Sonew Sonew. Писания про Юного мага

Что враги могли потребовать от Клайда? Этот вопрос занимал мага в течении последних дней. Перейти на их сторону? Это было бы правдоподобно, если бы Клайд был магом высокого уровня. Или им не хватает целителей, владеющих магией? А может, его просто перепутали с кем-то? Или они прекрасно о нем осведомлены и им нужна информация о Гильдии магов? Но Клайд, к счастью, мало что знает об их делах. А его задания были настолько незначительны… Или от него потребуют шпионить в Гильдии? А может - заставят нанести какой-то вред магам? Но какой? Отравить всех? Разрушить само здание? Использовать некий темный артефакт?

Клайд решительно остановил поток своих мыслей. Если он не прекратит выдумывать, то точно скоро начнет бормотать, как несчастный Гром. Что бы враги ни делали с ним, главное - сохранять ясный рассудок. Тогда будет проще сопротивляться им или искать какие-то уловки, чтобы уцелеть.

Зал понемногу заполнялся различными существами. В основном это были жрецы разных монстров, облаченные в свои одеяния, размахивающие ритуальными ножами, устанавливающие на бронзовых подставках чаши с благовониями, посыпающие пол смесью сухих трав и мелких костей - кажется птичьих или мышиных.

Клайд невольно передернулся от омерзения, звякнув цепью. Тут же какой-то ящероид подскочил к нему и отвесил пару оплеух, шипя что-то среднее между «заткнись» и «сварись». Клайд стоически вынес экзекуцию, дабы не раздражать эту тварь. Ящероид подергал цепи на запястьях мага, плюнул на подол Клайдовой робы и поспешно поволок рулон темно-красной ткани к алтарю.

Постепенно из всеобщей суеты стало проясняться, что готовится нечто, связанное с алтарем. Клайд упорно отгонял от себя мысли о жертвоприношении, о котором говорил в самом начале своих росказней Гром. Ему вдруг подумалось, что подобная нелепость просто не может произойти с ним. Он так молод, его ждут Вивиан и друзья, у него впереди столько всякого интересного!

Но чем организованнее двигались монстры и разумные в этом зловещем зале, тем яснее становилось - приближающееся действо имеет к магу самое непосредственное отношение. От него до алтаря расстелили подобие дорожки, сшитой из потрепанных кожаных лоскутов. Присмотревшись, Клайд заметил кое-где на неровных кусках татуировку и зеленоватый оттенок. Это была кожа, снятая с разумных. Тошнота подкатила к горлу мага. Пустой желудок несколько раз судорожно сжался, наполнив рот горечью. Вдоль этой жуткой дорожки расставили светильники из черепов. Клайд уже не сомневался, что они тоже принадлежали когда-то людям, эльфам, оркам или гномам.

В запах дыма от благовоний вплеталась вонь горелого жира и разложения. Маг незаметно повернул голову, боясь снова звякнуть своими цепями, и увидел несколько зомби, стоящих кучкой у дальнего конца зала. Полуистлевшие тела их тоже были облачены в жреческие робы и высокие тиары. Скелеты в доспехах охраняли своих священников, то и дело клацая сухими костями о рукояти багрово светящихся мечей.

Однако, главными в этом сборище явно были жрецы темных эльфов, неспешно сооружавшие нечто возле алтаря. Они то и дело давали почти неслышные распоряжения другим расам, и те бросались выполнять их со всех ног.

Светильники никто не гасил, но под сводами зала ощутимо начинал клубиться сумрак. Тени стали размытыми, как в пасмурный день, пламя факелов у входа затрепетало и налилось оранжевым.

Двое темных жрецов степенно приблизились к Клайду. Лица их были скорее сосредоточены, чем равнодушны. Они установили возле мага чашу с тлеющими ветками, сладковатый дым от которых немедленно заполнил легкие Клайда, почему-то не вызывая кашля. Деловито, жрецы окунули кисти из темной щетины в чашечки из серого камня и начали покрывать лицо мага чем-то липким, пахнущим знакомо и приторно. Тот пытался уворачиваться, но это сопротивление продлилось не более нескольких секунд. Жрецы синхронно вскинули руки, вспыхнули ядовито-зеленые спирали заклинания, и Клайд погрузился в похожую на бред прострацию. Он пытался открыть хотя бы рот, но не мог. Жрецы тем временем аккуратно завершили свое дело, отнесли куда-то чашечки и вернулись с тонкими ножами в руких. Дым м заклинание действовали на сознание мага, и время, казалось, то останавливается вокруг, то бежит в сотни раз быстрее. Жрец долго-долго поднимал клинок на уровень шеи мага, но когда Клайд только начал ощущать вялое приближение ужаса, все замелькало перед ним, и он очнулся только когда жрецы удалялись прочь.

Дым перестал наполнять его голову, и, скосив глаза, Клайд сумел осмотреть себя хотя бы частично. Он больше не был скован цепями. Более того - на нем не было ни клочка одежды. Аккуратно разрезанная роба лежала длинными лоскутами на полу у его ног. Всюду на теле мага были начертаны какие-то знаки той самой липкой субстанцией. Некоторые из них Клайд узнавал, другие же были абсолютно незнакомы ему. Маг напряг свою память, пытась вспомнить, для какого обряда может применяться столь интенсивно разрисованная жертва, но в голову приходило только описание погребения у каких-то чернокнижников. Дабы облегчить своим адептам проход в темные глубины Бездны, те использовали магию подобных знаков. И еще - умирающий должен был успеть умереть от священного клинка на алтаре. Иначе смерть его становилась бесполезной для темных богов.

«Если они собираются отправить меня в Бездну, в этих знаках может быть заключена часть заклинания», - обдумывал положение дел Клайд. - «Если умудриться как-нибудь стереть или размазать часть из них, вполне может быть, что я сумею отделаться простым вымороком. Заодно вырвусь из их лап - после временной смерти.»

Конечно, эти рассуждения показались бы наивными самому магу, будь он в более спокойном состоянии. Но сейчас его разум ухватился за них, как за соломинку. Клайд начал изо всех сил напрягать мышцы, пытаясь пошевелить хоть пальцем. Но заклинание, совершенно неощутимое, окутывало его как кокон. Клайд попробовал упасть, откинувшись назад, но и это не вышло. Ни одна мышца в теле не подчинялась ему. Оставалось только ждать, надеясь, что заклинание вскоре начнет слабеть.

Повинуясь низкому реву трубы, все присутствующие разом затихли. Молодые жрецы снова возникли возле неподвижного мага. Приподняв его за локти, они без особых усилий понесли его к алтарю и уложили на холодную каменную поверхность. Клайд по-прежнему не мог поверить, что это происходит с ним, что у него не осталось никакого шанса. «Это, видимо, разновидность пытки страхом. Они ждут, когда я буду полностью сломлен, и тогда…»

- Не-ет! - прошипел рядом с ним злорадный голос. Скосив кое-как глаза, Клайд увидел приблизившегося к нему темного эльфа, настолько старого, что лицо этого жреца больше походило на полуистлевшие физиономии зомби, чем на его вечно юных сородичей.

- Не-ет, это не пытка страхом, - эльф очень довольно ухмылялся, кивая своей седой головой. - Это просто открытие врат в Бездну. Но ты прав, мы должны привести тебя в надлежащее состояние, чтобы свершилось предначертанное. Твоя смерть будет моим подарком тебе. Я не начну раньше, чем ты сам попросишь меня об этом.

- Я… никогда… - с трудом вытолкнул из себя Клайд.

- Не напрягай свой язык, я отлично слышу твои мелкие мыслишки. Ты горд и силен, да? У тебя друзья и любимая? И много интересного впереди? О, как легко нам будет показать тебе обратную сторону твоей жизни, человек! - с этими словами эльф отодвинулся от Клайда и дал знак остальным. Труба завыла еще надрывнее, и Клайд начал погружаться в забытье, яркое, как сон курильщиков чернолиста…

Он стоял на ослепительно-зеленом лугу. В его душе звенела радость. Он только что сделал… совершил нечто… не важно, что. Важнее всего в эту минуту было поделиться своей радостью и любовью с Вивиан. Родная, милая, она заждалась его. Он столько раз клялся не покидать ее надолго! Ну, на этот раз он сдержит слово. В конце концов, им давно уже пора озаботиться появлением на свет близнецов, увиденных Клайдом когда-то во время Преобразования…

Маг широко шагал по лугу по направлению к домику, стоящему в роще. Мечи на поясе были привычной тяжестью, алый шелк и золотая вышивка робы слегка потускнели от дорожной пыли. Клайд давно уже не был мальчишкой-учеником, с трудом таскавшим деревянный посох.

Он стал настоящим магом, мужчиной, как мечтал когда-то. И мужем лучшей в мире женщины, любящей его так же нежно и верно, как и он ее.

Сразу за воротами начинался небольшой сад, густо разросшийся в последние годы. Клайду почему-то захотелось свернуть в глубину тенистых кустов, на лавочку, которую он сам сделал для жены несколько лет назад. Вивиан любила сидеть там со свитками или рукоделием, и может быть сегодня он застанет ее там.

Вивиан… Конечно, не так легко быть женой странствующего мага. Тем более, будучи тоже образованной волшебницей, а не простой домохозяйкой. Но его любимая переносила все трудности с улыбкой, и в любой глуши умудрялась найти себе занятие по душе. За годы их проживания в Приграничье она написала огромный труд с описанием обычаев монстров племени Лито. А здесь взялась разводить новые лечебные травы, активно переписываясь с учителями и травниками по всему Адену. Пакетики с крохотными семенами уже начинали приносить ощутимый доход, и Клайд не уставал, будучи дома, нахваливать талантливую женушку.

Сегодня он привез ей подарок… Клайд осторожно извлек из-за пазухи невесомый сверток с семенами какого-то экзотического растения, купленного у смуглого островитянина в Гиране.

Шуршание обертки отвлекло его на миг. Да и не ждал он ничего опасного в собственном саду, возле родного дома, чтобы быть настороже. Поэтому странный звук, похожий на стон, вызвал в нем легкое недоумение.

Клайд шагнул под последний, самый густой куст возле заветной скамейки, улыбаясь от предвкушения того, как подпрыгнет от неожиданности Вивиан, как она радостно кинется ему на шею, роняя свои инкунабулы или путаясь в пряже.

Увиденное не сразу дошло до его сознания. На скамейке, в зеленоватой тени, пронизанной прыгающими радостными солнечными пятнами, сплелись два тела, и в их движении была такая неприкрытая, такая жадная страсть, что у Клайда невольно перехватило дыхание. Руки обоих слепо ласкали волосы, плечи, бедра. Губы слились в поцелуе, таком глубоком, будто эти двое могли умереть, разомкнув их. Белоснежная нога женщины откровенно лежала поверх смуглого бедра мужчины, и откровенная радость наслаждения была во всем изгибе женского тела. А мужчина,.. он принимал женщину в свои объятия со сдержанной силой привычной страсти. Эти двое были не просто любовники - они были давние, хорошо знающие друг друга любовники, и при этом острота их чувства еще не притупилась, они пылали, они сгорали в огне любви.

Клайд выхватил мечи, не осознавая этого жеста. Бессмысленное перед этой опасностью, этой бедой движение вывело двоих на скамейке из их страстной отрешенности. Мужчина одним прыжком оказался перед Клайдом, с единственным, но длинным и вычурным двуручным мечом. Смутно, будто проламываясь через тонны закопченого стекла в своей памяти, Клайд извлек из ее глубины имя мужчины, направляющего на него меч. Сибайх Фрекей… Брат…

И тут же белой тенью пересекая одинокий клинок перед остриями Клайдовых спаренных мечей оказалась женщина… Кажется, ее звали Вивиан… в какой-то другой жизни. Ее губы шевелились, но маг не слышал ни единого слова. Тогда женщина решительно шагнула вперед, и ее маленькая грудь коснулась лезвий. В глазах горела непонятная Клайду ярость. Эта… Вивиан выглядела как защищающая свое логово волчица. Маг пошевелил клинками, стараясь не поранить белую, нежную кожу. Розовые округлые соски неумолимо притягивали его взгляд, словно это было последнее, что оставалось реальным в рушащемся мире.

У него не было даже слов, чтобы назвать ими происходящее. В голове билась одна мысль: «Все, все, вот и все…» Он развернулся, не убирая мечей, и двинулся куда-то. Легкие семена из выпавшего у мага из рук пакетика взметнуло ветром и налепило на все еще покрытую горячим потом кожу женщины с белой кожей и мужчины с мечом, где у рукояти гномский кузнец вывел когда-то дарственную надпись, начинающуюся словами: «Названному брату…»

Клайд шел, слыша сзади крик или плач. Откуда-то сбоку вышел старый, очень старый эльф с ритуальным ножом и вопросительно посмотрел на мага. Клайд отмахнулся от него. Нужно добраться до Гильдии. У него есть работа… что-то важное.

Развалины Гильдии выплыли из лунных теней, изменчивых и серебристых. Ни одно из лежащих на холме тел не шевелилось. Клайд равнодушно отметил, что никто не ушел в выморок. Все погибли окончательно. Все… даже этот огромный дракон, которого еще полчаса назад можно было спасти. Над телом судорожно изогнувшегося гнома возле разорванного драконьего крыла сидела очень знакомая фигурка. У Клайда в ледяной бесконечности, занявшей место его души, шевельнулся теплый светлячок.

- Сонечка! - воскликнул он, протягивая к гномишке руки, то ли желая защитить ее, уберечь от картины смерти и разрушения вокруг, то ли умоляя защитить его самого. Но холодное, страшно искаженное горем лицо повернулось к нему с гримасой ненависти.

- Ты-ы! - воскликнула Сонечка, сжимая кинжал в обеих ладошках, будто с трудом удерживаясь от того, чтобы броситься с ним на мага. - Посмотри, что наделала твоя самоуверенность! Ты сломал жизнь Вивиан, не замечая, что она давно уже не любит тебя! Ты предал Гильдию, ради минутной похоти помчавшись домой, и теперь все, все погибли!

- Но я… - у Клайда не было слов. Он совершенно не понимал, о чем говорит Сонечка. Вивиан… обнаженная женщина в объятиях эльфа… Гильдия… какой-то старик на пути…

- Гляди же! - Сонечка поднялась на ноги судорожным рывком. Кинжал упал, звякнув о доспех мертвого Кузьмы. На руках у Сонечки, раскинув руки, лежал еще безбородый мальчишка-гном. Опытному епископу-целителю понадобился один взгляд, чтобы понять - ребенок мертв, как и все остальные вокруг. Первенец, о котором с гордостью рассказывал Кузьма несколько лет назад… которого обещал привезти как-нибудь в Гильдию…

- Помоги ему! - Сонечка вдруг упала на колени, и ее маска ненависти раскололась, освободив безумное горе и последнюю надежду. - Помоги, вылечи его, он еще такой маленький! У меня никого не осталось, кроме него! Ты такой могущественный, ты можешь это, ты все можешь!

Она протягивала ему сына, как протягивают детей на благословение королям. Безжизненная ручка болталась в воздухе, а маленькая рыжая головенка покоилась на надежной материнской ладони, как у спящего. Клайд коснулся ребенка, ощущая всей своей магической сущностью абсолютную пустоту этой покинутой жизнью оболочки. Душа сына Сонечки и Кузьмы покинула этот мир, и не в силах самого могущественного мага было вернуть ее.

- Нет, Сонечка, я не могу, - сдерживая рыдания произнес Клайд. Гномка неловко прижала тельце обеими руками к груди и начала мучительно подниматься с колен, не глядя больше ему в лицо. Клайд попытался помочь ей, но она только отодвинулась от него.

- Ветерок, Кузьма, Кселла, Гилан, Лемвен, Тири - все они мертвы. Почему все пришли сюда, кроме тебя, Клайд? Как ты мог предать нас? - сказала Сонечка ровным голосом, глядя на кровавый глаз встающей Луны.

Клайд по-прежнему не понимал ее. Да, он покинул Гильдию на несколько дней… он хотел перевезти сюда Вивиан, чтобы… Вивиан! При этом имени у мага потемнело в глазах от боли. Тот лед, который, как ему казалось, сковывал его душу, оказался тлеющими углями, и пламя отчаянья взметнулось в нем. Сквозь выступившие слезы Клайд видел, как Сонечка двинулась по остаткам дороги к вершине холма, на котором когда-то стояла Взлетная Башня Гильдии. Клайд механически двинулся за ней. Ему нужно было хоть чье-то присутствие. Ему необходимо было поделиться своим горем и разделить горе Сонечки. Вместе они смогут прийти в себя, начать что-то делать… Он объяснит ей… Она просто не знает, что с ним случилось, что Вивиан…

Сонечка обернулась на него, стоя на вершине холма. Дальше, насколько помнил Клайд, дорога начинала спускаться в долину, к небольшому хутору у хвойного леса, к безымянной речушке. Все это сейчас закрывали груды битых камней, оставшихся от рухнувшей башни.

- Сонечка! Послушай меня, я умоляю! - Клайд протянул к гномке руку. Та обернулась, глядя на него спокойно и грустно. Нежно поправила волосы своего мертвого сына.

- Ты опоздал, Клайд, - произнесла Сонечка задумчиво. - Мне уже ничего не нужно.

С этими словами она отвернулась от него и шагнула за камни. Раздался короткий вскрик, и одним прыжком достигший вершины Клайд в ужасе увидел, что второй половины холма больше не существует. Под его ногами гигантский разлом уходил туда, в глубину ночной долины далеко-далеко внизу. Из пропасти ветер нес привычные, мирные запахи хлева, дыма и свежего хлеба.

Сонечкино тело Клайд нашел только ближе к утру. Ему пришлось обойти весь холм, пробираясь через завалы и трещины. Она так и не выпустила сына из рук, прикрыв его даже от последнего удара о камни. Помочь ей тоже было невозможно - она ушла добровольно, отвергнув выморок, догоняя на неведомой дороге своих любимых. А Клайд… Будь проклята его бессильная магия! Маг вскочил на ноги, и молнии пронзили обнажившиеся в разломе скалы. Грохот и его крики слились воедино, и каменное крошево вскоре укрыло Сонечку надежным курганом. Клайд приволок на его вершину несколько тяжелых глыб, затем старательно выплавил на самой ровной из них имя… только одно имя. Имени сына своих друзей он еще не знал.

Затем, в душном, тяжелом воздухе наступившего дня, Клайд магией и разбитыми в кровь руками копал могилы для своих друзей и соратников. Он не пожалел магической энергии даже для дракона. Когда место, бывшее когда-то Гильдией магов, превратилось его усилиями в образцовое кладбище, Клайд употребил остатки своих сил на освящение этого места, чтобы никакие твари еще много веков не осмеливались осквернять его. Старый эльф вышел из-за камней, но Клайд равнодушно метнул в него булыжник.

Боль, черная, разрывающая грудь боль, плескалась в Клайде, когда он брел по дороге в полуденном мареве. Он не помнил, сколько дней прошло, он не понимал, куда бредет. Один меч он потерял где-то, или, кажется, сломал его, копая могилу для Кузьмы. Второй болтался за спиной, бесполезно недоступный, но магу даже в голову не приходило поправить ножны. В этом мире не осталось ничего… ничего кроме боли. Но постепенно мысль, простая и прохладная начала возникать среди обугленных чувств. А почему Клайд один должен нести бремя этой боли? Разве он не вправе разделить этот дар с теми, кто так щедро одарил его?

Шаги Клайда стали решительнее. На губах мага зазмеилась бешеная ухмылка. Боль, боль, слишком много боли на одного! Посмотрим, станет ли ее меньше, если разделить черное пламя на троих.

Дом возник прямо перед ним, будто не было ни дороги, ни ворот, ни сада. Дверь прыгнула назад, как живая, и эльф, по имени Сибайх Фрекей покатился Клайду под ноги, расплескивая воду из кувшина, котрый он нес куда-то. Клайд ударил его ногой, ощущая глубокое наслаждение от зрелища выпучившихся глаз, от темных брызг крови, запятнавших чистые половицы. Эльф попытался пошевелиться, но новый град ударов заставил его затихнуть. Навсегда - убедился маг, наклонившись к стремительно теряющему краски лицу.

Клайд начал решительно подниматься по лестнице. Там, среди белоснежных занавесок, летящих в воздухе, среди темно-синих морских карт, в царстве воздуха и света, жила когда-то его любовь. Его придуманное счастье. Его мечта о радости. Как они, должно быть, смеялись над ним… Или наоборот, старательно избегали упоминания о неудачливом супруге? Слишком поглощенные своей страстью, своим счастьем?

Вивиан писала что-то за крохотным столиком у окна, когда он шагнул к ней сразу через полкомнаты. Вскинутые глаза были полны недоумения, жалости, любви - но не страха. Она хотела сказать ему что-то, и лицо у нее при этом сделалось как у старшей сестры, нечаянно не уследившей за малышом. И эта проклятая любовь все светилась в ее глазах, даже когда Клайд уже вытирал меч полой своей робы, даже когда хлипкий стульчик начал заваливаться набок, и русые пряди взметнулись над исписанными листками. Маг усилием воли удержался, чтобы не подхватить падающее тело. Но оторвать взгляд от ее глаз он не мог, пока мутная пелена безжизненности не затянула их глубину.

Клайд рвал книги, бил посуду, крушил сделанную своими руками мебель, топтал горшки с цветами и обрушивал полки. Потом в этом хаосе он долго искал огниво, а когда нашел, почему-то никак не мог высечь искру. Наконец, расхохотавшись, он поджег кучу хлама на полу парой огненных шаров, и неспешно вышел из разоренного дома. Боль в его душе сменилась онемением. Он не ощущал ничего, кроме удовлетворения, похожего на утоление жажды. Он сделал все… правильно. Правильно.

В правой руке что-то защуршало. Маг прищурился в недоумении. В горсти были судорожно зажаты какие-то листки. Вот почему он никак не мог ухватить кресало! Что это за мусор? Кажется, письмо, которое писала Вивиан когда… там, наверху, где белые занавески и синие карты…

Клайд обернулся.Во всех окнах пока еще целого дома стояло почти белое, злое, ревущее пламя. Казалось, это чистенькое, аккуратное жилище заполнило собою яркое солнце, сорвавшись с высоты. И только две густые струи дыма, выползающие из-под крыши, говорили о том, что это пламя не только светит, но и жжет. Белых занавесок уже не было видно, вместо них в приоткрытом окне мелькали рыжие язычки огня.

Маг насмешливо поклонился дому и демонстративно развернул письмо. Еще одно нарушение правил порядочной и спокойной жизни? Чужая переписка, какой позор. Клайд расхохотался в голос. Имело ли это значение - для него? Теперь?

- Милая Эмми! - начал он читать комически тоненьким голосом, пытаясь придать своему голосу противно-слащавое звучание. - Ах, Эмми! Я невероятно счастлива, что мои метания разрешились самым простым и естественным образом. Эта двойная жизнь не могла длиться вечно. Я была уверена, что даже одиночество будет легче перенести, чем боль одного и тоску по другому разом. Но теперь…

Сэйт уезжает, уезжает навсегда. Он уехал бы еще раньше, если бы я отпустила его. Но я сама не понимала, чего хочу. И стремилась испытать еще и еще раз то чувство, которое называла в письмах к тебе то настоящей любовью, то страстью, то ослеплением, то восторгом, то непреодолимой похотью. В сущности, я держала их обоих рядом с собой всей своей силой. Да-да, я применяла магию, чтобы отводить малейшие подозрения одного и не давать сомневаться другому. Но я не делала этим счастливыми ни их, ни себя.

Когда Клайд неожиданно застал нас в саду, я в первый миг испугалась, что он может кинуться в драку. Но он опустил мечи и ушел - с такой болью, с такой потерей на лице, что во мне что-то перевернулось. Наверное, если бы я любила Сэйта по-настоящему, мне была бы безразлична реакция мужа. Я даже не заметила бы его боли. Но тут я ясно осознала, что люблю его - просто все наши глупые обиды, все его отлучки, и мое невольное заточение в тех домах, которые ему взбредало считать своим домом - все это как ил ложилось на дно моей души, закрывая любовь, превращая ее в темное пятно.

Да, Эмми, я оттолкнула Сэйта и, накинув плащ, бросилась искать твоего брата, Но он словно канул в воду. И тогда я решила побеседовать с Сэйтом. Наш разговор пересказывать не буду - это было мучительно и тяжело. Конечно, нас будет по-прежнему тянуть друг к другу. Такое не забывается. Я очень благодарна ему, и, наверное, я все-таки любила его - хотя бы в то лето, когда мы были вместе впервые. Но быть с ним, причиняя мучения Клайду, я не могла.

Далее я двинулась в Орен, намереваясь перехватить Клайда на пути в Гильдию магов. И там мне повстречалась Норевия - помнишь такую древнюю целительницу, которая лечила твои раны лет шесть назад? Она буквально стащила меня за руку со ступеней Взлетной Башни и принялась выговаривать в своей манере, что дескать, только чокнутые девчонки вроде меня могут осмелиться летать на драконе, если…

Эмми! Когда я поняла, что говорит мне эта старуха, я словно с ума сошла от счастья. Я беремена долгожданной двойней, и это, несомненно, дети Клайда, поверь моему магческому знанию. Теперь я не имею возможности разыскивать его повсюду. Но я верю, он скоро придет, и я расскажу ему правду. Я уверена, он простит меня, он поймет, что я сама не понимала своей души. И даже если он не сможет оставаться моим мужем, он все равно останется моим другом на всю жизнь… и отцом нашим детям…

Последние строки Клайд читал уже не писклявым голосом, а сорванным от ужаса шепотом. Он кинулся к пылающему дому, и даже сумел ворваться в то сияющее пламя, что колыхалось сразу за сорванной с петель дверью. Но лестница наверх уже обрушилась, и на глазах мага доски потолка, объятые огнем, рассыпались пылающими углями. Упавшей балкой Клайда ударило под дых, закрутило в обжигающем воздухе, и он буквально выпал на зеленую траву аккуратно ухоженной лужайки в десятке шагов от пылающего дома.