Sonew Sonew. Писания про Юного мага

- Ты раздобыла очень ценный магический компонент для зелий и лекарств. Множество больных и раненых будут благодарны тебе за это, - тепло сказала она эльфийке.

- Но там не было никакого семени, - огорченно воскликнула Леми, доставая три других артефакта.

- Семя Безумия появляется, если высушить зачарованное сердце. Ты можешь сделать это своим заклинанием, например, Касанием Вампира, - успокоила она девушку.

Лемвен с сомнением уставилась на мерзкие кусочки и произнесла заклинание, нацелив на одно из сердец палец. Оно тотчас съежилось и превратилось в бугристое, неровное семя, взяв которое в ладони, эльфийка ощутила желание дико расхохотаться прямо в лицо колдунье. Но она сдержала себя, и зелье Вивиан помогло.

- Хм… - посмотрела на соискательницу магического звания Арика. - Для мага важен талант, заложенный в него богими. Для мага важна твердая воля. Но еще важнее для него хорошие друзья. Передай мое восхищение той, что дала тебе отвар.

- Почему вы не предупредили меня, что я могу сойти с ума? - возмутилась Лемвен.

- О, Аркена мгновенно вылечила бы тебя! - махнула рукой Арика. - Но мы всегда смотрим, сколь долго новичок сопротивляется безумию - это тоже очень важно для нашего искусства.

Растерянно попрощавшись со странной парочкой наставниц, близнецы отправились в город темных эльфов. Они все еще сомневались, что их Испытания пройдены, хотя и получили неопроверживое доказательство тому в виде двух артефактов, которые надлежало передать мастерам-наставникам.

Поздно ночью черный дракон, сливающийся с осенними тучами, нес к востоку разношерстную компанию друзей, в которой стало больше на одного асассина и одного боевого мага. Сонечка раздобыла где-то изрядный бурдюк крепленого орочьего меда, и путешествие снова казалось друзьям отличным приключением. Оставалось лишь отыскать остальных…

Глава 49. Таланты и поклонники.

- Пошевеливайтесь! - скомандовал Марон, откидывая тяжелую от дождя полотняную кулису. - Нужно разгрузить все эти ящики до обеда, слышите?

- А обед-то будет? - буркнул кто-то из оборванцев. Нет, они не все выглядели бродягами. Некоторые действительно честно зарабатывали себе на кусок хлеба. Но Марон все равно не мог сдержать своего презрения к грузчикам.

- Будет-будет! - прикрикнул он. - И глядите у меня, я тут стою и не свожу с вас глаз! Не вздумайте шарить по ящикам, сами же пожалеете.

- Чегой-тось? - не сдержал любопытства молодой гном с жиденькой, давно не мытой бороденкой.

- Тогой-тось, - передразнил его Марон. - В соседнем городе один вот такой полез… а там у нас змея сидела. Она его за руку - цап, он орать, от его ора проснулся кроколиск… в бщем, лечили потом того дурака долго-долго…

- Ну-у… - неопределенно покрутил головой грузчик. - Больно надо!

Ящики мерно вплывали в шатер, располагаясь по кругу, как указывал Марон. Конечно, было бы неплохо иметь несколько постоянных работников, но мало кто соглашался таскаться по дорогам в такую погоду и без конца разгружать и нагружать фургоны. Каждого распоследнего бродягу и колчерукого бездельника рано или поздно тянет туда, в яркий центр озаренной переменчивым сиянием эльфийских светильников арены. Каждый начинает проситься к гимнастам, силачам или дрессировщикам. А сколько идиотов пытались разгадать секреты Корунда и стать фокусником!

Распорядитель снова окинул толпу грузчиков внимательным взором. Этот человек с явными следами не раз вылеченного пьянства на лице… наверняка, у него есть родные, которые всякий раз после очередного запоя выкладывают магу-целителю денежки за непутевого гуляку. Но тяга к вину бывает не только в желудке - она порой гнездится и в голове. Проще говоря - хочет парень надраться, идет и надирается. Не стоит и думать взять его с собой. Во-первых, разоришься на протрезвлении. Во-вторых, родня подымет вой, решит, что их злосчастного пьяницу силком умыкнули злыдни.

Ха, вот этот полуорк хорош! Пыжится изо всех сил выглядеть, как чистокровка, силен, но по бледной коже и слишком невысокому для зеленых парней росту видно - ублюдок. В законном браке-то бродяги не вырастают. Хотя кто ведает пути богов? Но… раненое самолюбие наверняка толнет его делать карьеру в цирке. Или в жонглеры полезет, или в дрессировщики. А зачем «Волшебным забавам» десять дрессировщиков? Им и двух-то не требуется. Хмурый Грыгарр в помощниках не нуждается.

Хм, кажется еще один полукровка - полуэльф, похоже? Ну, этот сам не пойдет чернорабочим, видно, что только перебивается тут, поджидая то ли дружков-разбойников, то ли королевских следопытов, пущеных по следу очередной банды. Лесовик, тихушник, работает споро, но себе на уме.

Гномы как обычно кучкой, не пойми-разбери, все в одинаковых доспешках, шлемы надвинуты по самые бороды, будто им вот-вот в бой идти. Скорее всего, разорившиеся торгаши или мастера-недоучки. До поденной работы уже докатились, а в пахари продаться еще гордость не позволяет. Вот гнома бы Марон взял. Гном и работать умеет, и секреты Корунда никогда не выдаст - у них такой обычай меж собой. И девочки-гимнастки были бы довольны. Если, конечно, не попадется старый пень с седой бородой… Хотя, кто их, гномов, знает. На вид ему за 50, от роду все 200, а он еще завидный жених у своих числится.

Вон тот, с рыжей бороденкой, наверняка помоложе будет. Но до чего тощий! Ящик тащит, словно вот-вот упадет. Судя по доспехам - из воинов. Неужели беглый пахарь? Марон мысленно потер руки. Беглец, конечно, не позволит себе лишнего, попав в такое теплое местечко, как бродячий цирк. Найти его тут сложно, фургоны нынче тут, завтра за полсотни миль. Определенно, стоит перекинуться с парнем парой слов.

Когда работники закончили выскребать миски кусками лепешки и чинно получили свой заработок, Марон приглашающе кивнул молодому гному в тусклом шлеме. Тот сметливо запнулся за растяжку шатра, уронил пустой ящик, бросился его поднимать… Когда последние грузчики покинули круг фургонов, гном распрямился и подошел к Марону. В нем не было никакой робости или неуверенности. Глаза смотрели равнодушно, то и дело кося на что-то за спиной распорядителя.

- Кхм… - прочистил горло Марон. - Ты, любезный, мне глянулся слегка в смысле работы. Нет ли желания подзаработать еще малость?

- Тута или с вами переться? - лениво спросил гном. Голос и впрямь был молодой, но хриплый, как от застарелой простуды.

- Как хочешь, - отрезал Марон, весьма недовольный своей промашкой. Гном ни капли не походил на забитого беглеца, скорее он напоминал распорядителю наглых базарных бандитов, выколачивающих дань из мелких торговцев. Свяжись с таким… Но было поздно.

- Спасибочки… - прохрипел гном с преувеличенным энтузиазмом кланяясь. - Премного благодарны… мы ж тут как есть с голоду пропадаем… Значится, можно вещички к вам перетаскивать, а? - и он подслеповато прищурился, замерев в полусогнутом положении перед начальством. Марон снова засомневался. Может, по молодости нагличает, а на деле от голода корчится? Вот разбери-ка этих нелюдей! Он сердито ткнул новому работнику в сторону телеги с сеном и сбруей, где особо нечего было воровать. Поспит пока без крыши, там видно будет!

Новичок, отзывавшийся на короткое имя Авен, оказался покладистей и старательней, чем опасался Марон. Гном даже по собственной инициативе начистил все бронзовые детали от защитных решеток, выставлявшихся при особо опасных номерах с дрессированными монстрами. Скобы, ручки, крюки и болты теперь мягко сияли в свете эльфийских огней. Сама мадам Бубу удостоила нового работника похлопывания по спине, когда проходила из своего фургона в центральный шатер. Впрочем, девочки-гимнастки выглядели разочарованными.

- Он скучный такой… - шушукались они громким шепотом. - Прямо бука! Хоть бы рассказал, кто его родичи…

- Нечего приставать к парню! - усмехался довольный Марон. - Вам, вертихвосткам, лишь бы хихикать, а для этого простака вы, небось, почти как ваши Верховные жрицы!

Девочки фыркали, одновременно изумленные глубиной невежества человека и польщенные его грубой лестью. Впрочем, скучный парень Авен вскоре начал притаскивать им из города пирожки и забавные мелочи, вроде огненных хлопушек, за что ему было почти полностью была прощена необщительность с лучшими гномками Адена в лице гимнасток «Волшебных забав». Девочки пришли к выводу, что Ав, видимо, слишком молод.

Блистательный Корунд сперва тоже не обратил внимания на своего сородича. Играя роль карлика с островов, он старался поменьше болтать по-гномски, да и из своего фургона выходил неохотно. Девочки сами прожужжали Корунду все уши о тощем грузчике, нанятом Мароном. Фокусник снисходительно пожал плечами.

Однако, когда начались представления, в душе звезды цирка зародилось изумление, переходящее в теплую приязнь. Как бы ни был тяжело загружен Ав во время представления, когда Корунд выходил на арену, малый бросал все дела и замирал, как элпи под заклинанием сна. Сияющими глазами он следил за фокусами и трюками, хлопая громче самых восторженных детей. А потом бросался спешно доделывать свою работу, избегая нагоняя от Марона.

Такое преданное восхищение невольно способствовало сближению двух гномов. Сперва Корунд изредка обращался к новичку своим сценическим густым басом с какими-то мелкими поручениями, а потом они невольно начали непринужденно болтать. Странные это были разговоры - ни один, ни другой не упоминали о своей семье, друзьях или причинах, приведших их в цирк «Волшебные забавы». Но они могли часами обсуждать отделку какого-нибудь здания в очередном городе, или ковку ворот, сравнивать доспехи встречных всадников или спорить о пользе различных магических кристаллов…

Через пару недель Ав перебрался ночевать в крохотную прихожую фургона Корунда. И то - двум гномам было в обществе друг друга привычнее и спокойнее, нежели с шумными гимнастками или мнительным Мароном.

Дружба со звездой не особо повлияла на статус Ава, но, как отметил про себя Корунд, только потому, что малый сам себя так поставил. Он по-прежнему услужливо кланялся Марону, ухмылялся до ушей, когда мадам Бубу трепала его по плечу, шарахался от шуточек гимнасток и при этом задабривал их леденцами или резными гребешками, купленными во время отлучек, как мальчишка приставучих сестренок.

А отлучался Ав регулярно. Вот что еще заинтересовало Корунда. Когда по старой привычке караванщика подсчитывать то и это, фокусник прикинул, что малый исчезает на несколько часов ежедневно, в разное время, но не пропуская ни дня, это показалось гному занятным. Кем бы ни был на самом деле простоватый Ав, он явно преследовал свои тайные цели. А Корунд, верный гномскому родству, не собирался ни выслеживать, ни расспрашивать его.

Зимние ливни настигли цирковой обоз далеко на северо-востоке. Крученые струи лупили по натянутым шкурам,словно сотня барабанщиков перед выходом дрессированного вивера. Этот самый вивер заскучал, начал неровно облезать и впадать в спячку на целые дни. Орк-дрессировщик Грыгарр ходил мрачнее Глаза Шидар и проводил долгие часы, натирая любимца пахучими мазями.

На Ава свалилось чересчур много работы даже для такого ловкого парнишки. Помимо прочего, ему приходилось собирать и укладывать под навес мокрые дрова и хворост: мадам Бубу резонно приберегала хорошие сухие вязанки из эльфийского ясеня для обогрева главного шатра. Поэтому гном таскался под дождем целыми днями, а потом пытался согреться кружкой глинтвейна в своей комнатенке. Корунд не жалел для него лучшего вина из своих запасов, но ни глинтвейн, ни теплое одеяло, подсунутое сердобольными гимнастками, ни мифрильное гномское здоровье не смогли надолго оттянуть неизбежное. Ав простыл, и когда однажды поутру его привычная фигурка не начала суетиться среди фургонов, сама мадам в беспокойстве заглянула в фургон Корунда. Она застала своего фокусника отпаивающим молодого гнома настоем трав с теплым вином.

- Бубу! - не терпящим возражений тоном сказал Корунд. - Если тебе случайно встретится маг-целитель, будь так добра, отправь его ко мне. У меня есть для него работенка.

- Но Корунд… - начала было хозяйка, имея в виду бессмысленность возни с подобранным на улице работником. Но один взгляд на постель заставил ее отскочить к двери.

- Синяя лихорадка! Боги! Мы все умрем!

- Нет, Бубу! - успокоил ее Корунд. - Это не лихорадка, это просто воспаление легких. Ничего магического или заразного. Парень просто промерз и промок до костей…

- Его никто не заставлял силой наниматься к нам… - высокомерно отрезала мадам. Она была мягкосердечной женщиной и всегда боялась, что окружающие начнут пользоваться этим.

- Кто спорит? - пожал плечами Корунд. - Только ты ведь не хочешь объясняться с родственниками парня, если с ним что-то случится?

- Какие там родственники… - начала было Бубу, но Корунд сделал жест в сторону прикроватной полочки. Там, между горшком с вечными углями и щербатой тарелкой, лежали серьги изумительной красоты с магической защитой, заставляющей металл слегка светиться. Видимо, снять их молодой гном успел, а убрать - нет.

- Но… но… - мадам растерялась. - Зачем же он…

- Думаю, что у парня на это были веские причины. Как и у меня, - и Корунд рассмеялся своей шутке.

- Ну хорошо, - Мадам Бубу старалась на всякий случай не приближаться к больному. - Я найду тебе мага, пусть поставит Ава на ноги. Он действительно отлично работал все это время.

- Ты даже не представляешь, как старательно он трудился… - пробормотал Корунд вслед закрывающейся двери.

Обнаруженные под койкой Ава меч и доспехи наводили гнома на мрачные мысли. Ловкий и сильный воин, владеющий дорогим оружием, путешествующий под личиной простака-Ава с бродячим цирком, регулярно отлучающийся куда-то… и эта записка, найденная Корундом возле горшочка с вечными углями. Видимо, у Ава в горячке не получилось закинуть ее точно на угли. В записке было краткое описание некого темного эльфа, известного своими аферами и обманом честных купцов. Насколько помнил Корунд, когда цирковые фургоны покидали последний городок, все были взбудоражены известием о его таинственном исчезновении. И фокусник подозревал, что эта пропажа, которая ни капли не огорчила Гильдию торговцев, так и не будет никогда найдена.

- Вот чем ты занимаешься, малыш… - задумчиво бормотал Корунд, натягивая на ледяные ноги Ава носки из медвежей шерсти. - Наемный убийца! Знала бы Бубу, шарахнулась бы подальше, чем от синей лихорадки.

Сам гном испытывал не страх, а только досадливое удивление. Что заставило этого парня, по виду недавнего школяра, заняться таким делом? И делать его с умелым равнодушием, какого не встретишь и в закаленном бойце? Корунд снова и снова вспоминал восторженное, детское выражение лица Авена, смотрящего фокусы. Какой из Авенов был настоящим - тот, замерший у арены, или крадушийся в ночи убийца?

Дни тянулись унылые, серые и промозглые, как сброшенная наконец-то шкура циркового вивера. Авен то ненадолго приходил в себя, обводя комнатенку мутными глазами, то снова метался в жару, сбрасывая одеяла и порываясь бежать куда-то.

Зрителей в тихом поселке лесорубов было катастрофически мало, но опытная мадам Бубу приказала распаковывать шатры на луговине. Она знала, что через день-два с гор спустятся золотоискатели и пастухи, одновременно прибудут обозы торговцев и переселенцев, последние в этом сезоне. Будет грандиозная ярмарка, не уступающая большим городам, и циркачи могут неплохо заработать на ней.

Корунд пользовался свободными днями чтобы приглядывать за Авеном. Но все усилия гнома не приводили к улучшению. Грыгарр заглянул как-то в каморку работника и потыкал его безвольную горячую руку своими зелеными пальцами. На лице орка появилось выражение жалости.

- Сильно много плохое внутри, - изрек он, глядя поверх голову Корунда в окно. - Магия плохой, мысли плохой, все плохой. Болезнь ходить как вор в дом без дверь! Ищи мага! - и с этими словами Грыгарр отправился восвояси.

Легко сказать - ищи мага! В забытом богами поселке маги встречались так же часто, как и особы королевской крови. Разве что с караванами прибудет хотя бы один целитель. Корунд забросил даже отработку новых фокусов, придумывать которые он навострился в последнее время. Недоделанные приспособления пылились на столе в его комнате, а сам он проводил все время с мечущимся Авеном. Гимнастки приносили им обоим еду, горячую воду, сушеные травки. Но Авену не становилось лучше. Он лежал безучастный ко всему, и умудрялся проглотить не больше двух ложек бульона за раз. Время от времени гном начинал рассказывать что-то бессвязное тоненьким голоском:

- …А потом еще взлетают разноцветные огни, и все хлопают в ладоши. И я не понимаю, как это получается без капли магии… А пирог тот был с медом. И вот я мед вылизываю, а она меня хвать за ухо… Потом выливаю ему ведро воды на голову, и он вскакивает… Беремся мы за руки и тут я вижу… драконы летят…Так больно и темно… Ты не ударишь меня, правда? Только ты один остался… друг…

- Тихо, тихо… - успокаивал Ава Корунд, горестно качая головой.

Было очевидно, что болезнь и таинственное «плохое внутри» подтачивают последние силы парнишки. Корунд решал - не рискнуть ли ему? Один старинный гномский способ лечения такого вот, сжигающего до смерти, сухого жара он знал по рассказам отца. Но его применяли к крепким, матерым бойцам. Не добьет ли он тощего Авена окончательно? С каждым часом становилось очевиднее, что если Корунд не решится, сердце парнишки не выдержит такой температуры. У него на лбу уже, казалось, можно было жарить яичницу.

Фокусник принес в каморку пару ведер горячей воды и одно с ледяной родниковой, куда он щедро добавил винного уксуса. Приготовил мыло, мочалку, несколько льняных простыней, выпрошенных у поджимающего губы Марона, и сухую одежду.

После чего фокусник крепко запер дверь своего фургона. Ему было страшновато, что кто-нибудь застанет его за этим лечением. Могут ведь совсем не так понять…

Корунд приготовил мокрую ледяную простыню, а ведра с горячей водой накрыл толстыми подушками, не пропускающими тепло. Конечно, набитые шерстью подушки отсыреют от пара, но здоровье Авена важнее.

Дрожащими руками Корунд снял с больного все одеяла. Вместо того, чтобы затрястись от холода, как это бывает при нормальном ознобе, Авен блаженно раскинул руки, словно валялся на солнышке в летний денек. Корунд осторожно вытянул из-под парнишки тощий тюфяк. Топчан скрипнул рассохшимися досками.

Потрепанная одежонка Авена заставила Корунда вздохнуть. Те люди или эльфы, которые считают, что неприхотливым гномам безразлично, какое тряпье на них напялено, лишь бы одежда грела и прикрывала тело, глубоко ошибаются. Гномы, приученные с детства видеть качество вещей, испытывают от плохо сотканной ряднины, грубо сшитой рубахи или криво притачанной застежки такое же неприятное чувство, как и при виде ржавого меча или кривого копья. Это доставляет мастеровитым коротышкам неудобство, сравнимое с зудом немытого тела для более нежных эльфов или скрипом металла по стеклу для людей. Гном, по доброй воле носящий низкосортную одежку, подвергает себя немалому испытанию.

То, что было надето на Авена, больше напоминало на ощупь мешок из-под репы. Хотя рубаха была чистой и даже украшеной незатейливой вышивкой, делали ее где-то наспех и без души. То ли дело гномская шерстяная ткань тройного плетения или льняные туники, прохладные в жару и теплые в холод… Корунд потряс головой. Не время думать о ерунде!

Фокусник осторожно стянул с Авена рубашку и штаны, оставив того в нижнем бельишке. Короткие штанишки и исподняя рубаха без рукавов оказались из отличной ткани, так называемого «паучьего батиста». Гномы-ткачи добавляют к нитям паучий шелк, и это позволяет делать ткань тоньше и прочнее обычной, при этом невесомую и приятную на коже.

- Ну и тощий же ты, парень! - покачал головой Корунд, глядя на явно великоватое белье. - Ножки как палочки, будто тебя с детства не кормили!

- Съешь это… - пробормотал Авен. - Ты голодный, тебе нужно есть…

- Ох… - невольно вздрогнул фокусник. Эта фраза живо напомнила ему голодовку в заброшеном форте.

Корунд как никогда остро ощутил свое одиночество и ущербность. Конечно, для цирка «Волшебные забавы» он просто находка, но ему нужно искать своих друзей. И скрываться от врагов. А дороги бродячих артистов уводили его все дальше от южных трактов и густо населенных долин, где можно порасспрашивать знакомых караванщиков и купцов или получить письмо. Гном бы давно отправился назад, на поиски вслепую, если бы хоть немного представлял, где нужно искать.

Единственное, что он помнил из своего недолгого плена, это тошнотворный полет в когтях у боевого дракона. Полет куда-то на северо-восток, откуда потом пленников переправляли на телегах на рынки рабов в разных городах. Именно туда двигался теперь обоз бродячего цирка. Именно там Корунд решил попытаться отыскать следы своих товарищей. Или услышать что-нибудь о пришедших в себя после выморока чужаках.

Выморок… Великая Богиня! Как он надеется, что это был всего только выморок! Его проклятущие ручищи с такой силой опустили обух секиры на ее беззащитный затылок… Медведь, голем! Не мог осторожнее! Но он тогда больше всего боялся, что она попадет в плен. И натерпится невыносимых унижений от врагов и тварей, им прислуживающих. Этот ужас направил его удар, подлый удар со спины, сваливший ее как срубленное деревце…

Корунд смахнул непрошенную влагу со щек. Он не плакал, когда потерял ногу. Не плакал, когда стало ясно, что отец погиб и не вернется из выморока. Не плакал раз за разом ломая проклятый протез на корабле и предвигаясь по обледенелой палубе на четвереньках.

Но при мысли об этом ударе, о боли, которую он причинил самой милой, самой нежной девушке на свете, ему хотелось рыдать навзрыд. Поняла ли она, придя в себя, от чего он спасал ее? Простила ли она его?

Фокусник заворачивал Авена в ледяную простыню, поглядывая на песочные часы на полке. Простыня должна нагреться, но не высохнуть, как-то так говорил отец. Температура у больного немного упадет и на лбу выступит испарина, предвестник спасительного пота. Тогда нужно срочно растереть кожу горячей мочалкой, вытереть насухо, переодеть в чистое и укрыть потеплее. И поить по капле теплым отваром, не давая крови слишком загустеть, иначе сердце не сможет качать ее по жилам.

Авена колотило крупной дрожью, он несколько раз распахивал совершенно бессмысленные глаза и бормотал что-то, то ли узнавая звезду цирка, то ли отвечая своим видениям:

- Так здорово, что ты тут! Мне не страшно вместе… Я тоже буду сражаться… И эти огненные бабочки - без капли магии, да?

- Да, да, малыш. Это просто кусочки фольги… ты же помогал мне вырезать их, помнишь?

- Помнишь… земляника созрела…

- Ш-ш, не ворочайся, потерпи…

- Почему так холодно? Я тоже хочу увидеть этот сон…

- Ты увидишь потом, Авен, обязательно.

- Такой красивый и такой злой… ты помнишь?

- А? - Корунд изумленно уставился на Авена. Но больной снова провалился в забытье.

- Странными дорогами тебя водило, малыш, - пробормотал фокусник. - Или это мне все напоминает о нашем бегстве через леса?

Наконец, к огромному облегчению Корунда, у Авена выступила испарина на лбу и висках. Он перестал сухо и неглубоко дышать, сердце забилось размеренней. Страшный жар отступал. Теперь нужно было действовать стремительно, чтобы не простудить парнишку еще сильнее.

Корунд отшвырнул мокрую простыню и начал растирать руки и ноги больного горячей, слегка намыленной мочалкой, смывая едкий запах уксуса. Согретые места он тут же досуха тер новой простыней. Пот все обильнее выступал на коже Авена. Корунд схватил свои рубаху и штаны, приготовленные заранее. Теперь надо очень быстро переодеть парня из мокрого белья в сухое… и делать это в ближайшие часы каждый раз, когда одежда будет промокать от пота. Наверное, девочки-гимнастки справились бы с этим гораздо более ловко, но Авен мог потом быть страшно смущен обстоятельствами его лечения, поэтому Корунд и делал все сам.

От спешки он слегка запутался во влажной ткани «паучьего батиста», поэтому не сразу осознал то, что открылось его взгляду. Да и осознав, прежде всего закончил необходимое - натянул на Авена сухое белье, подстелил под него тюфяк, подсунул под голову подушку и завернул как куклу в два одеяла.

Только после этого фокусник осторожно потянул за край тощей бороденки циркового прислужника и наемного убийцы по совместительству. Хороший орочий клей держался намертво, но стало видно, где проходит граница живой, бледнеющей от натяжения кожи и искусно сделаной бороды. Грим был менее стойкий, и смылся мочалкой с третьего раза.

Вместо обветренного, покрытого оспинками и морщинами мужского лица над бородой открылось нежное девичье личико, по красоте не уступающее холеным гимнасточкам. Да что там гимнастки! Не уступающее самой Марф! Единственное, любимое, родное личико, в последний раз виденное озаренным недоумением и болью под обухом его секиры. Корунду показалось, что сердце остановилось у него в груди, а потом взорвалось тысячами огненных осколков.

- Марусенька! - прошептал он, опускаясь перед топчаном на колени. Но гномишка крепко спала целительным глубоким сном измученного отступающей болезнью ребенка. Только тень былой улыбки скользнула по ее мордашке, такой забавной от приклеенной бороды.