Райт Гарри. Сын Америки

- Нет, нет! Только не таким путем. Красные узнают об этом и подымут вой
в газетах.
- Как же мне действовать?
- Я постараюсь залучить его сюда. Позвоню ему в Комитет, а если его там
нет, буду звонить к нему домой.
Биггер услышал их удаляющиеся шаги. Хлопнула где-то дверь, и потом все
стихло. Он выбрался из шкафа и выдвинул ящик комода, тот, где были
спрятаны брошюры. Да, Бриттен делал здесь обыск; все было скомкано и
перерыто. Ладно, в другой раз он будет знать, как вести себя с Бриттеном.
Бриттен для него не новость; он сотни таких Бриттенов встречал на своем
веку. Он остановился посреди комнаты, соображая. Когда Бриттен станет
допрашивать Джана, не скажет ли Джан, желая помочь Мэри, что вовсе не был
с ней в тот вечер? Это было бы ему очень на руку. Бриттену ничего не стоит
проверить и убедиться, что в университете Мэри не была. Если Джан будет
отрицать, что они ездили в кафе и выпивали, это тоже легко доказать, ведь
их там видели. А раз уж Джан солжет в одном, всякий решит, что он и в
другом мог солгать. Кто ему поверит, что он не входил в дом ночью, если
будет известно, что он солгал насчет кафе и насчет того, что Мэри не была
на лекции? Если Джан попытается помочь Мэри - а Биггер уверен был, что он
это сделает, - он только нагородит улик против самого себя.
Биггер подошел к окну и взглянул на белую завесу падающего снега. Он
вспомнил о письме. Попробовать сейчас вытянуть у них деньги? Да, черт
возьми! Он покажет этой сволочи Бриттену! Он времени терять не будет.
Нужно только подождать, пока Джан даст показания. Сегодня же съезжу к
Бесси. Нужно обдумать, какой карандаш взять и какую бумагу. И не забыть,
что писать письмо надо в перчатках, чтоб на бумаге не осталось следов от
пальцев. Ничего, ничего, он задаст этому Бриттену задачу. Дайте только
срок.
Оттого, что в его власти еще было бросить все и убежать, он чувствовал
себя как-то по-особенному сильным, сильным этой тайной возможностью
_жить_. Мысленно он оглядывал этот удобный, теплый, чистый, богатый дом,
эту комнату с мягкой постелью, всю эту роскошь, в которой проводили свои
дни окружавшие его белые люди, наслаждаясь уютом, покоем, уверенностью,
каких он никогда не знал. Сознание, что он убил белую девушку, которую все
они любили, которая была для них символом красоты, делало его, человека
обездоленного, но сумевшего в конце концов взять свое, равным им.
Чем чаще он возвращался мысленно к Бриттену, тем больше росла в нем
потребность еще раз встать с ним лицом к лицу - и пусть попробует опять
выпытать у него что-нибудь. Теперь уж он будет умнее; не попадется на
удочку, как в разговоре о коммунистах. Надо было ему и тогда быть
настороже; но это ничего, зато Бриттен использовал уже все свои трюки,
показал все козыри, выпустил весь свой заряд. Теперь игра пойдет в
открытую, и тут он будет знать, чего держаться. К тому же Бриттен теперь
будет дорожить им, как свидетелем против Джана. Он улыбнулся в темноте.
Если все сложится так, как он себе представляет, письмо подействует
наверняка. Пусть только они окончательно уверятся, что нашли виновного и
что это - Джан; тут он и пошлет письмо. Тогда сразу поднимется переполох,
и они захотят поскорее ответить, отдать деньги и спасти девушку.
В комнате было тепло, а он устал, и его все сильнее клонило ко сну. Он
лег на постель, вздохнул, вытянулся, проглотил слюну и закрыл глаза. Из
окружающей тишины и мрака возник мерный звон далекого колокола, тоненький,
слабый, но внятный. Он бился в уши, тихий, потом погромче, наконец так
громко, что непонятно было, откуда он идет. Вдруг он загудел прямо у него
над головой, но, когда он взглянул наверх, ничего не было видно, а звон
все шел, и с каждой уходящей минутой ему все сильнее хотелось вскочить и
убежать и спрятаться, как будто колокол возвещал опасность, и он стоял на
перекрестке, и свет кругом был красный, как тот, что падал из щелей топки,
и в руках у пего был большой сверток, такой мокрый и скользкий и тяжелый,
что он с трудом удерживал его в руках, и ему захотелось узнать, что в этом
свертке, и он остановился на углу переулка и развернул его, и бумага
упала, и он увидел - это была его голова, его голова, черное лицо и
полузакрытые глаза и белая полоска зубов между губами и волосы, намокшие
от крови; и красный свет разгорелся ярче, точно сияние красного месяца и
красных звезд в жаркую летнюю ночь; и он весь вспотел и задыхался от
быстрого бега, и колокол звонил так громко, что слышно было, как железный
язык ударяется в медные стенки, качаясь из стороны в сторону; и он бежал
по улице, вымощенной черным углем, и куски угля разлетались у него из-под
ног и с тарахтеньем катились по жестянкам; и он знал, что нужно поскорее
найти место, где спрятаться, но такого места не было, а навстречу уже шли
белые люди спросить про голову, с которой свалились газеты, и он держал ее
теперь голыми руками, скользкую от крови, и он сдался и стоял посреди
улицы в красной тьме и проклинал белых и гулкий колокол, и ему было все
равно, что будет, и, когда круг сомкнулся, он швырнул им окровавленную
голову прямо в лицо, дон-дон-дон-дон...
Он раскрыл глаза и осмотрелся: в комнате было темно, и где-то звонил
колокол. Он сел. Колокол зазвонил опять. Давно ли он звонит? Он встал с
кровати, расправляя онемевшие члены, стараясь стряхнуть с себя дремоту и
этот ужасный сон.
- Да, мэм, - пробормотал он.
Снова настойчиво зазвонил колокол. Он нашарил в темноте цепочку
выключателя и дернул. Волнение пронизало его. Что там такое? Полиция?
- Биггер! - глухо донесся чей-то голос.
- Да, сэр.
Он собрался с духом - будь что будет - и шагнул к двери. Когда он
откинул задвижку, он почувствовал, что дверь стремительно отворяется, как
будто кто-то спешит войти. Биггер отступил назад, растерянно мигая.
- Мы хотим поговорить с тобой, - сказал Бриттен.
- Да, сэр.
Что Бриттен еще говорил, он не слышал, потому что позади Бриттена
показалась фигура, при виде которой у него захватило дух. То, что он
испытал, был не страх, но предельное напряжение, мобилизация всех сил для
критической минуты.
- Входите, мистер Эрлон, - сказал мистер Долтон.
Биггер встретил устремленный на него в упор взгляд Джана. Джан
переступил порог, следом за ним шел мистер Долтон. Биггер стоял, не
двигаясь, рот у него был приоткрыт, руки безжизненно висели, взгляд был
настороженный, но затуманенный.
- Садитесь, Эрлон, - сказал Бриттен.
- Ничего, - сказал Джан. - Я постою.
Биггер увидел, как Бриттен вытащил из кармана пачку брошюр и поднес их
к самому лицу Джана. Губы Джана искривила легкая усмешка.
- Ну дальше! - сказал Джан.
- Вы из красной шатии, так ведь? - спросил Бриттен.
- Вот что, не будем тянуть с этим делом, - сказал Джан. - Что вам от
меня нужно?
- Потише, потише, - сказал Бриттен. - Торопиться некуда. Я вашего брата
знаю. Вы все любите нахрапом и чтоб вышло по-вашему.
Биггер видел, что мистер Долтон стоит в стороне, тревожно переводя
глаза с одного на другого. Несколько раз он как будто порывался сказать
что-то, но останавливался в нерешительности.
- Биггер, - спросил Бриттен, - с _этим_ человеком мисс Долтон вчера
вернулась домой?
Джан недоуменно посмотрел на Бриттена, потом на Биггера.
- Да, сэр, - пролепетал Биггер, силясь овладеть собой. В эту минуту он
бешено ненавидел Джана, потому что знал, что причиняет ему зло, хотел
ударить его чем-нибудь, потому что под взглядом этих широко раскрытых,
удивленных глаз в самые глубины его существа проникало жгучее сознание
вины.
- Я ведь не был здесь, Биггер! - сказал Джан. - Зачем вы так говорите?
Биггер промолчал; он решил отвечать только Бриттену и мистеру Долтону.
В комнате стало тихо. Джан смотрел на Биггера, Бриттен и мистер Долтон
следили за Джаном. Джан сделал движение к Биггеру, но рука Бриттена
преградила ему дорогу.
- Послушайте, что _это_ значит? - спросил Джан. - Зачем вы заставляете
этого мальчика лгать?
- Вы, может, еще скажете, что и пьяны вчера вечером не были? - спросил
Бриттен.
- А вам какое дело до этого? - осадил его Джан.
- Где мисс Долтон? - спросил Бриттен.
Джан недоумевающе огляделся.
- Она в Детройте, - сказал он.
- Видно, вы свой урок хорошо вызубрили, - сказал Бриттен.
- Чем они вас запугали, Биггер? Не бойтесь. Говорите _правду_, - сказал
Джан.
Биггер не отвечал, он упорно смотрел в пол.
- Так куда, по-вашему, уехала мисс Долтон? - спросил Бриттен.
- Она говорила мне, что собирается в Детройт.
- Вы вчера ее видели?
Джан замялся.
- Нет.
- Значит, не вы дали вчера шоферу эти брошюры?
Джан пожал плечами, усмехнулся и сказал:
- Ну хорошо. Я ее видел. Что же из этого? Вы сами знаете, почему я
сразу не сказал...
- Нет. Мы _не_ знаем, - сказал Бриттен.
- Мистер Долтон не любит "красных", как вы их называете, и я не хотел
подводить мисс Долтон.
- Значит, вы _видели_ ее вчера вечером?
- Да.
- Где же она?
- Если она не в Детройте, тогда я не знаю, где она.
- Вы дали эти брошюры шоферу?
- Да, я.
- Вы и мисс Долтон были пьяны вчера вечером...
- Что за глупости! Мы выпили немножко, но никто не был пьян.
- Вы привезли ее домой около двух часов?
Биггер замер и ждал.
- Да.
- Вы велели шоферу снести вниз ее сундук?
Джан открыл рот, но ничего не сказал. Он посмотрел на Биггера, потом
опять на Бриттена:
- Послушайте, что все это значит?
- Где моя дочь, мистер Эрлон? - спросил мистер Долтон.
- Я уже сказал вам, что я не знаю.
- Мистер Эрлон, будем говорить откровенно, - сказал мистер Долтон. - Мы
знаем, что вчера, когда вы привезли мою дочь домой, она была совершенно
пьяна. Она была настолько пьяна, что не могла сама уйти из дому. Скажите
же нам, где она.
- Я... я здесь не был вчера вечером, - запинаясь, проговорил Джан.
Биггер понимал: когда Джан сказал, что привез Мэри домой, он это сделал
для того, чтоб мистер Долтон не подумал, будто он оставил его дочь одну в
машине с незнакомым шофером. Ясно, подтвердив, что они пили вино, он
должен был сказать, что проводил девушку домой. Стараясь выгородить Мэри,
Джан невольно сыграл на руку Биггеру. Теперь, сколько б он ни говорил, что
не был здесь вчера вечером, никто ему не поверит; он этим только наведет
Бриттена и мистера Долтона на мысль, что тут кроется что-то более
серьезное.
- Значит, вы не приезжали с ней вечером сюда? - спросил мистер Долтон.
- Нет!
- И вы не говорили шоферу, чтобы он снес вниз сундук?
- И не думал! Откуда вы это взяли? Я вышел из машины, не доезжая
бульвара Дрексель, и уехал домой на трамвае. - Джан обернулся к Биггеру и
посмотрел ему прямо в лицо. - Биггер, что вы такое наговорили этим людям?
Биггер не отвечал.
- Он нам рассказал о том, что вы вчера делали, - сказал Бриттен.
- Где Мэри... где мисс Долтон? - спросил Джан.
- Ждем, чтобы _вы_ нам об этом сказали.
- Ра... разве она не уехала в Детройт? - заикаясь, спросил Джан.
- Нет, - сказал мистер Долтон.
- Я звонил утром по телефону, и Пегги сказала мне, что она уехала.
- Звонили, чтобы проверить, хватились тут уже или нет, правда? - сказал
Бриттен.
Джан шагнул к Биггеру.
- Оставьте его в покое! - сказал Бриттен.
- Биггер, - сказал Джан. - Зачем вы сказали им, что я был здесь?
- Вы говорите, что вы совсем сюда не заезжали? - снова спросил мистер
Долтон.
- Ни на минуту. Биггер, _скажите_ им, где я вышел из машины.
Биггер молчал.
- Бросьте, Эрлон. Я не знаю, что у вас на уме, но вы не сказали и слова
правды с тех пор, как вошли в эту комнату. То вы приезжали сюда вчера, то
не приезжали. То вы были пьяны, то не были. То вы видели мисс Долтон, то
не видели. Бросьте вы это. Скажите нам, где мисс Долтон. Ответьте ее
родителям.
Биггер перехватил взгляд Джана, сердитый и недоумевающий.
- Послушайте, я сказал вам все, что я знаю, - сказал Джан, надевая
шляпу. - Если вы мне сейчас же не объясните, что это за комедия, я ухожу
домой...
- Одну минуту, - сказал мистер Долтон.
Он выступил вперед и остановился против Джана.
- Мы с вами не сходимся во взглядах. Прошу вас, забудьте об этом. Я
хочу знать, где моя дочь...
- Вы что, смеетесь надо мной? - спросил Джан.
- Нет, нет... - сказал мистер Долтон. - Я хочу знать. Я беспокоюсь...
- Я вам уже сказал: я не знаю.
- Послушайте, мистер Эрлон. Мэри - наша единственная дочь. Я не могу
допустить, чтобы она совершила какой-нибудь опрометчивый поступок. Скажите
ей, чтоб она вернулась. Привезите ее сами.
- Мистер Долтон, я говорю вам всю правду...
- Послушайте, - сказал мистер Долтон. - Мы можем договориться...
Джан покраснел.
- Что вы хотите сказать? - спросил он.
- Я соглашусь на любую цену...
- Вы су... - Джан не договорил. Он повернулся и пошел к двери.
- Пусть уходит, - сказал Бриттен. - Далеко не уйдет. Я позвоню, и его
задержат. Он знает больше, чем говорит...
Джан остановился на пороге и обвел всех троих взглядом. Потом он вышел.
Биггер присел на край постели и слушал торопливые шаги Джана по лестнице.
Хлопнула дверь; потом все стихло. Биггер заметил, что мистер Долтон как-то
странно на него смотрит. Ему не понравился этот взгляд. Бриттен записывал
что-то в блокноте, лицо его было бледно и сурово в желтом свете
электрической лампочки.
- Все то, что вы нам рассказывали, правда, Биггер? - спросил мистер
Долтон.
- Да, сэр.
- Нет, он не врет, - сказал Бриттен. - Идемте. Где у вас телефон? Я
сейчас скажу, чтобы этого молодчика задержали для официального допроса.
Без этого не обойтись. И потом, нужно вызвать людей и сделать обыск у мисс
Долтон в комнате. Мы раскроем это дело. Даю голову на отсечение, что этот
красный мог бы нам кое-что порассказать.
Бриттен вышел, и мистер Долтон последовал за ним; Биггер все так же
сидел на краю постели. Когда внизу хлопнула дверь, он встал, взял свою
кепку и потихоньку спустился в котельную. С минуту он постоял у котла,
глядя сквозь щели дверцы на гудящее пламя, ослепительно яркое сейчас. Но
долго ли оно будет гореть так ярко, если он не выгребет золу? Он вспомнил
свою первую попытку взяться за это и истерический страх, охвативший его
тогда. Нужно взять себя в руки. Он присел на корточки и ухватил правой
рукой дверцу зольника, глядя при этом в сторону. Он боялся увидеть, как в
зольник ссыплются обугленные кости, зная, что этого он не выдержит. Вдруг
он вскочил на ноги и стремительно бросился к двери, подгоняемый чувством
страха и вины. Нет, ни за что на свете он не прикоснется к этому зольнику.
Но, может быть, можно обойтись и без этого? Ну понятно. Он попытался
утешить себя мыслью, что ему ничего не грозит. Кому придет в голову
заглядывать в зольник? Никому. Никто его не подозревает, все идет как по
маслу: он успеет послать письмо и получить деньги, прежде чем раскроется,
что Мэри убита и сожжена в топке, а о золе беспокоиться нечего. Он прошел
через двор и вышел на улицу; снег все еще падал. Он сейчас же поедет к
Бесси; письмо должно быть немедленно послано; нельзя терять времени. Если
мистер Долтон, Бриттен или Пегги хватятся его и спросят, где он был, он
скажет, что ходил за сигаретами. Но в этой суматохе едва ли кто-нибудь о
нем вспомнит. И потом, они сейчас заняты Джаном; ему бояться нечего.
- Биггер!
Он круто повернулся, сунув руку под рубашку, за револьвером. В дверях
большого магазина стоял Джан. Когда он хотел подойти к нему, Биггер
отступил назад. Джан остановился.
- Ради бога! Не бойтесь меня. Я вас не трону.
Они стояли друг против друга под бледно-желтыми лучами уличного фонаря;
большие мокрые хлопья снега медленно спускались, разделяя их тонкой,
непрочной завесой. Рука Биггера по-прежнему лежала на револьвере. Джан
пристально смотрел на него, полуоткрыв рот:
- Что все это значит, Биггер? Ведь я же ничего вам не сделал. Где Мэри?
Биггер вдруг почувствовал себя виновным; Джан одним своим присутствием
изобличал его. Но он не знал, как ему искупить свою вину, ему казалось,
что нужно поступать именно так, как он поступает.
- Я с вами не хочу разговаривать, - пробормотал он.
- Но почему, что я вам сделал? - с отчаянием настаивал Джан.
Джан ему ничего не сделал; но именно оттого, что Джан был невиновен, в
Биггере нарастала злоба. Он крепче сжал револьвер в руке.
- Я не хочу с вами разговаривать, - повторил он.
Он чувствовал, что, если Джан не уйдет и это невыносимое чувство вины
будет расти, он не выдержит и выстрелит в Джана. Его бросило в дрожь, рот
у него раскрылся, глаза округлились.
- Уходите, - сказал Биггер.
- Послушайте, Биггер, если эти люди запугивают вас, вы только скажите
мне. Не бойтесь. Я знаю эти дела. Вот что: давайте зайдем куда-нибудь,
выпьем кофе и поговорим обо всем.
Джан снова хотел подойти, но Биггер выхватил револьвер. Джан
остановился; лицо у него побелело.
- Ради бога! Что вы делаете? Не стреляйте... Я ведь вас не трогал... Не
надо.
- Оставьте меня в покое, - сказал Биггер напряженным, неестественным
голосом. - Оставьте меня в покое! Оставьте меня в покое!
Джан отступил на шаг.
- Оставьте меня в покое! - почти взвизгнул Биггер.
Джан отступил еще на шаг, потом повернулся и быстро пошел прочь,
оглядываясь на ходу. Дойдя до угла, он пустился бежать и скоро скрылся из
виду в густой завесе снега. Биггер стоял неподвижно, зажав револьвер в
руке. Он забыл, где он и что с ним, глаза его все еще были прикованы к топ
точке пространства, где в последний раз мелькнула фигура Джана. Потом
напряжение стало ослабевать, рука медленно опустилась, и револьвер почти
повис в разжавшихся пальцах. Он постепенно приходил в себя; каралось, эти
несколько минут он был под властью непонятного наваждения, силы, которую
он ненавидел и вместе с тем не смел ослушаться. Он вздрогнул, услышав
шаги; кто-то шел к нему, мягко ступая по снегу. Он оглянулся и увидел
белую женщину. Женщина увидела его и остановилась, потом круто повернула
назад и бросилась бежать через улицу. Биггер сунул револьвер в карман и
побежал к углу. По дороге он оглянулся: женщина была уже далеко, сквозь
падающий снег мелькала ее спина.
Его гнала вперед холодная, настойчивая воля. Нужно кончать с этим,
нужно действовать быстрее. Он почувствовал в Джане решимость гораздо более
твердую, чем он ожидал. Письмо должно быть послано раньше, чем Джан сумеет
доказать свою полную невиновность. В эту минуту ему было все равно, пусть
даже его поймают. Только бы внушить Джану и Бриттену страх, заставить их
бояться его, его черной кожи, его униженной покорности!
Он увидел аптеку на углу и вошел. Белый продавец спросил, что ему
нужно.
- Дайте мне конверт, лист бумаги и карандаш, - сказал он.
Он уплатил, спрятал пакетик в карман и направился к трамвайной
остановке. Подошел трамвай, он сел и поехал в сторону Черного пояса,
обдумывая дорогой, что написать в письме. Он нажал на кнопку звонка,
требуя остановки, сошел и зашагал по тихим улицам негритянского квартала.
Он проходил мимо пустующих домов, белых и безмолвных в тишине вечера. В
одном из этих домов спрячется Бесси и будет ожидать машину мистера
Долтона. Но все дома, которые ему попадались, были ветхие; в такой дом
страшно даже войти, как бы он тут же не обрушился. Он шел дальше. Нужно
было все-таки выбрать дом, из окна которого Бесси будет видно, как коробка
с деньгами полетит на мостовую. Он прошел до Ленгли-авеню и свернул к
скверу, на Уобеш-авеню. Здесь тоже было много нежилых домов с черными
окнами, похожими на глаза слепца, домов, точно скелеты подставляющих
зимним ветрам свои обсыпанные снегом ребра. Но среди них не было ни одного
углового. Наконец на углу Мичиган-авеню и Восточной тридцать шестой улицы
он увидел то, что ему нужно. Это был высокий белый пустой дом, стоявший на
ярко освещенном перекрестке. Отсюда, встав у любого из фасадных окон,
можно смотреть во все четыре стороны. О! А фонарь? Он зашел в аптеку и
купил за доллар электрический карманный фонарик. Он сунул руку во
внутренний карман пальто: проверить, там ли перчатки. Вот теперь все
готово. Он перешел улицу и стал ждать трамвая. У него озябли ноги, и он
топтался на снегу, в толпе других ожидающих. Он ни на кого не смотрел; это
все были слепые люди, такие же слепые, как его мать, брат, сестра, Пегги,
Бриттен, Джан, мистер Долтон, и незрячая миссис Долтон, и тихие пустые
дома с зияющими черными окнами.
Он огляделся и на одном доме увидел вывеску: СОБСТВЕННОСТЬ ЖИЛИЩНОЙ
КОМПАНИИ ЮЖНОЙ СТОРОНЫ. Он слыхал, что Жилищная компания Южной стороны
принадлежит мистеру Долтону, а дом, в котором он жил, принадлежал Жилищной
компании Южной стороны. Он платил восемь долларов в неделю за комнату,
кишевшую крысами. Он никогда не видел мистера Долтона до того, как
поступил к нему шофером; квартирную плату мать вносила в контору компании.
Мистер Долтон пребывал где-то далеко и высоко, недосягаемый, словно бог. У
него были дома на всех улицах Черного пояса, и в кварталах, где живут
белые люди, у него тоже были дома. Но Биггер не мог бы поселиться
где-нибудь "за чертой". Хотя мистер Долтон жертвовал миллионы долларов на
негритянское просвещение, квартиры неграм он сдавал только в этой
отведенной им части города, в этих полусгнивших, готовых обрушиться домах.
Биггер угрюмо сознавал это. Ладно, он пошлет письмо. Он им задаст жару.
Подошел трамвай; он сел, доехал до Пятьдесят первой улицы и пошел к
Бесси. Ему пришлось пять раз позвонить, пока он добился ответа. Ах ты
черт, верно, напилась, подумал он. Он поднялся по лестнице и увидел, что
она высунула голову из-за двери и разглядывает его покрасневшими от сна и
виски глазами. Он сомневался в ней, и это его пугало и злило.
- Биггер? - окликнула она.
- Иди в комнату, - сказал он.
- А что случилось? - спросила она, отступив на шаг.
- Дай мне войти! Открой дверь!
Она широко распахнула дверь и при этом споткнулась и чуть не упала.
- Зажги свет.
- Что случилось, Биггер?
- Зажги свет, говорят тебе, сколько раз повторять нужно?
Она зажгла.
- Опусти шторы.
Она опустила шторы на окнах. Он молча следил за ней. Только не хватало
из-за нее попасться. Он подошел к комоду, сдвинул в сторону ее флакончики,
гребенки и щетки, вынул из кармана свой пакет и положил его на расчищенное
место.
- Биггер?
Он обернулся и посмотрел на нее.
- Ну?
- Неужели ты хочешь это сделать?
- А ты что думала, я шутки шучу?
- Биггер, не надо!
Он схватил ее руку выше локтя и стиснул с ненавистью и страхом.
- Ах так, чертова девка, теперь на попятный? Ну нет, не выйдет!
Она промолчала. Он снял пальто и кепку и бросил их на кровать.
- Биггер, ты же весь в снегу!
- Ну и что ж что в снегу?
- Я не пойду на это дело, - сказала она.
- Посмей только отказаться.
- Ты не можешь меня заставить!
- Мне стоит рассказать про все кражи у твоих хозяев, в которых ты мне
помогала, так тебя и без этого упрячут в тюрьму.
Она не ответила; он отвернулся от нее, взял стул и придвинул его к
комоду. Он развернул свой пакетик, скомкал обертку и швырнул в угол. Бесси
машинально нагнулась поднять ее. Биггер захохотал, и она поспешно
выпрямилась. Да, Бесси тоже слепая. Он собирается писать письмо с
требованием тысячного выкупа, а она беспокоится о чистоте своей комнаты.
- Что случилось? - спросила она.
- Ничего.
Он мрачно усмехнулся. Он разложил все на комоде; карандаш не был
очинен.
- Дай нож.
- Разве у тебя нет?
- Значит, нет. Дай нож.
- А куда ты дел свой?
Он посмотрел на нее в упор: да, ведь она знала, что у него был нож.
Окровавленное лезвие, поблескивающее в отсветах огня, встало у него перед
глазами, и ему вдруг сделалось жарко от страха.
- Хочешь, чтоб я тебе дал как следует?
Она ушла за занавеску. Он сидел и смотрел на бумагу и карандаш. Она
вернулась и подала ему кухонный нож.
- Биггер, миленький... Не надо, я не хочу.
- У тебя виски есть?
- Есть...
- Промочи горло, а потом садись на кровать и сиди смирно.
Она с минуту колебалась, затем достала из-под подушки бутылку и
приложила к губам. Потом она легла на кровать и повернулась лицом к нему.
В зеркале, стоявшем на комоде, ему видны были все ее движения. Он очинил
карандаш и разгладил лежавший перед ним листок бумаги. Он уже хотел
приняться за письмо, как вдруг вспомнил, что не надел перчаток. Ах ты
черт!
- Дай мне мои перчатки.
- Что?
- Мои перчатки, они в пальто, во внутреннем кармане.
Она с трудом встала на ноги, принесла перчатки и остановилась за его
стулом, перчатки свисали у нее с ладони.
- Дай сюда...
- Биггер...
- Дай сюда перчатки и ложись, понятно?
Он вырвал у нее перчатки, толкнул ее и опять повернулся к комоду.
- Биггер...
- Ты замолчишь или нет? - спросил он, отодвигая нож, чтобы он ему не
мешал.
Он надел перчатки, взял карандаш дрожащей рукой и остановился в
нерешительности. Нужно изменить почерк. Он переложил карандаш в левую
руку. И писать печатными буквами. В горле у него пересохло, он проглотил
слюну. Так, теперь с чего начать? Как только я получу от вас десять тысяч
долларов... Нет, это не годится. Не нужно говорить "я". Лучше - "мы".
"Ваша дочь у нас", медленно вывел он большими круглыми буквами. Да, так
лучше. Теперь нужно дать мистеру Долтону понять, что Мэри жива. Он
написал: "Она цела и невредима". Теперь предупредить его, чтоб он не
обращался в полицию. Нет. Сначала еще что-нибудь насчет Мэри. Он
наклонился и написал: "Она хочет вернуться домой..." Вот, а теперь про
полицию. "Если вы хотите получить вашу дочь целой и невредимой, не
пытайтесь обращаться в полицию". Нет, что-то не то. От возбуждения у него
горела вся кожа на голове, ему казалось, что он чувствует каждый волос в
отдельности. Он перечитал последнюю строчку, вычеркнул слово "целой" и
надписал "живой". На секунду он замер, застыл в неподвижности. Потом
внутри у него началось какое-то медленное, леденящее, нарастающее
движение, как будто в этом тесном пространстве заключен был весь