Страница:
— И что же Норман? Почему он не дал денег для переделки фильма?
— Они обратились в банк за кредитом, — ответил Невада, — а банк потребовал возвращения ссуды.
— Это мошенничество, — взорвался Пирс. — Нас втянули в нечистую игру. Норман специально сделал так, чтобы банк востребовал ссуду, он ведь знал, что банк вернет картину ему, и тогда она обойдется ему в три раза дешевле.
— Сколько надо, чтобы переделать фильм? — спросил я.
Невада посмотрел на меня.
— Около миллиона.
— Плюс погашение ссуды, — быстро добавил Пирс.
Я повернулся к нему.
— И фильм снова будет прокатывать Норман?
— Конечно, у него контракты с кинотеатрами, и те не станут их разрывать. Норман охватил почти десять тысяч кинотеатров.
— А если фильм будет немой?
— Хорошо если найдем тысячи полторы кинотеатров. Сейчас все хотят звуковые фильмы.
— Что я должен сделать?
Невада печально посмотрел на меня и дружески сказал:
— На твоем месте я бы не стал этого делать, ты можешь прогореть.
Я заметил, как на него посмотрел Пирс. Это был сердитый взгляд, и вместе с тем — полный уважения. Для Пирса я был просто очередной простофиля, но, к его чести, он понял, что я значу для Невады.
Я посмотрел на него, затем повернулся к сидящей на диване Рине. Лицо ее было спокойным, волнение выдавали лишь блестевшие глаза.
— Я берусь за это, — сказал я Неваде, — но только с одним условием. Я покупаю фильм, и он будет мой. Мы переделаем его так, как я хочу. И никаких возражений, все будут делать только то, что им скажут, включая тебя. Если уж мне предстоит проиграться, то надо, по крайней мере, раздать карты.
Невада кивнул. Он слишком часто слышал эти слова от отца, да и сам учил меня делать крупные ставки.
— А что вы знаете о том, как делается кино? — спросил Пирс.
— Ничего, — ответил я. — А сколько вы знаете людей, занимающихся звуковым кино?
Он понял меня. Это было новое дело, и в нем не было ветеранов.
— Договорились? — спросил я, поворачиваясь к Неваде.
— Не знаю, — медленно произнес он. — Получается, что ты берешь на себя весь риск, а я ничего не теряю.
— Ты не прав, — быстро возразил Пирс. — Если фильм не удастся, то это конец твоей карьере.
Невада улыбнулся.
— Я уже насытился популярностью, да и, пожалуй, стар, чтобы волноваться о ней.
— Ну так как, договорились? — повторил я.
Невада протянул мне руку. В глазах его промелькнула было тревога, но лишь на миг, и он снова стал молодым и сильным.
— Договорились, малыш.
Я пожал его руку, подошел к телефону и позвонил в банк Морони.
— Подготовь соглашение о переводе ссуды на счет «Корд Эксплоузивз», — сказал я.
— Удачи тебе, Джонас, — усмехнулся Тони. — У меня такое чувство, что ты с этим делом справишься.
— Значит, ты знаешь больше, чем я.
— Этим и отличается хороший банкир.
Я положил трубку и повернулся к присутствующим.
— Первым делом я уволю Ван Элстера.
На лице Невады промелькнула тревога.
— Но он один из лучших в своем деле, он ставил все картины, в которых я играл, и знает меня досконально.
— Он отвратительный кусок дерьма, — сказал я. — Когда ты оказался в затруднительном положении, он попытался продать тебя. Они с Берни Норманом приходили сюда в семь — хотели дать мне несколько советов, но я не стал с ними разговаривать.
— Ну хоть сейчас-то ты поверишь мне, что за всем этим стоит Берни? — обратился Пирс к Неваде.
— Нравится тебе это, Невада, или нет, но мы заключили сделку. Это мой фильм, и все будет так, как я скажу. Далее, в эти три дня Пирс организует мне просмотр всех звуковых фильмов, которые сможет достать. В конце недели мы все вместе летим в Нью-Йорк — там еще три или четыре дня ходим в кино и за это время подбираем режиссера.
Я закурил и внезапно встретился взглядом с улыбающимся Невадой.
— Чему ты улыбаешься?
— Я же говорил, что ты все больше походишь на своего отца.
В этот момент официант принес завтрак. Невада и Пирс пошли в ванную мыть руки, и мы остались с Риной вдвоем.
— Вот видишь, если ты хочешь, то можешь быть человеком, Джонас, — сказала она. Взгляд ее ласкал.
— Не льсти мне, Рина. Мы оба хорошо знаем, почему я пошел на это. Вчера ночью мы тоже заключили с тобой сделку.
Ласковое выражение исчезло с ее лица.
— Ты хочешь этого прямо сейчас?
Я понял, что вывел ее из равновесия.
— Могу и подождать.
— Я тоже, — ответила она, — хоть всю жизнь.
Зазвонил телефон.
— Возьми трубку, — сказал я Рине.
Она сняла трубку, и ее голос слегка дрогнул. Она протянула трубку мне.
— Твоя жена.
— Привет, Моника, — сказал я.
Моника пылала злобой.
— Дела! — кричала она. — А когда я звоню, то отвечает какая-то дешевая шлюха. Наверное, ты скажешь, что это твоя мачеха.
— Ты угадала.
Она еще что-то зло буркнула и бросила трубку. Я посмотрел на телефон и рассмеялся. Все было так хорошо.
И так плохо.
7
8
— Они обратились в банк за кредитом, — ответил Невада, — а банк потребовал возвращения ссуды.
— Это мошенничество, — взорвался Пирс. — Нас втянули в нечистую игру. Норман специально сделал так, чтобы банк востребовал ссуду, он ведь знал, что банк вернет картину ему, и тогда она обойдется ему в три раза дешевле.
— Сколько надо, чтобы переделать фильм? — спросил я.
Невада посмотрел на меня.
— Около миллиона.
— Плюс погашение ссуды, — быстро добавил Пирс.
Я повернулся к нему.
— И фильм снова будет прокатывать Норман?
— Конечно, у него контракты с кинотеатрами, и те не станут их разрывать. Норман охватил почти десять тысяч кинотеатров.
— А если фильм будет немой?
— Хорошо если найдем тысячи полторы кинотеатров. Сейчас все хотят звуковые фильмы.
— Что я должен сделать?
Невада печально посмотрел на меня и дружески сказал:
— На твоем месте я бы не стал этого делать, ты можешь прогореть.
Я заметил, как на него посмотрел Пирс. Это был сердитый взгляд, и вместе с тем — полный уважения. Для Пирса я был просто очередной простофиля, но, к его чести, он понял, что я значу для Невады.
Я посмотрел на него, затем повернулся к сидящей на диване Рине. Лицо ее было спокойным, волнение выдавали лишь блестевшие глаза.
— Я берусь за это, — сказал я Неваде, — но только с одним условием. Я покупаю фильм, и он будет мой. Мы переделаем его так, как я хочу. И никаких возражений, все будут делать только то, что им скажут, включая тебя. Если уж мне предстоит проиграться, то надо, по крайней мере, раздать карты.
Невада кивнул. Он слишком часто слышал эти слова от отца, да и сам учил меня делать крупные ставки.
— А что вы знаете о том, как делается кино? — спросил Пирс.
— Ничего, — ответил я. — А сколько вы знаете людей, занимающихся звуковым кино?
Он понял меня. Это было новое дело, и в нем не было ветеранов.
— Договорились? — спросил я, поворачиваясь к Неваде.
— Не знаю, — медленно произнес он. — Получается, что ты берешь на себя весь риск, а я ничего не теряю.
— Ты не прав, — быстро возразил Пирс. — Если фильм не удастся, то это конец твоей карьере.
Невада улыбнулся.
— Я уже насытился популярностью, да и, пожалуй, стар, чтобы волноваться о ней.
— Ну так как, договорились? — повторил я.
Невада протянул мне руку. В глазах его промелькнула было тревога, но лишь на миг, и он снова стал молодым и сильным.
— Договорились, малыш.
Я пожал его руку, подошел к телефону и позвонил в банк Морони.
— Подготовь соглашение о переводе ссуды на счет «Корд Эксплоузивз», — сказал я.
— Удачи тебе, Джонас, — усмехнулся Тони. — У меня такое чувство, что ты с этим делом справишься.
— Значит, ты знаешь больше, чем я.
— Этим и отличается хороший банкир.
Я положил трубку и повернулся к присутствующим.
— Первым делом я уволю Ван Элстера.
На лице Невады промелькнула тревога.
— Но он один из лучших в своем деле, он ставил все картины, в которых я играл, и знает меня досконально.
— Он отвратительный кусок дерьма, — сказал я. — Когда ты оказался в затруднительном положении, он попытался продать тебя. Они с Берни Норманом приходили сюда в семь — хотели дать мне несколько советов, но я не стал с ними разговаривать.
— Ну хоть сейчас-то ты поверишь мне, что за всем этим стоит Берни? — обратился Пирс к Неваде.
— Нравится тебе это, Невада, или нет, но мы заключили сделку. Это мой фильм, и все будет так, как я скажу. Далее, в эти три дня Пирс организует мне просмотр всех звуковых фильмов, которые сможет достать. В конце недели мы все вместе летим в Нью-Йорк — там еще три или четыре дня ходим в кино и за это время подбираем режиссера.
Я закурил и внезапно встретился взглядом с улыбающимся Невадой.
— Чему ты улыбаешься?
— Я же говорил, что ты все больше походишь на своего отца.
В этот момент официант принес завтрак. Невада и Пирс пошли в ванную мыть руки, и мы остались с Риной вдвоем.
— Вот видишь, если ты хочешь, то можешь быть человеком, Джонас, — сказала она. Взгляд ее ласкал.
— Не льсти мне, Рина. Мы оба хорошо знаем, почему я пошел на это. Вчера ночью мы тоже заключили с тобой сделку.
Ласковое выражение исчезло с ее лица.
— Ты хочешь этого прямо сейчас?
Я понял, что вывел ее из равновесия.
— Могу и подождать.
— Я тоже, — ответила она, — хоть всю жизнь.
Зазвонил телефон.
— Возьми трубку, — сказал я Рине.
Она сняла трубку, и ее голос слегка дрогнул. Она протянула трубку мне.
— Твоя жена.
— Привет, Моника, — сказал я.
Моника пылала злобой.
— Дела! — кричала она. — А когда я звоню, то отвечает какая-то дешевая шлюха. Наверное, ты скажешь, что это твоя мачеха.
— Ты угадала.
Она еще что-то зло буркнула и бросила трубку. Я посмотрел на телефон и рассмеялся. Все было так хорошо.
И так плохо.
7
Я выглянул в окно на летное поле. Там выстроились в ряд несколько самолетов, на их фюзеляжах сверкали, обведенные в круг, красные, белые и синие начальные буквы названия компании: «Интер-Континентал Эркрафт». Я перевел взгляд на конструктора.
Морис был молод, моложе меня. Он закончил Массачусетский технологический институт по специальности аэронавтика и строительство летательных аппаратов. Сам он не был пилотом, но являлся представителем нового поколения, работавшего над проблемами воздухоплавания. Он предлагал очень радикальное решение: двухмоторный моноплан многоцелевого назначения.
— Мне представляется, мистер Корд, — начал Морис, поправив сползшие на нос очки, — что, увеличив размер крыльев, мы получим необходимую подъемную силу и умножим запас топлива, а кроме того, при этом решении обеспечивается лучший визуальный обзор для пилота.
— А какова будет грузоподъемность и скорость?
— Если мои расчеты верны, то моноплан сможет перевозить двадцать пассажиров и двух пилотов со скоростью примерно двести пятьдесят за шесть часов непрерывного полета без дозаправки.
— Вы считаете, что мы сможем летать отсюда в Нью-Йорк всего с одной посадкой в Чикаго? — недоверчиво спросил Баз. — Что-то не верится.
— Так выходит по моим расчетам, мистер Дальтон, — вежливо ответил Морис.
Баз посмотрел на меня.
— Ты не должен швырять деньги на подобную чепуху, во всяком случае я не собираюсь. Я подобными фантазиями сыт по горло.
— Сколько будет стоить строительство опытного образца? — спросил я Мориса.
— Четыреста, может быть, пятьсот тысяч. При серийном производстве они будут стоить в четыре раза дешевле.
— Пятьсот тысяч за один самолет? — Дальтон саркастически рассмеялся. — Это безумие. Мы никогда не вернем своих денег.
Переезд от одного побережья до другого в вагоне первого класса стоил свыше четырехсот долларов и занимал четыре полных дня. Плюс питание. Так что одному пассажиру такой переезд обходился более чем в пятьсот долларов. Каждый перелет с учетом скидки на питание мог бы принести нам восемь с половиной тысяч. Если совершать пять перелетов в неделю, мы сумели бы вернуть свои деньги менее, чем за двадцать недель. Это было бы здорово. Мы смогли бы даже сделать бесплатное питание во время перелета.
Я посмотрел на часы, было около девяти.
— Мне надо в студию, — сказал я, поднимаясь. — Сегодня они снимают первую сцену.
Дальтон покраснел от возмущения.
— Да брось ты это, Джонас. Вернись к делам. Последние полтора месяца ты торчишь в этой чертовой студии. Вместо того, чтобы возиться с каким-то идиотским фильмом, лучше бы нашел для нас самолет. Иначе нас все обскачут.
Я серьезно посмотрел на База.
— Насколько я понимаю, у нас уже есть самолет.
— Нет, — решительно возразил он. — Или ты собираешься строить вот этот?
Я кивнул и повернулся к Морису.
— Можете прямо сейчас начинать изготовление опытного образца.
— Подожди, — рявкнул Дальтон, — если ты думаешь, что «Интер-Континентал Эркрафт» собирается платить за это, то ты сошел с ума. Не забывай, что я владею половиной акций.
— А «Корд Эксплоузивз» владеет другой половиной, — ответил я. — И кроме того, у меня на пятьсот тысяч закладных на самолеты, срок которых уже истек. И если я откажу в праве выкупа, то стану единоличным владельцем компании.
Сердитое выражение еще какое-то время сохранялось на лице База и вдруг исчезло. Он улыбнулся.
— Мне следовало предполагать это, Джонас, помня тот первый урок, который я полупил, когда проиграл тебе биплан.
— Ты великий пилот, Баз, — улыбнулся я в ответ. — Поэтому занимайся своими полетами, а дела оставь мне. Я еще сделаю из тебя богатого человека.
— Хорошо, — легко согласился он. — Но все-таки мне кажется, что ты намучаешься с этим самолетом.
Весь путь к машине мы молчали. Не было смысла объяснять Базу простейшие правила кредитования. «Интер-Континентал Эркрафт» сделает заказ на двадцать самолетов компании «Корд Эркрафт». Потом обе эти компании передадут фирме «Корд Эксплоузивз» закладные на движимое имущество, а «Корд Эксплоузивз» учтет их в банке еще до начала массового производства самолетов. Самое худшее, что может случиться, если самолет окажется плохим, так это то, что «Корд Эксплоузивз» лишится значительных налоговых льгот.
Я сел в машину.
— Удачи тебе с фильмом, — прокричал мне вслед Баз.
— Доброе утро, мистер Корд. Удачи вам, сэр.
Я улыбнулся и проехал на стоянку с небольшой табличкой с моим именем. Они всегда пытались удивить новичков такими штучками. В ресторане был специальный столик с моим именем, а кроме того, мне предоставили отдельный коттедж с несколькими кабинетами, двумя секретаршами, с залом для коктейлей, набитым спиртными напитками, с кондиционером, просмотровым залом, гостиной и залом для заседаний.
Я прошел через заднюю дверь прямо в свой кабинет. Не успел я сесть за стол, как вошла одна из секретарш. Она остановилась перед столом, с блокнотом и ручкой.
— Доброе утро, мистер Корд, — улыбнулась она. — Будут какие-нибудь указания?
Я покачал головой. Для секретарши это было не в новинку. Последние пять недель эта процедура происходила каждое утро. Я ничего не писал, не давал никаких указаний. Если мне требовался какой-либо письменный документ, я звонил Макаллистеру. В конце концов адвокаты и нужны для этого.
Зазвонил телефон, и секретарша сняла трубку.
— Кабинет мистера Корда, — произнесла она. Послушав минуту, она обернулась ко мне: — На девятой площадке все готово для начала съемок. Спрашивают, придете ли вы.
— Передайте, что я уже выхожу.
Девятая площадка находилась в самом конце студии. Там были установлены декорации Нового Орлеана. Я считал, что ее удаленное положение обеспечит отсутствие посторонних звуков.
Я поспешил к площадке по кирпичной дорожке, как вдруг заметил велосипед посыльного, прислоненный к стене соседнего коттеджа. Через минуту я уже мчался на нем, а вслед мне неслись крики возмущенного владельца.
Влетев на велосипеде на площадку, я чуть не врезался в какого-то мужчину. Это был Берни Норман. Он с удивлением посмотрел на меня.
— Зачем же так, мистер Корд? Надо было позвонить, и за вами пришла бы машина.
Я прислонил велосипед к стене.
— У меня не было времени, мистер Норман. Сказали, что все уже готово, а ведь здесь тратят мои деньги.
Собирались снимать сцену, где молодой Макс впервые встречается с содержательницей публичного дома. Картина не начиналась ею, просто сначала снимались все сцены в помещении, а затем на улице. Когда съемки заканчивались, монтажер составлял сцены в необходимой последовательности.
Роль мадам играла Синтия Рандал — первая звезда «Норман Пикчерз». Считалось, что она сексапильна, но лично мне так не казалось. Я предпочитал женщин с большой грудью. Она сидела за туалетным столиком, составлявшим часть декорации, и два костюмера и гример колдовали над ней.
Невада стоял в другом углу спиной ко мне и разговаривал с Риной. Когда я вошел, он обернулся, и в моей памяти всплыла картина детства. Казалось, он выглядел моложе, чем тогда, когда я впервые увидел его. Не знаю, как ему это удалось, но у него даже глаза были молодыми.
— Привет, малыш, ну вот мы и начинаем, — сказал с улыбкой Невада.
— Да, начинаем.
— Все по местам, — раздался чей-то крик.
— Это меня, — сказал Невада.
Рина восторженно разглядывала декорации. Мимо прошел какой-то мужчина с проводом. Я шагнул в сторону и чуть не столкнулся с другим мужчиной. Чтобы не мешать, я встал рядом с кабиной звукозаписи, отсюда все было видно и слышно.
Теперь я понимал, почему съемки фильма стоят так дорого. Сцену переснимали уже одиннадцатый раз, когда я обратил внимание на человека в кабине звукозаписи. Он сидел в наушниках, склонившись над пультом, и с бешенством вращал ручки настройки. По его губам можно было понять, что в перерывах между вращением ручек он сыпал проклятья.
— Не в порядке техника? — спросил я.
Он посмотрел на меня, и по его взгляду я понял, что он не знает, кто я такой.
— С техникой-то все в порядке, — ответил он.
— Что же тогда ты так волнуешься?
— Понимаешь, приятель, работа есть работа, правильно? — Я согласно кивнул. — Когда босс говорит тебе, что все должно быть сделано хорошо, ты так и делаешь, не задавая лишних вопросов. Так?
— Так, — ответил я.
— Я стараюсь, как могу, но я же не Бог. Я не могу изменить звучание голосов.
Я с тревогой взглянул на него. Ведь о том, что звуковые пробы у Невады прошли хорошо, я знал лишь со слов Рины.
— Ты имеешь в виду Неваду Смита?
— Да нет, с ним все в порядке. А вот женщина... Она гнусавит так, будто звук выходит из ее зенок.
Звукооператор снова вернулся к своей технике. Я подошел и снял у него с головы наушники. Он сердито повернулся в мою сторону.
— Что за шутки, черт возьми?
Но я уже надел наушники, и ему оставалось только молча наблюдать. Говорил Невада, его голос действительно звучал хорошо. Затем заговорила Синтия Рандал, и я не знал, чему верить — глазам или ушам. Ее голос вызывал раздражение, мне он напоминал мяуканье кошек на задворках, и никакой сексуальности. По спине пробежали мурашки. Такой голос отпугнет всякого мужчину даже из лучшего борделя Нового Орлеана. Я снял наушники, вернул их звукооператору и решительно направился на площадку. Какой-то мужчина попытался остановить меня, но я оттолкнул его.
— Стоп! — раздался чей-то крик, и внезапно наступила тишина. Присутствовавшие на съемочной площадке удивленно разглядывали меня.
Я кипел от возмущения. Кто-то хотел сыграть со мной злую шутку, а я не любил этого. Похоже, что актриса догадалась о цели моего появления. Она попыталась улыбнуться, но в глазах застыла настороженность. На площадке стремительно возник Берни Норман, и актриса облегченно вздохнула. Теперь мне все было ясно. Когда Берни обернулся ко мне, она дотронулась до его руки.
— Что-нибудь не так, мистер Корд? — спросил Берни.
— Да, — ответил я. — Уберите ее с площадки, она уволена.
— Но вы не можете этого сделать, мистер Корд, — воскликнул он. — У нее контракт на этот фильм.
— Возможно, но не со мной. Из моей ручки она не выжала бы даже каплю чернил.
Побледневший Берни уставился на меня. Он понял, что я имею в виду.
— Но так не делают, — продолжал протестовать Норман. — Мисс Рандал — звезда.
— Мне наплевать, даже если она Божья матерь, — оборвал я его и посмотрел на часы. — У вас есть пять минут, чтобы убрать ее с площадки. В противном случае я прекращу съемки и устрою вам такой судебный процесс, какого вы в жизни не видели.
Услышав приближающиеся шаги, я открыл глаза. Это был Дэн Пирс. Все это время он звонил по телефону, пытаясь ангажировать какую-нибудь другую звезду.
— Как дела? — спросил я.
Он покачал головой.
— Ничего. «МГМ» не может уступить нам Гарбо, они сами собираются снимать звуковой фильм.
— А что насчет Марион Дэйвис?
— Я только что говорил с ней, роль ей нравится, но она считает, что она не для нее. Может, еще раз попробовать Синтию Рандал? Подобный простой обходится вам в тридцать тысяч в день.
Я закурил сигарету и посмотрел на него.
— Лучше потерять их сейчас, чем позже, когда фильм будет освистан.
— Может, мы сможем пригласить актрису из Нью-Йорка?
— Нет времени, — ответил я. — Это займет десять дней, а значит, потери составят триста тысяч.
В этот момент появилась Рина с бутербродами.
— Я подумала, что вы голодны.
Я взял один и начал мрачно жевать. Рина повернулась к Пирсу, и тот тоже взял бутерброд.
— Благодарю, мисс Марлоу.
— Не стоит, — ответила Рина и направилась к Неваде.
— Вот бы найти актрису с таким голосом, как у нее, — сказал подошедший в этот момент звукооператор.
— Что ты имеешь в виду?
— В ее голосе что-то есть. От такого голоса зрители со стульев попадают.
— Ты говоришь о Рине?
— Да, а посмотрите, как она выглядит. Это же женщина на все сто.
— А ты как думаешь? — я повернулся к Дэну.
— Согласен.
— Тогда давайте пробовать, — сказал я, поднимаясь. — Тридцать тысяч в день большие деньги.
Когда я попросил Рину сказать несколько слов в микрофон, она восприняла это как шутку. И даже когда я собрал актеров для пробной сцены, она все еще не понимала, что я задумал. Серьезность моих намерений стала для нее очевидной, лишь когда в два часа ночи мы уселись в просмотровом зале.
Ничего подобного в кино я доселе не видел. На экране Рина казалась еще обворожительней, чем в жизни. Я следил за ее игрой, затаив дыхание.
Я повернулся к ней.
— Иди домой и ложись спать. Я жду тебя в костюмерной в шесть утра. В девять мы начинаем съемку.
Рина покачала головой.
— О, Джонас. Шутка зашла слишком далеко. Я не хочу в ней участвовать.
— Ты должна быть на площадке в десять, — жестко произнес я. — И помни, что это ты мне позвонила, а не я.
Я взглянул на Неваду. На лице его было написано смущение, но невинное выражение его глаз мне не понравилось.
— А ты лучше проследи, чтобы она не проспала, — сердито сказал я.
С этими словами я повернулся и вышел из зала, сопровождаемый недоуменными взглядами.
Морис был молод, моложе меня. Он закончил Массачусетский технологический институт по специальности аэронавтика и строительство летательных аппаратов. Сам он не был пилотом, но являлся представителем нового поколения, работавшего над проблемами воздухоплавания. Он предлагал очень радикальное решение: двухмоторный моноплан многоцелевого назначения.
— Мне представляется, мистер Корд, — начал Морис, поправив сползшие на нос очки, — что, увеличив размер крыльев, мы получим необходимую подъемную силу и умножим запас топлива, а кроме того, при этом решении обеспечивается лучший визуальный обзор для пилота.
— А какова будет грузоподъемность и скорость?
— Если мои расчеты верны, то моноплан сможет перевозить двадцать пассажиров и двух пилотов со скоростью примерно двести пятьдесят за шесть часов непрерывного полета без дозаправки.
— Вы считаете, что мы сможем летать отсюда в Нью-Йорк всего с одной посадкой в Чикаго? — недоверчиво спросил Баз. — Что-то не верится.
— Так выходит по моим расчетам, мистер Дальтон, — вежливо ответил Морис.
Баз посмотрел на меня.
— Ты не должен швырять деньги на подобную чепуху, во всяком случае я не собираюсь. Я подобными фантазиями сыт по горло.
— Сколько будет стоить строительство опытного образца? — спросил я Мориса.
— Четыреста, может быть, пятьсот тысяч. При серийном производстве они будут стоить в четыре раза дешевле.
— Пятьсот тысяч за один самолет? — Дальтон саркастически рассмеялся. — Это безумие. Мы никогда не вернем своих денег.
Переезд от одного побережья до другого в вагоне первого класса стоил свыше четырехсот долларов и занимал четыре полных дня. Плюс питание. Так что одному пассажиру такой переезд обходился более чем в пятьсот долларов. Каждый перелет с учетом скидки на питание мог бы принести нам восемь с половиной тысяч. Если совершать пять перелетов в неделю, мы сумели бы вернуть свои деньги менее, чем за двадцать недель. Это было бы здорово. Мы смогли бы даже сделать бесплатное питание во время перелета.
Я посмотрел на часы, было около девяти.
— Мне надо в студию, — сказал я, поднимаясь. — Сегодня они снимают первую сцену.
Дальтон покраснел от возмущения.
— Да брось ты это, Джонас. Вернись к делам. Последние полтора месяца ты торчишь в этой чертовой студии. Вместо того, чтобы возиться с каким-то идиотским фильмом, лучше бы нашел для нас самолет. Иначе нас все обскачут.
Я серьезно посмотрел на База.
— Насколько я понимаю, у нас уже есть самолет.
— Нет, — решительно возразил он. — Или ты собираешься строить вот этот?
Я кивнул и повернулся к Морису.
— Можете прямо сейчас начинать изготовление опытного образца.
— Подожди, — рявкнул Дальтон, — если ты думаешь, что «Интер-Континентал Эркрафт» собирается платить за это, то ты сошел с ума. Не забывай, что я владею половиной акций.
— А «Корд Эксплоузивз» владеет другой половиной, — ответил я. — И кроме того, у меня на пятьсот тысяч закладных на самолеты, срок которых уже истек. И если я откажу в праве выкупа, то стану единоличным владельцем компании.
Сердитое выражение еще какое-то время сохранялось на лице База и вдруг исчезло. Он улыбнулся.
— Мне следовало предполагать это, Джонас, помня тот первый урок, который я полупил, когда проиграл тебе биплан.
— Ты великий пилот, Баз, — улыбнулся я в ответ. — Поэтому занимайся своими полетами, а дела оставь мне. Я еще сделаю из тебя богатого человека.
— Хорошо, — легко согласился он. — Но все-таки мне кажется, что ты намучаешься с этим самолетом.
Весь путь к машине мы молчали. Не было смысла объяснять Базу простейшие правила кредитования. «Интер-Континентал Эркрафт» сделает заказ на двадцать самолетов компании «Корд Эркрафт». Потом обе эти компании передадут фирме «Корд Эксплоузивз» закладные на движимое имущество, а «Корд Эксплоузивз» учтет их в банке еще до начала массового производства самолетов. Самое худшее, что может случиться, если самолет окажется плохим, так это то, что «Корд Эксплоузивз» лишится значительных налоговых льгот.
Я сел в машину.
— Удачи тебе с фильмом, — прокричал мне вслед Баз.
* * *
Я свернул к главным воротам студии Нормана. Привратник, взглянув на меня, отрапортовал:— Доброе утро, мистер Корд. Удачи вам, сэр.
Я улыбнулся и проехал на стоянку с небольшой табличкой с моим именем. Они всегда пытались удивить новичков такими штучками. В ресторане был специальный столик с моим именем, а кроме того, мне предоставили отдельный коттедж с несколькими кабинетами, двумя секретаршами, с залом для коктейлей, набитым спиртными напитками, с кондиционером, просмотровым залом, гостиной и залом для заседаний.
Я прошел через заднюю дверь прямо в свой кабинет. Не успел я сесть за стол, как вошла одна из секретарш. Она остановилась перед столом, с блокнотом и ручкой.
— Доброе утро, мистер Корд, — улыбнулась она. — Будут какие-нибудь указания?
Я покачал головой. Для секретарши это было не в новинку. Последние пять недель эта процедура происходила каждое утро. Я ничего не писал, не давал никаких указаний. Если мне требовался какой-либо письменный документ, я звонил Макаллистеру. В конце концов адвокаты и нужны для этого.
Зазвонил телефон, и секретарша сняла трубку.
— Кабинет мистера Корда, — произнесла она. Послушав минуту, она обернулась ко мне: — На девятой площадке все готово для начала съемок. Спрашивают, придете ли вы.
— Передайте, что я уже выхожу.
Девятая площадка находилась в самом конце студии. Там были установлены декорации Нового Орлеана. Я считал, что ее удаленное положение обеспечит отсутствие посторонних звуков.
Я поспешил к площадке по кирпичной дорожке, как вдруг заметил велосипед посыльного, прислоненный к стене соседнего коттеджа. Через минуту я уже мчался на нем, а вслед мне неслись крики возмущенного владельца.
Влетев на велосипеде на площадку, я чуть не врезался в какого-то мужчину. Это был Берни Норман. Он с удивлением посмотрел на меня.
— Зачем же так, мистер Корд? Надо было позвонить, и за вами пришла бы машина.
Я прислонил велосипед к стене.
— У меня не было времени, мистер Норман. Сказали, что все уже готово, а ведь здесь тратят мои деньги.
Собирались снимать сцену, где молодой Макс впервые встречается с содержательницей публичного дома. Картина не начиналась ею, просто сначала снимались все сцены в помещении, а затем на улице. Когда съемки заканчивались, монтажер составлял сцены в необходимой последовательности.
Роль мадам играла Синтия Рандал — первая звезда «Норман Пикчерз». Считалось, что она сексапильна, но лично мне так не казалось. Я предпочитал женщин с большой грудью. Она сидела за туалетным столиком, составлявшим часть декорации, и два костюмера и гример колдовали над ней.
Невада стоял в другом углу спиной ко мне и разговаривал с Риной. Когда я вошел, он обернулся, и в моей памяти всплыла картина детства. Казалось, он выглядел моложе, чем тогда, когда я впервые увидел его. Не знаю, как ему это удалось, но у него даже глаза были молодыми.
— Привет, малыш, ну вот мы и начинаем, — сказал с улыбкой Невада.
— Да, начинаем.
— Все по местам, — раздался чей-то крик.
— Это меня, — сказал Невада.
Рина восторженно разглядывала декорации. Мимо прошел какой-то мужчина с проводом. Я шагнул в сторону и чуть не столкнулся с другим мужчиной. Чтобы не мешать, я встал рядом с кабиной звукозаписи, отсюда все было видно и слышно.
Теперь я понимал, почему съемки фильма стоят так дорого. Сцену переснимали уже одиннадцатый раз, когда я обратил внимание на человека в кабине звукозаписи. Он сидел в наушниках, склонившись над пультом, и с бешенством вращал ручки настройки. По его губам можно было понять, что в перерывах между вращением ручек он сыпал проклятья.
— Не в порядке техника? — спросил я.
Он посмотрел на меня, и по его взгляду я понял, что он не знает, кто я такой.
— С техникой-то все в порядке, — ответил он.
— Что же тогда ты так волнуешься?
— Понимаешь, приятель, работа есть работа, правильно? — Я согласно кивнул. — Когда босс говорит тебе, что все должно быть сделано хорошо, ты так и делаешь, не задавая лишних вопросов. Так?
— Так, — ответил я.
— Я стараюсь, как могу, но я же не Бог. Я не могу изменить звучание голосов.
Я с тревогой взглянул на него. Ведь о том, что звуковые пробы у Невады прошли хорошо, я знал лишь со слов Рины.
— Ты имеешь в виду Неваду Смита?
— Да нет, с ним все в порядке. А вот женщина... Она гнусавит так, будто звук выходит из ее зенок.
Звукооператор снова вернулся к своей технике. Я подошел и снял у него с головы наушники. Он сердито повернулся в мою сторону.
— Что за шутки, черт возьми?
Но я уже надел наушники, и ему оставалось только молча наблюдать. Говорил Невада, его голос действительно звучал хорошо. Затем заговорила Синтия Рандал, и я не знал, чему верить — глазам или ушам. Ее голос вызывал раздражение, мне он напоминал мяуканье кошек на задворках, и никакой сексуальности. По спине пробежали мурашки. Такой голос отпугнет всякого мужчину даже из лучшего борделя Нового Орлеана. Я снял наушники, вернул их звукооператору и решительно направился на площадку. Какой-то мужчина попытался остановить меня, но я оттолкнул его.
— Стоп! — раздался чей-то крик, и внезапно наступила тишина. Присутствовавшие на съемочной площадке удивленно разглядывали меня.
Я кипел от возмущения. Кто-то хотел сыграть со мной злую шутку, а я не любил этого. Похоже, что актриса догадалась о цели моего появления. Она попыталась улыбнуться, но в глазах застыла настороженность. На площадке стремительно возник Берни Норман, и актриса облегченно вздохнула. Теперь мне все было ясно. Когда Берни обернулся ко мне, она дотронулась до его руки.
— Что-нибудь не так, мистер Корд? — спросил Берни.
— Да, — ответил я. — Уберите ее с площадки, она уволена.
— Но вы не можете этого сделать, мистер Корд, — воскликнул он. — У нее контракт на этот фильм.
— Возможно, но не со мной. Из моей ручки она не выжала бы даже каплю чернил.
Побледневший Берни уставился на меня. Он понял, что я имею в виду.
— Но так не делают, — продолжал протестовать Норман. — Мисс Рандал — звезда.
— Мне наплевать, даже если она Божья матерь, — оборвал я его и посмотрел на часы. — У вас есть пять минут, чтобы убрать ее с площадки. В противном случае я прекращу съемки и устрою вам такой судебный процесс, какого вы в жизни не видели.
* * *
Я сидел в парусиновом кресле с моими инициалами и смотрел на опустевшую съемочную площадку. Лишь несколько человек, словно привидения, бродили вокруг. Я посмотрел на звукооператора, все еще возившегося со своей аппаратурой, и медленно закрыл глаза. Было около десяти вечера.Услышав приближающиеся шаги, я открыл глаза. Это был Дэн Пирс. Все это время он звонил по телефону, пытаясь ангажировать какую-нибудь другую звезду.
— Как дела? — спросил я.
Он покачал головой.
— Ничего. «МГМ» не может уступить нам Гарбо, они сами собираются снимать звуковой фильм.
— А что насчет Марион Дэйвис?
— Я только что говорил с ней, роль ей нравится, но она считает, что она не для нее. Может, еще раз попробовать Синтию Рандал? Подобный простой обходится вам в тридцать тысяч в день.
Я закурил сигарету и посмотрел на него.
— Лучше потерять их сейчас, чем позже, когда фильм будет освистан.
— Может, мы сможем пригласить актрису из Нью-Йорка?
— Нет времени, — ответил я. — Это займет десять дней, а значит, потери составят триста тысяч.
В этот момент появилась Рина с бутербродами.
— Я подумала, что вы голодны.
Я взял один и начал мрачно жевать. Рина повернулась к Пирсу, и тот тоже взял бутерброд.
— Благодарю, мисс Марлоу.
— Не стоит, — ответила Рина и направилась к Неваде.
— Вот бы найти актрису с таким голосом, как у нее, — сказал подошедший в этот момент звукооператор.
— Что ты имеешь в виду?
— В ее голосе что-то есть. От такого голоса зрители со стульев попадают.
— Ты говоришь о Рине?
— Да, а посмотрите, как она выглядит. Это же женщина на все сто.
— А ты как думаешь? — я повернулся к Дэну.
— Согласен.
— Тогда давайте пробовать, — сказал я, поднимаясь. — Тридцать тысяч в день большие деньги.
Когда я попросил Рину сказать несколько слов в микрофон, она восприняла это как шутку. И даже когда я собрал актеров для пробной сцены, она все еще не понимала, что я задумал. Серьезность моих намерений стала для нее очевидной, лишь когда в два часа ночи мы уселись в просмотровом зале.
Ничего подобного в кино я доселе не видел. На экране Рина казалась еще обворожительней, чем в жизни. Я следил за ее игрой, затаив дыхание.
Я повернулся к ней.
— Иди домой и ложись спать. Я жду тебя в костюмерной в шесть утра. В девять мы начинаем съемку.
Рина покачала головой.
— О, Джонас. Шутка зашла слишком далеко. Я не хочу в ней участвовать.
— Ты должна быть на площадке в десять, — жестко произнес я. — И помни, что это ты мне позвонила, а не я.
Я взглянул на Неваду. На лице его было написано смущение, но невинное выражение его глаз мне не понравилось.
— А ты лучше проследи, чтобы она не проспала, — сердито сказал я.
С этими словами я повернулся и вышел из зала, сопровождаемый недоуменными взглядами.
8
Я медленно приоткрыл один глаз и посмотрел на часы. Два часа! Я быстро поднялся и вскрикнул от боли, пронзившей мою голову. Дверь отворилась.
Это был Дэн в кремовых брюках и спортивной рубашке. В руках он держал стакан с жидкостью, похожей на томатный сок.
— Вот, выпейте, и все пройдет.
Я поднес стакан к губам. На вкус это было ужасное пойло, но он был прав. Через несколько минут голова начала проясняться. В спальне был полный бардак.
— А где девочки? — спросил я.
— Я заплатил им и отправил домой.
— Боже, — я с трудом поднялся на ноги. — Мне надо ехать на студию, съемки должны были начаться в девять.
Дэн улыбнулся.
— Я позвонил и сказал, что вы устали, но будете во второй половине дня. Я подумал, что вам лучше поспать. Это была изнурительная ночь.
Я улыбнулся ему в ответ. Действительно, это была изнурительная ночь. За эту ночь мы с Дэном сильно устали. Я встретил его, когда уходил со съемочной площадки, и предложил отвезти в город. По пути мы решили остановиться где-нибудь и передохнуть. Я был взвинчен до предела, и Дэн посоветовал мне расслабиться. Мы проехались по нескольким ночным клубам, и после изрядного количества выпитого виски появились девочки. Дэн нашел их с помощью маленькой черной записной книжки. Такие книжки есть у всех агентов. Расслабился я хорошо, но удастся ли мне теперь вернуться в нормальное состояние.
Когда я вышел из ванной, слуга-японец принес яйца и сосиски. Я съел шесть яиц и около дюжины сосисок. Когда я допивал четвертую чашку кофе, Дэн улыбнулся и спросил:
— Ну, как теперь?
— Никогда в жизни не чувствовал себя лучше.
Это было правдой. Я испытывал расслабленность и умиротворенность. Не было и тени обычного напряжения, сковывавшего меня в начале дня.
— Так что ты там говорил о делах?
Мы о многом говорили с ним прошлой ночью. Обычно я не пускаюсь в откровения с незнакомыми людьми, но Дэн был человек особого склада. Раньше я не встречал таких — он буквально очаровал меня. Он был умный, практичный и всегда знал, чего хочет. В делах он был на голову выше меня, и я это понял. Конечно, так долго продолжаться не будет, но сейчас мне нужна была помощь именно такого человека, как Дэн Пирс.
— Сегодня утром я продал свое агентство, — сказал Дэн.
— Зачем?
— Хочу работать с вами.
— А ты не поторопился? Я собираюсь делать только один фильм. На что же ты надеешься в дальнейшем?
Дэн усмехнулся.
— Это вы сейчас так говорите и, возможно, даже верите в это. Но я знаю другое. У вас есть чутье для кинобизнеса, настоящее чутье, которого лишены многие. Вы открыли для себя новую азартную игру и обязательно сыграете в нее.
Я отхлебнул кофе. Перспектива была довольно туманная, но я любил такие вещи.
— А почему ты думаешь, что сможешь быть мне полезен? — спросил я.
— Потому что я знаю в этом бизнесе все закоулки, все грязные трюки, разобраться в которых вам понадобится много времени. Вы деловой человек, и время представляет для вас большую ценность. Вы не особо нуждались бы во мне, если бы занимались только кино. Но ведь это не так, и никогда так не будет. Для вас только новый вид игры.
— Ну, дай мне для примера какой-нибудь совет.
— Пожалуйста, — быстро ответил Дэн. — Никогда не начинайте съемку фильма без звуковой пробы для каждого актера.
— Это мне теперь и самому ясно. А что-нибудь такое, чего бы я не знал.
Дэн обернулся и взял сценарий в голубой обложке.
— Если Рина будет выглядеть на экране так же, как на пробе, то мы сможем внести изменения в сценарий, что сэкономит около четырехсот тысяч.
— Каким образом?
— Мы расширим ее роль и сосредоточимся на съемках эпизодов в Новом Орлеане. Мы выиграем пять недель, сократив съемки на натуре, тем более что неизвестно, как будут работать микрофоны во время этих съемок.
— Но если мы сделаем это, — медленно сказал я, доставая сигарету, — то что будет с Невадой? Ведь мы урежем его роль.
Дэн пристально посмотрел на меня.
— Меня больше не волнует Невада. Я работаю на вас, и советую вам тоже отбросить все сантименты, как будто вы беретесь за новое дело, которое может принести большие деньги, и только.
Я взял чашку и стал прихлебывать кофе маленькими глотками. Впервые с момента, когда позвонила Рина, я почувствовал себя в своей тарелке. До сих пор я не знал, что делать, и она вертела мной как хотела. Теперь все стало иначе.
— Как ты представляешь себе нашу сделку?
— Никакой заработной платы. Десять процентов с фильма и возмещение расходов.
— Мне кажется, ты сказал, что продал свое агентства, — рассмеялся я.
— Только так я смогу тратить необходимые деньги, не перекладывая это на вас.
— Не пытайся надуть меня. Ведь ты будешь жить за счет возмещения расходов.
— Конечно, но я буду жить за счет этого, даже получая заработную плату. А как, вы думаете, я буду работать на вас, не тратя денег? В этом городе единственная вещь, против которой не возражают, — это деньги.
— Я дам тебе десять процентов от доходов, но ты не будешь владеть акциями.
— А как насчет возмещения расходов?
— Все в порядке.
И мы скрепили наш договор рукопожатием.
— Ну, как дела?
Он посмотрел на меня и улыбнулся.
— Звучание великолепное.
Я ответил ему улыбкой и отправился к Неваде, который разговаривал с режиссером. При моем приближении они обернулись.
— Ну, как она? — спросил я.
Режиссер пожал плечами.
— Сначала немножко нервничала, потом успокоилась. С ней все будет в порядке.
— Рина великолепна, — тепло произнес Невада. — Никогда не предполагал, что она так впишется в сценарий.
Подбежал один из помощников режиссера.
— Все готово, мистер Кэрол.
Режиссер кивнул, и помощник крикнул:
— По местам.
Невада пошел вглубь площадки, а режиссер вернулся к камере. Обернувшись, я увидел Рину, входящую на площадку с боковой стороны, и не поверил своим глазам. Ее длинные белокурые волосы были завязаны наверху, грудь утянута так, что она походила на мальчишку. Накрашенные губы напоминали лук Купидона, тонкая ниточка подведенных бровей казалась неестественной. Она больше не была женщиной — она была пародией на рекламу косметических средств.
Дэн с непроницаемым видом посмотрел на меня.
— Они хорошо потрудились, — сказал он.
— Но она не похожа на женщину.
— Именно этого они и добивались.
Это был Дэн в кремовых брюках и спортивной рубашке. В руках он держал стакан с жидкостью, похожей на томатный сок.
— Вот, выпейте, и все пройдет.
Я поднес стакан к губам. На вкус это было ужасное пойло, но он был прав. Через несколько минут голова начала проясняться. В спальне был полный бардак.
— А где девочки? — спросил я.
— Я заплатил им и отправил домой.
— Боже, — я с трудом поднялся на ноги. — Мне надо ехать на студию, съемки должны были начаться в девять.
Дэн улыбнулся.
— Я позвонил и сказал, что вы устали, но будете во второй половине дня. Я подумал, что вам лучше поспать. Это была изнурительная ночь.
Я улыбнулся ему в ответ. Действительно, это была изнурительная ночь. За эту ночь мы с Дэном сильно устали. Я встретил его, когда уходил со съемочной площадки, и предложил отвезти в город. По пути мы решили остановиться где-нибудь и передохнуть. Я был взвинчен до предела, и Дэн посоветовал мне расслабиться. Мы проехались по нескольким ночным клубам, и после изрядного количества выпитого виски появились девочки. Дэн нашел их с помощью маленькой черной записной книжки. Такие книжки есть у всех агентов. Расслабился я хорошо, но удастся ли мне теперь вернуться в нормальное состояние.
Когда я вышел из ванной, слуга-японец принес яйца и сосиски. Я съел шесть яиц и около дюжины сосисок. Когда я допивал четвертую чашку кофе, Дэн улыбнулся и спросил:
— Ну, как теперь?
— Никогда в жизни не чувствовал себя лучше.
Это было правдой. Я испытывал расслабленность и умиротворенность. Не было и тени обычного напряжения, сковывавшего меня в начале дня.
— Так что ты там говорил о делах?
Мы о многом говорили с ним прошлой ночью. Обычно я не пускаюсь в откровения с незнакомыми людьми, но Дэн был человек особого склада. Раньше я не встречал таких — он буквально очаровал меня. Он был умный, практичный и всегда знал, чего хочет. В делах он был на голову выше меня, и я это понял. Конечно, так долго продолжаться не будет, но сейчас мне нужна была помощь именно такого человека, как Дэн Пирс.
— Сегодня утром я продал свое агентство, — сказал Дэн.
— Зачем?
— Хочу работать с вами.
— А ты не поторопился? Я собираюсь делать только один фильм. На что же ты надеешься в дальнейшем?
Дэн усмехнулся.
— Это вы сейчас так говорите и, возможно, даже верите в это. Но я знаю другое. У вас есть чутье для кинобизнеса, настоящее чутье, которого лишены многие. Вы открыли для себя новую азартную игру и обязательно сыграете в нее.
Я отхлебнул кофе. Перспектива была довольно туманная, но я любил такие вещи.
— А почему ты думаешь, что сможешь быть мне полезен? — спросил я.
— Потому что я знаю в этом бизнесе все закоулки, все грязные трюки, разобраться в которых вам понадобится много времени. Вы деловой человек, и время представляет для вас большую ценность. Вы не особо нуждались бы во мне, если бы занимались только кино. Но ведь это не так, и никогда так не будет. Для вас только новый вид игры.
— Ну, дай мне для примера какой-нибудь совет.
— Пожалуйста, — быстро ответил Дэн. — Никогда не начинайте съемку фильма без звуковой пробы для каждого актера.
— Это мне теперь и самому ясно. А что-нибудь такое, чего бы я не знал.
Дэн обернулся и взял сценарий в голубой обложке.
— Если Рина будет выглядеть на экране так же, как на пробе, то мы сможем внести изменения в сценарий, что сэкономит около четырехсот тысяч.
— Каким образом?
— Мы расширим ее роль и сосредоточимся на съемках эпизодов в Новом Орлеане. Мы выиграем пять недель, сократив съемки на натуре, тем более что неизвестно, как будут работать микрофоны во время этих съемок.
— Но если мы сделаем это, — медленно сказал я, доставая сигарету, — то что будет с Невадой? Ведь мы урежем его роль.
Дэн пристально посмотрел на меня.
— Меня больше не волнует Невада. Я работаю на вас, и советую вам тоже отбросить все сантименты, как будто вы беретесь за новое дело, которое может принести большие деньги, и только.
Я взял чашку и стал прихлебывать кофе маленькими глотками. Впервые с момента, когда позвонила Рина, я почувствовал себя в своей тарелке. До сих пор я не знал, что делать, и она вертела мной как хотела. Теперь все стало иначе.
— Как ты представляешь себе нашу сделку?
— Никакой заработной платы. Десять процентов с фильма и возмещение расходов.
— Мне кажется, ты сказал, что продал свое агентства, — рассмеялся я.
— Только так я смогу тратить необходимые деньги, не перекладывая это на вас.
— Не пытайся надуть меня. Ведь ты будешь жить за счет возмещения расходов.
— Конечно, но я буду жить за счет этого, даже получая заработную плату. А как, вы думаете, я буду работать на вас, не тратя денег? В этом городе единственная вещь, против которой не возражают, — это деньги.
— Я дам тебе десять процентов от доходов, но ты не будешь владеть акциями.
— А как насчет возмещения расходов?
— Все в порядке.
И мы скрепили наш договор рукопожатием.
* * *
Мы прибыли на девятую площадку в начале четвертого. Готовилась съемка еще одной сцены, и площадка была заполнена шумными голосами. Невада стоял у края площадки, но Рины нигде не было видно. Я остановился рядом со звукооператором.— Ну, как дела?
Он посмотрел на меня и улыбнулся.
— Звучание великолепное.
Я ответил ему улыбкой и отправился к Неваде, который разговаривал с режиссером. При моем приближении они обернулись.
— Ну, как она? — спросил я.
Режиссер пожал плечами.
— Сначала немножко нервничала, потом успокоилась. С ней все будет в порядке.
— Рина великолепна, — тепло произнес Невада. — Никогда не предполагал, что она так впишется в сценарий.
Подбежал один из помощников режиссера.
— Все готово, мистер Кэрол.
Режиссер кивнул, и помощник крикнул:
— По местам.
Невада пошел вглубь площадки, а режиссер вернулся к камере. Обернувшись, я увидел Рину, входящую на площадку с боковой стороны, и не поверил своим глазам. Ее длинные белокурые волосы были завязаны наверху, грудь утянута так, что она походила на мальчишку. Накрашенные губы напоминали лук Купидона, тонкая ниточка подведенных бровей казалась неестественной. Она больше не была женщиной — она была пародией на рекламу косметических средств.
Дэн с непроницаемым видом посмотрел на меня.
— Они хорошо потрудились, — сказал он.
— Но она не похожа на женщину.
— Именно этого они и добивались.