Райт Гарри. Сын Америки

круговорот планет. У него кружилась голова. Усилием воли он овладел собой
и снова сосредоточил свое внимание на письме. Теперь нужно сказать о
деньгах. Сколько? Десять тысяч, да, не меньше. "Положите в коробку от
ботинок десять тысяч бумажками по 5 и 10 долларов..." Правильно. Где-то он
так именно и читал... "и завтра вечером несколько раз проезжайте на машине
по Мичиган-авеню от Тридцать пятой до Сороковой и обратно". Так им будет
трудно узнать, где именно прячется Бесси. Он продолжал писать: "Вы должны
ехать с мигающими фарами. Когда в окне одного дома три раза подряд
зажжется свет, кидайте коробку прямо в снег и уезжайте. Сделайте все так,
как сказано в этом письме". Теперь подпись. Но какая? Нужно придумать
что-нибудь такое, чтоб навести их на ложный след. Ага, вот! Подпись будет
"Красный". Он старательно вывел печатными буквами "Красный". Но почему-то
ему показалось, что этого недостаточно. Ах, вот что. Он нарисует такой
значок, как на тех коммунистических книжечках. Что там было, на этом
значке? Молоток и еще такой круглый кривой нож. Он нарисовал молоток,
нарисовал изогнутый нож. Но вышло что-то не так. Он пригляделся к рисунку
и заметил, что у ножа не хватает ручки. Он пририсовал ручку. Ну вот,
теперь все. Он внимательно перечитал письмо. Ах ты, черт! Одну вещь он
забыл. Он не указал, в котором часу им привезти деньги. Он наклонился и
приписал внизу такими же печатными буквами: "Деньги привезите в полночь".
Он вздохнул, поднял глаза и увидел в зеркале, что Бесси стоит за его
стулом. Он повернулся и посмотрел на нее.
- Биггер, так ты вправду это сделаешь? - с ужасом прошептала она.
- Сделаю.
- _Где_ девушка, Биггер?
- Не знаю.
- Ты _знаешь_. Ты бы этого не сделал, если б ты не знал.
- А тебе-то что?
Она заглянула ему прямо в глаза и спросила шепотом:
- Биггер, ты убил ее?
Челюсти у него сомкнулись со стуком; он встал. Она отскочила от него и,
рыдая, бросилась на кровать. Ему вдруг стало холодно, он почувствовал, что
весь покрылся потом. Он услышал какой-то шелест и посмотрел вниз: письмо
тряслось в его дрожащей руке. А все-таки я не боюсь, подумал он. Он сложил
письмо, вложил в конверт, заклеил, лизнув край языком, и сунул в карман.
Он лег на кровать рядом с Бесси и обнял ее. Он хотел заговорить с ней, но
горло у него было так сдавлено, что слова не вышли.
- Ну чего плачешь, дурочка? - сказал он наконец.
- Биггер, что ты задумал?
- Ничего. Ты увидишь, это совсем легко.
- _Я не хочу_.
- Не бойся.
- Ты мне обещал, что никогда не будешь убивать.
- Я и не убивал.
- Неправда! Я вижу по твоим глазам. Я вижу по тебе.
- Ты, значит, мне не веришь?
- Где эта девушка, Биггер?
- Не знаю.
- Почему ж ты так уверен, что она не объявится?
- Уверен, и все.
- Ты _убил_ ее.
- Да что она тебе далась, эта девушка?
Она встала с кровати.
- Если ты убил _ее_, ты и _меня_ убьешь, - сказала она. - Не пойду я на
это дело.
- Не говори глупостей. Я же тебя люблю.
- Ты обещал, что _не будешь_ убивать.
- Ну и что ж! Это ведь белые. Мало они наших убили?
- Все равно.
Он вдруг почувствовал недоверие к ней: никогда раньше она не говорила с
ним таким тоном. Он посмотрел в ее мокрые от слез глаза, в которых застыл
страх, и подумал о том, что никто не видал, как он вышел из дому. Да,
Бесси теперь знает, но это легко исправить. Можно взять с комода кухонным
нож и перерезать ей горло. Так или иначе, но для того, чтобы вернуться к
Долтонам, он должен знать наверняка, что она его не выдаст. Сжав кулаки,
он подступил к ней вплотную. У него было такое же чувство в эту минуту,
как тогда, когда он стоял над кроватью Мэри и смотрел на приближавшееся
белое пятно; еще одна капля страха - и он очертя голову пошел бы на новое
убийство.
- Слушай, Бесси, мне сейчас не до шуток.
- Я боюсь, Биггер, - жалобно всхлипнула она.
Она попыталась увернуться; он понял, что она увидела сумасшедшую искру
у него в глазах. Страх жег его. Он заговорил сбивчивым, невнятным шепотом:
- Я не шучу. За мной вот-вот будет погоня. Я им не дамся в руки,
понятно? Не дамся, нет. Куда они придут раньше всего искать меня? Они
придут к тебе. Они будут выпытывать у тебя про меня, и ты, пьяная дура, ты
им скажешь. Если ты не будешь замешана в этом сама, ты им скажешь. Если ты
не будешь рисковать тут головой, ты скажешь!
- Нет, Биггер! Нет! - повторяла она жалобно. Она была так перепугана,
что не могла даже плакать.
- Будешь делать, что я тебе скажу?
Она наконец высвободилась, перекатилась через кровать и забилась в
угол. Он обежал вокруг кровати и настиг ее. Задыхаясь, он прошипел:
- Оставить тебя тут, чтоб ты все выболтала, да?
- Я не буду болтать! _Честное слово_, не буду!
Он наклонился к самому ее лицу. Нужно было чем-то связать ее.
- Да, я убил девушку, - сказал он, - вот, теперь ты знаешь. Ты должна
мне помочь. Ты так же виновата, как и я. Ты тратила деньги...
Она снова упала на кровать, всхлипывая, захлебываясь слезами. Он стоял
и смотрел на нее, терпеливо выжидая. Когда она немного успокоилась, он
взял ее за плечи и заставил встать. Пошарив под подушкой, он вытащил
бутылку и откупорил, потом обхватил Бесси одной рукой и запрокинул ей
голову.
- На, пей.
- Нет.
- _Пей_...
Он поднес бутылку к ее губам, она глотнула. Когда он хотел отнять
бутылку, она удержала его руку.
- Нет, нет, хватит. Мне не нужно, чтобы ты была совсем пьяная.
Он отпустил ее, и она снова повалилась на кровать, тихо всхлипывая. Он
нагнулся к ней:
- Слушай, Бесси.
- Биггер, миленький! Не заставляй меня! Миленький, не надо. Ведь я
только и знаю, что работать как каторжная, с утра до ночи. Нет у меня в
жизни ничего хорошего, и никогда не было. Ничего у меня нет, а ты еще
хочешь навязать мне _это_. Ты от меня никогда зла не видел. Зачем же ты
хочешь испортить всю мою жизнь? Я для тебя делала все, что могла, а ты
теперь мне навязываешь _это_. Не надо, Биггер... - Она отвернулась и стала
смотреть в пол. - Господи, не допусти до этого. Что я сделала, за что это
мне? Я ведь только работаю! У меня ведь ничего нет, никакой радости нет в
жизни. Я только знаю свою работу. Я черная, и я работаю и никого не
трогаю...
- Вот, вот, - сказал Биггер, кивая головой; он и без ее слов знал, что
все это правда. - Вот, вот, тебе, видно, и не нужно ничего другого.
- Но я не хочу это делать. Нас поймают. Вот увидишь, поймают.
- Я не могу тебя тут оставить, ты все выболтаешь.
- Я никому ни слова не скажу. Вот как перед богом обещаю, никому. А ты
уезжай отсюда.
- У меня нет денег.
- У тебя есть деньги. Я только заплатила за квартиру и купила бутылку
виски. Остальное все цело.
- Это гроши. Мне нужно много денег.
Она опять заплакала. Он достал из кармана нож и подошел к ней.
- Я могу сейчас кончить все это дело, - сказал он.
Она вздрогнула и широко раскрыла рот для крика.
- Если ты крикнешь, я должен буду тебя убить.
- Нет, нет! Биггер, не надо! _Не надо_!
Его рука с ножом медленно разогнулась и повисла, Бесси беззвучно
рыдала. Он боялся, что ему придется убить ее до того, как все будет
кончено. Взять ее с собой невозможно, а оставить тоже нельзя.
- Ладно, - сказал он. - Но я тебе советую не упрямиться.
Он положил нож на комод, вынул из кармана пальто фонарик и снова
вернулся к ней: с письмом в одной руке и фонариком в другой.
- Идем, - сказал он. - Одевайся.
- Только не сегодня, Биггер! Только не сегодня...
- Сегодня ничего и не будет. Я только хочу показать тебе, что нужно
делать.
- Но на улице очень холодно. Снег идет...
- Тем лучше. Никто нас не увидит. _Одевайся_!
Она сползла с постели; он смотрел, как она с трудом натягивала пальто.
То и дело она останавливалась и оглядывалась на него, моргая, чтоб
смахнуть слезы. Когда она была готова, он тоже надел пальто и кепку, и они
вышли на улицу. Снег валил густыми хлопьями. Дул сильный ветер.
Поднималась метель. Фонари казались грязно-желтыми пятнами. Они подошли к
трамвайной остановке на углу.
- Все, что угодно, только бы не это, - сказала она.
- Ну, хватит. Теперь уже поздно.
- Биггер, миленький, давай убежим вместе. Я буду работать на тебя,
золотко. Не нужно нам этого. Ты ведь веришь, что я тебя люблю?
- Не старайся, все равно ничего не выйдет.
Подошел трамвай, он помог ей войти, уселся с ней рядом и стал смотреть
мимо нее на белые хлопья, суматошливо кружившиеся за окном. Потом он
взглянул на нее; она смотрела прямо перед собой пустыми глазами, точно
слепая, которая ждет, чтоб ей сказали, где она находится. Один раз она
всхлипнула, и он так сдавил ей руку выше локтя, что ощущение боли отвлекло
ее на минуту от мыслей о том, что ее ждет. Они вышли на Тридцать шестой и
пешком дошли до Мичиган-авеню. На углу Биггер остановился и заставил
остановиться ее, снова сжав ей руку. Они стояли перед высоким белым
нежилым домом с черными окнами.
- Куда мы идем?
- Вот сюда.
- Биггер! - жалобно простонала она.
- Ты опять начинаешь?
- Но я не могу!
- Ты _должна_.
Он взглянул направо, потом налево: длинный призрачный ряд фонарей ронял
мерцающие конусы желтого света в снежную мглу. Он подвел Бесси к парадной
двери, за которой был омут безмолвной черноты. Он вынул фонарик и направил
луч на шаткую лестницу, уходившую в непроглядный мрак наверху. Ступени
заскрипели, когда они начали подниматься. Время от времени он чувствовал
под ногами что-то мягкое, рыхлое. Паутина щекотала ему лицо. Кругом стоял
сырой запах гнили. Вдруг он круто остановился: что-то, дробно шурша сухими
лапками, метнулось ему под ноги и пронеслось мимо, издав жалкий,
тоненький, испуганный писк.
- Ай!
Биггер стремительно повернулся и навел кружок света на лицо Бесси. Рот
у нее был открыт, зубы обнажены, руки поднялись вверх, заслоняя совсем
круглые от страха глаза.
- Ты что же это? - спросил он. - Хочешь, чтобы весь Чикаго сюда
сбежался?
- Ой, Биггер!
- Идем!
Еще через несколько шагов он остановился и стал водить фонарем вокруг.
Он увидел покрытые плесенью стены, почти такие же высокие, как в доме у
Долтонов. Двери были гораздо шире, чем в тех квартирах, где ему
приходилось жить. Когда-то здесь жили богатые белые, подумал он. Богатые
белые. Почти все дома на Южной стороне были такие - затейливой постройки,
старые и запущенные; когда-то они принадлежали богатым белым, но теперь
были населены неграми или стояли пустые и мрачные, с черными дырами на
месте окон. Он вспомнил о том, как белые бросали бомбы в эти дома, когда
негры впервые стали переселяться на Южную сторону. Он перевел круг желтого
света вниз и, осторожно ступая, прошел коридором в большую комнату,
расположенную по фасаду. Свет уличных фонарей проникал в нее. Биггер
погасил фонарь и огляделся. В комнате было шесть широких окон. Из них
видны были улицы, расходящиеся по всем четырем направлениям.
- Смотри, Бесси...
Он оглянулся и увидел, что ее нет в комнате. Он позвал сдавленным
голосом:
- Бесси!
Ответа не было; он бросился к двери и нажал кнопку фонаря. Она стояла,
прислонясь головой к стене, и тряслась от рыданий. Он подскочил к ней,
схватил ее за руку и втащил в комнату.
- Перестанешь ты или нет?
- Лучше убей меня сразу, - простонала она.
- Чтоб больше я этого не слышал, понятно?
Она молчала. Его раскрытая черная ладонь описала в воздухе
стремительную дугу и звучно опустилась на ее лицо.
- Заснула, что ли? Так я могу тебя разбудить.
Она низко нагнула голову, он снова схватил ее за руку, потащил к окну.
Он заговорил, прерывисто, как будто запыхавшись от долгого бега:
- Ну смотри. Завтра вечером ты должна прийти сюда, понятно? Ничего с
тобой не случится. Я все устрою. Бояться нечего. Делай, что я тебе говорю,
и все. Встанешь тут у окна и будешь смотреть. Около двенадцати мимо
проедет машина. Фары у нее будут мигать, понятно? Как только ты ее
увидишь, бери фонарь и три раза подряд зажги и погаси его, понятно? Вот
так. Запомни хорошенько. Потом следи за машиной. Оттуда выбросят сверток.
Следи за свертком, в нем будут деньги. Он упадет прямо в снег. Тогда
посмотри, нет ли кого поблизости. Если никого нет, выходи, бери сверток и
иди домой. Но не сразу, понятно? Сначала проверь, не следят ли за тобой,
не идет ли кто сзади. Садись на трамвай, пересядь на другой, на третий.
Сойдешь кварталов за пять от дома и по дороге почаще оглядывайся, понятно?
Теперь смотри сюда. Вот Мичиган, а вот Тридцать шестая, отсюда все видно
во все четыре конца. Если кто-нибудь будет следить, ты сейчас же увидишь.
Я завтра целый день буду там, в доме. Если они пошлют кого-нибудь на
слежку, я тебе дам знать, чтоб ты не ходила...
- Биггер...
- Ну, еще что?
- Проводи меня домой.
- Сделаешь, как я сказал?
Она молчала.
- Все равно ты тоже будешь в ответе, если что, - сказал он. - Часть
денег у тебя.
- Мне уже все равно, - вздохнула она.
- Это очень просто, вот увидишь.
- Совсем не просто. Меня наверняка поймают. Но мне уже все равно. Я и
так пропащая. Не надо было мне связываться с тобой. Теперь я пропащая, и
пусть будет что будет.
- Ну идем.
Он повел ее к трамвайной остановке. Пока они ждали под снегом,
кружившимся в воздухе, Биггер не говорил ни слова. Только когда послышался
грохот трамвая, он взял у нее из рук сумочку, открыл ее и положил туда
фонарь. Трамвай остановился; он помог ей войти, всунул семь центов в ее
дрожащую руку и, отойдя в сторону, смотрел сквозь снег на ее черное лицо в
заиндевевшем окне, пока трамвай не скрылся в темноте вечера.
Под густым снегом он шел пешком к Долтонам. Правая рука была в кармане,
пальцы нащупывали лежавшее там письмо. Дойдя до ворот, он внимательно
осмотрелся по сторонам. Никого не было видно. Он взглянул на дом; дом
высился перед ним безмолвной белой громадой. Он взошел на парадное крыльцо
и остановился у двери. С минуту он постоял, чего-то ожидая. Так сильно
было в нем сознание запрета, который он дерзко готовился нарушить, что он
бы не удивился в эту минуту, если б само небо заговорило вдруг, приказывая
ему отступить. Он быстро плыл вперед, навстречу ледяному ветру, от
которого у него захватывало дух; но это ему нравилось. Вокруг него была
ночь и тишина, и снег все шел и шел, как будто он шел так испокон веков и
будет идти до конца мира. Он вынул письмо из кармана и подсунул под дверь.
Потом, повернувшись, сбежал по ступеням и обежал вокруг дома. Я сделал
это! Я сделал это! Сегодня вечером или завтра утром они его увидят... Он
подошел к двери, ведущей в подвал, открыл ее и заглянул: там не было
никого. Точно бешеный зверь, билось в топке пламя, бросая на все красные
отсветы. Он стоял перед котлом, сквозь щели дверцы глядя на суетливые
языки огня. Сгорела Мэри или еще не совсем? Ему хотелось помешать золу и
посмотреть, но он не смел; он содрогался при одной мысли об этом. Он
повернул рычаг, чтобы подбавить угля, и пошел в свою комнату.
Когда он вытянулся на постели в темноте, он вдруг почувствовал, что
дрожит всем телом. Ему было холодно и хотелось есть. Вдруг жаркий, жарче
крови, поток страха затопил его, и он вскочил на ноги. Он стоял посреди
комнаты, и перед ним мелькали его перчатки, карандаш, бумага. Как он мог
про них забыть? Нужно было сжечь их. Скорей, сейчас же. Он зажег свет,
подошел к своему пальто, достал перчатки, карандаш и бумагу и засунул их
за пазуху. Он подошел к двери, прислушался, потом вышел в коридор и
спустился в котельную. С минуту он постоял, глядя в полыхающие жаром щели.
Потом он торопливо распахнул дверцу и бросил перчатки, карандаш и бумагу в
огонь; он следил, как они задымились, вспыхнули, он захлопнул дверцу и
услышал, как их подхватил яростный вихрь тяги.
Странное ощущение овладело им. Что-то жгло внутри, и вся кожа горела.
Колени подгибались. Он пошатнулся и, схватившись за стену, беспомощно
прислонился к ней. Изнутри, из живота, поползло по всему телу цепенящее
чувство онемения, захватило даже голову, глаза, заставило рот судорожно
раскрыться. Силы оставляли его. Он упал на колени и ладонями уперся в пол,
чтобы не свалиться совсем. Его охватил животный ужас. Зубы у него стучали,
пот выступил под мышками, стекал по спине. Он застонал, стараясь не
шевелиться. Предметы расплывались у него перед глазами, но постепенно
опять обрели четкую форму. Снова он увидел котел. Тогда он понял, что был
на грани обморока. Вскоре гул и блеск огня вошли опять в его сознание. Он
закрыл рот и скрежетнул зубами, цепенящий столбняк проходил.
Когда он оправился настолько, что мог уже держаться без опоры, он
поднялся на ноги и рукавом вытер лоб. Он извелся оттого, что слишком долго
не ел и не спал, а волнение еще истощило его силы. Нужно бы пойти на кухню
пообедать. Это просто глупо - морить себя голодом. Он поднялся по лестнице
и робко постучал в дверь; ответа не было. Он повернул ручку, толкнул дверь
и увидел, что кухня залита светом. На столе белыми салфетками было покрыто
что-то, по-видимому тарелки с едой. Он постоял, глядя на стол, потом
подошел и приподнял край одной салфетки, другой, третьей. Там лежал
нарезанный ломтиками хлеб, жареное мясо, картофель, стручковая фасоль,
шпинат и большой кусок шоколадного торта. У него рот наполнился слюной.
Неужели это все для него? Он оглянулся, недоумевая, где Пегги. Может быть,
нужно пойти поискать ее? Но эта мысль ему не понравилась: выйдя из кухни,
он обратил бы на себя внимание, а этого ему меньше всего хотелось. Он
стоял посреди кухни в нерешительности, ему очень хотелось есть, но он
боялся. Он положил свои черные пальцы на край белого стола, и безмолвная
усмешка растянула его губы; на одно мгновение он как бы увидел себя со
стороны во вспышке мертвенно-бледного света: он убил белую девушку, дочь
богатого человека, отрезал ей голову и сжег ее тело в топке котла, солгал,
чтобы свалить вину на другого, написал письмо с требованием выкупа в
десять тысяч долларов - и вот теперь стоит и не решается тронуть еду,
которая наверняка для него же и приготовлена.
- Биггер!
- А? - откликнулся он, еще не сообразив, кто его зовет.
- Куда вы пропали? Вас обед с пяти часов ждет. Берите стул, садитесь и
ешьте...
"...сколько захочется..." Он уже не слушал. В руках у Пегги было его
письмо. "Вы ешьте, а я вам пока кофе подогрею". Открывала ли она его?
Знает ли она, что в нем? Нет, конверт цел. Она подошла к столу и сняла
салфетки с тарелок. От волнения у него дрожали колени и на лбу выступил
пот. Ему казалось, что вся кожа у пего пузырится, как от ожога... "может
быть, подогреть мясо?" Вопрос дошел до него откуда-то издалека, и он
покачал головой, не зная даже, о чем она спрашивает... "что вам,
нездоровится?"
- Нет, ничего, - пробормотал он.
- Разве можно так долго ходить не евши?
- Я не был голоден.
- Это вам так только кажется.
Она поставила у его прибора чашку и блюдце, потом положила письмо на
край стола. Там оно лежало и притягивало его взгляд, как магнит железо.
Пегги принесла кофейник и налила ему полную чашку. Видимо, она только что
нашла письмо под дверью и еще не успела передать его мистеру Долтону. Она
поставила перед ним маленький кувшинчик со сливками и взяла письмо со
стола.
- Я сейчас вернусь, - сказала она. - Вот только отнесу это мистеру
Долтону.
- Да, мэм, - шепотом отозвался он.
Она вышла. Он перестал жевать и с пересохшим ртом уставился в
пространство перед собой. Но он знал, что _нужно_ есть. Если он не будет
есть сейчас, это может возбудить подозрение. Он стал набивать себя пищей,
наскоро прожевывая каждый кусок и запивая глотком горячего кофе, чтобы он
легче проходил. Когда кофе был выпит, он перешел на холодную воду. Все
время он напряженно вслушивался, ловя ухом каждый звук. Но ничего не было
слышно. Наконец дверь бесшумно распахнулась, и вошла Пегги. По ее круглому
красному лицу ничего нельзя было узнать. Следя за ней уголком глаза, он
увидел, как она подошла к плите и начала возиться с кастрюлями и
сковородками.
- Еще кофе хотите?
- Нет, мэм.
- Слушайте, Биггер, вас, верно, напугала эта суматоха в доме?
- Нет, мэм, что вы, - сказал он, недоумевая, чем он мог навести ее на
этот вопрос.
- Уж эта Мэри! - вздохнула Пегги. - Вы подумайте, что только позволяет
себе девчонка. Отец с матерью прямо голову потеряли. Ну и дети теперь
пошли...
Он торопливо доедал свой обед и ничего не говорил; ему хотелось
поскорей выбраться из кухни. Никто еще ничего не знал о Мэри. Он
представил себе отчаяние и ужас всей семьи, когда станет известно, что
Мэри похищена. Это сразу отведет их подозрения от него. Они подумают, что
Мэри похитили белые люди; им никогда не придет в голову, что жалкий,
трусливый негр мог сделать это. Они возьмутся за Джана. Подпись "Красный"
и рисунок молотка с кривым ножом наведет на мысль о коммунистах.
- Ну как, сыты?
- Да, мэм.
- Завтра с утра надо-будет выгрести золу из топки, Биггер.
- Да, мэм.
- И к восьми подать машину мистеру Долтону.
- Да, мэм.
- Вам нравится ваша комната?
- Да, мэм.
Дверь резко распахнулась. Биггер подскочил от испуга. В кухню вошел
мистер Долтон; лицо у него было пепельно-серое. Он пристально посмотрел на
Пегги, а Пегги, с полотенцем через плечо, пристально смотрела на него.
Мистер Долтон держал в руке распечатанное письмо.
- Что случилось, мистер Долтон?
- Кто... Где вы... Кто вам дал это?
- Что?
- Это _письмо_.
- Никто мне не давал. Я его нашла под дверьми.
- Когда?
- Да вот сейчас только. А что?
Мистер Долтон обвел взглядом кухню, ни на чем не останавливаясь, просто
скользя по стенам широко раскрытыми, невидящими глазами. Потом он снова
взглянул на Пегги, он как будто отдавался на ее милость: ждал от нее
каких-то слов, которые рассеют надвинувшийся ужас.
- Что с-случилось, мистер Долтон? - снова спросила Пегги.
Прежде чем он успел ответить, в кухню вошла миссис Долтон, нащупывая
дорогу протянутыми вперед руками. Биггер видел, как ее белые пальцы,
дрожа, шарили в воздухе, пока не встретили плечо мистера Долтона. Они
вцепились в борт пиджака с такой силой, что казалось, вот-вот оторвут его.
Биггер не пошевелился, не моргнул глазом, только жар пошел у него по телу
и мышцы напряглись.
- Генри! Генри! - вскричала миссис Долтон. - Что случилось?
Мистер Долтон не слышал ее; он все еще, не отрываясь, смотрел на Пегги.
- Так вы не видели, кто принес это письмо?
- Нет, мистер Долтон.
- А вы, Биггер?
- Нет, сэр, - прошептал он, с трудом ворочая языком в набитом рту.
- Генри, я тебя умоляю! _Скажи мне_! Ради бога, скажи мне!
Мистер Долтон обнял миссис Долтон одной рукой и прижал к себе.
- Это... Это насчет Мэри... Эти... Она...
- Что, что? Где она?
- Они... Она у них... Они похитили ее!
- Генри! Нет, не может быть! - застонала миссис Долтон.
- Не может быть! - откликнулась Пегги, бросаясь к миссис Долтон.
- Девочка моя! - рыдала миссис Долтон.
- Ее похитили, - повторил мистер Долтон, как будто ему нужно было еще
раз услышать эти слова для того, чтоб в них поверить.
Биггер беспокойным, блуждающим взглядом смотрел на всех троих. Миссис
Долтон все еще рыдала. Пегги, закрыв лицо руками, повалилась на стул.
Вдруг она вскочила и бросилась вон из кухни, вскрикнув:
- Господи, не допусти их убить ее!
Миссис Долтон покачнулась. Мистер Долтон поднял ее на руки и понес, но
в дверях запнулся о порог. В мозгу у Биггера пронеслась картина вчерашней
ночи, как он нес на руках бесчувственную Мэри. Он встал и придержал дверь,
помогая мистеру Долтону пройти, и потом стоял и смотрел, как он шел
полутемным коридором, пошатываясь под тяжестью своей ноши.
Он теперь остался в кухне один. Снова явилась у него мысль уйти,
развязаться со всем этим. И снова он отогнал ее. Его непреодолимо тянуло
остаться до конца, хотя бы даже этот конец означал темную пропасть,
готовую поглотить его. Он как будто стоял сейчас на высокой башне,
открытой всем ветрам. Приглушенный плач донесся до его ушей. Потом вдруг
все стихло. Что там делается сейчас? Позвонит мистер Долтон в полицию или
не позвонит? Он напряг слух, но все было тихо. Он подошел к дверям,
осторожно шагнул в коридор. Ничего не было слышно. Он огляделся и,
убедившись, что никто за ним не следит, на цыпочках стал красться дальше.
Он услышал голоса; мистер Долтон разговаривал с кем-то. Он прокрался еще
дальше; да, теперь все слышно... "Попросите пожалуйста Бриттена". Мистер
Долтон говорил по телефону. "Пожалуйста приезжайте сейчас же да очень
срочно случилось нечто ужасное по телефону я не хочу говорить". Значит,
сейчас приедет Бриттен, и его опять будут допрашивать. "Да пожалуйста
хорошо я вас жду".
Нужно вернуться в свою комнату. Все так же, на цыпочках, он прошел
назад, в кухню, спустился по лестнице и очутился в котельной. Щели дверцы
пламенели в багровой полутьме, слышно было, как с хриплым присвистом
всасывается в трубу воздух. Сгорела или нет? А впрочем, если даже нет,
кому придет в голову искать ее в топке? Он поднялся к себе в комнату,
вошел в стенной шкаф, затворил дверцы и прислушался. Тишина. Он вылез, но
дверцы оставил раскрытыми и снял ботинки, для того чтоб быстро и бесшумно
добежать до шкафа, когда понадобится. Потом он снова вытянулся на кровати,
в голове у него быстро сменялись картины, рожденные сотнями противоречивых
стремлений. Он мог убежать, мог остаться, мог даже сойти сейчас вниз и
рассказать о том, что он сделал. Одна мысль о том, что перед ним открыто
столько возможностей, давала ему ощущение свободы, ощущение, что он сам -
хозяин своей жизни, что его будущее в его руках. Но никто не поверит, что
это сделал он, смирный чернокожий паренек.
Он вскочил с постели и прислушался: внизу как будто раздавались голоса.
Он так ушел в свои мысли, что сам не знал, действительно ли он слышал
разговор, или это ему только почудилось. Нет, верно, вот и шаги слышны. Он
бросился к шкафу. Шаги прекратились. Донеслось приглушенное всхлипывание.
Это была Пегги. Постепенно всхлипывания стихли, потом вдруг перешли в