наказать себя за убийство брата. Он тут
же отогнал эту мысль, встревоженный тем, что позволил себе отвлечься. Хуана.
Надо быть внимательнее. Вместо Томми надо все время думать о Хуане.
-- Знаешь, мне кажется, что я никогда еще так не боялась, --
проговорила Холли.
-- Это нервы -- как перед выходом на сцену. Постарайся расслабиться.
Для нас это только прикидка, -- успокоил ее Бьюкенен. -- Мне надо разведать,
как охраняют Дельгадо. А твоя роль не должна представить особенной
трудности. Просто бери интервью, и все. Ты ничем не рискуешь. Чего никак
нельзя будет сказать о положении, в котором окажется Дельгадо, когда я
вычислю, как к нему подобраться.
Не выдавая своего волнения, Бьюкенен припарковался перед домом. Выйдя
из машины, он заметил и других охранников, не считая садовников, которые
явно интересовались больше посетителями, чем своими непосредственными
обязанностями. Можно было заметить телекамеры внутренней системы слежения,
проходящие по окнам провода, металлические ящики в кустах -- детекторы
охранной сигнализации.
Подавив эмоции, Бьюкенен назвал Холли и себя слуге, вышедшему встретить
их. Тот проводил гостей в прохладный, затененный, гулкий мраморный
вестибюль. Они прошли мимо широкой закругленной лестницы, потом дальше по
коридору и оказались в кабинете, отделанном панелями красного дерева.
Кабинет, в котором пахло воском и политурой, был обставлен кожаной мебелью и
украшен охотничьими трофеями; за сверкающими стеклами шкафов и витрин можно
было видеть множество винтовок и ружей.
Бьюкенен сразу узнал Дельгадо, как только тот поднялся из-за
письменного стола. Он казался еще более крючконосым, более надменным, чем на
видеопленке и фотографиях. Кроме того, он выглядел очень бледным и худым,
его щеки ввалились, словно у тяжело больного человека.
-- Добро пожаловать, -- приветствовал он гостей. Бьюкенен живо
представил себе запечатленные на пленке сцены, где Дельгадо насилует и
убивает Марию Томес. Как только он получит нужную ему информацию, он
покончит с Дельгадо.
Дельгадо подошел ближе. Его английский был очень хорош, хотя и страдал
некоторой вычурностью.
-- Всегда приятно беседовать с представителями американской прессы,
особенно когда речь идет о столь известном издании, как "Вашингтон
пост". Сеньорита?.. Простите меня. Я забыл имя, которое назвал мой
секретарь...
-- Холли Маккой. А это мой переводчик Тед Райли. Дельгадо пожал им
руки.
-- Прекрасно. -- Он игнорировал Бьюкенена, сосредоточив свое внимание
на Холли, внешность которой явно произвела на него впечатление. -- Поскольку
я говорю по-английски, ваш переводчик нам не нужен.
-- Я также и фотограф, -- улыбнулся Бьюкенен. Дельгадо сделал
отстраняющий жест.
-- Фотографии можно будет сделать потом. Сеньорита Маккой, что
предложить вам выпить перед ленчем? Может быть, вина?
-- Благодарю вас, но, по-моему, чуть-чуть рановато...
-- Чудесно, -- перебил ее Бьюкенен. -- С удовольствием выпьем вина. --
У него не было времени научить Холли не отказываться выпить с объектом.
Такой отказ подавляет у собеседника желание быть общительным, вызывает у
него подозрение, что у вас есть причина во что бы то ни стало сохранить
контроль над собой.
-- А впрочем, почему бы нет? -- подхватила Холли. -- Перед ленчем.
-- Красного или белого?
-- Пожалуй, белого.
-- "Шардонне"?
-- Замечательно.
-- Мне то же самое, -- добавил Бьюкенен. Продолжая игнорировать его,
Дельгадо повернулся к
слуге в белой куртке, стоявшему возле двери.
-- Ты слышал, Карлос?
-- Да, сеньор Дельгадо.
Слуга пятясь вышел за дверь и удалился по коридору.
-- Садитесь, пожалуйста, -- Дельгадо подвел Холли к одному из мягких
кожаных кресел.
Бьюкенен, который последовал за ними, заметил во внутреннем дворике за
стеклянной дверью, ведущей оттуда в кабинет, какого-то человека. Это был
явный американец, лет тридцати пяти, хорошо одетый, светловолосый, приятной
наружности.
Заметив, что заинтересовал Бьюкенена, человек кивнул ему и улыбнулся
мальчишеской улыбкой.
Дельгадо между тем говорил:
-- Я знаю, что американцы любят жить и работать по насыщенному графику,
так что если вы хотите задать мне какие-то вопросы перед ленчем, то не
стесняйтесь.
Через стеклянную дверь из патио вошел тот человек.
-- А, Реймонд, -- обратился к нему Дельгадо. -- Вернулся с прогулки?
Входи. У меня тут гости, с которыми я хочу тебя познакомить. Эта сеньорита
Маккой из "Вашингтон пост".
Реймонд почтительно наклонил голову и подошел к Холли.
-- Очень рад. -- Он пожал ей руку. Что-то в этом рукопожатии заставило
ее вздрогнуть.
Реймонд повернулся к Бьюкенену.
-- Здравствуйте. Мистер?..
-- Райли. Тед.
Они обменялись рукопожатием.
Бьюкенен сразу ощутил, как что-то ужалило его в правую ладонь.
Он и Реймонд прилетели вчера во второй половине дня совершенно открыто,
на большом голубом вертолете фирмы "Драммонд энтерпрайз", словно ему
было нечего скрывать. Он брал на себя руководство завершающими стадиями всей
операции.
-- Вы хорошо поработали, -- похвалил он Дженну. -- Получите
дополнительную премию.
Она пробормотала что-то вроде благодарности, а ее мозг кричал:
"Все, чего я хочу, -- это выбраться отсюда прежде, чем потеряю
рассудок". Ее коллега, ее друг, ее потенциальный возлюбленный, производитель
работ Макинтайр умер вчера от укуса змеи, за полчаса до того, как прилетел
вертолет Драммонда. Дженна молилась, чтобы вертолет прилетал скорее, чтобы
Мака можно было отправить в больницу, но как только увидела решительное,
изборожденное морщинами лицо Драммонда, направлявшегося к ней сквозь клубы
дыма, то сразу же поняла: Драммонд никогда бы не согласился гонять вертолет,
чтобы только вывезти больного человека из лагеря. "Он умрет, не
долетев до больницы. У нас нет времени.
Устройте его как можно удобнее", -- вот что сказал бы Драммонд. И вот
что он сказал в действительности: "Похороните его там, где до пего не
доберутся туземцы. Или нет, я передумал. Сожгите его. Сожгите всех".
"Все" -- это были индейцы, уничтоженные во время попыток
остановить осквернение их священной земли. Дженна была уверена, что сходит с
ума, когда поняла, что здесь произошла бойня. Ей было известно о племенах,
уничтоженных в Южной Америке, в глубине тропических лесов Амазонии. Но ей
никогда не приходило в голову, что некоторые районы Мексики были не менее
глухими, а связь их с внешним миром могла быть такой слабой, что никто на
Земле не получит ни малейшего представления о творящемся здесь. К тому
времени, как просочится какая-нибудь информация, на Юкатане не останется и
следов преступления. Да и кто осмелится заговорить? Рабочие? Молчаливо
согласившись со зверским избиением индейцев и получив до неприличия крупные
премии, они сами превратились в соучастников убийства. Только дурак нарушил
бы молчание.
Сейчас, стоя в бревенчатой конторе лагеря и вспоминая, как на койке в
углу метался в жару Мак меньше суток назад, она оцепенело слушала последние
распоряжения Драммонда относительно подготовленных ею карт.
-- Прежде всего, -- в старческом голосе Драммонда слышались влажные
хрипы, -- масштаб истинного открытия должен во много раз превзойти значение
всех археологических находок. Конечно, будут и фотографии, но в центре
внимания будут ваши карты.
В этот момент дверь распахнулась, и вошел Реймонд в маскировочном
комбинезоне, с винтовкой в руках, с черным от сажи лицом, с алыми пятнами
крови на одежде.
-- Если и есть кто-то еще, я не могу их найти.
-- Но сюда может явиться противник иного рода. Я думаю, он охотится на
нас, -- произнес Драммонд.
Реймонд самолюбиво выпрямился.
-- Кто это?
-- Один покойник. Реймонд наморщил лоб.
-- Чарльз Даффи, -- сказал Драммонд. -- Припоминаешь?
-- Да, его наняли следить за домом объекта в Сан-Антонио. И заняться
ею, если она появится. Он исчез из того дома три ночи назад.
-- Он больше не числится в без вести пропавших, -- пояснил Драммонд. --
Его тело вынесло на берег реки Сан-Антонио. Он был застрелен. Власти
говорят, что при нем не было ничего опознавательного. Одному из людей,
которых ты нанял, удалось все-таки взглянуть на тело в морге, и у него нет
сомнений в том, что это Даффи. Но этот мистер Даффи творит чудеса, --
продолжал Драммонд. -- Будучи покойником, он воспользовался своей кредитной
карточкой, чтобы улететь из Сан-Антонио в Вашингтон. Остановился в отеле
"Ритц-Карлтон". Часть следующего дня он провел в "Дорсет-отеле"
на Манхэттене. После этого он и его спутница улетели в Майами, где взяли
напрокат машину.
Реймонд задумался.
-- Я не понимаю, как с этим связан Вашингтон, но "Дорсет"
находится недалеко от квартиры объекта на Манхэттене.
-- И от апартаментов бывшего мужа. Позавчера ему нанесли визит мужчина
и женщина. Они прервали выплату ему условленной суммы.
-- Малтин не знает ничего, -- встрепенулся Реймонд. -- Вы заплатили ему
лишь за то, чтобы он перестал привлекать внимание к исчезновению объекта.
-- Ничего? -- Драммонд был в ярости. -- Малтин знал, что это я заплатил
ему. Именно это узнали от него мужчина и женщина. Женщину пока не удалось
опознать, хотя у нее рыжие волосы и она утверждала, что пишет для
"Вашингтон пост", а мужчина по описанию походит на того человека,
который помешал наблюдению за домом родителей объекта.
-- Бьюкенен? -- Реймонд нахмурился.
-- Да. Бьюкенен. Теперь подумай. Какая тут связь с Майами? -- резко
спросил Драммонд.
-- Яхта. Она там, к югу от Майами. В Ки-Уэсте.
-- Вот именно, -- согласился Драммонд. -- Капитан сообщает, что трое
членов команды привозили на борт женщину вчера во второй половине дня.
Женщину с рыжими волосами.
-- Она, должно быть, помогала Бьюкенену. Высматривала, как можно
пробраться на яхту.
Драммонд кивнул.
-- Я должен предположить, что он что-то знает про плепку. Следует также
предположить, что он будет подбираться ко мне все ближе и ближе. Перехвати
его. И убей.
-- Но где я найду его?
-- Разве это не очевидно? Какое следующее звено в цепи?
-- Дельгадо.
-- Да. Мехико. Я только что получил сообщение от своих людей в
международном аэропорту Майами, что человек, назвавшийся Чарльзом Даффи,
купил два авиабилета до Мехико. Вертолет доставит тебя туда сегодня к
вечеру.
Беспорядочные выбросы бесчисленных фабрик, изрыгающих клубы дыма, и
неухоженных автомобилей, сжигающих содержащее свинец топливо, оказались в
ловушке тепловой инверсии над окруженной горами столицей и сделали воздух
этого самого большого и наиболее быстро растущего города планеты поистине
непригодным для дыхания. У Бьюкенена першило в горле. Он начал кашлять сразу
же, как только они с Холли, получив туристские карточки, вышли из здания
международного аэропорта Хуарес. Глаза щипало от смога, такого густого, что,
если бы не резкий запах и едкий вкус, его можно было принять за туман. В
такси, которое они наняли, кондиционер не работал. Несмотря на это, они
закрыли окна. Лучше уж париться в машине, чем дышать этой ядовитой наружной
атмосферой.
Времени было 9 часов 15 минут. Им удалось доехать от Ки-Уэста до Майами
так быстро, что они успели на восьмичасовой рейс компании "Юнайтед" до
Мехико. Из-за перехода в другой часовой пояс действительное время полета
составило два часа с четвертью, и, съев омлет с сыром и луком, которым
угостила пассажиров авиакомпания, Бьюкенен сумел немного подремать. Уже
очень давно его жизнь никак нельзя было назвать размеренной. Накапливалась
усталость. Головные боли продолжали его мучить.
Как и горечь, которую он чувствовал, находясь рядом с Холли. Вопреки
своим инстинктам он действительно начал доверять ей. Ведь она на самом деле
тогда спасла ему жизнь. Да и в других отношениях помогла немало. Но ему
следовало все время напоминать самому себе, что она журналистка. В
напряженной ситуации поисков Хуаны он и так уже косвенно раскрыл слишком
многое о своем прошлом. Кроме того, его приводила в ярость мысль о том, что
эта женщина, которой он позволил приблизиться к себе, была подослана Аланом,
чтобы уничтожить его.
Все это время Холли хранила молчание, словно понимая, что любые ее
слова будут ложно истолкованы, словно зная, что ее присутствие будут
терпеть, только если она не станет привлекать к себе внимание.
-- Национальный дворец, -- приказал Бьюкенен по-испански шоферу такси,
и эти слова были достаточно похожи на английские, так что Холли поняла, но
не решилась спросить, почему они едут во дворец, а не в гостиницу. А может,
так называется гостиница. Она не знала, потому что раньше в Мехико ей бывать
не приходилось. Оказалось, что они приехали и не в гостиницу, и не во
дворец, а в правительственный комплекс.
Даже сквозь густую дымку смога это место производило сильное
впечатление. Громадную площадь окружали массивные, величественные здания, в
том числе два собора. Сам Национальный дворец славился своими арками,
колоннами и внутренними двориками.
Покинув такси, Бьюкенен и Холли прошли сквозь толпу и вошли в вестибюль
дворца, где главную лестницу и коридоры первого этажа украшали большие
красочные фрески. Эти росписи Диего Риверы рассказывали об истории Мексики,
начиная от эры ацтеков и майя, потом шло вторжение испанцев, смешение рас,
многочисленные революции и, наконец, идеализированная картина будущего, где
мексиканские крестьяне счастливо трудились и гармонично сосуществовали с
природой. Судя по загрязнению окружающей среды за степами дворца, до этого
идеального будущего было, очевидно, еще очень и очень далеко.
Бьюкенен лишь на мгновение задержался перед росписями -- еще более
напряженный, еще более взведенный, словно им управляло какое-то ужасное
предчувствие, он не смел потратить зря ни одной секунды. В шумном, гулком
коридоре он о чем-то спросил гида, и тот указал ему па дверь, расположенную
чуть дальше. Это оказался магазин сувениров. Не обращая внимания на
выставленные для продажи книги и произведения искусства, Бьюкенен окинул
взглядом стены и увидел фотографии людей, по-видимому, правительственных
чиновников, снятых и группами, и персонально. Он внимательно изучил
несколько фотографий, и Холли последовала его примеру, рискнув при этом
искоса посмотреть в его сторону. У нее тревожно екнуло сердце, когда она
увидела, как затвердели мышцы его лица и как сильно и яростно пульсируют
жилки у него на шее и на виске. Его темные глаза сверкали. Он показал на
одну из фотографий, которую заметила и Холли: высокий стройный
латиноамериканец с худощавым лицом и ястребиным носом, лет сорока с
небольшим. Мужчина носил усы, был одет в дорогой костюм и полон высокомерия.
-- Да, -- сказала Холли.
Бьюкенен обратился к молоденькой продавщице и указал на фотографию.
-- Este hombre. Como se llama, роr favor? [Этот человек. Скажите,
пожалуйста, как его зовут? (исп.)]
-- Quien? Ah, si. Esteban Delgado. El Ministro de Asuntos Interiores.
[Который? А, вижу. Эстебан Дельгадо. Министр внутренних дел (исп.)]
-- Gracias, [Спасибо (исп.)] -- поблагодарил Бьюкенен.
Покупая какую-то книжку, он задал продавщице еще несколько вопросов, и
пять минут спустя, когда они с Холли вышли из магазина, Бьюкенен уже знал,
что человек, который изнасиловал и убил Марию Томес, "не просто
министр внутренних дел, он -- второй по могуществу человек в Мексике, имеет
шансы стать следующим президентом".
-- Продавщица говорит, это все знают, -- заметил Бьюкенен. -- В
Мексике, когда уходящий президент подбирает себе преемника, его избрание
становится не более чем формальностью.
Удивленная тем, что он заговорил с ней, Холли воспользовалась случаем в
надежде, что его отношение к ней смягчилось.
-- Если только у кого-то не окажется видеопленки, где он предстает в
таком отвратительном виде, что его карьера тут же рухнет, не говоря уж о
том, что он сядет в тюрьму.
-- Или будет казнен. -- Бьюкенен потер лоб, за которым пульсировала
боль. -- Такой человек, как Дельгадо, отдаст все на свете за то, чтобы эта
пленка не стала достоянием гласности. Но что именно, вот вопрос? Что хочет
получить Драммонд?
-- И что случилось с Хуаной Мендес?
Во взгляде Бьюкенена отражалась напряженная работа мысли.
-- Да. В конце концов все возвращается к этому. Хуана.
Это слово ужалило ее своим скрытым смыслом: не ты.
-- Не нужно меня просто терпеть, -- попросила Холли. -- Не нужно меня
просто держать рядом из боязни, что я пойду против тебя. Я не враг тебе.
Пожалуйста. Располагай мной. Позволь помогать тебе.
-- Меня зовут Тед Райли, -- сказал по-испански Бьюкенен. Вместе с Холли
он стоял в устланном ковром и обшитом панелями офисе, на двери которого
красовалась дощечка с надписью "Ministro de Asuntos Interiores".
Министр внутренних дел. Седая секретарша в очках кивнула и выжидающе
посмотрела на него.
-- Я переводчик сеньориты Маккой. -- Бьюкенен сделал жест рукой в
сторону Холли. -- Как вы можете видеть по ее документам, она является
репортером "Вашингтон пост". Она пробудет в Мехико недолго, ей нужно
взять интервью у важных должностных лиц правительства -- узнать их мнение о
том, как США могут улучшить отношения с вашей страной. Если это вообще
возможно, не согласится ли сеньор Дельгадо уделить несколько минут разговору
с ней? Это было бы весьма ценно.
Сочувственно посмотрев на них, секретарша развела руками с жестом
сожаления.
-- До конца этой недели мы не ожидаем сеньора Дельгадо в министерстве.
Бьюкенен разочарованно вздохнул.
-- Может быть, он примет нас, если мы съездим к нему? Газета сеньориты
Маккой придает особое значение его взглядам. Ведь все знают, что он, по всей
вероятности, станет следующим президентом.
Секретарше было явно приятно слышать, что американец признает ее
причастность к великому будущему. Бьюкенен продолжал:
-- И я уверен, что сеньору Дельгадо принесет пользу лестный отзыв о нем
в газете, которую каждое утро читает президент Соединенных Штатов. Министру
представляется прекрасная возможность сделать несколько конструктивных
замечаний, которые подготовят американское правительство к восприятию его
взглядов, когда он станет президентом.
Секретарша взвесила полученную информацию, прикинула значимость Холли и
кивнула.
-- Одну минуту, пожалуйста.
Она зашла в соседний кабинет и закрыла за собой дверь. Бьюкенен и Холли
обменялись взглядами. Из-за двери доносился шум шагов проходящих по коридору
людей, а из многочисленных служебных помещений вокруг -- неумолчное
бормотание голосов.
Вернулась секретарша.
-- Сеньор Дельгадо находится у себя дома в Куэрнаваке, это в часе езды
отсюда. Я объясню вам, как туда ехать. Он приглашает вас на ленч.
-- Можно задать тебе вопрос?
Холли ждала ответа, но Бьюкенен молчал, глядя прямо перед собой, ведя
взятую напрокат машину по скоростному шоссе Инсурхентес в направлении на юг.
-- Правильно, на что еще я могу рассчитывать? -- вздохнула Холли. -- Ты
стал неразговорчив с тех пор, как... Ладно, замнем этот вопрос. Я просто
хотела спросить, как ты это делаешь?
И опять Бьюкенен не отозвался.
-- Например, в офисе у Дельгадо, -- продолжала Холли. -- Ведь
секретарша с легкостью могла бы от нас отделаться. Каким-то образом ты
заставил ее позвонить Дельгадо. Я все пытаюсь сообразить, как это у тебя
получается. Ничего особенного ты вроде бы не говорил. Это как...
-- Я забираюсь в мозги другого человека.
Холли нахмурилась.
-- Этому тебя обучили в ЦРУ?
Голос Бьюкенена зазвучал жестко.
-- Опять из тебя лезет репортер.
-- А ты все бдишь. Может, хватит? Сколько раз я должна это повторять? Я
-- на твоей стороне. Я не собираюсь вредить тебе. Я...
-- Скажем так: я тренировался в этом направлении. -- Бьюкенен крепче
сжал руль и продолжал не отрываясь следить за оживленной дорогой. -- Быть
глубоко законспирированным агентом не значит просто иметь фальшивые
документы и правдоподобную легенду. Для того чтобы перевоплотиться в другого
человека, я должен уметь внушить всем окружающим абсолютную убежденность в
том, что я именно тот, за кого себя выдаю. А это значит, что я сам должен
абсолютно в это верить. Когда я разговаривал с секретаршей, я был Тедом
Райли, и что-то от меня передалось ей. Вошло в ее сознание. Расположило ко
мне. Помнишь, мы говорили о выуживании информации? Дело не только в том,
чтобы умно задавать вопросы. Нужно еще суметь повлиять на человека
определенным к нему отношением, эмоционально привлечь его на свою сторону.
-- Это похоже на гипноз.
-- Ну, а с тобой я совершил ошибку. -- Голос Бьюкенена изменился, в нем
теперь звучала горечь.
Холли замерла.
-- Я перестал концентрироваться на управлении тобой, -- сказал
Бьюкенен.
-- Я все же не понимаю.
-- Перестал лицедействовать. Какое-то время, находясь рядом с тобой, я
переживал нечто совершенно необычное. Я отказался от чужой личины. Не
отдавая себе в этом отчета, я стал человеком, о котором давно забыл. Самим
собой. Я вел себя с тобой как... я.
-- Может, именно этим ты и привлек меня. Бьюкенен презрительно фыркнул.
-- Я успел перебывать множеством людей, которые были лучше меня.
Фактически я -- единственная личность, к которой я не испытываю симпатии.
-- Так что теперь ты избегаешь себя самого, существуя как... кем ты,
говорить, был однажды? Питером Лэнгом?.. Как Лэнг, который ищет Хуану?
-- Нет, -- покачал головой Бьюкенен. -- С тех пор как я встретил тебя,
Питер Лэнг все больше и больше отступал на задний план. Хуана для меня --
это особый человек, потому что... в Ки-Уэсте я сказал тебе, что ничего не
могу загадывать на будущее, пока не проясню прошлое. -- Он наконец взглянул
на нее. -- Я не дурак. Знаю, что нельзя вернуться назад на шесть лет и Бог
знает сколько вымышленных жизней, чтобы снова начать с того места, где мы с
ней остановились. Это все равно как... Очень долгое время я притворялся,
лицедействовал, переключался с одной роли на другую и встречал людей,
которых не мог себе позволить полюбить, потому что играл эти роли. Очень
многим из этих людей нужна была моя помощь, а я не мог вернуться, чтобы
помочь им. Многие из них погибли, а я не мог вернуться, чтобы отдать им
последний долг. Моя жизнь, похоже, состоит из каких-то фрагментов. Я должен
соединить их. Я хочу стать...
Холли молча слушала.
-- ...человеческим существом. Вот почему я зол на тебя. Потому что я
раскрылся, а ты предала меня.
-- Нет, -- отозвалась Холли и коснулась его правой руки, лежавшей на
баранке. -- Теперь уже нет. Клянусь Богом -- я не представляю для тебя
угрозы.
После шума и удушливой атмосферы Мехико покой и чистый воздух
Куэрнаваки были особенно приятны. Небо было чистое, солнце ярко светило, и
под его лучами вся долина нарядно сверкала. Бьюкенен, следуя полученным
указаниям, нашел нужную улицу и оказался перед высокой каменной стеной с
большими железными воротами, позволявшими разглядеть сад, тенистые деревья и
большой дом в испанском стиле. Красная черепичная крыша блестела на солнце.
Бьюкенен проехал мимо, не останавливаясь.
-- Нам разве не сюда? -- спросила Холли.
-- Сюда.
-- Тогда почему же?..
-- Надо еще кое-что обдумать.
-- Например?
-- Может, уже пора рубить трос. Холли вздрогнула: се испугали эти
слова.
-- Может случиться все, что угодно. Не хочу впутывать тебя, -- пояснил
Бьюкенен.
-- Но я уже впутана.
-- Тебе не кажется, что в погоне за материалом для газеты ты слишком
увлекаешься?
-- Слушай, ну что мне сделать, чтобы вернуть твое доверие? Дельгадо
ожидает репортера-женщину. Без меня ты не сможешь попасть к нему. Ты
придумал легенду. В соответствии с ней ты -- мой переводчик. Будь же
последовательным.
-- Последовательным? -- Бьюкенен побарабанил пальцами по баранке. -- И
то верно. Для разнообразия.
Он развернул машину в обратном направлении.
За решеткой ворот стоял вооруженный охранник.
Бьюкенен вышел из машины, подошел к нему, показал журналистское
удостоверение Холли и объяснил по-испански, что его и сеньориту Маккой
ожидают. Нахмурившись, охранник перешагнул порог деревянной будки, стоявшей
справа от ворот, и поднял трубку телефона. В это время его напарник не
сводил с Бьюкенена глаз. Первый охранник вернулся с еще более мрачным лицом.
Бьюкенен внутренне напрягся. Видно, что-то пошло не так, как надо. Но
угрюмый страж открыл ворота и жестом показал Бьюкенену, чтобы тот снова сел
в машину.
Брендан поехал по извилистой аллее мимо тенистых деревьев, цветников и
фонтанов, направляясь к трехэтажному особняку. Бросив взгляд в зеркало
заднего вида, он увидел, что охранник запер ворота, и заметил, что еще
какие-то вооруженные люди патрулируют участок, вышагивая вдоль стены.
-- Мне сейчас гораздо страшнее, чем когда я ездила на яхту Драммонда,
-- призналась Холли. -- Неужели ты никогда не чувствуешь?..
-- Каждый раз.
-- Тогда почему, скажи на милость, ты продолжаешь этим заниматься?
-- У меня нет выбора.
-- В этом случае, может, и нет. Но в других...
-- Нет выбора, -- повторил Бьюкенен. -- Если ты военный человек, то
подчиняешься приказам.
-- Но ведь сейчас ты никому не подчиняешься. И, кроме того, у тебя не
было необходимости поступать на военную службу.
-- Ты не права, -- возразил Бьюкенен, думая о том, как им тогда
овладело это навязчивое стремление наказать себя за убийство брата. Он тут
же отогнал эту мысль, встревоженный тем, что позволил себе отвлечься. Хуана.
Надо быть внимательнее. Вместо Томми надо все время думать о Хуане.
-- Знаешь, мне кажется, что я никогда еще так не боялась, --
проговорила Холли.
-- Это нервы -- как перед выходом на сцену. Постарайся расслабиться.
Для нас это только прикидка, -- успокоил ее Бьюкенен. -- Мне надо разведать,
как охраняют Дельгадо. А твоя роль не должна представить особенной
трудности. Просто бери интервью, и все. Ты ничем не рискуешь. Чего никак
нельзя будет сказать о положении, в котором окажется Дельгадо, когда я
вычислю, как к нему подобраться.
Не выдавая своего волнения, Бьюкенен припарковался перед домом. Выйдя
из машины, он заметил и других охранников, не считая садовников, которые
явно интересовались больше посетителями, чем своими непосредственными
обязанностями. Можно было заметить телекамеры внутренней системы слежения,
проходящие по окнам провода, металлические ящики в кустах -- детекторы
охранной сигнализации.
Подавив эмоции, Бьюкенен назвал Холли и себя слуге, вышедшему встретить
их. Тот проводил гостей в прохладный, затененный, гулкий мраморный
вестибюль. Они прошли мимо широкой закругленной лестницы, потом дальше по
коридору и оказались в кабинете, отделанном панелями красного дерева.
Кабинет, в котором пахло воском и политурой, был обставлен кожаной мебелью и
украшен охотничьими трофеями; за сверкающими стеклами шкафов и витрин можно
было видеть множество винтовок и ружей.
Бьюкенен сразу узнал Дельгадо, как только тот поднялся из-за
письменного стола. Он казался еще более крючконосым, более надменным, чем на
видеопленке и фотографиях. Кроме того, он выглядел очень бледным и худым,
его щеки ввалились, словно у тяжело больного человека.
-- Добро пожаловать, -- приветствовал он гостей. Бьюкенен живо
представил себе запечатленные на пленке сцены, где Дельгадо насилует и
убивает Марию Томес. Как только он получит нужную ему информацию, он
покончит с Дельгадо.
Дельгадо подошел ближе. Его английский был очень хорош, хотя и страдал
некоторой вычурностью.
-- Всегда приятно беседовать с представителями американской прессы,
особенно когда речь идет о столь известном издании, как "Вашингтон
пост". Сеньорита?.. Простите меня. Я забыл имя, которое назвал мой
секретарь...
-- Холли Маккой. А это мой переводчик Тед Райли. Дельгадо пожал им
руки.
-- Прекрасно. -- Он игнорировал Бьюкенена, сосредоточив свое внимание
на Холли, внешность которой явно произвела на него впечатление. -- Поскольку
я говорю по-английски, ваш переводчик нам не нужен.
-- Я также и фотограф, -- улыбнулся Бьюкенен. Дельгадо сделал
отстраняющий жест.
-- Фотографии можно будет сделать потом. Сеньорита Маккой, что
предложить вам выпить перед ленчем? Может быть, вина?
-- Благодарю вас, но, по-моему, чуть-чуть рановато...
-- Чудесно, -- перебил ее Бьюкенен. -- С удовольствием выпьем вина. --
У него не было времени научить Холли не отказываться выпить с объектом.
Такой отказ подавляет у собеседника желание быть общительным, вызывает у
него подозрение, что у вас есть причина во что бы то ни стало сохранить
контроль над собой.
-- А впрочем, почему бы нет? -- подхватила Холли. -- Перед ленчем.
-- Красного или белого?
-- Пожалуй, белого.
-- "Шардонне"?
-- Замечательно.
-- Мне то же самое, -- добавил Бьюкенен. Продолжая игнорировать его,
Дельгадо повернулся к
слуге в белой куртке, стоявшему возле двери.
-- Ты слышал, Карлос?
-- Да, сеньор Дельгадо.
Слуга пятясь вышел за дверь и удалился по коридору.
-- Садитесь, пожалуйста, -- Дельгадо подвел Холли к одному из мягких
кожаных кресел.
Бьюкенен, который последовал за ними, заметил во внутреннем дворике за
стеклянной дверью, ведущей оттуда в кабинет, какого-то человека. Это был
явный американец, лет тридцати пяти, хорошо одетый, светловолосый, приятной
наружности.
Заметив, что заинтересовал Бьюкенена, человек кивнул ему и улыбнулся
мальчишеской улыбкой.
Дельгадо между тем говорил:
-- Я знаю, что американцы любят жить и работать по насыщенному графику,
так что если вы хотите задать мне какие-то вопросы перед ленчем, то не
стесняйтесь.
Через стеклянную дверь из патио вошел тот человек.
-- А, Реймонд, -- обратился к нему Дельгадо. -- Вернулся с прогулки?
Входи. У меня тут гости, с которыми я хочу тебя познакомить. Эта сеньорита
Маккой из "Вашингтон пост".
Реймонд почтительно наклонил голову и подошел к Холли.
-- Очень рад. -- Он пожал ей руку. Что-то в этом рукопожатии заставило
ее вздрогнуть.
Реймонд повернулся к Бьюкенену.
-- Здравствуйте. Мистер?..
-- Райли. Тед.
Они обменялись рукопожатием.
Бьюкенен сразу ощутил, как что-то ужалило его в правую ладонь.