Страница:
Сказать: "назад к Ленину" или "назад к Марксу" - значит сказать очень мало.
Нельзя ныне вернуться к Марксу мимо Ленина, т. е. мимо той громадной работы
применения, разъяснения и развития марксизма, которая совершена под
руководством Ленина. После того, как Ленин отошел от работы, прошло уже
полтора десятилетия: исторический период, до краев наполненный громадными
мировыми событиями! За это время формально взятый "ленинизм" разбился на два
крыла: сталинизм, официальную идеологию и практику паразитарной советской
бюрократии, и на революционный марксизм, который противники называют
"троцкизмом". Все мировые события теоретически прошли через эти два
"фильтра". Между тем, Тревиньо считает своим правом - правом субъективиста,
а не марксиста - игнорировать реальное идеологическое развитие, выражающееся
в непримиримой борьбе двух течений. Сам он, не сознавая того, питается
отдельными осколками нашей критики, с большим запозданием. Дело, конечно, не
в запоздании самом по себе: всему молодому поколению придется с запозданием
пройти через школу IV Интернационала. Беды в этом нет. Беда, однако, в том,
что Тревиньо пытается свою критику приспособить к официальной "доктрине"
сталинизма. Он пытается из революционных идей сделать дружелюбные
"примечания" к консервативным пацифистским и социал-империалистическим общим
местам и банальностям. Он хочет убедить Коминтерн в своих добрых намерениях
и в преимуществах разжиженного марксизма (центризма) над откровенным
оппортунизмом. Между тем, задача революционера - не в перевоспитании
сталинской бюрократии (безнадежно!), а в воспитании рабочих в духе
непримиримого недоверия к ней.
Мы не станем здесь входить в детальную оценку брошюры Тревиньо, иначе
нам пришлось бы делать примечания к каждой странице и к каждой строке.
Тревиньо неправ даже тогда, когда он прав. Мы хотим этим сказать, что даже
правильные отдельные замечания, а их немало, включены им в рамки
неправильной концепции, неправильной перспективы, так как автор остается по
существу центристом. На этой позиции устоять нельзя. Прямой долг Тревиньо
состоит в том, чтоб радикально пересмотреть свой политический багаж,
сопоставив свои половинчатые поправки к сталинизму с ясными, точными
формулировками IV Интернационала. Только тогда он может выйти на дорогу из
центристского тупика.
Когда Тревиньо перечисляет случайно выхваченные "ошибки" IV
Интернационала для того, чтобы оценить это движение в целом, и приходит к
чудовищному выводу, что это движение играло "контрреволюционную" роль, то он
в сущности совершенно так же, как и злополучные авторы предисловия, пытается
приспособиться к своим вчерашним союзникам и единомышленникам, он со страхом
оглядывается на бонапартистов Кремля, он принимает покровительственную
окраску. Его отдельные критические замечания по отношению к отдельным
второстепенным эпизодам отдельных секций IV Интернационала могут быть
правильны или неправильны (в главном они неправильны). Но сам подход к
вопросу ложен. Задача и обязанность серьезного марксиста состоит в том, чтоб
выделить основное, принципиальное, коллективное и на этом обосновать свое
суждение. Мы боимся, однако, что Тревиньо попросту незнаком с литературой IV
Интернационала. Дилетантизм, поверхностность и отсутствие теоретической
добросовестности широко распространены ныне в рядах интеллигентов, в том
числе и тех, которые считают себя "марксистами". Таков результат гнета
мировой реакции, в том числе и сталинизма. Но нельзя сделать шага вперед без
возвращения к традиции марксистской научной добросовестности.
Когда Ломбардо Толедано со свойственной ему грацией спрашивает, когда и
где представители IV Интернационала писали что-нибудь о фашизме, то мы можем
только с соболезнованием пожать плечами. IV Интернационал возник и вырос в
борьбе против фашизма. С 1929 г. мы предсказывали победу Гитлера, если
Коминтерн будет продолжать свою политику "третьего периода". На эту тему
большевиками-ленинцами написано большое количество статей, брошюр и книг на
разных языках. Если Толедано не имеет о них понятия, то это в порядке вещей.
Но Тревиньо? Неужели и он склонен говорить о том, чего не знает?
В 1933 г. мы заявили публично: если победа Гитлера, обеспеченная
политикой Кремля, ничему не научит Коминтерн, значит он мертв. И так как
победа Гитлера ничему не научила Коминтерн, то мы сделали все выводы: мы
основали IV Интернационал. Мелкобуржуазные квази-марксисты, никуда не годные
даже в качестве демократов, воображают, что борьба с фашизмом состоит в
декламации на собраниях и конгрессах. Действительная борьба с фашизмом
неотделима от классовой борьбы пролетариата против основ капиталистического
общества. Фашизм не есть экономически неизбежный этап. Но он и не простая
"случайность". Он есть результат неспособности выродившихся и насквозь
прогнивших партий пролетариата обеспечить победу социализма. Борьба против
фашизма есть поэтому прежде всего борьба за новое революционное руководство
международного пролетариата. В этом - историческое значение работы IV
Интернационала. Только под этим углом зрения его можно понять и оценить!
Познавательная сторона марксизма неразрывно связана с его активной
стороной. В нашу эпоху разнузданной реакции, осложненной гниением того, что
было некогда Коминтерном, быть марксистом можно только при наличии
непоколебимой воли, идейного и политического мужества, способности плыть
против течения. Этих качеств мы от души пожелаем Тревиньо. Если он покончит
с нерешительностью и колебаниями, он будет иметь возможность оказать
серьезные услуги делу революционного марксизма.
Л.Амаго279
15 ноября 1938 г.
Милостивый государь!
27 июля вы сделали мне честь посетить меня в Койоакане. Я не добивался
этой чести. Я даже, признаться, попытался уклониться от нее. Но вы были
настойчивы. Так как у меня не оказалось свободного времени до вашего отъезда
из Мексики, то вы присоединились к экскурсии Общества сближения с Латинской
Америкой - The Committee on Cultural Relations with Latin America281. Так
среди друзей Мексики оказался неожиданно один из ее активных врагов.
Позволю себе сказать, что фигура сенатора Аллена резко выделялась на
нашем скромном собеседовании на Авенида Лондрес. По каждому его замечанию,
по выражению лица, по интонации голоса видно было, что этот человек
полностью застрахован от малейшей способности сочувствовать нуждам
угнетенных классов и народов; что он насквозь пропитан интересами верхов
капиталистического общества и империалистической ненавистью ко всякому
освободительному движению.
Вы участвовали в общей беседе, господин сенатор. Вернувшись в Штаты, вы
дали ряду газет статьи, посвященные вашему визиту в Мексику и ко мне, в
частности. 22 ноября Вы вернулись к тем же вопросам в своей речи на годичном
обеде нью-йоркской торговой палаты282. Вы преследуете вашу цель с
несомненной настойчивостью. В чем эта цель состоит? Начнем со статей. Вы
нашли, согласно вашим словам, мой двор мокрым, - это был сезон дождей, - мою
речь слишком сухой. Я далек от мысли спорить против этих оценок. Но вы пошли
дальше. Вы попытались тенденциозно исказить то, что я вам говорил в
присутствии 40 человек. Этого я вам не могу позволить. Вы упоминаете
иронически, что вопросы, поставленные мне членами экскурсии, относились к
сфере "расщепления волос марксовой доктрины"; "ни один из вопросов не
касался Мексики", прибавляете вы многозначительно. Совершенно верно: я
заранее просил руководителя экскурсии, доктора Губерта Геринга, не включать
мексиканской политики в круг дискуссии. Совсем не потому, разумеется, чтобы
я хотел этим прикрыть, как вы намекаете, какие-то свои "конспирации", а
только потому, что я не хотел давать врагам повода для лишних инсинуаций (их
и без того достаточно). Но вы, господин сенатор, бесстрашно взяли быка за
рога и поставили мне вопрос, ради которого вы, по собственным словам, и
нанесли мне визит, именно: "Господин Троцкий, как вы оцениваете нового
коммунистического вождя президента Карденаса в сравнении с коммунистическими
вождями России?" Причем я ответил вам как будто бы так: "Он действительно
более прогрессивен, чем некоторые из них". Позвольте вам сказать, господин
сенатор, что это неправда. Если бы вы задали мне такой вопрос в присутствии
сорока интеллигентных и мыслящих людей, все они, вероятно, весело
рассмеялись бы, и я несомненно участвовал бы в их общем смехе. Но таким
вопросом вы себя не скомпрометировали. И такого ответа я вам не давал.
На самом деле я лишь пытался в беседе вернуть слову "коммунизм" его
действительное значение. В настоящее время реакционеры и империалисты
называют "коммунизмом" (иногда "троцкизмом") все то, что им не по нраву.
Наоборот, московская бюрократия коммунизмом именует все то, что служит ее
интересам. Вскользь, в виде примера, я заметил: хотя Сталин и носит имя
коммуниста, но ведет на деле реакционную политику; правительство Мексики,
которое ни в малейшей степени не является коммунистическим, ведет
прогрессивную политику. Это была единственная фраза, сказанная мною на этот
счет. Ваша попытка приписать мне характеристику мексиканского правительства,
как "коммунистического", ложна и бессмысленна, хотя, может быть, и полезна
для ваших целей.
Колониальные и полуколониальные страны или страны колониального
происхождения проходят с запозданием период национально-демократического, а
не "коммунистического" формирования. История, правда, не повторяется.
Мексика вошла в демократическую революцию в другую эпоху и в других
условиях, чем первенцы истории. Но в плане исторической аналогии можно все
же сказать, что Мексика проходит через ту стадию развития, через которую
Штаты, например, проходили, начиная с революционной войны за независимость и
кончая гражданской войной против рабства и сепаратизма. За эти три четверти
столетия формировалась североамериканская нация на буржуазно-демократических
основах. Освобождение негров, т. е. экспроприация рабовладельцев, считалось
и объявлялось всеми Алленами того времени попранием божественных заповедей,
и, что несравненно хуже, нарушением прав собственности, т. е. коммунизмом и
анархизмом. Однако с научной точки зрения остается бесспорным, что
руководимая Линкольном гражданская война была не началом коммунистической, а
лишь завершением буржуазно-демократической революции.
Научный исторический анализ меньше всего, однако, интересует вас,
господин сенатор. Вы явились ко мне с тем, чтобы, как видно из ваших
собственных слов, найти в моих словах что-либо, что могло бы пригодиться вам
для вашей кампании против мексиканского правительства. Так как ничего
подходящего вы не нашли, то вы занялись выдумками. Рука об руку с газетой
"Daily News" вы развиваете ту мысль, что я являюсь вдохновителем мер
экспроприации собственности иностранцев и готовлю... переустройство Мексики
на коммунистических началах. Вы прямо пишете о "троцкистском
коммунистическом государстве"! Во время вашего пребывания в этой стране вы
могли бы легко узнать от ваших единомышленников (вы сами упоминаете о
"секретных" свиданиях с ними), насколько далеко я стою от мексиканской
политики. Но это вас не останавливает. В доказательство того, что Мексика
готовится превратиться в "троцкистское государство", вы ссылаетесь на
возрастающую роль мексиканских профессиональных союзов и на личную роль
Ломбардо Толедано, причем заканчиваете свою статью ("Геральд Трибюн", 29
октября) следующими замечательными словами: "Толедано провел некоторое время
в России и является последователем Троцкого". Толедано - последователь
Троцкого! Дальше идти некуда! Всякий грамотный человек в Мексике и очень
много грамотных людей в других странах будут от души смеяться, прочитав эту
фразу, как смеялся я, как смеялись мои друзья, которым я ее показывал.
Генерал Карденас как "новый коммунистический вождь", Троцкий, как
вдохновитель мексиканской политики, Толедано как последователь Троцкого...
Прибавим еще: сенатор Аллен как авторитет по вопросам Мексики!
Вы явились, господин сенатор, в мой дом, как лазутчик нефтяного
капитала. Не будем спрашивать себя, насколько достойна эта роль вообще. У
нас с вами слишком разные мерила. Однако и лазутчики бывают разных
категорий. Одни собирают точно, тщательно, "добросовестно" - по-своему -
необходимые сведения и сообщают их хозяину. Вы поступаете иначе. Вы
выдумываете сведения, которых вам не хватает. Вы действуете, как
недобросовестный лазутчик!
Теорию о моей зловещей роли во внутренней жизни Мексики вы выдвинули с
тройной целью: во-первых, натравить империалистические круги Соединенных
Штатов против мексиканского правительства как, якобы, "коммунистического";
2) ударить по национальному самолюбию Мексики при помощи бессмысленной
легенды о влиянии иностранца-эмигранта на политику страны; 3) затруднить мое
личное положение в Мексике. Как высокомерный империалист до мозга костей вы
молчаливо исходите при этом из мысли, что Мексика неспособна без чужой
помощи решать свои собственные задачи. Вы жестоко ошибаетесь, г. сенатор!
Государственные люди буржуазных стран были в революционную эпоху по общему
правилу, несравненно выше их нынешних государственных людей. Вы сами,
господин сенатор, считаете себя, видимо, призванным руководить
латиноамериканскими странами. Между тем ваши статьи и речи обнаруживают
такую узость горизонта, такое своекорыстие, такую реакционную
ограниченность, что вызывают почти соболезнование.
В начале вашего банкета епископ Уильям Маннинг283 молился Всевышнему о
ниспослании всем членам торговой палаты сочувствия к преследуемым и
освобождения от расовых предрассудков ("New York Times", 23 ноября). Между
тем, я спрашиваю себя: мыслимо ли было бы для вас написать статью,
исполненную столь же легкомысленных обвинений по отношению, например, к
Канаде? Я отвечаю: нет, это было бы невозможно. Вы были бы осторожнее,
внимательнее и потому добросовестнее. Но вы считаете вполне допустимым
нанизать серию бессмыслиц по адресу Мексики. Чем объясняется эта разница
вашего отношения к Канаде и к Мексике? Смею думать, что расовым высокомерием
империалиста. Молитва епископа Маннинга явно не помогла вам, господин
сенатор!
Реакционеры думают, что революции искусственно вызываются
революционерами. Чудовищное заблуждение! Эксплуатируемые классы и угнетенные
народы толкаются на путь революций рабовладельцами типа господина Аллена.
Эти господа с большим успехом расшатывают существующий порядок вещей!
Л.Троцкий
2 декабря 1938 г.
Койоакан
В своем заявлении Галисия говорит, что он "подчиняется" решению IV
Интернационала. Но это значит лишь, что он либо не понял этого решения, либо
лицемерит, либо соединяет непонимание с лицемерием. Решение IV
Интернационала требует полной и радикальной перемены политики. Если бы
Галисия понял необходимость нового курса, он не написал бы своего
бессмысленного и преступного заявления.
Как все мелкобуржуазные индивидуалисты анархического склада, Галисия
апеллирует к демократии. Он требует, чтобы Интернационал обеспечивал полную
свободу его индивидуальности. Он совершенно забывает о централизме. Между
тем, для революционера демократия есть только один элемент организации;
другим не менее важным элементом является централизм, ибо без централизма
невозможно революционное действие. Демократия обеспечивает свободу
обсуждения, централизм обеспечивает единство действий. Мелкобуржуазные
болтуны ограничиваются критикой, протестами, разговорами. Вот почему они
апеллируют к демократии, неограниченной и абсолютной, игнорируя права
централизма.
В чем состоит нарушение демократии по отношению к Галисии? В течение
долгого времени Галисия и его группа попирали основные принципы IV
Интернационала в отношении профессиональных союзов. Если в чем-либо
Интернационал был повинен, так это в излишнем терпении. Когда Галисии стало
ясно, что Интернационал не сможет больше терпеть политики мелкобуржуазного
дилетантизма и интриганства, тогда Галисия распустил секцию IV
Интернационала! Ни больше, ни меньше! Распустить революционную организацию -
значит, постыдно капитулировать перед противниками и врагами, значит предать
знамя. Что сделал в этом случае Интернационал? Он послал в Мексику делегацию
из трех высокоавторитетных и пользующихся международным уважением
североамериканских товарищей для того, чтобы расследовать дело на месте и
попытаться убедить членов мексиканской секции в необходимости изменить свою
политику285. Когда Галисия увидел, что, несмотря на его преступные действи,
IV Интернационал согласен оказать ему известный моральный кредит, Галисия
немедленно же провозгласил мексиканскую Лигу "восстановленной". Этим он
снова показал, что для него организация есть не орудие классовой борьбы, а
орудие его личных комбинаций, т. е. обнаружил свою природу мелкобуржуазного
авантюриста.
Представители 12 секций собрались на международный конгресс. Факты
внутренней борьбы мексиканской Лиги были им известны давно из печати. В этих
фактах не было для них ничего нового. Галисия, как уже сказано, только
повторяет в карикатурной форме действия Вареекена, Молинье, Эйфеля и им
подобных. Конгресс имел перед собой все документы Галисии и доклад делегации
Рабочей социалистической партии Соединенных Штатов. Перед конгрессом не было
никаких загадок. На основании этого материала лучшие представители IV
Интернационала вынесли свои суждения. "Этот бюрократизм!" - кричит Галисия.
Почему бюрократизм? Какими другими путями можно было в данных условиях
вынести суждения? Или же Галисия требует, чтобы Интернационал вообще не смел
рассматривать проблемы мексиканского движения? Обвинение в бюрократизме есть
в данном случае клевета сектантской клики, которая не считается ни с
марксистской доктриной, ни с коллективным опытом IV Интернационала, ни с
авторитетом его международных конгрессов.
Галисия пытается представить дело так, будто он стремится вести
революционную политику, между тем как "бюрократия" IV Интернационала
препятствует ему в этом; будто эта бюрократия хочет притупить классовую
борьбу в Мексике; будто в преследовании этой цели бюрократия применяет
методы удушения, попирает "демократию", не выслушивает Галисию и его друзей
и т. д. и тому подобное. Все это с начала до конца неправда. Всем своим
поведением Галисия обнаружил, что он не революционер, ибо революционер есть
прежде всего человек действия. Галисия не имеет ни малейшего понятия о
действии, не стремится к действию, наоборот, воздерживается от участия во
всякой серьезной борьбе. Во время митингов, которые устраивают сталинцы и
толеданисты для борьбы против так называемого "троцкизма", Галисия всегда
блистает отсутствием. К чему, в самом деле, подвергать себя риску в открытой
борьбе? К чему организовывать ударные группы для самозащиты, для протеста,
для того, чтобы заявить о своем существовании? Гораздо проще оставаться в
стороне и атаковать "бюрократов" IV Интернационала. Сектантское интриганство
всегда идет рука об руку с политической пассивностью. Это снова
подтверждается и на примере Галисии и его группы.
Галисия утверждает, что IV Интернационал стремится будто бы заставить
его действовать в союзе с буржуазией и правительством Мексики. Это есть
повторение гнусных сплетен Эйфеля. "Революционеры" типа Эйфеля отличаются
главным образом воздержанием от революционной борьбы. Они ведут
паразитическое существование. У них всегда тысяча объяснений и доводов в
пользу воздержания и пассивности. Их политическая жизнь состоит в том, что
они клевещут на революционеров, участвующих в классовой борьбе. Галисия
принадлежит к этой школе.
Допустим, однако, на одну минуту, что в силу каких-либо особых условий
Интернационал решил бы применять к Мексике более "мирные", более
"осторожные" методы в интересах интернациональной борьбы в целом. Как должен
был бы поступить в этом случае мексиканский революционер? Он должен был бы
решить, правильны или неправильны директивы Интернационала, продиктованные
заботой об общих интересах движения, т. е. отвечают ли эти директивы
поставленной цели. Между тем Галисия и его группа даже не пытаются
объяснить, почему же Интернационал "навязывает" им политику, которую они
считают оппортунистической. Или же они хотят сказать, как Эйфель, Эллер и
К , что наш Интернационал вообще оппортунистичен? Нет, они говорят, что
Интернационал делает недопустимое исключение для Мексики. Однако они не
анализируют этого "исключения", не говорят, вызывается ли оно действительно
международными интересами или нет. Другими словами, они не пытаются встать
на интернациональную точку зрения. Они остаются и в этом вопросе
мелкобуржуазными националистами, а не интернациональными марксистами.
Верно ли, однако, что Интернационал предписывает для Мексики другие
способы борьбы? Требует союза с буржуазией и правительством? Нет, это ложь с
начала до конца, ложь, выдуманная не Галисией, а Эйфелем, Эллером и тому
подобными интриганами и сектантами. Беда в том, что Галисия не понимает, что
значит классовая борьба против буржуазии и правительства. Он считает, что
совершенно достаточно издавать раз в месяц или в два поверхностную газетку и
в ней ругать правительство, чтобы выполнить свой марксистский долг. В этом и
состояла до сих пор вся его р-р-революционная деятельность. Между тем в
Мексике более, чем где-либо, борьба против буржуазии и ее правительства
состоит прежде всего в освобождении профессиональных союзов от
государственной зависимости. Профессиональные союзы формально охватывают в
Мексике весь пролетариат. Марксизм состоит в руководстве классовой борьбы
пролетариата. Классовая борьба требует независимости пролетариата от
буржуазии. Следовательно: классовая борьба в Мексике должна быть направлена
на отвоевание независимости профессиональных союзов от буржуазного
государства. Это требует от марксистов сосредоточения всех усилий внутри
профессиональных союзов против сталинистов и толеданистов. Все остальное
есть пустяки, болтовня, интрига, мелкобуржуазный обман и самообман. Этим
обманом и самообманом занимается Галисия не первый день.
Работа в профессиональных союзах, значит работа в пролетарских союзах.
Разумеется, участие в союзе учителей необходимо; но это есть организация
мелкобуржуазной интеллигенции, неспособной играть самостоятельной роли. Кто
не принимает систематического участия в работе пролетарских профессиональных
союзов, тот для IV Интернационала является балластом.
Когда Галисия с таинственным видом намекает, что ему мешают вести
революционную политику против буржуазии, то он, очевидно, имеет в виду свой
печальный опыт "борьбы" против дороговизны. Галисия выпустил, как известно,
бессмысленную афишу с призывом ко "всеобщей стачке", "саботажу", "прямому
действию", не объясняя, как он думает организовать всеобщую стачку, не имея
ни малейшего влияния в профессиональных союзах; не объясняя, что означает
"саботаж" и к какому именно "прямому действию" он призывает. Все воззвание
походило на провокацию по отношению к рабочим. Но при отсутствии малейшего
влияния и при отсутствии заботы об этом влиянии провокация имела не
трагический, а юмористический характер. Для Галисии дело сводится не к тому,
чтобы вовлечь ту или другую часть массы в действительную борьбу, а к тому,
чтобы выкрикнуть несколько ультралевых фраз вне связи с действительной
жизнью класса. Смесь сектантства, авантюризма и цинизма в высшей степени
характерна для известной категории мелкобуржуазных псевдо-революционеров. Но
при чем тут марксизм? При чем тут IV Интернационал?
Ни по одному принципиальному вопросу Галисия не представил до сих пор
своих тезисов, контртезисов или поправок. Со свойственным ему идейным
паразитизмом он ограничивается тем, что подхватывает здесь и там слухи,
сплетни, переводит на испанский язык ультралевые статьи против IV
Интернационала со всех концов света, вступает в сношения с врагами IV
Интернационала, не берет на себя прямой ответственности ни за что, ни за
кого, а выполняет только роль обиженного дезорганизатора. Разве этот тип
имеет что-либо общее с типом революционного борца?
Грубые и несправедливые атаки Галисии против Диего Ривера входят
необходимой частью в его мелкобуржуазную политику. Тот факт, что артист
мирового значения полностью и целиком принадлежит к нашему движению,
представляет для нас огромную ценность. Известно, как высоко Маркс ценил
принадлежность к Интернационалу немецкого поэта Фрейлиграта286, хотя
Фрейлиграт ни по своей революционности, ни по своим художественным данным не
Нельзя ныне вернуться к Марксу мимо Ленина, т. е. мимо той громадной работы
применения, разъяснения и развития марксизма, которая совершена под
руководством Ленина. После того, как Ленин отошел от работы, прошло уже
полтора десятилетия: исторический период, до краев наполненный громадными
мировыми событиями! За это время формально взятый "ленинизм" разбился на два
крыла: сталинизм, официальную идеологию и практику паразитарной советской
бюрократии, и на революционный марксизм, который противники называют
"троцкизмом". Все мировые события теоретически прошли через эти два
"фильтра". Между тем, Тревиньо считает своим правом - правом субъективиста,
а не марксиста - игнорировать реальное идеологическое развитие, выражающееся
в непримиримой борьбе двух течений. Сам он, не сознавая того, питается
отдельными осколками нашей критики, с большим запозданием. Дело, конечно, не
в запоздании самом по себе: всему молодому поколению придется с запозданием
пройти через школу IV Интернационала. Беды в этом нет. Беда, однако, в том,
что Тревиньо пытается свою критику приспособить к официальной "доктрине"
сталинизма. Он пытается из революционных идей сделать дружелюбные
"примечания" к консервативным пацифистским и социал-империалистическим общим
местам и банальностям. Он хочет убедить Коминтерн в своих добрых намерениях
и в преимуществах разжиженного марксизма (центризма) над откровенным
оппортунизмом. Между тем, задача революционера - не в перевоспитании
сталинской бюрократии (безнадежно!), а в воспитании рабочих в духе
непримиримого недоверия к ней.
Мы не станем здесь входить в детальную оценку брошюры Тревиньо, иначе
нам пришлось бы делать примечания к каждой странице и к каждой строке.
Тревиньо неправ даже тогда, когда он прав. Мы хотим этим сказать, что даже
правильные отдельные замечания, а их немало, включены им в рамки
неправильной концепции, неправильной перспективы, так как автор остается по
существу центристом. На этой позиции устоять нельзя. Прямой долг Тревиньо
состоит в том, чтоб радикально пересмотреть свой политический багаж,
сопоставив свои половинчатые поправки к сталинизму с ясными, точными
формулировками IV Интернационала. Только тогда он может выйти на дорогу из
центристского тупика.
Когда Тревиньо перечисляет случайно выхваченные "ошибки" IV
Интернационала для того, чтобы оценить это движение в целом, и приходит к
чудовищному выводу, что это движение играло "контрреволюционную" роль, то он
в сущности совершенно так же, как и злополучные авторы предисловия, пытается
приспособиться к своим вчерашним союзникам и единомышленникам, он со страхом
оглядывается на бонапартистов Кремля, он принимает покровительственную
окраску. Его отдельные критические замечания по отношению к отдельным
второстепенным эпизодам отдельных секций IV Интернационала могут быть
правильны или неправильны (в главном они неправильны). Но сам подход к
вопросу ложен. Задача и обязанность серьезного марксиста состоит в том, чтоб
выделить основное, принципиальное, коллективное и на этом обосновать свое
суждение. Мы боимся, однако, что Тревиньо попросту незнаком с литературой IV
Интернационала. Дилетантизм, поверхностность и отсутствие теоретической
добросовестности широко распространены ныне в рядах интеллигентов, в том
числе и тех, которые считают себя "марксистами". Таков результат гнета
мировой реакции, в том числе и сталинизма. Но нельзя сделать шага вперед без
возвращения к традиции марксистской научной добросовестности.
Когда Ломбардо Толедано со свойственной ему грацией спрашивает, когда и
где представители IV Интернационала писали что-нибудь о фашизме, то мы можем
только с соболезнованием пожать плечами. IV Интернационал возник и вырос в
борьбе против фашизма. С 1929 г. мы предсказывали победу Гитлера, если
Коминтерн будет продолжать свою политику "третьего периода". На эту тему
большевиками-ленинцами написано большое количество статей, брошюр и книг на
разных языках. Если Толедано не имеет о них понятия, то это в порядке вещей.
Но Тревиньо? Неужели и он склонен говорить о том, чего не знает?
В 1933 г. мы заявили публично: если победа Гитлера, обеспеченная
политикой Кремля, ничему не научит Коминтерн, значит он мертв. И так как
победа Гитлера ничему не научила Коминтерн, то мы сделали все выводы: мы
основали IV Интернационал. Мелкобуржуазные квази-марксисты, никуда не годные
даже в качестве демократов, воображают, что борьба с фашизмом состоит в
декламации на собраниях и конгрессах. Действительная борьба с фашизмом
неотделима от классовой борьбы пролетариата против основ капиталистического
общества. Фашизм не есть экономически неизбежный этап. Но он и не простая
"случайность". Он есть результат неспособности выродившихся и насквозь
прогнивших партий пролетариата обеспечить победу социализма. Борьба против
фашизма есть поэтому прежде всего борьба за новое революционное руководство
международного пролетариата. В этом - историческое значение работы IV
Интернационала. Только под этим углом зрения его можно понять и оценить!
Познавательная сторона марксизма неразрывно связана с его активной
стороной. В нашу эпоху разнузданной реакции, осложненной гниением того, что
было некогда Коминтерном, быть марксистом можно только при наличии
непоколебимой воли, идейного и политического мужества, способности плыть
против течения. Этих качеств мы от души пожелаем Тревиньо. Если он покончит
с нерешительностью и колебаниями, он будет иметь возможность оказать
серьезные услуги делу революционного марксизма.
Л.Амаго279
15 ноября 1938 г.
Милостивый государь!
27 июля вы сделали мне честь посетить меня в Койоакане. Я не добивался
этой чести. Я даже, признаться, попытался уклониться от нее. Но вы были
настойчивы. Так как у меня не оказалось свободного времени до вашего отъезда
из Мексики, то вы присоединились к экскурсии Общества сближения с Латинской
Америкой - The Committee on Cultural Relations with Latin America281. Так
среди друзей Мексики оказался неожиданно один из ее активных врагов.
Позволю себе сказать, что фигура сенатора Аллена резко выделялась на
нашем скромном собеседовании на Авенида Лондрес. По каждому его замечанию,
по выражению лица, по интонации голоса видно было, что этот человек
полностью застрахован от малейшей способности сочувствовать нуждам
угнетенных классов и народов; что он насквозь пропитан интересами верхов
капиталистического общества и империалистической ненавистью ко всякому
освободительному движению.
Вы участвовали в общей беседе, господин сенатор. Вернувшись в Штаты, вы
дали ряду газет статьи, посвященные вашему визиту в Мексику и ко мне, в
частности. 22 ноября Вы вернулись к тем же вопросам в своей речи на годичном
обеде нью-йоркской торговой палаты282. Вы преследуете вашу цель с
несомненной настойчивостью. В чем эта цель состоит? Начнем со статей. Вы
нашли, согласно вашим словам, мой двор мокрым, - это был сезон дождей, - мою
речь слишком сухой. Я далек от мысли спорить против этих оценок. Но вы пошли
дальше. Вы попытались тенденциозно исказить то, что я вам говорил в
присутствии 40 человек. Этого я вам не могу позволить. Вы упоминаете
иронически, что вопросы, поставленные мне членами экскурсии, относились к
сфере "расщепления волос марксовой доктрины"; "ни один из вопросов не
касался Мексики", прибавляете вы многозначительно. Совершенно верно: я
заранее просил руководителя экскурсии, доктора Губерта Геринга, не включать
мексиканской политики в круг дискуссии. Совсем не потому, разумеется, чтобы
я хотел этим прикрыть, как вы намекаете, какие-то свои "конспирации", а
только потому, что я не хотел давать врагам повода для лишних инсинуаций (их
и без того достаточно). Но вы, господин сенатор, бесстрашно взяли быка за
рога и поставили мне вопрос, ради которого вы, по собственным словам, и
нанесли мне визит, именно: "Господин Троцкий, как вы оцениваете нового
коммунистического вождя президента Карденаса в сравнении с коммунистическими
вождями России?" Причем я ответил вам как будто бы так: "Он действительно
более прогрессивен, чем некоторые из них". Позвольте вам сказать, господин
сенатор, что это неправда. Если бы вы задали мне такой вопрос в присутствии
сорока интеллигентных и мыслящих людей, все они, вероятно, весело
рассмеялись бы, и я несомненно участвовал бы в их общем смехе. Но таким
вопросом вы себя не скомпрометировали. И такого ответа я вам не давал.
На самом деле я лишь пытался в беседе вернуть слову "коммунизм" его
действительное значение. В настоящее время реакционеры и империалисты
называют "коммунизмом" (иногда "троцкизмом") все то, что им не по нраву.
Наоборот, московская бюрократия коммунизмом именует все то, что служит ее
интересам. Вскользь, в виде примера, я заметил: хотя Сталин и носит имя
коммуниста, но ведет на деле реакционную политику; правительство Мексики,
которое ни в малейшей степени не является коммунистическим, ведет
прогрессивную политику. Это была единственная фраза, сказанная мною на этот
счет. Ваша попытка приписать мне характеристику мексиканского правительства,
как "коммунистического", ложна и бессмысленна, хотя, может быть, и полезна
для ваших целей.
Колониальные и полуколониальные страны или страны колониального
происхождения проходят с запозданием период национально-демократического, а
не "коммунистического" формирования. История, правда, не повторяется.
Мексика вошла в демократическую революцию в другую эпоху и в других
условиях, чем первенцы истории. Но в плане исторической аналогии можно все
же сказать, что Мексика проходит через ту стадию развития, через которую
Штаты, например, проходили, начиная с революционной войны за независимость и
кончая гражданской войной против рабства и сепаратизма. За эти три четверти
столетия формировалась североамериканская нация на буржуазно-демократических
основах. Освобождение негров, т. е. экспроприация рабовладельцев, считалось
и объявлялось всеми Алленами того времени попранием божественных заповедей,
и, что несравненно хуже, нарушением прав собственности, т. е. коммунизмом и
анархизмом. Однако с научной точки зрения остается бесспорным, что
руководимая Линкольном гражданская война была не началом коммунистической, а
лишь завершением буржуазно-демократической революции.
Научный исторический анализ меньше всего, однако, интересует вас,
господин сенатор. Вы явились ко мне с тем, чтобы, как видно из ваших
собственных слов, найти в моих словах что-либо, что могло бы пригодиться вам
для вашей кампании против мексиканского правительства. Так как ничего
подходящего вы не нашли, то вы занялись выдумками. Рука об руку с газетой
"Daily News" вы развиваете ту мысль, что я являюсь вдохновителем мер
экспроприации собственности иностранцев и готовлю... переустройство Мексики
на коммунистических началах. Вы прямо пишете о "троцкистском
коммунистическом государстве"! Во время вашего пребывания в этой стране вы
могли бы легко узнать от ваших единомышленников (вы сами упоминаете о
"секретных" свиданиях с ними), насколько далеко я стою от мексиканской
политики. Но это вас не останавливает. В доказательство того, что Мексика
готовится превратиться в "троцкистское государство", вы ссылаетесь на
возрастающую роль мексиканских профессиональных союзов и на личную роль
Ломбардо Толедано, причем заканчиваете свою статью ("Геральд Трибюн", 29
октября) следующими замечательными словами: "Толедано провел некоторое время
в России и является последователем Троцкого". Толедано - последователь
Троцкого! Дальше идти некуда! Всякий грамотный человек в Мексике и очень
много грамотных людей в других странах будут от души смеяться, прочитав эту
фразу, как смеялся я, как смеялись мои друзья, которым я ее показывал.
Генерал Карденас как "новый коммунистический вождь", Троцкий, как
вдохновитель мексиканской политики, Толедано как последователь Троцкого...
Прибавим еще: сенатор Аллен как авторитет по вопросам Мексики!
Вы явились, господин сенатор, в мой дом, как лазутчик нефтяного
капитала. Не будем спрашивать себя, насколько достойна эта роль вообще. У
нас с вами слишком разные мерила. Однако и лазутчики бывают разных
категорий. Одни собирают точно, тщательно, "добросовестно" - по-своему -
необходимые сведения и сообщают их хозяину. Вы поступаете иначе. Вы
выдумываете сведения, которых вам не хватает. Вы действуете, как
недобросовестный лазутчик!
Теорию о моей зловещей роли во внутренней жизни Мексики вы выдвинули с
тройной целью: во-первых, натравить империалистические круги Соединенных
Штатов против мексиканского правительства как, якобы, "коммунистического";
2) ударить по национальному самолюбию Мексики при помощи бессмысленной
легенды о влиянии иностранца-эмигранта на политику страны; 3) затруднить мое
личное положение в Мексике. Как высокомерный империалист до мозга костей вы
молчаливо исходите при этом из мысли, что Мексика неспособна без чужой
помощи решать свои собственные задачи. Вы жестоко ошибаетесь, г. сенатор!
Государственные люди буржуазных стран были в революционную эпоху по общему
правилу, несравненно выше их нынешних государственных людей. Вы сами,
господин сенатор, считаете себя, видимо, призванным руководить
латиноамериканскими странами. Между тем ваши статьи и речи обнаруживают
такую узость горизонта, такое своекорыстие, такую реакционную
ограниченность, что вызывают почти соболезнование.
В начале вашего банкета епископ Уильям Маннинг283 молился Всевышнему о
ниспослании всем членам торговой палаты сочувствия к преследуемым и
освобождения от расовых предрассудков ("New York Times", 23 ноября). Между
тем, я спрашиваю себя: мыслимо ли было бы для вас написать статью,
исполненную столь же легкомысленных обвинений по отношению, например, к
Канаде? Я отвечаю: нет, это было бы невозможно. Вы были бы осторожнее,
внимательнее и потому добросовестнее. Но вы считаете вполне допустимым
нанизать серию бессмыслиц по адресу Мексики. Чем объясняется эта разница
вашего отношения к Канаде и к Мексике? Смею думать, что расовым высокомерием
империалиста. Молитва епископа Маннинга явно не помогла вам, господин
сенатор!
Реакционеры думают, что революции искусственно вызываются
революционерами. Чудовищное заблуждение! Эксплуатируемые классы и угнетенные
народы толкаются на путь революций рабовладельцами типа господина Аллена.
Эти господа с большим успехом расшатывают существующий порядок вещей!
Л.Троцкий
2 декабря 1938 г.
Койоакан
В своем заявлении Галисия говорит, что он "подчиняется" решению IV
Интернационала. Но это значит лишь, что он либо не понял этого решения, либо
лицемерит, либо соединяет непонимание с лицемерием. Решение IV
Интернационала требует полной и радикальной перемены политики. Если бы
Галисия понял необходимость нового курса, он не написал бы своего
бессмысленного и преступного заявления.
Как все мелкобуржуазные индивидуалисты анархического склада, Галисия
апеллирует к демократии. Он требует, чтобы Интернационал обеспечивал полную
свободу его индивидуальности. Он совершенно забывает о централизме. Между
тем, для революционера демократия есть только один элемент организации;
другим не менее важным элементом является централизм, ибо без централизма
невозможно революционное действие. Демократия обеспечивает свободу
обсуждения, централизм обеспечивает единство действий. Мелкобуржуазные
болтуны ограничиваются критикой, протестами, разговорами. Вот почему они
апеллируют к демократии, неограниченной и абсолютной, игнорируя права
централизма.
В чем состоит нарушение демократии по отношению к Галисии? В течение
долгого времени Галисия и его группа попирали основные принципы IV
Интернационала в отношении профессиональных союзов. Если в чем-либо
Интернационал был повинен, так это в излишнем терпении. Когда Галисии стало
ясно, что Интернационал не сможет больше терпеть политики мелкобуржуазного
дилетантизма и интриганства, тогда Галисия распустил секцию IV
Интернационала! Ни больше, ни меньше! Распустить революционную организацию -
значит, постыдно капитулировать перед противниками и врагами, значит предать
знамя. Что сделал в этом случае Интернационал? Он послал в Мексику делегацию
из трех высокоавторитетных и пользующихся международным уважением
североамериканских товарищей для того, чтобы расследовать дело на месте и
попытаться убедить членов мексиканской секции в необходимости изменить свою
политику285. Когда Галисия увидел, что, несмотря на его преступные действи,
IV Интернационал согласен оказать ему известный моральный кредит, Галисия
немедленно же провозгласил мексиканскую Лигу "восстановленной". Этим он
снова показал, что для него организация есть не орудие классовой борьбы, а
орудие его личных комбинаций, т. е. обнаружил свою природу мелкобуржуазного
авантюриста.
Представители 12 секций собрались на международный конгресс. Факты
внутренней борьбы мексиканской Лиги были им известны давно из печати. В этих
фактах не было для них ничего нового. Галисия, как уже сказано, только
повторяет в карикатурной форме действия Вареекена, Молинье, Эйфеля и им
подобных. Конгресс имел перед собой все документы Галисии и доклад делегации
Рабочей социалистической партии Соединенных Штатов. Перед конгрессом не было
никаких загадок. На основании этого материала лучшие представители IV
Интернационала вынесли свои суждения. "Этот бюрократизм!" - кричит Галисия.
Почему бюрократизм? Какими другими путями можно было в данных условиях
вынести суждения? Или же Галисия требует, чтобы Интернационал вообще не смел
рассматривать проблемы мексиканского движения? Обвинение в бюрократизме есть
в данном случае клевета сектантской клики, которая не считается ни с
марксистской доктриной, ни с коллективным опытом IV Интернационала, ни с
авторитетом его международных конгрессов.
Галисия пытается представить дело так, будто он стремится вести
революционную политику, между тем как "бюрократия" IV Интернационала
препятствует ему в этом; будто эта бюрократия хочет притупить классовую
борьбу в Мексике; будто в преследовании этой цели бюрократия применяет
методы удушения, попирает "демократию", не выслушивает Галисию и его друзей
и т. д. и тому подобное. Все это с начала до конца неправда. Всем своим
поведением Галисия обнаружил, что он не революционер, ибо революционер есть
прежде всего человек действия. Галисия не имеет ни малейшего понятия о
действии, не стремится к действию, наоборот, воздерживается от участия во
всякой серьезной борьбе. Во время митингов, которые устраивают сталинцы и
толеданисты для борьбы против так называемого "троцкизма", Галисия всегда
блистает отсутствием. К чему, в самом деле, подвергать себя риску в открытой
борьбе? К чему организовывать ударные группы для самозащиты, для протеста,
для того, чтобы заявить о своем существовании? Гораздо проще оставаться в
стороне и атаковать "бюрократов" IV Интернационала. Сектантское интриганство
всегда идет рука об руку с политической пассивностью. Это снова
подтверждается и на примере Галисии и его группы.
Галисия утверждает, что IV Интернационал стремится будто бы заставить
его действовать в союзе с буржуазией и правительством Мексики. Это есть
повторение гнусных сплетен Эйфеля. "Революционеры" типа Эйфеля отличаются
главным образом воздержанием от революционной борьбы. Они ведут
паразитическое существование. У них всегда тысяча объяснений и доводов в
пользу воздержания и пассивности. Их политическая жизнь состоит в том, что
они клевещут на революционеров, участвующих в классовой борьбе. Галисия
принадлежит к этой школе.
Допустим, однако, на одну минуту, что в силу каких-либо особых условий
Интернационал решил бы применять к Мексике более "мирные", более
"осторожные" методы в интересах интернациональной борьбы в целом. Как должен
был бы поступить в этом случае мексиканский революционер? Он должен был бы
решить, правильны или неправильны директивы Интернационала, продиктованные
заботой об общих интересах движения, т. е. отвечают ли эти директивы
поставленной цели. Между тем Галисия и его группа даже не пытаются
объяснить, почему же Интернационал "навязывает" им политику, которую они
считают оппортунистической. Или же они хотят сказать, как Эйфель, Эллер и
К , что наш Интернационал вообще оппортунистичен? Нет, они говорят, что
Интернационал делает недопустимое исключение для Мексики. Однако они не
анализируют этого "исключения", не говорят, вызывается ли оно действительно
международными интересами или нет. Другими словами, они не пытаются встать
на интернациональную точку зрения. Они остаются и в этом вопросе
мелкобуржуазными националистами, а не интернациональными марксистами.
Верно ли, однако, что Интернационал предписывает для Мексики другие
способы борьбы? Требует союза с буржуазией и правительством? Нет, это ложь с
начала до конца, ложь, выдуманная не Галисией, а Эйфелем, Эллером и тому
подобными интриганами и сектантами. Беда в том, что Галисия не понимает, что
значит классовая борьба против буржуазии и правительства. Он считает, что
совершенно достаточно издавать раз в месяц или в два поверхностную газетку и
в ней ругать правительство, чтобы выполнить свой марксистский долг. В этом и
состояла до сих пор вся его р-р-революционная деятельность. Между тем в
Мексике более, чем где-либо, борьба против буржуазии и ее правительства
состоит прежде всего в освобождении профессиональных союзов от
государственной зависимости. Профессиональные союзы формально охватывают в
Мексике весь пролетариат. Марксизм состоит в руководстве классовой борьбы
пролетариата. Классовая борьба требует независимости пролетариата от
буржуазии. Следовательно: классовая борьба в Мексике должна быть направлена
на отвоевание независимости профессиональных союзов от буржуазного
государства. Это требует от марксистов сосредоточения всех усилий внутри
профессиональных союзов против сталинистов и толеданистов. Все остальное
есть пустяки, болтовня, интрига, мелкобуржуазный обман и самообман. Этим
обманом и самообманом занимается Галисия не первый день.
Работа в профессиональных союзах, значит работа в пролетарских союзах.
Разумеется, участие в союзе учителей необходимо; но это есть организация
мелкобуржуазной интеллигенции, неспособной играть самостоятельной роли. Кто
не принимает систематического участия в работе пролетарских профессиональных
союзов, тот для IV Интернационала является балластом.
Когда Галисия с таинственным видом намекает, что ему мешают вести
революционную политику против буржуазии, то он, очевидно, имеет в виду свой
печальный опыт "борьбы" против дороговизны. Галисия выпустил, как известно,
бессмысленную афишу с призывом ко "всеобщей стачке", "саботажу", "прямому
действию", не объясняя, как он думает организовать всеобщую стачку, не имея
ни малейшего влияния в профессиональных союзах; не объясняя, что означает
"саботаж" и к какому именно "прямому действию" он призывает. Все воззвание
походило на провокацию по отношению к рабочим. Но при отсутствии малейшего
влияния и при отсутствии заботы об этом влиянии провокация имела не
трагический, а юмористический характер. Для Галисии дело сводится не к тому,
чтобы вовлечь ту или другую часть массы в действительную борьбу, а к тому,
чтобы выкрикнуть несколько ультралевых фраз вне связи с действительной
жизнью класса. Смесь сектантства, авантюризма и цинизма в высшей степени
характерна для известной категории мелкобуржуазных псевдо-революционеров. Но
при чем тут марксизм? При чем тут IV Интернационал?
Ни по одному принципиальному вопросу Галисия не представил до сих пор
своих тезисов, контртезисов или поправок. Со свойственным ему идейным
паразитизмом он ограничивается тем, что подхватывает здесь и там слухи,
сплетни, переводит на испанский язык ультралевые статьи против IV
Интернационала со всех концов света, вступает в сношения с врагами IV
Интернационала, не берет на себя прямой ответственности ни за что, ни за
кого, а выполняет только роль обиженного дезорганизатора. Разве этот тип
имеет что-либо общее с типом революционного борца?
Грубые и несправедливые атаки Галисии против Диего Ривера входят
необходимой частью в его мелкобуржуазную политику. Тот факт, что артист
мирового значения полностью и целиком принадлежит к нашему движению,
представляет для нас огромную ценность. Известно, как высоко Маркс ценил
принадлежность к Интернационалу немецкого поэта Фрейлиграта286, хотя
Фрейлиграт ни по своей революционности, ни по своим художественным данным не