Роббинс Гарольд. Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)

   — Пожалуйста, — согласился я. Когда он подошел к телефону, я посмотрел на часы. Было девять, и я понял, что он заставит Энгла, потому что никто, даже Джордж Энгл, не покидает кабинет раньше двух. Тем более в старой доброй Англии, где офисы открыты до шести и где клерки работают на высоких стульях за старомодными столами. Возможно, что Энгл как раз сидит у телефона в ожидании звонка Шеффилда.
   К полудню все было закончено. Мистер Энгл с адвокатами должны были на следующей неделе прибыть в Нью-Йорк для подписания соглашения. Но здесь был один неприятный момент — я должен был оставаться в Нью-Йорке. Я потянулся к телефону.
   — Кому ты собираешься звонить? — спросил Макаллистер.
   — Дэвиду Вулфу. Он ответственное лицо и должен присутствовать при подписании бумаг.
   — Оставь телефон в покое, — сказал Макаллистер. — Дэвид в Нью-Йорке, я прихватил его с собой.
   Я подошел к окну и посмотрел вниз. Полуденный Нью-Йорк. Я буквально ощутил напряженное движение на Парк Авеню и почувствовал усталость.
   Я повернулся к Макаллистеру.
   — Пусть придет сюда. Через два месяца начинаются съемки, я хочу знать, что для этого сделано.
   — Дэвид прихватил с собой Боннера, чтобы обсудить с тобой производственные детали.
   Я посмотрел на Макаллистера. Они все продумали. Я опустился в кресло и в этот момент раздался дверной звонок. Робер открыл дверь и впустил Форрестера и Морриса.
   — Я думал, что ты сегодня утром улетел в Калифорнию, — холодно сказал я Моррису. — Когда, черт возьми, мы наконец запустим новую производственную линию?
   — Не знаю, сможем ли мы, Джонас, — быстро возразил он.
   — Что, черт побери, ты имеешь в виду? — заорал я. — Ты же сказал, что мы сможем. Ты ведь присутствовал при подписании контракта.
   — Успокойся, Джонас, — тихо сказал Форрестер. — У нас возникли проблемы.
   — Что еще за проблемы?
   — Только что мы получили заказ от армии на пять КЭ-200. Они хотят, чтобы первая поставка была в июне, и мы попали в трудную ситуацию. Мы не сможем выпускать В-17 на этой же производственной линии. Тебе надо решить, какой заказ выполнять в первую очередь.
   Я посмотрел на Форрестера.
   — Вот и решай, ты же президент компании.
   — Но владельцем этой чертовой компании являешься ты, — крикнул он. — Какой контракт ты предпочитаешь?
   — Оба. Мы не занимаемся разбазариванием денег.
   — Тогда надо прямо сейчас запускать канадский завод, чтобы у нас изготавливать детали, а собирать В-17 в Канаде.
   — Так запускайте, — сказал я.
   — Хорошо, но для этого нужен Эймос Уинтроп.
   — Я же говорил тебе — нет!
   — Не будет Уинтропа, не будет и канадского завода. Я не собираюсь посылать людей на смерть в самолетах собранных дилетантами, только потому, что у тебя ослиное упрямство и ты не слушаешь разумных доводов.
   — Потише, герой-пилот, — ухмыльнулся я. — Какая тебе разница, кто собирает самолеты? Ты ведь на них не летаешь.
   Форрестер прошел через комнату и остановился перед моим креслом, сжав кулаки.
   — Пока ты шлялся по Лондону, силясь перетрахать всех шлюх, я побывал на аэродромах и видел, как эти бедняги вкалывают, чтобы немецкие бомбы не свалились на твою задницу. Именно тогда я решил для себя, что если нам посчастливится заключить этот контракт, то я лично прослежу, чтобы наши самолеты были такими, на которых я и сам бы не побоялся летать.
   — Слышал, слышал, — саркастически заметил я.
   — Когда же ты сообразил, что тебя устроит, если твое имя будет красоваться на самолетах второго сорта? Когда получил достаточно много денег?
   Я посмотрел на него. Он был прав. Однажды отец, правда несколько по-другому, выразил ту же мысль. Мы шли по фабрике, и к отцу подошел управляющий Джейк Платт и пожаловался на плохое качество партии пороха. Он предложил смешать ее с другими партиями, дабы недостаток качества был скрыт. Отец в ярости повернулся к нему.
   — А кто скроет недостаток качества моей репутации? — закричал он. — Мое имя написано на каждой коробке с порохом. Сожги его!
   — Хорошо, Роджер, — медленно проговорил я, — ты получить Уинтропа.
   Он посмотрел мне прямо в глаза, потом заговорил спокойным голосом:
   — Ты должен разыскать его. Я посылаю Морриса в Канаду запускать завод, а сам лечу на побережье начинать производство.
   — А где он?
   — Не знаю, — ответил Форрестер. — Я слышал, что последний раз Уинтропа видели в Нью-Йорке, но когда я попытался разыскать его сегодня утром, выяснилось, что никто не знает, где он. Похоже, он исчез.

4

   Когда мы проезжали Куинсборо Бридж, лимузин тряхнуло и меня отбросило в угол. Я уже пожалел о своем решении ехать сюда. В районе Куинз было что-то такое, что угнетало. Робер умело вел машину в потоке транспорта, а я смотрел в окно. Внезапно я почувствовал раздражение к Монике за то, что она живет здесь.
   Автомобиль свернул на стоянку, и я узнал дома. Они совсем не изменились, разве что поблекли и потемнели газоны, которые были зелеными, когда я приезжал сюда летом.
   — Подожди меня, — сказал я Роберу, поднялся на три ступеньки и нажал звонок.
   Дверь открылась, в дверях стояла маленькая девочка и смотрела на меня. Ее темные глаза были серьезными.
   — Джо-Энн? — неуверенно спросил я.
   Она молча кивнула. Я посмотрел на нее. Да, дети напоминают вам, что годы проходят. Они растут и тем самым отсчитывают ваши годы более точно, чем часы. Когда я видел ее последний раз, она была еще крошка.
   — Я Джонас Корд, — сказал я. — Твоя мама дома?
   — Входите, — произнесла девочка звонким голоском. Я прошел за ней в гостиную. — Садитесь, мама одевается, она сказала, что это недолго.
   Я сел, а Джо-Энн, устроившись в кресле напротив, посмотрела на меня своими большими серьезными глазами, но ничего не сказала. Я почувствовал себя неловко под этим взглядом и закурил. Она посмотрела на мою руку, держащую потухшую спичку, которую я не знал, куда деть, и указала на столик справа от меня.
   — Пепельница вон там.
   — Спасибо.
   Она продолжала молча разглядывать меня. Я затянулся, немного помолчал и спросил:
   — Ты меня помнишь, Джо-Энн?
   Она внезапно смутилась и чисто женским жестом поправила юбку на коленях.
   — Да.
   — Когда я видел тебя прошлый раз, ты была, примерно, такая, — сказал я, подняв ладонь от пола на уровень своего колена.
   — Я знаю, — прошептала она, отведя взгляд. — Вы стояли на ступеньках и ждали, когда мы придем домой.
   Я протянул ей сверток, который держал подмышкой.
   — Я принес тебе подарок. Это кукла.
   Она взяла сверток, уселась прямо на пол и развернула его. В ее глазах заиграла улыбка. Она подняла куклу и посмотрела на меня.
   — Какая хорошенькая!
   — Я так и думал, что тебе понравится.
   — Очень нравится, — глаза ее снова стали серьезными. — Спасибо.
   В этот момент в комнату вошла Моника. Джо-Энн вскочила и подбежала к ней.
   — Мама! Посмотри, что мне принес мистер Корд.
   — Очень любезно с твоей стороны, Джонас, — сказала Моника.
   Я поднялся. Мы стояли друг против друга. Моника демонстрировала поистине королевское самообладание. На ней было вечернее черное платье, темные волосы спускались до плеч.
   Раздался дверной звонок. Это пришла няня, и Джо-Энн сразу принялась показывать ей куклу, забыв даже попрощаться с нами, когда мы уходили из дома.
   Робер стоял возле автомобиля, ожидая нас.
   — Робер! — воскликнула Моника, протягивая руку. — Рада видеть тебя.
   — Я тоже рад видеть вас, мисс Моника, — ответил он, наклоняясь к ее руке.
   Мы поехали назад в Манхэттен, и я разглядывал в окно унылый пейзаж Куинз.
   — Почему ты живешь здесь? — спросил я.
   Моника достала сигарету и подождала, пока я зажег спичку.
   — Когда погода хорошая, Джо-Энн может играть на улице, и я не боюсь, что с ней что-то случится. А кроме того, проживание здесь недорогое, мне по карману.
   — Насколько я слышал, дела у тебя идут хорошо. Если ты хочешь жить в пригороде, то почему бы не переехать в Вестчестер? Там очень хорошо.
   — Это слишком дорого, таких денег я не зарабатываю. Я ведь не редактор, а только заведую канцелярией в журнале.
   — Зато выглядишь как редактор.
   Моника улыбнулась.
   — Не знаю, расценивать ли твои слова как комплимент, но сотрудники журнала «Стиль» стараются выглядеть так, как их представляют себе читатели.
   Я посмотрел на Монику. «Стиль» был одним из наиболее преуспевающих журналов мод, рассчитанных на молодых женщин.
   — А почему ты до сих пор не редактор?
   — До этого мне остался один лишь шаг, — рассмеялась Моника. — Мистер Хардин бизнесмен старой закалки. Он считает, что каждый редактор должен прежде хорошо изучить техническую сторону дела. Но он пообещал, что следующая вакансия будет моя.
   Я знал старого Хардина. Обычно он расплачивался обещаниями, а не долларами.
   — И как давно он тебе это обещает?
   — Уже три года, но я надеюсь, что ждать осталось недолго. Он собирается выпускать киножурнал, но пока нас сдерживает проблема финансирования.
   — И чем ты там будешь заниматься?
   — Буду редактором светской хроники. Ну ты знаешь, пикантные истории из жизни звезд и тому подобное.
   — Но тебе для этого нужно находиться в Голливуде.
   — Я тоже так думаю, — кивнула Моника, — но у Хардина еще нет денег, так что всему свое время.

* * *

   Моника опустила чашку с кофе и улыбнулась мне.
   — Это был чудесный обед, Джонас, и тебе удалась роль обаятельного хозяина. Теперь скажи, почему ты пригласил меня?
   — Разве обязательно должна быть какая-то причина?
   Моника покачала головой.
   — Не обязательно, но я тебя знаю. Когда ты обаятелен, значит, тебе что-то надо.
   — Я только что вернулся из Англии, — тихо сказал я. — Там я встретился с твоей матерью.
   Глаза Моники потухли.
   — Встретился?
   — Да, и она мне очень понравилась.
   — Такое вполне возможно, насколько я ее помню, — в голосе Моники прозвучали нотки раздражения.
   — У тебя, должно быть, замечательная память, ведь тебе было столько же лет, сколько сейчас Джо-Энн.
   — Некоторые вещи не забываются. Например, когда мама все время говорит тебе, что она тебя любит, а потом в один прекрасный день исчезает и больше не возвращается.
   — А что если она ничего не могла поделать, если у нее были для этого серьезные причины?
   — Какие причины? — презрительно бросила Моника. — Я бы не смогла бросить Джо-Энн.
   — Если ты напишешь матери, она сумеет тебе все объяснить.
   — А что именно? — холодно спросила Моника. — Что она влюбилась в мужчину и сбежала с ним? Это я могу понять. Но я не могу понять другого. Почему она не взяла меня с собой? По-моему, здесь только одна причина — я ей была не нужна.
   — Ты можешь не знать своей матери, но ты должна знать своего отца. Ты знаешь, как он может ненавидеть, когда кто-то становится на его пути.
   Глаза Моники смотрели на меня в упор.
   — Например ты?
   — Например я. Когда той ночью вы оба пришли в отель в Лос-Анджелесе, он думал о тебе или о том, как бы содрать с меня побольше денег?
   Некоторое время она молчала, потом глаза ее подобрели.
   — И что-то похожее произошло с моей матерью?
   — Да, что-то похожее, — тихо сказал я.
   Моника опустила взгляд на скатерть. Когда она подняла голову и снова посмотрела на меня, глаза ее уже были ясными.
   — Спасибо, Джонас, что ты рассказал мне об этом. Как бы то ни было, мне стало легче.
   Подошедший официант снова наполнил наши чашки кофе.
   — Ну вот и хорошо, — сказал я. — А кстати, ты не видела отца в последнее время?
   Она покачала головой.
   — Около двух лет назад он приехал ко мне на обед и взял взаймы тысячу долларов. Вот тогда я и видела его в последний раз.
   — А ты не представляешь, где его можно найти?
   — Зачем?
   — У меня есть для него хорошая работа в Канаде, но похоже, он пропал.
   Моника удивленно посмотрела на меня.
   — Ты хочешь сказать, что дашь ему работу после всего, что он тебе сделал?
   — У меня нет выбора, — твердо ответил я. — Мне самому не очень нравится эта идея, но сейчас идет война, и мне нужен такой человек, как он.
   — Около года назад я получила от него письмо. Он писал что-то о работе в аэропорту Тетерборо.
   — Спасибо, — сказал я, — я поищу его там.
   Внезапно она протянула через стол руку и пожала мою. Я удивленно посмотрел на нее. Моника улыбалась.
   — Знаешь, Джонас, у меня такое странное чувство, что ты будешь мне гораздо лучшим другом, чем был мужем.

5

   Когда на следующий день я вернулся в отель, меня там ждал Макаллистер.
   — Ты нашел его? — спросил он.
   Я покачал головой.
   — Он задержался в Тетерборо, только чтобы получить деньги по фальшивому чеку, пятьсот долларов.
   — Низко же он опустился. Куда он мог дальше отправиться?
   — Не знаю, — я снял пальто, повесил его на кресло и сел. — Насколько мне известно, он сидит в тюрьме в каком-то заштатном городишке, о котором мы даже и не слышали. Боже мой! Фальшивый чек!
   — Что я должен сделать? — спросил Макаллистер.
   — Ничего. Но я обещал Роджеру, что постараюсь найти его. Лучше подключить к этому делу детективное агентство. Если и они его не отыщут, то Роджер, по крайней мере, будет знать, что я сделал все, что мог. Ты звонил Хардину?
   — Да. Он будет здесь с минуты на минуту. Но зачем он тебе понадобился? — Макаллистер удивленно посмотрел на меня.
   — Мы займемся издательским бизнесом.
   — Зачем? — спросил Макаллистер. — Ты ведь даже газет не читаешь.
   Я рассмеялся.
   — Я слышал, что он собирается выпускать киножурнал, а я делаю фильмы. Я знаю, что лучший способ стать хозяином положения — это купить журнал, но если мы поможем ему с киножурналом, то он будет рекламировать нас в своих изданиях, а это двенадцать миллионов экземпляров в месяц.
   Макаллистер промолчал. Раздался звонок в дверь, и Робер пошел встретить посетителя. Это был Хардин собственной персоной. Он вошел в комнату, раскинув руки.
   — Джонас, мальчик мой, — прохрипел он, — я рад тебя видеть.
   Мы пожали друг другу руки.
   — Вы знакомы с моим адвокатом Макаллистером? — спросил я.
   Хардин одарил Макаллистера радостным взглядом.
   — Очень приятно, сэр, — сказал он, с энтузиазмом пожимая его руку. Потом повернулся ко мне. — Я удивился, получив твое послание. Что ты задумал, мальчик?
   — Я слышал, что вы собираетесь выпускать киножурнал? сказал я.
   — Да, я подумываю об этом, — кивнул Хардин.
   — Я также слышал, что у вас некоторые затруднения с деньгами, чтобы начать дело.
   — Ты же знаешь издательское дело, мой мальчик, — Хардин всплеснул руками. — У нас всегда затруднения с деньгами.
   Я улыбнулся. Послушать его, так он нищий, у которого нет даже ночного горшка. Он все время плакался, хотя у него была куча денег. Он так грабил свою собственную компанию, что Берни Норман был бойскаутом по сравнению с ним.
   — Я собираюсь снять фильм после восьмилетнего перерыва, — сказал я.
   — Поздравляю, Джонас, — воскликнул Хардин. — Это лучшая из новостей, которые я слышал за последние годы. В кино должны работать именно такие люди, как ты. Напомни мне, чтобы я дал задание брокеру приобрести акции твоей компании.
   — Хорошо, напомню.
   — И можешь быть уверен, что наш журнал прорекламирует тебя. Мы понимаем толк в хорошей рекламе.
   — Вот об этом я и хотел поговорить. При вашем размахе стыдно не иметь киножурнала.
   Хардин бросил на меня пронзительный взгляд.
   — Я тоже так думаю, Джонас.
   — Сколько понадобится денег для его создания?
   — О, двести-триста тысяч. И можешь быть уверен, что он окупится за год.
   — Успех подобного журнала, однако, зависит от редактора, не так ли? Удачный подбор редактора решает все дело.
   — Абсолютно верно, — сердечно произнес Хардин. — Моя редакторская группа — самая лучшая в журнальном бизнесе. Я вижу, что ты разбираешься в издательском деле, Джонас. Меня всегда интересовал свежий взгляд на вещи.
   — Кого вы собираетесь назначить редактором светской хроники?
   — Как, Джонас? — Хардин в изумлении раскрыл глаза. — Я думал, ты знаешь. Конечно, ту маленькую леди, с которой ты вчера обедал.
   Я рассмеялся. Тут уж я ничего не мог поделать. Старый ублюдок оказался хитрее, чем я думал. У него повсюду были соглядатаи.
   После ухода Хардина я обратился к Макаллистеру:
   — Мне ведь нет необходимости присутствовать при подписании контракта с Энглом, не так ли?
   Адвокат сердито посмотрел на меня.
   — Лично я так не считаю. А в чем дело?
   — Я хочу улететь в Калифорнию и приступить к фильму. Зачем мне торчать в Нью-Йорке без дела?
   — Но здесь Дэвид и Боннер. Они ждут звонка от тебя.
   — Соедини меня с Дэвидом, — сказал я, и через минуту Маккалистер протянул мне телефонную трубку. — Привет, Дэвид. Как Роза?
   — Отлично, Джонас. Счастлива.
   — Хорошо. Я хотел поблагодарить тебя за великолепную работу с акциями. Послушай, я не хочу торчать в Нью-Йорке, я хочу заняться подготовкой съемок «Грешницы» и поэтому собираюсь улететь в Калифорнию.
   — Но Джонас, я ведь привез с собой Боннера.
   — Прекрасно, — сказал я, — переправь его обратно на студию и скажи, что я встречусь с ним там. Это единственное место, где можно заниматься фильмами.
   — Хорошо, Джонас, — с некоторым разочарованием в голосе согласился Дэвид. — Когда ты улетаешь?
   — Думаю, что успею на двухчасовой рейс. Таким образом, завтра утром я буду в Калифорнии.
   — Позвони Розе, ладно, Джонас? Она будет рада услышать тебя.
   — Позвоню, Дэвид. Кстати, как мне связаться с этой Дженни Дентон? Думаю, мне пора познакомиться с девушкой, которая будет играть главную роль в «Грешнице».
   — Она в Палм-Спрингс, в отеле «Тропический цветок», под именем Джуди Белден.
   — Спасибо, Дэвид. До свидания.
   — Счастливого полета, Джонас.

* * *

   В половине двенадцатого утра по калифорнийскому времени я припарковал свою машину у отеля «Тропический цветок» в Палм-Спрингс. Справившись у портье, я отправился к коттеджу номер пять. Постучал в дверь, но ответа не последовало. Дверь оказалась не заперта, и я прошел внутрь.
   — Мисс Дентон? — позвал я.
   Мне никто не ответил. Я услышал звук воды и открыл дверь в ванную. Я увидел ее силуэт за матовой занавеской. Она что-то тихонько напевала низким хрипловатым голосом. Закрыв за собой дверь, я уселся на топчан, закурил и стал наблюдать за ней сквозь занавеску. Долго ждать мне не пришлось. Она закрыла воду, почуяв табачный дым, и из-за занавески раздался ее спокойный голос:
   — Если вы посыльный, то вам лучше выйти, иначе я пожалуюсь портье.
   Я не ответил.
   Прикрывшись полотенцем, она выглянула из-за занавески. Я потянулся и взял ее за руку. Занавеска отодвинулась, и она посмотрела на меня. В ее темно-серых глазах совершенно не было страха.
   — В этом отеле отвратительные посыльные, — сказала она, — вечно являются в самое неподходящее время.
   — Могли бы и закрыть дверь.
   Она вышла из ванны.
   — Зачем? У них у всех есть запасные ключи.
   Я поднялся.
   — Дженни Дентон?
   — В журнале регистрации написано — Джуди Белден. — В ее взгляде читался вопрос. — Вы из полиции?
   Я покачал головой.
   — Нет, я Джонас Корд.
   Она посмотрела на меня, и на ее лице появилась улыбка.
   — Очень хорошо, я ждала этой встречи.
   — Для чего? — улыбнулся я.
   Дженни приблизилась ко мне и обняла руками за шею. Она наклонила мою голову, и, когда, встав на цыпочки, поцеловала меня, полотенце слетело на пол. Потом она откинула голову и посмотрела на меня озорными, смеющимися глазами.
   — Босс, — прошептала она, — не пора ли подписать мой контракт?

6

   Это был тот же самый офис, который я занимал десять лет назад во время съемок «Предателя». Здесь ничего не изменилось, за исключением секретарш.
   — Доброе утро, мистер Корд, — одновременно прощебетали они, когда я вошел в приемную.
   Ответив на их приветствие, я направился в кабинет. Там уже нервно расхаживал взад-вперед Боннер. Дэн Пирс сидел на длинном диване у окна. Я на секунду задержал на нем взгляд, потом уселся за свой стол.
   — Я попросил Пирса придти сюда, чтобы он помог мне убедить вас, — сказал Боннер. — Нельзя делать такую дорогостоящую картину, не имея в главной роли звезду.
   — Если уж я решил, то и Дэн не сможет убедить меня.
   — Минутку, Джонас, — быстро сказал Дэн. — Я тебя понимаю, но поверь мне, что я желаю тебе только добра.
   Я повернулся к нему.
   — Точно так же, как, когда продал Шеффилду акции, не посоветовавшись со мной?
   — Это были мои акции, — резко ответил он. — Я не обязан был с кем-либо советоваться. А кроме того, как я мог с тобой связаться? Все знали, что тебе наплевать на компанию, потому что ты тоже продал часть своих акций.
   Достав сигарету, я кивнул.
   — Ты прав, Дэн. Это были твои акции, и мне ты ничем не был обязан. Ты делал работу, а я платил тебе за нее. Так продолжалось пять лет, и теперь твой контракт закончился. — Я откинулся в кресле и затянулся сигаретой. — Я сделал ошибку. Когда я познакомился с тобой, ты был хорошим агентом, но теперь я не нуждаюсь в агенте.
   — Я пытаюсь предостеречь тебя еще от одной ошибки, Джонас, — сказал Пирс. — Когда был написан сценарий «Грешницы», он предназначался исключительно для звезды первой величины — Рины Марлоу. Она тогда была лучше всех. Ты не должен брать на главную роль неопытную девушку, о которой никто ничего не слышал. Тебя просто засмеют.
   — И что же, по-твоему, я должен делать? — спросил я.
   В глазах Пирса промелькнула уверенность.
   — Пригласи актеров с именами, — сказал он. — Если хочешь, можешь использовать эту девушку на вторых ролях, а на главную роль надо пригласить какую-нибудь знаменитость: Богарт, Трейси, Коулман, Гейбл, Флинн. Любая из них принесет фильму успех.
   — Предполагается, что ты сможешь с ними договориться?
   — Пожалуй, я смог бы помочь, — задумчиво произнес Пирс.
   — Ладно, успокой свое кровоточащее, маленькое десятипроцентное сердчишко. С твоей стороны было очень любезно предложить мне содействие. — Я встал. — Убирайся, Дэн. Убирайся, пока я не вышвырнул тебя. И чтобы я больше никогда не видел тебя на площадке.
   Пирс уставился на меня, лицо его побелело.
   — Ты не смеешь так говорить со мной, — крикнул он. — Я не твой лакей, которых ты можешь покупать и продавать.
   — Я купил тебя и я тебя продал, — холодно ответил я. — Ты остался таким, каким был, когда пытался продать шоу Невады. Да если тебе будет выгодно, ты продашь и собственную мать. Но меня продавать ты больше не будешь. Я не покупаюсь.
   Я нажал кнопку звонка на столе, и в кабинет вошла секретарша.
   — Слушаю, мистер Корд.
   — Проводите мистера Пирса.
   Лицо Дэна побагровело от ярости.
   — Ты еще пожалеешь об этом, Джонас.
   Дверь за ним захлопнулась, и я повернулся к Боннеру.
   — Извините, Джонас, — смущенно произнес он, — я не знал...
   — Ничего, все в порядке, — успокоил я его. — Вы ведь действительно ничего не знали.
   — Но судя по смете фильма, затраты составят свыше трех миллионов, и я подумал, что лучше пригласить знаменитостей.
   Я покачал головой.
   — Знаменитости — это хорошо, и я не возражаю против них. Но этот фильм совсем другое дело. Мы собираемся рассказать историю из Библии, и когда люди будут видеть на экране Иоанна или Петра, я хочу, чтобы они видели именно Иоанна или Петра, а не Гейбла, Трейси или Богарта. А кроме того, у меня свои планы в отношении этой девушки.
   — Но ведь никто даже не слышал о ней.
   — Ну и что? — спросил я. — А для чего у нас существует отдел рекламы? К моменту выхода картины в мире не останется мужчины, женщины и даже ребенка, которым не будет известно ее имя. Ведь вы же думали о ней, когда устраивали кинопробу, не так ли? Хотя тогда она для вас была просто девушка, с которой вы познакомились на вечеринке.
   На лице Боннера появилось замешательство.
   — Но это совсем другое дело, это была просто шутка, и я не думал, что кто-нибудь воспримет ее всерьез.
   — А Дэвид посмотрел пленку и воспринял ее всерьез. И я тоже.
   — Но ведь проба это еще не фильм. Может, она не справится с ролью?
   — Справится, — оборвал я его, — вы это знаете. Вы уже знали это, когда предложили ей сняться в кинопробе.
   Боннер повернул ко мне свое безобразное лошадиное лицо и нервно зачесался.
   — А она... она рассказывала вам об этой вечеринке? — нерешительно спросил он.
   Я кивнул.
   — Она рассказала мне, что вы весь вечер не спускали с нее глаз, а потом подошли и предложили приехать на студию для кинопробы. Вы, ребята, удивляете меня: то находите Лану Тернер у прилавка с газированной водой, то Дженни Дентон на вечеринке. Как вам это удается?
   Боннер смутился. Он хотел что-то сказать, но в этот момент у меня на столе зазвонил телефон. Я взял трубку, это была секретарша.
   — Мисс Дентон закончила гримироваться. Хотите, чтобы она зашла?
   — Да. — Я положил трубку и повернулся к Боннеру. — Я отослал Дженни в гримерную, у меня есть одна идея, которую я хочу проверить.
   Распахнулась дверь, и в дверях показалась Дженни. Она медленно, нерешительно прошла в центр комнаты и остановилась перед моим столом. Не спеша повернулась. Ее длинные волосы были уже не светло-каштановые, а белокурые и блестящие. Локоны спускались на шею и плечи, обрамляя загорелое лицо.
   — Боже мой! — в изумлении прошептал Боннер. Я посмотрел на него. Глаза режиссера были прикованы к Дженни, губы тихонько шевелились. — Как будто... как будто это стоит она.