Sonew Sonew. Писания про Юного мага

- Убрать паруса! - ревел человек. - Штормовой грот поднять!

- Что с ним случилось? - прокричала Леми в ухо Аннарину, пытаясь перекричать бурю и команды белоглазого.

- Просто вскочил и полез по трапу вверх, - пожал тот плечами.

- Похоже, он и один справится. Корабль его слушается отлично, - удивилась девушка, глядя, как недостаточно расторопные Седди и Тири повисли на гитовых. Горе-матросы и сами осознали свою бесполезность. Они сгрудились у люка, с тревогой глядя, как суденышко взбирается на очередную водяную гору и тут же падает с нее в ледяную пропасть. Лемвен помогла караванщикам забраться в трюм. Нечего было и думать об отдыхе, еде или питье. Все силы уходили на то, чтобы не кататься по крохотному помещению, как горошины в погремушке. Леми, Тири и Аннарин кое-как закрепили на себе ремни правой койки, а гномы - левой. Но все равно, ощущения были такими, словно их в сундуке кубарем катили с огромной горы.

- Он правит прямо в середину этого шторма! - прокричал Вокан друзьям. - Держите Свитки наготове!

- Если они сработают в этой големской карусели! - рявкнул Седди. Обиднее всего было то, что он теперь узнал, кому мстить за смерть отца и свое увечье. Или нет, гораздо обиднее, что он так и не спросил у Миты, как зовут ее подружку, ковавшую палицу на соседней наковальне во время сестренкиного Праздника Новых мечей. Побоялся насмешек, вот чудно. Побоялся, а теперь может утонуть, так и не узнав, кто она. Седди взмолился было свему Стражу: «Нога-то уж ладно, но вот совсем пропасть мне не дай! Неправильно это, мне сейчас пропадать!», но потом застыдился. Словно он торгуется. Нужно просто поехать и найти ту девчушку. Она, кажется, тоже на него посматривала.

Ветер теперь не выл, а свистел, заглушая любые попытки его перекричать. Поэтому, когда наступила тишина, всем показалось, что у них просто заложило уши. Мгновенно прекратилась болтанка, словно кораблик замер на месте. Не сговариваясь, все кинулись отстегиваться и карабкаться вверх по трапу.

Над прозрачно-зеленым морем сияло ослепительное, жгучее солнце. Казалось, лед на парусах не просто тает, а с шипением испаряется. Маленькая лагуна с трех сторон окружала их зеленью и щебетом птиц. За белой кромкой пляжа начиналась широкая дорога, ведущая к строениям, полускрытым деревьями. Запахи теплой воды, рыбы, цветов и дыма причудливо перемешивались в единый аромат, означавший одно: безопасность.

- Ура! - завопили караванщики, прыгая по стремительно высыхающей палубе. Темная фигура у штурвала покачнулась, и, сделав несколько неуверенных шагов в их сторону, рухнула на белые от соли доски. Темный ручеек крови вяло заструился по прижатым к губам ладоням.

- Добро пожаловать в Глаз Бури! - раздался от правого борта мелодичный властный голос.

Глава 35. Чаша.

- Этот человек должен был умереть уже давно, - спокойно рассказывала Мать Олай караванщикам и Аннарину, понуро сидящим за накрытым столом. - Его убивали трижды во время Преобразования, но цель его была так высока, что он остался жив. И привел вас к своей цели. Сюда.

- И никак нельзя его вылечить? - спросила Лемвен, катая хлебный шарик по столешнице.

- Нет, деточка, даже тебе не удалось бы его вылечить, - с нажимомо ответила Мать Олай.

- Вернуть к жизни на некоторое время - может быть. Но не вылечить. Он давно вышел за ту грань, когда расходуются жизненные силы или магическая энергия. Он платил своей судьбой за каждый час существования на пути сюда.

Лемвен тихо фыркнула и промолчала. Она по-прежнему не собиралась обсуждать свой магический дар.

- Что же это за Чаша? - уныло поинтересовался Тиэрон, только из вежливости прихлебывая молоко. Еще недавно ему казалось, что он умирает от голода.

- Я не могу вам ответить, потому что никогда не знала этого, - мелко потрясла головой Мать Олай.

- Нам доверили не тайну, а только ее вместилище. Все, что я слышала - это сокровище эльфов, но темных или светлых - даже об этом я не имею понятия.

- Мой… отец… - запнулся на некогда дорогом для него слове Аннарин, - полагал, что она принадлежит роду королей.

- Все может быть, - пожала плечами женщина. В ней явно смешались и человеческая и орочья кровь, она была очень высока ростом, но кожа почти не сохранила зеленый оттенок. Разве что в складках кожи и на губах. - Мы знаем только, что Чаша была помещена сюда, чтобы избежать кровопролития.

- Тогда, возможно, нам лучше оставить ее у вас, - произнес Седди, рассматривая свою деревяшку, чудом пережившую бурю. Опираться на нее он еще не мог - культя сильно болела.

- Нет, не лучше. Нам было сказано, что Глаз Бури будет охранять нашу страну до тех пор, покуда кто-нибудь не прорвется через магический шторм, следуя зову Чаши. Когда это произойдет, мы должны будем вернуть чашу прибывшим, не спрашивая, кто они и откуда. Буря уляжется, и мы сможем начать плавать по морю и торговать с материком, не опасаясь Соглядатаев.

- Соглядатаев? - перспросил с набитым ртом Вокан, единственный из всех сохранивший аппетит.

- Да, охотников за полукровками. Вы не слышали про них? - поинтересовалась в свою очередь Мать Олай.

- Нет, нет, никогда, - затрясли головами путешественники.

- Ну, тогда, видимо нам и правда можно ничего не опасаться, - улыбнулась она. - Нас тут несколько десятков тысяч, и во всех течет смешанная кровь. Много веков назад полукровок травили члены одного тайного общества, называвшие себя Соглядатаями. Они уверяли, что боги не случайно создали все расы разными. Если перемешать всех, то наступит конец света - так они запугивали неграмотных крестьян. Некоторые верили. Некоторые боялись перечить. Чаще всего Соглядатаи выслеживали беззащитных женщин с маленькими детьми от смешанных браков. Над ними можно было устроить показательный суд, запугав всех окрестных жителей. Но иногда не гнушались и убийством в спину.

- А как вы очутились на этом острове?

- Опережая Соглядатаев, полукровок начали находить жрецы светлых эльфов. Они рассказывали об опасности и предлагали помощь в переезде сюда. Почти никто не отказался. Страх перед распрями между расами был еще слишком свежим. Порой даже родня не одобряла смешанных браков. Когда нас тут набралось несколько тысяч, жрецы привезли эту Чашу и велели нам хранить ее. Вот и все.

- Станно, - задумчиво сказала Лемвен. - А что же было с другими полукровками и с этими самыми Соглядатаями?

- Этого мы не знаем. Но, раз вы про них не слышали, видимо, их больше не существует.

- Зато полукровок полным-полно! - зачем-то добавил Аннарин и немного покраснел.

От похожего на раковину здания раздался гулкий гонг.

- Ваш друг готов попрощаться с вами, - склонила голову Мать Олай. - Идите, отдайте дань его мужеству.

Смущенные путешественники вошли в прохладный полумрак здания. Прямо посреди центрального зала стояло низкое ложе, едва на ладонь поднимающееся надо полом. На светлых простынях белоглазый казался особенно темнокожим и высушенным своей хворью. Но глаза его впервые смотрели осмысленно. Он оглядел каждого из пришедших, и на его лице отразилось смятение. Видимо, он ожидал увидеть здесь своих погибших товарищей-эльфов. Но удивительное упорство волной смыло растерянность с его лица. Он коснулся руки Седди, стоящего ближе других. Улыбнулся. Знаком подозвал Вокана. Кивнул. Подозвал Тиэрона. Похлопал его по руке. Коснулся Лемвен. Тихо рассмеялся. Взял за руку Аннарина. Облегченно вздохнул. Губы шевельнулись несколько раз, будто примериваясь, и произнесли:

- Забери Чашу. Когда настанет время, ты поймешь. И… Береги ее.

- Я… сделаю, - с легкой запинкой пообещал эльф.

- Я знаю, - ответил белоглазый, и розовый пузырь надулся и лопнул у него на губах. Мать Олай поспешно отодвинула эльфа и положила руку на лоб умирающего.

- Тебе пора, человек! - сказала она ласково, как мать зовет заигравшегося ребенка.

- Благодарю, мудрая, - ответил он, закрывая глаза с видом очень усталого, но прошедшего свою дорогу путника.

Лемвен откровенно плакала, глядя на стихающий трепет его век. Тиэрон гладил ее по плечу, почему-то спокойно думая, что больше никогда не испугается в бою. Гномы перестали крутить свои бороды и отдали военный салют, хотя и не были дружинниками. А Аннарин изумленно смотрел на взявшуюся ниоткуда в его руках Чашу литого мифрила, украшенную простым растительным орнаментом, без драгоценных камней и жемчуга. Чаша оттягивала ладони, хотя и была размером с обычную походную кружку. Ее хотелось касаться, гладить, рассматривать. Мифрил искрился, будто плавился, узор менялся, как в калейдоскопе. Эта Чаша была бесценнее всего, что он видел в своей жизни. И больше всего ему хотелось наполнить ее. Водой. Вином. Алой свежей кровью.

Мать Олай коснулась лба Аннарина и он очнулся.

- Ты будешь хранить ее, эльф, - строго сказала она. - Только хранить. Ее мудрость, волшебство и зов - не для тебя.

- А от кого я должен ее беречь? - спросил немного пришедший в себя Аннарин.

- Хм… это я тебе скажу на прощанье, эльф, - усмешка Матери Олай мелькнула как ящерица по сухим камням.

- Идите, отдыхайте, - приказала она путешественникам. - Мы соберемся для погребения через три дня. Его душе нужно время, чтобы понять, что путь ее окончен, - и Мать Олай махнула на них обеими руками, как на непослушных коз. - Идите, идите! - Она сделала шаг назад и задернула занавеску.

Осматривать остров они сначала отправились все вместе. Но очень бысто стало ясно, что ходить по мелкому, вязкому белому песку Седди может с большим трудом. Некоторое время все подстраивались под его шаг, не желая обидеть мужественного гнома, но потом он окончательно выдохся и решительно уселся на лавочку под какими-то пышными кустами. Вокан остался с братом, и дальше эльфы побрели втроем.

За белым песком, за теплыми волнами, почти у горизонта, стоял магический заслон зимних бурь. С острова он казался серой стеной, возвигнутой в море гигантами. Порой клочья тяжелых снеговых туч вырывались ударом ветра из общей массы и таяли в горячем воздухе, не в силах достичь берега.

Говорить не хотелось. Увиденного и услышанного за последние дни было слишком много. Поэтому они брели наугад, погруженные в собственные мысли. Время от времени им попадался кто-нибудь из местных жителей. Порой, как с Матерью Олай, можно было на глаз прикинуть, каких он кровей. Но чаще всего - нет. Почти все островитяне были высоки ростом, смуглы или загорелы - не разберешь. Оттенки голубой и зеленой кожи тоже были неуловимы. Но открытые круглые лица многих женщин и бороды мужчин наводили на мысль, что без гномов в родне у них тоже не обошлось.

То и дело на полянках стояли похожие на раковины дома, по одному, реже по два или по три. Изгородей не было. Немногочисленные монстры, водившеся на архипелаге, были либо истреблены полностью за прошедшие века, либо так безобидны, что не угрожали даже детям. Островитяне разводили домашних животных - двухголовых птиц с розовым оперением, которых они называли «кукка» и серебристых рогатых хищных кошек, «гуаров», позволявших даже впрягать их в повозки. Домики окружали живописные огороды. Женщины не ленились высаживать знакомые и экзотические овощи так, что грядки смотрелись как цветник. Пряные травы оглушительно пахли на солнце, плоды круглились под широкими листьями, ребятишки нагружали небольшие тачки красными, белыми и желтыми корнеплодами. В лагуне и в нескольких прудах, выкопанных на острове, дети и старики ловили рыбу. Частенько весь улов отправлялся прямо в пасть трем-четырем полосатым кискам-гуарам, облизывающимся в теньке у воды. То тут, то там звучали песни. И никто из встреченных островитян не носил оружия.

- Это место похоже на земли блаженных веков, - задумчиво сказала Лемвен.

- Не знаю, так ли им безопасно начинать торговлю с материком, как они сами считают, - мрачно сказал Аннарин.

- У нас даже мальчишки носят кинжалы и умеют с ними обращаться. А эти… они, наверное, еще и обманывать не умеют. Приплывут сюда два-три отряда бывших отцовых дружков - и не будет больше Глаза Бури.

- Может быть, стоит поговорить об этом с Матерью Олай? - предложил Тиэрон. И они неторопливо двинулись назад, к лагуне.

Но поговорить с негласной управительницей острова им довелось только после церемонии погребения. До тех пор двери в ее доме оставались закрытыми плотными занавесями, и женщины помоложе, неспешно сплетавшие цветочные гирлянды на крыльце, настойчиво попросили гостей оставить мудрую в покое, потому что она занята беседой с душой умершего.

После похорон, состоявшихся на невысоком холме за поселком, если так можно было назвать скопище разбросанных по лесу домиков, Мать Олай выслушала гостей. Но не обеспокоилась.

- Нас не так просто завоевать, обмануть или принудить к чему-то. Впрочем, завтра будет небольшой праздник у наших молодых звероводов. Вы сможете полюбоваться на них.

Не понимая, при чем тут звери, путешественники, конечно, согласились. Праздник был красочным - с гирляндами цветов, с разноцветными факелами (Вокан сразу умчался узнавать, чем островитяне подкрашивают пламя). Звери выступали вместе с хозяевами, и сразу стало ясно, почему местным жителям не нужны мечи и кинжалы. Птицы сшибали мишени, гуары ловили брошенные ножи, а юркие ящерки по команде перетаскали горшок бобов с одного помоста на другой по тоненькой палочке. Звери понимали команды, жесты, свист, реагировали на слова угрозы на четырех языках, прятались, притворялись мертвыми, устраивали засаду, строили живой мост, приносили разные вещи, отыскивали спрятанное. Да и сами дрессировщики не отставали - кувыркались со спины тяжело скачущего, как бронированный кабан, буйвола, стояли на нем, на всем скаку без седла, взлетали с помощью шести птиц, прыгали с высоты в крону дерева, перебегали через ручей по канату, разыгрывали со своими питомцами разные сценки, по очереди завязывая друг другу глаза, а потом не видевший представления зверовод рассказывал о произошедшем только по следам.

Вдобавок к выступлению, одна птица неожиданно схватила змею, проползавшую под скамейкой гостей. И, хотя звероводы уверяли, что эта змея совершенно безопасна, просто птица натаскана на защиту, именно это особо впечатлило путешественников.

- Это великолепно! - воскликнула Лемвен после праздника, разговаривая с Матерью Олай и наставником звероводов, низкорослым человечком с орочьими чертами заросшего кустистой бородой лица. - Я понимаю теперь, что вас не так просто запугать грубой силой. Вы просто исчезнете в джунглях, и туго придется вашим захватчикам. Но есть еще одно но. Чем вы собираетесь торговать на материке? Фруктами или вашими тканями?

- Мы будем продавать молодняк наших животных, - усмехнулся зверовод. - Сейчас нам приходится контролировать их приплод. Но если не делать этого, они размножаются очень быстро. Они красивы, поддаются дрессировке и многие захотят получить такое животное.

- Как! - изумилась Леми.

- Вы сами отдадите чужакам свое оружие? Ведь их могут вырастить и использовать против вас!

- Никогда. - заверил ее зверовод.

- Наши звери умные, очень умные. Учатся всему, пока совсем-совсем маленькие. И помнят своих наставников всю жизнь. Их нельзя будет использовать против нас.

- Но на материке их начнут разводить, получат новое потомство…

- Это невозможно, - заверил ее зверовод.

- У нас есть один секрет. Без него наши звери не размножаются. А его мы открывать не собираемся.

- Ну, тогда это получится очень даже прибыльно, - одобрил островитян обстоятельный Вокар. - У вас не будет ни врагов, ни конкурентов.

- Кстати, - пихнув брата в бок локтем, добавил Седди, - Вам, быть может, понадобятся опытные караванщики для доставки зверят в дальние уголки материка? Я знаю таких, они как раз ищут выгодный заказ…

- Мы вспомним о тебе, честный гном, когда придет время, - усмехнулась ему Мать Олай. Все дружно рассмеялись, настолько смущенным казался названный честным Седди. Здесь, в Глазе Бури, ему сделали новый протез, из легкого и прочного дерева, и гном довольно ловко научился передвигаться на нем по песку и по лесу.

Ничто вроде бы не удерживало загостившихся путешественников на архипелаге. Но они не торопились проститься с гостеприимными хозяевами. День за днем они проводили в неспешных прогулках, в сборе урожая, поспевавшего тут круглый год, в тихой рыбалке, в поездках на другие острова архипелага, такие же мирные, зеленые и безопасные.

Левмен начала одеваться как местные женщины - в два-три живописных куска ткани, из которых можно было соорудить то короткое платье, то длинную юбку, то накидку от солнца. Часто ее можно было отличить в группке местных девушек только по тону голубоватой кожи, на которую не ложился загар. Никто из потомков полукровок не сохранил этой черты темных эльфов.

Гномы осваивали какие-то местные ремесленные хитрости. Вокан больше возился с порошками и красками, а Седди с механизмами и приспособлениями.

Оставшиеся не у дел эльфы, темный и светлый, вздумали поучить здешних юношей приемам боя на мечах. К их изумлению, те не только схватывали все на лету, но и кое в чем были половчее воинов. Пристыженные эльфы попросили показать им, где обучают мужчин, и на другой день с упоением тренировались вместе с несостоявшимися учениками.

Тренировочной площадкой служили джунгли. Юноши карабкались по лианам, перепрыгивали ямы, боролись с неуклюжими, тяжелыми слизнями, от которых потом без труда убегали, оставляя их раздраженно пускать зеленые пузыри, дрались на палках и боролись без оружия. Это занимало не больше часа перед рассветом. Тропа уводила от прибрежного поселка вглубь острова и, петляя, приводила обратно к лагуне. Солнце заставало всех их уже в воде. После такого начала дня заряда бодрости хватало до полудня. Эльфы помогали хозяевам в повседневных делах, и тоже постепенно втягивались в простую, понятную жизнь. Они часто собирались впятером, но разговры об отъезде все как-то не складывались.

Мать Олай позвала их к себе в один из таких ясных дней, как раз после завтрака, накупавшихся, сытых, готовых разойтись по своим делам. И ее слова были для них как гром среди ясного неба.

- Ваш корабль готов к обратному путешествию. Мы загрузили разные припасы и подарки для вас. Не отказывайтесь, мы знаем, что ваш караван сгорел и родичи пострадали. Это ведь было связанно с Чашей, а значит, касается и нас. Сегодня ваш последний день в Глазе Бури. Облака рассеиваются, как и было предсказано. Обратно вы поплывете по спокойному морю. Вечером мы попрощаемся с вами, и утром вы покинете наш берег, - мудрая покивала после своей речи, словно подтверждая каждое сказанное слово.

Пять пар глаз обратились к горизонту. Никакой серой стены не было и впомине. Легкая дымка колыхалась над гребнями зеленых волн. Волшебное кольцо бурь исчезло без следа.

Прежние дела и забавы не шли на ум перед расставанием. Сначало все пятеро разбрелись по каким-то любимым местечкам, но вскоре собрались у причала. Им было не столько грустно, сколько тревожно. Говорить не хотелось.

Аннарин машинально сжимал и разжимал ладони, заставляя Чашу появляться и исчезать. Он уже понял, что ее не обязательно хранить в тюках или в кармане. Достаточно слегка развести руками, и тяжелая полусфера просто растает в воздухе. Ее невозможно было украсть или потерять. Даже уронить не получалось - только поставить на стол. Но стоило разомкнуть ладони, как она исчезала.

Лемвен обрывала лепестки со своего венка. Больше ей все равно не придется его носить. Нужно будет натягивать кожаный доспех, надевать высокие сапоги. Подружки надарили ей кучу тканей - однотонных и вышитых, но где она сможет их носить? В фургоне?

Гномы чертили друг перед другом какие-то схемы, но тут же сердито их стирали. Тиэрон, как обычно,нарушил молчание первым.

- Не знаю, почему, - произнес он, - Но мне кажется,что мы сейчас действительно как в глазе урагана. Это затишье - не в погоде, а в нашей судьбе.

- Да мы знаем, приятель, - отозвались гномы. - Только от неизвестности не легче.

- Наверное, Аннарин сразу отправится куда-нибудь Чашу отвозить, - нарочито безразлично произнесла Лемвен.

- А нас действительно родные ждут.

- Я не знаю, куда ее везти, - в тон ей ответил эльф. - Не стоять же с ней на главной площади Адора!

- А что, может тебе накидают в нее денежек! - хмыкнул Седди.

На пиру тоже было нерадостно. Казалось, что по сравнению с солнечными днями, проведенными тут, вся грядущая жизнь затянута тоскливыми осенними тучами. Караванщиков ждали разоренные родичи и друзья, работа по восстановлению каравана и доброго имени. Аннарина - неизвестность. Поэтому никто не удивился, когда утром, уже на палубе корабля, Аннарин церемонно встал пред близнецами на одно колено и попросил разрешения отработать свой долг перед погорельцами. Лемвен округлила глаза, но быстро согласилась, словно боясь, что эльф передумает. Гномы похлопали Аннарина по плечам и пообещали согнать с него сто потов. После этого до самого порта Зирака они показывали ему, как нужно подвязывать такелаж, если магия, управляющая кораблем дает сбой, гоняли эльфа с лотом и заставляли крутить туда-сюда лебедку якоря.

- Ничего, крепкий работник! - высказался как-то вечером Седди, получая от Лемвен миску похлебки. За что тут же огреб мокрой тряпкой.

Аннарин же на подколки и задания гномов реагировал спокойно. Он принял решение и не собирался отлынивать от работы. Гораздо проще, конечно, было бы пойти в Зираке к управляющему отцовским замком и выколотить из него достаточно золота, чтобы купить своим новым друзьям хоть пять караванов с товаром. Но Аннарин знал, что караванщики не возьмут от него денег. И ему самому ничего не хотелось брать у отца. Пусть тот думает, что убил его. Пусть ищет Чашу. Он свел ладони, любуясь блеском металла на круглых боках возникшей Чаши.

Морская вода плеснула внутрь, на сверкающий мифрил и зашипела, испаряясь. Аннарин невольно отдернул руку, и Чаша снова исчезла.

- Берег! - трубно прокричал Вокан с носа кораблика. Высокие шпили Зирака плыли над полосой прибрежного тумана.

Глава 36. Урожай.

Марусенька утерла пот, стекавший с висков на щеки. Солнце едва поднялось над вершинами холмов, а уже жарило во всю. Доспех давно валялся под кустом, и поножи тоже. В коротеньких штанишках и рубашке без рукавов гномишка чувствовала себя совсем малявкой. Но париться в этой долинке, спрятанной между безымянных гор, она тоже не собиралась. Удивительно, как вся эта трава и листва не вянет в такую погоду! Вон, поднимаются цветы, открывая огромные венчики навстречу дню. В Элморе сроду не водилось цветов крупнее ногтя, и те отцветали за несколько часов, между метелью и бураном, в короткую оттепель.

Лопата удобно ложилась в ладони. Все-таки копать здешнюю землю было не в пример легче каменистой элморской почвы. Жирные пласты пахли грибами и прохладой. Марусеньке представлялось, что где-то в глубине, под слоями чернозема, под камнями и руслами подземных рек, лежит ледяной, снежно-чистый северный берег Элмора, и этот запах доносится оттуда.

На самом деле, конечно, Нижний мир был вне досягаемости запахов, и нельзя было докопаться до него садовой лопаткой.

Холмы стояли в сверкающей утренней дымке, размытые, будто укутанные в кисею. Но их вершины уже горели ровными зелеными зубцами на фоне ярко-синего неба. Опять ни облачка!

Недолгие зимние дожди кончились. Настоящей-то зимы тут не бывает! Скоро трава на склонах завянет, ляжет длинными желтыми космами, будет сеять колючие семена по ветру. Потом стебли истреплются, поломаются, потуснеют. И станут холмы неопределенного серо-желтого цвета, как скирды прошлогодней соломы. Всю долгую жаркую осень над зелеными долинами Адена, над пылающими кленами Глудио, над черными валунами ущелий будет царить этот тусклый цвет. А потом на материк рухнет первый ливень. Из огромной, как небесный остров, тяжелой тучи, волочащейся почти по земле, словно еле-еле доползший до стойла усталый буйвол. С ревом он смоет серые пучки прошлогодней травы, обнажит бурую стерню, окрасит овраги и ущелья в цвет голой земли. Все затаится в полумраке навалившихся туч, в завывании ветра. Даже монстры попрячутся куда-то на несколько дней, или будут, мокрые, бестолково тыкаться под деревьями и нависшими камнями, будто ища защиты.

А когда тучи уползут за море, когда высохнут дороги и засвистят повсюду птицы, холмы за одну ночь покроются свежей травой. Сначала светлой и робкой, нерешительно сползающей в темные складки, потом спелой, яркой. Все повторится заново, и опять цветы разукрасят склоны холмов яркими пятнами перед самым наступлением жары.

Хорошо, что Марусенька тогда будет далеко отсюда! Вся-таки она не фермер какой-то, а боевая дружинница гномов! Ее не вдохновляет весеннее разнотравье, не умиляет бурный рост всяких листиков и травинок. Потому что траву эту сейчас приходится немилосердно полоть, выдирая из жирной земли скользкие увертливые плети и выцарапывая упорные корни. И меч тут не поможет, и быстрота не нужна, и ловкость. Только тупое упорство, как у магических болванчиков.

Гномишка отволокла под куст очередную корзину сорняков и досадливо пнула ее. Никто не заставлял ее этим заниматься. Сама ввязалась, так не бросать же дело на половине! Теперь еще осталось полить, и можно передохнуть до вечера. Но уходить далеко не рекомендуется - а то немедленно найдется любитель поживиться в чужом огороде, разумный или нет, не важно.

Марусенька вылила под широкие листья еще пару леек волшебного удобрения. Добывать удобрение, разводить его водой, отмерять нужное количество крохотной леечкой, которую такие же, как гномишка, фермеры по неволе, уже давно ехидно прозвали «чайничком», и караулить огород, в котором наливались желтым волшебные тыквы, оказалось совсем не так весело, как ей думалось вначале. В тот проклятущий день, когда она решила купить семена у какого-то ненормального колдуна на рынке Гирана, идея вырастить волшебные тыквы казалась гномишке просто великолепной. Дядька спорить с ней не стал, похлопал по плечу и посоветовал найти для тыквы место поукромнее. Но Марусенька его сперва не послушалась. Думала, он так шутит. Когда первые плети с зелеными тыковками сжевал у нее на глазах огромный медведь, гномишка перебралась под стены Гирана. Но там ее огород быстро привлек пару более разумных любителей легкой добычи. В последнее время разбойники обнаглели совершенно! Конечно, гномишке пришлось уступить двум амбалам со светящимися зачарованными мечами. Даже не просто уступить, а покинуть поле боя без всякого достоинства. Попросту - сбежать как можно быстрее.