Роббинс Гарольд. Саквояжники (Охотники за удачей, Первопроходцы)

   Это были новые штаны и рубашка из оленьей кожи, которые мать сшила для него. На глаза опять навернулись слезы. Взяв сверток, Макс вышел за дверь. Затем поднес спичку к просмоленному факелу и держал ее, пока факел не вспыхнул. Убедившись, что факел разгорелся достаточно хорошо, он бросил его в хижину и отошел от двери.
   С неожиданным удивлением он посмотрел на небо. Солнце уже село, и на землю внезапно упала темнота. Звезды зловеще уставились на него. Тяжелые клубы дыма повалили из дверей хижины. Затем раздался громкий треск, и пламя, охватившее высохшее дерево, метнулось к двери. Макс подошел к повозке. Только через три мили на вершине небольшого холма он обернулся.
   На том месте, где стоял его дом, высоко в небо поднимался огромный столб пламени.

5

   Он остановил повозку во дворе позади конюшни Ольсена. Соскочив с козел, подошел к дому, поднялся по задней лестнице и постучал в дверь.
   — Мистер Ольсен, — позвал он.
   Тень заслонила освещенное окно, дверь отворилась, и на пороге появился Ольсен.
   — Макс, — воскликнул он. — Почему ты вернулся?
   Макс посмотрел на него.
   — Они убили маму и папу.
   — Убили? — удивленно воскликнул Ольсен. — Кто убил?
   Привлеченная звуками голосов, позади него появилась миссис Ольсен.
   — Трое мужчин, — сказал Макс. — Они спросили меня, и я указал им дорогу к дому. А они убили их. — Он помолчал немного и добавил совсем тихим голосом. — Они украли папину лошадь, ружье и револьвер.
   Хотя внешне Макс был спокоен, миссис Ольсен чувствовала, что он потрясен. Она рванулась к Максу:
   — Пройди в дом и выпей чего-нибудь горячего.
   Он посмотрел ей в глаза.
   — У меня нет времени, мадам. Я должен догнать их. — Он повернулся к Ольсену. — У меня во дворе мулы, повозка, четыре овцы и шестнадцать цыплят. Не могли бы вы дать мне за них сто долларов и пони?
   Ольсен кивнул.
   — Ну конечно, мой мальчик. Только мулы и повозка стоят в три раза больше. Я лучше дам тебе пегую. Это хорошая лошадь, сейчас оседлаю ее.
   Макс покачал головой.
   — Нет, спасибо, мистер Ольсен. Мне нужен пони, на котором я смогу скакать по прерии без седла. Так я смогу двигаться быстрее.
   — Хорошо, пусть будет как ты хочешь.
   — Могу я сейчас получить деньги?
   — Конечно.
   Ольсен повернулся, чтобы пройти в комнату, но голос жены остановил его:
   — Нет, нет, — она решительно провела Макса в дом. — Сначала ему надо поесть, потом поспать. Он вполне может поехать завтра утром.
   — Но они будут уже далеко, — запротестовал Макс.
   — Не будут, — ответила миссис Ольсен. — Они тоже остановятся на ночлег, и будут завтра утром не дальше, чем сейчас.
   Она закрыла дверь, подвела Макса к столу, усадила на стул и поставила перед ним тарелку супа. Он начал машинально есть.
   — Я пойду распрягу мулов, — сказал Ольсен.
   Когда он вернулся в дом, Макс спал за столом, уронив голову на руки.
   Миссис Ольсен отвела мужа в сторону и прошептала:
   — Не позволяй ему одному ехать за этими людьми.
   — Я поеду, мадам, — прозвучал за ее спиной голос Макса.
   Она повернулась и посмотрела на него.
   — Нет. Это взрослые мужчины, и ты не справишься с ними, ведь ты еще мальчик.
   Встретившись с ним взглядом, она впервые увидела в глубине его темно-голубых глаз чувство собственного достоинства.
   — Мне почти шестнадцать, мадам. Индейцы племени моей матери в шестнадцать лет уже не мальчики. Это мужчины.
   На второй день пути Макс, обнаружив подозрительные приметы, пустил пони шагом и стал тщательно изучать обочину дороги. Через несколько минут он спешился. Здесь стояли четыре лошади, после небольшого отдыха две из них свернули на дорогу к Виргиния-Сити, две других продолжили путь через прерию на восток.
   Он снова поскакал по прерии, внимательно отыскивая следы, и наконец обнаружил то, что искал. Одна из лошадей была лошадью его отца — он узнал следы подков на мягкой земле. Эти следы были слабее других, что означало, что лошадь была без седока и ее вели в поводу. Это также означало, что тот, за кем следовал Макс, был главарем, иначе ему не позволили бы забрать лошадь — самое ценное из украденного.
   Через несколько миль он обнаружил лошадиные яблоки, спешился, потрогал их ногой и определил, что они не более чем семичасовой давности. Значит, теперь бандит двигался медленнее. Макс вскочил на пони.
   Большую часть ночи он двигался по следу, освещаемому яркой луной, и к вечеру следующего дня был уже менее чем в часе езды от своей жертвы. Он посмотрел на небо. Было около семи часов, скоро наступит темнота. Бандит остановится на ночлег, если уже не остановился. Макс спешился и стал дожидаться темноты.
   Он вырезал из кустарника рогатину и закрепил на ней круглый камень. Затем опутал камень тонкими полосками кожи и ими же обмотал ручку рогатины. Теперь он держал в руках боевую дубинку, сделанную так, как его научили летом индейцы.
   Наступила темнота. Макс поднялся, прикрепил дубинку к ремню и осторожно двинулся вперед, держа пони за гриву. Двигался он медленно, прислушиваясь, ноздри его раздувались, улавливая запах дыма. Удача сопутствовала ему. Он вскоре уловил запах костра, расположенного примерно в четверти мили. Привязав пони к кустарнику, он достал из мешка, расположенного на спине пони, ружье и бесшумно двинулся вперед.
   Вдруг Макс услышал ржание лошади. Он лег плашмя на землю, вглядываясь в темноту. Он различил лошадь, привязанную примерно в трехстах ярдах, но костра не было видно.
   Сделав ползком круг, он очутился с подветренной стороны. Теперь он явственно чувствовал запах костра. Подняв голову из густой высокой травы, Макс увидел в двухстах ярдах от себя костер. У костра, согнувшись, сидел человек и ел что-то из сковородки. Бандит был отнюдь не дурак. Он развел костер между двумя валунами, и подобраться к нему можно было только спереди.
   Макс снова нырнул в траву. Надо было ждать, пока бандит уснет. Он перевернулся на спину и посмотрел в небо. Действовать ему предстоит через несколько часов, а сейчас он нуждался в отдыхе. Закрыв глаза, Макс погрузился в сон.
   Пробудился он внезапно. Луна светила в небе прямо над ним. Медленно приподнявшись, Макс выглянул из травы. Костер уже догорал. В его слабом отблеске виднелась тень человека, лежащего у валунов. Макс стал осторожно продвигаться вперед. Бандит захрапел и перевернулся во сне. Макс замер на секунду, подождал, пока бандит затихнет, и снова двинулся в сторону костра. Он мог уже различить револьвер, зажатый в вытянутой руке бандита.
   Макс взял с земли маленький камень, тихо отцепил от пояса дубинку и приподнялся. Сдерживая дыхание, он бросил камень к ногам бандита. Тот вскочил, бормоча проклятия. Держа в руках револьвер, он вглядывался в темноту впереди себя. Он не понял, что случилось, когда Макс опустил ему на затылок боевую дубинку.
   Когда Макс вернулся назад с пони, на востоке уже забрезжил рассвет. Он привязал пони вместе с остальными лошадьми и пошел посмотреть на бандита. Глаза его были закрыты, дыхание ровное, но в том месте, куда был нанесен удар, расплылось кровавое пятно. Он лежал на земле обнаженный, руки и ноги растянуты и привязаны к кольям, вбитым в землю.
   Макс присел на камень и стал точить нож о его гладкую поверхность. Когда взошло солнце, бандит открыл глаза. Сначала он ничего не мог разобрать, но постепенно его зрение прояснилось. Он попытался подняться и понял, что привязан. Тряся головой, бандит посмотрел на Макса.
   — В чем дело? — спросил он.
   Продолжая точить нож, Макс ответил:
   — Я Макс Сэнд. Помнишь меня?
   С ножом в руке он подошел к лежащему бандиту и посмотрел на него. Тошнота снова подступила к горлу, когда он вспомнил картину, увиденную в родной хижине. Но когда он заговорил, голос его был спокойным и бесстрастным.
   — Зачем ты убил моих родителей?
   — Я их не убивал, — ответил бандит, не отводя глаз от ножа в руке Макса.
   — У тебя лошадь моего отца.
   — Он продал мне ее.
   — Отец никогда не продал бы единственную лошадь.
   — Отпусти меня! — внезапно заорал бандит.
   Макс приставил нож к его горлу.
   — Ты скажешь мне, что произошло?
   — Это не я, это другие, — кричал бандит. — Я ничего не делал, а им нужно было золото. — Глаза его расширились от ужаса, и он в страхе обмочился. Моча заструилась по его обнаженным ногам. — Отпусти меня, сумасшедший индейский ублюдок! — завопил он.
   Макс отбросил все сомнения. Он был сыном Красной Бороды и Канехи и переполнен чувством мести. Его нож засверкал на солнце, и когда он выпрямился, бандит молчал. Макс равнодушно взглянул на него. Глаза его были открыты, взгляд невидящий, но он не был мертв, а только потерял сознание. Веки были надрезаны так, что они уже не могли закрывать глаза, свежие рваные порезы тянулись от плеч до бедер.
   Макс побродил в окрестностях, нашел муравейник, снял руками его верхушку и вернулся к бандиту. Он осторожно опустил муравейник ему на пупок, и через минуту мелкие красные муравьи расползлись по всему телу. Они заползали в свежие кровоточащие порезы, глаза, открытый рот и ноздри. Бандит закашлялся, застонал, заерзал. Макс молча наблюдал за ним. Такова была индейская казнь для вора, насильника и убийцы.
   Бандит умирал три дня. Три дня палящее солнце жгло его открытые глаза и покрывало волдырями тело, усердно пожираемое муравьями. Три дня мучений от жажды, три ночи страданий от насекомых и москитов, привлекаемых запахом крови. Наконец он потерял сознание, и когда на четвертое утро Макс подошел к нему, он был мертв. Макс некоторое время смотрел на него, затем достал нож и снял скальп. Верхом на пони, ведя в поводу двух других лошадей, он направился на север к вигвамам индейцев.
   Старый вождь — его дед — вышел из своего вигвама, когда Макс слезал с лошади. Он молча ждал, пока внук подойдет к нему.
   — Я принес печальную весть к вигвамам моего народа, — сказал он по-индейски, глядя вождю в глаза. Вождь молчал. — Мои отец и мать мертвы.
   Вождь продолжал молчать. Макс дотронулся до ремня, отцепил висевший на нем скальп и бросил его к ногам старика.
   — Это скальп одного из убийц. И я приехал к вигваму моего деда — великого вождя, чтобы провести здесь дни скорби.
   Вождь посмотрел на скальп, потом на Макса.
   — Мы больше не можем свободно передвигаться по прерии. Мы живем на том месте, которое указали нам бледнолицые. Видел ли кто-нибудь из них, как ты приехал?
   — Меня никто не видел, — ответил Макс. — Я приехал с другой стороны холмов.
   Вождь снова посмотрел на скальп. Прошло много лет с тех пор, когда скальп врага висел на столбе перед его вигвамом. Сердце его наполнилось гордостью. Бледнолицые могут запереть тело, но они не могут запереть дух. Он поднял скальп, повесил его на столб и повернулся к Максу.
   — У дерева много веток, — медленно произнес он. — И если одни из них падают или их отсекают, то на их месте должны вырасти новые ветки, и души прежних будут продолжать жить в них. — Он выдернул перо из своего головного убора и протянул его Максу. — Здесь есть одна девушка. Ее жених умер два солнца назад, упав с лошади. Но она уже взяла брачный фаллос и теперь должна жить одна в вигваме у реки, ожидая, пока его дух не перейдет в нее. Иди и возьми ее.
   Макс посмотрел на старика.
   — Сейчас?
   Вождь вложил перо в его руку.
   — Сейчас, — произнес он со всей мудростью своих лет. — Сейчас хорошее время: дух войны и мести бурлит в твоей крови. Это хорошее время, чтобы взять женщину.
   Макс нагнулся, поднял поводья и направился через лагерь к реке. Индейцы молча следили за ним. Медленно, с высоко поднятой головой, он проследовал к излучине реки. Там, в отдалении от других, стоял одинокий вигвам. Макс подошел к нему, привязал лошадей к кустам, поднял полог и шагнул внутрь. Вигвам был пуст. Он снова поднял полог и выглянул наружу — там никого не было. Опустив полог, Макс прошел в заднюю часть вигвама и сел на постель из шкур, разложенную на полу.
   Спустя некоторое время в вигвам вошла девушка. Она прижимала к себе платье, ее волосы и тело были мокрыми от речной воды. Раскрытыми от удивления глазами она смотрела на Макса, готовая в любую минуту выскочить наружу. Ей было четырнадцать, от силы пятнадцать лет. Внезапно Макс понял, почему вождь послал его к ней. Протянув девушке перо, он ласково сказал:
   — Не бойся. Великий вождь соединил нас, чтобы мы помогли друг другу прогнать дьяволов.

6

   Верхом на лошади Макс спускался позади последнего бычка по сходням железнодорожного вагона. Подождав, пока он войдет в вагон, Макс захлопнул ворота. Потом снял шляпу, вытер рукавом пот со лба и посмотрел на солнце.
   Оно светило почти над головой, раскаляя песок скотного двора. Бычки устало легли, словно тоже понимали, что эта дорога наконец закончилась — долгая дорога из Техаса, приведшая их в Канзас-Сити на неминуемую гибель.
   Макс снова надел шляпу, покосился на хозяина, который сидел возле изгороди с торговцами скотом, и подъехал к ним.
   Фаррар повернулся к нему.
   — Все здесь?
   — Все, мистер Фаррар.
   — Хорошо, — сказал хозяин и обратился к одному из торговцев:
   — Все в порядке? Я насчитал тысячу сто десять голов.
   — Я тоже, — ответил торговец.
   Фаррар поднялся.
   — За чеком я зайду к вам в контору сегодня после полудня.
   — Он будет готов, — кивнул в ответ торговец.
   Фаррар сел на лошадь.
   — Поехали, малыш, — бросил он через плечо. — Доберемся до гостиницы и смоем дорожную грязь и вонь.

* * *

   — Парень, — сказал Фаррар после ванны, — мне кажется, что я стал на двадцать фунтов легче.
   — Я тоже, — ответил Макс.
   Глаза Фаррара округлились, он удивленно присвистнул — на Максе были почти белые штаны и рубашка из оленьей кожи, начищенные до зеркального блеска ковбойские сапоги на высоком каблуке, шейный платок казался золотым на фоне темной загорелой кожи. Иссиня-черные волосы спускались до плеч.
   — Парень, где ты взял такую одежду?
   Макс улыбнулся.
   — Это последний костюм, который мне сшила мама.
   — В нем ты выглядишь совсем как индеец, — рассмеялся Фаррар.
   — А я и есть индеец, — спокойно ответил Макс.
   Фаррар резко оборвал смех.
   — Только наполовину, малыш. Твой отец был белым и очень хорошим человеком. Для того ли я столько лет охотился с Сэмом Сэндом, чтобы слышать, что ты не гордишься им.
   — Я горжусь им, мистер Фаррар. Но я все время помню, что его и маму убили белые люди.
   Он взял со стула ремень с кобурой и надел его.
   — Ты еще не отказался от мысли разыскать убийц?
   — Нет, сэр, не отказался.
   — Канзас-Сити большой город, — сказал Фаррар. — Как ты собираешься искать их?
   — Если только они здесь, я их найду, — ответил Макс. — Один из них наверняка должен быть здесь. Потом я поеду в западный Техас и отыщу другого.
   Фаррар помолчал.
   — Но тебе надо быть настороже в таком наряде. Как бы он первым не узнал тебя.
   — Надеюсь, не узнает.
   Фаррар не вынес сверкающего взгляда юноши и, отвернувшись, начал надевать рубашку. Подождав, пока он закончит, Макс обратился к нему:
   — Мистер Фаррар, могу я сейчас получить свои деньги?
   — Вот они. — Фаррар взял со стола кошелек. — Восемьдесят долларов — заработная плата за четыре месяца, и шестьдесят долларов, которые ты выиграл в покер.
   Не пересчитав деньги, Макс сунул их в задний карман.
   — Благодарю, мистер Фаррар.
   — А разве ты не пойдешь со мной?
   — Нет, спасибо.
   — Ненависть не должна переполнять твою душу, малыш. Это вредно для тебя.
   — С этим я ничего поделать не могу. — Глаза Макса были пустыми и холодными. — Я не могу забыть, что этот ублюдок носит свой табак в кисете, сделанном из кожи той, которая вскормила меня.
   Дверь за ним захлопнулась, и Фаррар в оцепенении уставился на нее.

* * *

   Мэри Грэйди улыбнулась юноше.
   — Допивай виски, — сказала она, — а я пока разденусь.
   Юноша посмотрел на нее, допил виски и, закашлявшись, подошел к кровати. Стягивая через голову платье, она посмотрела на него.
   — Как ты себя чувствуешь?
   Юноша посмотрел на Мэри отсутствующим взглядом.
   — Вроде ничего, но я никогда не пью так много.
   Мэри подошла к нему, держа платье в руках.
   — Ложись и закрой глаза. Через несколько минут все будет в порядке.
   Юноша тупо смотрел на нее, ничего не отвечая. Положив руки ему на плечи, Мэри толкнула его на кровать. Проблеск сознания промелькнул в его глазах, он попытался встать на ноги, нашаривая рукоятку револьвера. Но эта попытка отняла последние силы, и, согнувшись, он рухнул на кровать. Опытным движением Мэри подняла ему веки. Все в порядке, мальчик отключился. Она улыбнулась, подошла к окну и выглянула на улицу.
   Ее сутенер стоял на противоположной стороне улицы у входа в салун. В знак того, что путь свободен, она дважды подняла и опустила занавеску. Сутенер вошел в гостиницу. Когда он поднялся в комнату, Мэри уже была одета.
   — Ты слишком долго возилась, чтобы затащить его сюда, — недовольно пробурчал он.
   — А что я могла поделать? Он не пьет, совсем ребенок.
   — И сколько у него с собой?
   — Не знаю, деньги в заднем кармане. Забирай и сматываемся. Я не люблю эту гостиницу.
   Сутенер подошел к кровати, вытащил деньги из заднего кармана юноши, тщательно пересчитал.
   — Сто тридцать, — сказал он.
   Мэри подошла к нему и обняла за шею.
   — Сто тридцать долларов. Может, закончим на сегодня, — проворковала она, целуя его в подбородок. — Пойдем ко мне на всю ночь.
   — Ты что, с ума сошла? — рявкнул мужчина. — Еще только одиннадцать. Ты еще успеешь обработать троих. И не забудь забрать бутылку.
   Пока Мэри собиралась, сутенер посмотрел на юношу.
   — Что-то он не похож на ковбоя, — сказал он. — По-моему, он больше смахивает на индейца.
   — А он и есть индеец, — ответила Мэри. — Он ищет какого-то парня, у которого есть кисет из кожи индианки. — Она засмеялась. — Я думаю, что он даже не собирался ложиться со мной. Я затащила его сюда, пообещав рассказать о парне, которого он ищет.
   Сутенер задумался.
   — Он носит пушку. Я думаю, что кое-что заработаю, если сообщу о нем тому парню.
   — А ты знаешь, кого он ищет?
   — Пожалуй. Пошли.

* * *

   Было уже почти два часа ночи, когда сутенер нашел нужного ему человека. Тот играл в карты в задней комнате «Золотого орла».
   Сутенер осторожно тронул его за плечо и прошептал:
   — Мистер Дорт.
   — Какого черта тебе надо?
   Сутенер нервно облизнул губы.
   — Прошу прощения, мистер Дорт. У меня есть новости, которые, думаю, могут вас заинтересовать. — Он обвел взглядом стол. Остальные игроки с любопытством смотрели на него. — Может быть, лучше с глазу на глаз, мистер Дорт. Речь пойдет об этом кисете. — И он указал на кисет, лежащий на столе.
   — О моем кисете из сиськи краснокожей? — Дорт рассмеялся. — Кто-то хочет купить его? Но он не продается.
   — Не в этом дело, мистер Дорт.
   — А в чем дело?
   — Я думаю, что это кой-чего стоит.
   Дорт вскочил, сгреб сутенера за грудки и крепко прижал к стене.
   — Что ты собираешься мне рассказать?
   — Это будет кой-чего стоить... — испуганно шептал сутенер, так как Дорт слыл одним из самых страшных убийц в городе.
   — Если ты сейчас же не развяжешь язык, — угрожающе прорычал Дорт, — то это тебе действительно будет кой-чего стоить.
   — Здесь в городе индейский мальчишка, который разыскивает вас, — в страхе залепетал сутенер. — У него револьвер.
   — Краснокожий мальчишка? — спросил Дорт, медленно ослабляя хватку. — Как он выглядит?
   Сутенер описал Макса.
   — Глаза синие? — резко бросил Дорт.
   — Да. Я видел его, когда он подцепил одну из моих девчонок в салуне. Поэтому я и знаю, что он индеец. Вам он знаком?
   Дорт кивнул без размышлений.
   — Знаком. Это была его мать.
   Глаза присутствующих устремились на кисет. Дорт убрал его в карман.
   — И что вы собираетесь делать? — спросил сутенер.
   — Делать? — тупо повторил Дорт. Он посмотрел на сутенера и игроков, сидящих за столом. Скрыться прямо сейчас он не мог. Это уронило бы его престиж в обществе, где он вращался. — Делать? — снова повторил он с нарастающим возбуждением. — То, что должен был сделать еще год назад — убить его. Где он?
   — Я провожу вас, — с готовностью предложил сутенер.
   Игроки за столом переглянулись и быстро встали.
   — Подожди нас, Том, — сказал один из них. — Это будет забавно.
   Когда они пришли в гостиницу, Макса там уже не было. Но клерк сказал, что его можно будет найти завтра в два часа на скотном дворе. Он и сам собирался встретиться с ним, чтобы получить доллар за комнату в гостинице.
   Дорт швырнул на прилавок серебряный доллар.
   — Забери. Я получу вместо тебя.

* * *

   Облокотившись на изгородь, Фаррар наблюдал, как Макс подгонял бычков к кормушке. Рядом с ним стоял какой-то мужчина.
   — Этот мальчик превосходно сидит в седле, — сказал он, не глядя на незнакомца.
   — Да, — уклончиво ответил тот. Закончив сворачивать сигарету, он сунул ее в рот и обратился в Фаррару: — Спички есть?
   — Есть, — ответил Фаррар и полез в карман. Достав спички, он протянул их соседу. Но рука его застыла, когда он увидел в руках незнакомца кисет.
   Тот заметил его взгляд.
   — Что это тебя так заинтересовало?
   — Кисет, — ответил Фаррар. — Никогда не видел ничего подобного.
   — Еще бы, — рассмеялся бандит. — Он сделан из сиськи краснокожей и хорошо защищает табак от сырости. И носить его удобно — тонкий. — Фаррар резко повернулся, чтобы предупредить Макса. — На твоем месте я не делал бы этого, — тихо сказал бандит.
   Позади Фаррара послышался шорох, и он догадался, что за его спиной стоит человек. Он беспомощно смотрел на Макса, закрывшего ворота и скакавшего к ним.
   — Ты хорошо скачешь, мальчик, — сказал бандит и кинул Максу кисет. — На, закури.
   Макс легко поймал кисет.
   — Спасибо, мистер, — сказал он, и, посмотрев на кисет, перевел взгляд на незнакомца. Лицо его стало белым. Кисет выпал из его рук, и табак высыпался на землю. Он в упор смотрел на бандита. — Я бы никогда не узнал тебя, если бы ты не сделал этого.
   — Я думаю, что это из-за бороды, — грубо рассмеялся Дорт.
   Макс попятился.
   — Да, ты один из тех, теперь я узнаю тебя.
   — Да, я один из тех, — сказал Дорт и положил руку на револьвер. — Ну и что?
   Непроизвольно Фаррар и все, кто находились рядом, раздвинулись.
   — Не делай ничего, Макс, — хрипло прокричал Фаррар. — Это Том Дорт. Ты не знаешь, как он быстр.
   Макс не отводил глаз от лица Дорта.
   — Мне все равно, мистер Фаррар. Я убью его.
   — Ну доставай свою пушку, краснокожий, — сказал Дорт со злостью.
   — Я подожду, — мягко ответил Макс. — Я хочу, чтобы ты умирал медленно, как моя мама.
   Лицо бандита налилось кровью.
   — Доставай, — заорал он. — Доставай, проклятый сын дешевой краснокожей шлюхи. Доставай, черт бы тебя побрал.
   — Я не тороплюсь, — спокойно ответил Макс. — Я не буду стрелять тебе в голову или в сердце. Первым делом я отстрелю тебе яйца, потом продырявлю брюхо. Я хочу посмотреть, как ты будешь подыхать.
   Дорт чувствовал нарастающий страх. Боковым зрением он видел, что за ним наблюдают. Он посмотрел на Макса — губы плотно сжаты, в глазах ненависть.
   — «Сейчас, — подумал Дорт, — Сейчас я покончу с тобой». Внезапно его рука рванулась к револьверу. Фаррар заметил это движение, но не успел и моргнуть, как в руке Макса сверкнуло оружие. Дорт даже не вытащил револьвер из кобуры, когда раздался выстрел. Бандит упал на колени в грязь, зажав руками промежность. Макс стал медленно приближаться к нему. Дорт поднял руку к лицу и посмотрел на стекавшую между пальцев кровь.
   — Сукин сын, — завопил он, судорожно хватая упавший в грязь револьвер.
   Макс подождал, пока Дорт поднимет револьвер, а затем дважды выстрелил. Пули отбросили бандита на спину. Он лежал, дергаясь в конвульсиях. Макс подошел ближе и встал, разглядывая его. В его руке дымился револьвер.
   Спустя два дня Максу было дано право выбирать: вступить в армию или предстать перед судом. Все говорили о войне на Кубе, и судья был настроен очень патриотично. Макс мог бы доказать, что действовал в рамках самообороны, но он даже не воспользовался показаниями свидетелей.
   Ему еще предстояла встреча с человеком, имени которого он даже не знал.

7

   Невада зашевелился на диване. У него появилось ощущение, что в комнате кто-то есть. Машинально он потянулся за сигаретой, и когда его рука, ухватив пустоту, опустилась на край дивана, он окончательно проснулся.
   Несколько секунд он соображал, где находится, затем сел и потянулся к висевшим на кресле брюкам. Сигареты оказались в правом кармане, он достал одну и чиркнул спичкой. Пламя осветило темноту, и Невада увидел Рину, сидящую в кресле и смотрящую на него. Он глубоко затянулся и загасил спичку.
   — Почему ты не спишь?
   — Я не могу спать. Я боюсь. — Она глубоко вздохнула.
   — Боишься, Рина? Чего?
   — Того, что со мной случится.
   Невада тихонько рассмеялся.
   — У тебя все есть, ты молода, впереди целая жизнь.
   В темноте лицо Рины казалось бледным пятном.
   — Знаю, — прошептала она. — Я и сама повторяю себе это. Но вся беда в том, что я не могу в это поверить. — Внезапно она опустилась перед Невадой на колени. — Ты должен помочь мне.